Содержание к диссертации
Введение
Раздел I. "Культурная революция" в теории и практике большевиков в 1917-1929 гг 29-73
Раздел II. Отношение советской власти к культурно историческому наследию дореволюционной России 74-115
Раздел III. Борьба идейных направлений в советской культуре 1917-1929 гг 116-171
Заключение 172-174
Список источников и литературы 175-187
- "Культурная революция" в теории и практике большевиков в 1917-1929 гг
- Отношение советской власти к культурно историческому наследию дореволюционной России
- Борьба идейных направлений в советской культуре 1917-1929 гг
"Культурная революция" в теории и практике большевиков в 1917-1929 гг
Радикальные изменения в государстве и обществе основательны настолько, насколько они воплощаются в культуре и, напротив, трансформации в культуре основательны настолько, насколько они воплощаются в жизни общества и государства. Вся совокупность отношений государства и культуры, механизм воздействия государства на культурные процессы, с одной стороны, и его реагирование на культурные потребности общества и имманентные проявления культуры - с другой, составляют суть культурной политики государства. Культурная политика государства всегда имела и имеет конкретно-исторический характер, она обусловлена национально-историческим типом культуры, историческим типом и политическим характером государства, уровнем развития общества, его геополитическими приоритетами и другими факторами.
В советский период в обществе противостояли две культуры: официальная культура, основанная на партийной идеологической платформе, воспевающая достижения новой общественной системы, и традиционная культура, продолжавшая развивать многовековые духовные устои нашего общества, исповедующая общечеловеческие ценности. Нельзя сбрасывать со счетов и культуру русского зарубежья, наследницу «серебряного века». Ниспровержение большевиками в октябре 1917 г. культурных вех «серебряного века», по сути и духу, было ниспровержением России в ее традиционном и историческом понимании. М. Горький в «Несвоевременных мыслях» писал: «Наша революция дала полный простор всем дурным и зверским инстинктам, ... она отбросила в сторону от себя все интеллектуальные силы демократии, всю моральную энергию страны».75
В условиях однопартийной системы атмосфера внутри партии проецируется (непосредственно или опосредованно) на атмосферу всего общества. Это касается и уровня его культуры и интеллектуальности. Взятые вместе, деформации в партии привели к тому, что можно было бы назвать «проседанием» интеллектуального и нравственного уровня партии в соответствии с ее утопическими программами и целями. Однако это партийное «проседание» влекло за собой и «проседание» всего духовного потенциала общества. Деформации, происходившие в партии, нельзя рассматривать вне контекста общества, его культуры.
Сразу же после победы Октябрьской революции В.И. Ленин выдвинул широкую программу культурных преобразований в советской России. В 1923 г. в статье «О кооперации» он впервые ввел в марксизм понятие «культурной революции», рассматривая ее составной частью социалистического строительства. «Для нас, - писал Ленин, - достаточно теперь этой культурной революции, чтобы оказаться вполне социа-диетической страной». На деле ленинские планы ускоренных социалистических преобразований были чрезвычайно утопичными. Большинство населения страны - крестьяне - были труженики с естественными для них собственническими идеалами. Их предполагалось превратить в общественников, почти коммунаров. Ленин жестко осуждал крестьянина, который намерен вырастить хлеб не только для своей семьи, но и на продажу, «Надо, - говорил он, - чтобы все работали по одному плану на общей земле, - на общих фабриках и заводах и по общему распорядку. Эта задача нелегка, рабочие должны перевоспитать крестьян» ... ибо «коммунист - значит общий, коммунистическое общество значит - все общее: земля, фабрики, общий труд». В фантастичности этих постулатов Ленин вскоре убедился сам. Эксперимент над страной был в полном разгаре, когда в процессе реализации новой экономической политики тяжело больной, парализованный Ленин диктует одну из своих последних работ «О кооперации» (1923 г.), в которой отмечалось, что «мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм».
