Содержание к диссертации
Введение
Раздел 1. Причины и предпосылки появления новых тенденций в культурной и религиозной сферах жизни советского общества 18-52
Раздел 2. Творческие поиски в среде художественной интеллигенции: трудности и достижения 53-89
Раздел 3. Становление и развитие новых массовых культурных и социально ориентированных феноменов 90-131
Раздел 4. Духовно-религиозная жизнь эпохи «оттепели» 132-175
Заключение 176-183
Список источников и литературы 184-197
- Причины и предпосылки появления новых тенденций в культурной и религиозной сферах жизни советского общества
- Творческие поиски в среде художественной интеллигенции: трудности и достижения
- Становление и развитие новых массовых культурных и социально ориентированных феноменов
- Духовно-религиозная жизнь эпохи «оттепели»
Причины и предпосылки появления новых тенденций в культурной и религиозной сферах жизни советского общества
История многих культурных и духовно-нравственных феноменов послевоенного периода советской истории уходит корнями во вторую половину 40-х гг. Именно в это время начинают появляться первые, пусть пока и довольно слабые, предпосылки воссоздания неформальной сферы жизни общества.
Важные изменения в советском обществе произошли в годы Великой Отечественной войны. Война внесла коррективы в представление советского человека о мире, заставила его на многое у себя дома взглянуть другими глазами. Этому способствовало то, что многие советские люди в ходе освободительного похода смогли сами, а не через призму советской пропаганды познакомиться с условиями жизни за границей и сравнить их с советскими реалиями и сделать выводы.
В определенной степени на сознание людей влияла издаваемая на Западе антисоветская литература. Правда, доступ к ней в основном имели те категории советских граждан, которые в силу служебных обстоятельств, или же исполнения воинского долга находились за границей СССР.
Естественно чтение печатной продукцией такого рода не влекло за собой немедленных изменений в установках и тем более, каких либо действий. Но сама возможность ознакомления с иной, не советской точкой зрения позволяла мыслить более свободно.
Ознакомление с внешним миром происходило и через прослушивание зарубежных радиопередач, ориентированных на русскоязычную аудиторию, предметы широкого потребления, которые были вывезены из-за границы.
Огромной проникающей силой обладали трофейных и купленных за границей кинофильмов. Герои кинолент были кумирами молодежи, становились объектом для подражания. Характерен в этом плане образ Тарзана. В мае 1955 г. на собрании комсомольского актива вузов Баку с беспокойством говорилось о том, «что больно много наблюдается среди студентов всех институтов тарзаномании»29.
Кино диктовало моду, давало представление о другой, во многом непонятной, но часто привлекательной жизни. В 40-е гг. пожалуй, только кинофильмы давали такую возможность.
Увлечение модой, стремление как - то разнообразить жизнь привели к появлению во второй половине 40-х гг. представителей первой послевоенной советской молодежной субкультуры - стиляг. Стиляги были любителями джаза и вольных нравов, и стремились всеми силами соответствовать западному образу жизни, который они плохо себе представляли. Поэтому зачастую они его просто придумывали. Так, московская молодежь в начале 50-х гг. придумывала свои танцы, с различными экзотическими названиями .
Западное влияние на досуговые формы активности молодежи было весьма существенным. Работники ВЛКСМ, докладывая о недостатках в культурной работе, постоянно поднимали тему засилья западноевропейских танцев в Домах культуры и клубах. Например, в 1952 г. в справке отдела агитации и пропаганды ЦК ВЛКСМ о культурно-массовой работе отмечалось, что в Московском институте внешней торговли, Институте народного хозяйства им. Плеханова, институте машиностроения молодежь на вечерах «танцует одни лишь фокстроты»31.
Даже после того, как между увлечением фокстротами, буги-вуги и низкопоклонством перед Западом стали проводить прямые параллели, «запрещенные» танцы продолжали процветать. В клубах оркестры на танцах продолжали исполнять то, что требовала публика, а в магазинах продавали пластинки с западной танцевальной музыкой . Правда, делалось все это под прикрытием пропаганды бальных танцев, «лояльной» музыки, серьезную конкуренцию которой составляла музыка джазовая. Заслушивались буквально «до дыр» пластинки отечественных оркестров и записи зарубежных исполнителей. Важным источником музыкальной информации являлись передачи «Голоса Америки», который слушали регулярно, стремясь узнать все последние новинки.
