Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Источники и литература. Вопросы периодизация истории русской церкви в домонгольской Руси 13
1. Источники 13
2. Обзор литературы 22
3. Периодизация ранней истории русской церкви (988-1240) 44
ГЛАВА 2. Состояние высшего церковного управления Киевской Руси при Владимире Святославиче 60
1. Зарождение христианской жизни в древнерусском государстве (911-972 гг.) 60
2. Начало формирования религиозной политики на Руси и при нятие христианства как государственной религии 94
3. Создание церковной иерархии и определение её места в рели
гиозно-политической жизни восточно-славянского общества (988 -
1015 гг.) 122
ГЛАВА 3. Эволюция церковного управления при ближайших приемни ках Владимира I (1015 -1037 гг) 167
1. Роль церкви в период борьбы сыновей Владимира I за власть 167
2. Легитимизация митрополичьего управления (1036-1037 гг.) 186
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 205
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 212
ПРИЛОЖЕНИЕ 238
СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ 239
- Источники
- Зарождение христианской жизни в древнерусском государстве (911-972 гг.)
- Роль церкви в период борьбы сыновей Владимира I за власть
Введение к работе
История русской церкви является частью истории нашего отечества. Ярким примером этого является процесс христианизации русских земель, который в свою очередь теснейшим образом связан с процессами становления русской государственности. Принятие христианства для древнерусского государства в определенном смысле стало эпохальным событием. Незамеченное большинством населения в первые десятилетия, оно самым необычным для восточнославянского сознания образом преобразило не только внутреннюю жизнь страны, но и создало для молодого русского государства самые благоприятные политические условия на международной арене.
Появление христианства как государственной религии на Руси произошло не одномоментно. Этому предшествовала деятельность нескольких поколений русских правителей и их окружения из дружинной и купеческой среды. С сороковых годов X столетия в Киеве поступательно и, может быть, даже интенсивно готовилась почва для христианской проповеди. Этому во многом способствовали не только экономические факторы, связанные с вопросами торговли, но и факторы геополитические. Приоритетные интересы Руси в этот период начинают развиваться не в восточном, а в западном и южном направлениях. Язычество создавало опасность культурной консервации и даже культурной изоляции древнерусского государства в постоянно изменяющемся европейском мире, жившем христианскими ценностями.
В условиях средневековья основным носителем общеевропейских идеалов и гарантом равноправного межгосударственного диалога выступала церковь. Однако здесь необходимо разграничить категории «церковь» и «христианство». Церковь - это, прежде всего, институт власти (религиозной, идеологической, экономической, социальной и в конце концов политической). Христианство - это доктрина, система убеждений, культурных и соци-
4 альных ценностей, основанных на определенных религиозных идеалах. Едва ли эти два понятия можно противопоставлять. Церкви не бывает без христианства, но вот христианское сознание при определенных условиях вполне может обходиться без полноты церковного влияния. Парадоксальность этого явления очень ярко проявила себя на начальном этапе христианизации древнерусского государства, сравнительно легко воспринявшего христианские культурные ценности и продолжительное время позиционировавшего себя высшим церковным структурам.
Принятие христианства как государственной религии осложнялось еще и тем, что монополией на установление иерархии в новопросвещенных землях обладали не церковные институты, а светские власти Византии и Германии. Поэтому в случае принятия «благого ига Христова» Русь, как впрочем, и любое другое государство стояла перед угрозой попадания в вассальную зависимость от Константинополя или Священной Римской империи. Однако даже если удавалось избежать политической зависимости от «государства-экспортера» религиозной традиции, то оставалось еще одно труднопреодолимое препятствие. Высшее церковное управление для новых епархий формировались из числа подданных религиозных метрополий. В итоге руководители молодых церквей, имевших прямое и самое непосредственное влияние на формирование идеологии и национальных ценностей страны, будучи подданным чужого государства, нередко оказывались в оппозиции к правителям державы, в которой проходило их религиозное служение. Киевская Русь и ее молодая церковь не стали исключением из этого правила.
Необходимо заметить, что несмотря на то, что христианская организация со времен правления Владимира Святославича в историографии получила название «русская церковь», мы не можем говорить о ней в полной мере как о церкви, то есть самостоятельном, автономном, самоуправляемом религиозном институте, руководимом самостоятельно избираемой священной иерархией. Поэтому при обозначении христианской организации Киевской Ру-
5 си мы будем использовать категорию «русская церковь» со строчными буквами. Также, используя традиционную церковную терминологию, в качестве синонимов высшей церковной иерархии (митрополитов, архиепископов и епископов) мы будем использовать синонимы «владыка», «святитель». Кроме этого синонимами, обозначающими должность руководителя киевской митрополии, будут категории «первосвятитель», «предстоятель».
