Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Особенности конфессиональной ситуации в Сибири 1940-1960-х гг 43
1.1. Религиозная ситуация в Сибири 43
1.2. Верующие немцы Сибири 65
1.3. Особенности статуса уполномоченных по делам религии 78
1.4. Спецслужбы и религиозные организации в Сибири 94
Глава 2. Государство и Русская православная церковь (1940 - е - 1960-е гг.) 125
2.1. Восстановление православных приходов в Сибири (1943-1948 гг.) 132
2.2.Патриотическая деятельность приходов РПЦ в Сибири и государство
(1943-1949 гг.) 155
2.3. Государственно-церковные отношения в 1949 - 1953 гг 166
2.4 Постановления ЦК КПСС 1954 г. Нормализация отношений (1954 -1957гг.) 179
2.5.Антицерковная кампания в Сибири (1958-1964 гг.) 188
2.5.1. Вмешательство в административно-управленческую деятельность РПЦ 190
2.5.2. Закрытие православных приходов в Сибири в 1958-1964 гг 207
2.5.3. Государственный контроль финансово-хозяйственной деятельности РПЦ...226 2.6. Стабилизация государственно-церковных отношений (1965-1969 гг.) 246
Глава 3. Советское государство и протестантские религиозные организации .253
3.1. Адвентисты седьмого дня 253
3.2. Христиане веры евангельской (пятидесятники) 267
3.3. Свидетели Иеговы 286
3.4. Зарегистрированные объединения ЕХБ 310
3.5. Движение «инициативников» в Сибири (1961- 1969 гг.) 326
3.6. Особенности вероисповедной политики государства по отношению к «сектантам» в Сибири (1959-1969 гг.) 356
Глава 4. Сибирский буддизм и советское государство 370
4.1. Восстановление буддистских организаций 370
4.2. Буддийская церковь в политике советского государства 377
Заключение 395
Список сокращений 403
Приложение 405
Список источников и литературы 415
- Религиозная ситуация в Сибири
- Восстановление православных приходов в Сибири (1943-1948 гг.)
- Адвентисты седьмого дня
Введение к работе
Актуальность темы исследования. История взаимоотношений государства и религиозных объединений в последние годы является одной из приоритетных тем отечественной историографии. Этот интерес обусловлен все возрастающей ролью, которую религиозные организации играют в жизни современной России. Усиление влияния религиозных институтов на различные сферы жизни российского общества требует пристального внимания, так как далеко не всеми его представителями этот процесс оценивается однозначно позитивно. Так, например, известно знаменитое открытое письмо десяти академиков РАН, направленное в июле 2007 г. президенту России Владимиру Путину, в котором ученые выразили беспокойство усиливающейся «клерикализацией российского общества». В общественной жизни страны обнаруживаются факты дискредитации научных светских знаний и нерелигиозного мировоззрения. Нерешенным остается вопрос равенства религий. В преамбуле федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях» 1997 г. признается особая роль православия в истории России, определяются «уважаемые» конфессии. Для многих специалистов является спорным разделение конфессий на так называемые традиционные и нетрадиционные. Поликонфессиональная мозаика современной России, безусловно, предполагает особую осторожность и тактичность в проведении религиозной политики государством. Выделение властью одной религии, пусть и самой представительной, сближение ее с государственными институтами, идет вразрез с принципами отделения церкви от государства, провозглашенными Конституцией РФ, неизбежно создает конфликтные прецеденты в межконфессиональном взаимодействии.
Сложность религиозной картины современной России, существующие проблемы в государственно-конфессиональном и межконфессиональном взаимодействии, отсутствие четкой и продуманной концепции государственной политики в вероисповедной сфере обращают исследователей к необходимости учета накопленного в этой области исторического опыта. Иными словами, существует насущная необходимость адекватной оценки и изучения опыта взаимодействия государственных институтов и религиозных организаций в прошлом. Это может помочь избежать повторения прежних ошибок, экстраполируя накопленные знания на современные проблемы государственно-конфессионального взаимодействия. И, наконец, может позволить выстроить более совершенную современную модель государственно-церковных отношений, которая в наибольшей степени будет содействовать созданию атмосферы толерантности в отношениях между представителями различных конфессий, между верующими и неверующими, и таким образом, способствовать формированию гражданского общества в России.
Для исследования названной проблемы необходим конкретно-исторический анализ деятельности каждого из участвовавших в процессе взаимодействия государственных и религиозных институтов как в целом по Российской Федерации, так и в каждом отдельно взятом регионе, в различные временные отрезки. Кроме того, если на общегосударственном уровне данная проблема тщательно и всесторонне исследована, то комплексно крупные регионы страны практически еще не стали объектом исследования.
Степень изученности проблемы. Вся имеющаяся по данной проблеме литература сгруппирована: по хронологии, по конфессиональной принадлежности и принадлежности к светской или церковной области, по освещаемым проблемам, наконец, по трудам сибирских исследователей. В своем развитии историография прошла несколько самостоятельных этапов, тесно связанных с общими направлениями в исследовании отечественной истории.
Первый этап - 1940-е- 1980-е гг. Практически во всех исследованиях советского времени религиозные организации рассматривались в качестве реакционной силы, препятствующей прогрессивной политике государства по построению социалистического общества. Такая постановка вопроса вела, с одной стороны, к предельной идеологизации проблемы, с другой сосредотачивала внимание исследователей на деятельности религиозных институтов и их реакции на политику советского правительства в отношении тех или иных конфессий. Эта деятельность неизменно оценивалась как исключительно отрицательная. Практически замалчивалась их активная патриотическая деятельность во время войны, вклад в миротворческое движение и обеспечение сохранности культурно-исторического наследия. Менее всего говорилось об ошибках и просчетах в политике государства по отношению к религиозным организациям. Наиболее востребованной темой, соответственно, являлась контрреволюционная деятельность церкви и «сектантов» в периоды Октябрьской революции и гражданской войны, индустриализации и коллективизации.
Второе популярное направление среди ученых-религиоведов (историков и философов) - атеистическая работа партии и комсомола среди верующих и населения. Неизменными постулатами советского религиоведения оставались утверждения об имманентно присущей религии реакционности и об изживании религиозных взглядов и суеверий в ходе социалистического строительства. В то же время, всегда подчеркивалось, что никаких религиозных гонений в СССР не было и нет, а существующее государственное устройство предполагает «исключительно благоприятные условия для окончательного преодоления религиозных взглядов и суеверий».И без того непростые отношения между властью и религиозными организациями осложнялись валом откровенно антирелигиозных публикаций, в том числе и научных. Только за 1960-66 гг. было защищено более 60-ти диссертаций по научному атеизму. Общий уровень этих работ определялся как односторонностью освещения проблемы, так и тенденциозным подбором источников (в основном официальные советские документы и публикации в печати).
Причины такого подхода кроются в идеологических установках правящей партии на построение «бесклассового и безрелигиозного общества», в догматизме и идеологической зашоренности КПСС. Вплоть до «перестройки» непререкаемыми в среде идеологического аппарата оставались известные формулировки «основоположников» о религии как «опиуме и духовной сивухе» для народа.
В то же время к концу 1970-х намечается отход от «антирелигиозных догм» до рассмотрения религиозной деятельности с использованием научных методов, основанных на конкретно-историческом анализе. Пересматриваются многие положения, касающиеся деятельности современных конфессий, т.н. «сектантства». Отметим труды таких авторов, как В.И. Гараджа, А.И. Клибанов, Л.Н. Митрохин, А.Т. Москаленко, А.И. Демьянов и др. При сохранении общего критического настроя по отношению к религиозным организациям, характерного для советского религиоведения, ряд их положений и выводов представляют определенный научный интерес.
Общественным наукам в целом, и «научному атеизму» в том числе присущи были методологические недостатки. Ведущим принципом было обоснование «преимуществ» социалистического понимания принципа свободы совести перед буржуазным, преобладала апологетически-комментаторская направленность, догматизм подходов и трафаретность выводов.
