Введение к работе
Актуальность. Кардинальные перемены в современном российском обществе предполагают формирование качественно новых культурных отношений, обусловливают необходимость осуществления продуманной, взвешенной государственной политики. В этом контексте изучение опыта советского государства в 1920–1930-е гг. по реализации культурной политики позволит избежать или хотя бы предостеречь от возможного «побочного эффекта» в виде тоталитарного политического режима.
Известно, что во многом успех или неуспех российских реформ связан с обширностью и протяженностью территории страны, с отдаленностью регионов от центра, определяющего вектор трансформаций. Именно поэтому актуальной является возможность изучения процесса реализации культурной политики государства в локальных сообществах конкретного региона, каковыми являются городские поселения. Именно в городах, являющихся культурными центрами регионов, в период трансформаций в большей степени проявляются все социальные изменения и свойственные им противоречия. Две трети от общей численности городов Российской Федерации составляют малые города. И Красноярский край не является исключением. Расположенные на его территории города – Ачинск, Енисейск, Канск, Минусинск и др. – в большинстве своем играют роль «опорных точек», столиц сельских районов, являясь зачастую единственными очагами культуры и образования на значительной территории региона.
Взгляд на прошлое малых городов с точки зрения осуществляемой властями культурной политики, целью которой является трансформация общества, дает возможность исследования способов жизни, практик выживания людей в переходные и переломные эпохи, изучения реакции населения на осуществляемые государством преобразования.
Степень изученности проблемы. В исследованиях культурной политики советского государства в начале 1920-х – конце 1930-х гг. и практик ее реализации на Сибирском региональном уровне и, в том числе, на территории городских поселений Енисейской губернии/Красноярского края, можно выделить три этапа: I этап – с начала 1920-х до середины 1950-х гг., II этап – со второй половины 1950-х до середины 1980-х гг., III этап – со второй половины 1980-х гг. до настоящего времени. В обозначенные периоды получили развитие различные концептуальные основы исторических исследований.
Первый этап складывался из работ современников тех социальных преобразований, которые проводило советское государство. При этом внутри этапа значительно ярче выглядят исследования 1920-х – начала 1930-х гг. и, прежде всего, труды, освещающие социально-демографические аспекты развития советского общества. Первые попытки научного осмысления социально-демографических и культурных процессов, происходивших в Сибирском регионе, основывались на обширном статистическом материале и, в первую очередь, на материалах демографических переписей 1920-х гг. Среди исследований, посвященных изучению населения территории Енисейской губернии, следует выделить работы А.Р. Шнейдер и Л.Н. Добровой-Ядринцевой, А.П. Петрова, А. Чураева. Работы по изучению Сибири, относящиеся ко второй половине 1930-х – середине 1950-х гг., носили идеологизированный характер и имели скорее партийно-пропагандистский, нежели научный характер.
Второй этап историографии темы развивался в рамках господствующей идеологической схемы. Для историко-партийной историографии этого периода были характерны исследования, в которых культурная среда 1920–1930-х гг. рассматривалась как нечто формировавшееся исключительно усилиями власти. Исследователи в основном выделяли только успехи в культурной политике по насаждению нового образа жизни в пассивно-податливом социальном пространстве. Однако в отличие от работ предшествующего этапа, наряду с очевидными успехами советского государства, исследователи стали обращать внимание на издержки культурной политики и преувеличенный характер оценки ее достижений.
Возрождение интереса к периоду нэпа вызвало появление исследований по отдельным аспектам жизни советского общества в 1920-е гг., в том числе и по проблемам реализации культурной политики государства. Именно на этом этапе появились монографии обобщающего характера, автором которых был В.Л. Соскин.
В этот период развития советской историографии были выделены основные подходы к определению понятий «советская культура» и «культурное строительство», которые использовались как синонимы и рассматривались как сфера духовной жизни советского общества, предназначенная для воспитания трудящихся. Стержнем, основой советской культуры традиционно считалась политико-просветительная работа.
