Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Инкорпорация социальных верхов башкирского общества в российский административно-управленческий аппарат (середина XVI в-начало 1830 гг.)
1. Элита в социальной структуре башкирского общества (середина XVI конец XVIII вв.) 49
2. Кантонная система управления в Башкирии 65
3. Формирование национальной военной элиты Башкирии (1798-1834 гг.) 84
Глава II. Правящий слой башкирского и мишарского общества (1834-1863 гг.)
1. Кантонные начальники 1834-1863 гг. Персональный состав, социальный портрет 105
2. Место и статус кантонных начальников во властной структуре Российского общества 140
Заключение 162
Список источников и литературы 167
- Кантонная система управления в Башкирии
- Формирование национальной военной элиты Башкирии (1798-1834 гг.)
- Кантонные начальники 1834-1863 гг. Персональный состав, социальный портрет
- Место и статус кантонных начальников во властной структуре Российского общества
Кантонная система управления в Башкирии
На протяжении веков, начиная с присоединения Башкирского края к Русскому государству, царское правительство пыталось создать себе верную и крепкую опору в крае из числа местной национальной элиты. Ко второй половине XVI в., т. е. к моменту вхождения в состав России большинства башкирских родов, в Башкирии существовала своя достаточно сложная родоплеменная верхушка, в различной степени интегрированная в управленческие структуры Казанского ханства и Ногайской Орды. Некоторые военные предводители у башкир имели юридически оформленные привилегии, данные им казанскими ханами за военную службу90. Например, во время сражения русских войск с татарским отрядом на территории Башкирии в 1468 г. - русские взяли в плен «князева сына Тарханова» Тулазея. Предполагается, что он был башкирским тарханом, возглавлявшим и оказавшим хану вассальную помощь91.
В дальнейшем, после 1552 г. именно уже существовавшая башкирская родоплеменная верхушка инициировала и организовала процесс добровольного признания сюзеренитета Московского царя. Например, в родословной бурзянского рода, говориться о том, что после взятия Казани «четверо из четырех родов, от усерганов - князь Бикбав, от кипчаков - сын Меши, князь Каракуджак, от бурджанов - князь Ильчикей-бий, от тамьянов князь Шагали
Шакман...пошли в город Казань... Иван Грозный принял на добровольную верную службу башкирский народ и взял его под свое покровительство» . После вхождения Башкирии в состав Российского государства русские цари продолжили политику Казанских ханов, предоставляя отдельным башкирам за службу ярлык на тарханство, поставив этот институт на пользу своим интересам. Подтверждая привилегии нерусской элиты, Россия рассчитывала, что в ответ социальные верхи станут контролировать поведение масс и нести военную службу. Такой принцип взаимоотношения с местными элитами Русского государства был характерен для всех вновь вошедших в состав государства народов .
Некоторые исследователи (например, А.Н. Усманов94) считали, что институт тарханства в Башкирии был введен ханами Золотой Орды. После ее распада порядок пожалования тарханскими грамотами был унаследован Ногайской ордой, Казанским и другими ханствами, а после присоединения Башкортостана к Русскому государству тарханство было сохранено. В этом случае царское правительство утверждало башкирских родоплеменных предводителей присягнувших царю в верности в более высоком социальном статусе и давало им многие льготы и привилегии. Они были освобождены от налогов и подводной повинности, отвечали за уплату ясака казне общинниками, принимали участие в управлении волостями, а также пользовались некоторыми льготами во владении землей. «Тарханы имели вольность перед ясашными в том, что они, где бы хотели землею владеть, сена косить и рыбу ловить, в том ясашные спорить не могли, токмо до бортных угодий и бобровых гон не касались»95.
Основной обязанностью тарханов была военная служба. Привлекались они и для выполнения дипломатических поручений. Тарханы обычно входили в состав посольств, направляемых из Уфы к калмыкам, казахам, сибирским татарам и т. д. Башкирские тарханы участвовали, например, в переговорах с калмыками накануне их присоединения к Российскому государству. Еще большую роль они сыграли в добровольном подданстве казахов Младшего Жуза, сопровождая посольство А.И. Тевкелева к их хану Абулхаиру в начале 30-х годов XVIII в. Группа феодалов во главе с тарханом Алдаром Исякеевым была щедро награждена за это властями .
