Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Историография и источники проблемы 21
1.1 Историография проблемы 21
1.2 Анализ источников 91
ГЛАВА 2. Политика вовлечения местных элит в зону имперской коммуникации 139
2.1.Способы адаптирования кочевой знати к общеимперским политическим и экономическим интересам. 145
2.2. Формы и методы приобщения правящей верхушки народов к имперской политической культуре. 180
ГЛАВА 3. Поиск методов эффективного управления народами Северного Прикаспия . 214
3.1. Методы управления калмыками. 223
3.2. Особенности административной политики Российской империи по отношению к казахам Северного Прикаспия в XVIII в. 252
ГЛАВА 4. Российская империя и взаимоотношения народов Северного Прикаспия . 290
4.1. Регулирование отношений калмыков с другими народами в первой трети XVIII в. 291
4.2. Меры по поддержанию этнополитической стабильности в 30-60-е гг. XVIII в . 338
4.3. Уход калмыков в Китай в 1771 г. через земли казахов и политика России. 392
Заключение 421
Список источников и литературы
- Анализ источников
- Формы и методы приобщения правящей верхушки народов к имперской политической культуре.
- Особенности административной политики Российской империи по отношению к казахам Северного Прикаспия в XVIII в.
- Меры по поддержанию этнополитической стабильности в 30-60-е гг. XVIII в
Введение к работе
Актуальность исследования. Исследование посвящено политике
Российской империи в отношении кочевых народов Северного Прикаспия в
ХУГЛ в. - одной из недостаточно изученных проблем исторической науки.
Автор раскрывает процесс вовлечения и удержания в сфере влияния империи
народов с другими типами экономики и социального устройства на основе
регионального подхода. Данный историко-географический принцип
рассмотрения процесса геополитического расширения государства на Восток
позволяет более целостно реконструировать картину создания и
функционирования Российской империи. Эта проблема рассматривалась с преимущественным вниманием к имперской экспансии, но вне поля зрения исследователей оставался вопрос, каким образом в течение длительного времени удавалось сохранять сосуществование внутри государства народов с несовместимыми ценностными установками и поведенческими стереотипами.
Выявление факторов и условий существования многонациональной имперской государственности как устойчивой конструкции невозможно без анализа внутренних механизмов, форм и методов имперской политики, без изучения уровня взаимодействия центральной и местной власти, с учетом социокультурных особенностей народов окраин. В диссертационном исследовании делается акцент не столько на проблемах репрессий со стороны имперского центра в отношении подвластных народов, сколько на разнообразии форм вовлечения, прагматичных и гибких методах удержания народов в орбите имперского влияния.
Актуальность темы обусловлена и тем, что в современной исторической науке понятие «империя» стало упогребляться в более широком смысле, без оценочных суждений, в качестве категории, описывающую определенную форму многонационального государства1.
В российской общественной практике все еще встречаются имперские оценочные суждения, в Казахстане же, вхождение в состав Российской империи подчас оценивается с точки зрения утраты национально-государственного суверенитета. Поэтому взвешенный, объективный анализ далекого и близкого прошлого, лишенный политической ангажированности и оценочной нагрузки, актуален как для российских исследователей, так и историков постсоветских государств.
Одной из первых на эту тенденции обратила внимание Л.С. Гатагова, которая в 1996 г. представила в своей
статье глубокий анализ употребления понятия «империя» в общественно-политической и научной лексике.
См.: Гатагова Л. Империя: идентификация проблемы // Исторические исследования в России. Тенденции
последних лет / Под ред. А. Г.'Бордюгова. - М„ 1996. - С.332-353. В начале нового века этот анализ
продолжила А. Бахтурина. - См.: Бахтурина А. Ю. Имперская государственность и российская этнополиткка //
Исторические исследования в России - П. Семь лет спустя / Под ред. Г. А. Бордюгова. - М.: АИРО-ХХ, 2003. -
С.246-267. "' """ --
Дня современной политической практики России большое значение имеет ретроспективный анализ структуры империи, особенно с точки зрения изучения уникального механизма удержания народов, причин устойчивости конструкции. Знание этих аспектов политики империи может оказать помощь России при выработке стратегических задач в области национальной политики. Некоторые методы в управлении инонациональными регионами могут быть встроены в новую модель, другие - бесповоротно отринуты.
Россия считалась, в известной мере, с этнокультурным разнообразием в пределах империи и не стремилось к ассимиляции народов ее населяющих. Это позволило казахам сохранить этнотерриториальную целостность, свою национальную идентичность, что явилось сегодня базой для создания суверенного государства. Понимание этого имеет большое значение для казахстанской политической практики, поскольку важно, чтобы исторические представления формировались на основе научно обоснованного знания, а не на базе обид и недовольств.
При разработке учебных курсов по истории России и Казахстана, освещение политики Российской империи по отношению к народам национальных окраин способно оказать влияние на складывание стереотипов и модели восприятия сложных аспектов прошлого у молодежи. В частности, Казахстан может представать как «осколок Российской империи», а может -как сосед, с которым накоплен большой опыт существования в пределах одного государства, имеется обширная общая граница — естественная зона прямых контактов.
Наконец, немаловажное значение имеет то, что сегодня из-за наличия стратегических запасов энергоресурсов, богатых запасов морских биологических ресурсов, крупных трубопроводных и транспортных магистралей Прикаспийский регион превратился в болевую точку планеты. Здесь столкнулись интересы не только России и стран СНГ, но и крупнейших держав далеко выходящие за рамки собственно энергетических проблем. Возникла необходимость, поддерживать стабильность в регионе и в российском секторе каспийской акватории (между тремя субъектами РФ — Астраханской областью, Калмыкией и Дагестаном). Научно обоснованная история взаимоотношений народов в регионе способна гуманизировать межнациональные отношения в современный период.