Отдельно государственно-конфессиональные отношения периода середины 1940-х - 1980-х гг. советскими исследователями не рассматривались. Главное внимание религиоведами вплоть до конца 1980-х гг. уделялось вопросам атеистического воспитания и деятельности «реакционного сектантства». Деятельность религиозных организаций, прежде всего Русской Православной Церкви, рассматривалась в аспекте их приспосабливаемости к новым социальным условиям.
Интересующий нас послевоенный период в публикациях характеризуется схематично и довольно односторонне. В 1941-1945 гг. религиозные организации (РПЦ) принимают ряд мер по укреплению своих позиций, используя вызванное войной оживление религиозных чувств у части советских людей и имевшее тогда место некоторое отступление от ленинских принципов в отношении к религии. Государство, позитивно оценив патриотическую позицию церкви, предоставляет ей ряд юридических и экономических прав. В послевоенное время большинство религиозных организаций, за исключением «реакционных сектантов», встают на лояльные позиции по отношению к государству и социалистическому строю. Со второй половины 1950-х гг. (прежде всего, это касается РПЦ) начинается этап модернизации (процесс «приспосабливаемости») церкви. Факты волюнтаристской политики в отношении к религии, церкви и верующим конца 1950-х - середины 1960-х годов, конечно, не упоминались.
Анализ исследований 1960-х - 1980-х гг. по данной проблеме приводит к выводу о фрагментарности и бессистемности в освещении интересующего нас периода. Более того, непосредственно религиозная политика советского государства практически не являлась предметом исследования. Причины этого заключаются в следующем.
Во-первых, главенствующая идеологическая установка на то, что «в СССР верующие не преследуются» вынуждала авторов исследований стараться избегать конкретных вопросов, касающихся государственной политики.
Во-вторых, послевоенный период в истории отношений государства и религии не так богат событиями, какими были 1920-30-е гг. ХХ века. Уже не было того жесткого противостояния между двумя противоборствующими лагерями, которое бы наглядно иллюстрировала реакционность ведущих конфессий (РПЦ, буддизм, ислам, баптизм). Исследователи исходили из действующей в то время научной практики - представлять религиозные организации обязательно в критическом аспекте. При таком подходе подбор фактического материала часто происходил тенденциозно. Необходимо было подтвердить «реакционный характер» деятельности конфессий, потому наибольшее количество публикаций посвящено т.н. «сектантству», наиболее активному в отстаивании своих прав в исследуемый период.
В-третьих, серьезным препятствием для плодотворного развития исследований по истории государственно-конфессиональных отношений в СССР была ограниченность источниковой базы, так как основной массив документов находился в спецхранах и спецфондах, в закрытом режиме хранения (под грифами «секретно» или «совершенно секретно»), и был недоступен для большинства историков.
В-четвертых, определенная «аберрация близости», мешающая адекватно осмыслить события.
Первыми русскими исследователями, обратившимися к церковной политике советского государства в послевоенный период, стали представители русской эмиграции. Особую роль здесь сыграла деятельность Вестника РСХД (Русского студенческого христианского движения за рубежом), на страницах которого выступали известные представители русской религиозно-философской мысли, историки, священнослужители: А.В. Карташев, Н.А. Струве, протоиерей Д. Константинов, епископ Сильвестр, Аркадьев и др. Историк Н.А. Струве на страницах Вестника в 1962 г. так писал о современных задачах издания: «Наш долг - как можно громче говорить о новой полосе гонений на церковь и религию в Советской России». Объединяющей, сквозной характеристикой всех публикаций авторов издания являлась их незыблемая церковность. На страницах месячника немало проповедей и церковно-катехизических бесед. Присутствовали нападки и на Московскую патриархию. Вместе с тем, именно в этом издании появляются первые попытки обобщить результаты, касающиеся государственной церковной политики. Так, Н.А. Струве, одним из первых, уже в 1961 г. попытался вычленить основные направления «хрущевской атаки» 1958-1960 гг. на РПЦ: давление на духовенство; закрытие церквей, монастырей и духовных школ; меры, принятые против мирян. В этом же году историк исследует состояние антирелигиозной пропаганды в СССР. Авторы издания оперативно и активно реагировали на происходящие в России события, связанные с религиозной жизнью. Например, редакция месячника в 1966 г. публикует первый систематизированный опыт алгоритма закрытия церквей свидетеля этих событий - религиозного правозащитника Бориса Талантова. Так, основные тенденции будущего направления в современной историографии - «государственно-конфессиональные отношения» были заложены отечественными исследователями-эмигрантами еще в 1960-х годах.
Следующий этап характеризуется работами периода конца 1980-х по настоящее время. Процессы демократизации позволили, в том числе, опираясь на вновь открывшиеся источники, пересмотреть и внести значительные коррективы в освещение истории государственно-конфессиональных отношений. Рубеж 1980-х - 1990-х гг. ознаменовался не только глубокими сомнениями в оценке опыта накопленного в период социалистического строительства, но и появлением новой упрощенной методологической схемы для анализа позитивных и негативных моментов в церковной политике государства. Теперь все определялось соответствием возрожденным «ленинским принципам». Одновременно предпринимались попытки показать данную проблему в общем контексте соотношения мировоззренческой конфронтации материалистического и религиозного понимания истории.
Наиболее ярким примером произошедших перемен можно считать выход в издательстве «Прогресс» в 1989 г. сборника статей «На пути к свободе совести», с которого можно начинать отсчет следующего этапа в отечественной историографии. В сборнике впервые предлагаются качественно новые подходы в рассмотрении узловых вопросов исторического пути РПЦ и других религиозных организаций, ставится вопрос о целесообразности атеистической работы, делается попытка анализа вероисповедной политики советского государства в послевоенные годы.
Среди отечественных первопроходцев в исследовании данной проблемы в постсоветский период следует выделить В.А. Алексеева и М.И. Одинцова. В «полемическом повествовании», как характеризовал свою работу сам автор, В.А. Алексеев, основное внимание уделяется событиям 1920-30 гг., анализ отношений государства и Церкви в 1940-60-е годы проведен фрагментарно.
Одним из первых задачу анализа и систематизации исторического опыта деятельности государственных институтов по взаимодействию с религиозными организациями ставит в своих многочисленных трудах М.И. Одинцов. Уже в научных публикациях 1989-1991 гг. исследователь концептуально пересматривает многие аспекты государственно-церковных отношений, предлагает их периодизацию, указывает на особое место и роль Советов по делам РПЦ и религиозных культов, а позже - по делам религии при СМ СССР в вероисповедной политике советского государства. Основной круг его исследований связан не только с вопросами взаимоотношения государства и РПЦ, но и с другими конфессиями, традиционно представленными в СССР и РФ.
В диссертациях О.Ю. Васильевой всесторонне исследуются вопросы взаимодействия РПЦ и советского государства в годы войны 1941-1945 гг. Автор убедительно доказывает утилитарное отношение советского руководства к РПЦ, которое активно использовало ее как эффективный инструмент в своих внешне - и внутриполитических интересах. Научный интерес к этой проблеме отличается завидной стабильностью. В рамках указанной проблематики защитили диссертации И.Я. Шимон, А.В. Гущина, В.Н. Якунин, Л.Г. Сахарова.
Обобщающие исследования представляют собой научные труды М.В. Шкаровского и Т.А. Чумаченко. В монографиях авторы обращают особое внимание на особенности взаимоотношений ЦК КПСС и Совета по делам РПЦ в послевоенный период. М.В. Шкаровский анализирует деятельность «иосифлян» - «церковного подполья», которое не признавало как «безбожную» власть, так и официальную церковь. Т.А. Чумаченко, одна из первых, обстоятельно исследует соотношение политики Совета по делам РПЦ и практической деятельности его уполномоченных в регионах СССР.
