Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Общие характеристики политики России на постсоветском пространстве в 1992-2008 гг. в оценках американских и британских исследователей 35
1. Общие характеристики политики России на постсоветском пространстве в 1992-1999 гг. 35
2. Общие характеристики политики России на постсоветском пространстве в 2000-2008 гг. 66
Глава II. Отношения России с государствами Восточной Европы и прибалтийскими республиками в 1992-2008 гг. в оценках американских и британских исследователей 109
1. Отношения России с государствами Восточной Европы и прибалтийскими республиками в 1992-1999 гг. 109
2. Отношения России с государствами Восточной Европы и прибалтийскими республиками в 2000-2008 гг 131
Глава III. Отношения России с государствами Южного Кавказа в 1992-2008 гг. в оценках американских и британских исследователей 167
1. Отношения России с государствами Южного Кавказа в 1992-1999 гг. 167
2. Отношения России с государствами Южного Кавказа в 2000-2008 гг. 178
3. Вооружённый конфликт между Россией и Грузией и его последствия в оценках американских и британских исследователей 198
Глава IV. Отношения России с государствами Центральной Азии в 1992-2008 гг. в оценках американских и британских исследователей 215
1. Отношения России с государствами Центральной Азии в 1992-1999 гг. 215
2. Отношения России с государствами Центральной Азии в 2000-2008 гг 226
Заключение 248
Библиография 264
- Общие характеристики политики России на постсоветском пространстве в 2000-2008 гг.
- Отношения России с государствами Восточной Европы и прибалтийскими республиками в 2000-2008 гг
- Отношения России с государствами Южного Кавказа в 2000-2008 гг.
- Отношения России с государствами Центральной Азии в 2000-2008 гг
Введение к работе
Актуальность поставленной исследовательской проблемы определяется значимостью, которая наша страна на протяжении уже двадцати лет придаёт развитию отношений с государствами региона, и которая отражена в ключевых для российской внешней политики документах. При этом необходимо констатировать, что с самого начала постсоветское пространство стало объектом интереса и для других центров геополитического влияния, в том числе США и Великобритании, и внимание к нему с течением времени только росло. Ситуация в регионе фигурирует в качестве важной темы в отношениях России с Евросоюзом, США и отдельными государствами.
В условиях осознания руководством ведущих мировых держав геополитической значимости пространства бывшего СССР растёт актуальность всесторонних научных исследований, посвящённых этому региону. Подобные работы публикуются не только отечественными специалистами, но и зарубежными коллегами, в частности, американскими и британскими учёными.
Большой интерес в зарубежной научно-исследовательской среде вызывал вопрос выстраивания новыми независимыми государствами отношений друг с другом, сопровождавшие этот процесс проблемы и пути их решения. При этом в центре внимания оказывались перипетии отношений бывших советских республик с самой крупной и влиятельной из них, - «метрополией», Российской Федерацией.
Изучение трудов иностранных авторов позволяет лучше понимать природу, мотивы и образ действий Вашингтона и Лондона в регионе, их отношение к действиям России, более качественно прогнозировать их дальнейшие шаги.
Тему исследования актуализирует и то обстоятельство, что многие из американских и британских учёных и экспертов, сочинения которых были проанализированы в данной работе, в качестве привлекаемых консультантов и сотрудников государственных структур непосредственно участвовали в формировании политики Запада по отношению к постсоветскому пространству и продолжают это делать в настоящее время.
Объектом исследования диссертационной работы являются научно-исследовательские сообщества Великобритании и США. Предметом исследования – взгляды их представителей на отношения России с государствами постсоветского пространства в 1992 -2008 гг.
Изучение взглядов исследователей из США и Великобритании объясняется желанием проанализировать, сходными ли были их оценки отношений России с государствами постсоветского пространства в условиях, когда Вашингтона и Лондон выступали главными союзниками друг друга на международной арене.
Цель исследования – проанализировать и систематизировать взгляды представителей научно-исследовательских сообществ Великобритании и США на отношения России с государствами постсоветского пространства в 1992 -2008 гг.
Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:
- выявить в научно-исследовательских сообществах США и Великобритании тех их представителей, кто занимается постсоветским регионом, и систематизировать их взгляды;
- проанализировать оценки американских и британских учёных политики России в отношении государств постсоветского пространства, и показать, какие характерные особенности и компоненты этой политики в разные периоды на протяжении 1992-2008 гг. они определяли;
- изучить взгляды представителей научно-исследовательских сообществ США и Великобритании на развитие отношений России с различными государствами постсоветского региона на протяжении 1992-2008 гг.;
- охарактеризовать взгляды зарубежных специалистов на ключевые для истории стран постсоветского региона события в период 1992-2008 гг., их значение в развитии внешнеполитической ситуации на постсоветском пространстве в целом.
Хронологические рамки исследования включают 1992-2008 гг. – период двух президентств в России Б.Ельцина (1992-1999 гг.), а также первых двух президентских сроков В.Путина (2000-2008 гг.). Первый период - 1992-1999 гг., - представляет собой время формулирования и выстраивания Россией отношений с новыми независимыми государствами в условиях внутренней экономической и политической нестабильности, а также роста интереса к региону со стороны иностранных держав. Второй период в нашей работе включает в себя временной промежуток 2000-2008 гг., когда Россия, при достижении определённой экономической и политической устойчивости, начинает расширять своё влияние в регионе, вступая, с течением времени, во всё большую конфронтацию с Вашингтоном и его европейскими союзниками. В этой связи ключевым по своему значению и последствиям для региона событием становится вооружённый конфликт между Россией и Грузией в августе 2008 г., также освещающийся в работе, поскольку напрямую связан с предшествующим временным этапом.
Географические рамки исследования ограничены, главным образом, постсоветским пространством, которое включает в себя территорию 15 государств.
Степень научной изученности темы. В отечественной и зарубежной историографии тема взглядов представителей научно-исследовательских сообществ США и Великобритании на отношения России с государствами постсоветского пространства в конце XX - начале XXI века остаётся малоизученной.
Отечественные специалисты уделяли подавляющее внимание анализу мнений заокеанских экспертов относительно развития ситуации в мире после прекращения существования биполярной системы, роли в нём США. Эти темы, а также взгляды различных экспертов, идейно близких к двум ведущим политическим партиям США – Республиканской и Демократической, на отношения с нашей страной, в том числе в преломлении к постсоветскому пространству, затрагивались в работах таких отечественных специалистов, как Э.Я. Баталов, В.В. Бондарев, А.А. Громыко, Т.Ю. Данилова, Н.А. Долгополова, Д.Г. Евстафьев, В.Ю. Журавлёва, П.Т. Подлесный , П.Ю. Рахшмир,С.М. Самуйлов,А.А. Тарелин, К.В. Хозинская, В.В. Шаклеин.
