Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография и источники исследования
1. Историографический обзор используемой литературы С.35-75
2. Обзор источников С.76-97
Глава 2. Формирование и консолидация общественных сил региона во второй половине XIX - начале XX в.
1. Социально-экономические, культурные и идейно-политические предпосылки общественной деятельности С. 98-129
2. Возникновение и эволюция общественных организаци й С. 130-155
3. Участие политических ссыльных в организации и деятельности общественных формирований С. 156-174
Глава 3. Общественные организации в правовой и социально- политической системе общества
1. Юридический статус, финансирование, организационная структура и административный контроль за добровольными формированиями С. 175-201
2. Общественные организации и органы местного самоуправления С.202-217
3. Социальный, профессиональный, половозрастной состав общественных объединений С.218-247
4. Участие организаций в общественно-политической жизни С.248-279
Глава 4. Основные типы и специфика деятельности общественных организаций
1. Филантропические объединения С.280-308
2. Научно-просветительные общества С.309-342
3. Организации в сфере досуга С.343-365
Заключение С.366-382
Том 2
Приложение 1. Использованные источники и литература С.383-479
- Историографический обзор используемой литературы
- Социально-экономические, культурные и идейно-политические предпосылки общественной деятельности
- Юридический статус, финансирование, организационная структура и административный контроль за добровольными формированиями
Введение к работе
Недавний выбор России в пользу новой модели развития предполагает установление гражданского общества и демократических начал. Однако пока мы видим лишь сложившееся неустойчивое равновесие между становлением демократии и авторитарной традицией. До сих пор нет в стране той консолидирующей силы, с которой власть вынуждена считаться. Режим переходного периода требует особенно пристального внимания к учету реального исторического опыта в этих сферах. Один из этапов отечественной социальной истории дает нам пример такого процесса складывания элементов национального варианта гражданского общества в конце XIX - начале XX вв., включающий в себя формирование и развитие интеллигенции, трансформацию городов и урбанизацию, как составную часть модернизационных процессов. В них успешно вписались такие элементы гражданского общества, как добровольные объединения социально активных людей.
Деятельность неполитических общественных организаций способствовала развитию городской культуры индустриального типа, которая начала формироваться в России на рубеже XIX - XX вв. на базе процессов первичной индустриализации и первичной урбанизации. Она включала в себя позитивное изменение народного отношения к грамотности и просвещению, новые формы организации досуга. Изучаемые формирования явились своего рода социокультурными сообществами, специфическими подвижными инновационными ячейками городского пространства, пытавшимися восполнить пробелы в области образования и культуры, которые возникли в результате непоследовательной реформаторской политики государства, удовлетворить возросшие до-суговые потребности.
Деятельность общественных организаций является составной частью проблемы «государство и общество». Изучение дореволюционного периода существования подобных формирований помогает анализу переломных этапов в российской истории, а именно уяснению роли самых разных социальных
групп, их общественной активности и гражданской позиции. Огромный интерес представляет исследование различных аспектов модернизационных процессов, которые охватили Российскую империю, вплоть до отдаленных окраин. Не только власть явилась зачинателем и орудием преобразований колоссального масштаба на рубеже XIX - XX вв., но и само население, показав революционную смену поведения в социокультурных процессах. Общественная активность и образованность становились важными условиями формирования нового городского гражданского идеала.
Население провинциальных сибирских городов, оставаясь в рамках традиционной культуры, долго сопротивлялось социальному вызову. Можно предположить, что, когда оно преломило устоявшиеся обычаи, модернизационные процессы получили иной вектор и другую скорость. Большую роль в изменении образа жизни горожан сыграла деятельность общественных организаций.
Актуальность темы обусловливается появлением в последнее время большого количества общественных организаций, благотворительных фондов, попечительских советов. Роль добровольных формирований в жизни страны неизмеримо возросла, и тяжелые последствия утраты опыта независимой общественной инициативы ощущаются особенно остро. В этих условиях, обращение к истории дореволюционных общественных объединений, ставших для населения школой приобретения навыков социальной деятельности, чрезвычайно актуально. Ведь общественная активность добровольных организаций охватывала все основные сферы социально-культурной жизни: науку, просвещение, художественное творчество, здравоохранение, социальное обеспечение. В этих областях общественная инициатива существенно дополняла, а иногда и заменяла деятельность органов власти и местного самоуправления.
Объектом исследования в работе являются неполитические общественные организации городов Западной Сибири со второй половины XIX до февраля 1917 г. Они понимаются нами как добровольные объединения людей, связанных общими интересами, действующие в рамках официально утвержденных уставов. Общее количество формирований, существовавших в это время в
пределах изучаемого региона, составило к 1917 г. не менее 430. Главным признаком, отличающим интересующие нас некоммерческие организации, является запрет на распределение прибыли. Поэтому следует отметить, что в исследовательское поле не попали такие общественные организации как органы местного самоуправления, биржевые общества и комитеты, торгово-промышленные съезды, кредитные, кооперативные, ссудосберегательные и другие объединения. Несмотря на существование при большинстве из них некоммерческих отделов, занимавшихся благотворительной и культурно-просветительной деятельностью, мы выводим их за рамки исследования, поскольку основной целью большинства подобных организаций все же провозглашалась коммерческая деятельность. Не рассматриваются также нелегальные формирования (большую часть которых составляли профессиональные общества), которые хотя и не ставили перед собой явных политических задач в условиях скованности общественной жизни самодержавной России, несли в себе политический смысл.
Предметом исследования является повседневная жизнь общественных организаций, базировавшихся в городах Западной Сибири в указанный период, включающая в себя непосредственно благотворительную, научную, образовательную и просветительскую деятельность, а также её воздействие на социокультурную и общественно-политическую жизнь региона. Наши представления о предмете исследования учитывали: 1) историческое развитие (контекст), 2) целостность социальной жизни (взаимосвязь общественной активности с другими проявлениями социокультурной деятельности), 3) включенность сознания в социальные процессы (идейные предпосылки, мотивы, установки и намерения действующих субъектов, реализуемые ими модели поведения).
Целью настоящего исследования является комплексное изучение общественной активности горожан Западной Сибири в рамках неполитических общественных организаций во второй половине XIX - начале XX вв., влияние их деятельности на культурную и общественно-политическую жизнь региона, развитие просвещения и образования, системы социальной помощи, форми-
рование городской культуры; определение роли, характера и места существовавших формирований в общественной жизни Западной Сибири, формы и содержание их работы.
Обращаясь к локальной истории общественных формирований, следует обратить внимание на прикладной характер целей и задач. В связи с этим необходимо решить следующие конкретные исследовательские задачи:
Осмыслить причины возникновения и существования рассматриваемых объединений, динамику и периодизацию общественного движения.
Выделить неформальных лидеров и активных участников (инициативные группы) общественных организаций.
Выяснить роль политических ссыльных в пробуждении общественной инициативы и их участие в деятельности рассматриваемых объединений.
Проследить эволюцию государственной политики в отношении общественных организаций, определив их организационную структуру и юридический статус.
Исследовать взаимоотношения объединений между собой, а так же с научными и учебными заведениями, органами местного самоуправления, выявить причины дезинтеграции дореволюционного общественного движения.
Установить количество, численность, социальный, профессиональный, половозрастной состав общественных организаций, а также их динамику.
Вскрыть мотивацию общественной активности горожан.
Показать участие формирований и их членов в общественно-политической жизни региона; рассмотреть использование обществ как легального средства деятельности различными объединениями и партиями; дать анализ соотношения в них политических сил.
Разработать типологию общественных формирований и проанализировать основные направления, формы и методы деятельности выделенных групп организаций.
Ю.Сравнить деятельность общественных организаций в Западной Сибири, Центре и других регионах, выявить специфику общественного движения в городах региона в контексте общероссийских процессов и деятельности зарубежных аналогов. 11. Оценить результаты деятельности общественных организаций в рассматриваемый период и проанализировать их роль в изменении культурного ландшафта сибирского провинциального города на этапе первичной индустриализации и урбанизации. Территориальные рамки исследования охватывают Западную Сибирь в пределах Томской, Тобольской губерний, Акмолинской и Семипалатинской областей. Ныне это территории Томской, Омской, Тюменской, Курганской, части Свердловской (г. Туринск), Новосибирской, Кемеровской областей, северной и восточной частей Казахстана (города Семипалатинск, Петропавловск, Павлодар, Усть-Каменогорск, Зайсан, Кокчетав), Республики Алтай и Алтайского края. Выбор территории обусловлен расположением в ее пределах большого количества всех типов общественных организаций, а также возможностью рассмотреть проблему более глубоко и всесторонне, учитывая, что к 1897 г. здесь проживало более 4 млн. человек, а накануне 1917 г. - 8, 2 млн., или 75 % всего населения Сибири.1 Всего к концу 1917 г. во взятом для исследования регионе насчитывалось 34 города.
