Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Калмыкия на пути к революции и Гражданской войне 50
1.1. Административно-территориальное устройство Калмыкии к 1917 г. 54
1.2. Экономика Калмыкии в начале XX в. 80
1.3. Социально-политическая ситуация в Калмыкии в начале XX в. 109
Глава 2. От революции 1917 года до начала Гражданской войны в Калмыкии 137
2.1. Попытки реформирования системы власти в 1917 г. 137
2.2. Астраханский мятеж и установление Советской власти в Калмыцкой степи и Большедербетовском улусе 175
2.3. Первое поражение антисоветского движения на Дону и втягивание донских калмыков в конфликт 192
Глава 3. Калмыкия в 1918 - начале 1919 г. 207
3.1. Социально-экономическая и политическая ситуация в Калмыкии весной - летом 1918г. 207
3.2. Уроженцы Калмыкии на службе в составе Всевеликого войска Донского 227
3.3. Территория Калмыкии осенью 1918 -зимой 1919 гг. 254
Глава 4. Калмыкия в 1919 - начале 1920 г. 276
4.1. Переход территории Калмыкии под контроль белых в начале 1919 г. 276
4.2. Боевые действия на территории Калмыкии весной -осенью 1919 г. 297
4.3. Поражение войск Деникина и переход территории Калмыкии под контроль Советской власти 319
Глава 5. Калмыкия в 1920 г. 329
5.1. Образование Калмыцкой автономной области 329
5.2. Уроженцы Калмыкии на фронтах Гражданской войны в 1920 г. 341
5.3. Последствия Гражданской войны в Калмыкии в 1920 г. 352
Заключение 360
Приложения 366
Примечания 395
Список использованных источников и литературы 419
Список сокращений 450
- Административно-территориальное устройство Калмыкии к 1917 г.
- Попытки реформирования системы власти в 1917 г.
- Социально-экономическая и политическая ситуация в Калмыкии весной - летом 1918г.
Введение к работе
Постановка проблемы и актуальность темы исследования.
Революция 1917 г. и Гражданская война в России - одна из наиболее драматичных страниц в истории нашего государства, которая предопределила путь развития страны на много десятилетий. Их последствия в политической, экономической, социальной сферах мы ощущаем до сих пор. Сегодня, в начале XXI века, мы вынуждены констатировать, что после развала СССР, в России отмечается обострение противоречий во многих сферах общественных отношений, идет заметное нарастание межэтнических, межконфессиональных, социокультурных, социальных и иных проблем и конфликтов. В какой-то степени аналогичные процессы мы можем наблюдать и во внешних связях с бывшими «братскими» республиками - государствами СНГ, нередко несмотря на близость экономических, культурных и прочих интересов. Кое-где недопонимание или нежелание учитывать национальные или региональные особенности привело к вооруженному противостоянию или даже военным конфликтам. Изучение истории определенного региона, на территории которого проживали представители нескольких национальностей, раскрытия механизма зарождения и эскалации конфликта на конкретной территории в период революции и Гражданской войны может помочь понять аналогичные процессы даже через десятилетия, взглянуть на них с разных сторон. Опыт национальной и региональной политики, которая проводилась различными правительствами (царским, Временным, казачьим, деникинским, Советским), дает возможность моделирования различных вариантов, отработки разнообразных моделей поведения власти в аналогичных ситуациях, спрогнозирования последствий, оценки их преимуществ и недостатков.
Черта, расколовшая общество после революции 1917 г., разделила
и многие народы, входившие в состав России. Этот раскол заметно проявился на Северном Кавказе и казачьих войсках Юга России в силу особенностей их менталитета и уклада жизни. Здесь на межклассовые противоречия, характерные в этой войне для всей территории страны, наложились межсословные и межнациональные конфликты. Гражданская война в Калмыкии, где проживали представители разных хозяйственных систем, ведущие различный образ жизни (кочевники-скотоводы и оседлые земледельцы), разных национальностей (калмыки, русские, украинцы, эстонцы, немцы, татары), разных сословных групп (казаки и крестьяне), стала проявлением этого сложного клубка противоречий.
Степень изученности темы. Историографию проблемы можно условно разделить на три группы: советскую, эмигрантскую, постсоветскую. В качестве критерия приведенной классификации берутся различия методологии подходов к указанной проблеме, а также в идеологии, которая оказывала заметное, нередко решающее влияние на развитие научных исследований.
Истории Калмыкии в 1917 - 1920 гг. в советский период была посвящена весьма обширная литература. Однако, с сожалением следует констатировать, что влияние идеологии на историческую науку существенно отразилось и на объективности этих исследований.
Первые работы по истории Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны в советской историографии появились практически сразу после ее окончания. Характерно, что их авторами были крупные партийные работники: ответственные секретари Калмыцкого обкома А.Ч. Чапчаев ' (одновременно Председатель Калмыцкого областного исполкома), Т.К. Борисов , И.К. Глухов . Неудивительно, что эти работы носили политизированный характер, отличаясь сильной эмоциональной окраской и негативным восприятием бывших и настоящих противников. Оценка событий Гражданской войны
6 велась исключительно с позиций классового подхода. Не следует забывать и о том, что эти работы были написаны секретарями обкомов параллельно с исполнением их основных обязанностей и за сравнительно короткий срок. Естественно, ни об объективности, ни о научной глубине говорить не приходится.
Работы (статьи и доклады) А.Ч. Чапчаева, опубликованные практически еще до завершения Гражданской войны, своей целью ставили «оправдание» калмыцкого народа за участие некоторой части калмыков в Астраханском мятеже и других контрреволюционных акциях. Он полагал, что основная вина за «хождение в казачество» лежит на «кучке людей, громко именующих себя «корпорацией калмыцкой интеллигенции,... предавшей и продавшей трудовой народ... интересам национальной буржуазии».4 Процесс вхождения калмыков в состав астраханского казачества оценивается как «нечто гадкое, позорное и кошмарное, которое на веки легло неприятным пятном на молодую калмыцкую интеллигенцию»; участие «трудовых» калмыков объясняется их «темнотою», тем, «что их заставляли и гнали в бой... нойоны и зайсанги».5 Автор явно пытался создать схему, в которой можно было бы соединить как региональные (вернее, национальные) интересы, так и федеральные идеологические установки, основанные на классовом подходе. Некоторые факты интерпретировались заведомо ложно. Например, дореволюционные чиновники, управлявшие калмыцкими улусами, описаны как «в своем большинстве... уголовные элементы, способные на всякие преступления в поисках легкой наживы»6. Безусловно, о многих фактах, которые ему точно были известны, пришлось умолчать. Это вполне очевидно при сравнении опубликованных статей с некоторыми неопубликованными докладами А.Ч. Чапчаева (например, на I съезде народов Востока в Баку 5 октября 1920 г.).7 Как бы то ни было, его статья «Калмыки и Октябрьская революция», несмотря на схематизм и ряд выявленных неточностей,
вскоре обрела ключевое значение и на несколько десятилетий предопределила канву развития советской историографии по данной проблеме. Вместе с тем, работа Чапчаева содержит в себе большое количество фактического материала и воспоминаний очевидца, занимавшего в период войны ключевые посты в системе власти Калмыкии. Учитывая, что мемуаров этот крупный партийный работник (фактически руководитель Калмыкии в 1918 - 1920 гг.) не оставил (если не считать небольших фрагментов, раскиданных по различным политическим статьям и докладам), то эта статья имеет ценность и как источник. Она передает «дух эпохи», показывает политическую панораму тех лет глазами руководителей Калмыцкого ЦИК.
Что касается работ Борисова и Глухова, то, на наш взгляд, главной целью их издания было, прежде всего, создание своеобразных пособий для коммунистов по идеологической работе в специфическом районе. Следует иметь в виду, что стандартные идеологические установки марксизма в регионе, где буржуазия и пролетариат фактически отсутствовали, а крестьянство играло слабую роль, были малоприменимы. Эти работы должны были «вооружить» калмыцких коммунистов идеей перехода к социализму от «патриархальщины», дать научное объяснение протекающим процессам, в том числе и в период 1917 - 1920 гг. Они не были очевидцами Гражданской войны в регионе, имели слабое представление о национальных особенностях калмыцкого народа. В их работах содержались не совсем точные сведения (ошибочно указывались имена, даты, события), иногда встречаются цифры, явно не соответствующие действительности (можно сослаться на классический пример Борисова, который утверждал, что ламаистское
духовенство состояло на 25% из кулаков и на 75% из середняков ). Один из авторов в предисловии прямо указал, что его «книга составлялась спешно, после ... трудовых занятий. Естественно ... найдутся некоторые недочеты. Необходимо будет ... внести поправки и дополнения».
Вместе с тем, следует учитывать, что секретари-«варяги» не были заинтересованы в «оправдании калмыков» и к истории Калмыкии в период прошедшего конфликта подходили, будучи не связанными региональными и национальными интересами. Неслучайно, в региональной историографии их деятельность на посту фактических руководителей Калмыкии оценивалась с негативным оттенком (упоминались обвинения в «шовинизме» и «национализме», возможно, в некоторой степени, оправданные). Поэтому неудивительно, что вплоть до 1990-х гг. к их работам и приводимым там фактам и суждениям
относились с недоверием, иногда явно незаслуженным.
Однако в тот период в исторической науке еще не успели сформироваться идеологические штампы и схемы, благодаря чему в вышеуказанных работах присутствует определенная степень творческой свободы (характерной для большинства трудов того времени во всей российской историографии Гражданской войны). " Как ни парадоксально, но благодаря этому, в этих явно политизированных работах, написанных непрофессионалами, можно встретить редкие сведения и здравые суждения, которые в более поздних трудах (даже научных) не нашли отражения. Некоторую ценность для нас представляет информация о состоянии дел в Калмыкии в современный им период (1923 - 1927 гг.), о котором они имели более четкое представление и обладали более точными сведениями (в том числе о развитии бандитизма - или повстанческого движения, в зависимости от точки зрения - в степи, по демографической и экономической статистике). При сравнении с соответствующими показателями за предыдущие годы можно составить более ясную картину о протекавших в степи процессах в динамике, исключив случайные флуктуации, понять, какие именно процессы носили системный характер. Следует помнить и о том, что авторы могли пользоваться материалами архивов, утраченными в период Великой Отечественной войны и депортации
калмыцкого народа в 1943 - 1957 гг. Правда, судить об этом трудно, так как в работе ссылок нет или они приводятся спорадически, а оформлены так, что первоисточник установить невозможно.
Особо ценной по информативной насыщенности следует считать работу Ф.И. Плюнова, являвшегося чиновником всех органов власти в Калмыцкой степи: от царского Управления калмыцким народом до Калмыцкого областного исполкома, и имевшего доступ ко многим важным документам, связанным с темой исследования. Либерал по убеждениям, приветствовавший революцию 1917 г., в глазах молодых консерваторов считался «революционером». Однако, благодаря этому, ему удалось пережить «чистку» аппарата в 1918 г. Во всех советских органах власти Калмыкии Плюнов практически всю войну де-факто занимал пост (иногда и де-юре) секретаря исполкома (Калмыцкой секции, Калмыцкого уездного, центрального и областного исполкомов). Неоднократно были периоды, когда этот опытный канцелярист в одиночку вел всю документацию и переписку в Калмыцком ЦИК. К сожалению, по ряду причин (в том числе и идеологического характера) его работа «Калмыки и Октябрьская революция» не опубликована и поныне. Автором была использована копия его работы, хранящаяся в Научном архиве Калмыцкого института гуманитарных исследований (КИГИ) РАН12.