Среди обобщающих работ представителей церковной исторической науки следует особо выделить труды протоиерея В. Цыпина, ведущего историографа Московской патриархии, заместителя Учебного комитета РПЦ, курирующего деятельность научно-богословского отдела.
Глубина, всесторонность анализа отличают работы канадского исследователя Д. Поспеловского. В то же время автор не скрывает пристрастности своей точки зрения на проблему, очевидно его излишнее доверие эмигрантским и «самиздатовским» источникам. Он также не утаивает своего отношения к современной РПЦ, настаивает на необходимости ее нравственного оздоровления.
С конца 1990-х гг. резко возрастает количество работ, посвященных проблемам взаимоотношения государства и религиозных организаций. Изменению создавшегося положения способствовали: «религиозный ренессанс» в постсоветской России, научные конференции, широкие дискуссии о месте религиозных организаций, главным образом РПЦ, в общественной жизни страны. Растет количество специальных исследований, рассматривающих отдельные аспекты государственно-конфессиональных отношений.
С конца 1990-х гг. историки начинают целенаправленное исследование вероисповедной политики государства в послевоенный период в отдельных регионах СССР. Количество трудов с каждым годом стремительно увеличивается, исследования идут практически во всех областях России. В то же время и сегодня большинство отечественных и зарубежных исследователей воплощение в жизнь религиозной политики раскрывают главным образом через взаимоотношения государства и РПЦ. Так, например А.В. Логинов в своем фундаментальном труде «Власть и вера», упоминая о гонениях за религиозные убеждения в послевоенные десятилетия, акцентировал внимание только на проблемы РПЦ. При этом автор, во вводной части монографии, справедливо указывал, что наряду с православием, системообразующую роль в формировании российской цивилизации сыграли ислам, буддизм и иудаизм.
Из работ исследователей неправославных конфессий следует выделить труды обобщающего характера, посвященные истории: баптизма- Л.Н. Митрохина, Ю. Решетникова и С. Санникова, евангелического движения - В. Заватски, Свидетелей Иеговы - Н.С. Гордиенко, римско-католической и лютеранской церкви - О.А. Лиценбергер, О.В. Курило, движения пятидесятников - священника И. Ефимова.
Претендующая на беспристрастность книга С. Иваненко представляет собой неприкрытую апологию Свидетелей Иеговы. Автор не скрывает, что представители движения оказали ему содействие в поездке в США, в издании монографии. Откровенная реклама организации Свидетелей (у которой «независимый религиовед» не заметил каких-либо недостатков) сочетается с антицерковными выпадами.
Большую помощь исследователям оказывают тематические разделы ежегодного издания сборников статей Российского Объединения исследователей религии (РОИР), которые частично устраняют пробелы, касающиеся малоисследованной истории ряда конфессий в РФ. Так, раздел пятый третьего выпуска РОИР был посвящен истории Церкви христиан-адвентистов седьмого дня в России, раздел второй четвертого выпуска - пятидесятничества, раздел первый пятого выпуска - евангельского движения.
Долгое время Сибирь не являлась объектом специального исследования проблем взаимоотношения советского государства и религиозных организаций. В советский период исключение составляла лишь малая, а скорее косвенная, часть взаимоотношений государства и религии - борьба с реакционной идеологией «сектантства» и атеистическая работа. Содержащиеся в исследованиях положения о деятельности «сектантов», якобы, приносящей вред «социалистическому строительству» и причиняющей ущерб психическому и физическому здоровью их членов и других граждан, часто были безосновательны и не подкреплялись доказательствами. Несмотря на общий обличительный характер и тенденциозность работ, в отдельных исследованиях присутствуют элементы научного анализа. Так, А.П. Андреев в диссертации справедливо указывает на роль спецпереселенческого контингента в расколе баптизма в Западной Сибири. Исследователь рассматривает конкретные формы, которые приняло разделение в крупных баптистских общинах, изучает особенности социального состава «раскольников» .
В 1960-1970-е гг. атеистическое «воспитание» стало излюбленной темой многих кандидатских диссертаций. Особое место в сибирской историографии по вопросам антирелигиозной работы занимают работы И.М. Шильдяшова, его диссертационные сочинения, монография. Несмотря на четко определенную идеологическую установку его работ - непреложного доказательства «реакционности и близкого конца религиозных организаций», в содержательном плане они имеют определенные конструктивные стороны. Исследователь предпринимает попытки обобщить опыт сибирских парторганизаций в антирелигиозной деятельности, выявить специфику «воспитательной» работы с верующими относительно их принадлежности к определенной конфессии.
В последние годы усилиями ряда сибирских исследователей достигнуты определенные успехи в изучении вероисповедной политики СССР в послевоенное время.
В диссертационном исследовании В.В. Шиллера вероисповедная политика советского государства в Кузбассе рассматривается в контексте этноконфессионального взаимодействия. Автора отличает фундаментальная проработка малоизученных источников и новизна методологических подходов. Проблемы церковно-государственных отношений в Кемеровской области в послевоенный период рассматриваются в диссертации А.В. Горбатова.
Немецким религиозным общинам посвящена третья глава диссертации Е.В. Конева. В этом разделе присутствуют сюжеты, связанные с государственно-конфессиональными отношениями. Вместе с тем сведения о послевоенном периоде по ряду деноминаций скудны и фрагментарны.
В рамках общего исследования социально-политических протестов середины 1950-х - середины 1980-х гг. на материалах Алтайского края, Новосибирской и Томской областей историк С. П. Волохов подвергает анализу историю противостояния властных структур с религиозными организациями, прежде всего с евангельскими христианами-баптистами, вставшими на сторону т.н. «раскольников» .
На материалах Красноярского края была защищена кандидатская диссертация Н.Б. Ламанской. Автор, претендуя на анализ «государственной политики по отношению к религии и верующим», ограничивается рассмотрением лишь атеистической работы среди населения. Игнорируются остальные важнейшие аспекты этой политики.
Исследованию истории буддизма в Сибири, а также политики государства по отношению к буддийской конфессии в послевоенный период посвящены диссертационные работы Д.Г. Чимитдоржин и В.М. Митыпова, где особое внимание исследователями уделено внешнеполитической деятельности Центрального духовного управления буддистов (ЦДУБ). В историко-культурном атласе Бурятии в разделе «Буддизм в Бурятии» подвергаются анализу особенности становления буддийской церкви в регионе.
Из краеведческой литературы следует отметить сериал «Религия и церковь в Сибири», издаваемый тюменским исследователем А.В. Чернышовым. Это 14 выпусков сборников научных статей и документальных материалов, посвященных истории РПЦ в Западной Сибири, в том числе предыстории Тобольско-Тюменской епархии в послевоенный период (1947-1990).
В коллективной монографии тюменских историков «Протестантизм в Тюменском крае: история и современность» немалая роль отведена вероисповедной политике. Эта работа - удачный пример обобщения опыта региональных исследований по истории протестантских деноминаций. Авторы монографии отдают приоритет современным проблемам отношений протестантских церквей Тюменской области с обществом и государством. Интересующий нас период анализируется в меньшей степени.