В этих условиях ключевой церковной фигурой в системе церковно-государственных отношений в экономической, юридической, внешнеполитической и иных областях выступала должность киевского митрополита. Изучение места русского первоиерарха в сложной структуре протекавших в древнерусском государстве процессов представляет большую научную значимость.
Взаимосвязь религиозной и политико-экономической жизни древнерусского общества многократно подвергалась изучению и осмыслению с большинства, существующих в современной науке точек зрения. Однако уже на протяжении нескольких веков корпус письменных источников, отражающих происходившее на заре российской государственности (988-1037 гг.), остается прежним. При этом наука не располагает ни одним прямым свидетельством о зарождении, становлении и развитии христианства в этот период. Самые ранние из источников «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона и «Память и похвала князю русскому Владимиру» мниха Иакова отстоят от события крещения Руси почти на 60 лет. К тому же богословский апологетическо-аксиологический характер этих произведений, приближающий их к агиографической и религиознополемической литературе, лишает эти сочинения исторической достоверности. Что касается Повести временных лет (далее ПВЛ - авт.), то этот нарративный источник отстоит от главного события нашего исследования не менее, чем на 120 лет. К тому же необходимо признать, что ни один их этих источников не содержит систематического (конечно же в условиях средневековья) изложения собственно церков-
ной истории. К сожалению, аналогично обстоят дела и с зарубежными византийскими и западноевропейскими источниками.
Большая часть материальных и письменных источников и содержащихся в них сведений, на которые мы должны опираться, могут характеризоваться только как косвенные. Это лишает нас возможности что-либо окончательно и конкретно утверждать при реконструкции исследуемых нами событий. К тому же широкий спектр этих документов, охватывающий летописные хроники, княжеские уставы церкви, литературные произведения различных жанров и иные свидетельства рассматриваемой нами эпохи немногочислен. Если же говорить о межгосударственных документах, имеющих отношение к рассматриваемому нами периоду, то подлинные дипломатические акты Древней Руси просто не сохранились1. Скудость письменных источников, неоднократно отмечалась исследователями. Так, например, на сложившееся положение дел сетовал в своих трудах И.Я.Фроянов , однако он был не единственным, кто признавал трудность ситуации. Наиболее полный список древнерусских источников Х-ХШ вв., составленный Я.Н.Щаповым3, вместился в очень небольшой монографии, отразив собой реальность, с которой неминуемо сталкивается любой ученый.
В итоге необходимо признать то, что реконструкция прошлого нередко возможна только путем построения каких-либо гипотез. Следствием этой бедности в наличии источников стало и то, что понимание событий у авторов исследований в данной области порой рознятся до диаметрально противоположных мнений. Вопросы, связанные с природой спекуляций в науке, нередко становились предметом внимания исследователей. Так, например, известный советский историк Б.Д.Греков, писал в одной из своих монографий, что
1 Котляр Н.Ф. Дипломатия Южной Руси. СПб., 2003. стр. 6
2 Фроянов И.Я. Киевская Русь: Главные черты социально-экономического строя. - СПб.,
1999. стр. 13
3 Древнерусские письменные источники X - XIII вв. / Под редакцией члена-
корреспондента АН СССР Я.Н. Щапова. М., 1991. 80 с.
«люди очень часто видят не то, что есть, а то, что желалось бы видеть» . В итоге самое простое объяснение этого кроется еще и в том, какие цели стояли перед тем или иным ученым, и на какой методологии он стоял для достижения целей своего исследования5.
Несмотря на большую научную и практическую значимость, история церковно-государственных отношений в литературе освещена явно недостаточно. В исторической литературе XVIII- первой половины XIX вв. внимание уделялось в основном заслугам церковных и государственных деятелей Руси в деле утверждения христианства. Патетические суждения историков, основывавшихся на не всегда обоснованном обобщении разновременных фактов, стремились выявить непреходящее значение деятельности церкви и прежде всего её иерархов в деле становления русской государственности. Однако вслед за этим из-под взгляда исследователей ускользали жизнь рядового духовенства и мирян, реальные проблемы жизни верующих, противоречия, существовавшие внутри структур церковного управления, разногласия между декларируемыми ценностями христианства и реальной жизнью христиан.