Наряду с рядом других положений НЭП как бы «отменял» процесс немедленной переделки крестьянина на пролетарский лад, о которой много говорилось ранее. «Одно дело фантазировать насчет всяких рабочих объединений для построения социализма, - писал Ленин, - другое дело - научиться практически строить этот социализм так, чтобы всякий мелкий крестьянин мог участвовать в этом построении». Далее говориться, что НЭП «...приноравливается к уровню самого обыкновен-ного крестьянина». Эти рассуждения резко отличаются от ленинских высказываний 1920 г. В 1923 г. Ленин подчеркивал, что понять преимущества кооперации и коллективного ведения хозяйства может только грамотное, культурное население. Культурная работа среди крестьянства призвана способствовать кооперированию сельского хозяйства «...Условие полного кооперирования включает в себя такую культурность крестьянства..., что это полное кооперирование невозможно без целой культурной революции»,80 - отмечал Ленин. Разъясняя ее содержание, он писал: «...Это будет особая историческая эпоха и без этой исторической эпохи, без поголовной грамотноти.... без достаточной степени приучения населения к тому, чтобы пользоваться книжками, и без материальной основы этого, без известной обеспеченности, скажем, от неурожая, от голода и т.д. - без этого нам своей цели не достигнуть».
Таким образом, в понятие «культурная революция», которое потом множество авторов толковали по-своему, чрезвычайно его расширяя, В.И. Ленин вкладывал совершенно конкретное содержание. Он считал, что для осуществления культурной революции потребуется од-но-два десятилетия. Много раз Ленин отмечал необходимость «достигнуть уровня объективного цивилизованного государства Западной Европы», обеспечить «образовательный и культурный подъем массы населения». Просвещение народа было призвано помочь решению экономических задач нового государства. Так, рост цивилизованности крестьян, по мнению Ленина, позволяет им понять «все выгоды от участия в кооперации».
В 1930-е гг. в ходе коллективизации этот принцип был грубо нарушен. Интересна мысль Ленина о необходимости «... быть толковым и грамотным торгашом, какое вполне достаточно для хорошего кооператора». Но это все планы, их реальность разбивалась о суровую действительность. В последних работах Ленин сам говорил о невероятных объективных трудностях, но тем не менее выражал надежду каким-то образом, через них перескочить, апеллируя к активности масс». Пропагандируя ленинские положения о культуре и ее роли в строительстве новой жизни, Н.К.Крупская отмечала: «Что разумел Владимир Ильич под культурной революцией? То, что массы как-то сломают дружным организованным напором стену темноты и невежества, возьмут с бою необходимые им знания, необходимую им цивилизацию. Это будет чрезвычайно трудно при малом числе школ и культучреждении, но все же возьмут». В данном случае мы опять встречаемся с выражением надежды на чудо: все возьмут с бою знания, дружно сломают «стену темноты».83
Ленинскому подходу к решению задач культурных преобразований в советской России присущи были противоречивость и двойной стандарт. Так, стремясь быстрее устранить культурную отсталость страны, Ленин неоднократно подчеркивал важность использования прогрессивного зарубежного опыта в развитии культуры. «Теперь капитализм, - писал он, - поднял много и много выше культуру вообще, культуру масс в частности». Поэтому Ленин призывал «черпать обеими руками хорошее из-за границы», «взять все то, что есть в капитализме ценного, взять себе всю науку и культуру». Но эти ленинские призывы носили больше пропагандистский характер, ибо их практическое осуществление вошло бы в противоречие с ленинской классовой теорией «двух культур».
Обобщая тенденции развития культуры в буржуазном обществе Ленин сделал вывод о том, что в каждой национальной культуре здесь есть две культуры. Одна - культура буржуазная, в виде господствующей, представляющей «реакционные тенденции». Другая «прогрессивная культура», представляющая элементы «демократической и социалистической культуры». При этом Ленин призывал коммунистов усваивать из каждой национальной культуры буржуазного общества только ее демократические и социалистические элементы.85 В ленинской теорий о «двух культурах» в каждой национальной культуре, по сути, речь шла о двух Россиях - демократической и элитарной, жестко разделенных по социально-классовому принципу.
Отношение советской власти к культурно историческому наследию дореволюционной России
Охрана культурного наследия находится в числе приоритетов культурной политики любого цивилизованного государства. Однако в первые годы Советской власти не сложилось единого мнения в отношении памятников истории и культуры царской России. Не только во властных структурах, но и в среде интеллигенции существовали радикальные настроения в отношении «старорежимных» образов искусства и архитектуры. Небывалый размах революционных событий, сложный состав их участников, радикальная перестройка органов государственной власти и управления показали, что со стороны нового государства были востребованы конкретные меры по сохранению культурного наследия.
Становление государственной системы охраны культурного наследия происходит после революционных событий 1917 г. С самых первых дней, вопросы сохранения национального достояния были в центре внимания советского правительства, о чем свидетельствуют многочисленные документы, в том числе:
- Воззвание о необходимости сохранения культурного наследия, принятое Петроградским Советом рабочих и крестьянских депутатов в ноябре 1917 г.