Изучение политико-просветительной работы в 1920–1930-х гг. включало многие аспекты – ликвидацию безграмотности, партийное просвещение, печать, библиотечное дело и др. Наиболее интересные работы опубликованы исследователями Л.И. Боженко, В.П. Буториным, Ю.Г. Марченко, Г.А. Новиковой, В.В. Рукосуевой, П.Л. Трофимовым, В.С. Флеровым, Ю.М. Фроловым и др.
К сожалению, сибирские ученые на втором этапе развития историографии в меньшей степени изучали вопросы социального и демографического развития региона. Интерес к этой проблематике активизировался со второй половины 1970-х гг. Значительный вклад в изучение данного вопроса внесли А.С. Московский, А.М. Рогачевский, а также К.Е. Климанская, Е.Д. Малинин, Л.Н. Славина, В.Н. Чакшов, П.М. Чирков и др.
На данном этапе развития историографии в поле зрения исследователей попадали в основном большие города, промышленные центры. Интерес исследователей к малым городам в обозначенный период был периферийным. Все предлагаемые концепции ставили малый город на функциональное место в единой системе расселения – или как центр сельскохозяйственного района, или как город-спутник в составе агломерации. Самостоятельной ценности малый город как уникальная форма социальной организации, локализованной в пространстве, для советской урбанистики не представлял. А потому и изучением проблем малого города ученые занимались лишь для оптимизации трудовых ресурсов той или иной территории. В связи с этим показательна и понятна динамика развития малых городов за 1960–1990-е гг. – около 30% малых городских поселений в этот период не развивались или активно теряли население.
Крупные же города традиционно оставались объектом изучения советских историков. Так, исследователи Сибири основное внимание уделяли административным и торгово-промышленным центрам: Иркутску, Красноярску, Новосибирску (Новониколаевску), Омску, Тобольску, Томску, Тюмени.
В период жесткого идеологического контроля приоритетными направлениями исследований советских историков оставались вопросы социально-экономического развития городов. Вопросы культурного строительства в СССР рассматривались в контексте проблем, связанных с формированием духовного облика советского человека. Монографические исследования этого периода проведены на базе более широкого круга источников и отличаются высоким уровнем научных обобщений.
Развитие третьего этапа обусловлено произошедшими в стране в середине – конце 1980-х гг. изменениями в обществе. Начало этого этапа характеризуется открывшимися возможностями для проведения более глубоких и объективных исторических исследований. Доступность архивных фондов, сотрудничество с зарубежными исследователями советской истории, возможность проведения открытой полемики способствовали нарастанию интереса к советскому прошлому, в том числе и к 1920–1930-м гг. – периоду становления советской общественной системы. Под влиянием усиления социально-экономического развития, вызванного политикой ускорения, в зону внимания исследователей попали и малые города.
Местом предъявления результатов новых исследований сибирских ученых, направленных на изучение проблем развития городского населения, стали Краеведческие чтения, состоявшиеся в конце 1990-х – первой половине 2000-х гг. в Красноярске. В представленных работах участники Краеведческих чтений – исследователи Л.Е. Величинская, А.П. Доброновская, А.С. Ковалев, Л.Э. Мезит, А.С. Мельникова, Л.Н. Славина и др. – затрагивали проблему влияния радикальных преобразований советского государства в сфере культуры на развитие культурно-образовательного потенциала городского населения Красноярского края в 1920–1930-е гг.
В ходе научных дискуссий 1990-х – начала 2000-х гг. особо обсуждалась проблема тоталитарности советского общества. Попытки осмысления феномена тоталитаризма, его истоков и закономерностей привели к всплеску публикаций отечественных и зарубежных историков. При обсуждении вопроса взаимоотношений государства и общества, государства и личности наиболее популярной в научных кругах стала оценка тотального влияния, подавления индивидов государством, превращения граждан в «винтиков» советской системы. Сторонниками данного подхода к изучению советского прошлого общество, в том числе и городское, представлялось как пассивный объект, как результат воздействия власти.
