Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. КАВКАЗ В НАЧАЛЕ XIX ВЕКА 22
1.1. Особенности политического и социально-экономического развития Кавказа в начале XIX в 23
1.2. Конфессиональная среда на Кавказе в XIX в 50
ГЛАВА II. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРОТЕСТАНТСКИХ МИССИОНЕРОВ НА КАВКАЗЕ В XIX ВЕКЕ 68
2.1 Предпосылки проникновения протестантов на Кавказ в XIX в 69
2.2 Проникновение протестантских миссионеров на Кавказ в начале XIX в. и основание ими колоний 72
2.3. Деятельность протестантских миссионеров на Кавказе в ХІХвеке 83
2.4 Зарождение баптизма на Кавказе 93
2.5. Этика протестантских общин на Кавказе :.'. 104
Заключение 114
Примечания 121
Приложения 137
Библиографический список 138
- Особенности политического и социально-экономического развития Кавказа в начале XIX в
- Предпосылки проникновения протестантов на Кавказ в XIX в
- Проникновение протестантских миссионеров на Кавказ в начале XIX в. и основание ими колоний
Введение к работе
Проблема российско-кавказских отношений привлекала внимание многих исследователей, разрабатывавших ее в экономическом, историческом, политическом, правовом, этнокультурном и других направлениях. Конфессиональный аспект этой проблемы не вызывал в отечественной науке столь оживленного интереса. Объектом изучения были в основном ортодоксальные религии (православные и ислам), их взаимодействие с распространенными на Кавказе традиционными религиозными системами.
В настоящей диссертации рассматривается проблема протестантства в контексте российско-кавказских взаимоотношений. Западное протестантское миссионерство было неотъемлемой частью политики России на Кавказе. Российское правительство возлагало на него задачу заселения новых территорий и передачи местному населению хозяйственного опыта, а также важную функцию рассредоточения идеологического накала в регионе. Таким образом, иностранное миссионерство становилось еще одним фактором утверждения России на Кавказе.
Актуальность обозначенной проблемы определяется ее недостаточной изученностью, а также особой значимостью в условиях современного «религиозного ренессанса», массового перехода значительной части общества на религиозные позиции и резкой активизации протестантских конфессий на территории Кавказа. Это обстоятельство актуализирует необходимость изучения исторического опыта межконфессионального и межэтнического взаимодействия.
Предметом исследования является хозяйственная и идеологичсекая деятельность протестантских общин. Сформированные из выходцев из Эдинбурга, Базеля, из немецких колоний центра России, они нашли свою нишу в сложной экономической и этноконфессиональной структуре региона. Они стояли у истоков идеологии нарождавшейся буржуазии и были уникальным явлением в истории Кавказа. Географические рамки исследования соответствуют территории распространения деятельности протестантских миссионеров: от районов Кавказских Минеральных Вод и Астрахани до южных границ Закавказья.
Хронологические рамки диссертационного исследования ограничены XIX веком. Два исторических события - прибытие первой группы миссионеров из Эдинбурга в 1802 году и первый съезд русских баптистов юга России и Кавказа в 1884 году - позволяют достаточно точно датировать начало и завершение деятельности иностранных протестантских миссий.
Методологической основой диссертации стали теоретические достижения современной исторической науки. Исследование базируется на общепринятых принципах научного историзма, прежде всего, на принципе системного рассмотрения, который предполагает изучение деятельности протестантских миссий в системе российско-кавказских отношений.
В соответствие с этим в настоящей диссертационной работе задействован ряд источников, ранее не вводившихся в научный оборот. Это различные материалы архивных фондов, свидетельствующие об исторических предпосылках проникновения западного протестантизма на Кавказ.
В частности, начало XIX в. ознаменовано обогащением конфессиональной среды на Северном Кавказе и в Закавказье. Миграционная политика правительства и борьба Синода против раскола на окраинах Москвы и в центральных и северных губерниях России приводили к заселению «неблагонадежными» элементами новые, недавно присоединенные территории на юге. Одним из таких регионов стал покоряемый Кавказ.
Сведения об особенностях заселения, перемещения отдельных групп переселенных, их пребывании в новых поселениях и о многом другом содержатся в фондах военно-административных учреждений Кавказского линейного и Терского казачьих войск (ЦГА РСО-А фф. 12, 17, 24, 199), в фондах хозяйственных учреждений связи и органов самоуправления (ЦГА РСО-А фф. 20, 168) и др. Наибольший интерес в ходе исследования вызвали разделы «Религия. Церковь» и «Секты. Сектантство», где содержатся списки членов общин, сведения о сектах в правовом и хозяйственном отношениях, о правилах проведения богослужений, о местах молений, об открытии и утверждении общин и их уставов, о распространении сектантства и причинах отпадения в раскол./1/
Материалы и свидетельства современников, являвшихся участника-ми или, по крайней мере, очевидцами изучаемых событий, проходили через особое ведомство военной канцелярии МВД и нередко поступали в Секретный стол МВД Терской области.
Такими документами являются копия из секретного отзыва «Об установлении наблюдения за проезжающими через Кавказ из Тавриза во Францию миссионером Лазаристов о. Массолом» (ЦГА РСО-А, оп.1, д. 273, л. 69) /2/; сведения о запрещении американскому библейскому обществу распространять в России библию Нового Завета как вредное направление и не отвечающее армяно-григорианской церкви /3/; циркуляр МВД о недопустимости иностранных подданных на должности наставников сектантских общин /4/ и т.д.