Взятая для исследования территория представляет ряд особенностей. Главной из них является колониальный характер региона. Опираясь на раз-личные концепции о статусе Сибири в составе Российской империи, их современные модификации в рамках теории «фронтира», в работе мы попытаемся осмыслить особенности менталитета местного населения, обосновать вывод о неприемлемости понятий «отсталости» в отношении городской куль-
1 См.: Шиловский М.В. Изменение функций городов Западной Сибири во второй половине XIX - начале XX
в. // Городская культура Сибири: динамика культурно-исторических процессов. Сб.науч.тр. / Отв. редактор
Д.А. Алисов. Омск: Изд-воОмГПУ, 2001. С. 16.
2 См.: Шиловский М.В. К вопросу о колониальном положении Сибири в составе русского государства // Ев
ропейские исследования в Сибири. Томск, 2001. Вып. 3; Ремнев А.В. Еще раз о месте Сибири в составе Рос
сийской империи // Сибирь на этапе становления индустриального общества в России (XIX - начало XX вв.).
К 75-летию чл.-кор. РАН Л.М. Горюшкина. Новосибирск: Институт истории СО РАН, 2002. С.100-105 и др.
туры, изменения социальных ролей и ряда других проблем в отношении Западной Сибири.
Второй особенностью является участие политических ссыльных во всех социокультурных процессах, протекавших здесь до революции.
Другой особенностью можно назвать более низкий уровень грамотности. Если грамотность среди женщин в целом по России на протяжении XIX в. была в 2-3 раза ниже, чем у мужчин, то в Сибири - в 4-5 раз. Однако еще в начале XX в. в Сибири неграмотных сельских женщин насчитывалось до 97%. Число местных детей, не охваченных обучением, по официальным данным в начале XX века определялось в 391 861 человек и для них требовалось открыть 7 836 школ.3 В 1860 - 70-е гг. в крае существовало две мужских гимназии (в Тобольске и Томске), военная гимназия (в Омске) и две женских гимназии (в Томске и Омске).4 В середине XIX в. один грамотный в Сибири приходился на 664 человека, тогда как в земских губерниях - на 168 человек.5
Нижняя граница хронологических рамок приходится на середину 1850-х гг. Несмотря на то, что с началом XIX в. связана деятельность первых масонских лож в Томске, они не попали в исследовательское поле. Данные сообщества несли в себе политический смысл, даже, не провозглашая явно политических целей. К тому же эти и ряд других сообществ (например, польские и студенческие землячества) не имели оформленного характера. В 1830-1850-е гг. появляются также попечительные о тюрьмах комитеты, которые по сути являлись полугосударственными структурами. Общественная самодеятельность начинает разворачиваться в период ожидания и подготовки реформ. Именно в это время на территории Западной Сибири оформляются первые общественные организации, возникают инициативы «снизу» в области просвещения и социальной защиты.
3 Куломзин А.Н. Доступность начальных школ в России. СПб., 1904. С.73.
4 ГАОО. Ф.366. Оп.1. Д.355. Л.7 об.
5 Ядринцев Н.М. Сибирь как колония, в географическом, этнографическом и историческом отношении. СПб.,
1892. С. 568.
Несмотря на то, что ряд общественных организаций продолжили свое существование до конца 1920-х гг., а немногие действуют и до сих пор, за верхнюю хронологическую границу работы берётся февраль 1917 г., когда деятельность большинства рассматриваемых объединений затихает. С этого времени начинает складываться новый этап функционирования общественных институтов, основанный на идеологических принципах, подчиненных жесткой государственной централизации. Его осмысление требует самостоятельного исследования. Основные положения, выносимые на защиту:
К началу 1860-х гг. сложились разного вида предпосылки для развития общественной инициативы в Западной Сибири.
Координирующую роль в создании и деятельности общественных организаций сыграли политические ссыльные.
Динамика оформления неполитических организаций в Западной Сибири находилась в прямой зависимости от общероссийских подъемов общественных настроений. Активизация их работы и появление новых формирований пришлись на начало 1880-х гг., середину 1890-х и конец 1900-х гг.
Деятельность общественных организаций в дореволюционный период носила многофункциональный характер и выработанная классификация имеет условный характер.
В Западной Сибири были представлены все типы общественных формирований, выделенные нами в три основные группы: филантропические, досуговые и научно-просветительные. В связи с этим необходимо дифференцировать изучаемые объединения по их месту и роли в общественно-политической системе.
В общественных организациях сошлись самые разные векторы идентификации - профессиональный, национальный, религиозный, политический, социальный.
7. Социальный состав организаций разных типов имел свою специфику,
однако в целом в их деятельности принимали участие все социальные,
. профессиональные и половозрастные группы.
Мотивация участия в деятельности общественных формирований соединила в себе культурные, религиозные, политические, коммерческие и личностные компоненты.
Юридический статус изучаемых формирований долгое время оставался недооформленным; через утверждение уставов, введение своих представителей в руководящие органы и создание регулирующих норм, государство осуществляло контроль за их деятельностью.
Ю.Жесткий прессинг со стороны контролирующих органов, подозрительность и всеохватывающая полицейская опека привели к резкому обострению отношений властей с легальными общественными организациями, их частичной политизации, особенно в годы политических катаклизмов.
11.В межреволюционный период общественные организации стали использоваться как легальное средство партийной борьбы.
Многообразие форм и методов работы неполитических общественных организаций, их гибкость способствовали формированию городской культуры индустриального типа, повышению образовательного уровня, изменению досуговых форм.
Деятельность общественных организаций стала фактором развития элементов гражданского общества накануне революции. В России начал складываться особый тип гражданского общества, не имевший чётких границ и растворившийся в государстве. Хотя на протяжении рассматриваемого периода наблюдался медленный рост консолидирующих сил общества и его стремление к автономии.
Общественную организацию можно рассматривать в качестве наиболее удачной модели гражданского общества, отразившей её национальную специфику.
Методологическую основу работы составляют классические эволюционные теории (теория стадий К. Маркса и теории модернизации). Комбинирование элементов теоретических подходов разных уровней осуществляется в соответствии со спецификой конкретных исследовательских задач. В целом методологическая база исследования делится на мега- и мезоуровни. Первый сформирован из теоретических разработок социокультурного подхода (как синтеза цивилизационного и формационного), различных версий теории модернизации. Второй представили общие урбанистические теории, концепции гражданского общества, лидерства, фронтира.
Базовое значение для данного исследования имеет определение таких понятий как «гражданское общество» и «гражданские инициативы», «общественная жизнь» и «общественное движение», а также «социокультурное пространство». Среди понятий, вокруг которых уже не одно десятилетие не прекращаются научные дискуссии, особое место занимает «гражданское общество». Одной из причин превращения его в аморфную категорию с размытыми контурами стала национальная специфика его проявления, а также произошедшие во всём мире изменения в общественных отношениях. Однако для данного исследования это понятие занимает главное место, поскольку изучение российского общества последних предреволюционных десятилетий с точки зрения развития форм гражданского общества позволяет по-новому оценить устройство общественности, ее носителей и институты, процессы самоорганизации граждан в рамках независимых общественных формирований, а также место последних в общественно-политической системе.
В нашем понимании гражданское общество - это процесс и результат сложных взаимозависимых отношений человека, общества и государства, коллективной солидарности, обусловленной системой ценностей, которая господствует в данном обществе. Они состояли из деятельности самоорганизующихся негосударственных структур, объединяющих граждан и выражающих их разнообразные интересы. Нам ближе гегелевская трактовка, в которой
связь между гражданским обществом и государством мыслится в терминах опосредования и взаимопроникновения, а не некоторые современные западные концепции, в которых гражданское общество определяется автономным и выступает антагонистом по отношению к государству.
Гражданские инициативы являются формой локальной коллективной самоорганизации граждан для взаимопомощи или защиты своих интересов и реализации потребностей. Под общественным движением понимаются события, явления, процессы политико-экономического характера, влияющие на общественные отношения, тогда как общественная жизнь выступает совокупностью общественных движений, а также форм социальной активности, не имеющих непосредственного социального или экономического эффекта и не преследующих таковых целей.