Именно глубокое изучение различных аспектов жизни советского общества в 1920–1930-х гг. вызвало появление работ, свидетельствующих о том, что власть при осуществлении культурной политики имела дело с таким человеческим материалом, который не совсем и не всегда поддавался грубой «лепке». Ряд исследователей 1990-х – начала 2000-х гг. пытались доказать, что усиление террора и репрессий было обусловлено не только природой самой власти, но также состоянием и изменением самого общества. Развивающийся быстрыми темпами процесс урбанизации способствовал нарастанию маргинализации общества, что приводило к расширению и укреплению социальной опоры тоталитаризма. Государство для «новых» горожан выступало в роли своеобразного благодетеля, что ставило людей в жесткую и прямую зависимость от него. Такие патерналистские отношения, безусловно, вызывали у населения одобрение любой политики государства.
Начало перестройки ознаменовалось всплеском интереса к городской тематике не только историков, но и представителей других гуманитарных специальностей. В связи с этим представляется целесообразным при изучении советского малого города использовать междисциплинарный подход. Так, например, в культурологической науке о городе ведущей стала проблема города как носителя смыслов, тенденций, сущностных особенностей организации жизнедеятельности общества. Город активно изучался экономистами, социологами.
Для отслеживания динамики изменений культурного облика города в советский период, безусловно, важны исследования дореволюционного малого города. В последнее десятилетие в сибирской урбанистике появились монографические работы, диссертации по исторической демографии, по истории городского самоуправления и отдельных социальных групп и слоев, социокультурному облику городов, по исторической антропологии и локальной истории. В многообразии работ сибирских ученых, освещающих период середины XIX – начала XX вв., выделяется монография Ю.М. Гончарова «Очерки истории городского быта дореволюционной Сибири». Большой вклад в исследование развития городов Сибири внес В.А. Скубневский.
Не вызывает сомнений, что в 2000-х гг. значительно вырос интерес исследователей к проблематике малых городских поселений. Работы современных отечественных исследователей, в том числе и региональных, стали отличаться новизной и полидисциплинарностью. Многие авторы отходят от традиций советской историографии в трактовке понятия социальной структуры. За основу берется не упрощенная классовая стратификация советского общества, а социокультурные общности, социальные ячейки общества.
Важным аспектом истории малых городов является изучение их в сравнении с сельской округой. В связи с этим представляют интерес работы, посвященные крестьянству и российской деревне. Отметим при этом, что среди сибирского социума наиболее изученным является именно крестьянское сословие. Большой вклад в развитие этого направления исследований внес М.Д. Северьянов.
Активно развивается историко-антропологическое направление. Ряд отечественных исследователей в постперестроечный период сосредоточили свое внимание на проблемах российской повседневности после 1917 г. (М.М. Горинов, С.В. Журавлев, Е.Ю. Зубкова, Е.А. Осокина, Ю.А. Поляков, А.К. Соколов и др.).
Длительное время вне поля зрения исследователей оставались теневые стороны жизни советского города, которые официально не могли обсуждаться при социализме, поскольку считались «пережитками» дореволюционной России. О наличии антиобщественных явлений впервые упоминает Г.Л. Смирнов. Активизация интереса к данной теме характерна для второй половины 1990-х гг.
Ликвидация определенного вакуума в отечественной исторической литературе в освещении «белых пятен» в жизни советского города способствовала развертыванию в конце 1990-х гг. дискуссии по проблемам становления нового социокультурного типа горожанина в советском обществе. Многие историки подчеркивают доминирование традиционалистской крестьянской культуры, оказывавшей решающее влияние на формирование мировоззрения горожан, в то время как пролетарская культура в качестве неотъемлемой части городской культуры находилась в 1920-е гг. в стадии формирования. Массовое сознание горожан, носившее «полуфеодальный характер», способствовало довольно успешному восприятию новых «культурных идеологем» советской власти. Исследователь В.П. Булдаков приходит к выводу, что Россия представляла собой крестьянскую страну, где и в городе господствовали крестьянские архаичные ценности, крестьянская психоментальность «во враждебной им городской среде».
Проблему архаизации российской культуры в процессе модернизации страны поднимают в коллективной работе А.С. Ахиезер, А.П. Давыдов, М.А. Шуровский и др. Авторы монографии «Социокультурные основания и смысл большевизма» небезосновательно делают вывод о том, что в 1920–1930-х гг. шло только формирование городского образа жизни.