Указывая на характерные для Терской области причины отпадения от православной церкви в раскол, ведомство православного исповедания Синода вместе с тем заботилось об укреплении основ веротерпимости, а также совместно с МВД издало циркуляр об укреплении в народе православия и запрещении пропаганды иноверов. /5/
В основном вся информация, содержащаяся в архивных документах, носит внутриполитическую окраску и фиксирует факты, интересующие административно-хозяйственные учреждения и органы внутреннего порядка. Это в какой-то степени сужает доступ к внутриобщинным проблемам и истории их развития.
Характерной чертой документальных источников при всей их информативности является отражение прежде всего военно-политической обстановки на Кавказе в XIX в. Все события, зафиксированные в документах, как бы поданы через призму стратегических интересов России в этом регионе. Даже в тех источниках, где говорится об особенностях вероучения той или иной секты, информация подается как бы с точки зрения нужности или ненужности, опасности или безопасности в условиях проводимого царским правительством политического курса.
Но, тем не менее, материалы местного архива предоставляют возможность составить довольно обширную картину общей конфессиональной среды на Северном Кавказе.
Большой ценностью для исследования социально-экономических, политических и культурно-конфессиональных проблем на Кавказе в XIX в. обладают «Акты, собранные Кавказскою Археографическою Комиссиею», изданные под редакцией А.П. Берже в разные годы, с 1866 по 1904.
Конечно, нельзя не отметить несколько тенденциозного подхода к изложению событий, имевших место в этом регионе в указанный исторический период, но материалы «Актов» существенно дополняют и расширяют информацию архивных фондов. Рапорты, циркуляры, отношения и другие документы, собранные Кавказской Археографической комиссией, служат ценными источниками по истории взаимоотношений России с Персией и Турцией через Северный Кавказ и Закавказье. Включение в политический контекст ссылок на этнографические материалы обогащает значение «Актов» как источника по проблемам развития не только Кавказского перешейка, но и всего Российского государства в его исторической ретроспективе.
Существованию готовой среды для прорастания основ протестантизма на Северном Кавказе уделено немало внимания в документальных материалах архивных фондов.
Однако более обстоятельно деятельность западных протестантских миссионеров на Кавказе обрисована в «Актах». В VIII томе тематически выделены отдельные разделы, которые скрупулезно фиксируют выяснение спорных земельных вопросов при обосновании общины Каррас шотландскими миссионерами в 1802 г. и далее, дела Базельских миссионеров в Закавказье и на Северном Кавказе, связанные с основанием типографий, учреждением школ и развитием их хозяйства, а также возникающие при этом разногласия с армяно-григорианским духовенством и многое другое. /6/ «Акты» помогают увидеть существование различных вероисповеданий на Кавказе в комплексе и выделить общие и частные проблемы. Например, крещение горцев, большинство из которых исповедовало ислам, было одной из первостепенных задач русского правительства при построении внутриполитического курса, направленного на укрепление южных рубежей.
Попытка заполнить этно-культурное и, соответственно, конфессиональное пространство немусульманскими элементами приводила к сотрудничеству и более тесному общению русского православного духовенства с представителями христианского мира на Кавказе (армяно-григорианской, грузинской церквами) и к необходимости прислушиваться к миссионерским действиям западных христиан римско-католического и протестантского толков. Хотя первые не получили признания, как вторые, но и появление вторых вызвало неоднозначную реакцию православия.
Несмотря на известные недочеты археографического характера, «Акты» являются ценным источником. Значение этой публикации еще более повышается, если учесть, что некоторые важные фонды кавказских архивов не сохранились. Воспроизводя утраченные ныне подлинные исторические документы, это повременное издание как бы компенсирует эту потерю для кавказоведческой науки, дополняя материалы, уцелевшие в архивохранилищах.
Ряд интересных документов, проливающих свет на состояние дел в регионе Кавказского перешейка, представляют собой различные повременные сборники статистических сведений, а также описания наблюдений иностранных путешественников и ученых, посетивших в разные времена ближние и дальние уголки Кавказа.
Наблюдая за жизнью горцев, они посвящали им свои труды. Материалы, содержащиеся в их наблюдениях, ложились в основу систематизированных изданий, обстоятельно рассказывающих о быте, культуре, праве и общественных нормах кавказского общества. И.А. Гюльден-штедт, П.М. Паллас, Я.Рейнеггс, Ю. Клапрот, Гамба, Ж. де Бесс, Е. Зи-чи и многие другие были одними из первых, кто проявил интерес к изучению истории народов Кавказа, их языкам, фольклору, этнографии и археологии. Сегодня многие из сочинений этих авторов являются большой редкостью, поэтому различные сборники и монографии, содержащие их анализ или тематический разбор, делают их более доступными. Например, большой библиографической редкостью в наши дни является сочинение такого авторитетного автора по изучению Кавказа как И. Гербера. Его «Описание стран и народов между Астраханью и рекой Курой находящихся» представляет собой чрезвычайно ценный памтник по истории народов Кавказа первой трети XIX в.