Эту рукопись, несмотря на то, что она была написана при Советской власти и при поддержке лидеров калмыцких коммунистов (например, Харти Канукова), не грешит увлечением «классовым подходом» и не умещается в схему, начертанную Чапчаевым, хотя какие-то редкие политические ритуальные реверансы в ней присутствуют. Интересно отметить, что в рукописи карандашом вписаны ряд замечаний, которые указывают якобы на участие Чапчаева (вернее, его стремление) в процессе вхождения калмыков в астраханское казачество, но установить истинное авторство этих заметок нам пока не
удалось. Некоторые положения и суждения бывшего секретаря были лишь отражением и продуктом своего времени, явно устаревшими сегодня, но в целом работа содержит богатейший фактический материал. На наш взгляд, ее следует признать наиболее объективной в советской историографии по данной проблеме. Хотя этот труд можно также классифицировать, как мемуары, нельзя забывать о том, что Плюнов писал свою рукопись, опираясь на большой комплекс документов, привел в качестве приложений целый ряд докладов и сообщений, которые до нынешних времен не сохранились. Когда при анализе деятельности руководящих органов Калмыкии в описываемый период выявлялись расхождения с другими работами, даже научными, то при проверке Ф.И. Плюнов часто оказывался прав.
До начала Великой Отечественной войны работ, которые можно было бы отнести к научно-исследовательским, не появилось, если не считать статьи Г.З. Минкина - заведующего кафедрой калмыковедения Саратовского университета . Выводы «профессионального историка-марксиста» предугадать было не трудно. «Калмыцкое крестьянство... находилось на низком политическом и культурном уровне,... а калмыцкие рабочие ... не могли организовать их, воспитать и руководить их борьбой. Только при поддержке русского пролетариата, руководимого большевистской партией, калмыцким трудящимся массам удалось успешно завершить не только буржуазно-демократическую, но и социалистическую революцию».1 Некоторые выводы были настолько «революционными» (например, Калмыкия - колония и сырьевой придаток Российской империи), что они были опровергнуты еще в советское время. 15 С возникновением Калмыцкого пединститута и Калмыцкого НИИ языка, литературы и истории (далее - КНИИЯЛИ) данный пробел в советской историографии, видимо, восполнился бы, но начавшаяся война, в 1942 г. оккупация части территории республики и эвакуация, а, самое печальное, депортация всего калмыцкого народа в
11 1943 г. надолго приостановили все исследования по этой теме.
С возвращением калмыков из Сибири, восстановлением республики, ее учреждений, в том числе научно-исследовательских, в изучении истории Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны открылся новый этап. Уже в 1959 г. вышла брошюра профессионального историка из КНИИЯЛИ Б.С. Санджиева16, затем несколько статей.17 Позже к работе по этой теме (в преддверии 50-летия Октябрьской революции) подключилась целая группа ученых. В «Ученых записках» КНИИЯЛИ был опубликован ряд статей и сообщений на различные темы, связанные с историей Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны: например, биографические очерки участников тех событий (разумеется, с «красной» стороны)18, Калмыкия в годы революции 1905 - 1907 гг.19 и т.д. Большая часть этих работ носила очерковый характер.
Вместе с возвращением калмыков из Сибири, происходит и их возвращение в историографию регионов, примыкающих к Калмыкии. По своей информативной насыщенности заметно выделяется работа Л.Е. Вереина об установлении Советской власти в Астрахани, в которой есть немало упоминаний о калмыках и их роли в Астраханском восстании 12 -25 января 1918 г.20
В группе ученых Калмыкии, занимавшихся этой проблематикой в 60-е - 70-е годы, начинают выделяться такие исследователи, как А.И. Наберухин и И.И. Орехов. В 1968 г. была опубликована их совместная брошюра «Победа советской власти в Калмыкии»21, в том же году в сотрудничестве с ученым из Ставрополя Н.И. Иванько - коллективная монография «Великий Октябрь и гражданская война в Калмыкии» -первый серьезный научный труд, где была сделана попытка комплексно осветить весь ход революции 1917 г. и Гражданской войны в Калмыкии. Для авторов были недоступны материалы эмигрантских фондов (бывшего РЗИА и трофейных документов), на которых стоял
гриф секретности, но из других архивов (ЦГАОР, ЦГАСА, госархивов Волгоградской, Астраханской, Ростовской областей, Ставропольского края и, конечно же, Калмыцкой АССР) они привлекли огромный объем материалов; многие из них впервые были введены в научный оборот. Поэтому нельзя полностью согласиться с некоторыми современными нам исследователями, утверждающими, что одной из главных причин, помешавшей авторам вышеуказанной монографии решить поставленные задачи, стало «отсутствие источниковой базы, особенно архивных материалов»23.
С другой стороны, нельзя не признать, что к тому времени идеология уже стала задавать жесткие концептуальные рамки для научных исследований, поэтому произведенный подбор фактов и полученные выводы трудно считать полностью объективными. Именно в этот период происходит закрепление в советской историографии и научное обоснование схемы, предложенной А.Ч. Чапчаевым: интеллигенты - предатели народа, национальная буржуазия против трудящихся масс, «темный» народ, обманутый и/или насильно загнанный в белогвардейский лагерь бывшими аристократами, и т.д. Неслучайно, в 1970 г. ключевую статью Чапчаева «Калмыки и Октябрьская революция» переиздали в третий раз, что для работ по данной теме до 90-х гг. было редкостью. Следует все же еще раз подчеркнуть, что в тех условиях исследователи Н.И. Иванько, А.И. Наберухин, И.И. Орехов провели значительный объем работы (пусть даже и в рамках, заданных идеологией); а основная ценность их труда заключается в наличии значительного массива фактического материала.
Разработка различных проблем, связанных с историей революции 1917 г. и Гражданской войны в регионе, продолжалась в последующие годы. В «Ученых записках», «Вестниках», тематических сборниках и журналах вышел ряд статей СБ. Бадмаева, Н.И. Иванько, А.Н.Команджаева, К.Н. Максимова, А.И. Наберухина, И.С. Немичева,
И.И. Орехова, Б.С. Санджиева, Д.А. Чугаева и др.
При этом росло не только количество публикаций, но и их качество. В региональной историографии стала усиливаться специализация, появились «узкие» специалисты, которые в течение десятилетий рассматривали определенную проблему или тематику, благодаря чему до мельчайших тонкостей овладевали изучаемым вопросом. Ряд трудов по социально-экономической истории региона конца XIX - начала XX в. (в том числе монографий) были написаны экономистом СБ. Бадмаевым 4, источниковедом Л.С. Бурчиновой25 и историком А.Н. Команджаевым26. По различным проблемам социально-политической сферы вышел ряд монографий и статей, в том числе ныне авторитетных в республике специалистов: М.П. Иванова (по национальной политике) , К.Н. Максимова (по системе управления региона и проблемам развития федерализма на примере Калмыкии) , А.И. Наберухина (о национальной буржуазии и др.) , И.И. Орехова (о периоде, предшествующем революции 1917 г.) , К.Ц. Саврушевой (об образовании Калмыцкой автономной области) , В.Б. Убушаева (по истории Советов)32 и др.
Значительный объем публикаций был посвящен истории Гражданской войны на территории изучаемого региона. Ряд работ освещали непосредственно историю боевых действий в Калмыкии, в том числе статьи А.И. Наберухина, И.С Немичева, А.Ф. Рарова и др. Появились также публикации, посвященные биографиям советских руководителей и командиров тех лет (И.Л. Обертас, А.И. Наберухин и др.) и другим проблемам.
В этот период наиболее заметным исследователем по данной тематике стал А.И. Наберухин, который занимался изучением истории революций 1905 и 1917 гг. и Гражданской войны в регионе более 20 лет и опубликовал более 20 работ по этим темам (не считая редакторской и составительской работы). Работая в рамках сложившейся марксистско-
ленинской схемы (как и другие современные ему историки), он пытался дать конкретное описание событий 1917 - 1920 гг. и установить особенности местных процессов. Хотя результаты его поисков так или иначе были предопределены политической идеологией, нельзя не согласиться с историографом М.В. Ленковой, которая полагает, что «Воспроизводя и тиражируя в своих работах общую модель, А.И. Наберухин... вскрывал реальные особенности и связи процессов». Это особенно заметно в его монографии по истории Калмыкии в период революций в России, опубликованной после начала перестройки, в которой он попытался более объективно оценить процессы, происходившие здесь в 1905 - 1917 гг.38 По этой работе видно, как автор пытался отойти от упрощенного классового подхода и рассмотреть социально-политическую историю региона как более сложную многогранную проблему, но в рамках марксизма-ленинизма. Несомненную ценность работе придают материалы, вновь введенные в научный оборот, в том числе и из фондов ЦГИА.
Определенное отражение истории Калмыкии в Гражданской войне имеется в трудах общего характера. Например, в 1967 и 1970 гг. были опубликованы два тома (дооктябрьский и советский периоды) «Очерков истории Калмыцкой АССР», в которых коллектив авторов в общем рассмотрел всю историю Калмыкии, в том числе и за период революции 1917 г. и Гражданской войны. Соответствующие главы и параграфы были написаны Н.И. Иванько, А.И. Наберухиным, И.И. Ореховым, Б.С. Санджиевым и др. и опирались на их предыдущие исследования. То же можно сказать и о других работах, разного рода справочниках или атласах39.
В трудах, посвященных общей истории Гражданской войны, наш регион практически не отражен, что было вызвано, на мой взгляд, несколькими причинами40. Во-первых, связи между «общесоюзными» и региональными исследователями были недостаточно прочными и
постоянными. Хотя ряд исследователей из других регионов оказали немалую помощь калмыцким историкам (Д.А. Чугаев, Н.И. Иванько и др.), а некоторые труды публиковались в центральных изданиях или проходили там рецензирование (например, «Очерки истории Калмыцкой АССР» прошли обсуждение и были утверждены к печати Институтом истории СССР), но в целом нельзя сказать, что наработки региональных историков нашли отражение в работах «общесоюзного» масштаба. Во-вторых, боевые действия на территории региона в основном велись вдоль транспортных коммуникаций, так как командование воюющих сторон недооценивало геостратегическое значение региона (впрочем, в 1919 - 1920 гг. как командование РККА, так и руководящие органы Советской власти изменили точку зрения на этот фактор, что, в конечном итоге, способствовало их успехам на данном участке фронта). В силу этого, регион выпал из внимания исследователей вообще. В-третьих, следует отметить, что калмыцкий народ, с которым вполне логично отождествляют данный регион, по различным причинам не сформировал крупных национальных соединений, которые могли внести решающий вклад в боевые действия на том или ином фронте (Калмыцкая кавдивизия РККА так и не вступила в бой в полном составе, а Астраханская казачья дивизия формально не относилась к национальным). Свою роль в «забвении» сыграла и депортация калмыцкого народа в 1943 - 1957 гг.