Так, руководитель Центра российско-американских отношений ИСКРАН П.Т.Подлесный, отмечая наличие в американской экспертной среде в XXI веке нескольких групп, различающихся в своих подходах к России, указывал на то, что приверженцы идеи «нового сдерживания Москвы» видели угрозу интересам и безопасности США и Европы в энергетической политике России, выступали за расширение НАТО и приём в альянс Грузии и Украины.
А.А.Тарелин, указывая на дробление внешнеполитического истеблишмента США после завершения «холодной войны», считает, что в 90-е гг. ХХ века среди его представителей существовало три подхода к России: умеренно-жёсткий, предельно жёсткий, главным выразителем которого исследователь называет Збигнева Бжезинского, и умеренно-реалистичный, предполагающий избирательное сотрудничество с Россией (среди его сторонников названы Томас Грэм и Дмитрий Саймс).
В XXI веке А.А.Тарелин выделил уже пять подходов, среди которых отмечал и так называемых «либеральных ястребов» или либеральных интервенционистов (Стивен Сестанович и Ричарда Холбрук), которые активно критикуют Россию за её неоимперскую внешнюю политику, в том числе на постсоветском пространстве.
В работе руководителя Центра исследований внешнеполитических механизмов США ИСКРАН С.М.Самуйлова анализируются подходы к России научно-исследовательских центров США, ориентированных на Демократическую и Республиканскую партию. Исследователь делает вывод, что, несмотря на больший прагматизм и объективность продемократичеких «мозговых центров» по сравнению с прореспубликанкими, их отношение к внешней политике России на постсоветском пространстве весьма сходно и изобилует критикой. В качестве наиболее наглядного примера приводятся оценки либералами и консерваторами конфликта с Грузией, который трактуется как проявление агрессии, а введение Россией войск в Южную Осетию и Абхазию как оккупация.
Определённый интерес для нашего исследования представляет аналитический доклад, подготовленный коллективом исследователей из МГИМО. В этой работе авторы, используя методику когнитивного картирования, проводят анализ внешнеэкономической и внешнеполитической стратегии нынешнего политического руководства США в отношении Китая, России, Латинской Америки и стран Большой Средней Азии. В отношении России учёные выявили, что первые два места в списке обсуждаемых в политико-академическом сообществе тем занимают конфликт России с Грузией и политика Москвы на постсоветском пространстве. Указывается на наличие таких интеграторов в этих темах, как принципы XIX века в российской политике, имперские амбиции Москвы.
Наибольший вклад в изучение взглядов представителей политико-академического сообщества США на международные отношения, структуру миропорядка после окончания эпохи биполярного мира, роль, призвание и внешнюю политику США в конце XX – начале XXI века, а также отношения Вашингтона с Москвой, внесла Т.А.Шаклеина. На протяжении двух десятилетий она опубликовала по эти вопросам большое количество работ.
В соответствии с проблематикой исследования, для нас главный интерес представляют те труды Т.А.Шаклеиной, в которых освещаются взгляды американских специалистов на проблемы постсоветского пространства, политику России в регионе. Так, в своей статье, вышедшей в печать в 1992 г., автор констатировала концентрацию внимания зарубежных учёных на нескольких ключевых государствах, образовавшихся после распада СССР (России, Украине, Казахстане). Анализируя взгляды заокеанских исследователей на миротворческую деятельность, осуществляемую Россией в регионе в первой половине 1990-х гг., Т.А.Шаклеина указывала на то, что некоторые американские эксперты рассматривали действия России в Грузии и Таджикистане как проявление стремления возродить империю и обеспечить реализацию своих геостратегичеких целей.
Учёная подчёркивала, что изменения, произошедшие во внешнеполитическом курсе Москвы в 1990-е гг. и характеризовавшиеся переходом от прозападного к более сбалансированному и ориентированному на соблюдение национальных интересов поведению, сопровождались за океаном обструкцией и обвинениями российского руководства в экспансионизме как со стороны консерваторов, так и «либеральных ястребов».
В своей монографии «Россия и США в новом мировом порядке», изданной в 2002 г., Т.А.Шаклеина, наряду с фиксацией и анализом циркулирующих в американской и российской экспертной среде мнений относительно роли США и России после окончания «холодной войны», структуре международных отношений, внешней политике Вашингтона, указывала, что на оценку в США политики Российской Федерации продолжают оказывать влияние ряд факторов: исторически сложившаяся идеология, результаты «холодной войны», политика СССР в 1985-1991 гг., текущая деятельность Москвы. Исследователь отмечала сближение взглядов на Россию к 2000 г. у либерально и консервативно настроенных экспертов, понижение её статуса в глазах американского политико-академичекого сообщества, сохранение критических оценок её деятельности.
Логическим продолжением этой монографии стал следующий фундаментальный труд Т.А.Шаклеиной: «Россия и США в новой мировой политике», изданный в 2012 г. и, как и предыдущая работа, посвящённый взглядам заокеанских и отечественных учёных на международную систему в конце XX – начале XXI вв., роль США и России в современной мировой политике, внешнюю политику обеих стран. На этот раз к указанным выше факторам, влияющим на оценку политики России в США, исследователь добавляла ещё один – «установка на усиление и закрепление уникального положения Америки, предполагавшего становление американоцентричного мирового порядка».
Этот фактор имел значительное влияние в виду консенсуса, достигнутого среди политико-академического истеблишмента к началу XXI века относительно роли США в мире, роли глобального лидера. Как отмечала Т.А.Шаклеина, при Дж.Буше-младшем стратегия глобального лидерства США (так называемая «доктрина Буша») вступила в противоречие с внешнеполитическим курсом России. После недолгой разрядки, последовавшей за терактами 11 сентября 2001 г., происходило усиление бифуркации в отношениях России и США, сопровождавшееся наращиванием критики Москвы со стороны представителей и либеральных и консервативных экспертных кругов США. Пик обвинений, по мнению Т.А.Шаклеиной, пришёлся на 2006-2007 гг., когда «услышать или прочитать что-либо позитивное о России было практически невозможно», а любые шаги российского руководства трактовались как антиамериканские и антидемократические. При этом отмечается, что оценки заокеанских экспертов зачастую расходились с реальным положением дел, страдали стереотипами и делались вне исторического контекста. Под огонь критика попала и российская внешняя политика, в том числе на постсоветском пространстве. Автор отмечает, что смена власти в Грузии в 2003 г. и президентские выборы на Украине в 2004 г. были расценены в США как поражение России, имеющее геополитическое измерение.