Автор монографии, посвященной анализу этого документа, В.Г. Гаджиев не только изучил три списка труда И. Гербера, определил их редакции, время составления, достоверность сообщаемых источником сведений, но также и внес немало нового в освещение ряда вопросов и подверг критике отдельные положения «Описания...», например, о взаимоотношениях терско-гребенского казачества с горцами. /7/
Определенный интерес представляют описания Кавказа, изложенные СМ. Броневским в «Новейших исторических и географических известиях о Кавказе» /8/ и И.П. Белоконским в труде «На высотах Кавказа», которые занесены сегодня в редкиефонды научных библиотек. /9/
Немало историков, современников изучаемых нами событий, обращали свое внимание на военно-политические аспекты развития кавказского региона. Рассматривая освоение этого региона с точки зрения геополитического единства с Россией, Р.А. Фадеев в «Письмах с Кавказа» указывает на цепь исторических фактов русско-кавказских отношений, ведущих к событиям XIX в. Он справедливо полагает, что «вся русская история есть преимущественно один бесконечный азиатский вопрос, с того давнего времени, когда первые славянские общины стали подаваться на восток, оттесняя или перерабатывая в своих недрах азиатские племена». /10/
Освещая проблемы Кавказской войны, Н.Ф. Дубровин отмечал, что «до появления мюридизма горцы жили отдельными племенами, ... исповедовали свою, ... не имевшую никакого политического оттенка» религию и русское правительство «не только не вмешивалось в религиозные верования горцев, но и не мешало им жить как хотелось». /11/
Однако с усилением волнений в Чечне и Дагестане, по замечанию Н.Ф. Дубровина, российская сторона вынуждена была отдать значительные военные силы на урегулирование внутриполитических проблем, в результате чего окраска российско-кавказских отношений менялась и приобретала враждебный характер./12/
Столкновению христианского и мусульманского миров посвятили свои труды И. Гаспринский и Гайдар Баммат. Рассматривая процесс исторического взаимодействия русского и тюрко-татарских племен, И. Гаспринский отмечает, как положительные моменты, так и выражает свой отрицательный взгляд на русское господство. /13/ Г. Баммат сравнивает основы христианского и мусульманского вероучений и указывает на многоликость ислама и его более близкую к земной жизни человека сущность. /14/
Сборник материалов по истории Осетии, составленный Б.А. Калоевым, содержит много интересных сведений и помогает увидеть прошлое осетинского народа глазами русских и иностранных путешественников./15/
Событиям, имевшим место в Кавказском регионе в XIX в., посвящены многочисленные монографические исследования, среди которых, например, работы З.В. Анчабадзе /16/, И.Г. Антелавы /17/, Г.А. Галояна /18/, освещают исторические факты на основе фондов кавказских архивов, благодаря чему в научный оборот было введено много ранее неизвестных данных по истории Кавказа изучаемой эпохи и затронуто немало проблем социально-экономических предпосылок политики царского правительства на Кавказе и особенностей включения в состав России Северного Кавказа и Закавказья.
Однако, имея зачастую общий характер и излагая материалы в форме очерков о дипломатических спорах вокруг данного региона и перспективах его экономического развития в составе России, эти работы носят локальный характер и не позволяют авторам всесторонне оценить сложность кавказского вопроса в XIX в.
Так, исследование А.В. Фадеевым русско-кавказских отношений в работе «Россия и Кавказ в первой трети XIX в.» имеет веское значение как с точки зрения обширности материала, так и подробности описываемой тематики и справедливости выводов. /19/ Отталкиваясь от социально-экономических предпосылок активизации политики царизма на Кавказе, автор прослеживает этапы колонизации и говорит о значении Кавказа для русской торговли, отмечая роль иностранцев на Кавказе, а также раскрывает особенности борьбы соперничающих держав за плацдарм в Закавказье. /20/
Фундаментальная монография Е.Н. Кушевой, посвященная социально-экономическим отношениям у народов Северного Кавказа и развитию связей между ними и Россией, значительно расширяет объем научной информации по данному вопросу, разбивая анализ данных отношений на отдельные составляющие. Е.Н. Кушева подчеркивает важность изучения особенностей развития кавказских племен с точки зрения природно-географических факторов. /21/ И по сей день в науке вопросы отношения скотоводства и земледелия у народов Северного Кавказа являются дискуссионными и получают неоднозначную оценку ученых.
Комплексные исследования грузинских историков по проблемам феодализма на Кавказе содержат сравнительный анализ различных кавказских обществ. Так, А.И. Робакидзе /22/, Ш.А. Месхиа, Н.Ю. Ломоури, О.Д. Лордки-панидзе /23/, Г.А. Меликишвили /24/ приходят к выводам о необходимости, прежде всего учитывать, фактор зональности расселения, исследовать причины, способствующие быстрому или, наоборот, замедленному формированию государственности и возможности производства прибавочного продукта.
В подобном ракурсе данной проблемы отмечена работа В.П. Виноградова «Генезис феодализма на Центральном Кавказе». В этом исследовании достаточно четко поставлен вопрос о своеобразии местного экономического базиса и форм эксплуатации, частью не связанных с земледелием и владением пахотными угодьями. /25/
Особое место в кавказоведении занимают работы, посвященные отдельным районам Кавказа. К ним относят труды М.М. Блиева /26/, который с особой тщательностью разрабатывает различные вопросы кавказской истории. Большой научной значимостью всех работ ученого, на наш взгляд, является выделение социально-экономических аспектов в контексте политической истории различных кавказских территорий, обоснование закономерности народно-патриотических движений по мере развития русско-кавказских отношений в ходе колонизации и поиск прогрессивного начала в освободительной борьбе против самодержавно-крепостнического строя.