В качестве иллюстрации можно сослаться на работы советских военных историков о боевых действиях в регионе, написанных до 1970 г. (т.е. до издания монографии Н.И. Иванько, А.И. Наберухина, И.И. Орехова и 2-го тома «Очерков истории Калмыцкой АССР»)41. Это были самостоятельные труды, основанные в том числе и на материалах ЦГАСА (или его предшественников) и слабо связанные с разработками калмыцких историков. Например, работа об истории формирования и боевом пути 11-й армии РККА, написанная В.Т. Сухоруковым -
16 бывшим комиссаром 4-й [Ставропольской] стрелковой дивизии и Особой соединенной армии, оборонявших Элисту. Как очевидец, он включил в свой труд определенное количество личных наблюдений, в том числе уникального характера, более нигде незафиксированных, что придает им ценность в освещении истории боевых действий на территории Калмыкии. Вместе с тем, следует подчеркнуть, что автор написал военно-историческую работу, опираясь исключительно на центральные архивы (ЦГАСА и архивы ИМЛ при ЦК КПСС) и почти не касаясь социально-экономической и социально-политической истории региона.
Подводя итоги анализу советской историографии истории Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны следует выделить три тенденции, которые, на наш взгляд, являются определяющими.
Во-первых, как уже упоминалось не раз, в советской историографии сложилась определенная историческая схема, основанная на классовом подходе. Формула «буржуазия против народа» (в более упрощенном варианте «богатые против бедных»), заложенная еще А.Ч. Чапчаевым, после возвращения калмыков из депортации была закреплена и получила научное обоснование. Светская аристократия, духовенство, наиболее богатые скотоводы из числа простолюдинов однозначно интерпретировались как буржуазия и закоренелые враги Советской власти вне зависимости от их реальных политических взглядов и деятельности. Калмыцкие скотоводы также однозначно рассматривались как крестьянский класс, хотя и признавалось, что в указанный период их интересы могли отличаться от интересов всего российского крестьянства. Рыбаки, как правило, считались пролетариатом, а их активное участие в установлении Советской власти в регионе и формировании краснокалмыцких частей объяснялось классовыми интересами.
Практически любые антиправительственные акции и проявления оппозиции, даже лояльной, до 1917 г. вне зависимости от истинных причин, расценивались как «революционный натиск масс на самодержавно-помещичий строй» и «рост классового самосознания». Участие крестьян и скотоводов региона в выступлениях против Советской власти (Астраханском восстании 1918 г., «кулацком» мятеже в Элистинской волости в конце 1918 г. и т.д.) обычно объяснялось запугиванием и/или обманом трудового народа буржуазией (нойонов, кулаков, духовенства и т.д.). Калмыцкая интеллигенция, поначалу скопом рассматривавшаяся как «кучка предателей», позже была разделена на два крыла: буржуазное и революционно-демократическое. Принцип разделения базировался не на их социальном происхождении (почти все они были простолюдинами и потомками скотоводов), ни на политических взглядах, которые могли претерпеть заметную эволюцию в течение гражданского конфликта, а на том, на какой стороне они оказались после окончательного установления Советской власти в Калмыкии (весна 1920 г.). Таким образом, люди, сыгравшие немалую роль в установлении Советской власти в регионе на начальном этапе, но позже перешедшие на другую сторону, считались представителями «буржуазного крыла», а те, кто сотрудничали с белогвардейской администрацией, а после поражения деникинцев предпочли остаться в родных степях, оказались «революционными демократами». Те представители интеллигенции, кто позже все-таки вернулся в Калмыкию и сотрудничал с советскими органами власти (Н. Очиров, Д. Онкоров, Л. Шембенов и т.д.), остались «буржуазией». Многим представителям «буржуазии» на основании непроверенных слухов приписывалось членство в буржуазных партиях (как правило, кадетов или эсеров), что должно было демонизировать их личности и обличать моральный облик, а деятельности коммунистических ячеек придавалось несоразмерно огромное значение.
Межнациональные отношения и колебания в национальной политике Советской власти в регионе (национальная политика белых правительств не рассматривалась вовсе), за редким исключением, освещались не в полной мере и были тесно увязаны с классовыми отношениями. Подчеркивалось, что у конфликтующих сторон классовые интересы якобы всегда имели приоритет над национальными. Нельзя не отметить, что в советской историографии больше значения придавалось интернационализму и дружбе народов, чем межнациональным конфликтам. Лишь наиболее крайние проявления такого рода получили отражение в работах, причем объяснялись исключительно «темнотою» и «несознательностью» конфликтующих.
На мой взгляд, - и многие современные исследователи стоят на такой же позиции, попытки уложить историю в «прокрустово ложе» классового подхода негативно отразились на объективности в ее изучении, в том числе истории Калмыкии в период 1917 - 1920 гг. Встречались случаи замалчивания «неудобных фактов», не говоря уже об их заданной интерпретации. В личных беседах с историками «советского периода» или в устных воспоминаниях о них многократно встречались сообщения о том, что они владели гораздо более полной информацией или более широким кругом фактов об изучаемом периоде и даже пытались опубликовать их, но под давлением цензуры, как политических организаций, так и государственных органов власти, были вынуждены отказаться от этого. Таким образом, мы можем с грустью констатировать наличие заметного перекоса в «советской историографии» истории Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны из-за идеологического диктата в науке.
Вторая тенденция, на которую хотелось бы обратить особое внимание, отчасти вытекала из первой и имела тот же корень -идеологию. В этот период в отечественной историографии превалировало мнение, что лагерь контрреволюции «не заслуживает
~ 42
внимания исследователей», поэтому участие, как калмыков, так и других жителей Калмыкии в Белом движении осталось большим «белым пятном». Эта проблема раскрывалась лишь в той мере, в какой требовалось раскрыть «красную сторону». В результате, например, антисоветская деятельность переселенческого населения Калмыкии осталась вообще «за кадром», если не считать спорадических упоминаний о «кулацких» мятежах и «бандитизме».
Участие калмыков в контрреволюции также остается одной из наиболее малоизученных и запутанных проблем в истории Гражданской войны на Юге России. В советский период отечественные исследователи, как правило, рассматривали этот вопрос через призму классовой теории. По их мнению, на стороне Белого движения выступили в основном представители эксплуататорского класса, кулаки и националистическое крыло буржуазной интеллигенции, а служба «трудящихся» калмыков в белых частях объяснялась либо запугиванием и обманом со стороны белогвардейцев, распускающих «провокационные вымыслы», либо насильственными мобилизациями.43 Вследствие этого, антисоветская деятельность калмыков стала постепенно затушевываться, преуменьшаться. Впрочем, в 1920-е гг., когда был период относительной творческой свободы, в исторической литературе встречались утверждения о том, что «...большинство калмыцкого населения было на стороне белых»4 . Однако в последующий период с установлением идеологического диктата в науке утвердилась точка зрения, что большая часть калмыцкого народа в период. Гражданской войны «придерживалась нейтралитета» или даже поддерживала Советскую власть.46 В результате этого, о белокалмыцких национальных частях были лишь упоминания в некоторых работах.47 Все это также привело к определенному перекосу в изучении истории Калмыкии в период Гражданской войны. Например, утверждения довоенных исследователей о том, что первые красные части, сформированные из мобилизованных
калмыков, в большинстве перешли к белым , к концу 80-х гг. необоснованно подвергались большому сомнению.49 Вместе с тем, некоторые советские историки в своих работах привели ряд фактов, свидетельствующие о том, что калмыки в значительной степени поддерживали Белое движение.50 Однако проведение исследований по данной проблеме было серьезно затруднено отсутствием доступа к огромному массиву документов из фондов бывшего Русского заграничного исторического архива в Праге (далее - РЗИА), которые после Второй мировой войны были вывезены в Москву и помещены в спецхраны.5' Участие уроженцев Калмыкии в контрреволюции для историографии советского периода осталось самым крупным «белым пятном».
Однако, несмотря на эти перекосы в изучении истории Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны, в советской историографии можно отметить и положительную тенденцию. Ряд исследователей советского периода, несмотря на идеологическую цензуру и закрытость ряда архивных фондов, привлекли и ввели в научный оборот огромный объем материалов из ряда архивов. Работая в рамках заданных исторических схем, они пытались раскрыть региональные особенности этих процессов в Калмыкии. В большинстве случаев они не могли достичь этой цели по вполне понятным причинам, но их работы после очистки от идеологической «шелухи» содержали большой массив информации, который в конечном итоге открывал путь к истине.
Эмигрантская литература, зародившаяся еще в период Гражданской войны и формировавшаяся ее непосредственными участниками, как и советская, не избежала идеологизации и стала своеобразным орудием политической борьбы с Советской властью. Нельзя забывать о том, что авторы в большинстве своем были эмигрантами в первом поколении, причем покинувшими Родину по
вынужденным причинам, и к виновникам своего бедственного положения они отнюдь не питали дружественных чувств.
Эмигрантская историография истории Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны в этом отношении ничем особенным не отличалась: работы, как правило, носят ярко выраженный антисоветский характер, что не могло не отразиться на их объективности. Анализ эмигрантской литературы также выявил ее жанрово «размытый» характер, что неоднократно приводило к определенным спорам при ее классификации. Вполне очевидно, что в этой сфере работы мемуарного и очеркового характера явно доминируют над исследовательскими трудами, в силу чего эмигрантская литература имеет малую научную ценность. Вместе с тем, следует отметить, что приведенные в ней обобщения и оценки различных аспектов истории калмыцкого народа в период Гражданской войны по большей части мало отличаются друг от друга, что позволяет говорить о некой сложившейся системе взглядов «с той стороны», в определенной степени уравновешивающей необъективность советской историографии. Особое значение эмигрантской литературы, которую по большей степени следует классифицировать как субъективно-личностный источник, заключается в том, что она проливает свет на целый ряд фактов и событий, которые скрывали или игнорировали советские исследователи.
Первые статьи, связанные с темой исследования, датированные еще периодом Гражданской войны, были опубликованы в белогвардейской печати, в основном, в «Донской волне» 52 . В последующем, эти статьи публиковались в различных эмигрантских журналах: «Ойрат», «Улан Залат», «Ковыльные волны», «Родимый край» и др. Калмыцкую эмигрантскую литературу межвоенного периода можно условно разделить на две группы: пражскую и парижскую.