Существенное значение для нашего исследования имеет монография «Рычащий медведь» на «диком Востоке»: образы современной России в работах американских авторов: 1992-2007 гг.», написанная коллективом авторов - Э.Я.Баталовым, В.Ю.Журавлёвой и К.В.Хозинской. В этой работе проанализированы представления американских исследователей о российском политическом режиме, президентах России и «типичном россиянине», внутренней, внешней, экономической и социальной политике государства, состоянии российской армии.
В контексте нашей работы наибольший интерес представляет разделы, подготовленные К.В.Хозинской и В.Ю.Журавлёвой и посвящённые анализу образа российской угрозы для международной безопасности и образа российской внешней политики в США с 1992 по 2007 гг. Следует отметить, что К.В.Хозинская в подготовленной ей главе указывает на то обстоятельство, что политика России на постсоветском пространстве и в 90-е гг. XX века, и в начале XXI столетия вызывала опасения среди представителей научно-исследовательского сообщества США.
В.Ю.Журавлёва отмечала, что попытки России проводить самостоятельный курс в регионе в 90-е гг. XX века вызвали критику в США и обвинения в неоимперской политике, а одним из творцов этого стал Збигнев Бжезинский. По мнению учёной, это подход был доминирующим, хотя присутствовали и альтернативные, более умеренные и реалистичные оценки (Дмитрий Саймс, Леон Арон).
Что касается образа внешней политики России в XXI веке, то в данном случае как преобладающая характеристика поведения Москвы, присутствующая в работах американских специалистов, автором определяется восстановление международного статуса, в том числе с помощью укрепления позиций на постсоветском пространстве. Такая политика, по мнению В.Ю.Журавлёвой, вызывает значительную критику на Западе и новые обвинения в стремлении «Кремля восстановить империю» используя поставки энергоносителей в качестве средства политического давления. Впрочем, исследователь вновь указывает, на наличие и более трезвого взгляда на российское поведение, хотя он снова не доминирует в заокеанском научно-исследовательском сообществе (Дмитрий Саймс, Фиона Хилл).
Работ отечественных исследователей, посвящённых исключительно анализу взглядов американских учёных на тему отношений России с государствами постсоветского пространства, крайне немного. Так, руководитель Центра анализа ближневосточных конфликтов ИСКРАН А.И.Шумилин в своей статье проанализировал взгляды представителей американского научно-исследовательского сообщества на российско-грузинский конфликт в августе 2008 г.
Другой работой, фокусирующейся на постсоветском пространстве, стало исследование А.М.Либмана, посвящённое обзору современной отечественной и иностранной литературы по экономической и политической интеграции на постсоветском пространстве. В поле зрения автора попадают труды не только американских, но и европейских учёных (что важно, в том числе и британских, в частности Роя Аллисона и Анэт Бор). Отмечается, что внимание к постсоветскому регионализму на Западе является незначительным, а своеобразная типичная работа по этой проблематике основывается на ряде жёстких установок: экономическая и политическая неэффективность интеграционных проектов, амбиции России в основе, противопоставление интеграции с Россией аналогичному процессу с Западом.
Полезным для лучшего понимания подходов представителей научно-исследовательского сообщества США к формулированию внешней политики Вашингтона, в том числе к отношениям с Россией, стало изучение работ заокеанских специалистов Б.Розена и Э.Росса, Ч.Капчана, Р.Легволда.
Интерес представляет работа С.Чарапа и А.Петерсена, поскольку она посвящена именно постсоветскому пространству, и в ней наряду с предложениями по корректировке американской политики в регионе содержится краткий анализ взглядов заокеанских исследователей на эту тему. Авторы отмечают наличие сходства в позициях реалистов и неоконсерваторов по поводу исторических и географических мотивов действий Москвы на постсоветском пространстве. Разделяют же их то, как реагировать на российские действия.
Отмечается, что на образ мыслей и реалистов и интервенционистов (тождественны неоконсерваторам в трактовке авторов – А.Т.) оказывают влияние интеллектуальное наследие XIX века, в рамках которого осмысливалась «Большая игра» между Британской и Российской империей, а также исследовательская традиция эпохи «холодной войны».
Подчёркивается, что оба «полюса дебатов» в США выделяют Россию среди других стран, образовавшихся на территории бывшего СССР, причём интервенционисты, явно преувеличивая, изображают Москву как силу, активно противостоящую распространению демократии в регионе.
Для лучшего понимания взглядов представителей британского научно-исследовательского сообщества на внешнюю политику России и её поведение на постсоветском пространстве серьёзную помощь оказала монография А.А.Громыко. Книга основана как на публикациях британских специалистов, так и на интервью автора с видными учёными. Рассматривая динамику образа нашей страны в глазах представителей британского истеблишмента, автор отмечает, что негативный отпечаток на него наложили стереотипы непростой российско-британской истории и десятилетия «холодной войны», отмеченные духом соперничества и неприязни, а также плачевное положение России в 1990-е гг. прошлого столетия, вызывавшее у подданных её Величества чувство превосходства перед россиянами.
Относительно темы нашего исследования можно отметить следующее. Подчёркивается, что и в 1990-е гг., и в течение первого десятилетия XXI столетия «на страницах британской прессы и экспертных изданий муссируется тема неоимпериализма во внешней политике России». Однако, в отличие от СМИ в экспертном сообществе далеко не все разделяют мнение о реальности этого, хотя и здесь преобладают негативные трактовки активной внешней политики нашей страны. А.А.Громыко указывает на то, что среди британских исследователей встречается мнение о качественных изменениях российской внешней политике при В.В.Путине (менее эмоциональная, более прагматичная).
Кроме того, сравнивая подходы к России в научно-исследовательских сообществах США и Великобритании, учёный делает заключение о большей точности и практичности последних, их меньшей подверженности по сравнению с заокеанскими коллегами идеологизации происходящего во внутренней и внешней политике нашей страны.
В целях более полного и ясного понимания особенностей деятельности заокеанских и британских научно-исследовательских институтов, занимающихся формулированием внешней политики, и их реального влияния на разработку и реализацию курса Вашингтона на международной арене были использованы работы отечественных и зарубежных учёных О.И. Кузнецовой, В.Б. Супяна и Г.Б. Кочеткова, Дж.Макгэна, Р.Хантера. С учётом того, что нередко британские и американские специалисты по России выступают со своими мыслями со страниц печати, определённый интерес представляли работы Т.В.Киреева, Ю.Г.Григорьевой и А.А.Киселёва, в которых анализировался образ России в европейских и американских СМИ.
Таким образом, можно констатировать, что в отечественной и зарубежной историографии тема взглядов американских и британских учёных на отношения нашей страны с государствами постсоветского пространства освещена недостаточно. Специализированных трудов по этой теме очень мало, и они посвящены конкретным вопросам (российско-грузинский конфликт в августе 2008 г, интеграционные инициативы России в регионе), а комплексные, обобщённые и охватывающий продолжительный временной период работы фактически отсутствуют.
