Содержание к диссертации
Введение
Раздел I. Теоретико-методологические основания, источники и историография изучаемой проблемы 21
Раздел II. Историческая эволюция политической жизни казачества в xx в.: основные этапы, противоречия, тенденции и особенности 96
Раздел III. Движение за возрождение казачества: основные направления развития 182
Раздел IV. Государственная политика по возрождению российского казачества: основные этапы, содержание, формы 268
Раздел V. Трансформация роли казачества в российском политическом процессе 2000-х гг 359
Заключение 437
Список использованных источников и литературы 453
- Теоретико-методологические основания, источники и историография изучаемой проблемы
- Историческая эволюция политической жизни казачества в xx в.: основные этапы, противоречия, тенденции и особенности
- Государственная политика по возрождению российского казачества: основные этапы, содержание, формы
- Трансформация роли казачества в российском политическом процессе 2000-х гг
Введение к работе
Актуальность темы обусловлена растущим общественным и научным интересом как к истории казачества вообще, так и к его роли в общественной и политической жизни страны в 1990-е – 2000-е гг. в частности. На протяжении нескольких веков казачество играло активную роль в обустройстве Российского государства.
Современное движение за возрождение казачества, заявляя о своём стремлении участвовать в определении социальной, экономической и оборонной стратегии государства, в то же время оказывало достаточно сильное влияние на этническую, управленческую, хозяйственную и культурную политику в различных регионах государства.
По оценкам специалистов, на сегодняшний день в России может насчитываться от 2 до 7 млн. человек, причисляющих себя к казакам. По данным Всероссийской переписи населения 2002 г., свою национальность как «казаки» определило более 140 тыс. человек. Согласно Справке к «Концепции государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества» от 3 июля 2008 г., в Государственном реестре казачьих обществ России к 2008 г. насчитывалось более 740 тысяч казаков, объединённых в 10 войсковых и 6 отдельных окружных казачьих обществ. По мнению некоторых исследователей, именно массовая база казачьего движения, политическая роль которой усиливалась военизированной организационной структурой и дисциплиной, делала казачество одной из самых значительных форм массовой политической активности. А сложный социальный состав современного казачества предполагал представительство данного общественного движения почти во всех социальных, профессиональных и половозрастных группах населения.
За последние 20 с небольшим лет существования движения за возрождение казачества только на федеральном уровне было издано более 200 нормативных правовых актов, регламентирующих процесс возрождения казачества, логику его взаимодействия с органами власти различного уровня, а также хозяйственно-экономическую, политико-организационную, культурную и иную жизнь казачьих обществ. 31 мая 2011 г. Президентом Российской Федерации Д.А. Медведевым был подписан Федеральный закон № 101-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “О государственной службе российского казачества”», который определял появление новой всероссийской казачьей структуры – единого всероссийского казачьего войска. Всё это говорит о том, что «казачий вопрос» вновь стоит на повестке дня.
Вместе с тем в научном плане данная тема продолжает оставаться недостаточно исследованной. Несмотря на большой интерес к ней, до сегодняшнего дня остаются нераскрытыми многие её аспекты. Это связано, с одной стороны, с нехваткой достаточно глубоких исследований, раскрывающих феномен современного российского казачества, с другой, со сложностью изучения политической жизни, интерпретации которой зачастую зависят от идеологических парадигм и политических пристрастий.
Объектом исследования данной диссертации автором избрано российское казачество.
Предметом исследования является история политической жизни казачества в конце 1980-х – 2000-х гг., основные источники и тенденции её развития.
Территориальные рамки диссертационного исследования обусловлены границами СССР, после его распада – РСФСР, а затем – Российской Федерации. В рассматриваемый период существовало несколько регионов, обладающих как общими закономерностями, так и региональной спецификой, некой территориальной самобытностью процесса возрождения казачества: первый – Юг России; второй – Урал, Сибирь и Дальний Восток; третий – места неисторического расселения казаков, в том числе крупные города; четвёртый – Москва, особый регион, в силу специфики своего столичного статуса являющийся центром основных социальных и политических событий.
Хронологические границы работы охватывают период с конца 1980-х гг. по конец 2000-х гг. Данные временные рамки обусловлены тем, что в это время российская историческая система входит в некое переходное состояние, характеризующееся кризисом легитимных государственных, идеологических и социальных структур, активизацией социально-политических, этнокультурных и иных процессов в обществе, поиском наиболее оптимальных моделей дальнейшего исторического развития. Достаточно важную роль в модернизационных процессах в разных регионах страны начинает играть казачье движение.
Нижние границы исследования определяются появлением первых казачьих сообществ, зарождавшихся на базе военно-патриотических и исторических клубов, фольклорных коллективов и учреждений культурно-просветительной направленности. Верхние – трансформацией роли казачества в российском политическом процессе, расколом казачьих организаций на «общественные» и «реестровые» и постепенным снижением политической активности казачьего движения, связанным с частичной стабилизацией социально-политических процессов в обществе. На изменение роли казачества в политическом процессе оказала влияние активизация государственной политики в отношении казачьего движения, в частности, утверждение в 2008 г. Президентом РФ «Концепции государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества» и образование в 2009 г. Совета при Президенте РФ по делам казачества, который должен был содействовать реализации государственной политики в отношении российского казачества.