Журналы, выпущенные в Праге, как правило, формировались и редактировались сотрудниками так называемой Комиссии калмыцких культурных работников (КККР), которые стремились к сохранению культуры калмыцкого народа. Калмыцкие эмигранты полагали, что вся национальная интеллигенция либо эмигрировала, либо уничтожена, а создать новую интеллигенцию в Калмыкии в условиях советизации невозможно. Они буквально в штыки воспринимали все мероприятия по развитию культуры в Калмыцкой АО: реформы письменности, новые литературные произведения, культштурм и т.д. Эмигранты полагали, что миссия сохранения калмыцкой культуры по силам только им, и прикладывали для этого все усилия: в Праге был создан пансион, публиковались журналы. Здесь издавались различные материалы по проблемам калмыцкого языкознания, фольклора, истории, в том числе и периода Гражданской войны. Хотя из-за различий в общественно-политической ориентации они могли полемизировать друг с другом, но, на наш взгляд, можно уверенно сказать, что на их деятельность сильное влияние оказал один из активных участников евразийского движения доктор Эренджен Хара-Даван. Бывший председатель Калмыцкой секции (первого областного органа власти Советской Калмыкии), позже перешедший к белогвардейцам, не оставлял надежды вернуться на Родину, даже вел об этом переговоры с руководителями Советской Калмыкии. Его позиция по отношению к Советской власти была более мягкой, на их деятельность он пытался взглянуть с более или менее объективной точки зрения, какие-то мероприятия даже одобрял (в основном, политические: провозглашение автономии, коренизация аппарата управления и т.д.). Журнал «Ойрат» был выпущен на правах рукописи в 1924 г. инициативной группой студентов-калмыков под руководством доктора Эренджена Хара-Давана. В этом журнале эмигранты пытались заново переосмыслить процессы, происходившие в Калмыкии в период Гражданской войны и после нее, найти истоки и
причины своего поражения53. Позже в Праге стал выходить журнал «Улан Залат»54. В этих номерах печатались статьи и заметки по истории Калмыкии, в том числе и в период Гражданской войны: С. Аршинова 5, С. Баянова56, С. Балыкова57, Б. Бембетова58, Д. Ремилева59, Б.Уланова60, Э. Хара- Давана61.
Другим культурным центром калмыцкой эмиграции стал Париж. Здесь серьезное влияние имел общественный союз (организация) «Хальмг Тангчин Туг» («Знамя калмыцкого народа»), который с 1930 г. стал издавать журнал «Ковыльные волны». Сами редакторы писали: «Наша цель - посильно служить идеи национального самоопределения «малых» народов», поэтому большая часть статей в нем была посвящена вопросам подъема национального духа. Фактически журнал носил явно проказаческий характер, на наш взгляд, даже в ущерб национальным интересам. Лидеры союза «Хальмг Тангчин Туг» серьезно полемизировали с пражскими изданиями (пока они еще выходили), а по отношению к Советской власти занимали резко враждебную позицию. Достаточно сказать, что ряд сотрудников союза и редакции «Ковыльных волн» в период Второй мировой войны сотрудничали с фашистами. Впрочем, для темы нашего исследования материалов здесь нашлось немного, к тому же они содержали небольшой объем полезной информации: статьи и заметки М. Амрокова , Ш. Балинова , С. Балыкова64, А. Ленивова65, Э. Хара-Давана66.
Проказаческое направление журнала способствовало развитию и усилению его связей с казачьей эмиграцией. Неудивительно, что после закрытия журнала большинство авторов стали сотрудничать с общеказачьим «Родимым краем», который имел более широкую читательскую аудиторию и более прочную финансовую базу. В общем-то это способствовало расширению круга авторов. Для. нашей темы исследования, особенно по истории Сальского округа в период Гражданской войны, определенный интерес вызвали статьи следующих
авторов: П. Джизванова , С. Калтыканова , Е. Ковалева , А.М.Мефодиева70, B.C. Мыльникова71, А.П. Падалкина72, Д. Ротова73, Б.Н.Уланова 4.
Анализируя вышеперечисленные публикации, мы можем выделить основные тенденции и идеи эмигрантской историографии, касающейся истории калмыцкого народа (переселенческое население Калмыкии в их работах практически не отражалось) в период революции 1917 г. и Гражданской войны. Во-первых, они полагали, что почти все калмыки были монархистами и глубоко религиозными и поголовно выступили против Советской власти. Периоды пассивности или поддержки Советской власти в тех или иных районах бывшие белогвардейцы объясняли запуганностью народа. Во-вторых, многие «эмигранты» утверждали, что гражданская война носила также характер межнациональной, и, основываясь на отдельных фактах, обвиняли большевиков и Красную армию в целенаправленном уничтожении калмыцкого народа. В-третьих, в эмигрантской историографии реальная деятельность органов Советской власти в Калмыкии вообще не получила отражения. В результате, те исследователи, которые изучали историю калмыцкого народа только по эмигрантской литературе, получали довольно причудливую картину, совершенно не соответствующей действительности. С другой стороны, плюсом эмигрантской историографии является ее вклад в освещение истории участия жителей региона в Белом движении.
В целом, суммируя вышесказанное, мы можем прийти к выводу, что в эмигрантской литературе по изучаемой теме нет крупных научных исследований. Несколько небольших статей очеркового характера не могут восполнить этот пробел. Следует отметить, что исследования по данной проблеме были серьезно затруднены отсутствием целой группы источников, прежде всего архивных документов. Из архива Астраханского казачьего войска случайно сохранилось лишь несколько
дел. В фондах Донского войскового архива, который с 1934 г. был включен в состав РЗИА, сохранилось гораздо больше документов, в том числе связанных и с деятельностью белокалмыцких частей, однако в 1946 г. их передали в Москву, где после проверки МГБ доступ к ним ограничили. В низкой степени разработанности проблемы свою роль сыграли и другие факторы: политизированность антисоветской эмиграции, отсутствие мощного центра, способного финансировать исследования подобного масштаба и т.д.
В современной отечественной историографии с исчезновением идеологического диктата история Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны стала освещаться с более объективных позиций, в том числе история Белого движения. Ряд исследователей привели существенные доказательства, свидетельствующие о том, что значительная часть калмыков состояли на службе во ВСЮР.
Среди современных историков особо следует выделить исследования, проведенные совместно учеными КИГИ РАН И.В. Борисенко и А.Т. Горяевым, итогом которых стали «Очерки истории калмыцкой эмиграции». Хотя основной целью этого труда являлась история калмыцкой эмиграции, значительное место было отведено и предыстории - участию калмыков в составе Белого движения в период Гражданской войны. Фактически эта работа стала первой, в которой данная проблема рассматривалась с объективной точки зрения. Помимо советской литературы и материалов Национального архива РК, она опирается на широкий круг эмигрантской литературы, практически впервые введенной в научный оборот отечественной историографии. Однако наиболее ценными материалами для изучаемой темы стали документы из архива Управления ФСБ РФ по Республике Калмыкия. Авторы впервые предприняли попытку объективно рассмотреть деятельность национальной элиты и калмыцкой интеллигенции по введению земства и «хождению в казачество» комплексно, как единую
политику, направленную на национальное самоопределение. Из работ постсоветской историографии данный труд следует признать наиболее объемным по количеству новых материалов, имеющих значение для исследуемой проблемы.
Немалый интерес вызывают и краеведческие работы главного библиографа-исследователя КИГИ РАН П.Э. Алексеевой, которая в течение нескольких десятилетий собирала материалы по истории калмыцкого народа, в том числе и об их роли в Белом движении. По итогам исследований ею были опубликованы работы о донских калмыцких станицах Граббевской (Цевднякинской) и Денисовской
(Богшрахинской) . Особое значение для исследуемой темы имеют биографические очерки об уроженцах этих поселений - участниках Гражданской войны: полковниках А.А. Алексееве и Г.Э. Тепкине, ламах М. Борманжинове и Л.-Ш. Тепкине, писателе С. Балыкове и др.
Определенный вклад в изучение истории «белых» калмыков был сделан астраханским историком О.О. Антроповым. Итоги исследований, касающиеся нашей проблемы, суммированы в его кандидатской диссертации «Астраханское казачье войско в 1-й трети XX в.: опыт
социально-исторического анализа» (защищенной в 1999 г.) , вернее во 2 и 3-й главах, посвященных участию астраханского казачества в революции 1917 г. и Гражданской войне, и частично опубликованы в статье «Астраханская армия: война и политика» . Исследователь изучает историю астраханских калмыков в рамках «феномена казачье-калмыцкого союза» лишь в той степени, в которой она связана с его диссертационной темой. Тем не менее, исследования 0.0. Антропова позволили в какой-то степени пролить свет на наиболее крупное «белое пятно» - историю участия калмыков в контрреволюции, прежде всего в составе Астраханской армии. Особое значение для нашей работы имели его разработки, связанные с личностью астраханского атамана в 1918 -1919 гг. нойона Д.Ц. Тундутова. С другой стороны, работы 0.0.
Антропова вызывают немало вопросов. Не совсем понятно, почему из довольно обширной советской историографии истории Калмыкии была привлечена лишь одна работа: Н.И. Иванько и А.И. Наберухина (третий автор - И.И. Орехов в ссылках в диссертации и в статье почему-то не указан), изданная в 1968 г. (всего через 11 лет после возвращения калмыков из Сибири и восстановления КНИИЯЛИ). Более новые труды того же А.И. Наберухина, не говоря уже о постсоветских работах И.В. Борисенко и А.Т. Горяева, изданных в 1996 и 1998 гг., в исследованиях О.О. Антропова отражения не нашли. Кроме того, исследователь, по всей видимости, не смог разыскать воспоминаний одного из офицеров Астраханского войска Г.Д. Балзанова (в ГА РФ), в которых содержался ряд важных сведений по истории участия калмыков в антисоветском движении (например, Астраханском восстании 1918 г.).
Видимо, в силу этого исследователь не смог достаточно глубоко заняться историей Калмыкии, понять менталитет и психологию калмыков того времени, в том числе и атамана нойона Тундутова, которым он интересовался больше всего. Принятие калмыков в состав казачьего войска Антропов рассматривает как некий феномен, хотя аналогичные процессы (в том числе и с другими народами) и даже формирование целого войска (Ставропольского калмыцкого) имели место в истории России. В его работах встречается целый ряд неточностей, особенно в написании имен и фамилий калмыков (например, Балзамов вместо Балзанов), описывая «3-й Зюнгарский калмыцкий полк» в составе Астраханской армии81, автор явно спутал три разные части: 3-й Астраханский князя Тюменя (из 1-й Астраханской дивизии), 3-й Донской Калмыцкий (который в указанном районе никогда не действовал) и 80-й Зюнгарский (который действительно оперировал в этом районе, но в состав Астраханской армии никогда не входил) полки и т.д. Тем не менее, следует подчеркнуть, что исследователь в своих работах привлек заметный объем неизвестных
ранее сведений из бывших фондов РЗИА, особенно по истории Астраханской армии (корпуса), которые позволили более объективно оценить деятельность белокалмыцких частей в период Гражданской войны.
