Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретико-методологический контент исследования 18
1.1 Основные исследовательские подходы и методы 18
1.2 Историко-философские основы проблемы «Россия - Восток» 37
1.3 Историография и источники исследования 53
ГЛАВА 2. Россия - Восток: исторический контекст межкультурного взаимодействия (XVHI-XIX вв.) 90
2.1 Фольклор народов Востока как исторический нарратив 90
2.2 Формирование историко-культурного концепта Востока в русской поэзии XIX в 116
2.3 Образ «восточного мира» в ориентальной прозе XIX в 141
ГЛАВА 3. Исторические аспекты формирования российско-кыргызского межкультурного дискурса 168
3.1 Российско-кыргызские историко-культурные контакты в контексте исторического нарратива 168
3.2 История поликультурной среды Кыргызстана в документах и устных историях 219
3.3 Межкультурный дискурс в устных историях переселенцев-славян Кыргызстана 255
ГЛАВА 4. Исторический нарратив Ч. Айтматова как отражение российско-кыргызского межкультурного дискурса XX в 303
4.1 Творчество Ч. Айтматова в социально-историческом контексте XX века 303
4.2 Мифолого-нарративный дискурс как историко-культурный феномен произведений Ч. Айтматова 334
4.3 Герои и время в творчестве Ч. Айтматова как компоненты исторического нарратива 349
Заключение 369
Список литературы 3
- Историко-философские основы проблемы «Россия - Восток»
- Формирование историко-культурного концепта Востока в русской поэзии XIX в
- История поликультурной среды Кыргызстана в документах и устных историях
- Мифолого-нарративный дискурс как историко-культурный феномен произведений Ч. Айтматова
Историко-философские основы проблемы «Россия - Восток»
Исследование вопросов межкультурного взаимодействия в предложенном нами в названии работы ракурсе, т. е. через их отражение в историческом нарративе - тема новая и малоизученная как для отечественной, так и мировой исторической науки. Между тем она представляет особый интерес не только для исследователя межкультурных контактов, но и в общетеоретическом аспекте и потому требует дополнительных изысканий и осмысления. Не ставя перед собой чисто теоретических исследовательских задач, представим, тем не менее, в данном параграфе необходимый в рамках названной темы терминологический арсенал. Многоаспектный и синкретичный характер нашего исследования предполагает включение в научный оборот терминов, среди которых мы особенно акцентируем внимание на таких, как нарратив, исторический нарратив, нарратология, дискурс, габитус, устная история.
Приступая к установлению континуума дефиниций указанных терминов, обратимся к работам ученых, а также к словарной трактовке терминов, начиная, в частности, с понятия «нарратив», поскольку оно занимает ключевые позиции в данном исследовании.
Так, Современный философский словарь определяет нарратив, как универсальную характеристику этнокультур, аккумулирующих и транслирующих собственный опыт и системы смыслов. «Нарратив выражается в мифах, легендах, сказках, драмах и трагедиях, эпосе, историях, рассказах»1.
Электронные словари и справочники дают различные дефиниции этого понятия, из которых наиболее популярными можно считать следующие: «Нарратив - исторически и культурно обоснованная интерпретация некоторого аспекта мира с определенной позиции. В литературе нарратив - это линейное изложение фактов и событий в литературном произведении»1. Синонимами термина «нарратив» являются такие понятия, как «повествование» и «рассказ». Таким образом, обобщая сказанное, отметим, что в современном понимании нарратив - это некий способ существования повествовательного текста, а не только сам этот текст.
О. Гуцуляк, определяя нарратив, отмечает своеобразие текста, который можно считать нарративом, подчеркивая его эмоциональность и социальность: «...это определенным образом структурированный текст, рационально-прагматическое, но тесно связанное с эмоционально-интуитивной сферой жизни высказывание (рассказ, история) вместе с социально-культурной практикой, к которой оно принадлежит и которую несет в себе»2.
Б. Койчуев подчёркивает, что понятие нарратива «включает в себя две составляющие: выражение мнения говорящего и мир, отображаемый им. С этой точки зрения текст, проговариваемый или письменно зафиксированный людьми, является отражением точки зрения на мир, происходящие события, выражением эмоций. Можно, с долей условности, говорить, что любой текст есть своеобразный нарратив» .