Предметом исследования является анализ политики Российского государства, направленной на вовлечение народов Северного Прикаспия в состав империи, их удержания в составе империи и организацию управления регионом, а также выработка мероприятий по поддержанию этнополитической стабильности.
Хронологические рамки исследования определены в соответствии с ходом освоения Северного Прикаспия, а также с этапами имперского развития России. Выбор нижней грани хронологических рамок — начало XVIII в. - связан с петровской эпохой. В этот период появился интерес к калмыкам и
определилась их роль в охране юго-восточных рубежей России от набегов крымских татар и кочевых соседей: казахов и каракалпаков. Непосредственный интерес к Северному Прикаспию проявился с формированием нового внешнеполитического вектора. Первоначально это было связано с задачей освоения водных путей на восток. Во втором десятилетии ХУШ в. — необходимостью овладения сухопутными путями с Китаем, Индией и среднеазиатскими странами. А после Персидского похода 1722 г. -становлением казахстанского направления восточной политики Петра I, совпавшего по времени с переосмыслением в русском обществе исторической роли России на международной арене и оформлении имперской доктрины. Таким образом, продвижение юго-восточных границ России вглубь Центральной Азии и активизация ее в данном направлении — исходная точка отсчета.
Исследование завершается концом ХУШ в. После смерти императрицы Екатерины П произошло изменение государственного этнополитического курса. Оно было обусловлено тем, что в результате дальнейшего территориального расширения России, в состав империи вошли территории с собственными традициями государственного управления (имеются в виду западные регионы и Закавказье). Перед центральной властью встала проблема выработки новой государственной политики и определения способов скрепления всех составных частей империи в единое целое, что нашло отражение и в отношении народов Северного Прикаспия.
К концу ХУШ в. определился периметр границ империи по реке Урал (Яик), образовался плацдарм в продвижении России на территорию Среднего Жуза казахов. Задачу превращения Северного Прикаспия во внутренний регион империи не удалось осуществить полностью. Она была реализована к началу ХГХ в., для части населения Младшего Жуза, вошедшего в административно-политическую систему России под названием Букеевская Орда.
Территориальные рамки исследования. В Северную часть Прикаспия, условно названную в работе «Северным Прикаспием», входила единая в географическом отношении территория, которая относится к пустынной и полупустынной зоне (Восточно-Европейской) Русской равнины.
Очерчивая территориальные рамки, мы исходили не из членения пространства Российской империи по национальному признаку, а из отношений: центр — периферия. Северный Прикаспий рассматривается в работе как целостное историко-географическое пространство. В составе Российской империи это был микрорегион, не относящийся в административно-политическом отношении к определенной единице.
Выбор территориальных границ исследования обусловлен тем, что данный регион занимает особое место в Евразии в силу своей пограничности. Здесь проходит сухопутная граница Европы (по линии от Урала до Каспия), с цивилизационной точки зрения - Северный Прикаспий разделяет пояс кочевых культур и оседло-земледельческих цивилизаций. Немаловажное значение при
выборе территориальных границ имела роль Северного Прикаспия в геополитическом расширении Российской империи на Восток. Северный Прикаспий стал некоторым географическим рубежом, через который перешагнула Россия в продвижении на Восток.
Большое значение имела и особая геополитическая и геостратегическая роль Северного Прикаспия на евразийском материке. С давних времен здесь функционировали исторически сложившиеся долговременные торговые пути — Великий шелковый и Великий Волжский пути, связывавшие Восточную Азию с Европой и Ближним Востоком через Центральную и Среднюю Азию. Обладание таким доступным и расположенным на торговых путях регионом давало большое преимущество державам в борьбе за транзитные пути. Еще хазары, находясь на этих путях, жили за счет даней с кораблей от торговцев, которые проходили через их территорию. При этом, несмотря на то, что у них не было флота, долгое время Каспийское море называли Хазарским. Каспийское море служило важным местом транзита товарам из Индии. Через г. Астрахань товары поступали в Азов и другие гавани Черного моря. Россия стала укрепляться и иметь долгосрочные интересы в регионе относительно торговых путей уже с середины XVI в.
Кроме того, говоря об интересах России относительно Северного Прикаспия, следует отметить, что в ХУШ в. природные богатства Каспия, как биологические, так и минеральные еще не были открыты. Но важность обладания Каспийским морем заключалась в его стратегической значимости: его водная гладь как соединяла Восток и Запад, так и разделяла Причерноморье, Северный Кавказ, Среднюю Азию и Казахстан. Земли, расположенные между Черным морем и Каспием представляли собой важный стратегический узел в межимперской борьбе держав, так как народы его населяющие обладали огромной социальной динамикой, Например, присутствие калмыков на Нижней Волге стало одним из факторов, склонивших чашу весов в пользу России в борьбе с Османской империей за Северное
Причерноморье. .-.-.'.:-?
В историографии Северный Прикаспий впервые выделяется в качестве самостоятельного объекта изучения. В литературе со времен В. Бартольда название «Прикаспийская область» обычно употреблялось по отношению к западному и южному побережью Каспийского моря. А северное побережье Каспийского моря в геополитическом отношении делили на две части и рассматривали в составе зоны «русского юга». В национальных историографических традициях Северный Прикаспий рассматривали, исходя из этнического принципа, как часть территории Западного Казахстана (Младший Жуз), либо в составе зоны расселения волжских калмыков. В западной историографии Северный Прикаспий рассматривали как часть степного фронтира2 России.
2 Фронтнрная зона - приграничная, порубежная зона, не находившаяся в юрисдикции империи.