Первые крупные обобщения сделаны томским исследователем Л.И. Сосковец. В ее диссертационных работах, монографии впервые всесторонне исследуется комплекс религиозных организаций, наиболее широко представленных в Западной Сибири в 1940-1960-е гг., в том числе осуществляется попытка анализа религиозной политики государства в регионе (четвертая глава докторской диссертации). Историк большей частью негативно оценивает деятельность Советов по делам РПЦ-РК-религии при СМ СССР и их представителей на местах - уполномоченных. Л.И. Сосковец полагает, что на протяжении всего исследуемого периода их деятельность была направлена исключительно на ограничение деятельности религиозных организаций, они представляли собой «государство воинствующего безбожия». Признавая, безусловно, атеистическую направленность этих институтов, мы вместе с тем считаем, что в различные периоды их деятельность по отношению к религии и верующим отличалась, и порой существенно. Считаем излишне категоричным утверждение исследователя о том, что при всех переменах вероисповедной политики государства стратегическая цель сохранялась одна - ликвидация религии и церкви. Историком был собран большой массив конкретно-исторического материала, который может быть использован специалистами, работающими в смежной проблематике. Вместе с тем в работах Л.И. Сосковец недостаточно обобщающего статистического материала, раскрывающего особенности конфессиональной картины Западной Сибири. Безусловным достоинством работ Л.И. Сосковец является их «светский» характер - автор не заискивает с религиозными организациями, не занимается безудержной апологией их деятельности, что нередко присутствует в научных работах современных исследователей.
В целом для сибирской региональной историографии характерно отсутствие обобщающих работ, раскрывающих проблемы государственно-конфессиональных отношений в послевоенное время, во время т.н. хрущевской оттепели, в первые годы руководства страной Л.И. Брежневым. В исследованиях зачастую поверхностно отражена деятельность Советов и их уполномоченных на местах, практически не используется обобщенный статистический материал, редко осуществляется рассмотрение механизмов (каналов) воздействия государственных структур на жизнедеятельность религиозных организаций, отсутствует сравнительный анализ этого воздействия на различные религиозные конфессии Сибири. В исследованиях как союзного, так и регионального масштаба фактически не анализируется роль спецслужб в проведении вероисповедной политики. Таким образом, вопросы взаимоотношения властных структур и религиозных организаций в Сибири в 1940-1960-е гг. остаются фактически открытыми и настоятельно требуют всестороннего и глубокого изучения.
Цель и задачи исследования.
Исходя из слабой изученности темы, а, также учитывая ее значимость и актуальность, автор данной работы поставил целью раскрыть характер и сущность взаимодействия различных государственных структур с религиозными организациями в Сибири в 1940-е-1960-е гг. Достижению этой цели способствовало решение следующих задач:
1) выявление географии размещения религиозных конфессий в Сибири; систематизации данных о конфессиональном составе, примерной численности общин, их структуре;
2) характеристика региональных особенностей конфессиональной ситуации Сибири;
3) анализ становления института уполномоченных по делам религии, формирующих государственную религиозную политику и занимающихся ее практическим осуществлением на местах;
4) определение места и роли спецслужб в общегосударственной вероисповедной политике;
5) выявление основных направлений и результатов деятельности органов, реализовывавших вероисповедную политику государства в отношении конкретных религиозных организаций Сибири;
6) характеристика особенностей механизмов (каналов) воздействия государственных структур на жизнедеятельность религиозных организаций
7)выявление основных этапов развития государственно-конфессиональных отношений.
Объектом исследования данной диссертации стали система партийно-государственных органов, осуществлявших вероисповедную политику советского государства: советские органы всех уровней и партия; финансовые органы, прокуратура, МВД и КГБ; а также религиозные организации, широко представленные на территории Сибири: Русская Православная Церковь, Буддизм, Евангельские христиане-баптисты и «инициативники», Адвентисты седьмого дня, Свидетели Иеговы, Христиане веры евангельской (пятидесятники), немецкие религиозные организации (меннониты, лютеране и др.).
Ислам, иудаизм, иосифлянство, старообрядчество исследуются фрагментарно. В данном случае мы исходили из рекомендации специалиста в области отечественной методологии истории И.Д. Ковальченко: «…когда данные источников, которые можно использовать для реконструкции, оказываются разрозненными, неоднозначными и противоречивыми… целесообразнее всего воздерживаться от попыток реконструкции изучаемых явлений и процессов путем восполнения пробелов в источниках и ограничиться общей характеристикой их сути…, ибо попытка конкретизации при ограниченности и неоднозначности исходных данных может дать столько вариантов, что выбор одного из них будет всецело субъективным».
Предмет исследования - отношения между институтами власти и религиозными организациями (как совокупность исторически сложившихся и изменяющихся правовых политических, экономических и социальных форм взаимосвязей) в Сибири в 1940-е - 1960-е гг.
Хронологические рамки работы охватывают исторический период, включающий два значительных этапа в периодизации государственно-конфессиональных отношений.
Первый этап - начало 1940-х -1957 гг. связан со временем институционального религиозного возрождения в стране и относительно стабильным и толерантным развитием отношений государства к религиозным организациям (за исключением т.н. «запрещенных сект»). В 1943 г. создается Совет по делам Русской православной церкви при СМ СССР. В Сибири образуются новые административные единицы. 26 января 1943 г.- Кузбасский промышленный регион выделяется в самостоятельную область - Кемеровскую; 13 августа 1944 г. образована Томская область, 14 августа - Тюменская; в октябре 1944 г. республика Тува вошла в СССР (на правах АО в составе РСФСР).
Второй этап - 1958 - конец 1960-х гг. характеризуется отказом государства от поступательного развития государственно-конфессиональных отношений, началом развертывания антирелигиозной кампании. Если для РПЦ и ряда других конфессий с середины 1960-х гг. наступает период относительно бесконфликтного, благополучного существования, то для так называемых «маргинальных» религиозных организаций (иеговисты, пятидесятники, «инициативники) - это время продолжающегося жесткого противоборства с государством.
Верхняя хронологическая граница (конец 1960-х гг.) обусловлена началом вступления советского общества в фазу стагнации, в определенной степени характерной также и для взаимоотношений государства и религиозных организаций вплоть до «перестройки». В церковной историографии, которая выстраивает периодизацию в соответствии с периодами деятельности высших иерархов церкви, 1970 год также является переломным в связи с кончиной патриарха Алексия I .
Территориальные рамки определяются границами Сибири, включающей в себя два крупных экономических района СССР: Западно-Сибирский (Тюменская, Омская Новосибирская, Томская, Кемеровская области и Алтайский край) и Восточно-Сибирский (Красноярский край, Иркутская и Читинская области, Бурятская и Тувинская автономные советские социалистические республики). Государственно-религиозные отношения, развивающиеся в поликонфессиональных республиках, краях и областях, позволяют выявить общие тенденции, характерные как для всей страны, так и свойственные Сибири и регионам.
Специфика исследований в области региональной истории обусловлена в первую очередь объектом исследований, в роли которого нередко выступает регион как территория, отличающаяся совокупностью устойчивых особенностей - климатических, экономических, исторических, конфессиональных, культурных, этнических и др. Сибирь как крупная часть России этими особенностями обладает. В исследовании данного типа в меньшей степени рассматриваются особенности общегосударственной религиозной политики, большее внимание уделяется процессам, происходящим на низовом, первичном уровне, в рамках отношений: религиозное объединение (группа, община, организация) - региональные властные структуры. История развертывается не «сверху», не только через союзно-республиканский контекст, а еще как бы «снизу и изнутри». При изучении проблемы взаимоотношений государственных органов с религиозными институтами на конкретном материале в определенных регионах перед исследователем предстает человеческая жизнь, представленная конкретными персонажами, полная страстей и переживаний.
Источниковую базу исследования составили опубликованные материалы, архивные источники, материалы периодической печати, электронные и интернет-источники, документы личной коллекции автора.
Важнейшей особенностью государственного делопроизводства советской эпохи, как справедливо отмечают авторы обширной монографии «Источниковедение новейшей истории России», является искусственная разорванность информационной базы, характерная для всех без исключения органов власти. Менее значительная часть данных отражается в документах общего делопроизводства. Это те документы, которыми могло пользоваться большинство советских историков, однако они не всегда позволяли исследователю объективно и всесторонне изучить интересующие его проблемы в силу своей низкой информативности. Наиболее важная часть, хранящая конфиденциальные сведения и позволяющая дать ключ к пониманию механизма принятия решений, отложена в документах с грифом «секретно».