Однако при всей негативности Кавказской войны как события, которое вызывает осуждение прогрессивной общественности и сочувствие горцам, которые вели «борьбу как борьбу за свою независимость», хотелось бы отметить исключительную добровольность присоединения всех кавказских территорий к России. На наш взгляд, сам факт начала Кавказской войны носит некоторую долю неизбежности вследствие уж очень непохожих ментальных, помимо всех прочих, особенностей русского и кавказских, а особенно мусульманских, народов.
В условиях той политической ситуации, которая сложилась на Кавказе в начале XIX в., когда России приходилось отстаивать свои интересы перед Ираном, Турцией и стоявшими за их спинами европейскими державами, решить проблему наведения порядка в агрессивно настроенных регионах невоенным путем было практически невозможно.
Обширный научный материал освещается в журнальных публикациях и сборниках научных трудов. Н.П. Гриценко посвятил свои статьи социально-экономической истории притеречных районов. На основе большого факти- ческого материала он постарался обобщить и расширить малоисследованные вопросы северокавказской истории, отводя «первостепенное место гражданской истории во всем ее многообразии...» /27/
В историографическом очерке по вопросу о феодальных отношениях в Чечено-Ингушетии Н.П. Гриценко выражает мнение о том, что «зарождение феодальных отношений необходимо искать в домонгольский период, когда существовала Алания, куда входила значительная часть территории современной Чечено-Ингушетии». /28/ А вторжение татаро-монгольских полчищ катастрофически отразилось на судьбах народов Северного Кавказа.
Между тем реальная обстановка XIX в. была такова, что политические события имели яркую идеологическую окраску, и этническая насыщенность Кавказского региона обусловливала смешение религиозных верований, которые во многом зависели от социальных условий и, в основном, не имели глубоких корней, а носили поверхностный характер.
Тем не менее, ислам пришелся больше по вкусу племенам с горским типом экономики. Можно встретить неоднозначное и, в целом, только благоприятное толкование отдельных положений ислама. Р. Максуд, рассказывая историю этого вероучения, указывает на его важную концептуальную часть - джихад, цель которого «усердие - постепенное борение против греха во всех его проявлениях». /29/
Р. Максуд говорит о том, что зачастую большинство мусульман искаженно понимает концепцию джихада. /30/ Но, хотелось бы отметить, что такое понимание имеет определенную под собой почву. Это характерно для человеческой природы - запоминать что-то по его наиболее ярким, крайним проявлениям.
Мюридизм как соединение воинственного джихада и фанатичного суфизма стал идеологическим знаменем разжигаемых меж горцами распрей. С.К. Бушуев на фоне внешнеполитических отношений в период присоединения Кавказа к России выделяет реакционную сущность мюридизма и человеконенавистнического газавата. С.К. Бушуев приводит в доказательство своей точки зрения выводы К. Маркса и Ф. Энгельса о том, что «Коран и основанное на нем мусульманское законодательство сводят географию и этнографию народов всего мира к простой и удобной формуле деления на две половины: правоверных и неверных. Неверный - это «гяур», это враг. Ислам проклинает нацию неверных и создает состояние непрерывной вражды между мусульманами и неверными». /31/
И по сути так это выглядело в XIX в., так это выглядит в неспокойных районах Кавказа и сейчас.
Анализ глубоких причин вызревания мюридизма в среде горского мусульманства приводится в статье М.М. Блиева о природе и сущности Кавказской войны, где автор выводами как бы предостерегает от схематичного подхода к данной проблеме и указывает на сложность социально-экономических процессов и особенности географического фактора, которые, по мнению ученого, лежали в основе идеологических процессов внутри горского исламизма. /32/
Среди работ по данным вопросам истории изучаемого края можно выделить также исследование М.М. Блиева и В.В. Дегоева «Кавказская война» /33/, где всесторонне рассмотрены и различные стороны быта, и становление национального самосознания северокавказских народов, особый дух свободы горцев, их независимость. Авторы обращают внимание читателей на разноуровневый характер эволюции кавказских народов и историческую дистанцию, отделяющую некоторые из них от многих других стран, в том числе и России. Кроме того, особый интерес заслуживает такая особенность указанной научной работы, как вы- деление этно-психического склада коренного кавказского населения на фоне всех политических процессов в XIX в. и формирование мюридизма как идеологии Кавказской войны.
Заслуживает быть особо отмеченным вывод М.М. Блиева и В.В. Дегоева о сущности Кавказской войны: «Война - это, прежде всего, комплекс экономических, политических и идеологических отношений на одном из наиболее важных этапов перехода однотипных общественных структур Большого Кавказа к классовому строю и государству». /34/
Особый интерес в ходе исследования вызвали многочисленные работы по истории сект. Сектантство, вышедшее из недр русской православной церкви, сыграло в кавказской истории своеобразную и немаловажную роль.