- Декрет о памятниках республики от 12 апреля 1918 г.;
- Декрет Совета Народных Комиссаров о запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения от 19 сентября 1918 г.
В целях сохранения, изучения и возможно более полного ознакомления широких масс населения с сокровищами искусства и старины, находящимися в России, Совет Народных Комиссаров постановил:
1) Провести первую государственную регистрацию всех монументальных и вещевых памятников искусства и старины как в виде целых собраний, так и отдельных предметов, в чьем бы обладании они не находились...
2) Никакое отчуждение или переход из одного частного или общественного владения в иное, а также перемещение, ремонт, поправка или переделка принятых на учет монументальных памятников, собраний и отдельных предметов искусства и старины не могут быть произведены без разрешения Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины в Петербурге и в Москве.
3) Владельцам взятых на учет предметов или собраний оказывается содействие в деле их охранения, и выдаются особые охранные грамоты.
В дальнейшем приняты декреты Совета народных комиссаров: «Об обращении в музей историко-художественных ценностей Троицкой-Сергеевой лавры» (апрель 1920 г.), «О ценностях, находящихся в церквах и монастырях» (декабрь 1921 г.), «Об учете и регистрации предметов искусства и старины» (март 1923 г.); в январе 1924 г. подписан декрет «Об учете и охране памятников искусства, старины и природы».156 Небывалый размах революционных событий, сложный состав их участников, радикальная перестройка органов государственной власти и управления показали, что со стороны нового государства необходимы были конкретные меры по сохранению культурного наследия.
Уже 26 октября 1917 г. Петроградский Военно-революционный комитет назначил комиссаров по охране художественно-исторических памятников и частных коллекций. К выработке системы охраны художественных ценностей был привлечен академик живописи А.П. Бенуа.
В конце 1917-1918 гг. в Петрограде, Москве, Орле, Рязани, Смоленске, Владимире, Томске при губернских Советах были созданы органы охраны памятников.
После принятия в апреле 1918 г. декрета об отмене права наследования, началась национализация частных коллекций и художественных ценностей, находящихся во дворцах, особняках и усадьбах знати. В 1918-1919 гг. стали государственной собственностью московские коллекции И.А. Морозова, В.О. Гиршмана, И.С. Остроухова, СП. Рябу-шинского, А.П. Боткина, и других коллекционеров, художественные ценности родовой знати. Декретом конфисковано имущество императорской семьи. Документы, регламентировавшие эти действия власти, определяли целью данной работы учет и охрану художественных ценностей, ранее находившихся в частной собственности и недоступных большинству граждан России, их музеефикацию, использование этих ценностей в художественно-просветительской, образовательной работе.
В 1922 г. в Наркомпросе РСФСР создано Главное управление научными, художественными и музейными учреждениями Академического центра (Главнаука) с отделом по делам музеев и охране памятников. В его ведении были все учреждения, связанные с работой по охране и использованию культурного наследия: Российская академия истории материальной культуры. Центральные государственные реставрационные мастерские. Центральное бюро краеведения, Музеино-экскурсионные институты в Москве и Петрограде и все музеи. При губернских (областных) отделах народного просвещения создавались комитеты по делам музеев и охране памятников культуры и старины, народного быта и природы.
Неотложность спасения культурных ценностей поставила перед правительством задачу создания законодательной базы. Так, Декрет СНК «О конфискации имущества низложенного российского императоpa и членов бывшего российского императорского дома» от 13 июля 1918 г. юридически закреплял сложившееся положение, при котором бывшее императорское имущество, и, прежде всего, дворцы с собранными в них коллекциями произведений искусства и старины, библиоте-ками, архивами объявлялись национальной собственностью. Непосредственное отношение к судьбе культурных ценностей имеет Декрет СНК «О национализации внешней торговли» от 22 апреля 1918 г., которым запрещалась торговля для частных лиц чем бы то ни было, в частности, произведении искусства и старины.1
Одним из самых важных в деле охраны культурных ценностей был декрет СНК «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения» от 19 сентября 1918 г.159 Всем магазинам, комиссионным конторам и отдельным лицам, производящим торговлю предметами искусства и старины предписывалось в трехдневный срок зарегистрироваться в Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины или в органах, на то уполномоченных. Принятие этого декрета стало важным этапом в деле охраны предметов, имеющих музейное значение.