С зарубежным джазом, объявленным идеологической диверсией, усиленно боролись, боясь, что свободная музыка приведет к изменению сознания людей, и нельзя сказать, что в рассуждениях советских идеологов на эту тему не было смысла. Джаз выступал как одно из мощных средств культурной экспансии, опасной для «закрытого» характера советского общества.
Были сделаны соответствующие выводы, и с конца 1946 г. под руководством А.А. Жданова проводилась кампания против джаза, в ходе которой были арестованы многие музыканты, осмеливавшиеся играть крамольную музыку.
Искоренение «тлетворного влияния Запада» напрямую ударило и по. композиторам-новаторам: Д.Д. Шостаковичу, С.С. Прокофьеву, Д.Б. Кабалевскому, А.И. Хачатуряну. Им предъявлились обвинения в пренебрежении народной музыкой и раболепии перед «находящейся в состоянии упадка современной буржуазной музыкой»33. Было принято постановление ЦК ВКП(б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели», в котором композитор был обвинен в националистических извращениях. По сути, партийно-государственным руководством была предпринята попытка отлучить от советского музыкального творчества таких выдающихся деятелей.
Наряду с увлечением джазом, во второй половине 40-х гг. обозначился повышенный интерес молодежи к творчеству западноевропейских композиторов, писателей и драматургов. В ответ, в конце 40-х - начале 50-х гг., очередная волна репрессий и запрещений существенно ограничивает возможности советских людей знакомиться с зарубежной культурной жизнью.
Происходившие в сфере культурной жизни изменения затронули и область литературы. Авторы ряда произведений взялись за задачу исследование того, что реально чувствуют, чем живут советские люди. Некоторые мастера пера откровенно полемизировали с официальными установками. В 1947 г. выходит «Родина и чужбина» А. Твардовского, в которой бывший кулак нарисован ответственным, вполне порядочным и отзывчивым человеком, даже почти героем.
Новации в литературе отражали сдвиги в литературных пристрастиях читателей. После окончания войны отмечается повышение спроса на произведения, затрагивающие вопросы личного счастья и другие, не одобряемые властями ценности. Читатели спрашивали в библиотеках сентиментальные романы «буржуазно-мещанских» авторов, «что-нибудь про любовь», но только старых писателей. В 1953 г. на партсобрании в одном из университетов говорилось о том, что студенты часто берут в библиотеках города художественные произведения, написанные еще до революции . Неизменной популярностью пользовались произведения Зощенко, Есенин, Бальмонт, а также книги религиозной направленности .
По воспоминаниям писателя В. Юдина в послевоенное время люди, читая, искали в литературе «что-то свое.. .нетривиальное» .
Все это говорило о том, что официальная советская литература не удовлетворяла полностью культурных запросов читающей аудитории, и создавало предпосылки к расцвету самодеятельных культуротворческих феноменов.
Дополнительный импульс самодеятельным инициативам дала отрицательная реакция властей, по отношению к «негативным» явлениям в литературе. В конце 40-х гг. были обнародованы разгромные постановления ЦК ВКП(б) по вопросам литературы и искусства. Запрещено было не только полемизировать с культурной политикой партии, то и обсуждать официальных положительных героев. За нарушение этого запрета следовали санкции . В 1947 г. за разговоры о том, что он не понимает решение ЦК партии по вопросам литературы и идеологии, с 1-го курса МГУ был исключен один из студентов . В 1948 были осуждены студенты Ленинградского университета, высказавшие несогласие с постановлениями ЦК ВКП(б) по идеологическим вопросам .
Творческие поиски в среде художественной интеллигенции: трудности и достижения
Послевоенные творческие инициативы и особенно либерализация общественной жизни в хрущевскую эпоху позволили анархичному по своей природе, и не приемлющему прокрустовых рамок государственной культурной политики подлинному, живому искусству, используя новые условия, начать освобождаться от тисков сталинизма.
Подвижки в высшем эшелоне партийной номенклатуры в 1953-1957 гг., сопровождаемые пересмотром внутриполитической парадигмы, проводимым при неоднозначности решения вопроса о власти, дали мощный и, как оказалось, далеко не всегда партийно направленный духовно-нравственный импульс молодым творческим силам.