Социокультурное пространство в целом определяется как сложившаяся и формирующаяся совокупность взаимодействующих социальных, культурных, технологических, психологических, коммуникационных факторов в системе общественных отношений, включающее повседневную жизнь и среду обитания человека.
Наиболее адекватен характеру рассматриваемых проблем социокультурный подход, т.е. понимание общества как единства культуры и социальности, образуемой деятельностью человека.6 Специфика социокультурного подхода состоит в том, что он интегрирует измерения человеческого бытия как фундаментальные, каждое из которых сводится к другим и не выводится из них, но при этом все они взаимосвязаны и влияют друг на друга как важнейшие составляющие человеческих общностей.
Социокультурный подход не противостоит цивилизационному и формаци-онному, а дополняет их и связывает в единое целое. Если цивилизационный подход кладет в основу устойчивые компоненты человеческой истории, а формационный - более изменчивые, то социокультурный выясняет сопряже-
6 См.: Лапин Н.И. Проблема социокультурной трансформации // Вопросы философии. 2000. № 6. С. 5-6; Он же. Социокультурный подход и социетально-функциональные структуры // Социс. 2000. № 7. С. 3-19.
ниє устойчивого и изменчивого (личности и общества, культуры и социальности). Н.И. Лапин выделяет при этом два типа социокультурных трансформаций: 1) традиционализация - возникновение и институализация традиций и других элементов культуры и социальной структуры, которые обеспечивают приоритет предписанных норм и правил поведения; 2) либерализация (модернизация) - расширение свободы выбора и ответственности субъектов, увеличение возможностей для инновационных целерациональных действий путем дифференциации структуры общества, возникновения и включения в неё новых интегрирующих элементов, в соответствии с усложнением лично-сти, возвышением её потребностей и способностей. Используя данный подход, можно установить, что именно ко второму типу социокультурной трансформации (комплексной трансформации государства и общества) вынужден был приступить царизм во второй половине XIX в.
Ряд теорий, затрагивающих социальные проблемы, на которые мы опираемся в данном исследовании, рассматривают общественные движения (хотя и с разных позиций) как реакцию на промышленную систему и капитализм в целом (К. Маркс, М. Вебер, Ф. Бродель, Растоу и др.).
К. Маркс доказывал, что проблемы современной жизни можно свести к реальным, материальным причинам (например, структурам капиталистического строя) и что решение этих проблем, следовательно, можно найти, только низвергнув эти структуры с помощью коллективной деятельности большого количества людей. Не делая акцентов на какой-то одной сфере общественной жизни (религии, культуре и т.д.), Маркс верил, что следует анализировать весь социальный мир и экономику в частности. Справедливой представляется нам критика Марксом многих исследователей, в том, что они не учитывали роль праксиса - практической деятельности, в особенности общественную и революционную активность.
Заслуживает внимания и марксистская идея о социальной или идеологической обусловленности сознания, которая используется в подновленном виде
7 См.: Лапин Н.И. Проблема социокультурной трансформации // Вопросы философии. 2000. № 6. С.7.
постмодернистами в духе «лингвистического поворота». В частности, - это идея о существовании у интеллигенции так называемой ментальной решетки, которая ограничивала и искажала её видение.8 Эти теоретические положения использовались нами при реконструкции связи «интеллигенция - народ».
Критический анализ капитализма, проведенный Марксом, дал ему надежду на будущее, а многие теоретики - представители критической школы (фокусирующие внимание не на общество в целом, а на конкретных индивидуумах в обществе) отчаялись и пришли к убеждению в безвыходности положения. Они считают, что проблемы современного мира не являются специфическими для капитализма: они свойственны рационализированному миру вообще.9 Однако нам представляется справедливой марксистская концепция, что подтверждает и данное исследование, поскольку общественные организации явились реакцией на безлично-рациональный уклад капитализма. Современные сторонники теории зависимости (одна из трактовок теории модернизации) также считают экономический рост главной основой развития и отмечают минимальное влияние неправительственных ассоциаций на местном уровне, особенно их воздействие на человеческое развитие.10
Исследования М. Вебера, ставившего успех развития капитализма в Западной Европе в прямую зависимость от культурной компоненты общественного процесса, напротив сосредоточиваются не на экономических факторах, а на идеях и их влиянии на экономику.11 Рассматривая идеи скорее как простое отражение экономических факторов, Вебер считал их достаточно автономными силами. Данная концепция рассматривается нами как пополнение теоретических воззрений Маркса, попытки показать, что не только материальные факторы влияют на нематериальные, но существует и обратный процесс.
См.: Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Императорский период: Антология / Сост. М. Дэвид-Фокс. Самара: Изд-во Самарского ун-та, 2001. С.302.
9 См.: Ритцер Дж. Современные социологические теории. СПб., 2002. С. 171.
10 См.: Чарльз Ф. Эндрейн. Сравнительный анализ политических систем. Эффективность осуществления по
литического курса и социальные преобразования. Пер. с анг. М.: «ИНФРА-М», 2000. С. 257 - 258.
11 См.: Вебер М. Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. С. 46 - 50.
Нами признается веберовское видение культуры не как сферы общества, а как ценностное содержание всех имеющихся в нем сфер. Рассматривая идеи русских либералов («идеологический» либерализм) в контексте развития западноевропейской индивидуалистической культуры, М. Вебер выводил их из «разнообразных политических взаимоотношений и материальных предпосылок», создающих «этическое» своеобразие и «культурные ценности» в России.12 Основной его темой стало рассмотрение вопроса о том, каков вектор движения России: в сторону реформ и построения демократии, формирующей гражданское общество, или же против них.
Особого внимания заслуживает теория процесса рационализации М. Вебера, в которой он задавался вопросом, почему институты капиталистического мира постепенно становились более рациональными, тогда как, казалось, мощные барьеры, создаваемые властными структурами, должны были предотвратить подобное. М. Вебер также предупреждал, что на определенной стадии развития капитализма присущая ему рациональность превратится в иррациональность, которая способна привести к всеобщему закостенению общественных отношений, институционализации, «аппаратизации» культуры, угрожая подавить всякое свободное жизненное проявление человека.14 Теперь мы видим, что так и случилось. Как сетуют современные западные политики, «сосредоточившись на собственных интересах, забыв об обществе и о своём долге перед ним, гражданин становится балованным ребенком демократии индивидуумов».15
Новый тип рациональности, свойственный капитализму, согласно М. Веберу, вторгался в самые разные области человеческой жизнедеятельности, организуя экономику, право, науку, искусство, повседневную жизнь людей. Таким образом, общественные организации стали ячейками идентичности в эпоху начинавшегося в России капиталистического универсализма.
12 Вебер М. Исторический очерк освободительного движения в России и положение буржуазной демократии.
Киев, 1906. С.140,143.
13 См.: Шпакова Р.П. Макс Вебер о становлении демократии в России // Социс. 2003. № 3. С. 110.
14 См.: Корф Г. Критика теорий культуры Макса Вебера и Герберта Маркузе. М., 1975. С.9.
В рамках своей теории Вебер произвел детальный анализ рационализации такого феномена, как город. Специфической и неотъемлемой чертой города он указывал различные виды объединений - профессиональные, религиозные, политические союзы, гильдии. На примере западноевропейских городов ученый показал их возникновение на ранних этапах существования города.16
Вслед за К. Марксом на экономической детерминанте социокультурных событий настаивает Ф. Бродель. Это согласуется и с нашими выводами о том, что общественная активность, рассмотренная на примере дореволюционных городов Западной Сибири, отразила потребности начального этапа развития капитализма в России. Находясь в ином методологическом поле, Ф. Бродель делает свои выводы вполне в марксистском духе: «Будучи привилегией немногих, капитализм немыслим без активного пособничества общества. Он необходимо является реальностью социального и политического порядка и даже элементом цивилизации. Ибо необходимо, чтобы в известном роде все общество более или менее сознательно приняло его ценности. Однако так случается не всегда»17.