Б. В. Марков отмечает, что «нарратив стоит в ряду таких лингвистических понятий, как дискурс, текст, контекст и выступает одним из способов
Подчеркивая конструируемость нарратива, И. Т. Касавин отмечает, что «исторические знания могут всегда быть «размонтированы» и преобразованы в другие интерпретации. Истинность или ложность исторических знаний определяется не их адекватностью исторической действительности, а социокультурными контекстами их производства»2.
Постепенно, начиная с 70-х гг. XX в., формируется новое направление в исторической науке - нарратология, о чем свидетельствует ряд монографий и статей того времени: А. Лоух «История как нарратив» (1969 г.), С. Бэнн «Круг исторического дискурса» (1970 г.), А. Тойнби «Человечество и колыбель-земля. Нарративная история мира. (1976 г.), X. Уайт «Метаистория» (1979 г.). В конце прошлого века исследования были продолжены на новом витке истории. Здесь можно выделить работы Р. Барта, В. Я. Проппа, Поля Рикёра, В. Томашевского3и др.
Напомним, что дискуссии о методах изложения истории, о нарративе в истории ведутся еще со времен античности. Так, Фукидид противопоставляет свою историю трудам Геродота, определяя свой метод словом «описывать», а метод Геродота словом «слагать», объясняя, что «современность превосходит своими деяниями деяния прошлого и возможно достичь цели научной историографии - правдиво описать их»4.
Таким образом, исторический нарратив - это всегда опора на реальную ситуацию, требующую от исследователя-историка по возможности точной и глубокой интерпретации. Литератор, основываясь на исторических фактах, более свободно «играет» смыслами, представляя историю в форме литературы, что дает ему возможность рассказать о прошлом большему количеству людей различной этнической принадлежности более понятным языком. Остается добавить, что общие истоки исторической науки и филологии очевидны, поскольку они базируются на духовной культуре и долгое время развивались во взаимодействии. Общие интересы в исследовании реальных объектов, произведений культуры сближают литературоведение и историю.
Происхождение термина «нарратив» в эпоху постмодерна связано с разработкой концепции «нарративной истории», рассматривающей исторические события, как возникшие не в результате закономерных исторических процессов, а в контексте рассказа об этих событиях, неразрывно связанные с их интерпретацией1.
Рассматривая нарратив как предмет методологического исследования, можно отметить такие его параметры, как лингвистический, культурный и социологический. В этой связи качественные исследования в социологии многие ученые предлагают считать нарративными исследованиями, так как полевой исследователь одновременно выполняет функции автора, редактора и рассказчика. Это замечание представляется весьма важным в рамках нашей работы, так как проведенный нами анализ устных историй переселенцев-славян с очевидностью демонстрирует все эти функции.
Формирование историко-культурного концепта Востока в русской поэзии XIX в
В. М. Жирмунский отмечал: «Экзотическая обстановка действия русской романтической поэмы заранее намечает возвышенный тон, романтическую окраску поэтического повествования. Восток является местом действия во всех гаремных трагедиях... с неизменным наличием пленницы, восточного властителя в знаменитой позе, почтительного евнуха, в некоторых случаях описание роскошной южной ночи, и, наконец, что самое важное, общую романтическую атмосферу, в которую переносятся происшествия стихотворной повести»1.
Однако уже в «Кавказском пленнике» Пушкина - первой русской романтической поэме с восточным колоритом проявляется антиэкзотизм, прежде всего, в описаниях природы Кавказа, в зарисовках быта горцев. В гаремной поэме «Бахчисарайский фонтан» Пушкин также показал «живые картины мухаммеданского Крыма» (В. Г. Белинский). Существование мусульманского «Востока» в географической области, вполне достижимой для русского поэта давало возможность русским романтикам познакомиться с истинной жизнью, нравами, обычаями, культурой народов Российского Востока.
Пушкин, которого Достоевский называл «всечеловеком», остро чувствовал другие культуры, и культура Востока произвела на него сильное впечатление. Особенно запомнился Александру Сергеевичу «Фонтан слез», тот самый Бахчисарайский фонтан, который он воспел в своей романтической поэме о любви крымского хана Гирея к пленнице-полячке Марии, и связанная с ним история.