Таким образом, актуальным становится исследование собственно процесса трансформации городского образа жизни. В связи с этим в современной историографии появился ряд работ, посвященных изучению различных аспектов культурной политики малых городов. Проблематика исследований достаточно широкая: формы досуга, круг чтения, уровень грамотности, культурные запросы, быт, нравы, участие горожан в политической и культурной жизни и другие аспекты, раскрывающие повседневные практики горожан.
Несомненную ценность для исторической науки представляют работы сибирских исследователей, посвященные трансформирующимся под воздействием радикальной культурной политики советской власти в 1920–1930-е гг. ментальности, образу жизни, городской повседневности. Так, В.А. Исупов в монографии «Городское население Сибири: от катастрофы к возрождению» дает анализ демографической ситуации в Сибири, а И.С. Кузнецов в своих работах акцентирует внимание на психоментальных изменениях, происходящих на фоне советских преобразований в 1920-е гг.
Многие работы сибирских ученых посвящены изучению процесса удовлетворения человеческих потребностей в условиях советской действительности. При этом в большей степени анализируются базовые человеческие потребности, обеспечивающие биофизическое существование человека. Одними из первых были работы В.И. Исаева, в которых освещается повседневное существование рабочих Сибири. К числу новейших исследований, затрагивающих проблему адаптации населения быстро растущих в 1930-е гг. сибирских городов к сложным экономическим, социально-политическим и культурным обстоятельствам, которые складывались в Сибирском регионе и в конкретном городе, относятся работы Е.И. Косяковой, О.Г. Алексеева, И.И. Крылова и др.
В последнее время активизировалось и другое направление в изучении повседневности, связанное с культурными аспектами жизнедеятельности населения городских сообществ Сибири. Как известно, удовлетворение человеком первичных потребностей ведет к развитию более высоких, постоянно растущих вторичных потребностей (в общении, в эффективности социальных институтов, в знании, в творчестве, в социальной активности и т.д.). Этим составляющим городского образа жизни 1920–1930-х гг. посвящены современные исторические исследования А.П. Доброновской, А.С. Ковалева, Д.Н. Куликовой, Т.К. Пипченко, Е.А. Шабатура и др. Данные исследования затрагивают отдельные аспекты культурных изменений, происходивших на территории Сибири в период 1920–1930-х гг. – образование, общественная активность, досуг, развлечения, религиозность населения и т.д. Однако попытки осуществления комплексного изучения культурной политики, реализуемой в пространстве малого сибирского города в обозначенный период, пока не было предпринято.
Недостаток научных исследований по истории провинциальных (в том числе и малых) городов советского периода частично компенсировался выходом краеведческих изданий, посвященных отдельным городам. В большинстве из них освещается история возникновения города, его существования в различные исторические эпохи.
В целом, за последние годы учеными была проделана большая работа по выявлению новых источников и изучению различных аспектов жизни советских городов Сибири. При достаточно глубоком изучении отдельных направлений культурной политики, осуществляемой советскими властями в городах Красноярского края в 1920–1930-е гг. (развитие народного образования, культпросвета, влияние профсоюзных и партийных органов на культурное строительство), практически неисследованной является проблема восприятия горожанами культурной политики и вызванных ею трансформаций, особенно в сфере религиозных, семейных, народных традиций и ценностей.
Объектом изучения является культурная политика советского государства в начале 1920-х – конце 1930-х гг.
Предмет исследования – процесс реализации культурной политики советского государства через деятельность учреждений образования, культуры, средств массовой информации и других институтов воспитания населения малых городов Красноярского края в начале 1920-х – конце 1930-х гг.
Цель диссертации – выявление тенденций, форм и методов реализации культурной политики советского государства в малых городах на территории Красноярского края в начале 1920-х – конце 1930-х гг.
В соответствии с целью исследования и степенью изученности проблемы в диссертации ставятся следующие научные задачи:
– охарактеризовать изменения в структуре населения малых городов и определить базу культурных преобразований;
– выявить особенности реализации культурной политики на территории малых городов;
– дать характеристику качественных изменений, произошедших в культурной сфере малых городов;
– изучить реакцию населения на действия властей в культурной сфере и охарактеризовать последствия культурных трансформаций 1920–1930-х гг.