Такие политико-географические факторы как: пограничность,
полиэтничность населения, засушливость климата, наличие
труднопреодолимых водных преград, кочевой образ жизни населения обусловили многие особенности управления народами Северного Прикаспия, изучение которых, позволит расширить представления о разнообразии стратегий в Российской империи. О наличии здесь региональных интересов Российской империи свидетельствует комплекс делопроизводственных документов, сложившийся в процессе управления народами Северного Прикаспия и реальная политика России. Немаловажное значение имеет то, что методы российской администрации, апробированные здесь, были применены в других частях Казахстана и в Средней Азии.
Целью диссертационного исследования является воссоздание и анализ сложного процесса вовлечения кочевых народов Северного Прикаспия в состав Российской империи в ХУШ в.
В центре внимания автора — разнообразные методы, механизмы удержания народов внутри многонационального государства, выработанные в российской имперской практике. Диссертационное исследование отвечает на вопрос, каким образом, кроме военной силы и насилия центральной власти, удавалось сохранять огромный конгломерат народов на протяжении многих веков. В этой связи ставится ряд конкретных задач исследования, которые определяют его научную значимость:
выявить основные концепции в изучении проблемы политики России по отношению к нерусским народам окраин, существовавшие в исторической литературе ХУШ — XXI вв.;
включить в диссертационное исследование как целостный комплекс делопроизводственные материалы трех фондов Архива внешней политики Российской империи: ф.119: «Калмыцкие дела», ф.122: «Киргиз-кайсацкие дела», ф.99: «Трухменские дела» и на их основе показать наличие региональных интересов в Северном Прикаспии и всесторонне осветить процесс имперской интеграции народов;
проанализировать формы, методы и механизмы политики имперского центра, направленные на адаптацию народов региона к имперской системе;
выявить общие проблемы в деятельности местной администрации по обеспечению перехода от военно-административного надзора за традиционными институтами власти к общероссийской бюрократической системе;
проанализировать разнообразные методы российского правительства по поддержанию этнополитической стабильности в регионе;
выделить основные этапы в освоении Россией Северного Прикаспия, показать значение и результаты имперской интеграции региона.
Научная новизна исследования определяется тем, что в данной работе предпринята первая попытка специального комплексного анализа проблемы
политики России в отношении кочевых народов Северного Прикаспия в XVIII веке.
В отличие от предшествующей историографии, которая рассматривала проблемы имперского освоения окраин с позиции национально-государственного подхода, автор раскрывает данный процесс на основе регионального подхода. Такой подход помогает не абсолютизировать этнические и национальные факторы, а сделать больший акцент на функционировании имперской системы. Впервые в историографии этот процесс реализуется на примере Северного Прикаспия, который еще не являлся объектом специального исследования.
Традиционно вхождение народов в состав империи рассматривался как краткосрочный процесс, отправной точкой которого считался юридический акт принятия присяги на подданство. Данное исследование позволяет взглянуть на проблему глубже и показать его более сложным и длительным историческим явлением, наполненным не только дипломатическими и военными действиями, но и трансформирующим как политический строй традиционных социумов так и социокультурные установки населения.
Политика Российской империи изучалась в досоветский период «как цивилизаторская миссия в отношении отсталых народов окраин». В историографии после 1917 г. она изучалась сначала как сугубо завоевательная, направленная на установление колониального господства. Затем, в период господства концепции добровольного присоединения народов — дифференцированно, с позиции классового подхода: царизму как тюрьме народов противопоставлялись мирные контакты трудовых слоев.
Автор диссертации стремится уйти от однозначных оценок политики Российской империи и идеологических штампов. Политика Российской империи рассматривается в работе как сложный, многогранный процесс. Это — и выработка имперским центром стратегического курса в отношении региона, проблемы укрепления и защиты границ, мероприятия по вовлечению населения в общеимперское пространство, обеспечения эффективной системы управления присоединенными территориями, сложные механизмы удержания народов, «имперские технологии», обеспечивавшие устойчивость системы. В поле зрения автора и вопросы взаимодействия традиционных структур власти с имперской системой.
В диссертационном исследовании, в отличие от предыдущей историографии, предметом исследования являются не столько результаты политики, сколько сам процесс вовлечения народов в состав империи.
Важным положением работы является научное понятие: «имперская интеграция», под которой понимается не только процесс территориального освоения и подключения народов в административно-политическую систему Российской, империи, как мирным, так и насильственным способами, но и сложные механизмы удержания народов.
Автор показывает, что имперская интеграция народов Северного Прикаспия прошла несколько этапов. Первоначальное освоение территорий путем строительства системы крепостей и форпостов сопровождалось установлением военно-административного надзора над традиционными институтами власти подвластных народов. В этот период речь не шла об административной и культурной ассимиляции народов. На контролируемых территориях сохранялись этнокультурные особенности населения.
Ввиду ограниченных возможностей империи по удержанию подвластных народов военной силой, важнейшей стороной политики центра являлось взаимодействие с кочевой знатью ненасильственным путем. Власть усиливала до известных пределов тех местных правителей, на которые опиралась. Каналами приобщения верхушки кочевых обществ в имперской системе становились политические церемониалы, жалованье, дарование титулов и другие методы, направленные на адаптацию к политическим и экономическим интересам империи. В дальнейшем имперская интеграция развивалась как процесс установления административной однородности с Россией. На длительность этого периода большое влияние оказали географические, этносоциальные, региональные факторы, а также общеисторическая ситуация в России.
В отличие от предшествующих работ, в данном исследовании главное внимание уделено вопросу: какими средствами, кроме военной силы и насилия, России удавалось сохранять огромный конгломерат народов и территорий на протяжении нескольких веков.
Новый характер постановки проблемы обусловили необходимость применения многофакторного подхода к ее решению. В работе сделана попытка, рассмотреть империю как политическую систему, использовать методы исторической политологии. Впервые в историографии церемониальный этикет, грамоты местным правителям, патенты на ханство и другие актовые документы в отношении подвластных народов рассмотрены с точки зрения их политико-психологического влияния, как средства постепенного воздействия на установки и представления народов.