Значительный круг документов, хранящихся в государственных архивах, которые имеют отношение к государственной религиозной политике, относится ко второй - «секретной» части. Потому в советские времена проблема собственно государственно-конфессиональных отношений в СССР оставалась закрытой для большинства исследователей. Медленный процесс «осторожного» рассекречивания позволил исследователям ознакомиться с качественно иными источниками, с материалами, которые партийно-советская номенклатура и спецслужбы использовали только для внутреннего применения.
Вместе с тем либерализация в архивной сфере со временем обнаружила комплекс проблем.
Во-первых, рассекречивание многих фондов проводилось выборочно, нередко, на наш взгляд, бессистемно. Также произвольно трактовался и трактуется вопрос о допуске к фондам исследователя. Определяющую роль при этом играют не специальные нормативные документы, регулирующие процесс «как рассекречивания, так и засекречивания», а собственное (субъективное) понимание этой проблемы руководством региональных и ведомственных архивов.
Во-вторых, многие дела утеряны, некоторые уничтожены (это происходило, как правило, во времена резкого изменения политической конъюнктуры или смены правящей группировки в стране). Так, в архивах Тюменской области мы не смогли обнаружить фонд уполномоченного по делам религии, присутствующий во всех сибирских регионах. В ГАРФе в фонде 6991 отсутствуют дела с обобщенными информационными и статистическими материалами по отдельным сибирским областям.
В-третьих, с усилением режима секретности в постсоветской России темпы рассекречивания замедлились, а к концу 1990-х гг. вовсе приостановились. В некоторых архивах начался обратный процесс: происходит перевод бывших секретных дел из открытого фонда в секретный (или просто «недоступный» для рядового исследователя).
По указанным причинам источниковая база исследования содержит лакуны, не позволяющие осветить отдельные аспекты заявленной темы. Например, более досконально исследовать особенности взаимоотношений между госорганами и мусульманскими и иудейскими организациями, старообрядцами; проследить динамику количественных изменений групп и общин определенной конфессии; дать исчерпывающие обобщенные статистические данные по ряду регионов. Тем не менее, выявленная и использованная документальная база дает возможность решить поставленные в диссертации задачи и достичь намеченных целей.
Основными источниками для представленной работы стали неопубликованные материалы 22 архивов РФ:
Государственного архива Российской федерации (ГАРФ); Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ); Государственных архивов: Иркутской области (ГАИО), Кемеровской области (ГАКО) и его новокузнецкого филиала (НФ ГАКО), Новосибирской области (ГАНО), Омской области (ГАОО), Томской области (ГАТО), Читинской области (ГАЧО), Красноярского края (ГАКК); Национального архива Республики Бурятия (НАРБ); Центрального государственного архива Республики Хакасия (ЦГАРХ) и его филиала (ЦГАРХ Ф);
Центра хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФ АК); Центров документации: новейшей истории Томской (ЦДНИ ТО), Омской (ЦДНИОО) областей; Центра архивных документов партий и общественных организаций центрального государственного архива Республики Тыва (ЦАДПОО ЦГАРТ); Центра хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края (ЦХИДНИ КК); Государственного архива новейшей истории Иркутской области (ГАНИИО); Государственного архива общественных и политических объединений Тюменской области (ГАОПОТО); фондов Омского государственного историко-краеведческого музея (ОГИК музея)(ОМК).
В основу выделения ниже перечисленных групп источников легла видовая классификация, т.е. выделение групп, исходя из особенностей внутренней формы источника, единства его происхождения, содержания и назначения. На основании этих критериев выделено 10 групп документов и материалов.
К первой группе отнесены официальные документы ВКП(б)-КПСС. Данный комплекс документов представляет интерес прежде всего потому, что именно партия, важнейший политический институт государства, определяла основные направления в вероисповедной политике (особенно после 1953 г.), предоставляла генеральное идеологическое обеспечение в антирелигиозных кампаниях. В определенном смысле официальные партийные документы являются первичными по отношению к другим нормативным документам. Это хорошо видно на примере двух противоречивших друг другу постановлений ЦК КПСС 1954 г., когда под их влиянием только в течение небольшого летне-осеннего периода институты власти союзного и регионального уровня были вынуждены резко изменить идеологические установки.
Вторая группа включает нормативно-правовые акты государственной власти, регламентирующие разнообразные аспекты деятельности религиозных организаций. В некотором смысле они дополняют и конкретизируют документы партии. Это Конституция, акты конституционного характера, законы, указы, постановления правительства и ВС СССР, министерств и ведомств, а также наиболее ценные для исследователя проблемы, нормативные документы Советов по делам Русской православной церкви - религиозных культов - религии. Отдельную группу правовых актов составляют нормативные документы местных органов власти - Советов и их исполкомов.
Третья группа - нормативно-регулятивные документы религиозных организаций. В своей развитой форме религиозные организации представляют собой сложную централизованную и иерархизованную систему-церковь, как институт, располагающий собственной нормативно-регулятивной базой. В течение исследуемого периода церкви (РПЦ, ЕХБ, ЦДУБ) были вынуждены под давлением государства принимать и утверждать свои «Положения» и «Уставы», регулирующие их деятельность.
Наиболее значимой по количественному и информативному содержанию является четвертая группа - делопроизводственные документы. Это комплекс разнообразной документации, образовавшейся в результате деятельности органов управления - документы советских, партийных, государственных учреждений: нормативные акты, протокольная документация, деловая переписка, информационные документы, учетные и отчетные документы. Сюда же мы относим документы, непосредственно представленные в Совет или аппарат уполномоченного религиозными организациями. Наибольший интерес представляют отчеты, аналитические справки, записки, информационные сообщения, служебные дневники уполномоченных по сибирским регионам - центральных фигур во взаимодействии государственных органов и религиозных организаций.
Так, в Российском Государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) в фонде 17 Центрального Комитета ВКП(б) - КПСС исследовательский интерес представляют документы Управления и Отдела пропаганды и агитации при ЦК КПСС. Это деловая переписка, записки, справки местных партийных органов, Советов по делам РПЦ и религиозных культов, сведения о состоянии естественно-научной пропаганды, о состоянии религиозного движения и др.
Стоит отметить, что степень достоверности данных источников во многом зависела от политической ангажированности, от добросовестности уполномоченного или функционера, предоставившего информацию. Автору встречались документы, составленные ответственными советскими и партийными работниками, в которых присутствовали фантастические данные, не имеющие никакого отношения к действительности. Манипуляция цифрами и фактами, неумышленная селекция данных, ошибки были свойственны некоторым работникам, связанным со сферой религиозной политики. Все это создавало определенные сложности при реконструкции исторической реальности, при составлении сводных статистических таблиц.
Особый интерес для нас представляют документы пятой группы, сохранившиеся в госархивах: справки и спецсообщения региональных управлений КГБ. Особо ценными являлись документы с такими «говорящими» заголовками как, например, «профилактическая и разложенческая работа среди церковников и сектантов». Подобные материалы были обнаружены в архивах Кемеровской и Тюменской областей. Спецсообщения и справки управлений КГБ о деятельности религиозных организаций в Сибири присутствуют в фондах Омской и Новосибирской областей. Материалы отдела УКГБ в Хакасской АО позволяют выявить особенности агентурной работы спецслужб, а также специфику оперативной работы с определенной конфессией (пятидесятниками).
В шестую группу входит судебно-следственная документация. Нами были исследованы материалы надзорного производства Прокуратуры СССР (ГАРФ. Ф.8131. Оп. 31), стенограммы заседаний народного суда, суда общественности над руководителями и активистами религиозных групп (фонды Омского государственного историко-краеведческого музея). Контент-анализ данных надзорных производств Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде позволил выявить особо преследуемые конфессии, получить обобщенные данные, характеризующие репрессивную политику в отношении верующих.
