Новгородско-псковское движение стригольников XIV - XV веков Печников Михаил Викторович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Сочинения против стригольничества конца ХIV - первой трети XV в.: источниковедческий аспект 60

Глава 2. Стригольники в Новгороде и Пскове: возникновение и история секты 92

Глава 3. Доктрина стригольников: опыт реконструкции 140

Глава 4. Генезис стригольничества 174

Заключение 225

Список сокращений 229

Список источников и литературы 230

• Сочинения против стригольничества конца ХIV - первой трети XV в.: источниковедческий аспект
• Стригольники в Новгороде и Пскове: возникновение и история секты
• Доктрина стригольников: опыт реконструкции
• Генезис стригольничества

Введение к работе

Актуальность темы исследованш.

Современный этап в развитии отечественной историографии характеризуется повышенным вниманием к истории церковной организации России, в том числе в эпоху средневековья. Изучаются взаимоотношения древнерусской церкви с государством^, вопросы ее внутреннего развития как социального института^, издаются источники по истории церкви и религиозной мысли Древней Руси^. Некоторые из устоявшихся в историографии представлений в указанной области пересматриваются или уточняются, что является следствием как использования последних достижений исторической науки (прежде всего источниковедения), так и изменения методологической ситуации (прекращение всевластия марксисткой доктрины). В условиях активного поиска и разработки новых подходов к изучению прошлого нового критического

Зимин А. А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России (конец XV - XVI в.). М., 1 9 7 7 ; Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Л., 1978 (2-е изд. -М., 2000); Борисов Н. С, Русская церковь в политической борьбе X I V - XVI вв. М., 1986; Церковь, общество и государство в феодальной России. М., 1 9 9 0 ; Скрынников Р. Г. Государство и церковь на Руси X I V - X V I вв. Подвижники русской церкви. Новосибирск, 1991; Флоря Б. Н. Отношения государства и церкви у восточных и западных славян. М., 1992; Вричевский Б. В. Русские митрополиты (Церковь и власть XIV в.), СПб., 1996; Синицына Н. В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV - XVI вв.). М., 1998; Успенский Б. А. Царь и патриарх: харизма власти в России (Византийская модель и ее русское переосмысление). М., 1998, ^ Щапов Я. П. Княжеские уставы и церковь в древней Руси XI - Х Г / вв. М., 1972; Он же. Государство и церковь древней Руси Х - XIII вв. М., 1 9 8 9 ; Церковь в истории России. М., 1 9 9 7 - 2 0 0 0 . С б . 1 - 4. ^ Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. / Изд. подг. Н Н Покровский под ред С. О. Шмидта. М., 1971; Древнерусские княжеские уставы XI - XV вв. / Изд. подг. Я. Н. И^пов. М., 1976; Русский феодальный архив XIV - первой трети XVI века. / Подг. текста А. И. Плигузова, Г. В. Семенченко, Л. Ф. Кузьминой. М., 1 9 8 6 - 1992. Вып. 1- 5; Синицына Н. В. Третий Рим. С. 335 - 370; Емченко Е. Б. Стоглав: Исследование и текст. М., 2000. С. 233 - 476. анализа источников и историографической традиции требует феномен религиозньк движений русского средневековья, прежде всего тех из них, которые по тем или иным причинам оказались в оппозиции по отношению к церкви. Диссертация посвящена изучению новгородско-псковского движения стригольников (стригольничества) XIV - XV веков, которое после языческих волнений X - XI веков стало первым открытым выступлением против древнерусской церкви, известным по источникам.

История стригольничества, используя слова А. Е. Преснякова, «стала в нашей историографии жертвой теоретического подхода к материалу, который обратил данные первоисточников в ряд иллюстраций готовой, не из них выведенной схемы»"^. Представляется необходимым «восстановить, по возможности, права источника и факта»^ в представлении об этом явлении. В историографии движения стригольников сложился симбиоз зачастую несовместимых друг с другом точек зрения. Практически отсутствуют исследования, в которых феномен стригольничества рассматривался бы комплексно, с охватом всех проблем, с ним связанных. Неизменно узким, за единичными исключениями, остается круг источников, привлекаемых при исследовании интересующего нас движения. Поэтому создание на основе расширения круга источников комплексного и объективного исследования стригольничества как явления русской средневековой религиозности остается актуальным.

Объект данного диссертационного исследования - история религиозной жизни и христианской мысли на Руси XIV - XV вв., их особенности и характерные черты. Предметом исследования является яркий и во многом загадочный феномен древнерусской религиозности - новгородско-псковское движение стригольников, его история, идеология и происхождение.

Своей целью данная работа имеет определение места и роли стригольников в истории Новгорода и Пскова, русской церкви, а также в идейном развитии русского средневековья.

Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. М., 1998. С. 11. Там же.

Поставленная проблема включает в себя рассмотрение ряда конкретных задач: изучение истории текста основных источников по теме; исследование истории новгородско-псковского движения стригольников, определение хронологических рамок его существования; реконструкция идейного фонда, с которым стригольничество выступило против церкви; выяснение происхождение движения, генезиса его основных идей;

5) рассмотрение стригольничества в общеевропейском контексте религиозных, в том числе еретических, средневековых движений.

Основные щ)онологические рамки диссертации - середина XIV - первая треть XV в., то есть время, к которому относится прослеживаемое по источникам существование стригольничества как движения, противопоставившего себя церкви. Вместе с тем изучение генезиса стригольничества и поиск исторических аналогий требуют экскурсов в предшествующую эпоху (XI - первая половина XIV в.), а исследование основных списков полемических сочинений против стригольничества - в конец XV в. - середину XVI в.

Методы исследования. При написании данного исследованры автор стремился прежде всего придерживаться принципов научной объективности и историзма, а также методик работы с источниками, выработанных современным источниковедением.

Методологической основой диссертации являются сочетание методов источниковедческого анализа и исторического синтеза, а также применение системного метода, что позволяет в ряде случаев пересмотреть утвердившиеся в историографии точки зрения и предложить свое решение основных проблем, связанных со стригольничеством. В изучении текстов полемических сочинений, сохранившихся в составе различных сборников, применялись методы текстологического, кодикологического и дипломатргаеского анализа. Применение сравнительно-исторического метода бьшо необходимо для установления места и роли стригольничества среди других религиозных движений европейского средневековья.

6 Источниковая база исследования

Источники, привлекаемые для данного исследования, могут быть условно разбиты на несколько групп: 1) сочинения церковных иерархов против стригольников; 2) летописи; 3) жития и другие литературные памятники; 4) памятники канонического права и церковно-исторической литературы (послания, поучения, соборные постановления и др.).

Основными источниками по теме служат сочинения церковных иерархов против стригольников: патриарха Нила (1382 г.), епископа Пермского Стефана (наиболее вероятно - 1386 г.) и митрополита Фотия (четыре грамоты в Псков 1416 - 1427 гг.). Этим источникам посвящена глава 1 данного исследования.

Следующими по важности источниками по теме настоящего исследования являются летописи, прежде всего - Новгородская Первая летопись (далее - НПЛ) и две летописи, восходящие к Новгородско-Софийскому своду первой половины XV в. Они позволяют привлечь дополнительные данные для освещения проблем генезиса движения и его истории.

Одними из самых информативных для темы настоящего исследования летописей являются Софийская I (далее С I) и Новгородская IV (далее Н IV). Именно в них находится единственное сообщение относительно ранних (до начала XVI в.) летописей, прямо упоминающее стригольников (о казни трех из них, под 6883/1375-76 г.). Кроме этого, следует отметить статьи Н IV под 6860 (1352/53 г.) об эпидемии чумы в Пскове, 6893 (1385/86) - о судебной реформе в Новгороде, 6894 (1386/87 г.) - о приезде в Новгород Стефана Пермского.

На почти полное тождество сведений двух летописей до 1418 г. обратил внимание А. А. Шахматов. Общий протограф этих летописей он определил как Новгородско-Софийский свод 1448 г. (или 30-х гг. XV в.), составленный в Новгороде на основе местного «Софийского временника» и общерусского «Владимирского полихрона» митрополита Фотия 1423 г.^. М. Д. Приселков, приняв основные выводы А. А. Шахматова, счел более вероятным, что в основе Новгородско-Софийского свода лежал не новгородский, а общерусский свод * Шахматов А. А. Общерусские летописные своды XIV и XVI вв. // ЖМНП. 1900. № 9. С. 90 -176; Он же. Обозрение русских летописных сводов XIV - XVI вв. М.; Л., 1 9 3 8 . С. 1 4 4 - 1 4 5 , 1 5 1 - 1 6 0 , 366. митрополита Фотия 1418 г. . Однако Я. С. Лурье выступил с аргументами против существования «Полихрона Фотия». Исследование летописного материала привело его к выводу, что общий протограф С I и Н IV являлся общерусским митрополичьим сводом, составленным в Новгороде в 30-е - 40-е гг. XV в. ^. А. Г. Бобров критически пересмотрел выводы Я. С. Лурье, придя к обоснованному заключению, что основным источником Новгородско-Софийского свода (свода Евфимия II, составленного в Новгороде в конце 20-х гг. XV в. и представленного в завершенном виде в Н ГУ) являлся все же общерусский свод митрополита Фотия 1418 г.^. Б. М. Клосс представил дополнительные аргументы в пользу существования сводов 1418 и 1428 гг.'.

Известие о казни стригольников отсутствует в Новгородской Карамзинской летописи (НК), одном из основных источников Н IV. Наиболее вероятно, что оно было включено в НI V из С 1^^ правда, в несколько измененном виде.

Новгородская первая летопись младшего извода, составленная в конце 30-х гг. XV в. при новгородской архиепископской кафедре^^, содержит комплекс фактов из истории новгородской феодальной республики XTV в., одновременных возникновению и становлению стригольнического движения. Следует особо отметить статью 6890 (1382/83) г., в которой сообщается о приезде в Новгород архиепископа Дионисия с грамотами от патриарха Нила и об антистригольнической деятельности суздальско-нижегородского владыки во Пскове. При этом о характере миссии Дионисия сообщается в скрытой форме, без упоминания стригольников. НПЛ не сообщает и о казни стригольников в 1375 г. Я. С. Лурье, ставя вопрос, "почему из двух более или менее современных источников один (Новгородско-Софийский свод - НIV) сообщил о стригольниках, а другой (НI младшего извода) - умолчал", при том, что Новгородско-Софийский ^л Приселков М. Д. История русского летописания XI - XV вв. СПб., 1996. С. 204 - 207, 213 - 215. ^Л JT^Я. С. Общерусские летописи XIV - XV вв. Л., 1976. С. 70 - 71,104 - 107, 113 - 118 (1448 г.); Он же.

Феодальная война в Москве и летописание первой половины XV в. // ТОДРЛ. СПб., 1993. Т. 47. С. 90 - 93 (1434 - 1437 гг., Новгород). * Бобров А. Г. Из истории летописания первой половины XV в. // ТОДРЛ. СПб., 1993. Т. 46. С. 3 - 20; Он же.

Новгородские летописи XV века. СПб., 2001. С. 128 - 160. ^ло Клосс Б. М. Второе предисловие к изданию 2000 года // ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Новгородская четвертая леюпись. М., 2000. С. XI - XVI.

Бобров А. Г. Новгородские летописи XV в. С. 171. Первьш на отсутствие сообщения о стригольниках в НК обратил внимание Я. С. Лурье (Дурье Я. С. Рецензия на: Рыбаков Б. А. Стригольники (Русские гуманисты XIV столетия). М., 1993 //Russia mediaevalis. Tomus 8. 1. Mnchen, 1995. С. 143).

Клосс Б. М. Летопись Новгородская первая // СККДР. Л., 1987. Вьш. 1. С. 244.

СВОД оказал на НПЛ мл. изв. некоторое влияние, высказывает предположение, что это объясняется характером Новгородско-Софийского свода как митрополичьего*^, то есть общерусского. Это предположение окажется еще более вероятным, если признать существование свода 1418 г., связываемого с митрополетом Фотием, которому принадлежат обличительные грамоты против стригольников. Очевидно, известие о казни стригольников попала в общерусскую митрополичью летопись по инициативе Фотия из какого-то новгородского источника. В НПЛ мл. изв. оно не было включено, должно быть, потому, что существование стригольничества не вписывалось в программу по прославлению и возвеличиванию прошлого Новгорода и новгородской епархии архиепископа Евфимия II, при котором был составлен владычный свод*"*.

Следует отметить, что сведения о стригольниках отсутствуют и в дошедшем до нас псковском летописании (Псковская I, II и III летописи), отдельные сообщения которого также привлекаются в настоящем исследовании. Исследователи выделяют псковский летописный свод (или несколько сводов) конца XIV - первой половины XV в., объединивший записи, ведшиеся с XIII в. при Троицком соборе под руководством выборных вечевых властей, в частности, посадников*^. Между тем, как следует из посланий митрополита Фотия (см. гл. 2), именно посадники и соборное духовенство приняло самое активное участие в искоренении стригольничества во Пскове во второй половине 20-х гг. XV в. Факт невключения в псковские летописи сообщений о стригольниках (если они имелись) объясняется, видимо, тем, что они дошли до нас в поздних списках, отражающих своды не ранее второй половины XV в. (наиболее ранние из дошедших до нас псковских сводов - 1469 г., Тихановский список Псковской первой летописи и 1486 г.. Псковская вторая летопись, - восходят, соответственно, к сводам 1464 и 1481 гг.), когда борьба со стригольничеством не бьша уже актуальной.