Титул тархана был наследственным и личным. Об этом говорится в работе П.И. Рычкова: «Сей у них заслуженный чин одним давался вечно детям и внучатам, другим - на одну персону»97. По Л.В. Черепнину, в Башкирии существовали наследственные тарханы и новые тарханы. Первые тарханы были известны еще до русского подданства башкир. Новые тарханы появились в XVII-XVIII вв., пожалованные этим достоинством русским правительством. Н.Ф. Демидова считала, что правительство в XVII в. воспользовалось тарханами, известными с золотоордынских времен, как противовесом для борьбы со старыми родовыми старейшинами и биями .
Царское правительство привлекало тарханов для подавления башкирских восстаний, многие из них активно участвовали в усмирении народных волнений. В записке по делу старшины Юсупа Надирова о подтверждении его тарханства говорится: «о причислении его с братьями и родственниками, за оказание отцом его и ими, во время башкирских замешательств, службы, пожалованным предками их грамотам в тарханное достоинство»
Формирование национальной военной элиты Башкирии (1798-1834 гг.)
В середине 1830-х гг. наступил второй этап существования кантонной системы. По инициативе оренбургских губернаторов проводится целая серия реформ, решавших различные, иногда взаимоисключающие задачи. С одной стороны, реформирование имело целью укрепление, модернизацию (европеизацию) внутреннего устройства Башкиро-мещерякского войска, повышение качества управления, приближения к общеармейским (казачьим) стандартам. Эта линия наиболее ярко прослеживалась в начале второго этапа и во многом, если не в решающей степени, определялась личной позицией Оренбургского губернатора (командующего), его взглядами на необходимость сохранения иррегулярного войска на Южном Урале и значением его для судеб (настоящего и будущего) башкирского народа.
Однако, к началу 1850-х гг. всё сильнее стали звучать предложения, высказывавшиеся ещё в начале XIX в., о ликвидации кантонной системы управления, уравнивании в правах полувоенного населения с рядовыми (податными) сельскими сословиями и разрядами, что было вызвано кардинальным изменением геополитической обстановки в Центральной Азии и стремительными переменами в вооружении и организации современных армий.
В соответствии с замыслами реформаторов менялась и роль кантонных начальников. В первом случае они приближались к общероссийскому (общеармейскому) чиновничеству, во втором - шла речь о ликвидации самой этой социальной прослойки.
Назначенный в 1833 г. военным губернатором Оренбургской губернии граф В.А. Перовский решительно взялся за модернизацию кантонной системы. Он докладывал военному министру графу А.И. Чернышёву, что башкиры и мишаре в качестве военного сословия приносят государству немалую пользу, но устройство их внутренней жизни требует реформирования. В.А. Перовский предложил назначать особого Управляющего войском с собственной Войсковой канцелярией, которая бы рассматривала все гражданские, судебные и хозяйственные дела башкир и мишарей292.
Центральная власть поддержала идеи В.А. Перовского и в 1834 г. башкиры и мишаре объединяются в одно Башкиро-мещерякское войско, для которого учреждается должность Командующего со своей канцелярией. Именно под его руководство переходили все кантонные начальники. Законодательное оформление Башкиро-мещерякского войска привело к изъятию уголовно-следственных дел из гражданского судопроизводства и передаче их на рассмотрение военного суда293. Затем по указу от 30 мая 1836 г. был утвержден временный штат по управлению Башкиро-мещерякским войском во главе с военным генералом с учреждением при нём канцелярии и с назначением в кантонах сверх кантонных начальников попечителей и стряпчих .
Если до 1836 г. башкирские и мишарские кантонные начальники подчинялись непосредственно Оренбургскому военному губернатору, а их деятельность в кантоне (судебная, хозяйственная, налоговая и пр.) была практически неконтролируемой, то сейчас созданные промежуточные звенья в системе управления войском (канцелярия командующего войском, попечители, стряпчие) установили более действенный контроль за башкирским и мишарским чиновничеством, что должно было уменьшить масштаб злоупотреблений кантонных начальников. Более важные дела переходили от них к возникшим новым управленческим звеньям. Например, разбор уголовных дел о краже и мошенничестве в размерах до 15 руб. серебром по указам от 27 октября и 24 декабря 1841 г. относились к компетенции попечителей, и лишь незначительные кражи (в сумме до 5 руб. серебром) остались в ведении кантонных начальников . В остальном же права и обязанности кантонных начальников сохранялись прежними.