Многие исследователи отмечают, что назначение Петроградским Военно-революционным комитетом (ПВРК) Г.С. Ятманова и Б.Д. Ман-дельбаума комиссарами по защите музеев и художественных коллекций было первым актом Советской власти в области охраны культурных ценностей.160 Прежде всего, они приняли меры для охраны музея императора Александра III, который находился на полпути между Зимним дворцом, куда стягивались силы ПВРК, и Николаевским училищем -возможным очагом сопротивления юнкеров.
Разрушения памятников культуры в Петрограде после победы большевиков были незначительны. Например, Зимний дворец почти не пострадал во время обстрела. По нему было сделано около 40 выстрелов боевыми снарядами. Пострадали мебель, обшивка стен, повреждена штукатурка на крыльце левого подъезда и разорваны картины в Центральном зале.1
27 октября 1917 г. по решению II Всероссийского съезда Советов был создан Народный Комиссариат Просвещения (НКП). Его возглавил А.В. Луначарский. Понимание проблемы охраны культурных ценностей было выражено в официальном обращении, разосланном НКП в конце января 1918 г. «На Комиссариат по просвещению падает огромной важности, и при нынешний условиях, огромной трудности задача по охране музеев и дворцов, памятников старины и художественных ценностей как в Петрограде, так и во всей России. Механическая охрана всего этого несметного достояния вообще невозможна, а надежда на сохранение полностью доставшихся народу сокровищ можно питать только в том случае, если нам удастся превратить их в подлинное народное достояние, сделать их широко доступными...».162
Борьба идейных направлений в советской культуре 1917-1929 гг
До революционных событий 1917 г. у художественной интеллигенции России имелось множество обществ и союзов, наиболее значительными из которых были «Мир искусства», «Союз русских художников», «Бубновый валет», «Общество художников им. Куинджи» и другие. Сразу после революции советское правительство, заинтересованное в поддержке интеллигенции, не ликвидировало творческие коллективы и не запретило их деятельность. В 1917-1920 гг. продолжали существование пятнадцать художественных обществ Москвы и Петрограда, возникших еще до Октября 1917 г. Большая их часть постепенно втянулась в культурную жизнь нового государства, искала контактов с советскими органами власти и участвовала в организации выставок. Многие художники считали, что революция сможет изменить положение художника в обществе, а сама художественная жизнь, по их мнению, стояла перед необходимостью реформы.
В ленинском плане «культурной революции» большое место отводилось вопросам подчинения партийным идеологическим требованиям всей художественной сферы жизни общества. По воспоминаниям В.Д. Бонч-Бруевича (в 1917-1920 гг. управляющий делами Совнаркома) в одной из бесед В.И. Ленин говорил ему, как «необходимы нам искусства - живопись, скульптура, театр для просвещения широких масс».
В процессе формирования новой системы художественной культуры партия большевиков заботилась, прежде всего, о том, чтобы придать всем этим процессам «социалистическую направленность, высокую идейность и партийность». VIII съезд РКП(б) в марте 1916 г. выдвинул требование, чтобы «театры, концерты, кинематографы, выставки, картины и пр.» способствовали «выработке самосознания и ясного миросозерцания», и тесно были связаны с деятельностью партии в «области коммунистической пропаганды».
Таким образом, после победы Октябрьской революции в качестве основополагающего принципа развития художественной культуры большевики закрепляли ленинский принцип партийности литературы и искусства, который был сформулирован Владимиром Ильичем еще в 1905 году в статье «Партийная организация и партийная литература». Под партийной литературой пролетариата Ленин понимал литературу, неразрывно связанную с идеями партии, способствующую утверждению «социалистических ценностей». «Литературное дело, - писал он, -должно стать частью общепролетарского дела, «колесиком и винтиком» одного единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего клас-са».254
Ленинский принцип партийности включал обоснование права и обязанности партии руководить развитием культуры. Коль скоро культура, литература и искусство являются составной частью социальной структуры, частью общепартийного, общенародного дела борьбы за социализм, то, по мысли Ленина, партия не может и не должна стоять в стороне от процесса развития художественной культуры. Он писал, о том, что, искусство не может быть индивидуальным делом, делом от дельных лиц или групп лиц, оно является составной частью организованной, планомерной руководимой коммунистической партией работы, связанной со всеми другими частями, частью общепартийного дела.255
Отношение Ленина собственно к литературному творчеству, как отечественному, так и мировых классиков литературы, великих музыкантов - это загадка, как вообще вся личная жизнь вождя. Н. Валентинов в книге «недорисованный портрет» отмечает, что узнать Ленина «было совсем нелегко. Откровенность ему была чужда. Он был очень скрытный... «уголок», куда он никому не позволял «залезать», у Ленина был очень обширным. Домом с открытыми дверьми и окнами он совсем не был. На окнах всюду были ставни с крепким запором. В то, что он считал своей личной жизнью, никто не подпускался... из одних разгово-ров на партийные темы... Ленина не узнаешь».