Житие новгородского архиепископа Моисея и Слово похвальное Моисею содержат уникальные известия о борьбе этого новгородского владыки со стригольничеством в 1353 - 1359 гг. Житие Моисея исследовано недостаточно. " Лурье Я. С. Рецензия. С. 143. Тем не менее, следует заметить, что сведения о стригольничестве отсутствуют в своде 1408 г. (Троицкая летопись), который также бьш составлен при митрополичьей кафедре.

Как показал А. Г. Бобров, поворот политики Евфимия II в сторону «областничества» наблюдается как раз с конца 30-х гг. XV в., когда составлялась НПЛ мл. изв. (Бобров А. Г.Ш истории... С. 14 - 15).

Известно две редакции Жития, в заголовке каждой из которых стоит имя Пахомия Серба, В. О. Ключевский полагал, что Пахомию принадлежит лишь пространная редакция, а «похвальное слово с сокращенной редакцией жития - позднейшего происхождения»*^. Между тем, сведение о борьбе Моисея со стригольниками читается именно в краткой редакции. Житие датируют обычно временем не раньше 1484 г., ибо одно из четырех чудес, помещенных в конце жития, посвящено наказанию Моисеем бывшего в указанном году новгородским архиепископом Сергия, нелестно отозвавшемся об этом местночтимом святом*^. На основании данного факта В. О. Ключевский сделал вывод, что Житие Моисея бьшо «последним трудом его, написанным в очень преклонных годах»*^. Однако не является доказанным, что рассказы о чудесах принадлежат перу Пахомия; они, в том числе рассказ о чудесном наказании Сергия могли быть вставлены в Житие и позднее*^. Житие Моисея, конечно, нуждается в специальном исследовании. Однако вряд ли политическая обстановка, сложившаяся после присоединения Новгорода к Московскому княжеству, способствовала написанию сочинений, прославляющих местных новгородских святых. Скорее всего, интересующее нас Житие написано в 1459 -1461 гг., когда Пахомий вторично жил в Новгороде при архиепископе Ионе и работал над житиями местных святых и канонами в их честь . Наиболее вероятно, что Пахомию принадлежит именно сокращенная редакция Жития и «слово похвальное». Написанию житий новгородских святых сопутствовало и написание канонов, что предполагает некоторую схожесть содержания, а между тем только сокращенная редакция и «слово похвальное» содержат упоминание о борьбе Моисея со стригольниками. Это подтверждается тем, что пространная редакция известна только по двум поздним спискам (XVII -XVIII вв.), а краткая, после которой и помещалось в рукописях похвальное слово.

Охотникова В. И. Летописи Псковские // СЮСДР. Л., 1989. Вып. 2. Ч. 2. С. 27 - 28.

Ключевский В. О. Древнерусские жишя святых как исторический источник. М., 1871. С. 149. ^' Там же. С. 1 4 8 -149; Понырко Н. В. Житие Моисея, архиепископа новгородского // СККДР. Л., 1 9 8 8 . Вьш. 2. Ч. 1. С. 305-306.

Ключевский В. О. Древнерусские жития... С. 126.

Логофет приехал на Русь еще до 1 4 3 8 г. и последний раз упоминается под 1472 г. как старец Троице-Сергиева монастыря, написавший каноны на перенесение мощей митрополита Петра {Там же. С. 119 - 1 2 4 ; Прохоров Г. М. Пахомий Серб (Логофег). // СЮСДР. Вьш. 2. Ч. 2. С. 1 6 7 - 1 6 8 ) . Пахомий мог и не дожить до 1484 г.

Ключевский В. О. Древнерусские жития... С. 121. известна в десяти списках начиная с XVI в. . Различия в сообщениях краткого Жития и «слова похвального» о стригольниках, может быть, были обусловлены жанровыми отличиями этргх произведений. Во всяком случае, серьезных оснований отрицать достоверность сведений Жития и «слова похвального» о стригольниках не существует. До конца 80-х гг. XV в., когда архиепископ Геннадий повел борьбу с так называемой «ересью жидовствующих», никакой причины измышлять факт гонений на сектантов при Моисее не было.

Памятники канонического права и церковно-учителъной литературы, как переводные (правила вселенских и поместных соборов, отцов церкви, другие сочинения, бытовавшие на Руси в составе различных церковно-юридических сборников, прежде всего Кормчих книг/^, так и древнерусские (поучения новгородских архиепископов, послания русских митрополитов и константинопольских патриархов, анонимные сочинения «ревнителей правой веры», древнерусские канонические статьи, вошедшие в Кормчие русской редакции конца ХП! в. и в различные сборники)^^, имеют большое значение для уяснения генезиса стригольнического движения, а также особенностей его доктрины и истории. В ряде случаев привлечение канонического и церковно-учительного материала позволяет по-новому раскрыть и осветить многие аспекты изучаемого феномена русской средневековой истории.

Очерк историографии

Ретроспективное осмысление феномена стригольничества началось уже в XVI в., когда появились фундаментальные антиеретические труды Иосифа

Прохоров Г. М. Пахомий Серб (Логофет). С. 174.

Кормчая. Напечатана с оригинала патриарха Иосифа. М., 1912; Мерило праведное по рукописи XIV века. Издано под наблюдением и со вступительной статьей академика М. Н Тихомирова. М., 1961.

Памятники древнерусского канонического права. СПб., 1880. Ч. 1. (Памятники XI - XV в.). (Русская историческая библиотека. Т. 6); Павлов А. С. Неизданный памятник русского церковного права XII века // ЖМНП. 1890. Октябрь. С. 275 - 300; Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. Под ред. проф. А. И. Пономарева. СПб., 1 8 9 6 . Вып. 2. Ч. 1; СПб., 1 8 9 7 . Вып. 3; Памятники старинной русской литературы, издаваемые графом Григорием Кушеиевым-Безбородко. СПб., 1862. Вып. 4; Галькоеский И. М. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. М., 1913. Т. 2. Древнфусские слова и поучения, направленные против остатков язычества в народе; Никольский Н. К. Мкстериалы для истории древнерусской духовной письменности. СПб., 1903; Он же. Материалы для истории древнерусской духовной письменности // Христианское чтение. 1909. Август-сентябрь. С. 1 1 0 9 - 1125; Русский феодальный архив XIV - первой трети XVI века. Ш, 1 9 8 6 - 1 9 8 7 . Вып. 1 - 3; Смирнов С. И. Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины (тексты и заметки). М., 1912; Древнфусские княжеские уставы ХЕ - XV вв. Изд. подг. Я. Н Щапов. М, 1 9 7 6 .

Волоцкого и Зиновия Отенского, а также Никоновский свод митрополита Даниила. Эти памятники не относятся в данном исследовании к разряду источников по той причине, что при их составлении уже использовались (в скрытой форме) основные источники по изучаемой теме - полемические труды церковных иерархов. Изложение в указанных памятниках страдает неточностями и сознательными искажениями фактов. Стригольники предстают в них как нераскаявшиеся еретики, достойные смертной казни, но об их взглядах умалчивается.

В «Книге на новгородских еретиков» (в XVII в. получившей название «Просветитель») Иосифа Волоцкого сведения о стригольничестве находятся в последнем, 16-м слове, посвященном покаянию еретиков^"*. Я. С. Лурье полагал, что пространная редакция «Просветителя» (включившая слова 12 - 16) бьша составлена волоцким игуменом в 1510 - 1511 г.^^. Однако А. И. Плигузов счел аргументацию Я. С. Лурье неубедительной и предложил свою датировку второй редакции «Книги на новгородских еретиков» - середина 10-х гг. XVI в.; при этом исследователь полагает, что она составлялась без участия Иосифа^^. Однако, когда бы ни бьша составлена вторая редакция «Просветителя», 16-е слово принадлежит Иосифу Волоцкому. В пользу его авторства свидетельствует помета первой половины XVI в. на одном из старших волоколамских списков пространной редакции, включившей 16-е слово (ГИМ, Епарх. 339) - «Список Иосифов» (л. 113 об.)^^. Известно, что в основу «слов» «Книги на новгородских еретиков» легли отдельные произведения Иосифа, написанные ранее . Как показано А. А. Зиминым, основными источниками 16-го слова послужили два послания Иосифа великому князю, одно из которых сохранилось в отрывке, а другое, несомненно принадлежащее волоцкому игумену, датируется 1510 - 1511 гг.^^. Следовательно,

Иосиф Волоцкий. Просветитель, или обличение ереси жидовствуюндах. Казань, 1903. Изд. 4-е. С. 541 -542.

В 12 и 16 словах использованы послания Иосифа И. И. Третьякову и В а с и л и ю I I I , датируемые 1 5 1 0 - 1 5 1 1 гг.; в то же время пространная редакция, содержащая обвинение митрополита Зосимы в ереси, по мнению Я. С. Лурье, не могла быть написана после оставления митрополии покровителем Иосифа Симоном в 1 5 1 1 г. {Казакова К А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV - начала XVI века. М.; Л., 1955. С. 447 - 452,456; далее - АЕД). ^* Плигузов А. И. «Книга на новгородских еретиков» Иосифа Волоцкого // История и палеография. М., 1993. С. 1 3 5 . Возражения Я. С. Лурье см.: Лурье Я. С. Когда бьша написана «Книга на новгородских еретиков»? // ТОДРЛ. СПб., 1996. С. 87 - 88. ''АЕД. С. 447. '^Тамже.С.321,391, 422-423,433, 442-443, 486-488, 504-505, 514-516.

Там же. С. 504, 5 1 4 - 516.

16-е слово «Книги на новгородских еретиков», включившее сведения о стригольничестве, не могло появиться ранее указанной даты. Наиболее вероятно, что оно бьшо написано волоцким игуменом в 1511 - 1515 гг. в Волоколамском монастыре.

В 16-м слове «Просветителя» Иосиф останавливается на стригольничестве, приводя примеры из истории о пользе заточения еретиков в темницы. Сведения Иосифа во многом являются уникальными. Так, он пишет, что основатель движения Карп бьш «художьством стригольник» (ремесленник-цирюльник?), и жил во Пскове. В источниках XIV - XV вв. такие сведения отсутствуют. Имеются и явные неточности. Конец ереси волоцкий игумен связывает с деятельностью во Пскове епископа Дионисия Суздальского, действовавшего по поручению константинопольского патриарха Антония. На самом деле Дионисий был послан в. Северо-Восточную Русь патриархом Нилом (1382 г.), причем стригольничество существовало как в Новгороде, так и в Пскове и позднее антистригольнической миссии Дионисия, как о том свидетельствуют послания епископа Стефана

Пермского и митрополита Фотия. О сущности еретического учения Иосиф ничего не сообщает, замечая лишь, что ее «вси ведят» В целом, пожалуй, можно согласиться с Н. А. Казаковой, заявившей о малой степени достоверности «Просветителя» как источника по истории стригольничества'*. Вместе с тем с этого произведения можно начинать историю литературного осмысления стригольничества как явления, оставшегося в прошлом.

Сведения о стригольничестве были включены в так называемый Никоновский летописный свод, составленный при московской митрополичьей кафедре в конце 20-х гг. XVI в. при непосредственном участии митрополита Даниила (1522-1539 ІТ.І\ Как показал Б. М. Клосс, в своде нашли отражение, в частности, антиеретические взгляды последнего^'. Подобно Иосифу Волоцкому, Даниил признавал необходимость сурового преследования еретиков, однако ^л Иосиф Волоцкий. Просветитель. С. 541.

АЕД. С. 34 - 35.

Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI -XVII вв. М., 1980. С. 51- 130.

Там же. С. 98 - 99. Необходимость казни нераскаявпшхся еретиков обосновывается в Никоновском своде под 6679/1171 г. на примере дела нареченного владимирского епископа Феодора: «Константин же митрополит посла к нему, глаголя сице: "От века убо не кающейся богохулници избиваеми бываху, и в Моисееве убо законе не точию богохулници, но и зле творящей убиваеми бываху, но и паче в новем законе смертная казнь, по мнению Даниила, должна была применяться только в крайнем случае к неисправимым, некающимся еретикам, в отношении которых бьши исчерпаны все другие меры''*. В митрополичьем своде конца 20-х гг. XVI в. содержится ряд сообщений (за середину - вторую половину ХГУ в.), отличающихся от известий более ранних летописей приурочиванием (прямым или косвенным образом) тех или иных событий к борьбе церкви против стригольничества (статьи 6863, 6883, 6690, 6900 гг.'^). При этом заметно использование составителями послания патриарха Нила 1382 г. и особенно «Просветителя» Иосифа Волоцкого, концепцию которого сообщения Никоновской летописи, видимо, были призваны иллюстрировать.

Некоторое внимание стригольникам уделяется в сочинении Зиновия Отенского «Истины показание к вопросившим о новом учении», направленном против ереси Феодосия Косого. «Истины показание» бьшо написано около 1566 г.'^. О стригольничестве Зиновий повествует в главе 54 «Разсмотрение о воспевании Господския молитвы во святых тайнах»'^. Как стригольничество связано с указанным в заглавии вопросом, из изложения отенского инока не вполне ясно. Согласно Зиновию, стригольники впервые появились во Пскове, однако горожане послали грамоты к новгородскому архиепископу, митрополиту Фотию и константинопольскому патриарху Антонию, а затем по их указаниям изгнали стригольников из города. Тогда «начальник» ереси объявился в Новгороде, где бьш схвачен и брошен в Волхов. Зиновию были известны, таким образом, летописные известия о казни стригольников и послания против них Фотия, Стефана Пермского (Псевдо-Антония) а также, что особенно интересно, сведения о неких грамотах псковичей новгородскому архиепископу, не дошедших до нас. Однако хронология событий была им нарушена. Бьш ли Зиновий знаком с источниками непосредственно или воспользовался каким-то местным преданием, остается неизвестным. Любопытно, что и он, подобно Иосифу Волоцкому и составителям Никоновской летописи, ничего не пишет о взглядах стригольников. богохулници от святых апостол и от святых отець смерти предаяхуся; сице же и тебе не каюшуся удобно смерть приати"» (ПСРЛ. СПб., 1862. Т. 9. Патриаршая, или Еиконовская летопись. С. 240).