В диссертации применен социокультурный подход. Традиционно в литературе превращение национальных окраин в регионы России изображали скорее как политический, а не социальный процесс. Границы представлений охватывали лишь историю военных действий и управления, а изменение социокультурного облика трансформируемых обществ оставались за пределами исследования. В отличие от предшествующей историографии в диссертации предпринята попытка, включить в процесс имперской интеграции и приобщение народов Северного Прикаспия к новому образу жизни, новым формам социальной организации общества.
Новизна исследования определяется и характером используемых источников, введением в оборот значительного количества новых. В работе впервые комплексно используются материалы трех фондов Архива внешней
политики Российской империи, а также предлагается авторская методика извлечения информации, основанная на жанровой, сюжетной, социальной, стилистической типологизации документов. Таким образом, новизна данного диссертационного исследования проявляется в постановке проблемы, целей и задач, методологии исследования, формировании круга источников и в основных выводах работы.
Методологическая основа исследования. В исследовании данной проблемы применены принципы научности, объективности, познаваемости, а также многофакторный подход к анализу исторического процесса. При решении поставленных в работе задач применялись как общенаучные методы, так и специально-исторические: историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический, а также метод исторического моделирования.
Разнообразие исторического материала, сложность решаемых в работе проблем потребовали комплексного подхода к историческому исследованию. Его применение обусловлено тем, что круг проблем, поставленных в работе, соприкасается с историей, исторической политологией и социологией. В исследовании сделана попытка, синтезировать структурно-функциональный анализ имперской системы (что является предметом исторической политологии) с конкретно-историческим анализом интеграции кочевого общества в сферу империи.
Практическая значимость исследования. Практическое значение исследования заключается в том, что оно предлагает концептуальные подходы, которые могут быть использованы в преподавательской деятельности, в подготовке учебных курсов и программ, при написании учебников и учебных пособий.
Теоретико-методологические подходы, использованные в данной работе, модель имперской интеграции можно применить при изучении других регионов преимущественно с кочевым населением, где политика Российской империи характеризовалась единством методов, внутренней динамики событий, а именно: Восточный Прикаспий, Степной край, а также Туркестан. Это поможет реконструировать целостную картину складывания Российской империи на востоке.
Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена, обсуждена и рекомендована к защите на кафедре истории ИППК МГУ им. М В. Ломоносова. Основные положения и выводы работы были представлены на 8 конференциях в России и Казахстане, а также в 2 монографиях (8 пл. и 20,5 пл.) и 30 статьях. Общий объем публикаций - 45 пл.
Структура диссертации соответствует целям и задачам исследования и включает в себя введение, четыре главы, заключение, список источников и литературы.
Анализ источников
Политика России в национальных окраинах изучалась несколькими поколениями российских и зарубежных историков на основе различных идеологических и методологических концепций.
Для анализа выделены дооктябрьский, советский и постсоветские периоды в развитии исторической мысли, характеризующиеся единством основных позиций и взглядов на цели, методы и результаты политики России. В то же время работы отличаются идеологическими подходами, а внутри периодов существует многообразие оценочных нюансов.
В дооктябрьский период политические аспекты рассматривались с точки зрения государственных интересов Российской империи, монархической идеологии, православного мировоззрения, покровительства цивилизованной Российской нации в отношении «диких» кочевых племен и традиций успехов русского оружия.
Историография проблемы «политика России по отношению к нерусским народам» начала складываться с XVIII в. Появление ее связано с развитием России как многонационального государства. В этот период возникла практическая потребность правительства в сведениях о нерусских народах, населявших юго-восточные окраины страны. Другой момент, обусловивший внимание к народам восточных окраин, -появление азиатского вектора во внешней политики России.
Политику на азиатской границе Россия строила, исходя из признания цивилизационного превосходства Европы, в этом им помогали историки, публицисты, писатели. Они конструировали «образ Востока как иного», обеспечивая тем самым идеологическую поддержку расширения государства на Восток, при помощи культурных механизмов. Ученые и публицисты предоставили в распоряжение российских политиков оправдание и мотивацию продвижения на Восток. Несмотря на разный уровень исследований, поскольку авторами работ были участники академических экспедиций, государственные деятели, профессиональные историки-востоковеды, чиновники губернских администраций, офицеры Генерального штаба, дореволюционную литературу имперского периода объединяет общая цель - обоснование цивилизаторской миссии России на Востоке на основе концептуальных положений европоцентризма. В изложении известного швейцарского историка А. Каппелера суть этой концепции состояла в том, что «под воздействием нормативных моделей поступательной эволюции человечества от стадии охотников, собирателей и кочевых скотоводов к высшей стадии оседлых землепашцев, охотники и кочевники стали рассматриваться как нецивилизованные дикари, находящиеся на низшей стадии развития. Их нужно было цивилизовать, превращать в оседлых крестьян и мирных граждан»1.
В то же время характерной чертой дореволюционной историографии о народах Северного Прикаспия была прямая связь с политическим развитием страны. Потребность в знаниях о нерусских народах, населявших Россию, возникла в период образования и укрепления империи. Возникновение российской историографии о кочевых народах окраин совпало по времени с переосмыслением в русском обществе роли России на международной арене и оформлением имперской доктрины и ее весомого компонента «восточной идеи».