Ослабление регулятивных функций партийных инстанций, теперь лишь в сокращенной форме осуществлявших контроль и управление культурным сектором, облегчало процесс поиска новых форм и тем для творчества.
Под воздействием происходивших перемен произошли заметные перемены в живописи, художественной литературе, других областях творчества.
Дух свободомыслия, возродившийся в литературной среде и совпавший по направленности с острой нуждой общества в свежем смелом слове, сделал процессы, происходившие в среде прогрессивных писателей и поэтов важной составляющей духовной жизни начала 50-х — середины 60-х гг. Активно разворачиваются поиски новых творческих подходов к изображению жизни такой, какой она есть. Сильное впечатление произвела на читателей появившаяся в конце 1953 г. в «Новом мире» статья В. Померанцева «Об искренности в литературе», положившая начало целой серии подобных публикаций.
Характерной чертой начатой литературной компании являлось стремление разобраться в злободневных вопросах времени. Один из примеров такого рода попыток — это пьеса Л. Зорина «Гости», в которой была затронута тема бюрократического перерождения управленческого аппарата, опасности чиновничьего произвола.
Новые веяния захватили и крупных, маститых писателей. В мае 1954 года журнал знамя публикует «Оттепель» И. Эренбурга, в которой делается заявка на так называемый «отрицательный» тип литературного героя. По сути, автор продолжал начатую советскими писателями в послевоенные годы (пьесы А. Гладкова «В новогоднюю ночь», Л. Малюгина «Старые друзья»), работу по выявлению характерных черт тогдашней молодежи, выяснению, что ее волнует, как она видит окружающий мир. Та же тема волновала писателей Д. Гранина, В. Карелина и др.
Следует отметить, что новый тип литературного героя, вырисовывающийся в произведениях И. Эренбурга, «Оттепель», Гранина «Искатели», В. Карелина «Общежитие» и других авторов, вызывал непреходящий интерес у юношей и девушек, узнававших в литературных персонажах самих себя.
Событием в литературной жизни первой половины 50-х гг. стал II съезд писателей, на котором прозвучал ряд выступлений отразивших настроения и надежды советских «художников пера». В одном из них В.А. Каверина призвал к решительному обновлению литературной жизни, дав свое понимание будущего советской литературы: «Я вижу литературу, в которой сильная, самостоятельная критика смело определяет путь развития писателя, его возможности и перспективы... в которой самые опытные, самые знаменитые писатели работают, не отвлекаясь ничем... в которой редакции смело поддерживают произведения, появившиеся в их журналах, отстаивая свой самостоятельный взгляд на вещи не давая в обиду автора, нуждающегося и защите... в которой самый влиятельный отзыв не закрывает дорогу произведению, потому что судьба книги - это судьба писателя... Я вижу литературу, в которой приклеивание ярлыков считается позором и преследуется в уголовном порядке...» .
Как перекличка с нашумевшей статьей В. Померанцева . прозвучали слова И. Эренбурга: «Мы знаем некоторых современных авторов, которые вполне пишут неправду. Подобные авторы внешне приукрашивают своих героев...Они не жалеют золота, изображая коммунальную квартиру, цеха в их произведениях выглядят как лаборатории, колхозные клубы - как боярские хоромы. Но этот сусальный бутафорский мир населен примитивными существами» .
Следует подчеркнуть, что в работе съезда в полной мере отразились критические настроения в обществе и, особенно, в среде интеллигенции были весьма типичны для атмосферы 50-х годов. В основном докладе «О состоянии и задачах советской литературы», с которым выступил А. Сурков, серьезной критике были повергнуты повесть И. Эренбурга «Оттепель» и роман В. Пановой «Времена года». Тональность критики в содокладе поддержал К. Симонов. Дополнительно он высказал претензии к Ф. Панферову за роман «Кавалер Золотой звезды», к С. Бабаевскому за роман «Свет над землей», к А. Первенцеву за роман «Матросы» и затронул целый ряд других литераторов. В свою очередь К. Симонов подвергся критике со стороны В. Овечкина и М. Шолохова. Ф. Гладков и М. Турсун-заде критиковали М. Шолохова. С. Кирсанов поверг резкой критике А. Софронова, Н. Грибачева и Л. Ошанина. Таким образом, общество и интеллигенция отчасти были готовы к критике в адрес Сталина, хотя ее последствия тогда не мог предугадать никто.