См. анашз слова 8-го из "Соборника" митрополита Даниила (РГБ, собр. МДА, № 197, л. 239 - 276): Жмашн В. Митрополет Даниил и его сочинения. М., 1881. С. 406 - 424.

Там же. СПб., 1885. Т. 10. С. 228; Там же. СПб., 1897. Т. 11. С. 24, 70 - 71, 156.

Морозова Л. Е. Сочинения Зиновия Отенского. М., 1990. С. 50.

Умолчание это, думается, было вызвано тем, что всегда сохранялась почва для возникновения нового антииерархического движения, так как недостатки церковной жизни, на которые указывали стригольники, искоренены не были (такое движение, действительно, возникло в XVII в. - беспоповство, одно из основных направлений старообрядчества).

Следующие по времени сочинения, в которых повествовалось о стригольничестве, связаны с антираскольнической полемикой.

Димитрий (Туптало), митрополит Ростовский и Ярославский в антистарообрядческом трактате «Розыск о раскольнической брынской вере» (закончен в 1709 г.), в главе XXVIII, посвященной ставленническим пошлинам, проводит аналогию между современными ему старообрядцами-беспоповцами и стригольниками. Димитрий пишет, что беспоповцы «хулят пречистыя божественныя тайны», обвиняя духовенство в поставлении «на мзде», и, пересказывая послание патриарха Нила 1382 г. против стригольников (не упоминая его), проводргг различие между «мздою», которая осуждена церковью как «святокупство» и попшинами за поставление, служащими «в препитание служащим олтарю», ссылаясь на те же каноны, которые приводили в своих посланиях патриарх Нил и митрополит Фотий'*. Далее Димитрий напоминает о стригольниках, которые «во дни раздельных княжений русских» появились во Пскове, хуля церковь, отделились от нее и многих привлекли «к своему еретическому упрямству». Среди нападок стригольников на церковь Димитрий выделяет осуждение духовенства за то, что они «аки бы мздою приемляхуся духовныя степени; и того ради чуждахуся иереов и церкве»'^. Узнав об этом, цареградский патриарх Филофей направил псковичам увещательную грамоту (имеется в виду послание патриарха Нила 1382 г.). Ее Димитрий относит к тому времени, когда Алексей с Романом имели «прю» «о престоле Киевском», то есть к 50-м гг. XIV в. Особую значимость рассматриваемому труду придает то, что в нем впервые были изданы источники по стригольничеству. Димитрий помещает полностью послание патриарха Нила 1382 г. (относимое им к патриарху Филофею)

Зиновий Отенский. И с т н ы показание к вопросившим о новом учении. Казань, 1863. С. 968 - 969.

Димитрий, митр. Ростовский. Розыск о раскогашчекой брьшской вере, о учении их, о делах их, и изъявление, яко вера их неправа, учение их душевредно и дела их не богуугодна. Изд. 3-е. М., 1762. Л. 1 9 4 -196 (пфвое издание - М., 1745).

И, после сообщения о казни еретиков в 1375 г., послание Фотия 1416 г. (без даты и в выдержках/". Публиьо^емые им источники находились, по словам Димитрия, в «старых рукописных правильных книгах», то есть в Кормчих, между 22 и 23 правилами VI Вселенского собора"**.

Следующим трудом, в котором бьшо уделено внимание стригольничеству, стала книга А. И. Журавлева «Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках...», издававшаяся Императорской Академией Наук в Санкт-Петербурге дважды - в 1795 и 1799 гг. Книга написана единоверческим священником, бывшим раскольником-беспоповцем, и представляет собой обширный антираскольнический трактат, обозревающий все направления и толки староверия, существовавшие в то время. Корни старообрядческого раскола автор видел в еретических движениях, существовавших до XVII в., в частности, в стригольничестве. При этом он придерживался мнения, впоследствии ставшего характерным для многих историков - а именно, отождествлял движение стригольников с так называемой «ересью жидовствующих». Автор рассматриваемой работы допускает фактические и логические неточности. Так, например, по А. И. Журавлеву выходит, что диакон Карп, основатель стригольничества, стал сеять «раздоры и смущения» уже после разгрома секты"*^. Стригольничество А. И. Журавлев рассматривал как раскол, вызванный поставлением «на мзде» духовенства, причем считал нападки стригольников неоправданной «хулой» на церковь. В рассматриваемой книге впервые после труда Димитрия Ростовского были изданы, в неполном виде, послания против стригольников: константинопольского патриарха Нила (у Журавлева неверно - Филофея), послание митрополита Фотия 1416 г., и, впервые, - Стефана Пермского (это послание Журавлев, как и ряд последующих историков XIX в., считал принадлежавшим константинопольскому патриарху Антонию/'. Исследование А. И. Журавлева не может быть признано строго научным, ибо

Там же. л. 193 об.

Там же. Л. 193 об. - 196 об. ''^ Там же. Л. 193 об. Видимо, мипф. Димитрий пользовался Сводной кормчей XVI в. или списком с нее, так как указанные источники приводятся в ней в виде толкования на 22-е правило Трулльского собора (см. гл. 1). ^,лл Журавлев А. И. Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках, так называемых старообрядцах, собранное из потаенных старообрядческих преданий, записок и писем. СПб., 1799. С. 7, 21. автор не использован даже известные в то время приемы исторической критики и публикации источников. Как и труд митрополита Димитрия Ростовского, изложение автора всецело определяется задачами антираскольнической полемики.

История и мировоззрение стригольничества стали предметом исторического исследования с начала XIX в"*"* Первым с чисто научной точки зрения стригольничество попытался рассмотреть Н. М. Карамзин, который показал его в контексте церковно-политической борьбы последней четверти XIV в., а также привел в примечаниях некоторые летописные тексты, касающиеся стригольничества. Особое внимание Карамзин уделил деятельности епископа Дионисия Суздальского по искоренению стригольничества «средствами благоразумного убеждения», которая, по его мнению, была вполне успешной. Кратко описав историю секты в XIV веке, Карамзин, ссьшаясь на грамоты Фотия, говорит (в примечаниях) о существовании стригольничества и в веке XV, но не раскрывает подробности, так что из его изложения неясно, когда же это антицерковное движение прекратило свое существование"*^. Вообще же, стригольничество не стало для Карамзина предметом специального рассмотрения. Краткий очерк его истории понадобился ему лишь для того, чтобы объяснить расположение к Дионисию Дмитрия Донского.

Последующую историографию XIX в. можно условно разделить на два направления - светскую и церковную. Начнем с последней, поскольку именно историки церкви уделяли большее внимание вопросу о стригольничестве.

Митрополит Евгений (Болховитинов) в «Истории княжества Псковского» (в части, посвященной церковной истории Пскова) высказал мнение, что этот «некоторый род раскола» произошел во Пскове и был вызван стремлением

Там же. С. 8-20. ' ' ^ В. К Татищев ограничился двумя указаниями на казнь стригольников в 1375 г. и приезд в 1382 г. Дионисия Суздальского на Северо-Запад Руси с противостригольнической миссией, почти дословно повторив соответствующие сообщениями Никоновской летописи (Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1965 Т. 5. С. 129, 151 - 152). Митрополит Платон (Левшин) в первом опыте русской церковной истории не уделил стригольничеству специального внимания. Он только привел в пересказе вышеупомянутые сообщения летописей, затруднившись определить, в чем же состоял их «разврат» веры и не связав известные ему грамоты о поставлении «на мзде» с борьбой против стригольничества. Платон, похоже, также отождествлял стригольничество с «ересью жидовствуюпщх» (Платон (Левшин), митр. Московский. Краткая церковная российская история. М., 1805. Т. 1. С. С. 194,213,342). ^,лл Карамзин И. М. История государства Российского в 12-ти томах. М., 1993. Т. 5. С. 64, 264 (прим. 124), 342 - 343 (прим. 292). Первое издание - СПб., 1819. псковичей к церковной независимости . Начало его митрополит Евгений датирует почему-то 1360 годом и производит его не только от расстриги Карпа, но и от диакона Никиты, причем считает обоих расколоучителей братьями, что не находит подтверждения ни в одном из источников"*^. Суть учения стригольников Болховитинов видит в протесте против поставления священников «на мзде». Историк кратко характеризует грамоты против стригольников, в том числе грамоту 1355 г., упоминаемую только в Никоновской летописи, а также грамоты от патриархов Филофея и Антония (очевидно, имеются в виду послания Нила и Стефана Пермского), которые он относит соответственно к 1374 и 1388 г.г."*^. Конец стригольничества во Пскове митрополит Евгений относил к концу XV в., когда произошло в Новгороде при архиепископе Геннадии «разыскание» «ереси жидовствующих». При этом, по мнению автора рассматриваемого труда, одни стригольники ушли в Литву, Польшу, Швецию и Курляндию, а другие укрьшись в Псковской области. «Отраслью» последних историк считал раскольников-беспоповцев'*^. В целом, несмотря на использование целого ряда источников по стригольничеству, исследование митрополита Евгения (Болховитинова) не носит критический по отношению к этим источникам характер.

Довольно важным этапом научной разработки темы стала книга студента Московской духовной академии Н. А. Руднева о ересях и расколах в русской церкви, написанная по предложению известного организатора науки канцлера графа Н. П. Румянцева. Под свое изложение автор ПОДВОДРГГ серьезное источниковедческое основание, с опорой на источники ведет полемику с другими историками, прежде всего с митр. Евгением. Впервые стригольничеству бьша уделена целая глава, и оно таким образом стало предметом специального рассмотрения. Автор задается вопросами, которые вновь и вновь будут ставить историки на протяжении последующих ста шестидесяти лет: «Кто были эти Стригольники? Чему они учили? С каким успехом и как долго действовали? [Евгений (Болховитинов), митр.]. История княжества Псковского. С присовокуплением плана города Пскова. Клев, 1831. Ч. III. С.19 - 22.

Там же. Киев, 1831. Ч. FV. С. 36.

Там же. Ч. III. С.22 - 25. '^ Там же. С. 37-38.

Отрцуда надлежит производить их учение, и какое влияние эта ересь имела на церковь в последующие времена?»^".

Согласно Н. А. Рудневу, стригольничество возникло в середине XIV в. в Пскове, и лишь затем получило распространение в Новгороде. Это мнение, базирующееся на сведении Иосифа Волоцкого, надолго закрепилось в историографии. Причиной появления ереси стали беспорядки духовенства, а сущностью ее - отвержение иерархии. Руднев впервые связывает популярность движения с новгородско-московским церковным конфликтом по вопросу о месячном суде. Он оспаривает мнение Журавлева и Болховитинова о тождестве стригольников и «жидовствующих» и утверждает, что стригольничество является предшественником беспоповства - одного из основных течений старообрядческого раскола^*. Руднев первым ставит и проблему генезиса новгородско-псковского антицерковного движения и настаивает на отечественном его происхождении. Стригольничество - плод духа вольности, отличавшего новгородцев и псковичей, а также особых исторических обстоятельств - церковньж конфликтов Новгорода с Москвой, Пскова с Новгородом, тяжелых поборов, «неисправной» жизни духовенства. Наконец, Руднев обратил внимание на последствия стригольничества, выразившееся, по его мнению, в стремлении очистить церковь от явлений, вызвавших отделение от церкви новгородско-псковских сектантов.

Работа Н. А. Руднева, выполненная для своего времени на высоком научном уровне, содержащая обширный материал, собранный автором, поставившая целый ряд новых проблем изучения стригольничества, стала отправной точкой для последующих трудов, касающихся интересующей нас темы.

В книге архиепископа Воронежского и Задонского Игнатия о расколах в русской церкви сильнее, чем у Руднева, был сделан акцент на антистарообрядческую полемику. «Называющееся старообрядчество наше, - писал Игнатий, - должно увидеть себя в ряду иных подобных ему явлений, не менее, а еще и более его древних, и с ним так или иначе схожих, союзных, сродных, даже

Руднев Н. А. Рассуждение о ересях и расколах, бывших в русской церкви со времени Владимира Великого до Иоанна Грозного. М., 1838. С. 73. Там же. С.73-85. как бы одних и тех же» . Стригольничество - «первый в Церкви нашей раскол в полном смысле этого слова. Доселе бывшие лжеучения или заблуждения ... были только заблуждения, без видимых отделений христиан от Церкви, единого общества верующих. Стригольники первые учинили раскол, отделение, отступничество»^'. Мнение о стригольничестве как именно расколе, а не ереси, составило характерную черту церковной историографии на долгое время - пока полемика с расколом сохраняла актуальность. Оригинальную трактовку дает Игнатий происхождению названия секты: стригольник значит расстрига (дьякон Карп, основатель секты, был расстрижен/'*.