Хронологические рамки исследования охватывают период с начала 1920-х до конца 1930-х гг. Нижняя граница исследуемого периода – 1920 г. К этому времени Гражданская война на территории Енисейской губернии/Красноярского края завершилась, и дальнейшее развитие региона происходило в мирных условиях, более благоприятных для осуществления преобразований в культурной сфере.
Верхняя граница условно определяется серединой и второй половиной 1930-х гг., когда на XVII съезде ВКП(б) прозвучало заявление о рождении нового советского человека, а на XVIII съезде был «подтвержден» вывод партии власти о победе социализма и создании нового общественного строя. Тем самым советское государство официально зафиксировало достижение поставленных целей, в том числе по решению задач культурной политики.
Территориальные рамки исследования охватывают те поселения Красноярского края в его современных границах, которые на протяжении всего периода 1920–1930-х гг. имели официальный статус города и относились по существующей классификации к числу малых городов региона (с численностью жителей на начало исследуемого периода менее 20 тыс. чел.). Это города Ачинск, Енисейск, Канск и Минусинск. До 1925 г. они входили в состав Енисейской губернии в статусе уездных городов. В число исследуемых городов также включены города Туруханск и Игарка. В начале заявленного периода Туруханск являлся уездным городом Енисейской губернии. В 1925 г. Туруханск потерял статус города, став сельским поселением. Игарка получила статус города в 1931 г. Другие города, входящие ныне в состав Красноярского края, были образованы позже нижней границы исследуемого периода: Артемовск, Иланский – в 1939 г., Норильск, Ужур – в 1953 г. и т.д. Город Боготол, ныне входящий в состав Красноярского края, в начале 1920-х гг. относился не к Енисейской, а к Томской губернии.
Несмотря на все административно-территориальные изменения (1925 г. – упразднение Енисейской губернии и создание Сибирского края, 1930 г. – разделение Сибирского края на Западно-Сибирский и Восточно-Сибирский, 1934 г. – создание Красноярского края) города Ачинск, Енисейск, Канск и Минусинск всегда входили в территориальные границы современного края без изменения статуса. В течение всей новейшей истории эти города являются административными центрами районов Красноярского края.
Методологическая база исследования. Культурная деятельность государства разворачивается в сложной и многогранной сфере общественной жизни. Характерной особенностью культурной сферы является то, что она связана не только с материальными ценностями, но и в значительной степени с духовными потребностями граждан. Культурная сфера исследуемых городов представляется нам как результат определенным образом упорядоченной среды, содержание которой в 1920–1930-е гг. было детерминировано процессами модернизационного перехода от аграрного к индустриальному обществу, с одной стороны, и целенаправленной политикой советского государства по укреплению нового общественного строя на региональном и местном уровне – с другой. Именно поэтому в исследовании процесс реализации культурной политики в 1920–1930-е гг. рассматривается в контексте общеполитических и экономических процессов, протекавших повсеместно на территории советского государства, в том числе в Сибири, и с учетом специфических условий существования конкретного города в Красноярском крае. Таким образом, основополагающим в диссертации является принцип историзма, позволяющий рассматривать историю малых городов как внутренне закономерный и причинно обусловленный процесс развития, а культурную политику государства как результат сложного переплетения разнообразных факторов (объективных и субъективных) в конкретно-исторических условиях.
Формирование культурной политики в малых городах определялось идеологическим заказом государства, ориентированным на классовый интерес и на преобразование культурной сферы не эволюционно, а посредством революционного скачка. При этом предусматривалось преобразование не одного-двух социальных институтов, а коренное изменение всей культурной сферы, неизбежно приводящее к необходимости поиска новой самоидентичности личности. В связи с этим в диссертации используется понятие «культурные трансформации», понимаемое как совокупность изменений, следующих одно за другим, объектом которых являются ценности, модели поведения, уклады жизни, затрагивающие социальные институты и большие массы людей. Трансформационные процессы, являющиеся целью культурной политики, неизбежно меняют социальную структуру общества, вектор развития которой в исследуемый период во многом определялся советским государством.