Большое значения для развития наметившихся в сфере культуры в целом, и литературе в частности, тенденций имел XX съезд КПСС. Его решения бурно обсуждались на собраниях писателей в столице и других городах. XX съезд КПСС подтвердил правильность идей, высказанных писателями в произведениях начала 50-х годов, и еще более интенсифицировал процесс перестройки художественного сознания в направлении критического осмысления действительности.
Влияние съезда явственно заметно в вышедших после него произведениях антибюрократической и антисталинской направленности: «Собственном мнении» Д. Гранина, «Рычагах» А. Яшина, «Поездке на родину» Н. Жданова, «Свете в окне» Ю. Нагибина и других.
Не менее значима для раскрепощения творчества была и дискуссиия о методе соцреализма, прошедшая в 1956 г. в ходе которой дошло до отрицания основных догматов официального искусства.
Огромный общественный резонанс вызвал роман В.Д. Дудинцева «Не хлебом единым». Роман получил горячее одобрение у большой части читающей аудитории. Одобрительно отзывались о нем и многие писатели. В частности, К. Паустовский, выступая на обсуждении романа в Союзе писателей охарактеризовал его как «первой сражение с дроздовцами».
Попытки развить идеи либерализма в советской культуре, появившиеся после XX съезда КПСС, по-разному оценивались представителями литературной интеллигенцией. В ее среде шли острые дискуссии об образе советского человека. Если, например, А.Сурков говорил о советском человеке с его «реальными достоинствами и недостатками» как «прототипе положительного героя нашей литературы», то Д. Гранин подчеркивал интерес читателя к вопросам новой морали и счастья человека. В. Розов в статье, напечатанной незадолго до съезда, уточнил образ героя, признавая за ним возможность существования сложного характера, не останавливающегося и перед преступлениями.96 К. Паустовский осудил то, что страдания и печаль людей все еще в значительной мере представляют собой запретную тему советской литературы. 7
Наиболее актуальной для литературной интеллигенции была проблема творчества. В. Иванов, В, Катаев, С. Кирсанов и К. Паустовский отстаивали право писателя на эксперименты, на свободу творческого порыва.98 Они одобряли произведения, написанные в свободной манере, если это соответствовало содержанию, и предостерегали от мелочной опеки и поспешного навешивания любых ярлыков.
Звучали даже выступления в защиту мнения об отмене партийных решений по идеологическим вопросам 1946 — 1948 гг., как тормозящих развитие советской литературы.
Становление и развитие новых массовых культурных и социально ориентированных феноменов
Под влиянием общественно-политических процессов и творческих поисков художественной интеллигенции в 50-60-е гг. начинает складываться новое культурное поле, формировавшееся в основном силами самих участников различных культурных движений и образований, возникавших как внутри, так и около официальной культуры.
Одними из важнейших по значимости культурных феноменов в 50-х, начала 60-х гг. являлись массовое поэтическое движение и тесно связанный с ним студенческий самиздат.
«Оттепель» оживила деятельность немногих уцелевших со второй половины 40-х гг. неформальных культуротворческих объединений, газеты и журналы наполнились стихами, в вузах возникли многочисленные студии молодых поэтов и писателей, представлявшие собой разновидность социальной активности.
Первоначально преобладала так называемая «интимная» поэзия, но довольно скоро она уступила место более созвучной времени поэзии «боевой», гражданской, ставившей целью борьбу за перемены в обществе. Участник одного из 12 институтских литературных объединений Ленинграда В. Британишский так описывал настроения входившей в него молодежи: «Ощущение лжи и фальши, оболганности более всего было нестерпимо. Жажда правды, желание разоблачить обман, обнажить подлинную действительность, реальность - объединяли нас» 158 . С непременным аншлагом проходили в городе поэтические вечера, ставшие своеобразной формой консолидации интеллектуалов на почве отказа от груза прежних лет и раскованности мысли, поведения, здорового скептицизма, неформальности в общении. Ситуация культурной «оттепели» позволяла выводить мероприятия на общегородской уровень, предоставляя начинающим поэтам внимательную и доброжелательно настроенную аудиторию, а публике — возможность услышать свежее, искреннее поэтическое слово.