Составной частью реформирования Башкиро-мещерякского войска являлись изменения в административно-территориальном делении. Аппарат Командующего стремился найти наиболее оптимальные границы кантонов, что в условиях огромных просторов Южного Урала имело важное значение. Ради удобства в управлении, более надёжного и регулярного контроля за населением, немалая часть которого ещё продолжала вести полукочевое хозяйство, «приближение» административных органов (попечителей, кантонных начальников и др.) к местам компактного проживания башкир и мишарей часто имело на практике большее значение, чем усиление их функций.
Основные перемены затрагивали восточную часть Башкиро-мещерякского войска. В 1832 г. большой четвёртый башкирский кантон, рассечённый географически Уральским хребтом, был разделен на два: 4-й Загорный и 4-й Западный, с отдельными кантонными начальниками в каждом. В 1835 г. в них был назначен общий кантонный начальник, а в 1847 г. эти два кантона получили полную самостоятельность и свои порядковые номера (четвёртый и пятый). Соответственно, изменилась нумерация всех остальных кантонов. Бывший пятый кантон получил номер шесть, шестой - номер семь и т. д. Таким образом, было образовано вместо двенадцати - тринадцать башкирских кантонов.
Кантонные начальники 1834-1863 гг. Персональный состав, социальный портрет
Некоторые из управляющих кантонами за ревностную службу удостаивались особо ценных подарков. Так, Мухаметшариф Султанов в 1839 г. был на военных манёврах близ села Бородино, где по повелению императора Николая I был награждён золотыми часами404. Мухаметрахим Султанов за усердную службу получил бриллиантовый перстень405.
Часть поощрений кантонные начальники получали за какие либо конкретные заслуги, например, за исполнение полицейских функций, розыск бродяг, разбойников или фальшивомонетчиков. Например, Абдулбасыр Сафаров за поимку беглеца Мухтара Мухаметрахимова получил благодарность от генерал-губернатора В.А. Перовского406. Мухаметрахим Султанов «за открытие деятелей фальшивых ассигнаций» получил Золотую медаль с надписью «За усердие»407.
Многие из кантонных начальников, как представители военного сословия, принимали участие в войнах, которые вела Российская империя в XIX в. Например, в Отечественной войне 1812 г. сражался с неприятелем Валит Лачинов, а за взятие Парижа он удостоился серебряной медали408. В первом Хивинском походе 1839 г. участвовали кантонные начальники Абдулла Давлетшин («за труды в этом зимнем походе» награждён чином зауряд-хорунжего и 95 руб. серебром)409, Абдулла Кучуков (получил чин сотника и 35 руб. серебром)410, Хабибулла Канчурин (повышен до чина хорунжего и было выдано 35 руб. серебром)411.
В Крымской войне 1853-1856 гг. участвовал лишь один кантонный начальник Ахмет Хаиров. В числе четвёртого башкирского полка он был послан для усиления действующей армии против англо-французов. За участие в этой войне А. Хаиров был удостоен Бронзовой медали на Андреевской ленте . Но надо отметить, что все кантонные начальники, занимавшие эти должности в 1856-1863 гг., получили Бронзовые медали на Владимирской ленте в память о войне 1853-1856 гг.
Нередко башкирская элита принимала активное участие в подавлении внутренних социальных выступлений. Управляющий кантоном Мухаметша Рустанов в 1837 г. усмирял в городе Уральске казаков, за что получил от Корпусного командира благодарность . Кутлуахмет Бикчурин и сотенный командир Адулхаир Шаимов414 в 1843 г. решительно действовали при расправе с бунтующими государственными крестьянами в Челябинском уезде, за что первый был награждён 50 руб. серебром415.