Седьмая группа представлена периодической печатью. Массовая советская периодическая печать - это особый исторический источник. В силу своей тенденциозности и низкой степени достоверности информации эти материалы имеют преимущественно справочно-вспомогательное значение. Издания религиозных организаций, в том числе и современные, также не лишены предвзятости, желания преувеличить преследования властей, склонности к патетике и апологии своих представлений и действий.
В восьмую группу вошли статистические источники. Сюда мы относим как опубликованные, так и неопубликованные материалы. Из последних это, прежде всего, статистические отчеты Советов по делам РПЦ-РК-религии и их уполномоченных на местах. При анализе количественных и качественных показателей большое значение имеют отчеты, справки, приложения, аналитические записки, содержащие статистическую информацию. Это данные о составе духовенства, количество учтенных действующих зарегистрированных и незарегистрированных религиозных объединений в регионе, цифры по доходности, числу репрессированных верующих и др.
Девятая группа - источники личного происхождения: документы мемуарного, биографического характера, дневники, интервью. Главная особенность данного типа источников состоит в том, что историческая действительность передается через субъективное восприятие. Элементы исповеди, оправдания, обвинения присущи для них. Нередко автор мемуаров, сам того не замечая, противоречит себе. Верующие, священнослужители в своих воспоминаниях нередко преувеличивают «кровожадность» советской системы, акцентируют внимание на гонениях и страданиях; гиперболизация малозначимого или единичного исторического факта может затем трансформироваться в несуществующее событие.
В диссертации также использованы материалы личных бесед с верующими и священнослужителями, представителями органов власти - современниками исследуемого периода. Многие из них пожелали отвечать только на условиях анонимности. Их свидетельства содержат ценные сведения, позволяющие вычленить личностную оценку участников исследуемых событий.
В отдельную десятую группу мы относим Интернет-источники и информацию, представленную на электронных носителях. Использование web-ресурсов в значительной степени решает проблему дефицита специальной литературы и источников (особенно в регионах). Основным недостатком Интернет-ресурсов является их непостоянство: сайты закрываются, адреса перемещаются. Сайт может находиться в режиме отладки, у него могут быть сбои в работе. Документы, статьи и монографии, на которые сделал ссылку исследователь, могут быть просто сняты по каким-либо причинам владельцем сайта. Злободневны и вопросы авторства, проблемы плагиата, фальсификации. Тем не менее, сайты государственных структур, общественных и религиозных организаций, научных учреждений и учебных центров, библиотек и архивов позволяют исследователю существенно расширить круг привлекаемых материалов.
Особо содержательны тематические и специализированные сайты. Так, например на сайте Российского объединения исследователей религии (http:// www. rusoir.ru) пользователь (исследователь) может ознакомиться с последними публикациями объединения, редкими архивными материалами, информацией о прошедших и будущих научных конференциях и др.
Из электронных носителей стоит выделить серию «История евангельского движения в Евразии» Евро-Азиатской Аккредитационной Ассоциации (ЕААА), которая при спонсорской поддержке Центрального Меннонитского комитета издает на CD материалы, в том числе уникальные неопубликованные архивные документы.
Характер, содержание, репрезентативность перечисленных групп источников во многих отношениях различны, однако все они несут значительную информационную нагрузку и в совокупности обеспечивают достаточно полную документальную базу для исследования проблемы.
Методология исследования предполагает общефилософский, теоретико-концептуальный и методический уровни познания объекта.
Методологической основой диссертации в общефилософском контексте является диалектико-материалистическое понимание исторических общественных процессов в их взаимосвязи и взаимообусловленности с опорой на комплекс традиционных общенаучных (исторический и логический; индуктивный и дедуктивный) и специально-научных методов исторического исследования, сложившихся в отечественной исторической науке (генетический, сравнительный, типологический, системный).
Современное историческое исследование, считаем, предполагает методологический плюрализм, концептуальную гибкость, возможность аккумулировать различные теоретические подходы. Автор исследовал вероисповедную политику в Сибири как сложное, противоречивое, многогранное историко-социальное явление, изучение которого возможно и наиболее продуктивно осуществимо на основе синтеза различных подходов и , господствующих в течение определённого исторического периода в научном сообществе. Сочетание стадиального (в том числе, формационного) и цивилизационного подходов в теоретико-концептуальном контексте дает возможность рассматривать данную проблему как «горизонтально», так и «вертикально». В первом случае, используя преимущественно исторический подход, мы учитываем специфику «социалистического» этапа развития России. Во втором случае мы принимаем во внимание уникальные особенности Российской цивилизации: ее неповторимое географическое положение и особенности природной среды; специфическую и сложную этноконфессиональную структуру; роль православного христианства в процессе формирования русского этноса и становлении государственности; своеобразие культурно-исторических и религиозно-нравственных ценностей; самобытный национальный характер и специфическое самосознание, характерные стереотипы поведения. Известное различие научных и методических задач в ходе исследования, противоречивый характер истории России ХХ века, считаем, позволяет допустить такую эклектику.
В основе системного подхода лежит исследование объектов как . При данном подходе любой неэлементарный объект можно рассмотреть как подсистему целого (к которому рассматриваемый объект относится), выделив в нём отдельные части и определив взаимодействия этих частей, служащих какой-либо . Так, в рамках нашего исследования, мы рассматриваем взаимодействие системы партийно-государственных органов, осуществлявших вероисповедную политику советского государства, с системой религиозных организаций, каждая из которых, заметим, тоже представляет собой сложную систему. Соответственно в зону научных интересов включены структура, иерархия, динамические изменения, алгоритмы этих взаимодействий.
Исторический подход предусматривает исследование деятельности властных структур Сибири в ее хронологическом развитии, со всеми присущими ей своеобразными чертами, деталями и особенностями. Логический подход позволяет подвергать анализу любое сложное историческое событие, освобождаясь от мешающих частностей и случайностей. В рамках исследования эти подходы взаимодополняют друг друга. Исторический подход имеет свои познавательные границы, исчерпав которые автор исследования, чтобы сделать выводы и обобщения, пользовался логическим подходом.
Немаловажную роль для нас имел также ключевой принцип исторической психологии французской школы «Анналов» - осознания и понимания эпохи, исходя из неё самой, без оценок и мерок чуждого ей по духу времени. Этот принцип предполагает «вживание» исследователя в изучаемую эпоху, во внутренний мир создателя источника. Такой методологический подход, например, позволил осмыслить, на первый взгляд, трудно объяснимые взаимоотношения некоторых верующих и священнослужителей с уполномоченными по делам религии; непоследовательность самого уполномоченного в отношениях с вышестоящими органами власти; нарастающий радикализм, граничащий с экстремизмом, отдельных представителей «реакционного сектантства».
В концептуальном плане немалое внимание оказали теоретические положения М.И.Одинцова: предложенная им периодизация государственно-церковных отношений, основные принципы религиозной политики в различные периоды истории СССР, особенности вероисповедной политики по отношению к неправославным конфессиям, сформулированные сущностные компоненты (теоретико-идеологическая и правовая основы, организационно-управленческие подразделения) исторических моделей государственной церковной политики. Вслед за исследователем Т.А. Чумаченко, автор считает достаточно обоснованной точку зрения М.И. Одинцова о следовании в большинстве случаев руководства СДРПЦ конституционно-правовой лини в отношениях с РПЦ, в том числе и в кризисных ситуациях. Считаем, что наше исследование, в котором рассматривается непростые, зачастую противоречивые, отношения во взаимодействии СДРПЦ и СДРК и их представителей на местах, а также реализация вероисповедной политики в конкретных регионах Сибири, подтверждает этот тезис.
Теоретическую поддержку при анализе взаимоотношений государства с «радикальными» религиозными организациями (Совет Церквей, пятидесятники и др.) автору исследования также оказала теория конфликтологии (в трактовке академика РАН В.Н. Кудрявцева).
Методический уровень методологии предполагает выделение способов и процедур достижения цели и задач монографии.