Кроме того, видится целесообразным выйти за нижние границы исследования и рассмотреть основные этапы, противоречия, тенденции и особенности исторической эволюции политической жизни казачества до конца 1980-х гг.
Анализ состояния научной разработки темы и характеристика источниковой базы диссертации проведены в первом разделе работы.
Целью диссертационного сочинения является выявление закономерностей становления, основных источников и тенденций развития политической жизни российского казачества в период с конца 1980-х по конец 2000-х гг.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
- выявить основные теоретические и методологические подходы по проблеме исследования, уточнить понятийно-категориальный аппарата;
- проанализировать научную литературу, выявить степень изученности и дальнейшие перспективы разработки темы, определить круг источников и согласовать их с современными методиками исследования;
- рассмотреть этапы, противоречия, тенденции и особенности исторической эволюции политической жизни казачества в ХХ в.;
- исследовать основные источники, тенденции, направления и особенности развития движения за возрождение казачества на различных этапах его эволюции как на общероссийском, так и региональном уровнях;
- выявить и проанализировать этапы, содержание и формы государственной политики по возрождению российского казачества;
- исследовать особенности трансформации роли казачества в российском политическом процессе 2000-х гг.
Научная новизна исследования определяется прежде всего тем, что в нём на основе обширного массива документов впервые осуществлён комплексный анализ истории становления, основных источников и тенденций развития политической жизни российского казачества в конце 1980-х – 2000-х гг.
1. В ходе исследования выявлено, что в истории существовало несколько видов или типов казачьих сообществ. «Материнскими» казачьими сообществами «базовой», «первой линии», повлиявшими на становление социокультурных, политических и иных особенностей других казачьих сообществ, можно считать исторически сложившиеся группы донцов и запорожцев, имевших достаточно длительную историю развития и взаимодействия с Российским государством. Казачьи сообщества «второй линии», «дочерние», во многом воспринявшие и продолжавшие развивать самостоятельно политические традиции «исторических» войск – терско-гребенское казачество, оказавшее влияние на формирование и развитие казачьих сообществ Северного Кавказа; Кубанское и Терское казачьи войска; а также Яицкое казачество, определившее своеобразие «указных» («служилых») казачьих войск Урала, Оренбуржья, Сибири, Средней Азии и Дальнего Востока. При этом на формирование и развитие «указных» казачьих войск «третьей линии» в большей или меньшей степени могли оказывать определённое влияние, в том числе и социокультурное, и политическое, «материнские» казачьи сообщества.
2. Привлечение новых данных позволило сделать вывод, что казачество к началу ХХ в. сформировалось как полиэтническая, социокультурная сословно-служилая общность с преобладанием русского этнического компонента, с особыми формами сословной, войсковой, политической, социальной, культурной и бытовой организации, характеризующаяся поликонфессиональностью с определяющим доминированием православия не только как веры, но и как культурно-идеологической основы российской имперской государственности. В то же время необходимо учитывать региональные особенности как «социально-демографического портрета», так и политической жизни различных казачьих регионов (Европейской России, Кавказа, Азиатской России), предопределивших социокультурные инверсии и противоречия исторической эволюции политической жизни казачества в ХХ в. Не менее важную роль в политической жизни казачества играла государственная власть, стремившаяся использовать его потенциал для решения встающих перед ней задач: от освоения новых территорий и защиты границ до укрепления обороноспособности и восстановления разрушенной экономики.
3. Исследованием установлено, что в качестве объективных факторов, предопределивших особенности возрождения и развития казачества в конце 1980-х – 2000-х гг., можно рассматривать перестройку (одной из задач которой была политическая модернизация государства), развал СССР и обострение центробежных тенденций в государстве, что, в свою очередь, повлияло на усиление межэтнической напряжённости как внутри государства, так и по его границам, ухудшение социального и экономического положения казаков и растущую на этом фоне политизацию движения за возрождение казачества. Именно модернизационный кризис, характеризующийся нарастанием информационно-ментального потока извне исторической системы, активизировал первоначально адаптивные, а затем и защитно-охранительные реакции системы, субъективированным носителем которых выступало, в том числе, и казачество.
4. Выявлено, что среди субъективных факторов, оказавших влияние на особенности возрождения и развития казачества и связанных с «внутриказачьей» политической жизнью, можно рассматривать следующие: желание людей в эпоху социально-политической нестабильности войти в организованный социум, который бы противостоял нарастающей общественной «атомизации», защищал интересы своих членов; стремление представителей казачьего движения занимать более значимое место в современном обществе; а также стремление потомков казаков возродить традиции и культуру казачества. К «внешним» по отношению к казачеству субъективным факторам можно отнести стремление государственной власти регулировать и «направлять» политическую жизнь общества, а также желание государственных структур и политических сил различного уровня решать насущные вопросы, пользуясь особенностями казачьей культуры.
5. Доказано, что противоречия в политической жизни казачества, акценты в политических требованиях казачьих организаций в рассматриваемый период имели свои региональные особенности, что было связано со спецификой социокультурного, политического, хозяйственного развития казачьих сообществ до конца 1980-х гг.