С середины XIX в. после выхода трудов митрополита Макария (Булгакова) и Е.Е.Голубинского отношение к церковной истории начинает изменяться. Критика источников и литературы впервые достигает страниц церковных исследователей. Во многом этому способствовал высокий научный потенциал духовных академий и семинарий, среди преподавателей которых был и В.О.Ключевский6. Однако реформы К.П.Победоносцева в области ре-
4 Греков Б.Д. Борьба Руси за создание своего государства. М.; Л., 1942. стр.14
Поднимая вопрос понимания текста источника его исследователем, И.Н. Данилевский так характеризовал сложившееся положение вещей: «сам текст адаптируется (часто в виде «научного» перевода или реконструкции) к возможностям понимания современного исследователя. Тот же сплошь и рядом занят лишь поисками «веских» иллюстраций к своим теоретическим рассуждениям по поводу того, «как это должно было быть» в свете разрабатываемой им концепции исторического развития (Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX- XII вв.). М., 2001. стр. 14)..
В.О.Ключевский был избран на кафедру русской истории в московской духовной академии в 1871 г . и занимал её до 1906 г. «Без зависти и соперничества Академия в своей области хотела идти вровень с дорогим для всех Московским университетом и всегда чувствовала с ним живую духовную связь, прекрасным залогом которой был В.О.Ключевский,
8 лигиозного образования свели к минимуму достижения церковно-исторической науки. Ярким примером этого могут служить не только слабые учебные пособия по истории русской церкви, изданные в 80-х годах XIX в., но и еще более посредственные работы Н.Тальберга и протоиерея Стефана Ляшевского, вышедшие из печати в конце 50-х — второй половины 60-х годов XX в. Последние авторы могут служить образцом «духовной образованности», насажденной трудами реформированных церковных школ.
Работы русских и советских гражданских историков XX в. при рассмотрении церковной составляющей в отечественной истории по большей части обращали внимание на социально-экономическую и юридическую деятельность религиозных институтов, как части государственного аппарата. На смену прежней религиозной восторженности пришла жесткая критика, порой не учитывавшая религиозную сущность церкви.
По сути, большинство авторов научных работ XIX и XX веков при рассмотрении вопросов истории церкви мотивировались не научным интересом той или иной исторической школы, а идеологическими приоритетами господствующего в государстве политического строя. Это в свою очередь снижало степень объективности исследователей. В итоге перед нами стоит задача серьезной критики не только источников, но и широкого пласта научной литературы.
Таким образом, изучение поставленной темы представляется необходимым как с точки зрения научной значимости, так и по причине её недостаточной изученности.
гармонически воплощавший преимущества обеих школ». Так характеризовал русского историка проф. Н.Н. Глубоковский (Глубоковский Н.Н. За тридцать лет (1884-1914 гг.) // Церковно-исторический вестник, 1999. №2-3. С 209). Причина ухода Ключевского из академии была связана с несогласием ученого с научно-образовательной политикой духовной школы (Голубцов С.А., протодиакон. Московская духовная академия в революционную эпоху: Академия в социальном движении и служении в начале XX века: по материалам архивов, мемуаров и публикаций. М., 1999. Т. 1.4. 3. С.26).
Объектом исследования является должность киевского митрополита, формы и степень её участия в религиозно-политических отношениях христианской церкви и молодого Киевского государства.
Хронологические рамки обусловлены самим объектом исследования. Нижняя граница связана с фактом первого упоминания о появлении церковной иерархической структуры на Руси и относится ко времени крещения Киева (988 г.). Верхняя хронологическая граница определяется упоминанием в ПВЛ о первом Киевском митрополите Феопемпте и его деятельности (30-ые годы XI века). В этот период происходит становление русской церкви, как социального, политического и религиозного института, складывается ее иерархическая структура, закладывается экономическая и правовая основа для её дальнейшей деятельности, а также создаются условия для постепенного формирования собственной национальной священной иерархии.
Степень изученности темы, характер рассматриваемого объекта определили цель нашего исследования: выявить объем власти киевского митрополита и степень участия предстоятеля русской церкви в политической жизни Киевской Руси в период правления Владимира Святославича и Ярослава Мудрого в контексте политических, экономических, социальных и юридических отношений между церковными и государственными структурами древнерусского государства.