В начале XVIII в. Петр I придавал большое значение задаче освоения водных путей на Восток, которые, как предполагалось, транзитом пройдут через ойратские и хивинские владения в Индию. Но результаты экспедиций 1716-1720 гг. на восточное побережье Каспия, Хиву и по Иртышу развеяли многие географические заблуждения и одновременно показали сложность военного продвижения в Центральную Азию. Поэтому в 20-е гг. XVIII в. Петр I решил отказаться от планов освоения водных путей на Восток и переместил акценты на задачу овладения сухопутным путем с Китаем, Индией и среднеазиатскими странами. В результате продвижения юго-восточных границ России вглубь Центральной Азии и активизации ее восточной политики и проявился первоначальный интерес русского общества к кочевым народам Северного Прикаспия. Дальнейшее усиление интереса российской историографии к нерусским народам происходит в 1770-е гг., во время правления Екатерины II. Автор теоретической работы по функциональному анализу имперских систем, С. Каспэ оценивает политику Екатерины II как специфическую «модернизацию империи» с применением почти исключительно государственных механизмов. В этот период политика правительства в отношении народов окраин характеризируется переходом к более интенсивной интеграции в состав империи, с целью более радикальной гомогенизации имперского этнополитического пространства» . Для России это было время бурных реформ, которые вызвали значительный подъем в развитии общественно-политической и научной мысли.
Становление историографии о кочевых народах Северного Прикаспия в XVIII в. происходит в двух направлениях. Первое -развивается в трудах историков первой половины XVIII в. Авторами, привлекшими внимание не только научной, но и всей общественности к народам Северного Прикаспия были крупнейшие государственные деятели петровского времени, известные также как авторы первых обобщающих трудов по истории России: И.К. Кирилов, Г.-Ф. Миллер, В. Н. Татищев. Огромное значение имело то, что по роду деятельности они. были строителями империи на юго-восточных окраинах. Поэтому то, как они представляли историю народов Северного Прикаспия, их усилия, направленные на изучение народов, имели огромное значение3.
Так, И.К. Кирилов - крупнейший государственный деятель петровского времени, принадлежавший к высшей бюрократии страны4. Он явился автором, а также практическим исполнителем геостратегических планов по урегулированию политической обстановки на юго-восточных рубежах России. И. К. Кирилов был первым руководителем Оренбургской экспедиции (1734 г.) - квазиадминистративного института, созданного после вступления в подданство казахов Младшего Жуза. За три года своей деятельности он сформировал штат Оренбургской экспедиции, заложил г. Оренбург, возвел 5 новых укреплений в Оренбургском крае. Кроме того, И. К. Кирилов известен также как автор первого полного историко-географического и экономико-статического описания России5, как историк и экономист. В 1727 г. он закончил свой труд «Цветущее состояние Всероссийского государства», опубликованное в 1731 г. историком Погодиным. Новым моментом для ученых трудов того времени, было включение данных о народах окраин. Так, во второй книге при описании Астраханской губернии, И. К. Кирилов в четырех разделах книги («О народе калмыком, подданных
Формы и методы приобщения правящей верхушки народов к имперской политической культуре.
Среди внешнеполитических отношений калмыков предметом острой заботы был вопрос об отношениях с кубанскими татарами - подданными Османской империи. Об этом свидетельствуют многочисленные указы из КИД к астраханскому губернатору А. Волынскому, Д. Бахметеву, их доношения в КИД, листы Аюки-хана к Петру I и канцлеру Головкину, письма Волынского к Аюке-хану.
Следует отметить, что документы этого периода были введены в научный оборот известным монголоведом Н. Пальмовым. Но он использовал в основном документы губернского архива. В нашем распоряжении имеется делопроизводство центрального учреждения, что дает возможность для более широкого обобщения, поскольку имеется вся совокупность документов.
Документы 20-ых гг. XVIII в. позволяют увидеть особенности функционирования местной власти в период начального этапа интеграции калмыков в состав России. Присутствие резидента-советника при калмыцком хане было началом ограничения самостоятельности калмыцкого хана. В историографии, было известно, что отдаленное от калмыцких улусов пребывание первого состоящего при калмыцком хане стольника Д. Бахметева делало малоэффективным его службу. При этом исследователи опирались на журнал А. Волынского, который обвинял Д. Бахметева в плохом исполнении служебных обязанностей. Но из донесений видно, что Аюка-хан не позволил ему жить в своих улусах, настояв на назначении его комендантом в Саратов. Документы представляют также сложную картину взаимоотношений между первым астраханским губернатором А. Волынским и Д. Бахметевым, что объясняется не только их личной неприязнью, но и неразграниченностью их должностных полномочий.
Источники этого периода позволяют сделать вывод о функционировании складывающейся бюрократии на низовом уровне, особенностях их положения из-за отдаленности от центра. Многочисленные нарушения со стороны Д. Бахметева (изложенные в 15 пунктах А. Волынским) - результат этой тенденции. Кандидатура Д. Бахметева из-за его безынициативности вполне устраивала Аюку-хана, так как в письме к Петру I, калмыцкий хан предлагает восполнить ущерб казне от злоупотреблений Д. Бахметева158.
Другим примером применения метода экстраполяции на основе сравнимых данных может служить следующий пример. В коллекции И. Е. Забелина159, хранящейся в ОПИ ГИМ обнаружены подлинники донесений о калмыцких делах за 1722 г.160: Нефеда Кудрявцева - предводителя калмыцкого войска, отправленного по указу Петра І в Персидский поход; донесение от 23 августа 1722 г. переводчика калмыцкого языка Василия Бакунина Нефеду Кудрявцеву. В деле содержатся также материалы допросов шпиона, кубанского татарина Хиз Мамбета, обнаруженного в калмыцком войске. В исторической литературе об этом известно со слов В. Бакунина. В своих мемуарах В. Бакунин в третьем лице сообщает, что шпион, изобличенный им, был отправлен в Гребенский казачьий городок, где был допрошен бригадиром Шаймординым и поручиком Кудрявцевым161. В донесении А. Волынского в Коллегию иностранных дел от декабря 1723 г. «расспросные речи» Хиз Мамбета поданы в Кабинет Его Императорского Величества (что хранится ныне в ОПИ ГИМ), а копия с них - отправлены в Коллегию162.