6. Автор делает вывод, что политическая жизнь казачества характеризовалась определённой динамикой: если для второй половины 1980-х гг. особенностью основных тенденций в развитии казачества являлась их адаптивная составляющая – культурно-просветительская и духовная направленность, то с начала 1990-х гг. защитно-охранительные реакции, связанные с активизацией именно политической жизни, начинают преобладать, пусть даже и не всегда явно. В первой половине 1990-х гг. в казачьем движении, в характере политических требований казачьих сообществ различной политической ориентации всё более чётко проявляются тенденции, связанные с претензиями на особую роль в объединении патриотически ориентированных масс. При этом вариации политической самореализации казачества проявлялись на всём социально-политическом пространстве от стремления войти в органы государственной власти различного уровня для оказания «давления» на принятие решений, до требования «вернуть» те формы взаимоотношений государства и казачьих войск, которые существовали до революционных событий начала ХХ в. Значимыми направлениями развития казачества на всём протяжении рассматриваемого периода продолжала оставаться борьба за признание его «отдельным народом» и требование применения реабилитационных правовых актов как к «репрессированному народу».
7. В работе впервые выявляются и анализируются основные этапы государственной политики по возрождению и развитию казачества. Изученные материалы позволяют утверждать, что на первых этапах представители государственной власти поддерживали стремление некоторых лидеров движения за возрождение казачества рассматривать оное в качестве «культурно-исторической» или «этнокультурной общности» с целью использовать его протестный потенциал для проведения модернизационных перемен. С развалом СССР власть постепенно начинает трансформировать казачье движение в «неосословно-корпоративную» структуру в форме «некоммерческой организации» для несения ею «государственной и иной службы».
8. Автором установлено несколько основных форм государственной политики в отношении современного казачества, во многом предопределивших особенности его политической жизни: «политика невмешательства», «регулирующая политика» и «директивная политика». В итоге, можно говорить о том, что на всех этапах развития казачьего движения представители государственной власти реализовывали те формы политики, которые работали на решение стоящих перед властью задач – от создания широкой социальной базы поддержки идей перестройки, проведения демократических реформ и использования потенциала политической активности казачества в развале СССР, до решения демографических проблем, проблем поддержания общественного порядка, комплектования армии, выполнения охранных, спасательных и полицейских функций.
9. В диссертации исследуются основные тенденции и направления трансформации роли казачества в российском политическом процессе 2000-х гг. Рассматриваются основные группы, представленные в современном движении за возрождение казачества с точки зрения видения и понимания ими «казачьей идеи», дальнейших тенденций и перспектив развития казачьего движения, а также основные направления государственной политики в 2000-е гг. в отношении казачества. Вывод, к которому приходит автор, заключается в том, что к концу 2000-х гг. эпоха активной политической жизни казачества завершается, современное казачество вновь постепенно трансформируется в органическую часть российского общества.
10. В научный оборот вводится широкий круг нормативно-правовых актов, регламентирующих процесс возрождения казачества, документов, извлечённых из фондов центральных, региональных архивов и текущих архивов государственных структур и казачьих организаций.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. К концу 1980-х гг. казачество эволюционировало в органическую часть советского общества с латентно присутствующими и проявляющимися, прежде всего в фольклоре и хозяйственно-бытовых особенностях жизнедеятельности, элементами традиционной казачьей культуры. При этом «азиатские» (Урал, Сибирь и Дальний Восток) казаки, проживающие на территориях казачьих войск «третьей линии», в гораздо меньшей степени, нежели «европейские» (Европейская Россия и Кавказ), проживающие на землях исторических казачьих войск «первой и второй линий», сохранили традиционную культуру казачества, что и предопределило неравномерность, неоднозначность и противоречивость возрождения казачества в последующие годы.
2. С достаточной долей условности и приближённости можно рассматривать несколько основных регионов возрождения: первый – Юг России, где располагались Донское, Кубанское и Терское казачества (казачьи сообщества «первой» и «второй линий»), сильные своими культурно-историческими традициями; второй – Урал, Сибирь и Дальний Восток, где исторически были преимущественно расположены «указные» казачьи войска (казачьи сообщества «третьей линии»); третий – места неисторического расселения казаков, в том числе крупные города: Санкт-Петербург, Екатеринбург, Челябинск, Воронеж, Воркута, Йошкар-Ола, Калининград, Магадан и другие; четвёртый – особый регион, Москва, в силу специфики своего столичного статуса игравший роль центра основных социально-политических, культурно-исторических и иных процессов в стране. Существовал и пятый регион – территории как бывших казачьих войск, так и всего СССР, оказавшиеся после развала СССР в составе других государств: Украины, Казахстана, Таджикистана, Молдавии, Приднестровья, Киргизии, Латвии и др.
3. В связи с многомерностью, неоднозначностью и противоречивостью процесса возрождения казачества в различных регионах, видится целесообразным рассматривать два основных периода возрождения и развития современного российского казачьего движения. Основным критерием, указывающим на качественные отличия периодов развития движения за возрождение казачества, может служить динамика организационно-правовых форм, в рамках которых развивались казачьи организации. Хронологические рамки первого периода можно условно рассматривать с конца 1980-х гг. до середины 1996 г. Нижние границы обусловлены появлением первых землячеств, союзов, объединений казаков и развитием их в рамках общественных организаций. Верхние границы – активизацией политики государства по «огосударствлению» казачества и началу вхождения казачьих организаций в государственный реестр. Второй период, примерно со второй половины 1996 г. до конца 2000-х гг., характеризуется сосуществованием на российской социально-политической сцене как общественных, так и реестровых казачьих организаций.