Подобно Рудневу, Игнатий связывает усиление стригольничества, в частности, с поборами московских митрополитов, сначала - Феогноста, а затем -Киприана. Следуя тому же автору, он рассматривает исправления церковных «нестроений» в конце XV - середине XVI в. как меры по искоренению причин раскола стригольников. Однако он резко расходится со своим предшественником по вопросу о генезисе движения. Если Руднев настаивал на русском его происхождении, то Игнатий, считая стригольников людьми «незначительными», полагал, что сами они не могли решиться на отделение от церкви. Как и прочие «язвы нравственные», секта стригольников «не есть наша самородная, а наносная», пришедшая с Запада. Приведя краткий очерк западного реформационного движения, Игнатий пришел к выводу, что стригольничество ведет свое происхождение от гуситов. Автор обосновывал это, во-первых, указанием на сходство учений двух движений, а во-вторых, на тесные торговые, политические и религиозные контакты с иностранцами в Новгороде и Пскове. Автор не учел лишь тот факт, что оба движения не совпадают хронологически -история гуситства начинается только в конце второго десятилетия XV в. Несмотря на то, что книга Игнатия осталась почти незамеченной историками стригольничества (ссьшки на нее крайне редки), можно сказать, что она положила начало длящемуся и до сих пор спору о происхождении первой русской секты.

Игнатий, архиепископ Воронежский и Задонский. История о расколах в церкви Российской. СПб, 1849. С.4.

Там же. С. 36. Там же. С. 34.

В 1848 - 1849 гг. в Риге и Москве вышла в свет «История русской церкви» (в пяти томах) архиепископа Филарета (Гумилевского), которую А. В. Карташев назвал первой настоящей ученой историей русской церкви^^. Несмотря на это, Филарет не внес почти ничего нового в разработку темы. Более того, в его изложении встречаются и фактические ошибки. Так, он считает, что раскол начался в 1371 г. хотя никаких оснований для такого предположения в источниках не содержится. Единственное, что можно отметить оригинального у Филарета - это попытка новой атрибуции послания против стригольников, которое раньше приписывалось патриарху Антонию (его имя стоит в большинстве списков). Филарет первым обратил внимание на то, что послание содержит некоторые несомненно русские черты. Он выдвинул гипотезу, что под именем патриарха Антония скрывался Афанасий Высоцкий, живший с 1392 г. в Константинополе^^. Несмотря на то, что такая атрибуция основана на вряд ли достоверном сведении Никоновской летописи о доставке грамоты в Новгород в 1394 г., это был шаг вперед к установлению подлинного авторства послания.

Гораздо более обстоятельное освещение история и учение стригольников получили на страницах другого многотомного труда по истории русской церкви, написанного митрополитом Макарием (Булгаковым). Макарий приводит все известные из летописей и посланий факты истории секты, подробно пересказывает обличительные грамоты, реконструирует на их основе сектантское учение. Но труду маститого ученого не был свойствен критический дух. В нем мы находим все основные положения, встречавшиеся в прежних работах церковных историков, в том числе и спорные. Так, он полагает, что ересь возникла в Пскове, что Карп после расстриженртя занялся ремеслом стригольника и др. Учение сектантов он также излагает вполне традиционно, пускаясь в многословные пересказы источников (в стригольничестве он видит раскол). Происхождение секты Макарий считает чисто русским, причем приводит те же аргументы, что и Руднев, вплоть до «духа вольности и своеволия», характерного для новгородцев и псковичей^^.

Карташее А. В. Очерки по истории русской церкви. Т. 1. М, 1993. С. 23.

Фшарет (Гумгтевский), архиепископ Черниговский. История русской церкви. М., 1888. Т. 2. Период второй, монгольский, от опустошения России до разделения митрополии (1237-1410). Изд. 5-е. С.73 - 78; см. также: ж е . Обзор русской д^овной литературьь Харьков, 1859.Кн. 1.С. 116- 117.

Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История русской церкви. М.,1995. Кн. 3. Отд 1 . С. 93 - 100.

Пожалуй, единственное, в чем проявился критицизм Макария по отношению к источникам - в том же вопросе о грамоте, подписанной в большинстве списков именем патриарха Антония. Но и здесь Макарий стремится не пересмотреть, а защитить устоявшуюся точку зрения

Профессор Петербургской Духовной академии Т. В. Барсов посвятил часть главы IX своего труда о власти константинопольского патриарха над русской церковью рассмотрению вопроса об участии высшего предстоятеля церкви в борьбе со cтpигoльничecтвoм^^. Автор отмечает, что участие патриарха «должно бьшо обнаруживаться по преимуществу в тех случаях, когда местные органы управления и местные средства русской церкви оказывались недействительными и недостаточными для исправления и прекращения возникших в ней беспорядков и нестроений»'''^. Одним из таких случаев бьшо патриаршее вмешательство в дело обличения стригольничества. Барсов придерживается традиционных для историографии того времени мнений, что стригольничество «обнаружилось» в 70-х гг. XIV в. в Пскове и затем проникло в Новгород, что сущность ее состояла в отвержении церковной иерархии как поставляемой «на мзде», что одной из главных причин отделения стригольников от церкви являлись поборы высшей церковной власти с духовенства Новгорода и Пскова, что «нововведения» стригольников имеют сходство с старообрядческим беспоповством. Автор признает действительное существование недостатков церковной жизни и считает это одной из причин, побудивших патриарха Нила выступить с посланием по поводу стригольничества, которое Т. В. Барсов считает содержащим убедительные доводы, «поражающие» доводы стригольников. Вместе с тем он полагает, что патриарший экзарх Дионисий Суздальский мог только прекратить внешние проявления «ереси», но не искоренил стригольнических заблуждений. По мнению Т. В. Барсова, в 1394 г. вифлеемский архиепископ Михаил принес на Русь новое послание против стригольничества, написанное патриархом Антонием (имеется в виду «Списание» Стефана Пермского). Впрочем, Барсов допускает, что грамоты Нила и «Антония» написаны русскими составителями, но написаны они в любом случае от лица патриарха и патриаршего синода.

Там же. С. 485-486. ^Л' Барсов Т. Константинопольский патриарх и его власть над русскою церковию. СПб., 1878. С. 551 - 556.

Говоря о церковной историографии XIX в., следует назвать и работу историка церкви, профессора Киевской духовной академии И. И. Малышевского (речь «О зарождении религиозных сект в России с рационалистическим направлением», произнесенная 28 сентября 1883 г.). В ней автор уделил стригольничеству первостепенное внимание. С его появлением Малышевский связывает «то религиозно - рационалистическое движение, которое перешло в следующие десятилетия и века»^\ Возникновение секты Малышевский относит к 70-м гг. XIV в., а основной причиной ее появления - протест против поставления священников за плату^^. Проследив историю этого протеста в XII - ХГУ вв., Малышевский высказывает мысль, что он мог быть смелее в тех городах, «где исстари сильнее был дух народной вольности, отражавшийся и на отношениях церковных». В Новгороде он отмечает «свободные отношения народа к церкви и ее служителям», выразившееся, в частности, в недовольстве митрополитами за налоговые притеснения^'. В Пскове, духовенство которого тяготилось тяжелыми ставленническими пошлинами, Малышевский отмечает стремление к церковной независимости от Новгорода, а также недостаточный надзор за местным духовенством вследствие отсутствия собственной епископской кафедры, что привело к его частичному моральному разложению^"*. Малышевский придерживается традиционного мнения, что во Пскове стригольничество и возникло. Наименование секгы Малышевский производит от Карпа, который, как полагал ученый, был по профессии стригольником, то есть выстригал гуменце у новопоставленных в чтецы или дьяки. Карп бьш особенно заинтересован в том, чтобы в Пскове был свой епископ, так как от этого зависел его доход, и был хорошо знаком с практикой ставленнических пошлин^^. Довольно обстоятельно И. И. Малышевский останавливается на учении стригольников, трактуя его, впрочем, вполне традиционно для церковной литературы, строго следуя посланиям обличителей, в основном Стефану Пермскому^^. Однако он пишет и о распадении ^ Там же. С. 544.

Мстышевский И. И. О зарождении религиозных сект в России с рационалистическим направлением // Труды Киевской духовной академии. 1883. № 12. С. 680. *2Тамже.С. 650.

Там же. С. 653-654. ^ Там же. С. 654 - 655.

Там же. С. 656-658. ^ Там же. С. 660-666. стригольничества на толки, что характерно для большинства представителей светской историографии того времени^^. Свой очерк истории и учения стригольничества И. И. Малышевский заканчивает обзором мер, предпринятых церковью и светской властью для искоренения секты. Особенно интересна впервые высказанная гипотеза, связывающая прекращение деятельности стригольников в Новгороде с активными мероприятиями посетившего в 1395 г. этот город митрополита Киприана, и о бегстве части сектантов в Галицию*'*. Подобно некоторым историкам, работы которых будут рассмотрены ниже, Малышевский пишет о непосредственной связи стригольничества и «жидовствующих» Основные положения работы И. И. Малышевского свойственны статье Ф. И. Титова, а также анонимного автора в «Энциклопедическом словаре» Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона^''.

В. Жмакин кратко коснулся вопроса о стригольничестве в своем исследовании о митрополите Данииле. Стригольники в нем характеризуются прежде всего как движение, находившееся в самой непосредственной связи с «ересью жидовствующих», которая «по своей первопричине» представляла собой «реакцию крайнему развитию церковно-обрядового формализма». «Ересь жидовствующих» рассматривается как «вторая и сршьнейшая вспышка ереси стригольников, хотя и под другим названием и с особыми наслоениями»^^

Большую статью, посвященную генезису и учению стригольничества, опубликовал в 1900 г. Е. Воронцов^^. Время существования стригольничества автор определяет от 1371 г. (?) до архиепископства Геннадия (1485 г.). Особенностью подхода автора к интересующей нас проблематике заключается в том, что движение стригольников он считал не столько религиозным, сколько политическим. Полагая стригольничество псковским движением, Е. Воронцов видит в казни его вождей в 1375 г. политический подтекст, заключающийся в

Там же. с 666-667.

Там же. С. 671 -676. ^'Там же. С. 680-682. ^ло Титов Ф. Секта стригольников // Миссионерское обозрение. 1896. Март. Кн. 1. С. 18 - 27; Апрель. Кн. 1. С. 11 - 24; Стригольники // Энциклопедический словарь. Изд. Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. СПб., 1901. Т. ХХХГа. С. 796 - 798.

Жмакин В. Митрополит Даниил.. .С. 38 - 39.

Воронцов Е. Сектантское движение на русском севере ХГУ в. по его происхояедению // Вера и разум. Харьков, 1900. Т. 1. Ч. 2. С. 341 - 370, 443 - 466. борьбе с псковским сепаратизмом . «Еретичество являлось лишь внешним предлогом к обвинению, за которым скрывались разные политические виды»'"'.Сущность «стригольнической ереси», которую автор рассматривает как «продукт местных и временных условий», он видит в протесте против иерархии, вызванным чисто политическими мотивами - неприязнью «северян к Московской кафедре, преследовавшей исключительно ультраэгоистические стремления к вечевым общинам»'^ (имеется в виду фискальная политика митрополитов по отношению к Новгороду). Поводом к стригольническому протесту послужили «симония епископов и безнравственность клира»^^. При этом Е. Воронцов различает умеренное и радикальное крыло движения, причем на выработку крайних взглядов последнего, по мнению автора, повлияла эпидемия чумы середины X I V века.

Вершиной русской церковной историографии XIX в. является «История русской церкви» Е. Е. Голубинского. Научно-критический подход автора к церковной истории, свойственный данному труду, характерен и для очерка о стригольничестве.

Немалое внимание Голубинский уделяет происхождению и проблемам истории новгородско-псковской секты. Он первым из историков обратил внимание на содержащееся в Житии новгородского архиепископа Моисея (исследованном В. О. Ключевским) свидетельства того, что антицерковное движение существовал уже в середине XIV в., задолго до казни его вождей, и в отличие от современных ему исследователей не был склонен доверять Иосифу Волоцкому, считавшему, что оно возникло в Пскове. Голубинский также не был согласен с тезисом о заимствованном характере стригольничества, полагая, что оно возникло на русской почве. Он прослеживает истоки стригольнической критики симонии, привлекает «Написание» тверского монаха Акиндина начала XIV в. и приходит к выводу, что стригольничество являлось ничем иным, как продолжением проповеди предыдущих ревниггелей чистоты канонов, «протестом, смело

Там же. С. 356-358. '"Тамже. С. 368.

Там же. С. 359. '* Там же. С. 360 - 361. доведенным до его последнего конца» . Однако вопрос о времени и месте образования секты Е. Е. Голубинский оставляет открытым.

Из источников Е. Е. Голубинский особое место уделяет летописям и «Списанию на стригольникы». Историк впервые, ошфаясь на летописные данные, датирует этот памятник 1386 годом, связывая его с посещением Новгорода Стефаном Пермским, которого, вслед за А. В. Горским, К. И. Невоструевым, А. С. Павловым, но вопреки всей предыдущей церковной историографии, он считал несомненным автором этого произведения. Лишь впоследствии, полагает историк, «для придания большего авторитета», грамота была переделана и приписана константинопольскому патриарху Антонию. Эти выводы Е. Е. Голубинского были приняты большинством последующих историков и надолго сняли вопрос о авторстве и обстоятельствах написания этого полемического трактат^''*. Голубинским впервые поставлен и такой вопрос, как численность и распространенность стригольничества. Он утверждает, что секта была малочисленным кружком «законников» и не имела широкой распространенности . Наиболее велик вклад Е, Е. Голубинского в интерпретацию мировоззрения стригольников. Как бы в ответ на появившиеся в то время толкования исследователь не склонен приписывать стригольникам рационализм в отношении к таинствам и вообще как бы оправдывает сектантов, указывая на их суровый пуританизм и идеал священства, восходящий к апостольским временам - они «находили священство упавшим и желали видеть его обновленным» . Таким образом, по Голубинскому, стригольничество представляло собой чуть ли не «кружок ревнителей благочестия». Историк даже как бы встает на сторону стригольников и пытается от их лица опровергнуть аргументы патриарха Нила и Стефана Пермского, которые, по его мнению, не могли убедить начитанных сектантов.