Источниковая база исследования. В процессе написания работы были использованы несколько групп источников. К первой группе относятся официальные правительственные документы России, США и Великобритании. Ко второй - тексты официальных выступлений президентов России и США. Третью группу составляют аналитические доклады, подготовленные коллективами экспертов и посвящённые России. В четвёртую группу входят тексты выступлений американских исследователей на заседаниях государственных структур США.
Наиболее обширная, пятая группа источников, состоит из отдельных и коллективных трудов, статей в научных и массовых периодических изданиях ведущих американских (среди них Леон Арон, Андреас Аслунд, Рональд Асмус, Илан Берман, Зено Байран, Збигнев Бжезинский, Роббер Блэквилл, Ян Бреммер, Януш Бугайски, Шерман Гарнетт, Джеймс Голдгейер, Томас Грэм, Роберт Каган, Эндрю Качинс, Сванте Корнелл, Пол Кьюбисек, Роберт Легволд, Майкл Мандельбаум, Джеффри Манкофф, Ричард Пайпс, Стивен Пайфер, Дмитрий Саймс, Стивен Сестанович, Пол Сондерс, Фредерик Стар, Селеста Уолландер, Фиона Хилл, Ричард Холбрук, Самуэль Чарап и др.) и британских (среди них Рой Аллисон, Анэт Бор, Эндрю Вуд, Анатоль Ливен, Дов Линч, Джон Лог, Нейл Макфарлейн, Нейл Малколм, Джеймс Никси, Алекс Правда, Джеймс Шерр и др.) учёных, специализирующихся на исследованиях России и постсоветского пространства.
Основным критерием, согласно которому в условиях огромного массива информации осуществлялся поиск источников, являлась принадлежность пишущих о России специалистов к ведущим американским и британским «фабрикам мысли» (среди них можно отметить фонд «Наследие», Американский институт предпринимательства, Совет по международным отношениям, Брукингский институт, Фонд Карнеги за международный мир, Центр за национальный интерес, Центр за американский прогресс, Вашингтонский Центр стратегических и международных исследований, Королевский институт международных отношений (Чатэм Хаус), научно-образовательным заведениям (в частности, Колумбийский университет, Оксфордский университет, Университетский колледж в Лондоне) или корпорациям, специализирующимся на подготовке аналитических материалов (корпорация RAND, агентство Statfor).
Для автора не была актуальной этническая принадлежность исследователей или страна, из которой они происходят, ведь в этом случае труды ряда видных и признанных американских экспертов по России (Леон Арон, Дмитрий Саймс, Андреас Аслунд, Януш Бугайски, Збигнев Бжезинский) в нашу работу не попали бы. Руководствуясь подходом, ориентированным на принадлежность специалистов к тем или иным учреждениям, мы использовали в работе и материалы, подготовленные директором Московского Центра Карнеги (подразделение Фонда Карнеги за Международный Мир в России) Дмитрием Трениным.
При рассмотрении источников, использованных для написания данной работы, следует упомянуть об их специфике. Предмет нашего исследования определяет то обстоятельство, что нам приходилось иметь дело с авторскими текстами, имеющими свои особенности.
При анализе взглядов американских и британских специалистов на Россию нельзя забывать о присутствии фактора субъективности в их оценках. В процессе работы мы использовали труды известных, авторитетных и профессиональных специалистов, стремящихся оценивать ситуацию на постсоветском пространстве непредвзято. Однако нужно признать, что все исследователи – это разные люди со своими взглядами, политической ориентацией, мировосприятием, профессиональными навыками, знанием и опытом, наконец, с разным отношением к России. И это следует учитывать.
Можно согласиться с ведущим отечественным исследователем политико-академического сообщества США Т.А.Шаклеиной, утверждающей, что личные убеждения и предпочтения аналитиков зачастую определяют выбор информации, её структурирование, акцентирование одних моментов и игнорирование других. Кроме того, учёная отметила такой важный момент, как активность в выстраивании негативного образа нашей страны со стороны экспертов, «ориентированных на конкретные страны, играющие против России» (упоминаются страны Балтии, Польша, Украина, другие государства Центральной и Восточной Европы).
Отечественные специалисты не раз указывали на то, что в американских (да и британских) политических, дипломатических, исследовательских кругах восприятие мира, международных процессов, внешней политики их государств и принципов отношений с другими странами базируется на некоторых идеологических постулатах. Циркулирующие в истеблишменте США и Великобритании на протяжении многих лет идеи мессианства, «богоизбранности», обособленности также накладывают отпечаток на отношение исследователей к действиям других держав, в том числе России.
На образ нашей страны, кроме того, влияет фактор исторического прошлого – противоборство с Великобританией в XIX веке, десятилетия «холодной войны», плачевное положение Росси в 90-е гг. прошлого столетия. Имеет значение и сохраняющийся стереотип о исторически обусловленном имперском, авторитарном, экспансионистском характере России, её преемственности с СССР и Российской империей. При этом, как отмечает А.А.Громыко, на Западе понятие «империя» является сильно идеологизированным, причём со знаком минус, а в отношении нашей страны (в отличие от той же Великобритании) деполитизации этого термина так и не произошло.
Наконец, следует отметить ещё одно важнейшее обстоятельство, определяющее специфику источниковой базы работы и оказывающее прямое влияние на само исследование. Необходимо учитывать, что интерес американских и британских исследователей к отдельным странам, образовавшимся на территории бывшего СССР, носит неравномерный характер. В центре их внимания в подавляющем большинстве случаев находится Россия как ключевое государство региона. Среди других стран, интерес к которым на протяжении двадцати лет оставался стабильно высоким, мы можем отметить Украину, Грузию, Казахстан. Кроме того, исследователи зачастую концентрировали свое внимание на каких-то «острых» вопросах (например, региональные конфликты в 1990-е гг., президентские выборы на Украине в 2004 г. или российско-грузинский вооружённый конфликт в 2008 г.). Соответственно, интерес к каким-то темам означал рост количества посвящённых им публикаций.
При этом отметим и обратную тенденцию. Так, если в 1990-е гг. роль России в нагорно-карабахском конфликте привлекала внимание зарубежных исследователей, то в XXI веке этот вопрос отошёл на второй план. С другой стороны, если рассматривать ситуацию в Молдавии и Армении без учёта публикаций, посвящённым нагорно-карабахскому и приднестровскому конфликтам, а лишь фокусироваться на работах, описывающих отношения России с этими государствами, можно констатировать их небольшое количество. Таким образом, можно утверждать, что количество публикаций британских и американских исследователей по проблематике отношений России с государствами постсоветского пространства в 1992-2008 гг. носит неравномерный характер.