А. Катунский, анализируя причины популярности старообрядчества во многих местах империи, указывает на то, что это религиозное течение не как форма оппозиции самодержавию и господствующей церкви, обладающая особыми возможностями «спасения», а как способ увеличения прибылей и конкуренции влекло к себе сторонников. /35/
Оказавшись в новом регионе, старообрядческие общины обосновывали свое хозяйство так, как привыкли его вести ранее, но с поправкой на новые природно-географические, социально-экономические и прочие условия. Сплоченность на началах равенства, взаимопомощи, единства, по замечанию А.И. Клибанова, давала представителям низов (а на Кавказе старообрядцы были в подавляющем большинстве выходцами из крестьянской среды) чувство общности, осознание себя как некоего единства, способного противостоять трудностям. /36/
Сектантство первой половины XIX в. находилось, по наблюдениям А.Т. Москаленко, под значительным влиянием хилиазма, проникавшего в Россию после 1812 г. в эпоху царствования Александра I. /37/ Учение о тысячелет- нем царстве Христа на Земле, которое должно наступить после второго пришествия, особенно захлестнуло молокан и подтолкнуло их к массовому переселению на Кавказ. Именно здесь, по указанию Юнга-Штиллинга, ожидалось это великое событие.
Изменение хилиастических представлений у русских сектантов - тема довольно слабо разработанная в отечественной историографии. Монография А.Т. Москаленко «Идеология и деятельность христианских сект» представляет собой обобщающий труд по этой проблеме. Она посвящена анализу идеологии, раскрывающей социальные функции и особенности деятельности хилиастических учений.
Своеобразным справочным пособием в ходе нашей работы послужила фундаментальная монография Н.М. Никольского по истории русской церкви. Этот труд являет собой первую в советской исторической науке попытку осветить историю русской церкви, старообрядчества и сектантства с точки зрения социального смысла, феодальной идеологии, а также кризисных явлений русской государственной церкви в пореформенный период, после 1861 г. /38/
Однако, приходится отметить, что некоторые весьма существенные моменты исторического прошлого русской церкви, связанные, например, с южнорусским сектантством, либо совсем опущены, либо охарактеризованы слишком бегло или только упомянуты. В частности, кавказское сектантство практически не нашло отражения в «Истории русской церкви».
Хотелось бы особо отметить работу Л.Н. Митрохина «Баптизм: история и современность». /39/ Автор исследует русское сектантство с позиций историзма и рассматривает его как конкретную форму существования христианства, связанную с изменениями в «базисе» общества. По оценке научных критиков, в данной монографии впервые исследуется происхождение, формирование и современное состояние баптист- ской церкви - как мировой, так и отечественной. /40/ На основе обширных архивных и рукописных материалов Л.Н. Митрохин характеризует роль христианства в становлении европейской культуры, говорит об историко-культурном значении протестантизма и его сектантских разновидностях. А также автор очень обстоятельно описывает роль кавказских баптистов в образовании союзов русских баптистов и евангельских христиан, в создании ВСЕХБ и т. д.
Религия и политика в руках государства в начале XIX в. представляли собой единое орудие воздействия на массовое сознание. Актуальные проблемы взаимоотношений этих двух институтов общественного устройства в их исторической эволюции раскрыты в брошюре Л.Н. Митрохина «Религия и политика». /41/
В контексте рассматриваемой нами тематики особо обращает на себя внимание вывод исследователя о том, что «объективные материальные условия жизни людей, их классовые, политические интересы предопределяют и содержание вновь возникающих религиозных течений, которые, в конечном счете, часто в весьма запутанной форме отражают реальные политические интересы определенных классов и социальных групп». /42/
Экономические мотивы образования рационалистических сект представляют собой довольно конкретный процесс накопления частной собственности, что в конечном итоге переходит в процесс первоначального накопления, а затем в концентрацию капитала в руках крупных собственников.
Феномен накопления капитала в среде рационалистического сектантства объясняет и обосновывает в своих фундаментальных исследованиях философ и социолог Макс Вебер. /43/ «Протестантская этика и дух капитализма», «Хозяйство и общество» стали для нас своеобраз- ным ключом к расшифровке процессов, имевших место на Кавказе в XIX в. в результате деятельности западных протестантов. Простой действенной формулой, выраженной словами апостола Павла: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» можно было в свое время перевернуть всю Европу и превратить ее из феодальной в общество, олицетворяющее достижения современной культуры.
Так же и внутри идеологической эволюции в среде молокан нежелание работать стало служить симптомом отсутствия благодати, что уже получило обоснованное толкование в протестантизме западного образца и вовремя было подано кавказскому молоканству.
С подобной точки зрения в ходе нашей работы вызвала интерес работа В.И. Гаранжи «Социология религии», которая характеризует религию как предмет социологического анализа и рассматривает методы ее исследования, основываясь на работах классиков этой отрасли знания. /44/
В работе были использованы и другие монографии, статьи и публикации по исследуемым вопросам. Все они вызвали определенный интерес. Однако, хотелось бы заметить, что большинство этих трудов имеет характер общего анализа христианского сектантства в России и лишь отдельные из них посвящены рассмотрению особенностей сектантства в регионах. На долю изучения протестантских сект на Кавказе отводится лишь включение фактов развития кавказского баптизма в контекст других исследований.
В этой связи представляется необходимым указать на монографию А.В. Исаенко, который ввел в научный оборот причинно-следственные характеристики этических установок сект рационалистического типа на Кавказе в их историческом аспекте. Его работа «Экстремисты-баптисты и их последователи», несмотря на известную долю атеизма, явилась наиболее для нас интересной. /45/ А также к данному диссертационно- му исследованию необходимо привлечь материалы статьи З.В. Кануко-вой «К проблеме этнокультурного развития российских немцев в Северной Осетии», в которой она говорит о процессе образования немецких протестантских общин, их хозяйственной и культурной жизни. /46/ Некоторые аспекты конфессиональной жизни субботников, молокан, старообрядцев рассматриваются в монографии З.В. Кануковой «Старый Владикавказ». /47/
Таким образом, историками накоплен значительный фактический материал по социально-экономическому, политическому и культурному развитию Кавказа в XIX в. и сделаны интересные наблюдения по ряду частных вопросов, связанных с изучением русско-кавказских связей в рассматриваемый период.