Очерк Голубинского не отличается той подробностью в изложении фактов, которую мы находим, например, у митрополита Макария, но у него явственно видна собственная, авторская позиция в отношении стригольничества. Концепция " Голубинский Е. Е. История русской церкви. Т. 2. Пол. 1. М., 1900. С. 400 - 401.

Там же. С. 398, Подробнее об изучении основных источников по стригольничеству см. гл. 1. ' ' Т а м ж е . С. 404. ^''Тамже. С. 401-402.

Голубинского, опирающаяся на глубокий анализ источников, но нуждавшаяся в дальнейшем обосновании и развитии, не стала доминирующей в науке XX в. Из ее сторонников и продолжателей можно назвать лишь А. Д. Седельникова, Г. П. Федотова и А. В. Карташева.

Оценивая церковную историографию XIX в. в целом, следует сказать, что ею впервые стало уделяться специальное внимание стригольничеству, поставлены основные проблемы его изучения, выявлены основные источники по теме и начато их источниковедческое изучение. Большинство историков церкви трактовали стригольничество как церковный раскол, однако по-разному смотрели на его происхождение и причины. За некоторыми исключениями, церковные историки не считали «ересь жидовствующих» продолжением и развитием стригольничества. Некоторыми представителями церковной историографии высказывалась мысль о типологическом сходстве стригольничества с позднейшим старообрядческим беспоповством.

С середины XIX в. о движении стригольников вновь начинают писать представители «светской» исторической науки (при всей условности разделения историографии на светскую и церковную следует заметить, что первая имела больше возможности для выражения независимых мнений по вопросам церковной истории; другое дело, бьши ли эти мнения ближе к истине).

Некоторые исследователи, писавшие во второй половине ХК - начале XX в. о стригольничестве, следуют в русле церковной историографии.

С. М. Соловьев посвятил стригольничеству две страницы в 4-м томе своей «Истории России с дфевнейших времен». Соловьев полагает, что ересь (слово «раскол» он не употребляет, но это никак не отразилось на характеристике учения сектантов, общей с церковными историками) началась в Пскове в 70-х гг. Х[У в.; что название секты происходит от Карпа-расстриги. Движение стригольников, по Соловьеву - русское по происхождению. При этом он абсолютизирует значение церковно-политической борьбы того времени: по Соловьеву, вследствие несбывшегося желания церковной независимости от Новгорода ряд псковичей решил отделиться от вообще всякой иерархии**. Такое объяснение, конечно, упрощает проблему. Вообще, для «титанов» русской исторической науки XIX в. стригольничество не стало предметом особого интереса. Так, В. О. Ключевский игнорирует его на страницах своего «Курса русской истории», упоминая о нем лишь в работе о древнерусских житиях в связи с житием новгородского архиепископа Моисея*^.

А. И. Никитский затронул проблему стригольничества в двух своих монографиях, посвященных истории Пскова и истории церкви в Новгороде. Прежде всего историк пыгается вскрыть причины, приведшие к появлению антицерковного движения. Стригольничество он понимает как оппозицию со стороны религиозного общества, мирян, на упадок иерархии, «и в главе, и в членах»: «действительная оппозиция против иерархии сделалась возможною на Руси только тогда, когда церковь вполне усвоила себе фискальный взгляд на духовенство, когда открьшась в большом размере симония духовных мест» . Это послужило исходным пунктом для борьбы стригольников против иерархии, «которая легко привела к решительному отрицанию и самой иерархии»*"*. Этим стригольники положили начало на Руси «самородному религиозному мудрованию». Однако новгородско-псковской секте не удалось ущзегшть свои позиции и стать долговременным явлением. А. И. Никитский видит этому две причины: во-первых, положительная сторона учения стригольников не получила развития, ограничившись предоставлением права на учительство каждому мирянину. Отрицательная, критическая сторона их проповеди абсолютно преобладала. Во-вторых, «затронув самую живую струну в тогдашнем церковном устройстве, ересь стригольников наткнулась на самое энергршное противодействие»*^. Поэтому в изложении истории секты А. И. Никитский делает акцент на мерах, принимаемых для борьбы с ней церковью. В частности, он останавливается на деятельности архиепископа Дионисия, причем, в отличие от Карамзина, полагает, что она не привела, во всяком случае, во Пскове, к

Соловьев С. М. Соч. Кн. 2. История России с древнейших времен. М., 1988. Тома 3 - 4. С. 578 - 579.

Ключевский В. О. Древнерусские жития... С. 150 - 151. Проблема стригольничества нашла также отражение на страницах обобщающих работ по русской истории К. Н. Бестужева - Рюмина (Бестужев -Рюмин КН. Русская истерия. СПб., 1872 Т. 1. С. 382 - 383) и Д. И. Иловайского (Иловайский Д. И. История России. М, 1884. т. 2. С. 406 - 409). В них кратко обобщены основные положения, выработанные предыдущей, в основном церковной, историографией. ^Л Никитский А. И. Очерк внутренней истории Пскова. СПб., 1873. С. 228 - 229. Ср.: Он же. Очерк внутренней истории церкви в Великом Новгороде. СПб., 1879. С. 146 - 147. ^Л Он же. Очерк внутренней истории Пскова. С. 229. ^ЛЛОн же. Очерк внутренней истории церкви... С. 148. искоренению стригольничества. Вполне вероятным представляется мнение Никитского, что в гонениях на стригольников в Пскове в XV в. инициатива принадлежала не столько светской власти, сколько низшему духовенству, сильно задетому проповедью сектантов. После этого, однако, ересь не исчезла: бежавшие из Пскова еретики разнесли ее по Руси, и она вновь открылась в Новгороде в учении «жидовствующих» .

Появление нового понимания стригольничества связано с трудами ряда авторов, затрагивавших данную проблематику в трудах, посвященных не истории церкви, а истории Новгорода и Пскова, общественной мысли, литературы.

И. Д. Беляев останавливается на проблеме стригольничества в «Истории Новгорода Великого от древнейших времен до падения»*^. Появление «ереси» Беляев датирует, как и Филарет (Гумилевский) 1371 г. и относит к Пскову. Приводя далее краткий очерк «дикой проповеди вольномыслия», автор отмечает, что отрицание таинств и обрядов было принципиальным. Отличительной особенностью работы Беляева является то, что особую роль он уделяет оставлению архиепископом Алексеем кафедры в 1375 (правильнее - 1376) г., связывая с ним перелом в борьбе церкви с «ересью» в Новгороде.

В. С. Иконников затронул проблему стригольничества в своем «Опыте исследования о ^ц^льтурном значении Византии в русской истории»**. В целом история и идеология стригольничества рассматривается в духе церковной историографии. Вместе с тем заметны некоторые новые черты. Под пером исследователя стригольничество предстает как движение, выступавшее против утверждения византийских начал в русском обществе. В. С. Иконников, отмечает духовно-христианский характер движения: «Отвергая обрядность, еретики высоко ставили духовную сторону религии» Стригольничество понимается не как раскол, а как ересь. Иконников подозревает некоторых стригольников в догматических отступлениях (неверие в воскресение мертвых). Здесь намечается уже проблема нескольких толков в стригольничестве, поставленная более определенно позднейшими исследователями. Следует отметить и тезис, что в ^л Он же. Очерк внутренней истории Пскова. С. 236 - 237. "' Беляев И. Д. История Новгорода Великого от дфевнейших времен до падения. М., 1864. С. 458 - 461.

Иконников B.C. Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории. Киев, 1869. С. 376 - 389. конце XV в. стригольничество слилось с «ересью жидовствующих». В целом в работе В. С. Иконникова заметно как сильное влияние предшествующей, церковной историографии стригольничества, так и отдельные положения новой.

Н. С. Тихонравов в одном из очерков своего труда «Отреченные книги древней России»^'*, в основу которого бьш положен доклад, прочитанный на заседании Второго археологического съезда в Петербурге в 1871 г.^*, не стремясь дать всеобъемлющий очерк истории и доктрины стригольников, концентрирует внимание лишь на одной проблеме - генезисе новгородско-псковской секты. Он постулирует сходство учений стригольников и немецких «хлыстов» - гейсслеров, прославившихся во время «черной смерти» - общеевропейской эпидемии чумы середины XIV в. И те, и другие, по его мнению, - «духовные христиане», отвергающие посредство церкви между собой и Богом. Стригольники отвергали иерархию не потому только, что духовенство поставлялось на мзде, а, как и гейсслеры, из принципиального провозглашения права каждого на учительство. Ссьшаясь на летописи, в которых говорилось якобы о появлении через несколько лет после эпидемии «русских хлыстов» (а на самом деле - о казни стригольников в 1375 г.) Тихонравов, обходя вопрос о том, было ли западное влияние, делает решительный вывод: стригольничество - ничто иное, как то же гейсслерство. По аналогии с учением и обрядами немецких «крестовых братьев», автор рассматриваемой работы объясняет и стригольническую исповедь земле, и отрицание заупокойных обрядов. Стригольничество в понимании Н. С. Тихонравова - прежде всего покаянное движение, ишущее исповеди нетрадиционной, внецерковной. Именно в резком усилении покаянного чувства во время всеобщего бедствия видит исследователь причину появления ереси. Говоря о распространении в то время эсхатологических сочинений, в частности, «Хождения апостола Павла», он связывает это с появлением стригольничества. «Духовное христианство» стригольников легло, по Тихонравову, в основу т. н. «ереси жидовствующих», в которой историк видит «знакомые положения *'Тамже. С. 377. ^л Тихонравов Н. С. Собр. соч. М., 1898. Т. 1. Древняя русская литература. С. 212 - 216.

Труды Второго археологического съезда в Санкг - Петербурге. СПб., 1881. Въш. 2. С. 35 - 38. В докладе приотствуег ряд фактических ошибок, возможно, попавших в текст при стенографии устного доклада. Так, архиепископство в Новгороде Алексея датируется почему-то 1259 - 1267 гг., автором посланий 1416 и 1427 стригольнической проповеди». В стригольническом наследии он видит христианский рационализм, вошедший как составная часть в учение еретиков рубежа XV - XVI вв^^. Оценивая работу Н. С. Тихонравова, следует сказать, что ему не удалось убедительно доказать ни западное происхождение секты, ни «духовно-христианский» характер ее мировоззрения. Вместе с тем стоит отметить удачную догадку о связи появления стригольничества с «черной смертью» середины XIV в. Это предположение еще раньше высказывалось А. Н. Веселовским (который разделял и точку зрения о заимствованном с Запада хараьсгере стригольничества/', но уже на Втором археологическом съезде вызвало критиід- М. О. Кояловича, который считал причиной появления секты не моровое поветрие, а «церковное неустройство»; он отрицал и связь стригольников с гейсслерами^"*. В отдельной работе М. О. Коялович рассматривает стригольничество как прежде всего антииерархическое движение, представители которого «желали бьггь истинными христианами и стоять... в более непосредственных отношениях к Богу», но все-же считает возможным влияние на новгородско-псковское движение «иноземцев латинян»^^.

Нельзя не упомянуть и работу А. С. Архангельского о Ниле Сорском и Вассиане Патрикееве^^, хотя собственно истории стригольничества автор не уделяет особого внимания. Он лишь повторяет традиционное мнение, что движение «еретиков» возникло в Пскове в конце XIV в., никак не пытаясь его обосновать. Вместе с тем, будучи сторонником идеи об отечественном происхождении стригольничества, А. С. Архангельский впервые попытался проследить возникновение той резкой критики духовенства, которая в конце концов побудила стригольников к разрыву с церковью. Немалым подспорьем для этого оказался вышедший в 1880 г. под редакцией А. С. Павлова сборник памятников древнерусского канонического права (том 6-й «Русской исторической гг. называется не Фотий, а неназванный по имени патриарх, чернец Захар называется врагом митрополита Макария, в то время как он являлся критиком архиепископа новгородского Геннадия и т.д.

Там же. С.225-227. Веселовский А. Н. Опьпыпо истории христианской легенды//ЖМНП. 1876. №3. С. 116.

Труды Второго археологического съетда ... С. 38 - 39.

Коялович М. О. Русские еретики - стригольники, жидовствовавпше, Феодосии Косой и русские общественные деятели во время борьбы с ними // Христианское чтение. 1871. Ш 2. С. 279, 281- 283, 285 -286.

Архангельский А. С. Нил Сорский и Вассиан Патрикеев. Их литературные труды и идеи в Древней Руси. Историко - литературный очерк. СПб., 1882 Ч. 1. Преп. Нил Сорский. С. 256 -276. библиотеки»), включивший, в частности, и материалы, касающиеся вопроса о симонии - «Правила» митрополита Кирилла, послания тверского инока Акиндина и патриарха Нифонта. Использование этих и других документов сборника для разработки проблемы генезиса стригольничества следует отнести к несомненным плюсам рассматриваемого труда.