Проблемно-хронологический метод позволил распределить изучаемый материал в соответствии с решаемыми задачами, выявить определенные этапы в историческом развитии. Использование структурно-функционального метода дало возможность изучить объект исследования с учетом функциональных взаимосвязей структурных составляющих. Так, с его помощью оказалось возможным выделить основные сферы деятельности спецслужб по отношению к религиозным организациям, а также вычленить наиболее типичные способы воздействия, используемые органами НКВД-КГБ. Для выяснения специфики религиозной ситуации в Сибири, географии размещения конфессий, особенностей репрессивной политики государства был использован картографический метод, контент-анализ, метод экспертных оценок. Методы статистической обработки были необходимы для выявления и фиксирования количественных изменений: состояния конфессии в регионах, материальной базы, религиозной обрядности, количества репрессированных верующих и т.д. Во время контактов с современниками исследуемого периода был применен опросный метод (интервью).
Научная новизна диссертации определяется тем, что она является первой работой, в которой комплексно исследуется проблема взаимоотношений советского государства и религиозных организаций в Сибири в 1940-1960-х гг.
В отличие от опубликованных работ, затрагивающих отдельные аспекты рассматриваемой проблемы, исследование не ограничено анализом государственно-конфессиональных отношений в рамках какой-либо одной конфессии или в границах одной или группы административно-территориальных единиц. Впервые данная проблема рассматривается системно, анализируется взаимодействие государственных органов власти и конфессий, наиболее широко представленных в самом большом по территории и специфическом, в данном контексте, регионе РФ - Сибири.
Автором впервые в историографии поставлен и решен на базе нового эмпирического материала комплекс научных задач, благодаря чему удалось получить следующие результаты.
1. Показана специфика религиозной ситуации в Сибири в исследуемый период, выявлена география размещения религиозных конфессий в Сибири, систематизированы данные о конфессиональном составе, примерной численности общин, их структуре. Выявлен комплекс факторов, влиявших на вероисповедную политику государства.
2. Проведена систематизация разнообразного и многоаспектного исторического материала, связанного с определением основных направлений и результатов деятельности органов, осуществлявших вероисповедную политику государства. Выделены основные механизмы (каналы) воздействия государства на религиозные организации.
3. В рамках диссертации охарактеризован механизм деятельности спецслужб в общегосударственной религиозной политике, выявлены сферы и методы воздействия этих структур на религиозные объединения, предложена типология функциональной деятельности и способы воздействия.
4. При анализе региональных особенностей конфессиональной картины Сибири как структурообразующий выделен миграционный фактор. Выявлена отчетливая зависимость изменения конфессионального ландшафта Сибири с корректировкой политики государства по отношению к выселенным народам и социальным группам. Отдельно отмечена роль сибирских этнических немцев в евангелическом движении.
5. При сравнительном анализе деятельности органов, осуществлявших вероисповедную политику государства в отношении конкретных религиозных организаций, дислоцирующихся в Сибири, предложены две модели этого взаимодействия.
Апробация исследования. Результаты исследования представлены и обсуждены на более чем 25-ти международных, всероссийских и региональных научно-теоретических и научно-практических конференциях, «круглых столах» (Москва, Иваново, Пермь, Омск, Новосибирск, Томск, Кемерово, Горно-Алтайск, Улан-Удэ и др.), а также нашли отражение в 3 монографиях (две - в соавторстве) и более чем_40_тезисах и статьях общим объемом более 40 п.л. Материалы нашли применение в деятельности Кемеровского регионального отделения Российского общества исследователей религии, а также в учебном процессе высших учебных заведений - в курсах лекций «История отечественной культуры», «Религиоведение», «Культурология». Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры истории России Кемеровского государственного университета.
Практическая значимость исследования определяется возможностью использования материала для подготовки фундаментальных трудов, учебников и пособий по отечественной истории, истории органов государственного управления и структур государственной безопасности, религиоведению; в учебном процессе при подготовке спецкурсов и семинаров. Авторские выводы и обобщения могут быть полезны при решении современных задач совершенствования государственно-конфессиональных отношений в РФ.
Структура диссертации соответствует цели и задачам исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, примечаний, приложений (списка сокращений) и списка использованных источников и литературы.
Религиозная ситуация в Сибири
Население, миграция и конфессиональная карта Сибири. Демографические процессы, присущие Сибири и отдельным ее областям, имеют много общего с регионами центральных районов страны. Тем не менее, здесь есть и своя специфика, связанная с характерными особенностями этого края. Обширная территория Сибири, располагающая огромными ресурсами, характеризуется суровыми природными условиями, удаленностью территории от центра, труд-нодоступностью ряда районов, наличием большого числа мелких населенных пунктов, соответственно постоянно присутствующими трудностями транспортной связи между ними, весьма слабой и неравномерной заселенностью. Можно сказать, что в характере заселенности Сибири преобладает естественный порядок, определяющийся, главным образом, природно-климатическими условиями. Наибольшую плотность населения имеют юго-западные регионы Сибири: Кемеровская, Новосибирская, Омская области и Алтайский край, природно-климатические условия которых относительно благоприятны для жизни и хозяйствования1 . Во многом благодаря указанным обстоятельствам, здесь сосредоточивалось наибольшее количество как зарегистрированных, так и незарегистрированных религиозных объединений. Действительно, количество действующих в Западной Сибири церквей и молитвенных домов РПЦ («первой» в количественном отношении в Сибири конфессии) на протяжении 1947 - 1985 гг. неизменно преобладало по сравнению с количеством православных обществ в Восточной группах баптистов («второй» в Сибири конфессии) состояло около 9 тыс. чел. (в Восточной Сибири - около 2 тыс.); пятидесятников - 1185 и 688, соответственно; адвентистов седьмого дня - 561 и 81. і
Иное положение фиксируется в юго-восточных областях Сибири. Малая плотность населения свидетельствует о природных условиях, менее благоприятных для жизни людей в этих областях (Иркутская, Читинская, Бурятская АССР), что прямо пропорционально отразилось на конфессиональной ситуации. Наименьшая плотность наблюдается в областях, которые охватывают обширные северные территории Сибири и, следовательно, в целом характеризуются природно-климатическими условиями, малопригодными для жизни и хозяйствования людей (Тюменская область, Красноярский край).
Тем не менее до конца 1950-х гг. население всей Сибири находилось в более благоприятном положении, чем население западных районов страны, так как последствия войны сказались здесь в меньшей степени. Более высокий удельный вес сельских жителей облегчал решение проблемы питания1.
Формирование населения Сибири после Великой Отечественной войны отражает влияние многих процессов, к основным из которых исследователи относят: а) быстрый рост общей численности населения; б) более высокий по сравнению с центром страны уровень естественного прироста; в) значительные размеры миграции, способствующие росту населения; г) переход части населения из сел в города; д) ускоренный рост больших городов; е) изменение половозрастного состава населения; ж) повышение культурного и образовательного уровня населения; з) изменение распределения занятых между отраслями народного хозяйства, рост промышленного и сокращение сельского населения; и) переход кочевых и полукочевых народностей на оседлость2.
Безусловно, все перечисленные процессы оказали в той или иной степени влияние на формирование конфессионального состава послевоенной Сибири. Тем не менее, мы считаем необходимым отдельно выделить роль миграции как структурообразующего фактора, определившего на долгие годы конфессиональную картину Сибири.
Восстановление православных приходов в Сибири (1943-1948 гг.)
Великая Отечественная война существенным образом повлияла на государ-ственно-церковные взаимоотношения. Руководствуясь патриотическими чувствами, священнослужители и миряне не ограничивались молебнами о даровании победы, а непосредственно участвовали в оказании материальной помощи фронту и тылу, помогали сиротам и семьям погибших. Патриотическая позиция церкви вызвала поддержку и понимание со стороны народа. Это послужило размыванию стереотипа «попа-контрреволюционера», навязанного общественному сознанию официальной пропагандой.