4. Активность движения за возрождение казачества на территориях «указных» казачьих войск Урала, Сибири и Дальнего Востока была значительно ниже, чем на землях «исторических» казачьих войск Европейской России и Кавказа. Программные и уставные документы казачества Урала, Сибири и Дальнего Востока в области формулировки политических целей своего существования, а значит и определения основных направлений развития, на ранних этапах своего развития достаточно имплицитны. Вместе с тем казачьи сообщества, появляющиеся в регионах исторического проживания казаков, с первых лет своего существования ставят и пытаются реализовать более явные, эксплицитные политические требования.
5. Возможные варианты реализации идеи активного взаимодействия казачьих организаций с органами власти флуктуировали в пространстве от активного взаимовыгодного диалога до попыток создания местными администрациями новых «карманных войск». При этом более результативное сотрудничество, с точки зрения реализации интересов и планов казачества, было характерно для территорий, где были сильны исторические традиции по взаимодействию казачества и власти, то есть на территориях казачьих войск «первой и второй линий». В национальных регионах (Казахстан, Киргизия, Литва и др.) процесс возрождения казачества зачастую наталкивался на негативную реакцию местных властей, СМИ и национальных организаций, что затрудняло и без того непростой процесс становления движения за возрождение казачества.
6. Характерным для движения за возрождения казачества становится перманентный процесс раскола на «красных» и «белых», «государственников» и «автономистов-самостийников», «родовых» и «приписных», «реестровых» и «общественников».
7. В исследуемый период выявлено несколько этапов государственной политики в отношении движения за возрождение казачества: первый – латентный (конец 1980-х гг. и почти до конца 1990 г.); второй – политического и организационного определения (начало 1991 г. – весна 1994 г.); третий – статусно-регламентационный (весна 1994 г. – конец 2000 г.); четвёртый – реестрово-государственнический (начало 2001 г. – конец 2005 г.); пятый – (конец 2005 г. – конец 2000-х гг.). Каждый из этапов характеризуется определёнными отличиями в направленности, содержании и формах реализации государственной политики.
8. Основными формами государственной политики в отношении казачества в рассматриваемый исторический период можно считать: - «политика невмешательства» в деятельность движения за возрождение казачества, механизм которой строился на том, что власть, заявив о своей приверженности идеям демократии и правового государства, пыталась сохранить баланс между интересами государства и социума, позволяя зарождаться и оформляться институтам гражданского общества; - «регулирующая политика», особенностью которой стало стремление различных политических сил, прежде всего государства, адресно работать с казачьим движением, направляя его активность в то русло, которое было необходимо для решения текущих задач, стоящих перед властью и иными политическими силами; - «директивная политика» характеризуется тем, что власть окончательно определилась в отношении будущего казачества и выстраивала свою политику в соответствии с необходимостью обеспечения концентрации политических ресурсов в своих руках для их последующего перераспределения в соответствии с дальнейшими планами по модернизации страны.
9. В 2000-е гг. продолжало развиваться несколько тенденций в государственной политике по поддержке и развитию казачьего движения. Первая и самая основная тенденция, это преимущественная ориентация государства на тех казаков, которые изъявили желание взять на себя обязательства по несению «государственной или иной службы». Данная тенденция предполагала дальнейшее развитие казачества в качестве силовой структуры, некого «неосословия» или сословно-корпоративной организации, вход в которую открыт для всех, кто желает в ней служить (как в армии, МЧС или МВД). Ещё одна тенденция – «заигрывание» с казачеством, периодическое манипулирование контрастными идеями от признания «казачьего этноса» до нового витка «оказачивания». В качестве тенденции может рассматриваться и перспектива превращения общественных казачьих организаций в активный институт развивающегося гражданского общества, что соответствовало заявляемой политическими лидерами страны идеи формирования правового социального государства.
10. В результате реализации директивной государственной политики по созданию из казачества «неосословно-корпоративной» охранно-силовой структуры, продолжающейся на фоне частичной стабилизации исторической системы, когда на ведущие позиции выходят не столько «защитно-охранительные», сколько «адаптационные реакции», большая часть современных казаков к концу 2000-х гг. отказалась от идеи активного взаимодействия с властью в качестве самостоятельного актора политической сцены.
Соответствие диссертации паспорту научной специальности. Квалификационная работа выполнена в рамках специальности 07.00.02 – Отечественная история (п. 4. История взаимоотношений власти и общества, государственных органов и общественных институтов России и её регионов; п. 7. История развития различных социальных групп России, их политической жизни и хозяйственной деятельности; п. 9. История общественной мысли и общественных движений; п. 10 – Национальная политика Российского государства и её реализация. История национальных отношений).
Теоретическая значимость исследования определяется рассмотрением истории становления, основных источников и тенденций политической жизни российского казачества в контексте внутриполитических процессов в СССР-РСФСР-РФ конца 1980-х г. – 2000-х гг. Исследование особенностей возрождения современного казачества на общероссийском и региональном уровнях способствует познанию развития различных социальных групп и общественных движений России, их политической жизни в непростой для нашей страны период перестройки и постсоветского становления. Анализ государственной политики по возрождению и развитию казачества обогащает знаниями по истории взаимоотношений власти и общества, государственных органов и общественных институтов России и её регионов.