В поэме Пушкина фигурирует вполне реальный фонтан, и можно даже сказать, что произведение основано на реальных событиях. Известно, что фонтан называется Сельсебиль, и что построен он был в 1764 г. мастером Омером по заказу Крым-Гирей хана. Заказан он был как памятник любимой жене хана Диляре Бикеч. Относительно личности Диляры Бикеч существуют различные версии, одна из которых свидетельствует о том, что это была пле Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. Л.: Наука, 1978. С. 292. ненная польская княжна: «Предание, известное в Крыму и поныне, служит основанием поэме. Рассказывают, что хан Крым Гирей похитил красавицу Потоцкую и содержал ее в Бахчисарайском гареме; полагают даже, что он был обвенчан с нею. Предание сие сомнительно, и г. Муравьев-Апостол в Путешествии своем по Тавриде, недавно изданном, восстает, и, кажется, довольно основательно, против вероятия сего рассказа. Как бы то ни было - сие предание есть достояние поэзии»1.
Бахчисарай вдохновляет поэтов и писателей, художников и композиторов. В 30-х гг. прошлого века в Бахчисарай приезжал крупнейший советский музыковед и композитор Б. В. Асафьев, автор классического балета «Бахчисарайский фонтан», созданного в 1934 г., который с успехом шел и на сцене Кыргызского театра оперы и балета. В роли Заремы выступила молодая кыргызская балерина Бибисара Бейшеналиева. «Все ее поведение, - писал Д. Брудный, - с момента первого взгляда, брошенного на соперницу и кончая решительным жестом, с которым она пронзает грудь Марии, отличается исключительной эмоциональностью»2.
Обращался к образам поэмы Чокан Валиханов, который был отличным знатоком пушкинианы. В письме Ф. М. Достоевскому от 15 октября 1862 г. находящийся в Кокчетаве Ч. Валиханов восточную подобострастность казахских управителей перед царскими генералами передавал цитатой: «Гирей сидел, потупя взор, в устах его...».
Известный кыргызстанский литературовед Л. А. Шейман писал: «Мария трагически погибает. Хан воздвигает в память о ней уникальное сооружение - «мраморный фонтан, в углу дворца уединенный...» И вот тут у Пушкина возникает образ-символ, который критики и литературоведы характеризовали как «таинственный», «загадочный», «не вполне ясный»: Л. А. Шейман рассуждает, что символом Марии выступает крест, а символом Гирея - луна. Далее исследователь видит пушкинскую мечту в сближении этих символов, «в сближении людей, исповедующих разные вероучения»2.
Таким образом, поэма А. Пушкина «Бахчисарайский фонтан» в современном культурном контексте становится не только символом сближения различных видов искусства, но и символом сближения народов, исповедующих разные религии, живущих в разных странах и говорящих на разных языках.
В обычаях восточных народов русские романтики искали и находили элементы, в которых особенно ярко проявились национальные черты, своеобразие которых позволяло глубже понять русскому народу специфику восточного мировосприятия. Мотивы кровной мести, верности Ал-Корану и древним обычаям предков, которые русские писатели черпали из непосредственного знакомства с восточными народами, широко использовались в романтизме. Так, в стихотворении А. Марсельского «Клятва дагестанских панцырников» (1844) автором подмечены и самые страшные грехи: измена, убийство близких; и самые страшные клятвы: Аллахом, Ал-Кораном, Магометом, оружием
История поликультурной среды Кыргызстана в документах и устных историях
В перспективе, даже с учетом позиции национально-культурного центра украинцев Кыргызстана «Берегиня», тенденция выезда из Кыргызстана будет нарастать, естественная смертность (более 50 % - украинцы пожилого возраста) тоже скажется на численности, процесс ассимиляции в ситуации дисперсного проживания неизбежен.
Белорусы в Кыргызстане расселились дисперсно, поэтому даже в малочисленном составе не представляется возможным определить места их компактного проживания. Кыргызстанские жители белорусской национальности до последнего времени не осознавали своей общности, не поддерживали между собой связи на основе белорусского языка и национальных интересов. Попытки в этом направлении предприняты, начиная с 1993 г., когда были созданы национально-культурные центры белорусов в Кыргызстане «Свита-нок» и «Крыница» (с августа 2001 г.). Эти центры занялись выявлением лиц белорусской национальности, активизацией их национального самосознания, объединения по интересам, установлением связей с исторической родиной
Переселение белорусов на территорию Кыргызстана имеет общие мотивы и причины, что и переселение из России и Украины русских и украинцев. В переселенческих потоках начала XX в., судя по официальным данным, белорусы не выделялись в самостоятельную группу, и представительство их было малочисленным. Их появление в Кыргызстане стало следствием столыпинской реформы, выдворения безземельных и малоземельных крестьян из мест постоянного проживания. Белорусские переселенцы причислялись к т. н. «новоселам» и попадали в зависимое положение от окрепших на кыргызской земле «старожилов», зажиточных хозяев из первых потоков колонистов. Дальнейшее прибытие белорусов на постоянное место жительства в Кыргызстан определено общими мотивами миграции в Советском Союзе.