С личностью Тундутова, без сомнения, самого известного контрреволюционера - уроженца Калмыкии, связана и работа еще одного современного исследователя В.В. Марковчина. В своей работе «Три атамана» он опирался на материалы «рассекреченных документов из архива ФСБ», поэтому третья часть книги, описывающая Д.Тундутова-Дундукова (?), посвящена в основном последнему периоду (доселе самому таинственному) жизни нойона (в качестве предыстории приведена перепечатка статьи О.О. Антропова из «Нового исторического вестника»). В данной работе также имеются мелкие неточности, связанные с недостаточно хорошим знанием истории Калмыкии, например, фамилия Малодербетовского окружного атамана Ордаша Босхомджиева (Босхомжин) в книге приведена как «Баскомясин». Однако особую ценность работе придает то, что более чем наполовину она состоит из источников: документов или их фрагментов, полностью приведена «Исповедь» нойона, написанная во время следствия. Поскольку это единственные известные сохранившиеся воспоминания Тундутова, то их ценность заметно возрастает. Конечно, в этой «Исповеди», написанной во внутренней тюрьме ГПУ на Лубянке, нойон скрыл немало фактов, которые могли его скомпрометировать, но эти воспоминания позволили глубже понять характер бывшего атамана, мотивы многих поступков.
Эти две работы позволили рассеять «туман» над самыми загадочными и малоизвестными страницами в биографии Тундутова: период его службы в Белой армии и возвращение в Россию и «служба» в Красной армии. Тем не менее, противоречивая личность Д.Ц. Тундутова продолжает оставаться предметом споров ряда современных
исследователей (A.M. Джалаевой, Б.А. Бичеева, А.Н. Команджаева и др.)83. Другие лидеры калмыцкой контрреволюции остались «за кадром», в том числе братья Тюмени, зайсанги Онкоровы, полковник Лиджи Шембенов. В общем-то «белым пятном» осталась и деятельность в 1917 - 1920 гг. таких общественных деятелей Калмыкии, как Санджи Баянов, Номто Очиров, Борис Криштафович, Эренджен Хара-Даван. Более или менее очерчены биографии антисоветских лидеров донских калмыков: Бадмы Уланова, Батыра Мангатова, Абуши Алексеева, но и в их жизнеописаниях периода Гражданской войны есть заметные пробелы.
С сожалением приходится констатировать, что в целом история участия уроженцев Калмыкии в антисоветском движении до сих пор не имеет четких очертаний и требует переосмысления и изучения с учетом вновь открывшихся фактов.
В 90-х гг. XX - начале XXI вв. вышел ряд научно-исследовательских работ, в которых с объективных позиций и с использованием нового материала изучаются различные проблемы, так или иначе связанные с историей Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны, что заметно способствовало проведению исследования по этой теме. Например, история калмыцкого казачества , история ламаистской церкви в Калмыкии , историческая география региона и др.
Свои исследования по проблемам федерализма, национальной политики, истории государственности Калмыкии, политической системы региона, в том числе и в интересующий нас период, продолжил профессор К.Н. Максимов. Итоги своих почти 30-летних исследований по данной тематике он фактически обобщил в монографии «Калмыкия в национальной политике, системе власти и управления России», изданной в 2002 г. 88 Его разработки, проведенные с позиций объективности и основанные на широком круге источников, носят комплексный характер и представляют собою целый этап в изучении
зо истории калмыцкой государственности. Неслучайно преподаватели истории государства и права ряда ВУЗов Калмыкии фактически используют эту монографию как своеобразный учебник по истории региональной социально-политической системы. Главы 3 и 4 данной работы, в которых рассматривается национальная политика России в Калмыкии в начале XX в., формирование и деятельность органов власти в период революции 1917 г. и Гражданской войны, помогли глубже понять особенности описываемых процессов, оценить эффективность системы власти и самоуправления региона. В 2004 г. К.Н. Максимов опубликовал монографию «Трагедия народа: Репрессии в Калмыкии. 1918 - 1940-е годы» , в которой была рассмотрена репрессивная политика Советского государства и механизм ее реализации в Калмыкии, в том числе и в период Гражданской войны. Первая глава этой книги, посвященная репрессиям против крестьянства и в какой-то части связанная с темой нашего исследования, позволила оценить масштабы борьбы с кулачеством и другими «эксплуататорами».
Продолжил свои разработки по социально-экономической истории Калмыкии в начале XX в. и профессор А.Н. Команджаев90. Итоги его исследований, опирающихся на широкий круг статистических и делопроизводственных источников (в том числе из фондов РГИА), были обобщены в монографии «Хозяйство и социальные отношения в Калмыкии в конце XIX - начале XX века: исторический опыт и современность», изданной в 1999 г.91 Особое значение для изучаемой темы имела как комплексная характеристика экономики региона в целом, так и статистические материалы, иллюстрирующие развитие ее составных элементов перед революцией 1917 г. В сочетании со статистическими материалами более позднего периода это позволило осветить развитие экономики Калмыкии в период Гражданской войны, вернее, процесс ее упадка.
В 2006 г. была опубликована монография Е.Н. Бадмаевой
«Калмыкия в начале 1920-х годов: голод и преодоление его последствий» . Глава 2, в которой освещается экономика Калмыцкой степи в 1916 - 1920 гг. в контексте рассматриваемой темы и продовольственная политика Советской власти в Калмыкии в период Гражданской войны, показала масштабы экономического кризиса, поразившего область к 1920 г., и доказала, что истоки катастрофы 1921 г. (голод в Поволжье) следует искать в Гражданской войне.
При написании использовался также ряд справочников по истории Белого движения (СВ. Волкова, В. Клавинга, Н. Рутыча)93. Среди них, на наш взгляд, наиболее точной и полной, по крайней мере, по Югу России, является энциклопедия Волкова.
Проведенный анализ историографии истории Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны позволяет прийти к выводу, что по рассматриваемым в рамках данной работы проблемам существует довольно многочисленная, разноплановая литература. Большая ее часть создана в советский период и, несмотря на идеологическую заданность, вносит серьезный научный вклад в изучении поставленной тематики. Наиболее глубокие исследования были проведены по истории формирования и участия в боевых действиях частей Красной армии, укомплектованных жителями региона, деятельности органов Советской власти в Калмыкии, ее социально-экономического развития до и после Гражданской войны. Заметно продвинулись разработки по истории ламаистской церкви, местного казачества, деятельности органов власти в период между Февральской и Октябрьской революциями и др. Тем не менее, при изучении истории Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны остается немало вопросов и «белых пятен». Крайне слабо и тенденциозно рассматривается участие жителей Калмыкии в Белом движении в период Гражданской войны, вследствие чего раскрыть и комплексно осветить социально-политическую историю региона в 1917 - 1920 гг. практически невозможно. Был проведен
большой объем исследований по национальной политике в Калмыкии, прежде всего Советского правительства (особенно в 1919 - 1920 гг.), и провозглашению автономии, но объективная сравнительная характеристика национальной политики всех правительств, имеющих отношение к региону в 1917 - 1920 гг., отсутствует, в силу чего понять истинную мотивацию и систему ценностей и взглядов национальной элиты невозможно. По данным историографии, как отечественной, так и эмигрантской, до сих пор нельзя сделать четкого вывода по поводу того, на чьей стороне в Гражданской войне выступила большая часть населения Калмыкии. Нельзя признать полностью удовлетворительным анализ экономической истории региона в изучаемый период: хотя довоенные и послевоенные показатели ясно свидетельствуют об огромном ущербе, нанесенном экономике Калмыкии, но причины этого и динамика этого процесса освещались довольно однобоко. Таким образом, видно, что данная тема требует комплексного рассмотрения с охватом всех основных проблем с деидеологизированной точки зрения и привлечением широкого круга источников.
Исходя из степени изученности проблемы, мы можем сформулировать основную цель исследования как комплексное изучение истории Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны с позиций научной объективности. Ее достижение реализуется путем решения следующих задач:
осветить социально-политическую историю региона в период 1917 - 1920 гг. с учетом новых материалов, доступ к которым ранее был закрыт;
выявить особенности, преимущества и недостатки национальной политики всех российских правительств в указанный период (царского, Временного, советского, белых) на примере Калмыкии;
проанализировать развитие экономики региона в период Гражданской войны, дать более точную оценку ущерба, нанесенного народному хозяйству;
изучить историю участия жителей региона в составе Белого движения;
с деидеологизированных позиций пересмотреть вопрос об участии жителей Калмыкии в борьбе за Советскую власть;
с учетом полученных результатов установить, на какой стороне в Гражданской войне выступила большая часть населения региона.
Объектом данного исследования является население Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны, предметом исследования - политические, социально-экономические, духовно-культурные процессы, проходившие в данном регионе в 1917 - 1920 гг.
В данной работе освещаются все крупные национальные группы, проживавшие в Калмыкии к тому времени, но стержневой для данной работы является история калмыцкого народа, поэтому территориальные рамки исследования охватывают районы компактного проживания калмыков в описываемый период, а границы Калмыкии как региона берутся в «максимальном» варианте (продекларированном в решении I Общекалмыцкого съезда Советов в 1920 г.). Тогда в состав новообразованной Автономной области калмыцкого народа вошли районы четырех регионов Юга России: улусы Калмыцкой степи и южная часть Черноярского уезда Астраханской губернии, калмыцкие станицы Сальского округа Донской области, Большедербетовский улус Ставропольской губернии, Кумский аймак Терской области. Кроме того, рассматриваются события и за пределами указанной территории, если они непосредственно связаны с темой исследования, в том числе в административных центрах регионов, в состав которых входили части Калмыкии до 1920 г.
Хронологические рамки исследования. Революция 1917 г. и Гражданская война рассматриваются прежде всего в региональном аспекте, как на территории будущей республики, так и всего Юга России. Хотя в данном исследовании используются общеупотребительные термины «Февральская революция» и «Октябрьская революция», революция 1917 г. анализируется как единый процесс, непрерывный в своем развитии. Если понимать гражданскую войну как конфликт между гражданами одной страны, то начальный хронологический рубеж Гражданской войны в регионе (и на территории будущей автономии) следует отсчитывать с первых вооруженных столкновений, возникших на идеологической или политической почве и продолжавшихся вплоть до поражения одной из сторон. В Калмыцкой степи, как и в прилегающих к ней регионах Юга России, первые такие столкновения имели место в ноябре 1917 г. Хотелось бы обратить внимание на тот факт, что руководитель Советского правительства В.И. Ленин считал началом Гражданской войны именно «кадетски-калединское» контрреволюционное восстание.94 Конечным хронологическим рубежом избран ноябрь 1920 г., когда последние белокалмыцкие части прекратили организованную борьбу с Советской властью, покинув территорию России вместе с армией П.Н. Врангеля, а ВЦИК и Совет Народных Комиссаров РСФСР утвердили решение I Общекалмыцкого съезда о провозглашении Калмыцкой автономной области, завершив тем самым полосу метаний и исканий калмыцкого народа.
Источниковая база исследования. Для решения поставленных задач был привлечен обширный комплекс архивных и опубликованных источников.
Одним из наиболее важнейших направлений в исследовании являлось изучение архивных источников. В зависимости от содержания и назначения архивных источников автором было выделено несколько их видов, которые в совокупности позволили решить поставленные в
исследовании задачи: законодательные и нормативно-правовые акты, делопроизводственные документы и переписка государственных учреждений и политических организаций, статистические материалы, воспоминания.