Данное конкретно-историческое исследование опирается на ряд методов, ведущим из которых является метод сравнительно-исторического анализа (историко-сравнительный метод). Путем сравнения, аналогии (как основ заявленного метода) становится возможным выделение общего и особенного в тех явлениях, которые были характерны для изучаемого периода 1920– 1930-х гг. Использование этих приемов способствует познанию различных аспектов одного и того же явления или разных, сосуществующих в одном историческом пространстве, явлений. Сравнительно-исторический метод позволяет выявить и сопоставить уровни в развитии исследуемого объекта, произошедшие изменения, определить тенденции развития.
Для изучения реакции населения малых городов на осуществляемые государством культурные преобразования целесообразно использование системного и диалогического подходов. Они способствуют глубинному проникновению в исследуемый предмет через диалог текстов, через герменевтическое проникновение в культурный контекст исторической эпохи.
Таким образом, в исследовании методы реконструкции и интерпретации (дневниковые записи, письма, документы биографического характера) сочетаются с методом устной истории (проведение интервью с очевидцами и участниками событий), контент-анализом (количественный анализ смыслового содержания текстов, в том числе материалов региональной прессы). В работе используется критический анализ событий и явлений, который помогает соблюсти принцип объективности, столь важный при проведении исторического исследования.
Источниковая база исследования включает в себя комплекс архивных документов 1920–1930-х гг., опубликованные источники официального происхождения, хронологически относящиеся к изучаемому периоду, периодическую печать и источники личного происхождения.
К числу опубликованных источников официального происхождения, используемых в диссертации, в первую очередь относятся документы государственных и партийных органов власти. Эти документы способствовали как выявлению основных направлений, так и складыванию целостного восприятия культурной политики, осуществляемой советской властью на протяжении 1920–1930-х гг.
Политику советской власти, выраженную в декретах, законах и директивах, невозможно осмыслить без изучения теоретических работ представителей партийной и советской элиты, которые не только отражают характер и направленность воздействия властного управления на культурную сферу жизнедеятельности населения, но и воплощают в себе «язык власти», соответствующий историческим реалиям.
Особую ценность для определения социально-демографической характеристики городов и социальной базы государственной политики представляют статистические материалы, опубликованные как в 1920–1930-е гг., так и в последующие периоды советской истории. Основу этой группы документов составили материалы российских и всесоюзных демографических переписей населения 1920, 1923, 1926 и 1939 гг., а также региональные справочные издания. При этом следует отметить, что ситуация по 1920-м гг., в отличие от 1930-х гг., отражена в опубликованных документах полнее и разностороннее. Это позволило провести более глубокий анализ социально-демографического облика городского населения региона в 1920-е гг. Несмотря на небольшое количество публикаций, относящихся к 1930-м гг., общие тенденции и особенности в развитии социальной базы культурных преобразований удалось определить за счет документов, опубликованных позже.
К разряду историографических документов, в силу присутствующих в них теоретических обоснований и анализа, следует отнести публикации современников изучаемого периода в специализированных периодических изданиях. Отдельные журнальные статьи и брошюры научного и публицистического характера способствовали более глубокому осмыслению происходящих социальных изменений с учетом взглядов очевидцев эпохи.
В большей же степени источниковой базой диссертации стали архивные материалы, сконцентрированные в краевых и муниципальных архивах Красноярского края: Государственном архиве Красноярского края (ГАКК), муниципальных архивах Ачинска (АГА), Канска (КГА), Енисейска (ЕА), Минусинска (МГА), а также в Краеведческих музеях перечисленных городов. В общей сложности при проведении исследования были использованы 32 фонда (18 располагаются в ГАКК, 14 – в архивах малых городов Красноярского края), изучены 245 дел по 35 описям (в том числе с грифом «секретно»).