Условия жизни в Кыргызстане вносили коррективы в национальное самосознание белорусских переселенцев. Не имея устойчивых и целенаправленных связей с исторической родиной, с белорусской культурой и образованием, большинство из них утратили знание белорусского языка, не передали его потомкам. Однако в быту кыргызстанских белорусов сохранились национальные обычаи, приверженность к бытовым реалиям в семейном обиходе1.
Начиная с 1991 г., кыргызстанские белорусы занимают свою нишу в потоках славянской миграции, возвращения на историческую родину. Численность их заметно убывает, перепись 1999 г. фиксирует 3 208 белорусов, а на период 2004 г. их оставалось в Кыргызстане 1 500 человек.
Поляки - один из малочисленных этносов в современном Кыргызстане среди других славянских народов, населяющих республику. По данным переписи населения 1999 г. в Кыргызстане постоянно проживают 786 поляков. Как утверждает Л. Р. Скреминская, занимающаяся изучением польской диаспоры в Кыргызстане, эта цифра не отражает реального количественного показателя польского этноса, проживавшего в 90-е гг. XX в. в Кыргызской Республике, поскольку дети от смешанных браков в документах чаще всего записывались как русские, украинцы, белорусы и даже немцы, в зависимости от национальности другого родителя, а эти факты при переписи населения во внимание не брались. Проведенное в течение 2002 - 2004 гг. исследование «польской проблемы» показало, что в основном в качестве поляков идентифицировали себя представители старшего поколения2.
По данным Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. в регионе проживало 11 597 поляков, в Ферганской области - 1 535, в Се-миреченской - 1 897 . Проживание поляков в Кыргызстане связано с репрессивным режимом 30-40-х гг. XX в., депортациями 1933-1935 гг., 1939-41 гг.
с территории Украины и Белоруссии. В 1942 г. более 500 польских семей из северных районов депортации (Карелии) были расселены в селах Фрунзенской области (Октябрьское, Нижнее-Чуйск, Джанги-Джер, Джанги-Пахта)1. Им были предоставлены свобода передвижения и скромные условия жизнеобеспечения, открыты польские школы для детей. Вот, как об этом времени вспоминают поляки, семейные истории которых записаны Л.Р. Скреминской. Приведем фрагмент устной истории З.Д. Зайончковской (с. Виноградное Аламединского района), в котором нашел отражение момент переселения поляков в Кыргызстан: «Нас посадили на поезд. И повезли на Восток. Ехали долго. Зимой приехали в Киргизию, где нас выгрузили на станции Пишпек. Была зима, но было тепло. Киргизская зима была не такая суровая, как на Севере. Мы поняли это сразу. Снег падал, но тут же таял. Было сыро. На станции нас держали долго. Было много детей, но я была самая маленькая, и добрые люди меня забирали у мамы на 2-3 дня, чтобы отогреть и покормить. И мама, и я плакали, боялись расставаться. Но меня возвращали, и мама успокоилась. Потом стали приходить трактора с прицепами, на которые погрузили детей и наш жалкий скарб, у кого что осталось. Нас распределили на Лубзавод, в Васильевский совхоз, село Октябрьское. Это где-то в 50 км от Пишпека. Впереди ехали трактора, а люди за ними шли пешком по жидкой раскисшей грязи. Трактора фарами освещали нам дорогу, и мы шли за ними. Шел мокрый снег, путь был тяжелым, мы шли больше суток. Все очень устали, а чтобы мы не отставали, наша мама давала нам по кусочку хлеба, манила нас хлебом как собачат, и мы шли за нею, чтобы получить очередной маленький кусочек хлеба.
Мифолого-нарративный дискурс как историко-культурный феномен произведений Ч. Айтматова
Айтматов заканчивает повесть обращением к мальчику: «Ты отверг то, с чем не мирилась твоя детская душа. И в этом мое утешение. Ты прожил, как молния, однажды сверкнувшая и угасшая. А молнии высекаются небом. А небо вечное...» . Начиналась новая эпоха, простые люди еще не чувствовали дыхания перемен, начавшихся в конце 80-х - начале 90-х гг. А писатель уже предчувствовал эти жестокие времена, когда грубая сила обрушится на все то, что так дорого человеческому сердцу. Но никакие перемены, по Достоевскому, не стоят слезинки даже одного ребенка.