Однако возникает необходимость научного обобщения материала, накопленного в результате исследования единой по существу проблемы и выделения на фоне этого роли протестантизма в формировании капиталистического способа ведения хозяйства на Кавказе и значения этической концепции этого рационалистического учения в идеологической эволюции населения Кавказского перешейка.
Цель диссертации заключается в выявлении роли западных протестантских миссий в истории Кавказа и российско-кавказских отношений. Конкретными задачами исследования являются: определение экономических, социальных и конфессиональных факторов, создавших на Кавказе благоприятную среду для распространения протестантства; изучение истории переселения и создания протестантских колоний в отдельных районах Кавказа; исследование хозяйственной и миссионерской деятельности иностранных колонистов; - выявление генезиса кавказского баптизма и причин его популярности.
Новизна исследования заключается, прежде всего, в рассмотрении истории иностранных протестантских миссий в контексте политики России на Кавказе и российско-кавказских отношений.
В работе впервые предпринимается попытка обосновать появление баптизма на Кавказе в результате взаимодействия традиций молоканской, суб-ботнической и духоборческой этики и деятельности западных христианских миссий.
В диссертации используются источники, впервые введенные в научный оборот.
Пребывание, деятельность и этика протестантских миссионеров как явление в общественно-политической, экономической и социально-религиозной жизни на Кавказе в XIX в. предполагает выделение основной концепции данного исследования, состоящей в том, что протестантская этика миссионеров XIX в. послужила катализатором зарождения и развития буржуазии.
Практическая значимость. Материалы исследования могут быть использованы в учебном процессе вузов при разработке общий и специальных курсов по истории Кавказа, а также в деятельности современных молоканских, баптистских и других общин, которые проводят определенную работу по изучению своей истории и культуры.
Научная апробация. Отдельные выводы исследования были изложены на международном научном «Православие и культура этноса» (Москва, 2000 г.), на кафедре российской истории и кавказоведения Северо-Осетинского государственного университета. Отдельные положения диссертации были опубликованы в ряде научных статей.
Структура работы соответствует поставленным задачам. Она состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы и раздела приложений.
Особенности политического и социально-экономического развития Кавказа в начале XIX в
Пестрота этнического и конфессионального состава кавказского населения, а также география его размещения в сочетании с внутренними процессами развития и влиянием внешнеполитических факторов, объясняют разнообразие форм и характера общественного развития.
Северный Кавказ и Закавказье нельзя рассматривать с одинаковых политических, хозяйственных и идеологических позиций. Являясь двумя составляющими одного целого, Кавказского перешейка, эти регионы имели неодинаковые арсеналы исторических средств для достижения рубежей XIX в.
Как указывает исследователь экономического развития Грузии первой половины XIX в. З.В. Анчабадзе, Грузия в XIX в. представляла собой основную территориальную базу окончательного утверждения русского владычества на Кавказе и распространения экономической и политической экспансии царизма на Ближнем Востоке. 121 Но прежде русско-грузинские отношения прошли долгий путь, встречая то взаимные выгоды, то моменты непонимания.
Ожесточенная борьба против турок и иранцев, начавшаяся с XVI в., окрасила грузинскую историю в багряные тона. Во время набегов происходило не только разрушение основ государственности, но и просто физическое истребление народа. Жестокость мусульманских захватчиков не знала границ.
Постоянные междоусобица, раздоры и противоречия грузинских князей ослабляли и без того шаткое положение страны, что заставило мудрого царя и полководца Ираклия II задуматься о помощи России и обратиться в 1782 г. к Екатерине II с просьбой о принятии под ее покровительство. Так в июле 1783 г. был подписан Георгиевский трактат о протекторате.
Сложные политические перипетии - движение Ших-Мансура по насаждению мюридизма в 1785 г., русско-турецкая война 1877-1791 гг., вторжение Аги-Мухаммед Каджара в Грузию - послужили, с одной стороны, тормозом, а с другой - ступенями для колониального продвижения России к южным рубежам.
Вступление Грузии в состав Российской империи в 1801 г. положило конец как разорительным набегам персов и турок, так и стало началом утверждения владычества русских за Кавказом.
По мнению видных политических деятелей того времени, присоединение Грузии к России обеспечивало: 1) безопасность Кавказской линии обузданием горских народов с двух сторон; 2) по тогдашним сведениям о Грузии, «присоединялась страна, обильная произведениями природы»; 3) «расширялась наша персидская и иранская торговля»; 4) «в случае разрыва с Турцией... если бы же турки успели занять Грузию прежде нас, тогда могли подвергаться опасности как Кавказская линия, так и самый Крым». /4/
«С первого времени водворения русской власти в крае Закавказском необходимо было приготовлять его к принятию преобразований, привести в совершенную известность естественные средства его, поставить их в такой перспективе, чтобы при одном взгляде можно было видеть: чего должно со временем ожидать Правительство, что должно делать и какими средствами достигать этого», - указывалось в «Обозрении российских владений за Кавказом...»/5/
Многочисленные географические описания, изучение климата, почв, растительного и животного мира, произведенные экспедициями во главе с академиками П.С. Палласом, С.Г. Гмелиным, И.А. Гюльден 25
штедтом, а также Кавказской Археографической комиссией и другими специально организованными группами ученых и просто отдельными путешественниками говорят, что помимо решения военно-стратегических задач в деле продвижения на юг, Русский кабинет был немало заинтересован экономически в этом регионе. Поэтому с первых дней утверждения в Грузии правительство старалось расположить к себе местное население введением народного элемента в управлении страной при условии соблюдения добросовестности. Однако, получилось обратное. 161 В распределении должностей царил полнейший произвол, грузины или вовсе были устранены от участия в управлении, или же набраны такие, которые не могли мешать самовластию и произволу.