Характерной чертой изложения А. С. Архангельского является мнение о непосредственной связи новгородско-псковской секты с «ересью жидовствующих». Поэтому, реконструируя учение стригольников, А. С. Архангельский нередко привлекает материал, относящийся к «новгородско-московской ереси» рубежа XV - X V I вв.; например, он приписывает стригольникам таким образом иконоборчество и принципиальное отрицание монашества. Другая особенность, отличающая эту работу от разделов о стригольниках представителей церковной историографии, но характерная для последующих трудов «светских» ученых - понимание стригольничества как именно ереси, а не раскола. При этом Архангельский, вслед за Тихонравовым, склонен понимать стригольничество как русский вариант «духовного христианства»: «восставая против церковных обрядов и против всей вообще церковной внешности, "еретики" стремятся к более внутренней, духовной стороне религиозности»^^. По Архангельскому, стригольники отрицали иерархию в принципе и противопоставляли ей личную правоспособность каждого. В их учение, таким образом, «вносится» некий элемент рационализации, критического переосмысления церковных установлений. Из элементов рационалистической критики в учении стригольников непосредственно вытекает, по Ахангельскому, отрицание догматов и таинств церкви «жидовствующими». Общим местом в последующей нецерковной историографии стал тезис о якобы «материалистическом» характере мировоззрения некоторых псковских стригольников: «религиозная мысль, раз оторвавшись от почвы обряда, теряла под собою вся19^ю почву и быстро ударялась в область самого крайнего отрицания» . С другой стороны, автор заявляет, что основная масса приверженцев секты придерживалась вполне умеренных взглядов и даже продолжали посещать церковь. В целом, в труде А. С. Архангельского была заявлена та парадигма.

Там же. С.263. Там же. С. 269. которая легла в основу основной части историографии последующего времени, в том числе советской.

Первой русской секте уделил внимание и Н. И. Костомаров в своей истории «севернорусских народоправств». Она написана в том же ключе, что и рассмотренная выше работа. «Реформационная оппозиция» церкви, как

Костомаров называет (впервые в историографии) стригольничество, возникло в Пскове, затем в результате гонений перебралось в Новгород, где вожди стригольников («философы») были преданы казни в 1374 г. (дата неверна). Ересь не прекратила своего существования после гонений 1427 г. и продолжала существовать весь XV век. Новгородско-псковское движение, по Костомарову, легло в основу всех последующих русских ересей: стригольники, «разбежавшиеся от преследования, из родины разнесли свое учение по Руси, и способствовали повсеместно дальнейшему развитию реформационных зачатков»^^.

Костомаров вполне разделяет тезис Иконникова, Тихонравова и Архангельского о «духовном христианстве» стригольников. Отрицание стригольниками таинств и иерархии было принципиальным: они, по Костомарову, занимались церковной историей и из нее узнали, что и раньше посвящение в сан не производилось без мзды. Поэтому они, якобы, не признавали не только современное им, но и существовавшее ранее духовенство. В этом, по мнению Костомарова, коренное отличие стригольников от позднейших беспоповцев, которые исходили из буквы церковного закона; стригольники же пытались установить нечто «своеобразное». Костомаров впервые ясно указал на возможность выделения в XV в. различных стригольнических толков. Этот тезис будет активно подхвачен последующими историками, стремящимися доказать «прогрессивный» характер стригольничества, доходившего якобы до прямого атеизма и материализма.

Пожалуй, самая оригинальная в XIX в. реконструкция учения стригольников бьша предложена Ф. И. Успенским. В последней, пятой главе своей монографии по истории византийской образованности*"'^ он предпринял попытку доказать

Костомаров Н. И. Исторические монографии и исследования. ЬСн. 3. Т.т. УП и VIH. Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада (история Новгорода, Пскова и Вятки). СПб, 1904. С. 461. '"^л Успенский Ф. И. Очерки по истории византийской образованности. СПб., 1891. С. 377 - 388. тождество в учении и обрядности болгарских богомилов и русских стригольников. Эту ПОНЫЛО' нельзя признать удачной, хотя Успенский акцентировал внимание на таких деталях источников, которые раньше не вызывали повышенного интереса у историков. Так, например, он первым в историографии сделал вывод о происхождении названия секты от обряда пострига при посвящении в ересь. Что характерно для метода Успенского, он не останавливается на истории секты и не пытается выяснить, как богомильские идеи могли проникнуть на север Руси и существовала ли там почва для их восприятия. Другая особенность - убежденность Успенского в том, что источюиси обличительного характера отразили или внешние черты учения сектантов, или случайно подмеченные, но никак не существенные. Подобные оговорки позволяют Успенскому довольно свободно толковать источники, подгоняя их под заранее данную концепцию.

Вторую после И. С. Тихонравова попытку рассмотреть стригольничество в контексте истории древнерусской литературы предпринял А. И. Пыпин. Стригольничество он рассматривает в главе, посвященной Иосифу Волоцкому и Нилу Сорскому в связи с вопросом о «ереси жидовствующих». Как и многие другие исследователи рассматриваемого направления в изучении стригольничества, он полагал, что в Новгороде «было не прекращавшееся религиозное брожение, тем более, что многие черты ереси, указываемые обличениями XIV и XV века, весьма близки, даже тождественны». В обоих движениях, которые А. Н. Пыпин считает по сути одним, он усматривает различные оттенки: «ересь и в ту, и в другую эпоху не представляла чего-нибудь определенного и организованного»*"*. В вопросе о происхождении стригольнических идей А. Н. Пыпин был склонен больше поддерживать тех исследователей, которые считали возможным говорить о зарубежном влиянии на генезис новгородско-псковской секты.

В работе другого историка русской литературы, В. А. Келтуялы, уже заметно влияние марксизма*"^. Келтуяла одним из первых подводит под проблему появления стригольничества экономический и классовый (а не исключительно политический) базис. Стригольничество было общественным движением

Пътин А. Н. История русской литературы. СПб., 1902. Т. 2. Изд. 2-е. С. 60.

Келтуяла В. А. Курс истории русской литературьь СПб., 1911. Ч. 1. Кн. 2. С. 206 - 211. простецов, «черных людей», в церковной области . Стригольничество породили «контрасты экономического и общественно-политического положения новгородско-псковских классов, демократическая основа христианства, общение с западно-европейцами»*""*. Инициаторами движения выступила низщая часть духовенства - наиболее просвещенная часть городской демократии. По Келтуяле, стригольничество вошло в противоречие со всем экономическим и общественно- политическим строем Новгорода и Пскова, а потому носило противогосударственный характер. Учение стригольников В. А. Келтуяла считал весьма близким к богомильству, однако не привел никаких доказательств в пользу этого предположения. Разделяет автор и мнение ряда исследователей, что «ересь жидовствующих» возникла на почве стригольничества. В целом, очерк В. А. Келтуялы представляет собой один из самых ранних примеров излишней социологизации проблемы, хотя его, в отличие, например, от работы М. Н. Покровского (см. ниже), характеризует довольно внимательное отношение к источникам. Следует отметить предположение о возможном знакомстве стригольников с «Правилом» митрополита Кирилла и «Написанием» Акиндина.

В небольшой научно-популярной работе В. Алова бьша впервые предпринята попытка охватить в целом историю русского еретичества XIV- XVI вв. Первый очерк брошюры посвящен стригольничеству'"^. Автор последовательно высказывает свои суждения по поводу его генезиса, учения и истории. Предшественниками новгородско-псковского движения - «этого первого... организованного общественного протеста против непорядков нашей церковной жизни», - автор, видимо, опираясь на Житие митрополита Петра, считает тверского епископа Андрея и еретика Сеита. В. Алов пытается примирить гипотезы о русском и зарубежном (богомильском) происхождении стригольничества указанием на его разделение на толки, из которых радикальный мог сформироваться под влиянием богомильства, в то время как другие возникли «на чисто-русской почве». При этом гипотеза о делении стригольничества на толки принимается некритически, а сходство учений «крайних стригольников» и богомилов лишь постулируются, но не обосновываются. Далее Алов пишет, что *"^ЛТамже.С.211. Там же. С. 207. дуализм стригольников (если он был им присущ) мог зародиться без всякого влияния богомильства. В изложении истории и учения стригольников Алов следует в основном историкам церкви, однако пишет в то же время, что стригольники, возможно, не почитали святых икон и креста. Автором одного и того же обличительного произведения называется то патриарх Антоний, то Стефан Пермский. Это показывает плохое знакомство автора с источниками, а также то, что работа в целом носит компилятивный характер, что, впрочем, автор и не скрывает*"^.

Со стригольничества начинает историю богоискательства в России филолог В. Ф. Боцяновский. Появление «ереси» автор датирует без всякого обоснования началом XIV в. Стригольничество дало «толчок религиозной мысли русских», впервые заставило «задуматься над состоянием русской церкви, иерархии, над сущностью самой религии, к которой до сих пор относились слишком формально» . В. Ф. Боцяновский, таким образом, полностью игнорирует факт наличия у стригольничества идейных предшественников. Неудивительно поэтому, что стригольничество для него - «совершенно неожиданное и ничем, по-видимому, не связанное с русской жизнью того времени явление» . Боцяновский поддержал гипотезу Н. С. Тихонравова о идентичности русского стригольничества и немецкого гeйccлepcтвa*"^, однако решительно отверг взгляд на стригольничество Ф. И. Успенского. Эта критика гипотезы Успенского о тождестве стригольничества и богомильства представляет собой наиболее ценную часть данного очерка.

Профессор Московской духовной академии С. И. Смирнов в очерке «Исповедь земле» рассмотрел происхождение стригольнического покаяния земле и пришел к выводу, что корни этого явления восходят к византийскому обычаю покаяния перед святынями и язьгаескому культу одушевляемой «матери-земли» '"^лМое В. Русские еретики XFV - XVI веков. СПб., б/г. С. 5 -17.

При этом некоторые ссылки на историографию неверны - так, В. Алов, ссылаясь на работы Голубинского, Малышевского и Титова, пишет о казни стригольников по приговору новгородского владыки, в то время как указанные авторы не придерживались такого мнения.

Боцяновский В. Ф. Богоискатели. СПб., 1911. С. 1. ^<'*Taмжe.C. 1-2.

Там же. С. 8 - 14. Это характерно и для работы А. Маркова, который, некритически приняв гипотезу Тихонравова, связал со стригольниками происхождение некоторых духовных стихов (Марков А. Определение хронологии русских духовных стихов, в связи с вопросом об их щюисхождении // Богословский вестник. 1910. Июнь. С. 357 - 367).

Смирнов С. И. Древнерусский духовник. Исследование по истории церковного быта. (Приложение 2: Исповедь земле). М., 1914. С. 255 - 287. в 1914 г. вышла «История древней русской литературы» М. Н. Сперанского. В ней нет ни разбора источников, ни комплексного изложения фактов, присутствует лишь голая схема, заимствованная у И. С. Тихонравова. Сперанский также настаивает на западном генезисе, указывает как на непосредственный толчок на эпидемию чумы, занесенную с Запада. Движение стригольников, подобно аналогичным западным движениям, бьшо реакцией на «господство формального уклада мысли, господство схоластики в жизни и в вере»*'*. Оно носило ярко выраженный рационалистический характер и стало «началом протестующего, критическо-рационалистического отношения к окружающему»**^. Однако М. Н. Сперанский не приводит ни одной ссылки на источники, чтобы подкрепить данное положение. Кроме того, встречаются и противоречия своей собственной концепции - так, вопреки тезису о западном происхождении стригольничества, М. Н. Сперанский говорит об «отзвуках богомильства» в учении сектантов (здесь, очевидно, сыграло роль влияние работы Ф. И. Успенского). Встречаются у М. Н. Сперанского и фактические ошибки, демонстрирующие плохое знакомство с источниками.

Сочинения против стригольничества конца ХIV - первой трети XV в.: источниковедческий аспект

Известно шесть антистригош нических сочинений трех авторов, написанных в последней четверти XIV - первой трети XV в. и дошедших в рукописях XV -XVIII в.; при этом преобладают списки XVI в., когда отмечается определенный всплеск интереса к стригольничеству.