В целом, однако, хорошая источниковая база по исследуемой проблематике, основывающаяся, главным образом, на сочинениях американских и британских авторов, позволяет подробно изучить взгляды представителей научно-исследовательских сообществ США и Великобритании на особенности политики России на постсоветском пространстве, ключевые для региона события, а также отношения нашей страны с другими бывшими советскими республиками в 1992-2008 гг.
Научная новизна работы. В отечественной и зарубежной историографии ощущается явный недостаток работ, которые были бы посвящены углубленному исследованию мнений британских и американских специалистов по проблематике отношений России с государствами постсоветского пространства, являющегося одним из приоритетных направлений ее внешней политики. Практически отсутствуют труды по данной актуальной проблематике, в которых был бы проведён ретроспективный и комплексный анализ взглядов британских и американских учёных.
Решение поставленной проблемы предполагает проведение обобщающего аналитического исследования, с тем, чтобы на основе привлечения большого массива источников различного характера объективно изучить, систематизировать и, в результате, воссоздать целостную картину взглядов представителей научно-исследовательских сообществ США и Великобритании на отношения России с государствами региона в 1992-2008 гг.
Методологической основа исследования. Работа над диссертацией осуществлялась при соблюдении принципов историзма, научной объективности и достоверности. Ключевое место в исследовании занял проблемно-хронологический подход. Кроме того при сопоставлении взглядов различных представителей научно-исследовательских сообществ США и Великобритании на отношения России с государствами постсоветского пространства в 1992 -2008 гг. был использован сравнительно-исторический метод.
Практическая значимость исследования заключается в том, что в условиях сохраняющейся заинтересованности различных держав в укреплении своего влияния на постсоветском пространстве, анализ взглядов американских и британских учёных на отношения России со странами региона за более чем пятнадцатилетний период, может быть полезен для лучшего понимания современной политики Вашингтона и Лондона на этом направлении, её прогнозирования на среднесрочную перспективу, а также формирования и проведения регионального курса самой Российской Федерации.
Кроме того, материалы из диссертационного исследования могут быть использованы для дальнейшего изучения политики Запада на постсоветском пространстве.
Апробация диссертации. Диссертация подготовлена на кафедре Отечественной истории XX исторического факультета Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова. Обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры Отечественной истории XX исторического факультета Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова 10 февраля 2014 г. Основные положения диссертации изложены в ряде статей.
Общие характеристики политики России на постсоветском пространстве в 2000-2008 гг.
9 августа 1999 г. В.Путин был назначен Председателем Правительства Российской Федерации, а спустя семь месяцев в марте 2000 г. избран Президентом Российской Федерации. Появление относительно новой фигуры на отечественном политическом олимпе вызвало значительный интерес на Западе. Сакраментальная фраза «Who is Mr. Putin?» быстро канула в прошлое и сменилась многочисленными комментариями, статьями и монографиями, посвященными личности нового президента, его деятельности внутри страны и на международной арене.
Не осталась без внимания иностранных специалистов и проводимая Россией при президенте В.Путине политика на постсоветском пространстве, отношения нашей страны с образовавшимися после распада СССР новыми независимыми государствами, поскольку в принятых уже в 2000 г. «Концепции внешней политики Российской Федерации» и «Концепции национальной безопасности Российской Федерации» подчеркивалось, что приоритетное значение для России представляет развитие двустороннего и многостороннего сотрудничества с государствами-участниками СНГ213. Анализируя внешнюю политику России в начале двадцать первого столетия, большинство американских и британских учёных сходятся во мнении, что постсоветский регион с самого начала президентства В.Путина являлся для него в стратегическом смысле одним из ключевых. Так, Сванте Корнелл и Фредерик Старр отмечали, что «российская внешняя политика при Путине вновь сфокусировалась на ближнем зарубежье»214, а Роберт Легволд помещал внимание «нового российского президента» к постсоветскому пространству на второе место в своеобразной шкале российских внешнеполитических приоритетов (сразу после развития экономических связей с иностранными государствами)215.
Следует отметить, что период 2000-2008 гг. вместил в себя ряд важных событий, оказавших существенное влияние на развитие постсоветского пространства (начало военной кампании США и их союзников в Афганистане в 2001 г., политический кризис в Грузии в 2003 г., вступление в НАТО стран Балтии в 2004 г., президентские выборы на Украине в 2004 г., события в Киргизии и в Узбекистане в 2005 г., саммит стран-членов Североатлантического альянса в Бухаресте в апреле 2008 г.). При этом к концу 2003 г. в регионе, который традиционно рассматривался Москвой как зона приоритетных российских интересов, стало всё больше ощущаться расширение присутствия зарубежных держав, особенно Соединённых Штатов Америки. Как подчёркивали Ю.Румер и Р.Сокольский, одной из основных тенденций, прослеживаемых на постсоветском пространстве в это время, стало «растущее военное присутствие США на периферии России, в сочетании с обязательствами США крепить безопасность и стабильность бывших советских республик путем их интеграции в евро-атлантические структуры»216. Эти процессы находили сторонников среди представителей политико-академических сообществ США и Великобритании. Так, бывший чиновник администрации Клинтона, ставший впоследствии сотрудником фонда Маршалла, Рональд Асмус, как и в статье 1993 г., утверждал, что США и страны Западной Европы должны разработать и претворить в жизнь новую «восточную стратегию», с помощью которой европейские государства, лежащие к востоку от границ ЕС и НАТО (особенно Украина), а также государства Южного Кавказа и даже Центральной Азии будут надёжно привязаны к евроатлантическому сообществу217. Вместе с тем, к концу первого президентского срока В.Путина изменились и ориентиры курса, проводимого Российской Федерацией на международной арене. Так, директор Московского центра Карнеги Дмитрий Тренин полагал, что в 2003-2004 гг. произошла определённая смена парадигм в российской внешней политике218. До 2003 г. «определяющим был курс на сближение с Западом под флагом «европейского выбора» и с заявкой на союзнические отношения с США»219. Причём, «в отличие от своего предшественника, Путин назначил цену сотрудничества России с Соединенными Штатами: «Вашингтон должен был признать верховенство Москвы на пространстве СНГ»220. В свою очередь, Россия, по мнению автора, была готова пойти на уступки Западу и, в частности, согласиться на вступление стран Балтии в НАТО, временное размещение американских войск на базах в Центральной Азии и предоставление Вашингтоном военной помощи Грузии221. Однако эта «сделка» не состоялась, поскольку «США были готовы говорить лишь о «правилах дорожного движения», а не о каких бы то ни было «сферах влияния». Администрация Буша ощущала свою безраздельную власть над миром и не видела особой нужды в каких-либо обязывающих соглашениях со слабыми партнерами, такими как Москва»222. В итоге Россия приступила к созданию «собственной солнечной системы», в которой отношения с бывшими советскими республиками заняли одно из приоритетных мест223. Как отмечает видный специалист по России Леон Арон, со второй половины 2003 г. одним из императивов российской внешней политики стало положение: «Там, где возможно, Россия будет пытаться восстанавливать и укреплять прежние связи на бывшей советской территории. Те новые государства, которые окажут содействие в этом процессе, будут поощрены; те, что препятствуют, - наказаны»224. Сходные оценки высказывал и Стивен Ларраби, утверждавший, что «президент Владимир Путин начал предпринимать систематические усилия по восстановлению влияния России в Восточной Европе и на её периферии.»225.