Обращение к изучению политической жизни казачества способствует выявлению обширного корпуса ранее неизвестных источников, содержащихся в федеральных и региональных архивах, а также текущих архивах казачьих организаций и органов власти различного уровня, отвечающих за взаимодействие с казачьими сообществами. На основе анализа впервые вводимых в исследовательский оборот документов и материалов определены некоторые особенности национальной и региональной политики государства, а также отношение к этой политике представителей движения за возрождение казачества.
Изучение истории политической жизни современного казачества имеет теоретическое значение и с точки зрения учёта того, что казачество является сложным, многослойным, разноплановым историческим и социокультурным явлением, открытой самоорганизующейся и саморазвивающейся системой; и с точки зрения необходимости переосмысления и уточнения таких дефиниций, как «казачество», «современное казачество», «возрождение казачества».
Практическая значимость диссертации определяется тем, что её выводы могут быть использованы при формировании политики властных структур, как федерального, так и регионального уровней, в отношении современного казачества, а также оказать помощь в самопознании современных казаков. Материалы исследования могут помочь расширить представление о роли современного казачьего движения в истории нашего государства и способствовать углублению и расширению исследований по проблемам, связанным с политической историей казачества.
Материал диссертации может быть использован в других исследованиях, посвящённых проблемам становления современного российского общества, в учебном процессе при изучении историко-обществоведческих дисциплин, в лекционных курсах и семинарских занятиях по истории Отечества и краеведению.
Собранный и обобщённый материал диссертационного исследования использовался в процессе преподавания спецкурсов «Новейшая история казачества (1917 – конец 1990-х гг.)» и «Возрождение российского казачества на рубеже XX – XXI вв.», которые читались автором в Старооскольском филиале Воронежского государственного университета.
Основные положения и выводы диссертационного сочинения прошли апробацию в ходе публикации более чем 50 научных работ общим объёмом свыше 67 п.л., в том числе: 2 монографий и 1 статьи в коллективной монографии, 15 статей в ведущих рецензируемых научных журналах, включённых в Перечень ВАК МОН РФ. Автор неоднократно выступал с докладами на международных и всероссийских научных конференциях: «Возникновение казачества и становление казачьей культуры» (октябрь 1999 г., Ростов-на-Дону); «Стратегии динамического развития России: единство самоорганизации и управления» (2005 г., Москва); «Национальная идентичность России и демографический кризис» (ноябрь 2007 г., Москва); «Советская культура: проблемы теоретического осмысления» (июнь 2008 г., Санкт-Петербург); «Государственная служба казачества: история, современность, перспективы» (март 2010 г., Старый Оскол); «Казачество в социокультурном пространстве России: исторический опыт и перспективы развития» (сентябрь 2010 г., Ростов-на-Дону); «Россия сегодня: тенденции и альтернативы развития» (март 2012 г., Курган).
Диссертация обсуждалась на заседании кафедры истории России ФГБОУ ВПО «Армавирская государственная педагогическая академия».
Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования и состоит из введения, пяти разделов, заключения, списка использованных источников и литературы.
Теоретико-методологические основания, источники и историография изучаемой проблемы
Многогранность, самобытность, неординарность и зачастую противоречивость феномена казачества предполагает, в том числе, поиск и использование новых методологических подходов и принципов.
В современной исторической науке сложилась и активно развивается широкая методологическая база, опирающаяся на идеи как европейских, так и отечественных исследователей, в основе которой лежит по-разному интерпретируемый и реализуемый междисциплинарный подход , предполагающий обращение к методам, идеям, фактам, концепциям других, прежде всего, общественных и гуманитарных наук - философии, социологии, политологии, права, культурологии, психологии, этнологии и др. При этом, по мнению французского исследователя М. Эмара, заимствование проблематики, терминологии, концепций у других социально-гуманитарных наук, как более строгих в научном плане, является вполне обоснованным и даже обязательным для ис-торика . Считая историю по своему внутреннему характеру комплексной и интегральной наукой, обращенной ко всем общественным явлениям, И.Д. Ковальченко также обращал внимание на междисциплинарность работы исследователя, перед которым стоит задача «углубления и повышения эффективности интеграции путём более квалифицированного использования идей и методов смежных наук» . Кроме того, он отмечал, что «сопряжённое историческое изучение социально-политических, социально-культурных, социально-психологических явлений», без сомнения, «повышает уровень и значение исторических исследований», а потому нужно учитывать внутренние механизмы интеграции научного познания, предполагающие как перенос идей и подходов в научном познании из одной области науки в другую, так и использование понятийно-категориального аппарата и методов одних областей знания другими1.
Социокультурный контекст развивающейся «новой исторической науки», связанный, как отмечают исследователи методологии современной науки, с методами культурно-исторической антропологии, социальной психологии, лингвистики, не только призывает историков изучать «оба способа реальности: собственно реальность и представления, которые складываются об этой реальности у ее современников» , но и выводит на первый план «интеллектуальную историю», предметом которой является жизнь идей в истории .
Необходимо отметить, что внимание к сфере повседневности, характерное для авторов современных исторических исследований, помогает приблизиться к пониманию мироощущения и миропонимания людей конкретной эпохи, а акцентирование внимания на случайном, особенном и единичном (руководствуясь методами «case-study» - «ситуационных исследований»)4, позволяет рассматривать событие локальное, но целостное и неповторимое как отражающее сущностные характеристики своего времени.