Предпосылки проникновения протестантов на Кавказ в XIX в
Накопление нерешенных дел заставляло правительство искать способы стабилизации обстановки на Кавказе. Текучка чиновничьих кадров, стремившихся как можно скорее заработать повышение по службе и не задерживаться долго в «горячей точке», более рельефно отображала готовность иностранцев ассимилировать в южных провинциях.
Первыми, изъявившими желание завести особую, из своих единоверцев, колонию на юге России, стали представители Эдинбургского Миссионерского общества. 2 апреля 1802 года в С.-Петербург с прошением отправились миссионер Патерсон и пастор Бронтон (или Брунтон, по архивным материалам 161 ). Получив разрешение правительства на поселение по билету за № 103 от 14 мая 1802 г., Генрих Бронтон и Александр Патерсон вместе с африканцем Харрисоном «прибыли в область и ассигновали место для колонии близ аулов Каррас султана, которые Ислан Гирей, Сади Гирей и Кубил по случаю бывшей в 1807 г. чумы оставили как свои места, кои приняли миссионеры под поселение... » 111 А 25 декабря 1806г. на то дана была «Высочайшая грамота».
Постепенно в основанное Бронтоном и Патерсоном поселение стали прибывать шотландские ремесленники вместе со своими семьями и так начала устраиваться их колония./8/
По сведениям из посемейного списка за 1826г. среди них были Джон Диксон, Леонард Кам, Иоган Либиг, Иоган Гольмгрейн, Виктор Иоган Рош-ке, Иоган Михаил Альтергот, Петр Вебер, Людвиг Либих, Яков Швагерус, Фридрих Брамм, Шнейдмиллер, Фридрих Рейфигнейдер, Джеймс Головай. /9/ Каждый из них имел свою историю прибытия в Каррас, свою профессию и свою деятельность в колонии. Многие из них были выходцами из немецких колоний, основанных в России в результате миграций XVI - XVIII вв.
В рамках темы нашей работы важна история каждого из них в пределах России, поэтому мы считаем нужным подробнее остановиться на этом пункте исследования.
Джон Диксон родился в Эдинбурге в 1778 г., откуда Шотландское Миссионерское общество отправило его в 1803 г. в С. - Петербург для плотнического ремесла, а 25 июня того же года он прибыл в колонию Каррас и ввиду того, что обладал слабым здоровьем, был определен учителем, а 21 сентября 1804 г. Диксон утвержден в звании учителя директором Эдинбургского общества. В 1804, 1805 и 1809 гг. Джон Диксон находился в г. Георгиевске по случаю набегов «хищнических шаек», а в 1815 г. выехал в г. Астрахань, где находился по 1825 г. при тамошней типографии библейского общества. /10/
Леонард Кам, 1778 г. р., из герцогства Вюртембергского, прибыл в Россию в 1817 г. 28 июня, остановился в Одессе, а в 1818г. вместе с вюртембергскими колонистами в августе месяце отправился в Тифлис, где занимался столярной работой, в частности, изготовлением мебели. В 1819 г. он пребывал в Кахетии. 19 ноября 1820 г. конторой устройства колонистов в Грузии Леонард Кам был утвержден по делам вюртем-бургских колоний в Грузии поверенным в 1821 г. в г. Георгиевске, а с 1823г. в колонии Каррас. /11/
Иоган Либиг, родившийся в Саратовской губернии в колонии Таловке в 1781 г., в колонии Сарепта Евангелического братского общества Либиг обучался плотническому ремеслу, затем - ткачеству в Екатеринштате и осенью 1810г. прибыл в Каррас. Здесь его занятием стало ремесло сапожника, а СІ814 г. по назначению миссионерского общества был определен в число церковных служащих и учителем. Иоганн Гольмгрейн в колонии Поповке Саратовской губернии обучался кузнечному ремеслу. По паспорту от Саратовского Евангелического общества прибыл в Каррас в 1803г. /12/
О некоторых колонистах в архивах сохранились очень скудные сведения. Виктор Иоганн Рошке, 1786 г.р., прибыл в Россию в ремесле повара по паспорту графа Румянцева от 12/VII-1810r. Из Сарепты Евангелического братства общества по паспорту от 24 июня 1813г. за № 67 прибыл в колонию Каррас в 1818 г./13/
Иоган Михаил Альтергот родился в колонии Гололобовка Саратовской губернии и прибыл в Каррас в 1815г. Петр Вебер родился в 1786г. в колонии Карамышевке Саратовской губернии. В 1810 прибыл в Каррас. Людвиг Ли-бих прибыл в Каррас из колонии Таловка Саратовской губернии в 1809 и был принят как вольный иностранец. Шнейдмиллер родился в колонии Хус-тен-Бах Саратовской губернии и прибыл в Каррас с отчимом Фридрихом Браммом в 1810г. Фридрих Рейфригнейдер родился в колонии Поповка Саратовской губернии. К колонии Каррас причислен в 1824г./14/
Джеймс Головай родился в округе Эдинбурга в 1784г. и от Шотландского общества был послан в Россию ткачем. 5 июня 1805г. Головай прибыл в Каррас, где занимался профессией ткача, а с1814г. находился в работ при типографииЛ 5/
Яков Швагерус был выходцем из Пруссии (Штетин), а в колонию Каррас попал через Саратовскую губернию, колонию Карамышевка, в 1810г./16/
Фридрих Брамм родился в Великом герцогстве Дармштадском в 1743г. и приехал в Россию с комиссаром Конрадом Фацигером в 1766г, в качестве прислуги. В колонию Каррас прибыл в 181 Ог и занимался своей профессией мельника, а в 1820г. был причислен к г. Св. Креста, затем в 1825 снова вернулся в Каррас./17/
Проникновение протестантских миссионеров на Кавказ в начале XIX в. и основание ими колоний
Если оглядываться на общую ретроспективу протестантизма на Руси, то нужно отметить, что высший подъем лютеранства в допетровский период наблюдался при Борисе Годунове, который не только дал разрешение на постройку кирхи в Белом городе у Покровских ворот, но и сам выступал инициатором строительства еще одной лютеранской церкви прямо в Кремле.