Поэтому Н. Валентинов приводит скупые свидетельства разных людей, знавших Ленина и общавшихся с ним в разные годы, по таким вопросам, как отношение Ленина к театру, музыке, литературе... «Разговор о театре однажды возник и тут же заглох, - отмечает Валентинов, - что же касается музыки, прекрасно помню слова Ленина, сказанные Красикову: «Десять, двадцать, сорок раз могу слушать Патетическую сонату Бетховена, и каждый раз она меня захватывает и восхищает все более и более».
Н. Валентинов передает в книге свидетельства В. Воровского о художественных вкусах Ленина. Он однажды хотел узнать - читал ли Ленин Шекспира, Байрона, Мольера, Шиллера. Но в ответ «ни да ни нет не получил», но все же понял, что «никого из них он не читал и дальше того, что слышал в гимназии не пошел». «Изучая в Сибири немецкий язык, Ленин прочитал в подлиннике «Фауста» Гете, даже выучил наизусть несколько тирад Мефистофеля... Но, ни одну другую вещь Гете он не знает. Он делит литературу на нужную и ненужную, а какими критериями пользуется при этом различии - мне не ясно. Для чтения всех сборников «Знания» он, видите ли, нашел время, а вот Достоевского сознательно игнорировал: «На эту дрянь у меня нет свободного времени». Прочитав «Записки из мертвого дома» и «Преступление и наказание», он «Бесы» и «Братьев Карамазовых» читать не пожелал. - «Содержание сих обеих пахучих произведений, - заявил он, - мне неизвестно, для меня этого предостаточно. «Братьев Карамазовых» начал было читать и бросил: от сцен в монастыре стошнило. Что же касается «Бесов» - это явно реакционная гадость..., терять на нее время у меня абсолютно никакой охоты нет. Перелистал книгу и швырнул в сторону. Такая литература мне не нужна, - что она мне может дать?».
Далее Н. Валентинов пишет, что после того, что он услышал от Воровского, «желание «поисследовать» Ленина с помощью его отзывов о художественной литературе не уменьшилось, а, скорее, увеличилось... Так, случайно я узнал, что Ленин любит «Войну и мир» Толстого, а морально-философские размышления, которые включены в роман, считает глупостью. Это ничего не давало. Я не встречал еще ни одного русского человека, заявившего, что он не ценит и не любит это произведение. Мимолетный разговор был о романах Гончарова. «Обрыв» Ленин совсем не ценил. Отношение к «Обломову» Гончарова у него было иным, и весьма оригинальным. - Я бы взял не кое-кого, а даже многих из наших партийных товарищей, запер бы их на ключ в комнате и заставил читать «Обломова». А когда взмолятся, больше, мол, не можем, тогда следует приступить к допросу: а поняли ли вы, в чем суть обломовщины? Почувствовали ли, что он и в вас сидит? Решили ли твердо от этой болезни избавиться?».
Такие утилитарные суждения о литературе Ленин высказывал и после октября 1917 г. Беседуя с Красиковым он говорил: «Совершенно не понимаю увлечения Маяковским. Все его писания - штукарство, тарабарщина, на которую наклеено слово «революция». По моему убеждению, революции не нужны играющие с революцией шуты гороховые, вроде Маяковского. Но если решат, что и они ей нужны, - пусть будет так. Только пусть люди меру знают и не охальничают, не ставят шутов, хотя бы они клялись революцией, выше «буржуя» Пушкина и пусть нас не уверяют, что Маяковский на три головы выше Бранже».259
Все произведения литературы Ленин оценивал только с политической точки зрения. Например, роман Чернышевского «Что делать» он считал высокохудожественным только потому, что автор его «самый большой и талантливый представитель социализма до Маркса», и под влиянием этого романа «сотни людей делались революционерами» (он «увлек моего брата и меня, - говорил Ленин, - Он меня всего глубоко перепахал»).