Такая относительная свобода действий длилась недолго. Спохватившееся начальство быстро разобралось в том, что поэтическая мысль молодежи далеко не всегда совпадает по вектору с официальными установками, и предприняло наступление на независимое творчество. Студенческую поэзию стали ругать за апатию, цинизм, «безразличие к окружающему». В 1957 г. по распоряжению 1-го секретаря Ленинградского обкома партии был сожжен сборник стихов литературного объединения горного института159.
Однако, несмотря на общее похолодание внутриполитического климата в конце 50-х гг., поэтическое движение, воплощавшее общественную потребность в неформальном выражении чувств, эмоций и мыслей, вышло на новый виток в своем развитии. Страсть к стихам приобрела тогда признаки повальной эпидемии. По воспоминаниям В. Буковского, «все, что мы перепечатывали для себя и для друзей — стихи, стихи, стихи... Создалась молодежная среда, паролем которой было знание стихов Пастернака, Мандельштама, Гумилева»160.
Поэзия господствовала в самиздате. Согласно оценкам Мальцева Ю., в нем фигурировали произведения более 300 авторов, в основном, молодых , но, не только. Многие самиздатовские студенческие «выпуски» - поэтические альманахи, сборники и журналы комплектовались как из литературных проб молодых современных авторов, так и из произведений запрещенных и полузапрещенных поэтов: А. Ахматовой, 3. Гиппиус, Н. Гумилева, О. Мандельштама, И. Северянина, М. Цветаевой.
Следует сказать, что через студенческий самиздат осваивались не только отечественное культурное наследие, но, также и тамиздатовская и западная литература. Произведения А. Кестлера, Д. Оруэлла М. Хайдеггера, произведениями О. Хаксли, Э. Ионеско, Ф. Кафки многим стали известны именно благодаря самиздату.
В основном, самиздат был рукописным, что накладывало известные ограничения. «Тираж» самиздатовских журналов, литературных сборников был небольшим. Редко выходило более одного-двух номеров. Кроме того, распространялись в основном произведения малого объема. Но были и исключения, тогда, когда выпадала возможность воспользоваться печатной техникой. Например, в конце 1955 г. студентам, членам литературного объединения Ленинградского горного института используя типографию ВУЗа удалось отпечатать на ротаторе сборник собственных стихов, разосланный затем по вузам всей страны ". Это, однако, было исключение из правил.
Феномен студенческого самиздата был повсеместным. В вузах был налажен выпуск всевозможных стенгазет, журналов и литературно-художественных бюллетеней. Часть их носила более-менее постоянный характер, часть была результатом разового выплеска эмоций, возбужденных каким-либо событием.
Содержание студенческой «прессы» было пестрым и определялось лишь авторской фантазией и пристрастиями 1б3 . Как правило в студенческих «изданиях» литературно-публицистические начинания органически сливались с общественно-политическими мотивами. Так, резкую статью поместили осенью 1957 г. в газете «Вестник культуры» студенты исторического факультета МГУ, утверждавшие, что все пороки советского искусства от того, что оно идейно164. Им вторили филологи Уральского университета, настаивающие на создании новой, незаидеологизированной литературы 165 . Студенческие газеты горячо пропагандировали модный тогда импрессионизм, противопоставляя его «отжившему» соцреализму, и звали, освободясь от груза предвзятых мнений, идти в искусство «своим путем».
Направленность студенческого самиздата, также, как и стихи самодеятельных авторов не устраивала вузовское начальство и партийных работников, и они прилагали большие усилия для наведения «порядка» в этом направлении. В 50-60-е гг. отдельные стенгазеты и журналы становились объектами «проработок» с участием партийных организаций и с привлечением в ряде случаев КГБ. При этом, преследования со стороны «своего» начальства оказывались подчас сильнее и жестче, чем со стороны силовых ведомств.
Большое влияние и на студенческую независимую «прессу» и на развитие поэтического движения оказывали шестидесятники.