Ф. Бродель выделяет несколько "множеств" в структуре любого общества: экономическое, политическое, культурное, социально-иерархическое. Экономическое "множество" может быть понято лишь в связи с другими. Происходит постоянное действие и взаимодействие: «Капитализм, являющийся особой и частной формой экономического "множества1", может получить свое полное объяснение лишь в свете соседства и взаимопроникновения с другими "множествами"...».18 Капитализм для Броделя и есть государство, т.е. экономическое «множество», которое находится в постоянном взаимодействии с другими. Таким образом, государство проявляет благосклонность или враждебность к социокультурному миру в зависимости от его собственного равнове-
15 Доминик де Вильпен. Крик горгульи // Иностранная литература. 2004. № 2. С.227.
16 См.: Вебер М. Город // Вебер М. Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. С.349 - 350.
17 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV - XVIII вв.: В 3 т. Т.2. Игры обмена.
М.: Прогресс, 1990. С. 57.
18 Там же. С.59.
сия и его собственной силы сопротивления. Традиционные силы общества первоначально отвергают нововведения. Но, в конце концов, они сдаются под натиском требований времени. Данная теория позволяет лучше понять, с одной стороны, сущность отношений власти и общества в лице независимых формирований в рассматриваемый период, а с другой - отношение населения к новым гражданским формам.
Вебер, работая в марксистских традициях, однако преувеличивал роль капитализма как двигателя современного мира. В отличие от Вебера, Ф. Бродель в этом вопросе близок к марксистскому подходу. Он рассматривает капитализм как временную вынужденную стадию. Справедливыми представляются и мысли Броделя о значении капитализма для сферы социальных иерархий, а именно о постепенном стирании последних. На фактическом материале нам удалось убедиться в слиянии социально-классовых ролей. Той дверью, которая приоткрыла социальную иерархию, служили добровольные общественные организации, где и шел социальный диалог.
Учитывая переходное состояние российского общества в рассматриваемый период, нами применяются и различные версии теории модернизации. Их сторонники (Т. Парсонс, Г. Алмонд, Ш. Айзенштадт, У. Ростоу и др.) выдвинули концепцию политического развития в связи с высоким уровнем либерального плюрализма. Этнические, лингвистические, религиозные и экономические группы формулируют частные интересы и доводят свои требования до правительства, следствием этого являются постоянные перемены в структурно дифференцированном обществе.19 Поскольку разные группы обладают неодинаковыми ресурсами и политическими возможностями, это неравенство носит дисперсный, а не кумулятивный характер. Все добровольные ассоциации, каким бы ни был их этнический или классовый состав, имеют определенное влияние на процесс проведения политики. Следовательно, они усиливают свободу, толерантность, способность к адаптации и инновации. Согласно тео-
рий модернизации, плюрализм способствует как социальной дифференциации, так и интеграции. Добровольные ассоциации в этом процессе отражают высокую ролевую специализацию. Интегрирующие институты (а в их число входят и добровольные общественные организации) объединяют общество. Эти структуры, играющие роль противовесов, ограничивают деятельность центрального правительства и защищают культурные ценности.
Г. Зиммель, например, утверждал, что модернизация влечет за собой ряд преимуществ для человека, особенно способность людей выражать различные потенциальные возможности, которые в досовременном обществе оставались невыраженными, скрытыми и подавленными.
Учитывая многообразие теорий, следует отметить, что само понятие «модернизация» является многомерным, не слишком четким. Российская модернизация, если под ней понимать длительный и разновременный для различных регионов процесс перехода от традиционного к новому обществу, включает множество коренных сдвигов на протяжении последних трех веков. Данное исследование включает в себя конкретно-исторический анализ процессов урбанизации и формирования культурного городского пространства доинду-стриального и раннеиндустриального периодов модернизации. Они являются основными составляющими происходящих изменений и на материалах Западной Сибири позволяют сопоставить макро- и мезотенденции модернизации на страновом и региональном уровнях. С одной стороны, страна шла по пути модернизации в русле мирового процесса, с другой - модернизация носила догоняющих характер (особенно для окраин) и, по мнению многих исследователей, «насаждалась сверху железной диктатурой», которая «не решала многих задач классической модернизации, таких как создание полноценного рынка товаров, капиталов и труда; не обеспечивала свободу личности».20
В целом российский вариант теории модернизации с тремя волнами развития (петровские преобразования, реформы 1860-х гг. и советского периода)
19 См.: Чарльз Ф. Эндрейн. Сравнительный анализ политических систем. Эффективность осуществления политического курса и социальные преобразования. Пер. с анг. М.: Издат дом «ИНФРА-М», 2000. С.247-248.
согласуется с марксистской теорией общественно-экономических формаций. Он разрабатывается, включая в основу этапов/формаций/периодов/волн - описанных К. Марксом ступеней прогрессивного развития - не только экономические факторы, но и региональные, социальные, культурные. Объединяет эти теории и общенаучный критерий повторяемости процессов для разных стран, те же хронологические этапы.
В теориях модернизации (Д.Эптер, И. Валлерстайн) при описании типа правления в период перехода от традиционной системы господства к политически независимому современному государству широко используется понятие харизмы. При этом в данных теоретических конструкциях большое значение придается слою неравнодушных, социально активных людей. Они наделены особыми функциями и выступают катализаторами социальных процессов и движений. Массы доверяют им так, как не доверяют государству. Данные разработки помогают уяснить роль энтузиастов в активизации общества и их гражданскую позицию.
В условиях модернизации такие личности выступают в качестве просматриваемого символа и инструмента национальной интеграции, пытаясь создать политическую традицию и общественное мнение. Возможность появления таких людей связывается с интенсивными социальными изменениями и кризисами. В такой ситуации на местной городской сцене появляется «Герой», способный дать надежду членам своего сообщества удовлетворить остро ощущаемые потребности. Он и не стремится поддержать традиции, а выступает как создатель новой гармонии («задание образца для подражания»). Имея повышенное чувство ответственности, высокие организационные способности, такой лидер заражает сподвижников своими идеями, формулирует разумный способ решения проблем и живописует последователям привлекательную картину возможных результатов их усилий.
Опыт российских модернизаций. XVIII - XX века /Отв. ред. B.B. Алексеев. М.: Наука, 2000. С. 124. 21 См.: Фреик Н.В. Политическая харизма: версии и проблемы // Социс. 2003. № 12. С.7-8.
Рассмотрение данных аспектов лидерства в частности, а в целом - культурной сферы выводит нас на проблематику и исследовательские методы наук о культуре - культурологии, социальной и культурной антропологии, а также политологии и социологии.
В 1960-е гг. политические события в «третьем мире» заставили ученых подумать об альтернативе теории модернизации. Слабые государства оказывались не в состоянии осуществлять государственную политику, способную эффективно решать проблемы, возникшие в ходе социальных перемен, в частности стремительной урбанизации, экономического роста, распространения образования и средств массовой информации. «...Разные (зачастую в действительности противоположные) условия необходимы для создания и для выживания данного типа режима».22 Проводя аналогии на российскую почву можно предположить, что, возможно, в недрах самодержавия подспудно зрели процессы, которые власть, обнаружив, стремилась использовать для сохранения режима. Например, структуры негосударственного добровольческого сектора. Они же на самом деле оказались губительны для него. Деятельность создаваемых общественных организаций стала одним из факторов, запустивших медленный процесс демократизации. «Демократия вырастает из конфликта и компромисса, но выживает благодаря общественному согласию» (У. Растоу).
В рамках теории институционализма С. Хантингтон (в духе М. Вебера) предложил свою концепцию политического развития. Эти идеи, отводящие ведущую роль государству, вступают в спор с воззрениями теоретиков либеральной модернизации. По мнению Хантингтона, надо пройти какой-то уровень вестернизации, а далее - перейти к собственной, национальной модели модернизации, к тому типу развития, который диктуется национальными интересами, нуждами данного общества. Получается, что необходимый и достаточный уровень усвоения западного опыта ведет к многообразию типов модернизации.
22 Цит. по: Политическая наука: новые направления. М., 1998. С.354.
23 Там же.
Эти идеи развиваются в духе постмодернистских подходов. Современные исследователи отрицают универсальность либерализма как эталона социально-политического переустройства, разрабатывают идеи о глобальном мировоззренческом кризисе буржуазного общества, пересматривают роль экономической задачи неуклонного прироста материальных благ как предпосылки культурной традиции. Среди главных научных задач ставится методологическая проблема выявления смысла.