К сожалению, условия Гражданской войны в Калмыкии отнюдь не способствовали сохранности документов, а последовавшие за этим трагические события 40 - 50-х гг. XX в. (оккупация и депортация) нанесли значительный ущерб фондам Центрального государственного архива Калмыцкой АССР (ЦГА КАССР), ныне Национального архива Республики Калмыкия (НА РК). Фактически архив пришлось восстанавливать заново. Тем не менее, в некоторых архивных фондах сохарнились материалы, связанные с темой исследования. Определенные сведения по теме исследования можно найти в фондах различных административных органов Калмыкии, действовавших в период революции 1917 г. и Гражданской войны, в том числе ЦИК по управлению калмыцким народом, различных его отделов (юстиции, соцобеспечения, продовольственного, здравоохранения и др.), судебных органов.
Немало сведений по военной истории указанного периода (истории военных формирований, истории войн и сражений) имеется в документах и делопроизводственной переписке, отложившихся в фондах Калмыцкого областного и улусных военкоматов. Также в хранилищах НА РК отложились документы, связанные с деятельностью соответствующих районных и улусных органов власти, управления и судопроизводства, однако по истории Калмыкии в период 1917 - 1920 гг. их сохранилось немного, и они содержат небольшое количество информации. Из этих документов относительно ценными можно признать фонды исполкомов Большедербетовского, Багацохуровского, Хошеутовского, Калмбазаринского улусных советов, Хошеутовского, Икицохуровского и Калмбазаринских улусных судов. Кроме того, в НА
РК хранится целый ряд источников личного характера: воспоминания и переписка участников Гражданской войны Х.Б. Канукова, А.Г. Маслова, Б.-Г. Майорова и др.
Также были привлечены материалы Научного архива КИГИ РАН. Практически все материалы, связанные с темой исследования, сведены в фонд №4. Большую часть этих источников можно отнести к источникам личного происхождения: мемуары, различные письма краеведов и исследователей, рукописи различных произведений. Также здесь хранятся рабочие выписки научных сотрудников КНИИЯЛИ (КНИИИФЭ, КИОН РАН, КИГПИ, КИГИ РАН), собранные в других архивах (большей частью в центральных - ЦГАСА и ЦГАОР). Среди этих материалов особо следует выделить уже упомянутую рукопись Ф.И. Плюнова, который в постреволюционный период занимал ключевые должности в органах управления Калмыцкой степи и в силу этого имел доступ к широкому кругу источников и документов, до наших дней не сохранившихся.
Значительный объем источников по истории Калмыкии в период Гражданской войны сохранился в столичных (федеральных) архивах. Благодаря этому, по имеющейся переписке между регионом и федеральными органами можно восстановить утраченные в Калмыкии документы. Наиболее крупные массивы материалов по изучаемой проблеме сконцентрированы в фондах Государственного архива РФ (ГА РФ) и Российского государственного военного архива (РГВА). Еще большую ценность для нашего исследования имеют так называемые фонды Белой армии. Они начали формироваться еще в 1920-е гг. из трофейных документов, но основной массив этих фондов сформировался после Второй мировой войны с передачей Академией наук Чехословакии материалов Русского Заграничного исторического архива в Праге (РЗИА), который в 1930 г. был признан официальным архивом белой эмиграции95. После проверки архивов сотрудниками МТБ
большая часть документов, связанная с историей воинских объединений, соединений, частей и подразделений Белой армии, была передана в Центральный государственный архив Советской Армии (ЦТАСА). Часть документов, связанных с деятельностью антисоветских учреждений в период Гражданской войны и белой эмиграции, остались в Центральном государственном архиве Октябрьской революции и социалистического строительства СССР (ЦГАОР)96. К сожалению, в тот период по идеологическим причинам доступ к фондам Белой армии был ограничен. Только в 1989 г. к этим документам был открыт широкий доступ.97 В постсоветский период фонды ЦГАОР вошли в состав ГА РФ98, а фонды ЦГАСА-вРГВА.
В советский период ряд исследователей истории Гражданской войны в Калмыкии разыскали большое количество документов по этой теме в открытых фондах ЦГАОР и ЦГАСА. Благодаря проведенным изысканиям был проведен ряд разработок по проблемам истории Гражданской войны в Калмыкии, опубликовано несколько десятков трудов. Однако отсутствие доступа к фондам Белой армии не позволило им раскрыть эти вопросы с необходимой полнотой. В ГА РФ в числе других хранятся документы по деятельности в период Гражданской войны высших органов государственной власти, органов государственного управления, органов контроля и правосудия РСФСР и подведомственных им учреждений и организаций республиканского (федерального) значения. С начала 1918 по июль 1920 г. Калмыкия не являлась самостоятельным регионом, а входила в состав различных губерний и областей. Поэтому в фондах ГА РФ, освещающих деятельность государственных органов власти и правосудия РСФСР, отложилось ограниченное количество документов, связанных с историей Калмыкии в период Гражданской войны. Единственным исключением можно считать фонд Р-1318 «Народный комиссариат по делам национальностей РСФСР» (далее - НКДН). Здесь хранится
относительно большое количество документов, связанных с данной проблемой. Прежде всего, это документы, отражающие деятельность Представительства Калмыцкой области при НКДН и Представительства НКДН при ЦИК калмыцкого народа. Помимо этого, в других делах НКДН хранятся документы, связанные с формированием калмыцких национальных частей в Красной Армии, доклады о политическом и экономическом положении в Калмыцкой автономной области и др.
Кроме того, в фондах ГА РФ отложилось значительное количество материалов по данной теме, связанных с деятельностью антисоветских правительственных учреждений и белой эмиграции, которые были составлены из трофейных коллекций и документов РЗИА. Наибольшее количество документов связано с историей донских калмыков в период Гражданской войны. Это объясняется тем, что правительству так называемого Всевеликого войска Донского удалось сохранить свой Войсковой архив, который в эмиграции был существенно пополнен целыми коллекциями документов, в том числе и личных. В 1934 г. Донской Войсковой архив вошел в состав РЗИА в качестве
99 її
самостоятельного отдела . Из делопроизводственных документов этого архива, так или иначе связанных с историей Калмыкии в период Гражданской войны, которые ныне хранятся в ГА РФ, можно использовать материалы законодательных и исполнительных органов власти «Всевеликого войска Донского» (Войсковой круг, комиссия по выборам в Войсковой круг, канцелярия атамана, окружное совещание Сальского округа и т.д.). По большей части эти документы связаны исключительно с донскими калмыками и Сальским округом. Кроме того, материалы по данной теме отложились в фондах Войскового правительства Астраханского казачьего войска, фондах личного происхождения А.П. Богаевского, Т.М. Старикова, коллекции отдельных документов. Некоторое время в описях ЦГАОР значился фонд 6441 «Балзанов», в котором хранилось одно дело: воспоминания бывшего
атамана Манычского улуса в период Гражданской войны зайсанга Гари Балзанова об Астраханском восстании 1918 г. Однако позже этот фонд вместе с другими мелкими фондами личных коллекций был ликвидирован, а дело передано в состав фонда 5881, опись 2 «Коллекция отдельных документов белоэмигрантов».
В Российском государственном военном архиве хранятся материалы, связанные с деятельностью Советских Вооруженных сил в период с 1918 по 1940 гг., в том числе и фонды РЗИА, переданные из Праги.
Значительное количество материалов, связанных с темой исследования, хранится в делопроизводственной документации и переписке органов управления частей, соединений и объединений Красной Армии. Основные делопроизводственные материалы, связанные с темой исследования, отложились в фондах: управлений Юго-Восточного и Каспийско-Кавказского фронтов, 10,11 и 12-й армий, 1-й Элистинской, 1-й Стальной, 32, 33, 34-й стрелковых и 4, 6, 7-й и Калмыцкой кавалерийских дивизий. Также определенные сведения содержатся в фондах частей, входивших в состав вышеперечисленных соединений, хотя большей частью они повторяют приведенные там сведения. Следует отметить, что документы «полкового» уровня чаще оформляются более небрежно (особенно в 1918 - 1919 гг.) и степень их сохранности более низкая, чем документация соединений и тем более объединений. Все же следует выделить «полковые» фонды 1-го Элистинского советского пехотного полка, 1-го Элистинского советского кавалерийского полка, 1 и 2-го Калмыцких кавалерийских полков, а также штаба 1-й бригады Отдельной Калмыцкой кавалерийской дивизии, в которых встречаются важные сведения, не нашедшие отражения в фондах вышестоящих штабов.
В трофейных документах раскрывается оперативная, разведывательная, административная служба, техническое оснащение
войск, участие белогвардейских войск в боевых действиях. Как и в ГА РФ, наибольшее количество материалов по истории Гражданской войны на территории Калмыкии отложились в фондах Всевеликого войска Донского; также есть материалы в фондах Астраханской и Кавказской армии, войск Северного Кавказа. В основном это документы, связанные с калмыцкими национальными частями Белой армии и соединениями, в состав которых они входили, и историей боевых действий на территории Калмыкии. Следует отметить, что «полковые» фонды не только отличаются бедностью материалов, как и в «фондах Красной армии», но и носят фрагментарный характер. Поэтому исследователю при изучении боевых действий чаще приходилось опираться на документы соединений и объединений, в состав которых входили эти части.
В диссертации использовано значительное количество опубликованных источников, представленных законодательными и нормативно-правовыми актами, документами политических партий и организаций, трудами их лидеров, информационно-справочными изданиями, периодической печатью, источниками личного происхождения. Зафиксированная в них разнообразная информация представляет заметную ценность для исследования. Большая часть опубликованных источников относится к советской историографии, что, конечно же, отрицательно отразилось на объективности и репрезентативности публикуемых материалов. Например, в Советской Калмыкии была проведена большая работа по публикации источников, связанных с провозглашением автономии (сборники документов, протоколы I Общекалмыцкого съезда и др.).100 Однако под влиянием цензуры политических и государственных организаций (обком ВКП(б) и облуправление КГБ) были отмечены даже такие явления, когда в случае переработки и дополнений издания оказывались хуже рукописей в плане объективности и насыщенности фактическими материалами. Тем не менее, имеющийся в опубликованных источниках массив информации
РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ
позволил восполнить немало пробелов, которые не могли быть закрыты за счет иных источников, хотя нам постоянно приходилось учитывать степень влияния идеологии на источник и его объективность, а также специфику источника.
Учитывая сложившуюся структуру источниковедения, в диссертации осуществляется классификация источников с целью дифференциации и систематизации выявленных источников. С учетом информативной значимости для данного исследования привлеченный комплекс использованных источников по формам и методам отражения действительности (по классификации М.Н. Черноморского) можно разделить на следующие категории: письменные, изобразительные и фонические. Из числа письменных источников были в основном использованы следующие виды: а) законодательные и нормативные акты; б) документы политических и общественных организаций и партий; в) делопроизводственные материалы государственных учреждений; г) статистические материалы; д) материалы периодической печати; е) источники личного происхождения (воспоминания, переписка).
Из изобразительных источников были использованы в основном
изобразительно-графические: географические, политические,
экономические, военно-исторические карты.
Из фонических (устных) источников был использован только один вид источников: воспоминания.