Одержимые идеей социализма с «человеческим лицом» они верили, что поэзией можно исправить советский строй, сделать его лучше. Своей убежденностью они заражали читателей. Огромной популярностью пользовался Е. Евтушенко, балансировавший на грани дозволенного и запрещенного, лояльности и бунта и слывший если не знаменем, то, наверное, символом духовного напора и самостоятельности интеллигентной молодежи. Стихи поэта распространялись в Москве и за ее пределами, постоянно звучали на молодежных вечеринках . Слова одного из них: «О большинство, о большинство, ты столько раз неправо было...» — неизменно вызывали сочувствие и одобрение аудитории.
Не меньшей популярностью пользовалось написанное поэтом в начале 60-х стихотворение «Письмо к Есенину», широко распространявшееся в Москве с рукописном варианте. В нем Евтушенко противопосталял комсомол, который «хочет наши души мять, как воск», комсомолу, «с кем я в строю хожу, кто в Братске строит, на Алтае сеет» .
Сам поэт писал: «60-е годы были годами взаимодействия поэтов и читателей. Мы заново создавали читателей поэзии, высказывая вслух то, что думали они, а они создавали нас своей поддержкой» . Наполненная гражданственностью «политехническая» или, по-другому, «эстрадная» поэзия Вознесенского, Евтушенко, Рождественского господствовала всю первую половину 60-х гг.
Духовно-религиозная жизнь эпохи «оттепели»
С середины 50-х гг. в стране наступает новый подъем религиозности.. «Оттепель» облегчила населению удовлетворение религиозных потребностей, а конфессиям позволила упрочить свое положение. Впечатляющих результатов добилась РПЦ. Опираясь на принятое СНК 22 августа 1945 г. решение о предоставлении права на производство церковной утвари и предметов религиозного культа с последующей их продажей, она создает себе прочную материальную базу. Ее доходы выросли с 347 млн. рублей в 1955 г. до 667 млн. рублей в 1957 г.239. Это позволило осуществить массовый ремонт церковных зданий, увеличить число храмов с регулярными и ежедневными службами, проводить пышные, поражающие своим великолепием церковные праздники. Так, в 1958 г. во время великого поста, многие храмы были иллюминированы, а в Минске в соборе архирейской церкви духовенство устроило на иконостасе светящийся транспарант с надписью «Христос Воскрес»240. Прибегнув к помощи радиоаппаратуры, священники транслировали ход службы не поместившимся в храме верующим.
Получив достаточно денежных средств, РПЦ смогла успешно использовать материальные методы воздействия на сознание людей. С середины 50-х гг. церковь расширяет свою благотворительную деятельность, и, следовательно, усиливает свое влияние.
Устойчивое материальное положение позволяло духовенству увереннее чувствовать себя в отношениях с советской властью, и более решительно преследовать цель расширения влияния церкви. Весьма откровенно говорил об этом ректор Загорской духовной академии Ружицкий в 1959 г.: «Я вхожу в любое советское учреждение и чувствую себя независимым человеком, ибо я живу не на средства государства»241.
Стремясь к расширению своей паствы, православная церковь в 50-е гг. подвергла модернизации свою идеологию. Была проведена серьезная переоценка социально-нравственных проблем, составляющих основы православного вероучения, что повысило степень его привлекательности для людей.
Постоянным был акцент на активизации проповеднической деятельности священнослужителей. Идеологи РПЦ постоянно напоминали об этом рядовым священникам. «Журнал Московской патриархии» подчеркивал, что «церковная жизнь русского православного священника не мыслиться без проповеди»242.
Большой вклад в развертывание религиозной пропаганды внесли священники, вернувшиеся к активной церковной жизни благодаря наступившим в обществе переменам. Их число было значительным практически во все конфессиях. Из 69 православных архиереев, возглавлявших епархии в 1959 г., 24 человека имели за плечами печальный опыт пребывания в лагере за деятельность направленную против советской власти 243 . В Литовской СССР удельный вес реабилитированных священников от общего числа служителей культа составлял 20 %, в Латвии достигал 30 %, а лидером в этом отношении была Украина, где священники с лагерным «стажем» составляли 80 % всех служителей культа .
Многие реабилитированные служители культа заняли прежние должности, и пользовались уважением верующих.