Однако активная интеграционная политика Москвы не вызвала повышенного энтузиазма на Западе. Как весьма недвусмысленно отмечал Роберт Макфарлейн, «Соединенные Штаты и их союзники в Европейском Союзе весьма сильно заинтересованы в том, чтобы помешать заманиванию Украины, Казахстана и других бывших советских республик обратно в российскую орбиту»226. Таким образом, к концу первого президентского срока В.Путина действия Вашингтона и Москвы на постсоветском пространстве, их отношения с бывшими советскими республиками, стали все больше вступать в противоречие друг с другом, что приводило к общему нарастанию напряжённости в российско-американских отношениях. Тенденция активного проникновение Запада на постсоветское пространство получила своё развитие и в начале второго президентского срока В.Путина. Вступление Литвы, Латвии и Эстонии в НАТО и ЕС в 2004 г. привело к тому, что эти структуры стали напрямую граничить с Российской Федерацией, был создан прецедент интеграции бывших советских республик в западные альянсы, а страны Восточной Европы (Украина, Белоруссия и Молдавия, обозначенные Робертом Легволдом как «новые срединные земли»227) оказались «зажаты» в геополитическом пространстве Российская Федерация – ЕС и НАТО. В результате «появление общего «ближнего зарубежья» стало тяжелым бременем для российско-европейских отношений»228. На Южном Кавказе Грузия после событий 2003 г. превратилась в оплот и ключевого союзника США в этом регионе, а произошедшая в 2004 г. инкорпорация Румынии и Болгарии в ЕС и НАТО, как отмечал Рональд Асмус, активизировала интерес Вашингтона и его европейских союзников в «привязке большого Черноморского региона», включающего Грузию, Азербайджан и Армению, к Западу229. В то же время сохранялась заинтересованность США в присутствии их сил в Центрально-Азиатском регионе. Кроме того, многие иностранные исследователи видели в событиях вокруг президентских выборов на Украине в 2004 г. и в Киргизии в 2005 г. продолжение «демократических революций» на постсоветском пространстве, начавшихся с грузинской «Революции Роз» 2003 г. Особенно выделялась в этом плане Украина, в которой победа кандидата от оппозиции В.Ющенко рассматривалась одновременно как торжество «сторонников свободы на Украине и во всём мире»230, «ускорение демократической перспективы для остальных республик бывшего Советского Союза»231 и событие, которое «расчистило путь для интеграции Украины в Европу»232. В экспертном сообществе стали озвучивать призывы к проведению работы по расширению НАТО с перспективой включения в альянс новых членов из числа бывших советских республик233.
Отношения России с государствами Восточной Европы и прибалтийскими республиками в 2000-2008 гг
Отношения России с Украиной, Белоруссией, Молдавией, а также тремя прибалтийскими республиками, продолжали оставаться в фокусе внимания американских и британских исследователей и в XXI в. ввиду того ключевого значения, которое и Россия и других центры геополитического влияния придавали этому пространству. Так, Збигнев Бжезинский, известный своим вниманием к теме «российской неоимперской политики» в отношении соседей, считал, что, в стратегическом плане действия России по отношению к «ближнему зарубежью» уже в самом начале президентства В.Путина были ориентированы по трём направлениям, из которых два (кроме Грузии и Азербайджана) относились к бывшим европейским республикам СССР. Американский учёный определял следующие цели Москвы: «…поощрять возвращение Украины к неким особым, «славянским» отношениям с Москвой, причём российско-белорусский «союз» рассматривается в качестве образца «братской славянской солидарности», к которому надо стремится и украинцам», а также «применить давление, чтобы не допустить вступления в НАТО государств Балтии…»464. На стратегическую важность и даже приоритетность «прибалтийского» и «восточноевропейского» направлений для Москвы указывал и Януш Бугайски, отмечая, что отношения с Белоруссией, Украиной и Молдавией рассматриваются в Кремле в качестве одного из высших приоритетов, поскольку интеграция этих стран позволит России приобрести статус глобального игрока. В свою очередь, прибалтийские государств должны играть роль «жизненно важного буфера» против возможной угрозы с Запада465.
Вместе с тем британские и американские исследователи обращали внимание на обратную сторону ситуации - объективную значимость российского фактора для этих государств, фактора, который они не могли игнорировать в силу географического соседства, исторических и экономических связей. Так, Роберт Легволд отмечал, что «Россия не просто близкий сосед, ее колоссальные размеры и историческое влияние составляют реальность политической среды обитания и безопасности обеих стран (Украина и Белоруссия – А.Т.)»466, а весь спектр российско-украинских и российско-белорусских отношений пронизан «ассиметричной взаимозависимостью»467. Существенное влияние российского фактора ощущалось, по мнению исследователей, практически во всех важнейших аспектах жизнедеятельности бывших республик европейской части СССР: «В самом общем плане едва ли какие-то важные внутренние решения, будь то законодательство о языке или конституционная реформа, политика в сфере энергетики или образования, принимаются, по меньшей мере, без оглядки на Восток»468.