Так, В.Г. Федотова подчеркивает, что модернизация, превратившая уникальность Запада в универсальный образец развития, не приводила к тождеству западные и незападные общества, а лишь в некоторых отношениях сближала их. Незападный мир, используя западную модель как внешний стимул, «мог приблизиться к ней, не порвав полностью со своей специфичностью».24
Принципиальное значение для данной работы имеют различные теории гражданского общества. В европейской социально-философской мысли с конца XVII в. (Т. Гоббс, Г. Гегель, И. Кант, Д. Локк и др.) возникла общественная теория, развивающая идею гражданского общества как единственно приемлемой социальной структуры, в которой только и может осуществляться полноценная жизнь человека. Сейчас эти теории бесчисленны в своих вариантах и далеко отошли от своих классических образцов.
Сущность, структура, функции и история становления гражданского общества в России рассматриваются в многочисленных работах зарубежных и отечественных авторов.25 К числу современных ведущих сторонников концепции гражданского общества следует отнести Дж. Кина, Дж. Коэн, Э. Арато и др. По их мнению, гражданское общество объединяет людей по принципу добровольной ассоциативной деятельности. В связи с этим в него включены много-
Федотова В.Г. Мир культур против культуры мира // Свободная мысль. 2003. № 9. С.35. 25 См.: Перегудов СП. Институты гражданского общества и государство // Социс. 1995. № 3. С.69 - 76; Гражданское общество в России: структуры и сознание. М., 1998; Коэн Дж., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория. М, 2003; Гуськов Ю.В. Гражданское общество в России: теория и реальность // Социо-гуманитарные знания. 2005. № 3. С. 105 - 124; Зигерт Й. Гражданское общество в России // Отечественные записки. 2005. № 6; Кордонский С. Государство, гражданское общество и коррупция // Отечественные записки. 2005. № 6; Левашов B.K. Гражданское общество и демократическое государство в России // Социс. 2006. №1.С.З-19идр.
численные гражданские объединения, некоммерческие организации и другие структуры, практически не связанные с государством, В трудах указанных исследователей гражданское общество рассматривается как арена борьбы за углубление и радикализацию демократии. Дж. Коэн и Э.Арато одним из главных принципов пространства гражданского общества называют гражданское неповиновение, направленное на то, чтобы повлиять на процесс принятия решений: «повлиять на мнение большинства за стенами законодательных собраний, и сделать это так, чтобы это мнение учитывалось в законодательном процессе».26 По их мнению влияние гражданского общества на государство может быть расширено за счет сокращения бюрократических функций последнего и расширения тех сфер общественной жизни, регулирование которых находилось бы в ведении добровольных организаций. Эти гражданские организации также могут служить своего рода стартовыми площадками для оформления и выдвижения критических замечаний в адрес государства и проводимой им политики. Данное положение подтверждается и нашими данными из истории российских общественных организаций накануне революции. Они стали настоящей школой общественной деятельности для будущих парламентариев и революционеров всех направлений.
На рубеже XX - XXI вв., в условиях несостоятельности различных институтов, возрос интерес к исследованиям гражданского общества. На основе структурно-функционалистских и неофункционалистских традиций развивается новое направление, обоснованное Джефри Александером. Определяя гражданское общество как «сферу интеракции, институтов и солидарности, которая поддерживает жизнь общества вне областей экономики и государства», он делает упор не на социальных институтах, как его предшественники,
а на том, что происходит вне этих институтов. По Д. Александеру, гражданское общество содержит в себе как индивидуальный волюнтаризм, так и коллективную солидарность.
26 Коэн Дж., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория. С.765.
27 См.: Ритцер Дж. Современные социологические теории. СПб., 2002. С. 145.
В последние годы возрос интерес ученых к проблеме гражданского общества и в России. Анализу различных аспектов становления гражданского общества в дореволюционной России посвящены работы Н.И. Бирюкова, Б.Н. Земцова, В.Н. Руденкина, М.М. Ковалевой Н.Г. Щербининой, Г.А. Нозд-рина, А.И. Фурсова, Ю.В. Гуськова и др. Гражданское общество отечественные исследователи сдвигают в частную сферу с корнями в капиталистической экономике, а его становление предстает для многих из них составной частью общемирового процесса модернизации, перехода от традиционного общества к современному, от аграрного к индустриальному. Хотя многими авторами вообще ставится под сомнение его наличие в дореволюционной России как целостного, системного образования.28
Нам представляется, что если на Западе самодеятельные организации, возникали и эволюционировали помимо государства, а то и вопреки ему, то в России гражданское общества оказывается в «объятиях власти». С этим согласуются и взгляды Ю. Пивоварова и А. Фурсова, которые утверждают, что у нас агенты социума в большей или меньшей степени остаются субъектами с соизволения и по поручению власти.29 В.К. Левашов, анализируя диалектику отношений гражданского общества и правового государства, приходит к убеждению, что она предусматривает особую ответственность государства, которое «не только выполняет волю и поручения граждан, но и создает оптимальные условия для реализации их фундаментальных жизненных интересов».30
Е. Рашковский, например, среди трудностей становления гражданского общества отмечает не только распад традиционных норм и социокультурных связей, но и возникновение завышенных материальных и статусных ожиданий. Эти ожидания, особенно на ранних, незрелых стадиях конструирования гражданского общества, чаще всего не могли быть утолены, ибо формировались из глубоко традиционного, подчас даже инфантильного и архаического
28 См.: Гуськов Ю.В. Гражданское общество в России: теория и реальность // Социо-гуманитарные знания.
2005.№З.С.107.
29 См.: Хлопин А. Гражданское общество в России: идеология, утопия, реальность (размышления над отече
ственными публикациями последних лет) // Pro et contra. 2002. Зима. С.121,139.
духовно-психологического склада. Одну из самых поразительных черт русской истории этот автор связывает с «мощной и взрывчатой компрессией черт социокультурного и экономического традиционализма, стремительного натиска буржуазных (точнее, индустриально-урбанистически-рациональных) форм общежития и - одновременно - крайностей «восточного» (традиционалистского) и «западнического» (социал-революционного) отрицания этих форм. Эта взрывчатая компрессия происходила в условиях слабости, незрелости институтов и идеологий гражданского общества и слабой способности традиционалистского государства вынести на себе тяжесть этой компрессии».31
Особенно важным в теоретическом отношении для более полного исследования выбранной темы представляется рассмотрение города как методологической проблемы. Исходя из цивилизационного, системно-культурного подхода необходимо комплексное рассмотрение города, его разнообразных функций и аспектов, как одну из основных конструкций трансформирующегося общества в эпоху бурной урбанизации. По своей поздней, но быстрой урбанизации, Россия похожа на другие среднеразвитые страны, и использование ряда отечественных и зарубежных теорий дают ключ к пониманию происходящих в модернизирующихся городах процессах.
Исторические исследования 1990-х гг. получили отчетливо выраженное урбанистическое направление. Появилось значительное количество работ, посвященных истории возникновения и развития сибирских городов, формирования и развития городской культуры. С большим опозданием были востребованы идеи И.М. Гревса, выдвинутые в конце XIX в., которые положили начало изучению истории культуры с опорой на синтетический источник - мону-ментальный город (культурно-исторический организм).
Левашов В.К. Гражданское общество и демократическое государство в России // Социс. 2006. № 1. С. 12.
31 Рашковский Е.Б. На оси времен: Очерки по философии истории. М., 1999. С.54-55
32 См.: Гревс И.М. Город как предмет школьного краеведения // Вопросы краеведения в школе. Л., 1926.
С.85;. Гревс И. Город как предмет краеведения // Краеведение. 1924. № 3. С.35.
Ученики И.М. Гревса Н. и Т. Анциферовы («Город как выразитель сменяющихся культур»)33 и Н.К. Пиксанов («Областные культурные гнезда»)34 продолжили изучение города как очага культуры. Их разработки нацеливают на раскрытие эмоционально-психологического образа города, изучение его внутренней жизни. Как советовал Гревс, необходимо уразуметь душу города, т.е. его культурную индивидуальность, исторический образ. Вместе с тем, он предостерегал от разрыва между локальным изучением и общим процессом истории. И.М. Гревс поддерживал областной принцип, краеведческий подход для изучения истории русской культуры, по движению, исходящему от провинциальных центров, развивая т.н. принцип культурного областничества.