Сложность рассматриваемой темы выдвигает целый комплекс задач. Их, свою очередь, можно разделить на три группы:
дать характеристику основных источников по теме исследования и представить обзор научно-исследовательского нарратива по рассматриваемой теме;
провести деконструкцию общепринятых традиционных научных исторических взглядов на положение предстоятеля русской церкви, состояние церковного управления и существовавшие политические связи древнерусских первосвятителей с великокняжеской властью в Киевской Руси;
10 3. реконструировать деятельность митрополита и церковной иерархии в X — первой трети XI вв. в контексте административных и политических ресурсов предстоятеля древнерусской церкви и великих князей Владимира Святославича и Ярослава Владимировича Мудрого.
Для достижения цели нашего исследования и решения стоящих на этим пути задач мы использовали принципы сравнительно-сопоставительных методов научного исследования текстов источников. Это было связано, прежде всего, с тем, что в распоряжении историков, изучающих вопросы религиозной жизни Киевской Руси конца X - начала XI вв., имеются только косвенные источники. Кроме этого автору пришлось прибегнуть к деконструкции научно-исследовательского нарратива по теме исследования. Во многом это было связано с неоправданными обобщениями, к которым прибегали исследователи, пытаясь воссоздать картину христианской жизни конца X - начала XI вв. Следующей задачей исследования была реконструкция событий тысячелетней давности, основанная на свидетельствах, которые далеко не всегда дают ясное представление об изучаемых процессах, да и к тому же нередко противоречащих друг другу. В процессе работы приходилось обращать внимание на мелкие детали договоров, сообщений летописей, богословской литературы, сопоставлять их между собой, устанавливать возможность существования между ними взаимосвязи.
Очень важно было обращать внимание не только на то, о чем говорит тот или иной исторический документ, но и на то, о чем он мог бы сказать, но не сказал. Это во многом предопределило особенность данного исследования, положения и выводы которого гипотетичны, выявляют проблемы, но не всегда способны однозначно разрешить их.
Структура диссертации подчинена решению поставленных выше исследовательских задач. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы и приложения.
В первой главе - «Источники и литература. Периодизация истории русской церкви в домонгольской Руси», - состоящей из трех параграфов, дается общая характеристика отечественных и зарубежных актовых, нарративных, агиографических, богословских, археологических и нумизматических источников XI - XVI вв. Во втором параграфе дается характеристика работ наиболее известных гражданских и церковных историков, проводится сопоставление общегражданского и внутрицерковного направлений в отечественной исторической мысли. Третий параграф посвящен обоснованию хронологических рамок рассматриваемого в диссертации исторического периода.
Вторая глава «Состояние высшего церковного управления Киевской Руси при Владимире Святославиче» построена по проблемно-хронологическому принципу. Она посвящена событию крещения Руси и установлению первых официальных отношений между великокняжеской администрацией и греческой церковной иерархией. Кроме этого, в первом параграфе этой главы дается характеристика эволюции развития государственной политики в религиозной области накануне принятия христианства как государственной религии.
В основу третьей главы «Эволюция церковного управления при ближайших приемниках Владимира I» также заложен проблемно-хронологический принцип. Она состоит из двух параграфов, посвященных участию церкви во внутридинастическом конфликте сыновей Владимира I (1015-1024 гг.) и легитимизации власти высшего церковного управления при Ярославе Владимировиче.
В «Заключении» подводятся основные итоги исследования и выделяются направления для дальнейшего развития темы.
В качестве приложения к тексту диссертации дается карта распространения христианства в землях Киевской Руси в конце X - начале XI вв.
Новизна работы заключается в том, что автор вновь постарался поставить вопрос об эволюции церковно-государственных отношений, но уже не с позиции зависимости русской церковной организации от константинопольского патриарха, а с точки зрения эволюционных процессов внутри древнерусского государства. Были выявлены не только причины и условия формирования церковного института, но и установлена их связь, как с изменениями личных интересов великокняжеской семьи, так и с внутриполитическими, экономическими, религиозными, социальными и административными задачами, стоявшими перед правящим домом Рюриковичей. При этом особое внимание автора было обращено на связь вопросов церковного устройства с борьбой Киева не только за расширение и укрепление великокняжеской власти внутри древнерусского государства, но и за уважительное признание собственных внешнеполитических интересов перед Византией и западноевропейскими державами.