В 1835 г. на севере и северо-востоке Башкирии вспыхнули массовые волнения русских крестьян и тептярей, в которых активное участие приняли второй, четвёртый, восьмой и десятый башкирские, третий и четвёртый мишарские кантоны. Для усмирения восставших военным губернатором В.А. Перовским были собраны 1000 чел. из башкир самых многолюдных и воинственных шестого и девятого кантонов (южная часть Башкирии). Эти башкиры, по признанию современников, «оказали против возмутившихся земляков своих презрение и ожесточение, которое не скоро изгладиться из памяти народной и надолго останется преградою для взаимного соединения всех башкир в каком либо общем деле»416. А кантонный начальник Хасан Биишев за участие в усмирении этого волнения был награждён 300 руб. серебром417. Участие военных отрядов башкир в подавлении социального протеста в соседних башкирских кантонах являлось своеобразным свидетельством окончательного уничтожения остатков племенной солидарности, несмотря на общие религиозные и национальные признаки.
Вершиной социальных «притязаний» башкирских и мишарских чиновников было получение дворянства и переход в привилегированное, «благородное» сословие Российской империи, что открывало большие возможности для успешной карьеры детей и прочного материального положения. Теоретически кантонные начальники могли получить за заслуги дворянское звание, хотя на практике добиться этого было всегда нелегко. Хотя по Жалованной грамоте все разряды дворян имели одинаковые права и преимущества, но на дворян-мусульман распространялся ряд ограничений. Например, по законодательным актам XVII-XVIII вв. дворянам-мусульманам запрещалось покупать и приобретать крепостных крестьян христианской веры . Некоторые из башкир-дворян, судя по формулярным спискам, владели крепостными, но сравнительно в малых количествах. Так, у дворянина Мухаметрахима Абзелиловича Султанова на 1836 г. значилось в собственности 12 душ крестьян мужского пола419. Кроме того, дворяне из башкир и мишарей, как представители казачьего сословия, должны были служить в войске. На них не распространялось право российского дворянства на полную свободу на вступление и избрание рода службы420. К примеру в 1839 г. Оренбургский военный губернатор В.А. Перовский сообщал военному министру, что сыновья чиновника Тулеева из четвёртого мишарского кантона отказываются идти на военную службу под предлогом, что все они состоят в дворянском звании и могут пользоваться правами русского дворянства. В ответе было указано, что в подобных случаях надо опираться на Положение по управлению Донского войска, по которому казаки обязаны служить, какого бы звания они не были
Место и статус кантонных начальников во властной структуре Российского общества
Таким образом, в первой трети XIX в. создание иррегулярного башкирского войска (кантонной системы) по образцу соседнего казачества привело к формированию принципиально новой элиты башкирского общества, верхушку которого составили кантонные начальники. Впервые в истории края национальная элита вошла в состав российского государственного аппарата (военного чиновничества). Корпус кантонных начальников сложился из представителей старой родоплеменной верхушки и наиболее состоятельных и близких к Российской власти рядовых, но состоятельных башкир-общинников. Во многих кантонах быстро сложились почти наследственные «династии» кантонных начальников, некоторые дослужились до Российского потомственного дворянства.
Положение кантонных начальников в обществе оказалось сложным двойственным и противоречивым. Являясь составной частью государственного аппарата (продвижение по служебной лестнице вплоть до получения дворянства, офицерские чины и т. д.), кантонные начальники одновременно оставались тесно связанными с традиционной башкирской общиной (отсутствие жалования, хозяйство и землепользование внутри родовых вотчинных дач, зависимость от общинных институтов, хотя бы формальная выборность на должность, многообразие социокультурных, морально-этических, родственных, религиозных контактов с соплеменниками).
Уже с самого начала существования института кантонных начальников (1798-1834 гг.) отчётливо проявилось стремление их освободиться от общинных уз — получить землю в личную собственность, завести свою недвижимость, выйти из сословия башкир-вотчинников в привилегированное дворянство. Попытки многих кантонных начальников (особенно семейных кланов) установить полный контроль над подчинёнными им башкирами в первую очередь в хозяйственной сфере, натолкнулось на сопротивление традиционного общинного мира, которое, однако, со временем всё больше уменьшалось.
Российское правительство, за верную службу, награждало кантонных начальников медалями, орденами и денежными подарками. Кроме этого, обладая большой властью на местах, башкирские и мишарские чиновники использовали как источник «первоначального накопления капитала» своё должностное положение.