Анализ документов из фонда 119, мемуары Бакунина, а также обнаруженные в ОПИ ГИМ документы позволяют восстановить сеть агентуры из калмыков на службе астраханской губернской администрации.
В документах из ОПИ ГИМ, впервые введенных в научный оборот в данной работе, содержатся подлинники переводов донесений калмыцкого шпиона Билютки от 21 сентября 1722 г.163, а также указ Коллегии иностранных дел о калмыцком владельце Билютке, о причислении его в штат астраханской администрации, с выплатой жалования. В указе имеется подробная инструкция о деятельности Билютки в качестве осведомителя астраханской администрации. Донесение Билютки Е. И. В. датируется 21 сентябрем 1722 г. В нем Билютка обещает, что «будет Е. И. В. служить верно и что уведает доносить будет в Астрахань, губернатору А. Волынскому», обещал указывать на посланцов, которые будут у Аюки-хана. Билютка просит Коллегию отправить к Аюке-хану указ, чтобы Билютка стал официальным «курьером» между русскими и калмыками (для того, чтобы он мог ездить в Астрахань - «ежели он будет ездить без позволения и без публичного дела, от того будет ему подозрение»). На случай, если он сам не сможет поехать в Астрахань, «уведав какие ведомости противные, Аюкиного дела», Билютка просит печать и сургуч, чтобы он мог писать переводчику В.Бакунину.
Билютка настоятельно просит, чтобы об его донесениях не стало известно не только калмыкам, но и переводчику Мамету Тефкелеву и яицкому татарину Асану Шалеву, которые жили при Аюке-хану. На случай своего «провала», Билютка хотел получить гарантии, что его с семьей примут в Астрахани. Кроме того, Билютка просил губернскую канцелярию денег на расходы. Из указа Коллегии иностранных дел видно, что все пункты прошения Билютки удовлетворены: отправлен указ к Аюке-хану, чтобы он 104 употреблял Билютку «для посылки в Астрахань», давалась гарантия, что он будет принят в Астрахани, и будет обеспечен жалованьем, если на него падет подозрение калмык. Коллегия обязывала губернскую канцелярию возмещать ему «убытки», за ведомости, «ежели не может доставать чего даром, то за деньги». Также Коллегия иностранных дел указала дать ему печать и сургуч, чтобы он мог писать переводчику В. Бакунину для передачи губернатору164.
Следует отметить, что донесение Билютки от 21 сентября 1722 г. очень подробное. В ней содержится важная информация о связях калмыков с кубанскими татарами, с крымцами и горскими владельцами. Правительство придавало ей большое значение, поскольку в этот период перед Россией стояла сложная внешнеполитическая задача -предотвращение турецкой экспансии в Закавказье и Персию, Россия участвует в соперничестве с османами за западный берег Каспийского моря. Петр I стремился создать в Восточном Предкавказье плацдарм для установления связей России со странами Востока.
Накануне Каспийского похода Петра I 1722 г. Россия не могла пустить самотеком внешнеполитические контакты Аюки-хана. В этом отношении донесения Билютки имели особую востребованность со стороны правительства. В документах из личного фонда И. Забелина: донесения Билютки за 1721 г. и «Указа астраханской губернской канцелярии о Билютке» за 1722 г. можно увидеть начало «карьеры Билютки».
Особенности административной политики Российской империи по отношению к казахам Северного Прикаспия в XVIII в.
Правительство еще не имело возможности установить должный контроль над внешнеполитическими сношениями калмыцкого хана и учреждение резидента-советника при хане можно расценить как первый шаг в этом направлении. При этом, следует иметь в виду, калмыцкий хан Аюка не допустил Д. Бахметева в калмыцкие улусы для постоянного нахождения и добился от Коллегии иностранных дел о назначении его комендантом в Саратов. А. Волынский - губернатор Астрахани в сентябре 1720 г. в донесении в Коллегию иностранных дел выражал недовольство этим обстоятельством. По его мнению, Д. Бахметеву «надлежало бы непрестанно быть при Аюке хане, где оной ни был. А оной при нем был бы и лучше присмотрит и разведает. О том как сюда, так и в Астрахань для сообщения обо всем надлежит ему писать...К тому же, в студеное время Аюка-хан всегда кочует около урочища Рын-пески, который от Саратова зело удалено, того ради ...Бахметеву трудно иметь о состоянии их праведные ведомости», - отмечал он .
Решая стратегические задачи в Европе, Петр I был преисполнен и откровенно имперских замыслов, состоявших в расширении и упрочении владений России как в соседних, так и в более отдаленных землях. В большинстве исследований по истории внешней политики петровского времени формирование имперской доктрины Петра I относят к периоду или после Полтавской битвы (1709 г.), или после Прутского похода 1711 г.20 В этот период среднеазиатское и прикаспийское направления начинают занимать значительное место во внешней политике России. Интерес Петра I к этим регионам был обусловлен соображениями как военно-стратегического, так и экономического характера. Стремительный рост промышленности, товарного производства и огромные военные расходы резко увеличили потребности страны в серебряной и золотой монете. Поэтому, начиная с 1714 г. правительство Петра I стало принимать решительные меры к разработке золотых и серебряных месторождений в Сибири и на Урале. Одновременно царь стремится к расширению торговых отношений со странами экспортерами драгоценных металлов -Испанией, Индией, а также со среднеазиатскими странами - Хивой и Бухарой. В 1716 г. в Среднюю Азию была снаряжена экспедиция во главе с князем Бековичем-Черкасским , который должен был склонить хивинского хана в русское подданство, бухарского - к дружбе. Но главной целью экспедиции проверить достоверность слухов относительно золотых россыпей в нижнем течение Амударьи, а также отыскать водный путь в Индию . Как известно, она закончилась гибелью не только членов экспедиции, но и самого князя. В исторической литературе были высказаны две точки зрения на причастность Аюки-хана к гибели экспедиции. Одна из них выражена в мемуарах секретаря Калмыцких дел при Коллегии иностранных дел В. Бакунина. Согласно его сведениям, центральная роль в гибели экспедиции принадлежит Аюке-хану, который предупредил хивинского хана о посылке на него отряда с завоевательною целью. Этой же точке зрения следовал Н. Пальмов, ссылаясь на Н. Нефедьева, при этом, примечая, что источник, который имелся в распоряжении автора, остался неизвестен. Вторая точка зрения была выказана автором исторического очерка о калмыках М. Новолетовым. В гибели экспедиции Бековича он обвиняет Персию и, ссылаясь на различные источники, старается всячески обелить Аюку-хана .