Н.К. Пиксанов, вслед за ним, расценивал исторический процесс как процесс централизации, стирающий безжалостно местные особенности. Однако, ученый, призывая к областному углу зрения, рассматривал лишь внешние причины создания культурных гнезд: «Бывает, что в город, дотоле незаметный, собираются отовсюду готовые, зрелые деятели культуры и здесь налаживают бодрую общественную деятельность». Действительно, можно привести примеры из истории Иркутска 1850-60-х гг., Томска 1880-х гг., Самары 1890-х гг. Расцвет здесь общественности обусловлен деятельностью лиц неместного происхождения. Поэтому создается впечатление её искусственности. Но поднятое ими движение не замедлило дать плоды в местном обществе. Это указывает на развитие местных культурных сил и определенного ряда предпосылок.
Н.П. и Т.П. Анциферовы вводят понятие города-узлы, которые связывают экономические и социальные проблемы. Через них совершается раскрытие культурных форм. Среди городов они предложили выделять культурные символы. Возможный принцип классификации - главенствующая функция города как социального организма (его «доминанта»): город-рынок, город-тюрьма, город-научный центр. Исследователи призывают научиться выделять существенные моменты для цельного понимания города, делая т.н. анализ ландшаф-
33 См.: Анциферовы Н. и Т. Город как выразитель сменяющихся культур. Л.: Изд-во Брокгауз и Ефрон, 1926.
34 См.: Пиксанов Н.К. Областные культурные гнезда. М., 1928. (Историко-краеведный семинар).
та: различные (в т.ч. зрительные) впечатления свои и приезжих, всех категорий граждан. Каждая новая волна культуры будет намывать свое образование, создавать свой город. И современный город вырисовывается как порождение длинного ряда этих волн. Смена типов и индивидуальных обликов городов во времени, в вертикальном разрезе, уходит в глубь веков. Иногда две или несколько культур действенно живут в одном городе, две традиции встречаются и переплетаются в одном узле. Город - место встречи разных культур и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Особенно отчетливо этот синтез просматривается в интересующий нас период перехода от традиционного к индустриальному обществу.
В 1920-е гг. Н.К. Пиксанов говорил, что не осознана общая принципиально-методологическая задача изучения областных культурных гнезд, не понято важное значение их для общерусского исторического процесса. Эта проблема не потеряла актуальности и в наши дни. Конкретные исследования замедляются отсутствием принципиального методологического осознания. Большую работу в данном направлении проделали омские историки: В.П. Корзун, Д.А. Алисов, В.Г. Рыженко, В.П. Машковский и многие другие. Е.И. Дергачева-Скоп, В.Н. Алексеев обращаются к концепту «культурное гнездо» как одному из наиболее удобных способов описания провинциальной духовной культуры.36
Определенное значение для данного исследования имеют теории колонизации («фронтира»), являющиеся частью цивилизационной модели исторического развития. Они раскрывают особое значение региона в составе России. Понятие «фронтир», по мнению специалистов, означает «место встречи, пространство и даже сам момент, где и когда встречаются культуры разного типа и уровня, где происходит их взаимовлияние и взаимное проникновение в структуру друг друга».37 Популярная сегодня теория объясняет некоторые
35 Пиксанов Н.К. Указ.соч. С.30.
36 См.: Дергачева-Скоп Е.И., Алексеев В.Н. Концепт «культурное гнездо» и региональные аспекты изучения
духовной культуры Сибири // .
3 Резун Д.Я., Шиловский М.В. Предисловие // Сибирский плавильный котёл: социально-демографические процессы в Северной Азии XVI - XX века. Новосибирск, 2004. С.5.
особенности формирования менталитета сибиряков, по разным причинам попавших в колониальный район. Многие авторы отмечают присутствие в личностных характеристиках местного населения демократизм, толерантность, вызванные именно уникальностью территории, где люди были вынуждены жить вместе - выходцы с разных мест, беглые, политические. При этом происходило смешение самые разных судеб, особенностей самобытных народных укладов.
Не соглашаясь с отдельными западными концепциями, в целом в работе мы учитываем основные положения теории колонизации/фронтира, уникальный характер её сибирского варианта, а также факторы, влияющие на социальное поведение и появление особых форм общественной активности. Специфика сибирской колонизации, по мнению М.В. Шиловского, заключалась в характере освоения (в рамках «государственного феодализма»), что приводило к тотальному вмешательству государства в повседневную жизнь людей. Это сказалось на пассивном отношении населения к общественной жизни в течение долгого времени и хронологическом отставании в создании рассматриваемых формирований в отличие от центральной России. Однако более ускоренные темпы развития помогли, перескочив ряд этапов, к 1917 г. преодолеть это отставание. Другой особенностью являлось преобладание «штрафной» колонизации. Существенно отличалось и отношение к образованию и культуре.
В Америке к 1830-м гг. всеобщее начальное образование стало бесплатным. Эти факторы, на наш взгляд, наложили ряд особенностей в формировании менталитета населения Западной Сибири.
Однако нельзя абсолютизировать значение теории фронтира в отношениях «Центр-периферия» на примере сибирского региона, а следует учитывать, что пограничное состояние и его дух постепенно стираются применительно к событиям конца XIX - начала XX в. Хотя в исследовании властных институтов
См.: Шиловский М.В. Специфика колонизации США и Сибири // Фронтир в истории Сибири и Северной Америки в XVII - XX вв.: общее и особенное. Вып. 2. Новосибирск, 2002. С.41,45.
империи проблемы пространственной морфологии власти («географии власти») до сих пор звучат достаточно актуально.39
Накопленный теоретический опыт активно использовался при анализе событий, предшествовавших революции; при попытке исследования становления гражданского общества в России; при определении взаимоотношений между государством и обществом, обществом и индивидом, не как простое противостояние, а как пересечение разнонаправленных векторов общественного развития. Рассмотренные теоретические подходы позволяют правильно выделить специфику общественной инициативы и становление национального варианта гражданского общества на переломном этапе российской истории.
В работе представляется более уместным вместо использования с исключительной строгостью единой методологии применение множества пересекающихся теорий, которые способны уточнить понимание той или иной стороны рассматриваемых явлений.
Методы анализа. Методика данного исследования сочетает традиционные для истории и других общественных наук методы содержательного (качественного) и количественного анализа изучаемых явлений. В основе лежит ис-торико-системный подход, включающий в данном случае социально-структурный («объективизирующий»), функциональный и диахронический анализ. Ведь если рассматривать деятельность общественных организаций (на основании динамики их числа и численности, качественного состава, локализации) как саморазвивающуюся и саморегулирующуюся систему, то можно увидеть, что она характеризуется открытостью, способностью порождать новые формы и уровни, динамичностью. Эта система периодически проходила через состояние неустойчивости, фазовых переходов динамического характера со своими точками бифуркации в периоды общественных всплесков. В связи с этим потребовалось продуктивное использование и ма-тематико-статистических методов типологической и структурной группиров-
39 См.: Ремнев А.В. Сибирь в имперской географии власти XIX - начала XX вв.: в поисках теоретических подходов // Проблемы истории местного управления Сибири XVI - XXI вв. Материалы V
ки, построения динамических рядов с представлением полученных количественных показателей в виде таблиц и диаграмм.
Подсчеты произведены на основании разработанной методики составления статистики деятельности неполитических общественных организаций, которая связана с решением следующих общих вопросов. Во-первых, определены границы исследовательского поля, за рамками которого остались коммерческие и политические объединения, в том числе нелегальные (см. стр. 5). Во-вторых, учитывается разнообразие объекта по формам, представленного обществами, комитетами, союзами, корпорациями, кружками, клубами, братствами, а также местными отделениями крупных центральных организаций. За единицу учета берётся самостоятельно функционирующая организация (вне зависимости от её размеров и времени действия). Нами принимается во внимание, что иногда после учредительного собрания и оформления своего статуса, организация никакой деятельности не вела. Однако факт единовременного гражданского порыва мог быть сведён на нет длительной бюрократической волокитой, отъездом организаторов или другими причинами. Если организация вследствие распоряжения властей или других причин прекращала свою деятельность, а через некоторое время возрождалась, то она учитывается как одна и та же организация.
В-третьих, выработаны критерии для определения начальных хронологических рамок деятельности организации. Они устанавливаются с момента проведения первого организационного собрания. Нередко между ним и официальным утверждением устава проходило несколько лет.
В-четвертых, проведена классификация исследуемого объекта и выделено несколько типов формирований общественной инициативы:
филантропические (благотворительные общества, в том числе и религиозной направленности - отделы Императорского православного палестинского общества, римско-католические, лютеранские, мусульманские общества; организации поддержки различных отраслей хозяйства, помощи и взаимопо-
Всерос.науч.конференции. Новосибирск, 2003.4.1. С.26.