В последние десятилетия в зарубежной и отечественной науке актуализировался метод «устной истории» («oral history»)5, позволяющий фиксировать один из самых сложных и не поддающихся рационалистической реконструкции пластов реальности, вне всякого сомнения важных с точки зрения целостного, объёмного понимания и объяснения исторических процессов.
Для выявления исторической динамики, особенностей трансформации, тенденций и характеристик политической жизни казачества в контексте событий, характеризующих политическую жизнь нашего государства в XX - начале XXI вв., видится целесообразным обращение к концепции строения российской исторической системы, разработанной А.И. Шаповаловым . Ведущий признак понятия «историческая система» состоит «в саморазвивающихся целях, способах и результатах социокультурного действия и социокультурного взаимодействия, обеспечивающих относительную устойчивость и воспроизводство индивида социальных преобразований различного уровня в рамках исторически развивающегося социокультурного целого» .
Как социокультурное образование российская историческая система в своём строении имеет ряд инвариантных качеств3, обеспечивающих её саморазвитие: - структурная неоднородность; - бинарное строение ядра; - мозаичная структура бинарного ядра, устроенная из внерациональных образований мифосознания - архетипов коллективного бессознательного, первотектонов, проявляющихся в особом ментальном типе; - инверсионно-медиативный стиль мышления, стремление к целостности миропонимания, инверсионно-медиативное поведение с постоянной ориентацией на достижение полноты бытия, приоритет религиозно-нравственных ценностей, особо устойчивая форма мифосознания; - специфически-устойчивые черты основных формообразований исторической системы (социума, государства, власти и др.), проецирующиеся из бинарного строения ядра и черт русского менталитета;
Историческая эволюция политической жизни казачества в xx в.: основные этапы, противоречия, тенденции и особенности
Историография современного казачества рассматривается автором с точки зрения выявления основных периодов, особенности каждого из которых определялись, в том числе, актуализацией казаковедческой тематики политикой государства в отношении данного феномена социально-политической жизни российского общества.
Современный период изучения казачества (конец 1980-х - начало 2010-х гг.) можно условно подразделить на три этапа. Первый этап (конец 1980-х -середина 1990-х гг.) начинается на фоне политико-идеологических и экономических реформ общественной жизни, критики существоваших методологических основ осмысления истории. В это же время появляются первые казачьи объединения в виде землячеств, фольклорно-этнографических коллективов и историко-патриотических клубов, всё более активно участвующие в социально-политической жизни страны. Летом 1990 г. в Москве проходит Учредительный Большой круг Союза казаков, объединивший большую часть казачьи организаций, что вызвало неоднозначный резонанс как в районах традиционного проживания казачества, так и в многонациональных регионах. С этого времени исследователей различных научных организаций всё более активно начинают привлекать к «анализу и прогнозированию общественно-политической ситуации» в стране. Так в Записке секретарей ЦК КПСС А. Дзасохова, А. Гиренко и В. Купцова на имя заместителя Генерального секретаря ЦК КПСС В.А. Ивашко говорилось о необходимости, в связи с возрождением казачества, привлечь учёных-специалистов «...Института этнологии и этнографии АН СССР, Института теории и истории социализма ЦК КПСС, АОН ЦК КПСС, ЦКК КПСС...» к «выработке общепартийной и государственной политики в этом вопросе [казачьем]»1.
3-5 апреля 1990 г. по инициативе Северо-Кавказской секции по изучению истории казачества при Научном совете АН СССР «История Великой Октябрьской социалистической революции» в Нальчике на базе Кабардино-Балкарского НИИ истории, филологии и экономики была проведена третья Всесоюзная конференция «Проблемы истории казачества XVI-XX вв.», на ко-торой рассматривается уже более широкий круг проблем казачьей истории . В Рекомендациях конференции отмечалась необходимость углубления разработки теоретических и методологических проблем истории казачества, постановки и исследования «сквозных тем»: этнических, сословных и социальных групп казачества, учитывая требования и реалии сегодняшнего дня. Предлагалось «войти в научный совет Академии наук СССР "История Великой Октябрьской социалистической революции" с предложением создания авторского коллектива для написания "Истории казачества России" и "Казачество в трёх российских революциях и гражданской войне"», а также «Северо-Кавказской секции по изучению истории казачества установить контакты с научными обществами и организациями всех регионов страны» .
Одним из первых вопросами комплексного изучения казачества занялся Институт истории и археологии Уральского отделения АН СССР (с 1992 г. ИИА УрО РАН), где в 1989 г. по инициативе директора члена-корреспондента (с 1998 г. академика) РАН В.В. Алексеева был начат проект по изучению истории казачества Урала, Сибири, Дальнего Востока. Исследовательский коллектив работал под началом профессора Н.А. Миненко. В рамках реализации проекта прошло несколько конференций . Итогом комплексного научного ис 63 следования стал трёхтомный труд «История казачества Азиатской России» , изданный в 1995 г., в работе над которым также принимали участие А. Абрамовский, А. Бакунин, А. Ивонин, Н. Никитин, О. Сергеев, А. Топчий, А. Худобородов и др.