Между тем, в ОПИ ГИМ обнаружен источник, на который ссылался Н. Нефедьев. Им явилось сентябрьское донесение 1722 г. калмыцкого информатора в астраханской губернской канцелярии Олдоксона. Посланником Аюки-хана был трухменец Доулат, который был у Аюки-хана истопником, а после этой посылки «учинен придверником кибитки» Аюки-хана и содержится в великой милости24. Таким образом, источником о посылке Аюки-хана к хивинскому хану Ширгази туркменца Доулата, с предупреждением, что «идет в Хиву под видом посла князь Черкаский для воевания земли вашей, и ты, де хан, Ширгази збери войски свои обретающиеся на островах... и земли своей российским людям не отдавайте. И помянутого князя Черкаского из войском ево разбейте», является донесение Олдоксона от 6 сентября 1722 г. Н. Кудрявцеву.
Какую бы роль Аюка-хан не сыграл в гибели хивинской экспедиции, эта неудача внесла существенные коррективы в среднеазиатские планы Петра I. Теперь царь сделал упор на Бухару. В 1718 г. к бухарскому хану был направлен посланник Ф. Беневени, который должен был заключить оборонительный союз против хивинцев, собрать данные о золотых запасах, а также выявить возможности развития русской торговли. Миссия Беневени продолжалась до 1725 г. Она не имела успеха, так как призывы к активизации русской политики в Средней Азии не имели успеха.
Другим направлением внешнеполитической активности Петра I были Восточный Прикаспий (Иран и Закавказье). В 1715 г. в Персию был послан А. Волынский, в будущем Астраханский губернатор 719-1724 гг.). На переговорах А. Волынский должен был убедить шаха перенести торговлю шелком из Турции в Россию, Тем самым Петр I стремился перехватить колоссальные доходы от шелковой торговли у османской империи и западноевропейских торговых компаний. В этот период Турция и Персия вели между собой борьбу за установление господства в Закавказье. Это прямым образом сказывалось на взаимоотношениях
России и Турции. К тому же, в планах России утвердиться в Восточном Закавказье и Прикаспии основным соперником была Османская империя. Поэтому задачей русского правительства было не допустить выход османов к берегам Каспийского моря, что создало бы угрозу Астрахани, Нижнему Поволжью и Уралу. Кроме того, выход к Каспию упрочил бы позиции Турции на Северном Кавказе, в Средней Азии и закрыл бы торговые пути России на Восток. Стремясь предупредить это, Петр I успешно решил эти проблемы в ходе кампании 1722-1723 гг. (Персидский поход Петра 1).В результате Россия утвердилась на западном и южном побережье Каспийского моря. Южная граница России передвинулась на юг до Кавказских гор. Это упрочило позиции России между Черным и Каспийским морями, что затруднило Крымскому ханству направлять мусульманские народы Кабарды, Дагестана и Кубани против России .
В XVIII в. важнейшей задачей внешней политики России становится борьба за влияние на западном побережье Каспия и предотвращение турецкой экспансии в Закавказье и Персию. В то же время перед Россией стояли проблемы Крыма и Азова. Поэтому Россия не стала ввязываться в вооруженный конфликт с Турцией и со второй половины 1723 г. перешла к осуществлению в Закавказье новой стратегии - политического сдерживания Турции, чтобы дипломатическими средствами не дать султану овладеть западным побережьем Каспия.
Если рассматривать проблему в таком свете, становится понятной постоянная озабоченность центрального правительства отношениями калмыков с кубанскими татарами, Крымским ханством, а также восточными соседями - каракалпаками, казахами и хивинцами. Правительство хорошо знало, что Аюка-хан постоянно сносился с горцами, враждебными России, об отправлении в 1714 г. посольства к хивинскому хану. Известно было также, что он дважды он отправлял посольства в Персию в 1710 и 1717 гг., в 1713 г. - посольства в Дербент и
Меры по поддержанию этнополитической стабильности в 30-60-е гг. XVIII в
Инициатором данного предложения был И. Неплюев. В 1744 г. в письме астраханскому губернатору Татищеву И. Неплюев писал, что нужно стараться «мило удерживать» казахов и калмык от «пересылки и переписки». В апреле 1745 г. он снова вернулся к этому вопросу (в донесении в Коллегию): «понеже когда б какая ему к кайсакам или кайсак к ним калмыкам корреспонденция воспотребовалась, на то для кайсаков -я, а для калмык - он, тайный советник (Татищев, - авт.) учрежден. И тако все нужды через нас способнее и надежнее исправляться могут». При этом он подчеркивал необходимость содержания на реке Яик крепкого караула, чтобы не пускать кочевые народы друг к другу. К донесению Неплюев приложил выписку из писем наместника ханства калмыцкого Дондук-Даши к астраханскому губернатору Татищеву, составленную в астраханской губернии при калмыцких делах. В письме от 31 декабря 1744 г. Дондук-Даши выразил возмущение данным запретом: «Дабы между калмыками и казахами переездов не было, оное до спокойного бытия весьма противно и никого засвидетельстовать неможно, чтобы б кто был в дружбе между собою и через посланцев пересылок не имел. И ежели де посланцев посылка пересечется, более может признаваться за неприятелей», - писал он. В.Н. Татищев отвечая, сослался на И. Неплюева и ответил, что для калмыков «полезнее» чрез него или губерантора Неплюева «сношение иметь»215.