Материалы фондов не только отражают специфику взаимодействия региональных и центральных органов власти, с одной стороны, и региональных и местных органов власти, с другой стороны, но и позволяют выявить роль местной власти в реализации культурной политики в локальном пространстве советского города. Однако, к сожалению, большинство материалов архивов отражает заботу государства о своей истории, а не истории общества. Поэтому при проведении исследования особо стояла задача максимальной переоценки тех документов, которые раньше были предназначены для других задач. Используемые исследовательские методы сделали возможным по-новому «прочесть», интерпретировать эти архивные материалы и выявить объективную картину происходящих в культурной сфере трансформаций.
По содержанию, информационным возможностям архивные материалы, используемые при написании диссертации, можно сгруппировать следующим образом:
1. Документы, отражающие общую политическую и экономическую ситуацию в регионе, во многом определяющую характер процесса реализации культурной политики на протяжении 1920–1930-х гг. (фонды ГАКК р-49, р-93). Материалы фондов (тексты оперативных сводок ОГПУ о растущем недовольстве населения, переписка, стенографические отчеты, отражающие характер взаимоотношений местных и региональных органов государственной и партийной власти) свидетельствуют о чрезвычайно сложных условиях, в которых в начале 1920-х гг. разворачивались социальные преобразования. В многочисленных документах среди стандартных фраз и идеологических штампов стало возможным увидеть вполне реальные картины жизни жителей малых городов Красноярского края в 1920–1930-е гг.
2. Документы, отражающие сущность, организационно-управленческие механизмы и методы осуществляемой государством культурной политики (фонды ГАКК р-49, р-93, р-137, р-1205, р-1383, р-1498, п-4, п-5, п-7). Различные циркуляры, инструкции, методические указания для учреждений, тезисы докладов на уездных конференциях, собраниях, тезисы бесед для агитаторов и т.п. выполняли регламентирующую функцию, четко определяя сферу ответственности и нормы деятельности партийно-государственных структур и лиц, уполномоченных на местах решать поставленные задачи.
3. Документы, содержащие информацию о восприятии населением, в том числе отдельными социальными группами (учительством, молодежью призывного возраста, женщинами, национальными и религиозными группами и др.), осуществляемых в 1920–1930-е гг. культурных трансформаций (фонды ГАКК р-49, р-90, р-93, р-137, р-1383, п-3, п-4, п-5, п-6, фонд АГА р-4, фонд КГА р-14, р-70, фонд ЕА р-17). Среди таких документов – письма «во власть», опросные листы вступающих в ВКП(б), анкеты корреспондентов местных газет, сводки ОГПУ, межведомственная переписка и др.). Несмотря на ограниченность архивных документов, содержащих критику в адрес региональных и местных властей, ряд документов отражает отношение к политике властей и проводимым преобразованиям отдельной части простого населения, а также некоторых руководителей и ответственных лиц.
4. Документы, позволяющие воссоздать процесс происходящих изменений в разных областях культурной сферы: в образовании и досуге населения, средствах массовой информации, в семейных и религиозных традициях и ценностях (большинство используемых документов из фондов ГАКК и городских архивов).
Давая общую оценку архивных материалов, обнаруженных в фондах по проблеме исследования и используемых в диссертации, следует подчеркнуть, что в большей степени документы относятся к 1920-м гг., источниковая же база по 1930-м гг. менее разнообразна и информативна.
Важнейшим источником, дающим широкие возможности для исторической реконструкции жизнедеятельности городских сообществ (особенно в условиях определенного дефицита архивных материалов по 1930-м гг.), стала периодическая печать. В ходе исследования были изучены центральные, региональные и местные периодические издания (подшивки 6 журналов и 8 газет), которые распространялись среди учреждений и жителей малых городов в 1920–1930-е гг. Периодическая печать исследуемого периода содержит не только и не столько богатый фактический материал (при этом зачастую наблюдается тенденциозность, предвзятость, а порой и лживость публикуемых материалов), сколько фиксирует и отражает первичную, необработанную общественную рефлексию.
Наряду с источниками официального происхождения большое значение для проведения исследования имели источники личного происхождения, как опубликованные, так и впервые вводимые в научный оборот. Их главное достоинство в том, что они позволяют при опоре на аналитический и комплексный подходы извлекать факты, воспроизводят формы социального общения, переживания и отношения простых граждан к происходящим событиям. Среди источников этой группы особое место занимают дневниковые записи очевидцев эпохи, которые, в отличие от мемуаров, отмечены печатью злободневности, обостренности эмоционального восприятия.