Повышенный интерес у экспертов вызывали перипетии российско-украинских отношений, и это не вызывает большого удивления в виду значимости Украины как для нашей страны, так и для иных центров геополитического влияния. Вновь, как и в 1990-е гг., подчёркивалось, что Украина являлась по сути второй после России по важности страной, образовавшейся после распада Советского Союза в силу ряда объективных факторов – размера, численности населения, уровня экономического развития469. Ариэль Коэн был убеждён, что её стратегическое месторасположение является «ключевым для всей Восточной Европы» и для основных региональных центров силы – России, Евросоюза и США470. В расчёт принимались соображения военного характера, ведь, по мнению Селесты Уолландер, «невозможность для России использовать украинскую территорию резко ограничивает российские представления о стратегической глубине или значительном военном присутствии на европейском театре, которое могло бы способствовать утверждению прав и защиты российских интересов. Более того, положение Украины у Черного моря означало, что при военном или оборонном планировании нельзя исходить из традиционной роли военно-морского присутствия России в этом регионе»471. Кроме того, особое место Украины во внешнеполитических расчётах Кремля было обусловлено тем, что она является «колыбелью российской цивилизации» и необходимым элементом осознания себя Россией как великой державы472. В связи с этими Джеймс Шерр делал вывод о том, что российская элита, официально признав независимость Украины, всё ещё ставит под сомнение «самостоятельность» Киева на международной арене473. По мнению большинства экспертов, российско-украинские отношения в течение первого президентского срока В.Путина характеризовались стремлением Москвы расширить своё влияние в Украине, используя различные рычаги. Не только как экономическое, но и как политическое, интерпретировалась решение российской стороны в декабре 1999 г. остановить поставки нефти на Украину, «пока президент Кучма не согласился пойти навстречу …требованиям Путина»474. В число таковых записывались отставка прозападно ориентированного министра иностранных дел Украины Б.Тарасюка и последовавший упадок интереса Киева к сотрудничеству в рамках организации ГУУАМ, а также доступ российских компаний к участию в приватизации украинских предприятия (компания «Лукойл» весной 2000 г. приобрела большую часть акций Одесского нефтеперерабатывающего завода, в августе того же года корпорация «Тюменская нефть» приобрела 67 процентов акций Лисичанского НПЗ, а Николаевский глинозёмный завод стал контролироваться корпорацией «Сибирский алюминий»)475.
Еще большему усилению позиций Москвы способствовал разразившийся в Украине в 2000 г. скандал вокруг убийства журналиста Г.Гонгадзе. По мнению ряда американских и британских учёных, поддержка476, оказанная Москвой украинскому президенту Л.Кучме в разгар «политического шторма», вкупе с последовавшей со стороны Запада «изоляцией», способствовали отходу украинского руководства от проведения прежней сбалансированной политики и нарастанию «крена на Восток»477. Назывался целый ряд преференций, полученных Россией от украинских властей за политическую поддержку: - отставки таких прозападных чиновников, как вице-премьер Н.Жилинский, первый заместитель премьер-министра Ю.Тимошенко и председатель правительства В.Ющенко478; - активное проникновение российского капитала в украинскую экономику479; - подписание в январе 2001 г. соглашения, «дающего России возможность контролировать» украинское военное планирование480, планы создания совместных военно-морских сил в Чёрном море481, а также соглашение 2003 г. о сотрудничестве в сфере военного экспорта в третьи страны482; - подписание соглашения о кооперации в аэрокосмическом секторе483; - подписание в 2001 г. соглашения об объединении российской и украинской энергетических систем484.
Отношения России с государствами Южного Кавказа в 2000-2008 гг.
В начале XXI века развитие отношений России с государствами Южного Кавказа продолжало привлекать внимание британских и американских исследователей, рассматривавших регион как место соприкосновения интересов ряда глобальных и региональных геополитических центров влияния, таких как Россия, Евросоюз, США, Турция и Иран. Интересы Российской Федерации формировались, по оценкам зарубежных специалистов, под влиянием совокупности причин (стратегическое расположение, военный аспект, экономический фактор): « Едва ли нужно объяснять, что Россия рассматривает регион как естественное продолжение сферы своих внутренних интересов, начиная с войны в Чечне и заканчивая базами, в которых нуждаются ее вооруженные силы, а также как потенциальное поле для деятельности российских государственных монополий и квазигосударственных телекоммуникационных, энергетических и других корпораций»657. По мнению Джеффри Кэмпа и Пола Сондерса, экономические интересы Москвы в регионе были большей частью связаны с проектами в области энергетики, а политические концентрировались вокруг «желания оставаться доминирующей силой в регионе»658. Джеффри Манкофф полагал, что Россия, уделявшая большое внимание Закавказью в 90-е гг. XX века, в двадцать перовом столетии продолжала рассматривать его как ключевую для себя территорию в сфере безопасности659.
Ряд экспертов отмечали наличие важной связи и даже зависимости между развитием ситуации на Южном и Северном Кавказе, связи, которая играла важную роль в формировании российской стратегии действий в Закавказье. Так, Фредерик Старр и Сванте Корнелл считали, что эта «логика взаимозависимости» прослеживалась в российской политике в регионе как в XIX веке, так и в XXI столетии. Разница заключалась в следующем: если в XIX столетии достижение главенства Российской Империи на Южном Кавказе являлось необходимым условием стабилизации ситуации на Северном, то при президенте В.Путине этот подход «перевернулся с ног на голову». Теперь восстановление контроля Москвы за ситуацией на Северном Кавказе, особенно в Чечне, рассматривалось как обязательный фактор для приобретения Россией доминирующих позиций в Закавказье660. На историческую преемственность политики России в отношении Южного Кавказа указывал и Януш Бугайски, утверждавший, что во все времена российские власти «рассматривали регион как стратегически важный для великодержавных амбиций. Хотя Москва не может территориально контролировать Южный Кавказ…её политика направлена на обеспечение «контролируемой нестабильности», благодаря которой она может извлечь выгоду, будучи посредником и доминирующей силой»661. На фоне сохраняющегося интереса Москвы к Закавказью иностранными специалистами фиксировалась тенденция усиления внимания к региону на протяжении 2000-2008 гг. со стороны других геополитических игроков, таких, как Турция, США и Евросоюз. И этому тоже были свои объяснения. Во-первых, на авансцене продолжал присутствовать один из ключевых для современных геополитики и геоэкономики вопросов – доступ к энергоресурсам. Значение Грузии и Азербайджана как стран-транзитёров среднеазиатских энергоносителей в Европу в обход России (а Азербайджан ещё и является обладателем крупных запасов углеводородов) было отмечено специалистами, занимавшимися проблемами региона. «И Соединенные Штаты, и европейские государства, в том числе Европейский союз, считают, что в регионе затрагиваются их интересы. Запасы нефти и газа в Каспийском море и на его побережье представляют собой наиболее очевидный фактор заинтересованности, и выбор путей их доставки на европейские рынки порождает и внешнеполитические, и торговые проблемы»662. Во-вторых, после событий 11 сентября 2001 г. и последовавшего за тем расширения западного и особенно американского военного присутствия на постсоветском пространстве Южный Кавказ представал для США и его союзников в новом свете ввиду его стратегического расположения. «…после 11 сентября Грузия и Азербайджан (особенно Азербайджан) приобрели особую значимость для Вашингтона в контексте его борьбы против терроризма»663. Рост внимания к государствам Закавказья со стороны со стороны США и Евросоюза также вписывался иностранными специалистами в контексте стремления Запада обеспечить их «переход» к демократии664, укрепить процессы формирования «геополитического плюрализма» на постсоветском пространстве и «интеграции государств Южного Кавказа в евроатлантическое сообщество»665. Кроме указанных причин каждая из трёх стран, по оценкам британских и американских экспертов, представляла важность для Запада в силу ещё ряда существенных факторов. Армения – из-за наличия сильных связей между её элитой и влиятельной в США армянской диаспорой. Азербайджан - в силу того, что является светским мусульманским государством, а Грузия как ключевой для всего региона страна-транзитёр666. События 2003 г. в Грузии, вошедшие в истории под звучным названием «революция роз», и последовавшие в 2004 г. очередные этапы расширения Евросоюза и НАТО, по оценкам иностранных исследователей, только увеличили значимость государств Южного Кавказа в глазах западноевропейского и американского истеблишмента667.