5 ноября 1746 г. наместник ханства калмыцкого Дондук-Даши обратился к И. И. Неплюеву с просьбой не препятствовать проезду калмыцких послов к казахским владельцам. Более того, он просил И. И.
Неплюева, чтобы он дал распоряжение полковнику Спицыну, состоящему при калмыцких делах, дать разрешение, когда ему потребуется «прямо от себя послать калмык в Киргиз-кайсацкую Орду. Понеже в свете лучше покойного и мирного пребывания и чтобы беспрерывно с обеих сторон быть купечеству и частым пересылкам иное не видится. А когда то отвергнуть, то в таком обращении останутся, яко нарушился союз». Дондук-Даши в качестве примера приводил такой факт, что в 1745 г. казахи напали на калмыков из-за этого запрета. Вначале Есет-батыр ехал в Астрахань, чтобы торговых целей с калмыками, гнал более 1000 овец, но не был пропущен через яицикие форпосты и вынужден был вернуться к себе. «А после возвращения в Орду разглашал, якобы калмыки не желают с ним в спокойствии быть, за тем, что никакого расторгования не было». И тогда он выступил в поход против калмыков. Дондук-Даши пишет: «Нам с киргиз-кайсаками мену иметь лучше» . Но, несмотря на просьбы, И. Неплюев твердо стоял на своем.
Мотивы, которыми руководствовался И. Неплюев в своей инициативе - запретить всякие контакты между казахами и калмыками без ведома российской администрации, — проясняются из выписки оренбургской канцелярии о кочевьях казахов 1745 г. В нем приведены рассуждения И. Неплюева о «частых пересылках Дондук-Даши с казахами и корреспонденции». И. И. Неплюев пытается прогнозировать исход казахско-калмыцких контактов этого периода: первый вариант - казахи, увидев слабое состояние калмыков, «могут их разорить». Второй вариант -«яко ветреный (кочевой. - авт.) народ, на какие злорадства обще согласятся». Третий вариант - калмыки устроят себе путь на побег в Джунгарию, а казахи извинятся, что они без их согласия степью прошли. Поэтому И. Неплюев в своем представлении предлагает удержать казахов и калмык от пересылок. Коллегия иностранных дел приняла его рассуждения к сведению и в указе от 17 сентября 1745 г. к Неплюеву предписывала: удерживать пересылку между казахами и калмыками, иметь предосторожность, чтобы казахи и калмыки «на какие злодейства обще согласиться могли». Хотя в указе оговаривалось, что, вряд ли это возможно по их врожденной враждебности друг другу. Также в указе отмечалось, что «здесь нечаятельно, чтобы калмыцкий хан или кто-либо из владельцов похотел отойти в Зенгорский народ» . Хотя в возражение такого исхода приводилось то, что малочисленных калмыков (войско которого до 9 тысяч), по сравнению с казахами, «подлые казахи до того их не допустят и всех их разорить могут. Также казахские старшины не пропустят их в Джунгарию, побоявшись усиления своих врагов, джунгар» . Если бы калмыки захотели перейти за Яик, тогда, кажется, можно улусы калмыцкие отвратить одними яицкими казаками или с некоторую прибавкою от Оренбургских войск. К тому же, имея при себе великие тяготы, состоящие в их женах, детях и скотах, с казаками яицкими оружием поступать не будут. Калмыки знают, что им от казахов будут немалые утеснения учинены, как это было в 1732 г. с Доржею и Лубжею» .
С другой стороны, подполковник Спицын 29 мая 1745 г. доносил в Коллегию о желании Дондук-Даши предаться на сторону Персии. Поэтому, в 1745 г. российское правительство издало ряд указов, об использовании военно-административных мер, чтобы предостеречь своих подданных казахов и калмык от каких-либо контактов. Так, например, калмыков, пойманных яицкими казаками во время похода на казахов, для отгона казахских лошадей подвергли - по указу из Коллегии -очень жестокому наказанию: «оным, пойманным калмыкам, за их воровство, чтобы впредь такое чинить было не повадно, к тому же в показание киргиз-кайсакам справедливости (курсив -авт.), учинить наказание: высечь кнутом, отрезать по одному уху и при случае отослать в Астрахань или Енотаевскую крепость к подполковнику Спицыну для отдачи Дондук-Даши»220. Одновременно, правительство сдерживало и казахов от нападений на калмыков. Так, например, в указе от 17 декабря 1745 г. астраханскому губернатору Брылкину говорилось о «предосторожности от киргиз-кайсацких приходов и о учинений им отпора». В своем рапорте Брылкин докладывал, что во исполнение указа, на форпостах по Волге расположил войска (хотя как отмечал Брылкин «в Астрахани, Енотаевской крепости Астраханского гарнизонного драгунского полку весьма малолюдно»), Также Брылкин просил о скорейшей присылке «вдобавок на оные форпосты и Астрахань доброконных дубовских казаков». Коллегия иностранных дел определила, в ответ на его просьбу, взять из «Кизляра в Астрахань гарнизонный драгунский полк для предосторожности от киргиз 99 1 кайсаков . А хану калмыцкому Дондук-Даше на его просьбу отправиться походом на казахов, было написано в грамоте от императрицы Елизаветы Петровны от 18 сентября, «для безопасности калмыцких улусов, оставить до времени казахов с совершенном покое, также и казахов чрез реку Яик на здешнюю сторону перепускать не велено» . Отдельно Коллегия дала указание полковнику Спицыну, состоящему при калмыцком хане, на вопрос хана, почему запрещена пересылка между калмыками казахами, «отговариваться неведением и что он чает, что такое запрещение учинено на время» .