В ходе работы над диссертацией впервые были проанализированы неопубликованные дневники М.П. Миндаровского, переданные на хранение несколько лет назад его внучкой, проживающей в Санкт-Петербурге, Енисейскому краеведческому музею. Дневники Миндаровского (бывшего гласного Енисейской городской думы, областника, автора многочисленных публикаций в дореволюционной и советской региональной периодике), помогают понять события 1920–1930-х гг. Достоверность излагаемых в дневниках М.П. Миндаровского событий исследуемого периода в большинстве своем не вызывает сомнений, поскольку автор сопровождал свои записи вырезками из советских газет и журналов, бюллетенями, прокламациями и листовками властных структур.
Еще одним источником для реконструкции процесса реализации культурной политики стали устные воспоминания (аудиозаписи) старожилов малых городов, чье детство пришлось на период 1930-х гг. (воспоминаний, относящихся к 1920-м гг. в силу преклонного возраста очевидцев эпохи собрать не удалось). Опросы проводились с опорой на заранее составленный вопросник. Всего было опрошено 7 человек. В отличие от М.П. Миндаровского, все респонденты принадлежали к той категории горожан, которые представляли для советской власти социальную опору в осуществлении культурной политики в 1920–1930-е гг. Таким образом, используемые источники личного происхождения позволили учесть диаметрально противоположные взгляды на происходящие события.
Новизна исследования заключается в том, что:
-
охарактеризованы изменения в структуре населения малых городов, приведшие к формированию базы культурных преобразований, основой которой стали рабочие и служащие. Внутренние (борьба за социальную однородность общества) и внешние (миграция сельского населения, вызванная процессом урбанизации) источники формирования этой базы давали возможность местным властям эффективно проводить преобразования в культурной сфере;
-
выявлена роль культурной политики в повышении культурно-образовательного уровня населения малых городов. При значительном росте грамотности взрослого населения, создании условий для прекращения воспроизводства безграмотного населения (путем введения всеобщего начального образования), была обеспечена доступность культурных достижений советского общества для населения малых городов;
-
показано влияние социальных преобразований на качественные изменения культурного пространства малых городов. Происходившее повышение общекультурного уровня населения в конечном итоге определяло состояние культурной сферы малых городов. Наряду с материально-техническими и кадровыми трудностями процесс реализации культурной политики сопровождался не всегда положительной реакцией населения, что сдерживало темпы преобразований;
-
выявлены истоки негативной реакции населения на действия властей в культурной сфере. Основаниями для неприятия культурной политики являлись низкий общекультурный уровень населения, влияние традиций и устоев, чрезмерная идеологизация культурных мероприятий, отношение населения к представителям местной власти, которые зачастую не пользовались доверием и уважением со стороны местного сообщества. Однако открытого сопротивления проводимым мероприятиям в культурной сфере малых городов практически не было.
Практическая значимость исследования определяется возможностью использования его результатов для подготовки новых, обобщающих материалов по истории малого советского города, для анализа вопросов жизнедеятельности локальных сообществ в период культурных трансформаций, происходивших на территории Красноярского края и Сибири не только в 1920–1930-е гг., но и на других исторических отрезках советского периода. Содержащийся в диссертации фактический материал пополнит исследовательскую базу региональной истории советского периода, а также может быть использован в преподавании курсов истории России, Сибири, Красноярского края, специализированных курсов по истории культуры, повседневности, гендерной истории и в других видах учебной работы.
Апробация полученных результатов. Диссертационная работа обсуждалась на заседаниях кафедры отечественной истории ГОУ ВПО «Красноярский государственный педагогический университет им. В.П. Астафьева». Основные положения и выводы диссертации изложены в 9 научных публикациях и в выступлениях на международных (2007, 2009 гг.), всероссийских с международным участием (2007, 2009 гг.), межрегиональных (2006) и региональных (2006, 2008 гг.) научных и научно-практических конференциях.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и источников, приложений.