Первая половина XIX в. в истории края была действительно переломной в судьбах башкирского народа. Нельзя отрицать, что в этот период произошло резкое разделение общества на верхи и низы, обеднение значительной части рядовых масс населения, которые были беспомощны перед национальным военным чиновничеством. К тому же существовал строгий контроль над всеми областями жизни народа. Можно сказать, что именно в этот период Башкирия полностью инкорпорировалась в состав Российского государства.
Кантонная эпоха, несмотря на установившуюся в местной историографии традицию оценивать её почти исключительно в негативных красках, сыграла важнейшую позитивную роль в истории башкирского народа. В отличие от всех народов Среднего Поволжья и Приуралья, которые именно в XVIII в. окончательно были закреплены в статусе государственного податного населения, башкиры единственные остались юридически свободными, сохранившими свой особый сословно-правовой статус, а наличие собственной правящей верхушки (законодательно оформленной элиты) являлось в том числе важнейшим фактом признания равноправного положения башкир в ряду прочих народов Российской империи. Местная элита во главе с кантонными начальниками, опираясь на поддержку традиционного общинного мира, отстояла основу этнического существования башкир - вотчинное право, неоднократно подтверждённое на самом высоком уровне вплоть до императоров признание башкир коллективными частными собственниками своих огромных земельных владений. Под защитой кантонной системы благополучно существовала мусульманская религия, более того «исламский фактор» способствовал сохранению в Башкирии язычества у марийцев и удмуртов, в тептярском статусе также входившем в состав войска. Неоднократно менявшиеся административные границы кантонов, создававшихся не по племенному, а исходя из экономической, управленческой и территориальной целесообразности, принципу привело к полному разрушению родоплеменного деления башкирского общества, векового, необычайно прочного наследия (следы которого сохраняются до наших дней), что стало важнейшим фактором в объединении, сплочении башкир в единый этнос. Это стало особенно важным в условиях наступившей к середине XIX в. территориальной раздробленности, когда, из-за непрерывного притока переселенцев, сплошные пространства проживания башкир сохранились только в горно-лесных юго-восточных кантонах. Именно территориально-административная раздробленность сохранила два мордовских этноса (эрзя и мокша), не допустив их слияния, наследие прежней разобщённости есть в марийском, удмуртском и других народах. А башкиры, рассеянные на огромных просторах Южного Урала, благодаря кантонной системе (совместная служба представителей разных по происхождению башкир и др.) сохранили единство в языке, самосознании, исторической памяти, социокультурной и иной сферах жизни.
Кантоные начальники, численно небольшая, но самая активная часть региональной элиты, «возглавляла» сложные, противоречивые, очень трудно поддающиеся исторической реконструкции интеграционные процессы. Именно в этот период происходит ускоренная европеизация башкирского общества, захватившая самые различные «внутренние» области народного бытия. Примерно (судя по восстановленным родословным) в первой трети XIX в. у башкир-вотчинников появились и закрепились (и сохранились в массе до сегодняшнего дня) европейский фамилии, чего не знали остальные группы мусульманского и языческого населения, и даже многие русские (крепостные). Регулярная военно-служебная документация (списки очередников для отправки на границу и т. д.) сыграла в этом главную роль, а имеющиеся архивные свидетельства показывают закрепление у элиты (кантонных начальников) и отчеств. Эмпирический опыт работы с различными первоисточниками позволяет утверждать, что большинство взрослого мужского населения среди башкир и мишарей знало разговорный минимум из русского языка, что также вызывалось многообразными контактами внутри военной системы с русскими офицерами, рядовыми казаками и солдатами, а также гражданским населением. А участие в многочисленных военных акциях, вплоть до вступления в Париж в 1814 г., не просто расширяло кругозор как простых башкир, так и региональной элиты, это было поистине революционным «открытием» башкирами мира Западной Европы и внутренней России, возможностью сравнений, обретения разнообразных навыков, что вырывало весь народ из традиционной замкнутости и изолированности, формировало осознание башкирского народа себя как части великой державы, началом закрепления общероссийского патриотизма. Для башкирской элиты открылась возможность получения российского (европейского) светского официального образования, что стало первым шагом к будущему движению мусульманского просветительства в Волго-Уральском регионе рубежа XIX - XX вв. (джадидизма).