Епископ Немецкой Евангелическо-лютеранской церкви в республиках Востока Харольд Калнинь отмечает, что расположение лютеранам выказывал и Михаил Федорович, но самый благоприятной эпохой для лютеран в России было царствование Петра I. /1/ Лютеранская церковь пользовалась покровительством государя, который сам иногда посещал кирхи и пел духовные песни. Многие члены царской семьи и русского боярства породнились с немецкими дворянскими родами, что получило отражение в русской исторической литературе.
Массовая иммиграция при Екатерине II, решившей привлечь немцев к освоению земель Поволжья, значительно увеличила численность лютеран в России. В 1785 году русское правительство опубликовало за границей манифест, на основании которого стали заселяться земли северного Причерноморья. Сюда стекались в основном представители меннонитских общин и частично лютеране из Данцига и прилегающих к нему прусских владений. Вероучение меннонитов призвало к пассивному сопротивлению господствующим классам, выражая социальный и политический протесты. Усиление репрессий вынудило многих из них эмигрировать. Поэтому, когда генерал-губернатор Новороссии князь Потемкин огласил в Данциге приглашение, переселенцы потянулись на юг России.
Указ Екатерины II от 7 сентября 1787 года санкционировал ряд социально- экономических привилегий и льгот, важнейшими из которых были: предоставление свободы вероисповедания меннонитам; освобождение от военной службы и от всяких податей на 10 лет; выделение на каждое семейство до 65 десятин земли; при принятии подданства - присягание без клятвы. Все эти привилегии позже были подтверждены Павлом І в 1800 т.121
Переселение иностранцев в южные губернии, начавшееся еще в 60-е годы XVIII в. и продолжавшееся около 100 лет, в итоге привело к тому, что по переписи 1897 г. в России проживало 1,8 млн. немцев: 76 % из них - лютеран; 3,6 %-реформаторов. /3/
Иммиграция меннонитов в Россию считалась делом государственной важности, поскольку исторические события конца XVIII-начала XIX вв. потребовали закрепления России в северном Причерноморье и освоения присоединенных земель. А от представителей западного протестантизма русское правительство ожидало именно передачу торгово-ремесленных навыков и новшеств в деле хозяйственного развития. Кроме того, политическое развитие Европы, насыщенное войнами и внутригосударственными реформами, не могло не оказывать определенного будоражащего воздействия на нравственно-религиозную жизнь обществ. До 1836г. открылось более 12 миссионерских обществ /4/ Их деятельность способствовала распространению западного христианства на Востоке и других частях света. Юг России стал одним из регионов миссионерской деятельности западных протестантов. В Херсонской, Таврической, части Екатеринославской губернии и в Крыму образовалось большое число меннонитских колоний; а также лютеранских общин в Крыму, Бессарабии и Закавказье. Нужно отметить, что подавление польского восстания 1863г. явилось толчком к усилению наплыва лютеран в Россию (шахтерские города Украины, Мурманск, Владивосток, Ташкент). Традиции русского двора в отношениях с протестантами продолжил и Александр I. Его природная склонность к мистике сыграла роль в открытии им в первом десятилетии XIX века Русского Библейского Общества и определила направление его деятельности в религиозно - нравственной сфере.
Таким образом, на юге России к моменту хозяйственного освоения Кавказа было сконцентрировано достаточно много протестантских общин, сумевших с выгодной стороны показать преимущества своего хозяйственного опыта на протяжении почти трехсот лет.
Что же касается причин эммиграций протестантов в массовом количестве из своих стран, то, как указывает X. Калнинь, они носили религиозный и религиозно - политический, идеологический характер /5/ Протестантов в Россию влекла не столько заинтересованность русского правительства в их практичности, сколько возможность уйти от расправы в католических регионах Европы. Вследствие религиозных распрей зачастую ущемлялись экономические интересы протестантских общин. Малоземелье, лишение права на приобретение хороших или, вообще, каких-либо земельных участков сказывались на настроениях членов общин, которые не упускали возможности улучшить свое положение за счет переселения.