В повести «Ранние журавли», опубликованной в журнале «Новый мир» в 1975 г., Ч. Айтматов вновь обращается к теме Великой Отечественной войны. Автор показывает кыргызский аил, где все мужчины ушли на фронт, а герои повести - дети, ученики 6-7 классов, должны были выполнять непосильную для них работу - пахать заброшенные поля, чтобы помочь самым необходимым фронту, своим отцам-солдатам и семьям. Писатель показывает своих героев мужественными, скромными сельскими ребятами, буквально на глазах превратившимися в настоящих витязей.
Мужественно терпят они голод и холод, вокруг них - бандиты и конокрады, но верят мальчишки в то, что все невзгоды они могут преодолеть. Эту уверенность придают им журавли, которые «... в чистом, беспредельно синем и беспредельно бездонном небесном просторе летели, медленно кружась, перестраиваясь на ходу, перекликаясь. то сдержанно, то многоголосо, все разом, и снова в их рядах наступало спокойствие»1.
Новая грань темы войны открывается читателю в «Ранних журавлях», ставших вдохновенной поэмой во славу поколения мальчишек военной поры, к которому принадлежал и сам писатель. В сюжетных мотивах этой повести многое, естественно, из его детских и отроческих впечатлений, из летописи трудной жизни кыргызского села в годы военного лихолетья. Автором руководило стремление рельефно оттенить гражданственные, нравственные уроки народной трагедии, героическое начало в характерах людей, сформированных новым общественным строем, его коллективистской моралью.
Присутствие войны сказывается не только в тех изменениях, которые она внесла в привычный уклад жизни аила, во внутрисемейные и трудовые отношения людей, но и в самом характере авторской образности, в подборе художественных деталей. И мера человеческого достоинства, и глубина падения, обесчеловечивания личности поверяются в творениях киргизского прозаика главным: вместе с народом или в самоизоляции от него оказывается человек в годину лихолетья, вместе со всеми своими соотечественниками ест горький хлеб войны или заботится только о своей шкуре, стремится жить и благоденствовать за счет других
Вот и в повести «Ранние журавли» Айтматов не забывает, как он это делал и в «Материнском поле», вновь напомнить, что беда для людей аила исходила не только из чужедальних пределов, но что были у них и «свои» враги, ничем не лучше фашистской нечисти. Те, кто был вскормлен и вспоен отчей землей, но платил ей черной неблагодарностью, подлым ударом из-за угла. Разве могли предполагать Султанмурат и его друзья, бросившиеся бежать по вспаханной ими аксайской целине навстречу снижающейся стае журавлей, суливших своим ранним прилетом добрый урожай, - разве могли они предполагать, что в этот момент «немигающий жестокий зрачок следил за ними в прорезь прицела». И это не был взгляд сосредоточенно-холодного безразличия - за ним зоологическая ненависть выродков, оскал хищников, которые ждут своего часа, чтобы схватить за горло тех, кто живет не по их звериным законам, а по человеческим - по законам добра и справедливости, трудового братства и патриотизма. И недаром, словно сородич конокрада, возникает в ночи перед Султанмуратом крупный волк с жесткой кабаньей холкой, прибежавший на запах крови только что убитого под мальчишкой отцовского коня Чабдара. Султанмурат, не дрогнувший перед вооруженными бандитами, и сейчас «стоял наготове, пригнувшись, с уздечкой наотмашь...». На этих словах прерывается повествование о поколении «ранних журавлей», которое, созрев для подвига, свою готовность к нему, увековеченную пером художника, как эстафету, передает тем, кто идет ему вослед.
Позже появились другие произведения писателя, в которых всё глубже были представлены проблемы современности, вызванные утратой этнических и общечеловеческих ценностей. Айтматов как будто предвидел трагический распад Советского Союза, страны, в которой он родился и жил, страны, которая чтила и любила его за пронзительно искреннюю прозу, поэтому в последних его романах все острее встают проблемы сохранения мира и человека. Именно поэтому в последние годы своей жизни, помимо литературного творчества, он занимался огромной общественной работой. Иссык-Кульский форум - это его детище, он понимал, что только сообща может человечество преодолеть те глобальные катастрофы, которые неминуемо придут на Землю, если люди не остановятся в своем зле.