Позитивный имидж церкви в умонастроениях общественности, необходимость сплочения всех антифашистских сил, включая и религиозные, возмож-ность использования авторитета РПЦ как дополнительной мобилизационной силы, как внутри страны, так и в политической игре с союзниками по антигитлеровской коалиции; влияние иерархов московских на церкви, находящиеся под оккупацией - все это требовало отказаться от конфронтационного пути и пойти на диалог1. Немаловажным фактором, подтолкнувшим советское руководство к «религиозному возрождению», являлась политика немецких властей, инициирующих массовые открытия церквей на захваченных территориях.
В ночь с 4 на 5 сентября 1943 г. в Кремле состоялась историческая встреча И. В. Сталина и руководства РПЦ. Ее результатом стала программа официаль-ного возрождения церковной жизни в СССР. В сентябре был созван Собор епископов православной церкви, на котором был избран патриарх Московский и всея Руси. 14 сентября 1943 г. принято Постановление СНК СССР об организации Совета по делам РПЦ. Первоначальной задачей настоящих институтов яв- лялось осуществление связи между советскими и религиозными органами и содействие духовенству в воссоздании церковных структур.
В соответствии с этим необходимо было изменить религиозное право. В 1943 - 1946 гг. в существующее законодательство были внесены частичные изменения: Постановления СНК: от 28.11.43 г. № 1325 «О порядке открытия церквей»; от 1.12.44 г. № 1643-486с «О православных церквах и молитвенных домах»; от 22.08.45 г. «По вопросам, относящимся к православным церквам и монастырям» .
Согласно указанным документам, религиозные объединения получили ограниченное право юридического лица и возможность открытия финансовых счетов, приобретения транспортных средств с правом владения и пользования, найма работников, использования колокольного звона, организации духовных школ и мастерских для изготовления предметов культа, издания религиозной литературы. Формально Постановление 1929 года в послевоенные годы не было отменено, но многие его положения практически игнорировались. Так, «Положение об управлении Русской Православной Церковью», принятое Поместным собором 31 января 1945 г., отстранило прихожан от управления в финансово-хозяйственной сфере, вернув эту прерогативу, как было прежде, настоятелю.
Законодательство предоставило религиозным объединениям право арендовать, строить и покупать здания в собственность для нужд органов религиозного культа, которое состояло из права владения и пользования, но не включало право распоряжения. Строения, предназначенные для молитвенных целей, не являлись собственностью церкви, а переходили в национализированный фонд.
Вместе с тем новыми правовыми актами верующим было отказано в праве на преимущественное использование культовых зданий, тогда как, согласно известному Постановлению «О религиозных объединениях» 1929 г., райисполкомы должны были оповещать верующих за две недели о своих планах использо- вания пустующих зданий. Если религиозная община отказывалась применять культовое здание по прямому назначению, только тогда местные органы власти передавали это здание на «общественные» нужды1. Эти положения существовали только формально, «на бумаге», так как в предвоенные годы, как отмечалось, осуществлялась широкая антирелигиозная кампания, происходило массовое закрытие церквей. С приобретением права юридического лица религиозные объединения при сохранении вышеуказанных правовых норм получили бы возможность фактически беспрепятственно регистрироваться и восстанавливать свои организации, приходы в прежнем масштабе. Очевидно, что такое положение дел не устраивало советское руководство. Потому, предоставив определенную свободу религиозным объединениям, правительство немедленно приняло меры к ограничению деятельности церкви, тем самым продолжая политику «двойного стандарта».
Следствием политики предшествующих лет явился тот факт, что к 1943 г. православная организация в Сибири официально была ликвидирована. В то же время, если институционально РПЦ была разгромлена, то на обыденно-низовом уровне православная жизнь продолжала существовать. Более того, в военный период происходило стихийное оживление религиозного движения и религиозных настроений среди сибирского населения.,
Адвентисты седьмого дня
Первое упоминание об адвентизме в Сибири относится к концу XIX века, когда в Тобольскую губернию в 1883 году царское правительство сослало несколько семей верующих. Более интенсивное распространение вероучения относится к началу XX века, периоду массового переселения мигрантов из центральных районов России. По некоторым архивным данным, впервые общины адвентистов на станциях Каинск и Новониколаевск были зафиксированы в 1910 году1. Во время Первой мировой войны происходит миграция в Сибирь из Западных районов империи немецкого населения, которое в то время составляло значительную часть церкви Адвентистов седьмого дня2 в России.
После революции 1917 г. адвентисты получили возможность организационно оформиться в Сибири. В 1920 году был создан сибирский союз адвентистов с центром в г. Томске, который включал 4 нижестоящих филиала: Западно-Сибирский (ст. Булаево), Среднесибирский (г. Томск), Южно-Сибирский (г. Кокчетав) и Восточно-Сибирский (г. Иркутск). Впоследствии данное районирование было изменено.
В 1920-е гг. идет пересмотр политической и социальной ориентации ЦАСД в новых политических условиях. На V Всесоюзном съезде АСД в 1924 году была провозглашена политика лояльного отношения к советской власти, что вызвало недовольство части адвентистов. Отделилась группа радикально настроенных верующих, не признающих власть Советов. Они примкнули к адвентистам-реформистам, прибывшим в Россию в 1923 - 1924 гг. из Германии1. Окончательный раскол, связанный с резолюцией шестого съезда АСД в 1928 г., согласно которой служба в армии признавалась обязательной, коснулся непосредственно также и сибирских адвентистов. После учреждения «Российского поля (унии) АСД реформационного движения», выступающего против новой поправки, в 1929 г. в Сибири параллельно функционировали оба этих направления.
В 20-е гг. адвентисты Сибири деятельно проповедовали свое учение, миссионерская деятельность велась настойчиво и энергично. Церковь отличалась развитой организацией, сочетающей централизованное и автономное устройство. Она активно занималась издательской деятельностью, распространяла свою литературу. По данным А. Долотова количество членов церкви АСД в 1920-е гг. в Сибирском крае стабильно держалось примерно на уровне 900 -1200 человек2.
В 1930-е гг. адвентизм, как и многие другие конфессии в СССР, был подвернут гонениям3. Многие служители и рядовые члены (наиболее активные и молодые) церкви оказались в ссылке и лагерях. В послевоенный период длительное время о деятельности адвентистов в Сибири гражданским властям фактически было неизвестно. В справке СДРК о религиозных культах в СССР (1957 г.) отмечалось, что в СССР официально действуют 188 молитвенных домов АСД, которые объединяют до 30 000 верующих, при этом секта распространена главным образом в Украине - 115 молитвенных домов (61 %) и прибалтийских республиках - 57 (30 %). Констатировалось, что на территории
255 РСФСР она почти не имеет распространения1. После проведения единовременного учета религиозных объединений в 1961 г. ситуация радикально изменилась. Всего в СССР было учтено 399 объединений АСД, из них 155 зарегистрированных и 244 незарегистрированных. Последние включали 82 общества и 162 группы. К этому времени адвентизм уже, согласно данным СДРК, был распространен главным образом в РСФСР - 119 объединений".
Произошедшие метаморфозы - значительные статистические изменения за указанные менее чем пять лет, можно объяснить тем, что:
1. К этому времени многие зарегистрированные общины в европейской части СССР были закрыты, в 1960 г. распущен ВСАСД3, что обусловило изменение количественного соотношения верующих территориально.
2. В конце 50-х гг. в Сибирь ссылаются активисты и руководители адвентистов. Так, П. А. Мацанов (председатель ВСАСД с 1952 г.) с первых дней пребывания в Западной Сибири начал активную организационную и пропагандистскую деятельность.
3. В указанный период в Сибири активизируют свою деятельность бывшие заключенные верующие, спецпереселенцы, наблюдается рост всех протестантских деноминаций.