Материалы исследования, наблюдения и выводы могут быть использованы в научной и преподавательской работе, при разработке учебных курсов по истории Древней Руси, культурологии, религиоведению.
Основные сюжеты исследования докладывались и обсуждались на кафедре Отечественной истории до XX в. Казанского государственного университета (Казань, 2004), научной конференции «Современный мир и богословские науки» (Казань, 2004). Кроме этого материалы диссертации легли в основу лекций по истории Русской православной церкви в домонгольской Руси (Казань, 2005). Значительная часть накопленного материала по теме исследования была опубликована в 6, 7 и 8 выпусках альманаха Казанской духовной семинарии «Православный собеседник» (Казань, 2004/2005) и «Ученых записках института социальных и гуманитарных знаний» (Казань, 2004).
Источники
Невозможно представить работу исследователя без привлечения достаточного числа источников. Именно их анализ составляют основу любого научного труда. В настоящей работе можно выделить следующие группы источников: древнерусские летописи, актовые источники («Русская правда» и княжеские уставы церкви), зарубежные нарративные источники, богословские и агиографические источники, берестяные грамоты, археологические материалы, нумизматические источники, отечественные и зарубежные фольклорные материалы.
Важнейшими из них стали древнерусские летописи. Прежде всего это Повесть временных лет (ПВЛ) по Лаврентьевскому и Ипатьевскому спискам, а так же Новгородские I, IV и Псковская I летописи. При этом мы вполне осознаем нарративный характер этих источников. К тому же немаловажным обстоятельством, затрудняющим работу, является то, что самый ранний из них отстоит как минимум на 120 лет от верхней границы нашего исследования. Так, например, традиционно ПВЛ датируется 1110-1118 гг. При изучении летописей, впрочем, как и большинства памятников по истории Руси X-XI вв., обращает на себя внимание сильное влияние на труд монахов-летописцев политических групп, боровшихся за власть в древнерусском государстве. В связи с этим сразу можно заметить, что церковь не находилась в стороне от придворных разногласий. Кроме этого, в то время, как автор ПВЛ стоял на общерусской идеологической позиции, Новгородское и Псковское летописание помимо событий, имеющих общегосударственное значение, также уделили немало внимания местным особенностям. Так, например,
Новгородские летописи сохранили списки новгородских посадников и новгородских владык.
Между тем Новгородские летописи более поздние по своему происхождению, чем Лаврентьевская и Ипатьевская летописи. Первая Новгородская летопись завершается событиями конца XIII века. Более позднее Новгородское летописание связано с именем новгородского митрополита Евфимия (1429-1459 гг.), оспаривавшего перед Москвой привилегии новгородских архиепископов. По-видимому, в основу IV Новгородской и I Софийской летописей лег Начальный, не сохранившийся до нашего времени, летописный свод. Поэтому, несмотря на более позднее появление названных источников и тенденциозность авторов, новгородское летописание имеет большую ценность для нашего исследования.
Псковское летописание, отмеченное 30-ми годами XIII века, продолжалось в конце XV - середине XVI вв. В отличии от Новгородского летописания, сохранявшего общерусскую направленность, оно значительно больше уделяет внимание местным событиям.
Поднимая проблему влияния церковной среды на написание летописей, нам представляется не вполне оправданным говорить о том, что летописи писались при монастыре и были исключительным плодом пытливого ума монахов-книжников. Однако это утверждение страдает излишней натянутой прямолинейностью, поскольку доминирующее влияние на контекст повествования оказывала не монашеская обитель, а великокняжеский двор. Дело состоит не только в том, что авторы первых наших хроник использовали документы, которые могли находиться исключительно в ведении великокняжеских архивов, как, например, тексты договоров 911 и 941 гг., но и в том, как эти документы трактовались.
Зарождение христианской жизни в древнерусском государстве (911-972 гг.)
Понять крещение Руси и последовавшие после него события невозможно, «отвлекаясь от предшествующего ... распространения христианства среди восточных славян»81, как об этом пишет И.Я. Фроянов. Так же развитие христианства как религиозного института не может быть правильно оценено вне его связи с нуждами молодого Киевского государства. Не только христианское богословие находилось в зависимости от процессов формирования восточнославянского общества82. Сама система хозяйственных, юридических, социальных и политических отношений, существовавших в церкви и в ее отношениях с государством, испытывала самое сильное влияние со стороны институтов власти Киевской державы. Мы не будем рассматривать и подвергать анализу самые ранние сообщения о существовании христианства на землях, которые в дальнейшем вошли в состав Киевской Руси. Обратим внимание к наиболее поздним известиям по поднятой проблеме.