Древнейший из дошедших до нас источников обличительного характера -послание константинопольского патриарха Нила в Псков, датируемое 1382 годом. Послание сохранилось как в греческом оригинале , так и в древнерусском Переводе. Известны три древнерусские рукописи с посланием Нила, но ни в одной из них имя этого патриарха в заглавии не стоит. 1) ГИМ, Синод, собр., № 562; 4; нач. XVI в. Сборник («Митрополичий формулярник») . 449 л. (по второй пагинации). «Послание патриарха Царяграда о протерех на поставлениа». Л. 315 об. - 319. 2) ГИМ, Синод, собр., № 280; Г; нач. XVI в. Хронографический список Новгородской V летописи . «Послание преосвяш;еннаго Филофея патриарха Царяграда о проторех на поставлениах ». Л. 427 - 429 (по пагинации на верхнем поле - л. 434 - 435 об.). 3) РГБ, собр. В. М. Ундольского, № 27; 1; конец 20-х - начало 30-х гг. XVI в. (не позднее 1531 г.). Сводная кормчая митрополита Даьшила. 594 л. «Послание преосвященнаго Филофия, патриарха Царяграда, о проторех на поставлениах». Л. 355-357 об. Впервые послание Нила было издано (с именем патриарха Филофея) митр. Димитрием Ростовским по неизвестной рукописи Кормчей и А. И. Журавлевым (с незначительными сокращениями) в 1795 и 1799 гг. со ссылкой на рукопись, содержащую «Просветитель» Иосифа Волоцкого . Первое научное издание послания появилось в «Актах исторических» в 1841 г., изданных под редакцией Я. И. Бередникова (по рукописи Синод. № 562) . А. С. Павлов издал грамоту Нила в «Памятниках древнерусского канонического права» по рукописи Синод. № 280 с разночтениями по Синод. № 562 , при этом древнерусский текст был подвергнут правке по греческому подлиннику. В XX в. появилось две новых публикации послания. В 1955 г. Я. С. Лурье издал грамоту Нила в приложипш к совместной с Н. А. Казаковой монографии по двум известным издателю спискам (основной текст - Синод. № 562, разночтения -по Синод. № 280) с подробной характеристикой последних . В настоящем исследовании ссылки на это и другие обличительные сочинения даются по изданию Я. С. Лурье, лучшему на сегодняшний день. Последняя публикация грамоты бьша предпринята А. И. Плигузовым, Г. В. Семенченко и Л. Ф. Кузьминой в 1 9 8 7 г. в рамках издания митрополичьего формулярника начала X V I в. (Синод. № 562) . Важнейший памятник антистригольнической полемики принадлежит пермскому епископу Стефану (1383 - 1396) . Его поучение сохранилось в большем количестве списков, чем послание Нила, но лишь один из них называет автором пермского епископа. 1) ГИМ, Синод, собр., № 700 (268); 4; нач. X V I в. Сборник. «А сие списание от правила святых апостол и святых отець дал владьще наугородцкому Алексею Стефан владьпса Перемыский на стриголникы». Л. 280 - 298. Возможно, эту же редакцию поучения содержит (или содержал) сборник, бывшийизвестным А. С. Павлову (Рукоп. собр. МГАМИД, № 637/1148, XVII в., без заглавия, л. 186 (фрагмент?)), местонахождение которого в настоящий момент неизвестно " . Рассмотрим основные рукописи, содержащие сочинения против стригольничества. Абсолютное большинство их дошло в позднейших списках, написанных через многие десятилетия после подавления стригольничества. Л. В. Черепнин писал: «"Контекст копийной книги" ... проливает свет на вторую жизнь акта, который уже через какой-то (иногда большой) промежуток времени после своего возникновения вновь оживает на страницах того или иного сборника и приобретает новое значение, вьшолняет новые общественные функщш (в соответствии с замыслом составителя сборника)» . Сборник ГИМ, Синод. № 562 содержит грамоты, связанные с митрополичьей канцелярией, в том числе формулярного типа (т. н. «митрополичий формулярник»). Л. В. Черепнин, используя палеографическое описание рукописи А. Д. Седельникова, отнес составление большей части сборника (до грамот 20-х -30-х гг. XVI в.) ко времени митрополита Симона (1495 - 15II г.) и связал ее с собором 1503 г. . Общий протограф Синод. № 562 и другого митрополичьего «формулярника», ГИМ, собр. А. С. Уварова, № 512, Л. В. Черепнин относил к 70-м гг. XV в., однако обосновал свою гипотезу на материале лишь второго сборника, без привлечения данных Синод. № 562 .

Я. С. Лурье также датировал протограф Синод. № 562 70-ми гг. XV в., вьщелив в сборнике комплекс памятников, относящихся ко времени митрополитов Феодосия (1463 - 1464) и Филиппа (1464 - 1473). Ко времени митрополита Симона исследователь отнес «второй слой» памятника, в котором и содержатся антистригольнические памятники. Я. С. Лурье счел этот факт не случайным и связал его с борьбой в этот период с «новгородско-московский ересью» . С возражениями против предположения Я. С. Лурье о протографе , Синод. № 562 выступил Б. М. Клосс. На основе анализа почерков рукописи он показал, что основная часть рукописи (л. 16 - 427 об.) относится к началу XVI в., а остальной текст, связанный с именем митрополита Даниила, датируется 20 - 30-ми гг. XVI в . А. И. Плигузов уточнил выводы Б. М. Клосса. Проведя тщательное изучение бумаги и почерков Синод. № 562, он выделил в рукописи четыре блока. Блоки I (л. 16 - 223), II, в который входят и послания против стригольников псевдо-Антония, патриарха Нила и митрополита Фотия (л. 298 - 431, 284 - 297, 224 - 239) и III (л. 251 - 282) А. И. Плигузов датировал 1504 - 1507 гг. В середине 20-х гг. X V I в. в переплетенный кодекс был добавлен Блок IV (л. 246 - 249). Наконец, в 1528 - 1530 гг. в рукопись бьиш вставлен еще ряд листов (л. 448 - 449, 427 об. - 448) 32. Таким образом, послание Нила и четьфе послания Фотия против стригольников были переписаны в «митрополичий формулярник» Синод. № 562 в 1504 - 1507 гг., при митрополите Симоне.

Важен вьшод А. И. Плигузова о том, что «структура кодекса отражает группировку материалов - сборников и "розни", накапливавшихся со второй четверти XIV в. и к началу XVI в. хранившихся в казне митрополита Симона» . Это значит, что текст антистригольнических сочинений содержался уже в одном из митрополичьих сборников XV в.

Сборник-протограф, содержавший антистригольнические сочинения, реконструируется по составу выявленного А. И. Плигузовым блока II а (л. 298 -427 об.). Он открьшается посланием киевского митрополита Иоанна Продрома антипапе Клименту II об опресноках (л. 298 - 303 об.). В сборник-протограф входили фрагменты слов «Пандектов» Никона Черногорца (л. 303 об. - 304 об., 331 - 336 об.,403 - 404 об., 422 - 423), причем послания против стригольников бьши вставлены между фрагментами 39 и 24 слов «Пандект» (л. 304 об. - 331). Сборник содержал и другие сочинения митрополита Фотия, помимо антистригольнических посланий (л. 336 об - 402 об, 407 - 411, 413 об. - 422, 425 - 427 об.). В него входили также уставные грамоты суздальского архиепископа Дионисия и новгородского архиепископа

Стригольники в Новгороде и Пскове: возникновение и история секты

Данная глава посвящена анализу известных по источникам фактов истории стригольнического движения или, в ряде слз аев, их реконструкции, и тем самым -определению хронологических рамок существования стригольничества.

Как писал Г. П. Федотов, «появление первой русской секты само по себе -факт знаменательный. Он свидетельствует о религиозном рвении и пробуждении независимой богословской мысли. Киевская Русь не знала ни сект, ни ересей, но это означало, что христианство в то время в Киеве не имело достаточно глубоких корней в массах... В монгольский период, несмотря на понижение общего культурного уровня, христианство становится действительно народным (popular), национальным достоянием» .

Пермский епископ Стефан, автор обличительного «Списания на стриголники», называет основателем секты некоего дьякона Карпа, отлученного от церкви: « ... Злая ересь прозябе от Карпа дьякона ... Сю бо злую сеть дьявол положил Карпом стригольником...» . Таким образом, стригольничество могло возникнуть лишь при жизни Карпа, то есть не раньше XIV в. (Карп был казнен в 1375 г.).

В литературе существуют разные мнения по вопросу о времени возникновения стригольнического движения. Н. А. Казакова выдвинула гипотезу о появлении его при архиепископе Василии Калике (1330 -1352 гг.) . С аргументами исследовательницы согласился А. С. Хорошев" . А. И. Клибанов относил возникновение первого массового антицерковного движения ко второй половине

93 XIV в. В. В. Мильков возводит его к началу того же столетия , а Б. А. Рыбаков начало «гзпманистического движения», получившего впоследствии название стригольнического, видит в XIII в. . Однако в работах А. И. Клибанова и В. В. Милькова обоснования указанных датировок отсутствуют. Что касается версии Б. А. Рыбакова, то из-за расширительного понимания стригольничества (см. ниже) она представляется также не вполне приемлемой.

Фактически единственная сколько-нибудь обоснованная гипотеза о времени возникновения стригольничества принадлежит Н. А. Казаковой. «Василий, -пишет она, - в своей деятельности учитывал симпатии и настроения демократической посадской среды, с которой он бьш тесно связан в свою бытность кузьмодемьянским попом ... В своей внутренней политике, в частности в политике религиозной, Василий далеко отошел от политики ортодоксальной православной (? - М. П.) церкви и сквозь пальцы смотрел на еретические настроения, которые в этовремя бесспорно бьши распространены в Новгороде» .

В обоснование последнего тезиса исследовательница приводит сообщения Новгородской первой летописи младшего извода (далее - НПЛ) о народных волнениях при архиепископе Василии. В 1337 г. новгородцы держали под стражей юрьевского архимандрита Есифа (второго человека в новгородской церковной иерархии) . 7 июня 1340 г. Новгород был охвачен пожаром, причем, по словам летописца, некие «злии человеци» разграбили ряд церквей и поубивали «над товаром» священников и церковных сторожей. Этим грабителям и убийцам в летописи дается следующая характеристика: «...иже Бога не боятся, ни чають Въскресениа мертвым, ни суда Божиа, ни възданиа по делом» .

Точка зрения на эти события как на проявление «еретических настроений» вызьгоает возражения. Летописи не сообщают причины, вызвавшие недовольство народа Есифом. Однако одна из них (Новгородская первая старшего извода) сообщает, что новгородцы были натравлены на Есифа прежним («старым») архимандритом Лаврентием , а отнюдь не стригольниками. Сам факт выступления против представителя высшего духовенства еще не говорит о стригольничестве недовольных . Говоря о пожаре и волнениях 1340 г., Н. А. Казакова замечает: «традиционное представление о неприкосновенности «божьих храмов» (церквей) и духовных лиц, как представителей Бога на земле, уже не имело прежней силы» . Даже если так, можно ли утверждать, что к этому имели отношение стригольники? Церковные обличители свидетельствуют об их «чистом житии», нарочито противопоставляемом образу жизни «недостойного» духовенства. Стефан Пермский обвинял стригольников в фарисействе, т. е. в показном благочестии. «Сии не грабят и имения не збирают», - говорили о них новгородцы " . Грабители же 1340 г. «у своей братии у крестиян пограбиша, а иных над своим товаром побита, а товар собе поимаша» .

Л. В. Черепнин полагал, что «намеренное уничтожение икон являлось одним из форм иконоборческого движения, выражавшего протест радикального крыла еретиков против господствующей церкви» . С «выступлениями иконоборцев» (историк не назьшает их прямо стригольниками, но это подразумевается) и проведением в связи с этим «каких-то мероприятий по борьбе с ересями» исследователь связьшал и визит митрополита Феогноста в Новгород в 1340 г . Однако мнение Л. В. Черепнина основано исключительно на словах летописи, что грабители из церквей «книг и икон не даша носити» . Вряд ли стоит видеть в этом иконоборчество, ибо целью «злых человеков» было не уничтожение икон, а грабеж «товара», хранившегося в подклетах церквей ; попытки же духовенства спасти книги и иконы могли этому помешать. В эмоциональном восклицании летописца («Бога не боятся» и т. д.) не стоит видеть характеристику какого то еретического мировоззрения, скорее речь идет о равнодушии к святьше, о неимении ничего святого .

Н. А. Казакова и А. С. Хорошев пишут об отходе Василия Калики от ортодоксальных воззрений и приближении его взглядов «к наивно-реалистическому мировоззрению народных масс» . Единственньп основанием для такого вьшода указанным авторам служит послание Василия Калики тверскому епископу Феодору Доброму (около 1347 г.). Но использование новгородским владыкой в своем послании апокрифов о земном рае вовсе не означало отступление от церковного предания и тем более догматов церкви. Своеобразный «реализм» вообш;е был характерной чертой средневековых описаний потустороннего мира . Ничего вольнодз много в писаниях и деятельности Василия не заметили ни его современники, ни позднейшие редакторы летописных сводов, включившие в них «Послание о земном рае».

Исходя из своего анализа послания Василия А. С. Хорошев полагает, что «Василий в церковной области проводил политику религиозной терпимости, что создавало благоприятную почву для распространения... стригольничества» . Но применимо ли понятие «религиозная терпимость» к политике Василия Калики? В средневековой Руси такого понятия вообще не существовало. Неужели Василию Калике было бы все равно, если бы часть его паствы отпала от церкви? Вряд бы он стал попустительствовать этому, смотреть на новоявившуюся секту «сквозь пальцы». Между тем в источниках нет и намека на проявление архиепископом Василием беспокойства по случаю появления массового антицерковного движения в его епархии.

Доктрина стригольников: опыт реконструкции

Сведения о доктрине стригольников, которую они противопоставляли господствующей церкви, довольно скудны. Единственными источниками, по которым можно составить о ней представление, являются обличительные сочинения церковных иерархов. Однако для верного понимания стригольнической доктрины указанных сочинений недостаточно. Необходимо привлечение и других источников - прежде всего памятников канонигаеского права и церковно-учительной литературы, в том числе древнерусских.

Все церковные полемисты свидетельствуют о пеком идейном стержне, на котором держалось стригольничество. В обличительных сочинениях стригольничество характеризуется прежде всего как движение, отпадшее от церкви под предлогом неприятия существовавшей практики уплаты пошлин («мзды») при поставлении в духовный сан \

Вопросу о поставлении «на мзде» посвящено целиком первое дошедшее до нас сочинение против стригольничества - послание патриарха Нила 1382 г. «Неции от нас, - пишет патриарх, - изветом благочестиа, еже мнетися хранити божественая писания и священных канон известие, отлучишася соборныя апостольскиа церкви, вся еретики мняще святителя и священникы и вся клирики, и прочаа люди христьяны, яко се поставляющия и поставляемыа (в греческом подлиннике: "на мзде" - М. П. ), себе же токмо правоверных мняще». Причина отделения от церкви, по сведениям информаторов патриарха, состояла в том, что «неции» (не называемые Нилом «стригольниками») полагали, что «по мьзде церкви божиа поставление творит». Отпадая от церкви, пишет Нил, они уподобляются еретикам: «отлагаетеся от церькви своея виною мьзды поставлениа и отсекаетеся яко еретик» . Нил, зная о канонах, запрещающих симонию, но также и об узаконении практики денежных дарений при поставлении византийским императорским законодательством и, возможно, на Руси (собор 1273 г.), проводит различие между «мздою» и добровольными «исторами» на церковные нужды: церковь «иже на мзде поставление - нечестие нарицает явно. Поставляемыя же многажды о собе сами исторы сътворяют на свещи, на вино, и на прочаа пошлины, и на тряпезу ... Ино бо взимати мзды, поставлениа деля, ино же о нужных потребах исторы»" .