В 1990 г. Институтом этнологии и этнографии АН СССР (в 1992 г. преобразован в Институт этнологии и антропологии РАН) в рамках проекта «Межнациональные отношения в СССР», серия «Исследования по прикладной и неотложной этнологии», была издана работа сотрудника института А.Е. Тер-Саркисянца «Донские армяне и этнокультурная ситуация в Ростовской области», в которой, в том числе, говорилось о возрождении казачества на Дону , а в 1991 г. появляется работа сотрудницы этого же института С.К. Сагнаевой «Состояние и перспективы развития межнациональных отношений в городе Уральске Казахской ССР (лето 1990 г.)», большая часть которой была посвящена анализу участия уральских казаков в социально-политических событиях в регионе3.
В 1992 г. на базе Консультативного совета по проблемам возрождения российского казачества Института этнологии и антропологии РАН (ИЭА РАН) при Координационно-методическом центре прикладной этнографии был образован исследовательский коллектив по изучению казачества, который возглавил Ю.Б. Симченко. В рамках исследований по прикладной и неотложной этнологии вышли несколько сборников документов и материалов, относящихся к истории казачества, в числе которых «Российское казачество»
Государственная политика по возрождению российского казачества: основные этапы, содержание, формы
Активизация политической жизни российского общества после февраля 1917 г. была связана не только с созданием множества партий и общественно-политических движений, но и с пробуждением этнического сознания различных народов, некоем «взрыве этничности», что привело к возникновению в многонациональных и казачьих регионах многовластия.
При этом представители Казачьего отдела Генерального штаба, ведавшие с 1910 г. всеми казачьими войсками России, практически не представляли себе как можно организовать управление войсками после революции, а министры Временного правительства ещё не сформулировали концепцию организации местной власти и откладывали её разработку до созыва Учредительного собрания. В этой связи в циркулярах и распоряжениях, издаваемых Временным правительством было больше путаницы, чем реальных шагов по организации различных звеньев регионального и центрального управления. 5 марта 1917 г. князем Львовым, возглавлявшим Временное правительство, издаётся циркулярное распоряжение, которое было разослано по телеграфу, предписывавшее отстранить губернаторов и вице-губернаторов от власти, что, естественно, «вызвало путаницу во всех звеньях низших органов управления» . В это же время Временное правительство, пытаясь контролировать ситуацию в регионах, начинает разворачивать «сеть исполнительных комитетов общественных организаций, как демократических - представительных органов вла 3 сти на местах» . Важно заметить, что политика, реализуемая Временным правительством в отношении казачества, продолжала оставаться традиционной для россий ских властей в своей двойственности: в казачестве власть хотела видеть опору себе, но при этом стремилась ограничить его самостоятельность.
В ходе продолжавшейся «демократизации» общества всё более активизировалась политическая деятельность и самого казачьего населения. 23-29 марта 1917 г. в Петрограде прошёл Первый Всероссийский казачий съезд, который образовал Совет Союза казачьих войск России. Съезд выступил за войну «до победного конца», поддержку Временного правительства, автономию и самоуправление казачьих войск, снятие с казачества полицейских функций, за уравнение казаков в отношении воинской повинности с остальным населением страны и неприкосновенность казачьих земель. Делегаты заявили и об отказе от прошлых отношений с «подлой» царской властью. Будущий оренбургский атаман А.И. Дутов на съезде заявил: «Мы предъявляем иск старому режиму!»1.
27 марта часть делегатов, прежде всего казаков-строевиков, выступавших за прекращение войны, покинула съезд и создала Центральный Совет казаков, установив тесные связи с Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Именно в эти дни не только наметился, но и «организационно оформился начавшийся раскол между низами и верхами казачества» .
Второй Всероссийский казачий учредительный съезд, собравшийся 7 июня 1917 г., также заявил о поддержке политики Временного правительства и призвал к войне «до победного конца». Перед делегатами съезда выступали лидер октябристов А. Гучков, глава кадетов П. Милюков и даже итальянский посол А. Карлотти, а также представители специальной миссии из США во главе с сенатором Э. Рутом.
В казачьих регионах, прежде всего Юга России, структура власти после февраля 1917 г. существенно отличалась от других регионов страны, в которых установилась двоевластии Советов и Временного правительства, и представляла из себя сложную систему многовластия. марта 1917 г. в Екатеринодаре прошло первое заседание Совета рабочих, солдатских и казачьих депутатов. Выборы в Советы состоялись также в Сочи, Армавире, Туапсе, Майкопе, во главе их стояли, в основном, большевики. Параллельно были сформированы и буржуазно-демократические органы власти в лице Кубанского областного комитета во главе с кадетом М. Скида-ном. Созданный по распоряжению депутатов Государственной Думы на Кубани Гражданский исполнительный комитет при поддержке меньшевиков и эсеров, объявил, что берёт власть в свои руки. Однако в апреле казачьи депутаты областного съезда, который проходил в Екатеринодаре, объявили себя Кубанской войсковой Радой, которую возглавил Н. Рябовол, «крупный капиталист-самостийник, в начале века активно сотрудничавший с Петлюрой. Рябовол уже тогда мечтал, - пишет А. Берлизов, - ...о булаве гетмана "Вольной Кубани"» . Стремление вернуть институт выборных войсковых атаманов и ориентация на союз с ярким представителем украинского сепаратизма С. Петлюрой могло свидетельствовать о том, что часть кубанских казаков поддерживала идею суверенизации Кубани.