Именно благодаря русским летописям мы обладаем наибольшим числом свидетельств об отношении восточных славян к христианам вообще и о жизни христиан в древнерусском государстве. Наибольший интерес в этом отношении для нас представляют договоры с Византией князей Олега и Игоря. Как писал о этих документах М.П. Погодин, «Договоры - Олегов, Игорев и Святославов, составляют драгоценную собственность Российской Истории
Необходимо заметить, что из договора князя Олега с императорами Византии Львом и Александром (911/912) ясно видно, что русь «взаимоисключающе» противопоставлена христианам84. Однако, если учесть, что документ составлялся греками, то было бы справедливо предположить, что и христиане противопоставляли себя руси. Нельзя не учитывать «убежденность византийцев в том, что варварская природа противоположна христианству» . Русская сторона в христианах видят политическую силу. При этом категории «греки» и «христиане» для неё выступают синонимами. Для языческого сознания славян границ между этнической и религиозной составляющими культуры Византии не существует. Впрочем, такой взгляд, по мнению А.Г. Кузьмина, характерен для большинства древних обществ86. В списке текста этого договора избранные Олегом «мужи» от имени князя обращаются к «Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, царям греческим, на укрепление и удостоверение многолетней дружбы, существовавшей между христианами и русскими» .
Дальнейший текст документа употребляет термин «греки», т.е. только множественное число. Когда же речь идет об индивидуальной ответственности лиц, нарушивших статьи соглашения, то употребляется термин «христианин», то есть только единственное число. И только лишь в статье о «пленниках» и в заключительном пункте соглашения мы встречаем формы множественного числа. Эта статья говорила именно о пленных христианах вообще , а не об одних греках или наемниках на службе у византийского императора.
Роль церкви в период борьбы сыновей Владимира I за власть
Смерть Владимира Святославича ознаменовалась началом жесточайшей междоусобицы между его детьми. Впрочем, усобица коснулась не только «Владимировичей». Во внутридинастическую распрю были вовлечены и бояре , и горожане, к помощи которых прибегали и Святополк , и Ярослав Скорая кончина старого Владимира оказалась неожиданностью для киевлян. Как уже говорилось выше, великий князь не оставил после себя завещания, которое бы указало ему преемника. Трудно сказать, что стало тому причиной: козни сторонников Святополка Владимировича (Ярополчича), или же личная неуверенность Владимира в том, что его дети способны были управлять страной в курсе некогда заложенной политической тенденции. Действительно, на Руси еще не существовало традиции завещания власти, но текст летописи не дает даже намека, кто должен был воспринять киевский стол. Неожиданно возникшее за год до этого обострение отношений между Владимиром и его сыном Ярославом, наместником Новгорода, занявшим этот город вместо интриговавшего против Владимира Святополка , могло усугубить недоверие отца к своим отпрыскам. Причиной конфликта, который должен был обратиться в широкомасштабную войну нам хорошо известны из летописи. Ярослав более не желал отдавать две трети собираемой в Новгороде дани в Киев. Владимир хорошо осознавал военную мощь и экономический потенциал русского севера. В конце концов, он сам некогда занял киевский стол усилиями новгородцев. Смерть Владимира избавила Русь от этого кровопролития. Однако возник не менее опасный внутренний раздор между детьми Владимира.
Во всей этой борьбе, продолжавшейся до 1026 года церковь в лице ее митрополита и духовенства с точки зрения русских летописей вообще никак не проявила себя. Это молчание, по меньшей мере, странно. Если принять во внимание мнение В.К. Королюка, высказанное еще в 1958 г. и основанное на сообщении IV Новгородской летописи627, о том, что польский король Боле-слав некоторое время занимал киевский стол , то возникает вопрос: почему церковь никак не отреагировала на поведение «латинян» и даже на сам факт междоусобных столкновений?
Со смертью Владимира «Святополк же седе Кыеве»629. По всей видимости, его вступление в управление государством не было одобрительно воспринято не только со стороны дружины630, но и со стороны горожан. Тем не менее, Иннокентий (Гизель) полагал, что организацией похорон занимался Святополк .