Среди возвратившихся из заключения были и униатские священники, сразу же начавшие на Украине борьбу за отмену решений Львовского собора 1946 г. и восстановление самостоятельной униатской церкви.
Конфликт с властью был и у секты свидетелей Иеговы, активизация которой также была связана с возвращением из лагерей сектантов-лидеров. Секта имела тайники, подпольные радиостанции, специальную агентуру по связям между общинами. Сектанты перепечатывали и распространяли получаемую из-за рубежа литературу, нередко подрывного характера, листовки. Все это давало основания привлекать их к уголовной ответственности. В 1957 г. состоялся суд над руководителями секты в Казахстане. Тогда же в Коми АССР была разоблачена группа сектантов, распространявших антисоветские брошюры" .
На позициях принципиального несогласия с властями в вопросах религиозной политики стояли пятидесятники, меннониты, адвентисты седьмого дня и некоторые другие, запрещенные законом, секты. В 50-е гг. их лидеры также разворачивают борьбу за религиозные права своих культов. Так, епископ пятидесятников А.И. Бидаш, то же кстати возвратившийся их заключения, созвал в Харькове съезд христиан веры Евангельской, под влиянием решений которого пятидесятники начали выходить из общин ЕХБ и создавать самостоятельные церкви.
Однако были и другие, не столь радикальные взгляды на сосуществование религии и государства.
Определенной популярностью в 50-е гг. пользовалась идея «примирения» религии и советского государства, преследовавшая цель упрочить положение церкви в обществе. Об этом прямо говорил православный священник из Ставропольского края. Он предлагал сделать православную религию государственной и приспособить ее к нуждам социалистического строительства246. Некоторые служители культа даже делали попытки согласовывать проповеди с партийными органами. Например, сельский священник Гончаренко в 1954 г. передал секретарю местного райкома КПСС своеобразный отчет о прочитанных им проповедях, в которых говорилось об идентичности идей коммунизма и христианских заповедей, а Христос объявлялся первым коммунистом247.
Подобные инициативы были присущи и мирянам. Вот что писал в газету «Труд» персональный пенсионер Рославлев Б.Л.: «Коммунизм требует всеобщего развития, всеобщей чистоты духовной, высокого поднятия нравственности...И церковь - подлинная церковь может в нашем этом преддверии коммунизму помочь» 248 . Конкретные предложения предусматривали отмечание дней рождения Ленина и Сталина как церковных праздников, поскольку они «посвятили свою жизнь установлению правового справедливого народного государства, установили жизнь, отвечающую заповедям Христовым» .
Идеи симбиоза религии и коммунистической идеологии наблюдались не только среди православных. Одна из студенток, баптистка по вероисповеданию, горно - металлургического института Северо-Осетинской АССР заявляла: «Мы, баптисты, вполне согласны с учением классиков марксизма... Но был еще один великий мыслитель, отдавший жизнь за бедных — Иисус Христос ...наша цель распространять и добиваться признания его великих деяний на благо народа, наряду с Марксом, Энгельсом, Лениным и Сталиным»250.
Другая студентка, из Пензенской области, с юношеским энтузиазмом и открытостью восклицала: «Я верю в коммунизм, комсомол и церковь»" . Интересно, что священник Ортоболевский, узнав о том, что за это высказывание девушку разбирали в райкоме комсомола, прислал туда письмо, в котором пенял комсомольским руководителям «Грешно обижать человека. Быть комсомольцем и верить в бога - это одно и то же» .
На 50-е гг. пришлось значительное увеличение прихожан РПЦ. Согласно статистическим данным в 1959 гг. их насчитывалось 60 млн. человек .
Другой важной тенденцией в церковной жизни всех конфессий 50-х гг. было увеличение церковной обрядности. К примеру на Украине, в обществах ЕХБ, в 1955 г. было крещено 474 человека, а в 1956 г. уже 851 человек 254 . Чрезвычайно высокой была религиозность в западных областях Украины. В 1961 здесь, в Любомильском районе Волынской области было крещено 90 % всех родившихся, а в Колковском районе этот показатель составил 96 %"J. Не уступали в росте обрядности и другие регионы СССР. По официальным данным в Литве в 1957 г. были крещены 80 % новорожденных