Похожие события происходили и на Дону. На Первом Войсковом Круге всего Великого Войска Донского, который проходил 18 июля 1917 г. в г. Новочеркасске, «по праву древней обыкновенности избрания Войсковых Атаманов, нарушенного волею царя Петра Первого в лето 1709-е и ныне восстанов-ленного» был «вольными голосами» Войскового Круга избран Войсковой Атаман. Документы того времени свидетельствуют, что политические события 1917 г. некоторыми казаками воспринимались с точки зрения восстановления исторической справедливости и возможного «возрождения» политической самостоятельности казачества.
Трансформация роли казачества в российском политическом процессе 2000-х гг
С осени 1922 г. возвращенческое движение охватывает не только Болгарию, но и Чехословакию, Югославию, Грецию, Румынию, достигает Польши и Франции. В Советский союз начинает возвращаться казачья эмиграция. В докладе ОГПУ «О политическом состоянии казачьих районов СССР», подготовленном к апрельскому Пленуму ЦК РКП(б), говорилось, что уже к 1925 г. в казачьих областях Северного Кавказа проживало до 30 тыс. казаков реэми-грантов, вернувшихся на Родину .
В этой связи, рассматривая вопрос динамики изменения численности эмигрантов в 1920-е гг., необходимо учитывать проблему репатриации казаков. По данным современных исследований, к 1929 г. за границей оставалось не более 14,5 тыс. донцов и около 11 тыс. кубанцев .
На Дальнем Востоке, в основном в Китае, активно действовали различные эмигрантские комитеты, благотворительные общества, союзы русских инвалидов и т.д., оказывающие значительную помощь в организации быта русским беженцам. Эта помощь выражалась в сборе денег и вещей, одежды и обуви для распределения их между эмигрантами. В 1920-х гг. в Маньчжурии, Шанхае и др. местах стали возникать казачьи станицы, помогающие консолидации сил в организации быта. В январе 1923 г. был основан Восточный Казачий Союз с центром в Харбине и объединявший казаков Уральского, Оренбургского, Сибирского, Забайкальского, Амурского и Енисейского казачьих войск . В последующем эта организация не только поддерживала связи с каза чеством Европы, но и рассматривалась в качестве отделения Казачьего Союза в Париже1.
Существовавшие в начале 1920-х гг. казачьи зарубежные комитеты, союзы и объединения не могли объединить зарубежное казачество, решившее остаться в эмиграции, и представлять его интересы. Требовалась новая форма организации, которая объединяла бы не отдельных казаков, а станицы и хутора и имела статус независимой неполитической общественной организации, представляющей интересы всего казачества. Таким объединением стал Казачий Союз, решение о создании которого было принято в августе 1924 г. на съезде казаков, проживающих во Франции.
К началу 1930-х гг. казаки-эмигранты жили в 18 странах мира - в Европе, Азии, Африке, Австралии, Северной и Южной Америке. Среди двухмиллионной массы российских эмигрантов того времени они занимали особое положение. Общее их количество достигало 40 тыс. человек, причём почти две трети составляли донские и кубанские казаки. Основными центрами эмиграции оставались европейские страны: Франция (более 10 тыс. человек), Чехословакия (только членов Общеказачьего сельскохозяйственного союза около 3 тыс.), Югославия (более 10 тыс.), Болгария (от 2 до 6 тыс.). В других странах Европы численность казаков-эмигрантов была не такой большой: в Греции -около 1,5 тыс. человек, в Румынии - 500 и в Польше - 600 человек. Основная масса эмиграции казаков востока России оказалась в Монголии, Маньчжурии, Китае, Корее, Японии, Филиппинах . Деятельность казачьих организаций за рубежом по сохранению «исторической памяти» во многом заключалась в собирании, хранении и публикации материалов по истории казачества. По инициативе Донского атамана А.П. Богаевского весной 1920 г. Донской архив был эвакуирован сначала в Константинополь, а через несколько лет скитаний, в 1925 г., был перевезен в Прагу, где стал центром культурно-просветительской работы среди русской эмиг рации. В фондах Русского заграничного исторического архива в Праге содержался большой материал по истории казачества, в том числе эмигрантских организаций. Донской архив и Донская историческая комиссия в 1920-е гг. издали несколько сборников и книг по истории российского казачества и жизни казаков-эмигрантов за рубежом.
Большую роль в пропаганде казачьей культуры и популяризации исторических знаний сыграли эмигрантские журналы, их выходило в 1920-е -1930-е гг. около 50 названий1. В мае 1927 г. в Праге был создан «Донской имени Атамана М. Платова казачий хор», который был известен во всём мире и пользовался славой на протяжении почти сорока лет. Популярным на протяжении нескольких десятилетий оставался «Донской казачий хор», созданный в Париже в начале 1920-х гг. и руководимый С.А. Жаровым. В 1930 г. казаки Донского, Кубанского и Терского казачьих войск (Берлинская станица, Германия), на своём общем сборе сформулировали цели своей деятельности, среди которых доминировали: «...Отмечать все торжественные и траурные дни из Казачьей жизни общим собранием, устройством молебнов, докладов, панихид и т.п.; ...открыть казачью станичную библиотеку...; ...приступить к созданию станичного хора...»