мощи учащихся отдельных учебных заведений, сибиряков, учащихся высших учебных заведениях, лиц, освобожденных из мест заключения, общества трезвости, женские организации и др.);
просветительные (общества попечения о начальном образовании, распространения просвещения, общества содействия физическому развитию, общества содействия устройству лекций, библиотек, курсов, классов, библиотечные общества, в т.ч. и национальные организации данного профиля);
краеведческие (местные отделения Общества изучения Сибири и улучшения её быта, общество любителей исследования Алтая, общества изучения городского и земского дела и др.);
научные (юридические, технические, педагогические общества, общества естествоиспытателей, отдел и подотделы ИРГО и др.);
в сфере искусства (литературно-музыкально-драматические, любителей художеств, хоровые и др.);
спортивные (охотничьи, туристические, гимнастические, атлетические, охотников конского бега и скачек и др.);
профессиональные (выросшие из обществ взаимопомощи учителей, врачей, инженеров, приказчиков, пожарных и др.);
сельскохозяйственные (отделы Московского общества сельского хозяйства (МОСХ), общества пчеловодства, рыболовства, птицеводства, поощрения коннозаводства, покровительства животным, садоводства и др.).
Перечисленные типы общественных формирований можно условно объединить в три большие группы: действовавшие в сфере досуга, социального обеспечения и научно-просветительные. К первой группе мы относим художественные, спортивные, библиотечные и другие, в том числе и национальные организации данного профиля. Ко второй - филантропические организации разной направленности: от поддержки учеников определенного учебного заведения до содействия различным отраслям хозяйства, благотворительные организации разных концессий, общества трезвости, а также профессиональ-
ные общества (возникшие первоначально как общества взаимопомощи представителей определенных профессий) и в защиту различных прав (избирателей, потребителей и т.п.). Третья группа - самая разносторонняя, в нее входят как научные, просветительные, краеведческие, так и другие организации, которые несли в себе научные и культурно-просветительные элементы, даже решая свои узкоспециальные задачи.
Следует указать на условность данной классификации по отношению к предмету исследования, так как все рассматриваемые организации заключали в себе главную культурно-просветительную функцию. Также необходимо учитывать, что большинство формирований в тех исторических условиях скованности общественной и политической жизни, были полифункциональными и их деятельность трудно отнести лишь к какой-то одной сфере. К примеру, медицинские общества с одной стороны, имели научный характер, проводя экспериментальные и теоретические разработки. С другой, являлись филантропическими объединениями, поскольку решали задачи борьбы с различными болезнями, детской смертностью, а с третьей - просветительными, поднимая вопросы гигиены и профилактики. К тому же при большинстве кооперативов и профсоюзах, которые не попали в наше исследовательское поле, существовали некоммерческие отделы, занимавшиеся благотворительной и культурно-просветительной деятельностью. В целом анализ профессиональных организаций (как и остальных, бывших многофункциональными), таких как общества взаимопомощи учителей, приказчиков, Общество врачей (омское), инженеров (томское) и др., идет в зависимости от того, какая функция в их деятельности преобладала.
В основу произведенных подсчетов, представленных в ряде диаграмм и таблиц, легли данные (с перекрёстной проверкой) из разноплановых источников.
Решение поставленных задач и ориентация на новые методологические подходы потребовали использования наряду с традиционными методами исторического исследования (хронологический, историко-генетический, историко-
сравнительный, историко-типологический, системный и др.), методов и категориального аппарата смежных общественных наук.
В данном исследовании сопоставляются источники разных типов. Политические заявления, нормотворческие документы, газетные и журнальные публикации, статистические отчеты, школьные программы и ведомости, полицейские рапорты о деятельности политических ссыльных, дававших в Сибири образцы социального поведения, мемуары и литературные рассказы, частная переписка составляют дискурсивную ткань времени, «текст эпохи». Это ставит перед историком философскую проблему герменевтики - понимание конкретного сообщения невозможно вне понимания смысла коммуникативной ситуации как целого. Историко-антропологический метод при этом соединил в себе герменевтику социальных терминов и изучение ментальностей в комплексе с применением методов микроанализа, акцентировавших внимание на уровень конкретной человеческой деятельности.
В этом безграничном поле новых исследовательских методологий необходимо также сконцентрироваться и на формировании государственной идеологии, направленной на поддержку или сковывание общественной инициативы.
В данном исследовании предполагается использовать интегративный метод познания человека в истории, который охватывает его элементарную, базовую деятельность (Ф. Бродель). Применение данного метода обусловлено тем, что постепенно, на протяжении всего XIX в. (оговоримся, что в разных формах и с разной скоростью) потребность в образовании проникала в повседневность. Поэтому особенно важно understanding past understanding (понимание прошлого понимания).
Поиск целостности, проблема изучения человека во времени влечет за собой и новый способ исследования исторических источников, более адекватный метод их истолкования. Переход к новому методу беспредпосылочной реконструкции обусловлен состоянием исторической науки, логикой ее противоречивого развития. Еще представители Школы «Анналов» считали своей насущной задачей создание всеобъемлющей реконструкции прошлого (образ
жизни, ментальность, стереотипы поведения). Современные представители гуманитарных наук считают, что памятники прошлого (в первую очередь письменные свидетельства) заряжены мифологическим содержанием, т.е. представляют собой материализованный продукт человеческой психики. Человек прошлого воспринимал мир в особом мифологическом ракурсе: он создавал свой образ действительности, активно привнося в описание исторических событий собственную систему оценок, осознанно руководствовался только ему присущими нормами или коллективными представлениями, мировоззренческими установками конкретной эпохи. Поэтому главная опасность подстерегает исследователя в момент интерпретации источников. Легко при этом наделить человека прошлого современными взглядами и настроениями. Постмодернисты уверены, что нельзя получить достоверную картину исторической жизни. Соответственно, никакой объективной реальности прошлого не существует, поскольку единственная данность - исторический источник. Таким образом, источник ведет к иным источникам, смысл которых невыводим из объективной реальности. Однако гиперинтерпретация приводит исследователя не только к уничтожению субъекта, как одного из центров исторической науки, но и к искажению, или вовсе уничтожению смысла источника.
В данном исследовании воссоздание биографий и судеб отдельных общественных деятелей с привлечением в том числе и неформальных источников, их семейные генеалогии послужили основой метода реконструкции изучения социокультурной истории городов Западной Сибири.
Новые подходы к изучению прошлого приводят историков к нетрадиционным источникам - литературе и кинематографу. Необходимо учитывать специфику восприятия такого рода источников (кино, мемуарной и художественной литературы), а собственно периферию произведения, чтобы почувствовать аромат эпохи, дух времени. Они очень точно отражают духовные искания интеллигенции, конкретные условия и образ жизни представителей разных
сословий. Вопрос об их использовании в качестве исторического источника
должен рассматриваться и решаться всегда конкретно. При использовании разного рода исторических источников встаёт важная проблема их интерпретации. Необходимо установить, что наиболее расширяет объем нашего представления: мемуарные источники, каждодневная периодика, передающая быт эпохи, документальная статистика или нормативные акты; как извлечь из конкретного источника, факта контекст, или прочувствование духа времени. Именно поэтому необходима совокупность, комплексное использование источников разных типов. Среди основных методических задач является разработка вопросов, которые исследователь должен задавать источнику.
40 См.: История и литература // Отечественная история. 2002. № 1. С. 3 - 195; История и кино // Отечественная история. 2003. № 6. С.З - 108.
Историографический обзор используемой литературы
Недостаточная разработанность избранной темы наложила свои особенности на историографический анализ использованной научной литературы. Нами используется проблемно-тематический принцип отбора исследований, отражающих пограничные проблемы. Из них можно условно выделить несколько групп, которые затрагивают отдельные аспекты этой многогранной темы.
Следует отметить фундаментальные исследования по истории культуры, либерализма, интеллигенции, гражданского общества, народного и внешкольного образования, общественных организаций, как в России, так и в Западной Сибири. Заслуживают внимания публикации, в которых анализировалась деятельность какого-либо отдельного формирования или на его отдельном этапе, а так же история обществ других регионов. Были исследованы написанные в разное время очерки истории городов интересующего нас территориально-административного образования. В них хотя бы косвенно упоминается об общественных объединениях в рассматриваемый период. Вызывают заслуженный интерес статьи, посвященные отдельным общественным деятелям, которые являлись членами изучаемых формирований и принимали активное участие в их работе.