К первой группе источников были отнесены законы и нормативные акты общероссийского и регионального значения (законы и постановления Российской империи, Временного правительства, декреты Советской власти, указы и постановления региональных органов власти), основополагающими среди которых являются соответствующие статьи Конституции РСФСР 1918 г.101, Положения 1847 г. об управлении калмыцким народом , Декреты ВЦИК и СНК
РСФСР103 и т.д. При работе с этой группой источников приходится учитывать, что из-за отсутствия разделения, между законодательной и исполнительной ветвями власти в тот период отмечается некоторое «размывание» границ между законами и нормативными актами.
Отдельную группу составляют документы делопроизводственного характера: протоколы, стенограммы, сводки, сообщения, отчеты, доклады, деловая переписка. Исходя из существующей классификации использованные делопроизводственные документы можно разделить на две основные группы в зависимости от их происхождения - документы государственных учреждений и документы политических и общественных организаций. Основная масса источников подобного рода находится в фондах архивов. В то же время нельзя не отметить значение опубликованных сборников документов об установлении Советской власти в Калмыкии104, протоколов I Общекалмыцкого съезда Советов в 1920 г. и т.д.105 Исследовательский интерес представляют и материалы различных политических и общественных организаций106. В частности, речь идет о программных документах, стенограммах заседаний, различного рода воззваниях, выступлениях членов партии, переписке 7.
Значительную часть источниковой базы исследования составили статистические материалы. Их применение позволило более полно осветить социально-экономические процессы, проходившие в регионе в исследуемый период, рассмотреть эти процессы в динамике. Для изучения экономических и демографических процессов был привлечен круг статистических источников, основными из которых стали «Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г.» , «Материалы статистико-экономического и естественно-исторического обследования Калмыцкой степи Астраханской губернии» 9 , «Материалы всероссийских переписей 1916, 1917 и 1920 годов по Калмыцкой степи».110 Для изучения процессов в определенных регионах (Астраханская губерния, Область Войска Донского и др.) были
использованы региональные периодические издания «Календари», «Памятные книжки» и т.д.111
В работе также использовались материалы периодической печати, где содержится немало сведений, позволяющих воссоздать историческую обстановку. В совокупности периодические издания дополняют архивные документы, но, учитывая политическое значение публицистики в период Гражданской войны и продолжение идеологической борьбы в последующий период, нельзя не признать, что недостатки этого вида источников при изучении данной темы проявились в полной мере. Следует иметь в виду, что на страницах газет и журналов печатались не только недостоверные сведения, но и заведомо ложные. С другой стороны, здесь могли содержаться достоверные сведения уникального характера, не отраженные в других источниках. Следует учитывать и такой фактор, как хорошую сохранность данного вида источников. Однако особое значение как источника материалы периодической печати имеют при анализе «духа эпохи», для понимания идеологии того времени, целей и устремлений участников тех событий, мотивации их поступков. В силу этого, при исследовании данной темы в основном использовалась периодика времен Гражданской войны и 20 - 30-х гг., в том числе газеты «Жизнь национальностей», «Донская волна», «Улан хальмг» («Красный калмык»), «Хальмг унн» («Калмыцкая правда»), «Советская Калмыкия», «Тангчин зянг» («Новости республики»), «Ленинский путь» и др., журналы «Ойратские известия», «Наш край», «Калмыцкая область», «Улан залат», «Родимый край», «Калмыцкая степь».
Ценным источником стали воспоминания, позволившие взглянуть на протекавшие процессы глазами современников той эпохи. Но в то же время источники личного происхождения, как никакие другие, носят в большей степени субъективный характер. Это не бесстрастная фиксация событий прошлого, а их воспроизведение в более поздний период,
причем на объективность автора могут влияние посторонние факторы, не имевшие никакого отношения к описываемым событиям. Первые воспоминания или работы, основанные на воспоминаниях, появляются после Гражданской войны. Прежде всего, следует выделить целую группу работ уроженцев Калмыкии - командиров и комиссаров РККА: командарма 2-й Конной О.И. Городовикова, организатора калмыцких кавалерийских частей Х.Б. Канукова, командира 1-го Калмыцкого полка В.А. Хомутникова и др. Все эти работы прошли литературную обработку, иногда опирались на документы и информацию, заведомо недоступные авторам в описываемый период. Например, О.И. Городовиков, излагая историю со своим якобы пленением и приговором к расстрелу в 1918 г. (история весьма запутанная и противоречивая), сослался на речь генерала Попова, которую он помнил «как сейчас»113. По контексту речи это был командир Степного отряда П.Х. Попов, но, на самом деле, платовские калмыки служили в отряде генерала И.Д. Попова, который в тот период действовал отдельно от главных сил. Указанные работы явно выдержаны в схеме, заданной еще статьей Чапчаева, поэтому правильнее их было бы отнести к историческим работам, а не воспоминаниям. Публикация воспоминаний, их литературных записей продолжалась и после возвращения калмыков из депортации (О.И. Городовикова, А.Г. Маслова, Б.-Г. Майорова, Г.И.Ломакина, М.Т. Бимбаева и др.).11
Свой вклад в мемуарную литературу сделали и эмигранты. Большую ее часть составляют воспоминания бывших белогвардейцев из числа донских калмыков (Б.Н. Уланова, СБ. Балыкова, И. Михалинова, Л. Монтукова, П.С. Джевезинова и др.)115. Определенный интерес, как свидетельство современников тех событий, представляют художественные произведения белоэмигрантов, в первую очередь, повести и рассказы уже упомянутого СБ. Балыкова. П6 Интересные сведения об участии калмыков в составе Белого движения есть в
воспоминаниях участников Гражданской войны других национальностей: И.М. Калинина, СИ. Мамонтова, И.А. Полякова, А.В.Туркула, уроженца Калмыкии П.В. Жадана (последнего кавалера Георгиевского креста, награжденного на территории России) и др.117
Весьма ценным источником личного происхождения при проведении исследования стали устные воспоминания очевидцев или людей, передававших их воспоминания (как правило, родственников). В современный период с ликвидацией диктата идеологии над общественной жизнью субъективность этого вида источников несколько снизилась. Однако еще более серьезное значение имеет тот факт, что мы, благодаря обратной связи, во время интервью имели возможность посредством наводящих и уточняющих вопросов оценивать достоверность и информативность источника.
Таким образом, при изучении избранной темы мы опирались на разные группы исторических источников, каждая из которых имела свою специфику и свой аспект отражения реальности. Их комплексное использование позволило подойти к рассмотрению поставленных в работе вопросов адекватно исторической действительности. По итогам исследования можно констатировать, что имеющиеся комплексы архивных документов, особенно тех, к которым ранее доступ был закрыт, вкупе с ранее проведенными исследованиями, опубликованными материалами и собранными воспоминаниями позволяют нам достичь поставленной цели и осветить реальную историю Калмыкии в период 1917-1920 гг.
Методология исследования. Изучение проблем истории Калмыкии в период революции 1917 г. и Гражданской войны в данной диссертации основано на понимании того, что исторический процесс сложен, многогранен и противоречив. Любой теоретический подход, применяемый к исследованию исторических явлений, представляет собой упрощенную модель бытия и воспроизводит его схематично, под
определенным углом зрения. В работе применены принципы историзма и объективности, нашел отражение проблемно-хронологический метод изложения материала, использованы общенаучные методы (анализ и синтез, индукция и дедукция, описание и измерение, статический и динамический). Что касается специальных методов исследования, то, учитывая наличие большого количества «белых пятен» по исследуемой проблеме, был широко применен историко-генетический метод. В то же время, учитывая, что указанный метод тяготеет к описательности и эмпиризму, были использованы и другие специальные методы: историко-сравнительный, историко-типологический, историко-системный. Сочетание всех этих методов способствовало решению поставленных задач и достижению указанной цели.
Проведенные исследования позволили сформулировать следующие основные положения, выносимые на защиту:
Процессы модернизации, проходившие в мире в конце XIX -начале XX в., дошли и до провинциальных окраин России, к которым относилась и Калмыкия. Они привели к серьезным переменам в ее социально-экономической и духовно-культурной жизни. Однако сложившаяся социально-политическая система региона заметно препятствовала развитию населения, во многом противоречила его потребностям, поэтому здесь Февральская революция была встречена либо с поддержкой, либо с равнодушием, но не с протестом.
Абсолютное большинство населения Калмыкии в революции 1917 г. и Гражданской войне делилось на две основные группы (по социальному и национальному признакам), которые преследовали в ходе этого конфликта свои цели и шли по своему историческому пути: русско-украинские переселенцы, преимущественно, крестьяне; и калмыки - кочевники или переходящие к оседлости (к последним следует отнести и донских калмыков-казаков). Хотя среди жителей Калмыкии имелись активные сторонники и даже фанатики, вполне
осознанно поддержавшие ту или иную политическую партию или движение и приложившие немало усилий для их победы в братоубийственной войне, их число относительно невелико.
- Основная масса русско-украинских крестьян Калмыкии в этом
конфликте продемонстрировала общность своих интересов с
российским крестьянством, хотя специфика региона обусловила
некоторые различия: условия экономического развития в определенной
степени способствовали заметному росту личного благосостояния во
многих переселенческих семьях (если не считать малоземельных
иногородних Сальского округа). Поэтому мотивация их поведения
стереотипна: тотальная поддержка идей эгалитаризма и социализации
земли, формирование многочисленных красногвардейских
добровольческих отрядов самообороны в 1917 - 1918 гг., реакция
отторжения на деятельность комбедов и продразверстку в виде бунтов
«За Советы без коммунистов» и частичного перехода середняков и
кулаков на сторону белых, и, напротив, верность революции бедняков и
батраков (особенно сальских иногородних).
- Большинство калмыков в период революции 1917 г. и
Гражданской войны вовсе не стремилось под белые или красные (или
еще какие-то) знамена, а пыталось найти выход из кризиса, истоки
которого были заложены задолго до 1917 г. С этой точки зрения и
следует рассматривать метания части политических деятелей из числа
национальной интеллигенции, которые, сохраняя свои политические
цели и воззрения, неоднократно переходили на ту или иную сторону.
Что касается неграмотных кочевников, то значительная их часть вообще
отказывалась участвовать в конфликте, цели которого для них были
совершенно непонятными; некоторые калмыки принимали ту или иную
сторону в конфликте исключительно по субъективным причинам.
Вместе с тем, часть калмыков приняла активное участие в начавшемся
конфликте и вполне осознанно выбрала ту или иную сторону: например,
большинство донских калмыков-казаков выступило на стороне контрреволюции, а рыбопромысловые ловцы из числа разорившихся и обнищавших кочевников - на стороне Советской власти.
Как и во многих других регионах страны, экономике Калмыкии, основанной преимущественно на скотоводстве и частично земледелии экстенсивного характера, в результате Гражданской войны был нанесен заметный урон.
Национальная политика российских правительств по отношению к калмыцкому народу была примерно такой же, как и к другим национальным меньшинствам Востока и Юга страны, отличаясь лишь некоторыми частностями. В царский период национальная политика была направлена на постепенную аккультурацию и русификацию калмыков, ни о какой автономии не было и речи. Временное правительство, пообещав частичную автономию в форме отдельного земства, переложило реальное решение калмыцкого вопроса на Учредительное собрание. Правительство ВСЮР, которым в основном руководили консерваторы великорусского толка, проводило политику «Единой и неделимой» и стремилось подавить любые формы национальной суверенизации. Советская власть, поначалу обращавшая на калмыков мало внимания, в конечном итоге, предоставила им национальную автономию, что заметно способствовало переходу калмыков на сторону большевиков.