Защита достоинства духовенства от нападок стригольников стала основной темой и «Списания» Стефана Пермского. Карп, по словам святителя, «оклеветал весь вселеньскый събор, патиархов и митрополитов, и епископов, и игуменов, и попов, и весь чин священничьскый, яко не по достоянию поставляеми ...» . Стефан, единственный из всех обличителей, вводит в свое сочинение прямую речь стригольников: «Или речеши: недостойни суть, духопродавци суть? ... Аще глаголите: недостоин есть патриарх, недостойни суть митрополити, то, по вашему, ныне ни единого попа несть на земли, аще бо который нищеты деля, позна себе без исторов церковных поставлен есть» . Интересно свидетельство Стефана о прямом обращении сектантов к архиепископу (на диспуте? в послании?): «И како дръзнусте вы учити святителя про устрой церковный, еже взимають у поставляющихся урокы церковный?» .

О симонии как основном обвинении, направленном в адрес церкви стригольниками, писал (несколько завуалированно) в своих посланиях и митрополргг Фотий: «на истинну и на православную христаньи ю веру възлагалают ложная, и на великое Божие священьство»; «слышу тех некоторых, яко отступлены от Бога, о своем крестьянстве небрегуще, но и чин великого Божия священства, иночьства яко ни во чтоже полагающе, но и умаляюще» . О том, что речь идет об обвинении в симонии, свидетельствуют ссылки Фотия на «правило, еже о поставлении священничьском пошлину давати обычно» (не более 7 златниц) царя Исаакия Комнина, подтвержденное соборами при патриархах Михаиле и Николае .

Обвинение в симонии было чрезвычайно серьезным и опасным для церкви, так как целый ряд канонов, включенных в Кормчую - основной свод церковного права, - ставленнические пошлины категорически запрещает.

Взимание платы за поставление в священники появляется в церкви еще до середины 1 тысячелетия н. э. Этот стихийно возникший обычай прямо запрещали 29-е апостольское правило (IV в.), 2-е правило IV (Халкидонского) Вселенского собора (451 г.), 22-е правило Трулльского (VI Вселенского) собора ( 691 - 692 гг.), 5-е и 19-е правила VII Вселенского собора (787 г.), 28-й титул («грань») Прохирона («Закона градского») ; его осуждали как симонию такие церковные авторитеты, как Василий Великий (90-е каноническое правило, 2-е правило «о согрешающих»), константинопольские патриархи Геннадий (в окружном послании 459 г.) и Тарасий (в послании папе Римскому Адриану, около 787 г.)

Однако, с другой стороны, византийское законодательство знало ряд императорских законоположений, фактически легализовавших ставленнические пошлины. Уже император Юстиниан I с целью предотвращения злоупотреблений сложившимся обычаем со стороны епископов вынужден бьш определить размер платы при поставлении епископа патриархом, ограничив ее 20 литрами золота (Собрание постановлений в 87 главах, гл. 32) . Синодальное определение патриарха Алексея Студита (1025-1042), несмотря на выступления против симонии своих предшественников Антония III Студита (974-979) и Сисиния (996-998), уменьшило размер ставленнической пошлины и дифференциировало ее согласно церковной степени поставляемого: за поставление в чтецы следовало взимать один иперпир (золотую монету), в диаконы и священники - по три иперпира. Всего, таким образом, чтобы стать священником, кандидат должен бьш заплатить епископу 7 иперпиров. Император Исаак Комнин (1057 - 1059 гг.) своей новеллой подтвердил установленные пошлины, затем при его племяннике императоре Алексее Комнине в 1086 г. это сделал в своем синодальном определении патриарх Николай . На Руси ставленнические пошлины бьши узаконены по византийскому образцу в Правилах митрополигга Кирилла 1273 г.: «...якоже аз уставих в митрополии, да будеть се въ всех епископьях: да възмут клирошане 7 гривен от поповьства и от дьяконства от обоего» " .

Противоречие церковного законодательства по вопросу о ставленнических пошлинах отразилось в конфликте стригольников с церковной иерархией. Обличители стригольников стремились оправдать существующую практику ставленнических пошлин либо отделяя ставленнические пошлины от расходов («проторов») при поставлении (Нил), или путем ссылок на императорское законодательство (Фотий), наконец, просто апеллируя к здравому смыслу, согласно которому не следует разрывать с церковью под тем предлогом, под которым это сделали стригольники, ибо остаться без священства и таинств еще хуже (Стефан Пермский). При этом, что характерно, каждый из церковных обличителей считал необходимым ссылаться (пусть даже в самой общей форме) на Кормчую, понимая, что именно она является «камнем преткновения» для стригольников. Так, патриарх Нил послал в Новгород архиепископа Дионисия - «священных канонов известа хранителя» , явно в противовес стригольникам, которые, как сказано в начале грамоты, полагали, что они хранят «священных канон известие».

Генезис стригольничества

Проблема происхождения стригольничества имеет особое значение для истории древнерусской религиозной мысли. Появление такого движения не могло быть вызвано лишь конкретными условиями места и времени. Совершенно очевидно, что религиозное движение, дерзнувшее на разрыв с церковью, должно бьшо иметь значительную предысторию. Смелые идеи стригольников должны бьши вызреть. Но где искать корни движения? Как и под чьим влиянием появились на Руси протостригольнические идеи, и почему именно в Новгороде и Пскове они вызвали открытый раскол?

Вопрос генезиса движения ставился в историографии, но ни разу не бьш предметом тщательного и всестороннего рассмотрения. В научной литературе существует два направления поисков корней новгородско-псковской секты. Одни исследователи производили стригольнические идеи из Западной или Юго Восточной Европы, другие видели в них результат внутрирусского идейного разврггия. Рассмотрим вначале гипотезы о заимствованном характере стригольничества. Некоторое распространение в отечественной и зарубежной историографии получил тезис о существенном сходстве и мировоззренческом единстве стригольнического и богомильского движений. Впервые он был высказан в конце XIX в. видным византинистом Ф. И. Успенским . Эта точка зрения, долгое время не принимаемая отечественной исторической наукой, нашла впоследствии поддержку у известного болгарского исследователя богомильства Д. Ангелова и у Ю. К. Бегунова, посвятившего данной проблеме специальную статью . В чем же указанные авторы усматривают «типологическое сходство» богомильского и стригольнического движений? Прежде всего - в протесте против существующего церковного строя, выражавшегося в отрицании церковной иерархии" . Но в отличии от богомилов стригольники, как бьшо показано в главе об их доктрине, не отрицали духовенство принципиально. Кроме того, для богомильства не был присущ характерный для стригольничества акцент на симонию духовенства как на предлог разрыва с церковью. Для обоих движений, по убеждению Ф. И. Успенского и Ю. К. Бегунова, бьш характерен дуалистический взгляд на мироздание. Если для богомильства дуалистическое мировоззрение бьшо бесспорно, характерно, что подтверждается не одним источником, то приписывание его стригольничеству представляется явной натяжкой. Действительно, оба автора могут сослаться лишь на один текст отрывок из послания митрополита Фотия от 23 сентября 1427 г., в котором он, в частности, пишет: «...Тие стриголници, отпадающей от Бога и на небо взирающе беху, тамо Отца собе наричают: а понеже бо самых того истинных еуаггельских благовестей и преданей апостольскых и отеческых не верующе, но како смеют, от земли к въздуху зряще. Бога Отца собе нарицающе, и како убо могут Отца собе нарицати?» . По мнению Ф. И. Успенского, Фотий имел в виду то, что стригольники «признавали Богом не Творца неба и земли, а только небесного Отца» . С ним согласен Ю. К. Бегунов: «признание еретиками Бога на небе неизбежное следствие дуалистического взгляда на мир, согласно которому все духовное, доброе, принадлежит Богу, а материальное, злое, - дьяволу (Сатанаилу)» . Однако даже из приведенного текста дуализм стригольников отнюдь не очевиден. Утверждая, что «Бог нашь на небеси и на земли» , Фотий выступал не против дуализма, а против отвержения церковной иерархии из-за недостойной жизни духовенства. Речь у митрополита идет о том, что стригольники обращаются к Богу, минуя земную церковь - «небо земное» (см. гл. 3), а не О каком-то противопоставлении двух миров - земного, материального, и небесного, духовного. Далее, Ф. И. Успенский и Ю. К. Бегунов предполагают сходство обрядов двух движений. Имеется в виду стригольническая исповедь земле, отмеченная Стефаном Пермским . Ф. И. Успенский полагает, что «здесь мы должны видеть один из внешних признаков исповеди... Весьма вероятно, что в наших обличительных сочинениях правильно передан обряд преклонения земле, но неправильно отождествлен с исповедью» . Такой обряд (покаяние непосредственно Богу перед сектантским диаконом) существовал у богомилов . Однако Стефан Пермский ясно говорит о покаянии именно земле: «велите земли каятися челове! ... А кто исповедается земли, то исповедание не исповедание есть...» . Исповедь земле, как следует из этих слов - не «внешний признак», а сама суть покаянного обряда. А это значит, что богомильство не оказало на этот обряд никакого влияния - ведь земля, как и весь материальный мир, является, по богомильскому учению, творением Сатанаила. Попытку найти богомильско-стригольнические литературные параллели предпринял Ю. К. Бегунов. Он попытался реконструировать некий дуалистический апокриф «о древе разумнем добра и зла», подобный бывшему у богомилов " . При этом исследователь опирается на уподобление Стефаном Пермским «древа животного» (библейского древа жизни) причастию, а «древа разумного» -книжному писанию «еретиков», с помощью которого они отлучают христиан от евхаристии . Но Стефан, вопреки мнению Ю. К. Бегунова, вовсе не «связывает распространение ереси от Карпа дьякона с особым толкованием философского учения "о древе разумнем"» ". Речь идет не о вопросах экзегезы, а, как бьшо показано в предыдущей главе, о достоинстве священства совершать таинство евхаристии. Стефан имел в виду какие-то оригинальные стригольнические сочинения (или подборку произведений других авторов), которые использовались сектантами для обоснования разрыва с церковной иерархией.

Итак, гипотезу о происхождении стригольничества от богомильства следует признать неубедительной. «Аналогии», приводимые в работах ее сторонников, на поверку не оказываются таковыми. Характерно, что авторы гипотезы не предприняли даже попытки объяснить, каким же образом богомильство могло проникнуть в Северо-Западную Русь (причем Ф. И. Успенский отверг эту задачу сознательно ), а также почему северорусских сектантов не называли богомилами даже греческие архиереи, которым богомильство должно было быть хорошо известно.

Необходимо отметить, что сам характер стригольничества резко отличен от богомильства. Основную массу последователей богомильства составляли крестьяне, стригольничество же было распространено лишь в городах. Если богомилы подразделялись на три ступени: «совершенных», «простых верующих» и «слушателей», то ни один из их обличителей стригольничества не сообщает о каком либо делении новгородско-псковской секты на разряды соответственно степени посвящения в учение секты. Само учение это не было тайным. Если богомилы скрывали от непосвященных свои взгляды и притворялись православными , то стригольники открыто проповедовали свои идеи на городских площадях («на распутиях и на ширинах гpaдньrx») . К стригольникам неприменимы и такие характерные черты богомильства, как непочитание креста и икон, принципиальное неприятие причастия, непочитание Иоанна Предтечи и Девы Марии, отрицание Ветхого Завета, непризнание светских властей " и др. Послания против стригольничества посвящены не множеству, а, по сути, одному вопросу - достоинству священства совершать таинства и обряды.

В статье К. В. Айвазяна предпринята попытка связать стригольничество с другим еретическим движением средневековья - павликианством, имевшим армянские корни. При этом исследователь сразу признает, что об армянах в Новгороде до XVII в. ничего не известно.

Похожие диссертации на Новгородско-псковское движение стригольников XIV - XV веков

Церковь и политическая борьба в Новгороде в XIV-XV векахКузьмина Ольга Владимировна

Значение общежительных монастырей для формирования нравственно-этических основ Великорусской нации в период образования централизованного государства (XIV-XV веков)Кривцов, Дмитрий Юрьевич

Исторические корни отечественной интеллигенции в эпоху русского Предвозрождения конца XIV - XV вековКабанов Андрей Евгеньевич

Москва в системе междукняжеских и международных отношений (Конец XIV - первая четверть XV века) Бирюков Артем Александрович

Новгородское войско XI - XV вековБыков Александр Владимирович

Население высокогорной Ингушетии в XIII-XV векахНарожный, Виталий Евгеньевич

Северный Кавказ в XIII - XV веках: проблемы политической истории и этнокультурного взаимовоздействияНарожный, Евгений Иванович

Население Горно-Ассинской котловины в XIII-XV векахНарожный Виталий Евгеньевич

Восточная Мещера ХIII-XV вековТарасов Алексей Игоревич

Галичская земля в XII - XV веках : По житию преподобного Паисия ГаличскогоАвдеев Александр Григорьевич