Должное внимание уделялось и работам, касающимся сибирского областничества, впервые поставившем вопрос о создании общественных организаций в Сибири, а так же исследованиям политической ссылки и ее роли в общественно-политической и культурной жизни региона.
Особо следует отметить публикации, посвященные деятельности организаций политических партий в Сибири, прежде всего тех, в которых рассматривается использование неполитических общественных объединений различными партиями в своих целях. Они помогли составить более ясную картину участия рассматриваемых формирований в общественно-политической жизни региона.
Вызывают особый интерес работы по тендерной проблематике, рассматривающие условия, формы и мотивацию общественной активности с учетом пола.
Были проанализированы статьи, посвященные модной в последнее время проблеме - благотворительности. В них поднимаются, помимо прочих, и вопросы мотивации активной спонсорской поддержки сибирским купечеством и нарождавшейся буржуазией рассматриваемым объединениям.
Для удобства изложения проблемно-тематический принцип объединен с хронологическим. Историческую литературу по перечисленным темам можно условно разделить на три группы: досоветскую, советскую и современную (после 1991 г.).
В формировании досоветской сибирской историографии проблемы большое значение имели идеи областников. Сторонники областничества одними из первых поставили вопрос о научной и культурной отсталости Сибири, преодоление которой связали с осуществлением экономических и социальных реформ по переустройству края, подчеркивали важность образования для населения, создания культурно-просветительных и научных учреждений. Н.М. Ядринцев этим проблемам посвятил ряд статей, опубликованных в газетах «Сибирь», «Томские губернские ведомости», «Восточное обозрение» и других, а так же главы фундаментального труда «Сибирь как колония».1 Данные работы несут в себе, с одной стороны, элементы публицистики, что ставит их в один ряд с источниками, а с другой - содержат исследовательское начало: в них начинается процесс изучения общественной жизни региона. Это относится и к работам В. Гольмана, Я.В. Абрамова, В.И. Чарнолусского, А.С. Пругавина и других авторов, анализируемых в историографическом разделе.
Социально-экономические, культурные и идейно-политические предпосылки общественной деятельности
Предпосылки для создания общественных самодеятельных объединений в Западной Сибири складывались в течение длительного времени. В столицах оживление деятельности литературных салонов, кружков и обществ пришлось на 1820 -1850-е гг. В крае в начале XIX в. сибирский генерал-губернатор М.М. Сперанский приложил максимум усилий для активизации общественной жизни: содействовал открытию различных организаций, развивал дух филантропии, покровительствовал ученым-путешественникам. В 1820 г. даже попытался устроить в Западной Сибири ботанический сад. Однако все его старания оказались преждевременными и невостребованными местным обществом. После его отъезда учреждения развалились, а некоторые училища закрылись.1
Активизация провинции происходит позднее. Лишь в 1850-60-е гг. в крае входят в моду литературные вечера, воскресные школы, поддержка различных просветительских инициатив, местной печати; происходит накопление творческих сил, которые широко развернулись в конце XIX - начале XX в. Эпоха подготовки, ожидания и проведения реформ 60-х гг. XIX в. затронула все стороны жизни общества, внесла изменения в его потребности и способы их удовлетворения.
Стихийные сообщества второй половины XIX в. носили преимущественно сословный характер. В одних домах собирались для игры в карты и проведения лотерей. «Винтик, закусочка и приятное «общественное» развлечение собирают толпу свободного люда на всю ночь». Небольшая установленная плата (обычно в 10 коп.) привлекала к участию в них самые широкие слои населения. На подобные мероприятия собирались со всего города мелкие ремесленники, приказчики, рабочие, прислуга и многие другие. Объявления о лотереях живописали теми выигрышами, которые могут достаться счастливцу. Здесь фигурировали и лошади с упряжью и экипажами, и золотые часы с цепочкой стоимостью 150 руб., и серебряные сервизы, и многое другое.
В каждом городе функционировало общественное («благородное») собрание. В небольших городах оно было единственным развлечением горожан. Здесь устраивались любительские спектакли, собирались пообщаться, потанцевать. Это было сословное и узко корпоративное заведение. В некоторых городах местное начальство даже издавало распоряжение являться на вечера во фраках. В Семипалатинске, например, на такую меру купцы, которые составляли большинство членов, ответили бойкотом и вышли из состава клуба.
Мещане собирались на кулачные бои («войнишки»), купцы - на охоту или конные бега. Мемуаристы единодушно отмечают, что сибиряки часто ходили в гости и сами принимали гостей, поскольку большую часть досуга заполняло межличностное общение. У мужчин оно преимущественно осуществлялось в кабаке - самом распространенном и многофункциональном заведении XIX - начала XX вв. Постоянный костяк посетителей из местных обывателей узнавал там местные новости, обменивался информацией, общался, отмечал праздники, совершал сделки. Несмотря на профиль заведения, треть собравшихся были «совершенно непьющими».5 «Необъятная Россия состоит из пустынь, - писал обер-прокурор К.П. Победоносцев царю, - но нет такой пустыни, нет глухого уголка, где бы не завелись во множестве кабаки и не играли бы главенствующей роли в народной жизни».6 В Тюмени, например, до середины XIX в. неуклонно росло число трактиров. Если в 1825 г. там был 1 трактир и 25 питейных домов, то в 1869 г. их стало в 3 раза больше при увеличении численности населения всего в 1,5 раза. А в небольшом уездном Бийске в 1868 г. насчитывалось 68 кабаков, в 1883 г. в городе было 60 питейных заведений, где спиртным торговали «распивочно и на вынос».
Юридический статус, финансирование, организационная структура и административный контроль за добровольными формированиями
Политика государства по отношению к добровольным организациям начала осознанно формироваться со второй половины XIX в. и весь дореволюционный период постоянно подвергалась существенной трансформации. Подобные действия самодержавия являлись ответом на расширение общественного движения и его наметившуюся политизацию. В свою очередь, и деятельность организаций становилась реакцией на действия власти. Проследить эволюцию их взаимоотношений можно по регламентации рассматриваемых объединений.
В государственно-иерархической структуре общественные организации явились стихийными дополнениями уже существующих институтов культуры, просвещения и образования. Действуя в рамках устава, эти общества формально были освобождены от вмешательства в свои дела государства. Власти должны были лишь утверждать устав, регистрировать объединение и получать годовые итоговые отчеты для контроля над их деятельностью. Однако, несмотря на эти требования, чиновники постоянно отмечали свою недостаточную осведомленность о количестве и характере деятельности существующих формирований.
В России контроль являлся защитной реакцией со стороны государства, тогда как в развитых европейских странах, государство напротив, признавая полезность аналогичных объединений, предусматривало контроль над ними, в первую очередь с целью защиты самих обществ от мошенничества.
Известные педагоги-теоретики, общественные деятели культурно-просветительных обществ, более других испытывавших постоянные контроль и опеку, отстаивали принцип децентрализации в построении школьного дела в России, предлагали совершенно устранить государство от управления народным образованием и передать его «целиком и во всех отношениях» органам местного самоуправления и общественным формированиям.
Пример социальной работы в России подаёт само государство. С 1775 г. в каждой губернии были учреждены приказы общественного призрения, возглавляемые губернаторами, и разные попечительства - о тюрьмах, бедных и др., которые можно считать предшественниками благотворительных обществ. В 1781 г. открывается Тобольский, а в 1804 г. - Томский приказы. Государство ограничилось выдачей им по 15 тыс.руб. «на составление основного капитала», а в дальнейшем настоятельно рекомендовало самим изыскивать средства раздачей этой суммы взаймы под проценты и «принятием подаяний».4 Вслед за этим Городовое Положение 1785 г. закрепило финансовую ответственность городских самоуправлений за содержание приказов. В их доход должны были идти штрафы, пошлины и другие сборы. До 1802 г. благотворительные приказы подчинялись непосредственно императору и правительствующему сенату, затем более века - МВД.5
В 14 российских губерниях (в их число входили и губернии Западной Сибири) приказы общественного призрения являлись единственной казенной организацией помощи бедным. Формы и методы ее работы оставались неизменными в течение почти полутора веков деятельности.6 Первоначально в центральном управлении организация попечительств также носила бюрократический характер. С расширением прав городского самоуправления попечительства перешли в их ведение, постепенно принимая общественный характер.