Неподдельный и, надо отметить, традиционный интерес в исследовательской среде вызывали перипетии российско-грузинских отношений, которые на протяжении всего периода 2000-2008 гг. характеризовались как весьма напряжённые и периодически конфликтные. Во время первого президентского срока В.Путина, большая часть которого совпала с периодом, когда у власти в Грузии находился Э.Шеварнадзе, учёными фиксировался целый ряд факторов, усиливавших межгосударственную напряжённость.
Отношения России с государствами Центральной Азии в 2000-2008 гг
Анализируя отношения России с государствами Центральной Азии в 2000-2008 гг., британские и американские учёные, как и в 90-е гг. XX в., усматривали значимость этого региона для интересов Москвы в совокупности нескольких факторов. Так, по мнению Томаса Грэма, в регионе были сосредоточены жизненно важные для Москвы интересы, поскольку «он (регион – А.Т.) представляет собой буфер от угроз, проистекающих из Южной Азии и олицетворяемых движением Талибан в Афганистане…Более того, укреплённые границы бывшего Советского Союза – это первая линия обороны для России, особенно в виду того, что у неё нет достаточного количества ресурсов чтобы эффективно отслеживать ситуацию вдоль долгой, неукреплённой границы с Казахстаном»846. На то, что Москва заинтересована в сохранении внутриполитической стабильности пяти центрально-азиатских республик, особенно в пограничном Казахстане, а также предотвращении возникновения здесь вооружённых конфликтов и борьбе с наркотрафиком, указывал Дмитрий Тренин847.
В экономической сфере приоритетной целью Москвы называлось получение и обеспечение контроля над добычей и транспортировкой энергоносителей848. По утверждению одного из ведущих американских специалистов по проблемам Центральной Азии Марты Брилл Олкотт, «желание Путина контролировать экспортную и, по возможности, производственную цепочки центральноазиатских активов было даже больше, чем у Ельцина и его команды. Путин видел в природных ресурсах средство обеспечения экономического возрождения России и восстановления её международного статуса. Центральноазиатские запасы тем самым обеспечивали Россию «подушкой», в которой она нуждалась для поддержания своих позиций на внешнем рынке…»849. Наконец, обращалось внимание на озабоченности и интерес Москвы к положению этнических русских в бывших республиках СССР (например, в Казахстане, где «крупное этническое русское население (являлось – А.Т.) естественным результатом российского продвижения в Сибирь, источником постоянной обеспокоенности казахстанского руководства»850. В то же время ЦАР, как и другие части постсоветского пространства, в рассматриваемый период стали вызывать всё больший интерес у других держав, особенно у Китая и США. Как отмечал Ариэль Коэн, Пекин «считает Среднюю Азию свои «ближним зарубежьем», стратегическим тылом. По мере наращивания его экономических мускулов растут и его геополитические аппетиты»851. Анализируя китайские устремления к региону, большинство экспертов выделяли, в первую очередь, экономическую составляющую мотивации Пекина852. Отмечалось, что китайские компании ведут активную и успешную деятельность в сфере энергетики центральноазиатских государств853.
Ключевым фактором, стимулирующим наращивание активности Запада в регионе и отмеченным практически всеми исследователями, стало последовавшее после трагедии 11 сентября 2001 г. заметное усиление здесь военного присутствия США и их союзников, выразившееся, прежде всего, в размещении военных баз в Узбекистане и Киргизии854. Вашингтон, по мнению Владимира Сокора, был заинтересован в американском военном присутствии в Центральной Азии как из-за военных действий в Афганистане, так и «на долговременную перспективу»855. На необходимость убеждать местные власти в том, что их собственным интересам отвечает долговременное нахождение в регионе американских военных, указывал Марк Кац856. Ариэль Коэн, соглашаясь с тем, что США заинтересованы в своём участии в обеспечении безопасности государств ЦАР, подчёркивал не меньшую значимость другого фактора – энергетики857. В этой связи как «стратегически важный актив, который нельзя потерять (Западу – А.Т.)» исследователями рассматривался Казахстан858. Схожего мнения придерживался Александр Кули: «…Растущие цены на нефть и газ, сопровождаемые обновлённой озабоченностью Запада о своей энергетической безопасности, сделали развитие и экспорт центральноазиатской продукции гораздо более неотложным коммерческим и стратегическим приоритетом для Брюсселя и Вашингтона, чем это было в девяностые годы»859. Кроме того, эксперты не забывали и об ещё одной цели, характерной для внешней политики администрации Дж.Буша-младшего и применимой к региону, а именно - поддержке развития здесь демократии и «постепенной эволюции авторитарных режимов»860. Первоначальная реакция руководства государств ЦАР на расширяющееся военное присутствие сил коалиции в регионе демонстрировала, на взгляд исследователей, отмеченное уже в 1990-е гг. стремление к развитию сотрудничества с Западом и, в частности, Соединёнными Штатами. В пример приводилась та скорость, с которой были открыты базы в «Харши-Ханабаде» (Узбекистан) и в аэропорту «Манас» (Киргизия), а также готовность, проявленная лидерами всех пяти государств, к взаимодействию с Западом. Как отмечала Марта Брил Олкотт, «каждый региональный лидер полагал, что его усилия должны трансформироваться в новый импульс развития отношений с США»861. В основе такой поддержки усилий Вашингтона видели ряд причин. Это и желание обезопасить свои страны от угрозы с юга, и стремление получить существенные экономические дивиденды, и намерение трансформировать прямое военное сотрудничество с США в «гарантии безопасности со стороны Вашингтона для их собственных все менее популярных режимов»862. Наконец, Рой Аллисон отдельно подчёркивал расчёт руководства центрально-азиастких государств на то, что укрепление их связей с заокеанскими партнёрами послужит неким противовесом российскому влиянию в регионе863.