Только с провозглашением национальной автономии в 1920 г. и объединением калмыков в составе одного региона, подчиненного непосредственно федеральному центру, начали складываться предпосылки для социально-экономического и национально-культурного развития калмыцкого народа, реализовавшиеся в условиях исторической модернизации XX века.
Научная новизна исследования обусловлена следующими моментами: социально-политическая и экономическая история
Калмыкии в период Гражданской войны рассмотрена в комплексе с учетом ранее неизвестных данных и с деидеологизированных позиций; введен в научный оборот большой комплекс ранее неизвестных материалов, особенно по истории Белого движения; описано участие уроженцев региона в Белом движении в период Гражданской войны; внесены существенные поправки в историю установления Советской власти в Калмыкии.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его материалов, основных результатов при создании обобщающих трудов по истории Калмыкии; в процессе преподавания истории Отечества для учета региональных особенностей региона в ВУЗах, колледжах, школах, краеведческой работе, на курсах повышения квалификации.
Апробация. Основные положения и отдельные результаты исследования были изложены и отражены в монографии, в ряде работ, опубликованных в различных научных журналах и сборниках статей, а также в докладах и выступлениях на: Международной научной конференции «Национальная политика Советского государства: репрессии против народов и проблемы их возрождения» (Элиста, 2003 г.); 37-м Международном конгрессе востоковедов (37 session of International Congress of Asian and North African Studies, Москва, 2004 г.); Российской научной конференции «Калмыкия - субъект Российской Федерации: история и современность» (Элиста, 2005 г.); Вторых Доржиевских чтениях «Буддийская культура: история, источниковедение, языкознание и искусство» (Санкт-Петербург, 2006 г.); II и III Межрегиональных научных конференциях «Молодежь в науке: проблемы, поиски, перспективы» (Элиста, 2004 и 2006 гг.); региональной «Научные чтения, посвященные памяти профессора Н.Н. Пальмова» (Элиста, 2003 г.) и др.
Административно-территориальное устройство Калмыкии к 1917 г
К описываемому времени территория Калмыкии уже не являлась мононациональной, здесь проживали представители разных народов: помимо калмыков, здесь жили русские и украинские переселенцы, были поселения немецких и эстонских колонистов, татарский поселок. Как уже упоминалось, территория расселения основной части калмыцкого народа была разделена между различными регионами (Калмыцкая степь, Большедербетовский улус, Сальский округ), в каждой из которых была своя система управления, которая предоставляла своим подопечным совершенно разные возможности и привилегии и накладывала различные повинности и обязанности.
Общая площадь Калмыцкой степи Астраханской губернии по данным последней перед революцией топографической съемки, проведенной под руководством А.И. Савицкого в 1889 - 1892 гг., составляла более 7,04 млн. десятин (более 7,69 млн. га), не считая земель, переданных до этого переселенцам. Однако на самом деле реальные размеры калмыцких кочевий были заметно меньше. Более 766 тыс. десятин земли относились к так называемым оброчным статьям, причем большая часть земли находилась на левом берегу Волги. Из них свыше 260 тыс. с 1892 г. были переданы в безвозмездное пользование казахам Внутренней Букеевской орды 22 (ныне это территория Атырауской области Республики Казахстан), а остальные - в аренду крестьянским и казачьим общинам и частным лицам. Кроме того, 94 тыс. десятин занимали скотопрогонные тракты и 268 тыс. десятин - так называемая 10-верстная полоса вдоль правого берега Волги, выделенная в совместное пользование калмыцкого, казачьего и крестьянского населения. В свое время (1806 г.) ее создали, «чтобы она служила разъединяющей единственныя пользования русских и калмыков полосой» 23 . Здесь разрешалось производить сельскохозяйственные работы (пашня, огороды, выпас скота), но запрещалось ставить какие-либо постройки. Тем не менее, к началу XX в. эта полоса, которая уже превратилась в 15-верстную, оказалась почти полностью занята хуторами переселенцев, и в 1909 г. по докладу комиссии Петрова Министерство внутренних дел фактически одобрило этот односторонний захват. В 1907 г. по распоряжению министра внутренних дел в аренду были сданы последние скотопрогонные тракты. Незадолго до начала Первой мировой войны безвозмездная передача 15-верстной полосы вместе со скотопрогонными трактами астраханским крестьянам и казакам была узаконена решениями Госдумы и Сената2 . Таким образом, в результате различных распоряжений правительства и местной администрации улусы Калмыцкой степи лишились к началу Первой мировой войны как минимум около 1,13 млн. десятин (более 1,23 млн. га; почти 1/6 всей территории), переданных безвозмездно или в аренду различным пользователям.
К началу XX в. Калмыцкая степь представляла собою обособленную территорию в составе Астраханской губернии со своей системой управления и законов, которые заметно отличались от общеимперских стандартов. Такое положение дел обычно объяснялось тем, что астраханские калмыки продолжали вести кочевой образ жизни, и законы сельских обывателей или сельских общин-«миров» были иногда здесь малоприменимы. Калмыцкая степь делилась на 8 улусов. Каждый улус, в зависимости от количества населения, делился на так называемые аймаки.
Попытки реформирования системы власти в 1917 г
Февральская революция 1917 г. ясно показала зыбкость и слабую жизнеспособность структуры местной власти в Калмыцкой степи (как, впрочем, почти во всей России), которая не пользовалась поддержкой населения и не имела здесь никакой опоры. Значительная часть неграмотных кочевников-скотоводов и калмыков-казаков, относившихся к своим социально-экономическим проблемам со свойственным буддизму фатализмом, не ждали от новой власти каких-то радикальных изменений. Другая часть калмыков, прежде всего зарождающаяся национальная интеллигенция, надеялась, что либеральное Временное правительство не останется бездушным к нуждам народам и проведет необходимые реформы в системе управления и суда, решит земельные проблемы и урегулирует отношения с соседями. Беднейшие слои населения из числа отходников, особенно рыбаки и батраки, на которых большое влияние оказывала агитация со стороны русских бедняков, вместе с которыми они работали, ожидали серьезных перемен к лучшему.
В первые же дни после получения известий об отречении царя и начавшихся забастовках и демонстрациях с требованиями отставки губернской власти Астраханская гордума сформировала Временный губернский исполнительный комитет под руководством бывшего городского головы Н.В. Ляхова. Губисполком отстранил от власти губернатора генерала-лейтенанта И.С. Соколовского и арестовал его вместе с рядом чиновников, в основном полицейских. Новым временным «гражданским» губернатором был назначен известный писатель и краевед, отставной казачий генерал И.А. Бирюков (12 марта 1917 г. - Временное правительство назначило его губернским комиссаром, узаконив его избрание)1.
Поскольку ряд руководящих постов в этот момент заняли эсеры и эсдеки, опирающиеся на поддержку Советов рабочих и солдатских депутатов, то одним из первых мероприятий стала месть социалистов за прошлые репрессии - разоружение полиции, обвиненной в приверженности к монархии и объявленной столпом контрреволюции. После этого в структуре Астраханской губернской власти наступили вполне естественный хаос и безвластие, в том числе и в Калмыцкой степи. Улусные попечители со своими чиновниками стали покидать свои места. Однако 5 марта Временный губисполком предложил заведующему калмыцким народом Б.Э. Криштафовичу возглавить процесс смены власти в Калмыцкой степи и созвать съезд представителей калмыцких улусов, который должен был создать новый орган власти, имеющий опору в населении степи. Очень важную роль в подготовке этого мероприятия сыграл один из лидеров калмыцкой интеллигенции - юрист Санджи Баянов, который пользовался большим авторитетом у степняков, особенно у социальной верхушки, многим из которых он, как адвокат, во время войны помог получить освобождение от «реквизиции» на тыловые работы.
Социально-экономическая и политическая ситуация в Калмыкии весной - летом 1918г
К 1 марта 1918 г. практически вся территория Калмыкии оказалась под контролем Советской власти. Однако губернские власти к деятельности органов власти Калмыкии и к их инициативам по созданию национальной автономии относились с большим недоверием и подозрительностью. После перехода астраханских калмыков в состав казачьего войска и участия небольшой группы калмыков в Астраханском мятеже Калмыцкая степь, по мнению региональных Советов, являлась «гнездом контрреволюции». Так же думали и крестьяне из приграничных сел, которые «массами ринулись в Калмыцкую степь для «расправы с буржуазией», отнимая скот и имущество. Межнациональные отношения в Сальском округе после «платовской резни» и других инцидентов, особенно на почве антирелигиозной борьбы, были еще более натянутыми. Только в Большедербетовском улусе, где удалось сравнительно быстро решить проблему передела земли за счет нойонов и зайсангов, ситуация была более или менее стабильной. Однако и здесь имели место инциденты с проявлениями насилия и убийствами.
Тем временем в Калмыкии началось формирование соответствующих органов управления, создаваться вертикаль власти: улус - аймак (у донских калмыков: округ - станица). С марта 1918 г., после возникновения улусных Советов и создания Калмыцкой секции Астраханского губернского исполкома, началась организация низового звена системы Советов - аймачных Советов. Однако занимавшиеся их организацией улусные исполкомы имели довольно смутные представления о том, что такое Совет и в чем его отличие от других органов представительной и исполнительной власти. Зачастую роль аймачных Советов выполняли непериодически собиравшиеся аймачные сходы. В ряде аймаков на сходах, как и было приказано сверху, избрали аймачные исполнительные комитеты, при том, что аймачные Советы избраны не были.
Многие члены исполкомов в условиях недоверия губернских Советов к своим обязанностям относились весьма пассивно, некоторые отказывались от занимаемых должностей. Впрочем, нельзя забывать и о том, что некоторые представители национальной элиты, состоявшей, как правило, из людей, лояльных правящему режиму, свержение Временного правительства расценили как покушение на свои автономистские планы. Некоторые Советы, ставя родовые связи выше социальных принципов, поддерживали «классовых врагов революции». Например, аймачный сход и исполком Эркетеневского аймака . Икицохуровского улуса «выполняли волю» зайсанга и крупнейшего коневода Калмыцкой степи Цаган-Убуши Леджинова «вплоть до самой его смерти» в июне 1918 г. Улусное собрание Хошеутовского улуса 27 мая 1918 г. в ответ на требования губернского комиссариата юстиции о выдаче нойона Джеджит-Мерген (Андрея) Тюменя, обвиненного в содействии казачьей контрреволюции, взяло его под защиту, утверждая, что он жил «как обыкновенный простой калмык», не вмешивался «ни в какие не только политические, но и общественные дела улуса», жертвовал большие суммы на благотворительность (что, в общем, соответствовало действительности). Советы как реально действующие органы власти существовали лишь в рыбопромысловых районах Яндыко-Мочажного и Эркетеневского улусов и в районах, где возникли объединенные русско-калмыцкие Советы (в Икицохуровском и Манычском улусах).
