Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Арийско-киммерийская эпоха (XX–VIIIвв. до н. э.)
1. Военное дело древнеарийских племен
1.1.1. Войско и военная организация
1.1.2. Вооружение
1.1.3. Военное искусство
1.1.4. Фортификационное и осадное искусства
2. Основы военной культуры
1.2.1. Военное сословие – кшатра/ахсарта
1.2.2. Боевые колесницы
1.2.3. Боевой клич
3. Воинские культы
1.3.1. Воинские божества
1.3.2. Военная магия
1.3.3.Наркотические вещества
Глава II. Скифо–сарматская эпоха (VII–Iвв. до н. э.)
1. Военное дело скифов и сарматов в свете арийско-эллинского противостояния
2.1.1. Войско и военная организация
2.1.2. Военное искусство
2.1.3. Фортификационное и осадное искусства
2. Основы военной культуры
2.2.1. Арийская конница и греческая фаланга
2.2.2. Мужские союзы и царские телохранители
2.2.3. Амазонки – дочери Ареса
3. Воинские культы
2.3.1. Бог войны
2.3.2. Воинские культы
2.3.3. Военные трофеи
Заключение
Библиографический список использованной литературы
- Войско и военная организация
- Боевые колесницы
- Войско и военная организация
- Мужские союзы и царские телохранители
Введение к работе
Актуальность исследования. В последнее время в исторической науке наметилась тенденция отказа от термина «военное дело» (подразумевавшего исключительно вооружение, военное и фортификационное искусство и военную историю) в пользу термина «военная культура», который включает в себя не только материальные, но и духовные ценности воинов, а также существовавший в их среде этикет.
Постоянный риск и ощущение власти, которое дает оружие, накладывают яркий отпечаток на психику человека, что приводило к созданию вокруг профессиональных воинов своего, изолированного от остальных людей, мира с особыми законами и представлениями. Наиболее ярко он отражается в военных культурах тех обществ, где в «военный бизнес» вовлечена большая часть населения страны.
Конкретизируя термин «военная культура», мы подразумеваем под ним образ жизни, духовную и материальную культуру тех сословий или отдельных социальных прослоек, которые сосредоточивают в своих руках военные занятия, либо цельных общественных организмов, добывающих средства к существованию «силой оружия».
Так, в отличие от других военных культур и несмотря на серьезные изменения, обусловленные ходом исторического развития, североиранская культура почти на всем протяжении своей истории продолжала оставаться общенародной. Именно вовлечение в ее создание широких народных масс обусловило яркость и неповторимость этой культуры. Не случайно в ней (что отражено и в осетинском языке) противопоставлены два понятия: farn – что понимается как высшее благо мирной жизни, и xsar – высшее достоинство в бою. Последнее воплощает в себе силу, мощь, отвагу, победу и подвиг.
В III тыс. до н. э. на Евразийском континенте начинается переход от каменного к бронзовому веку. В этот период распадается единая индоевропейская языковая общность, из которой выделяется индоиранская ветвь. Самоназванием составляющих ее народов был этноним арии (arya), который современные филологи переводят как «дети неба» (от корня ar – небо). Позднее это слово употребляется в значениях «человек благородного происхождения», «свободный».
Арии были кочевыми племенами, обитавшими в степных районах Юго-Восточной Европы. С мест своей исторической прародины они, осваивая новые территории, постепенно продвигались на юго-восток, в места с более благоприятным климатом, и к началу II тысячелетия до н. э. разделились на две ветви – иранскую и индоарийскую.
Индоариями называют арийские племена, продвинувшиеся дальше остальных на юго-восток и обосновавшиеся в Индии. Подчинив местные народы, они стали здесь господствующим слоем населения. Со своей прародины индоарии принесли верования, восходившие к индоиранскому прошлому, что сказалось на удивительной близости древнейших индийских и иранских текстов. Одновременно они усвоили многое из наследия доарийского населения Индии, выработали новые представления и обычаи, отвечавшие потребностям изменившихся условий жизни.
Легендарная прародина ариев в Авесте носила название Арьянам-вайчах («Арийский простор»). От этого происходит название ряда этнонимов и топонимов у потомков ариев. В Индии это Арьяварта («Страна ариев») – Северная Индия или ее часть с центром в междуречье Джамны и Ганга, один из древнейших арийских центров в Индии. Название Иран восходит к древнеиранскому Арьянам («[Страна] ариев»). К нему же восходят названия ряда иранских племенных объединений. Например: мидийское племя аризанты (буквально – «племя ариев»), сарматское племя арии, племенной союз аланы (как и самоназвание осетин в нартовском эпосе – аллон – от древнеиранского арьяна) и т. д.
В конце II тыс. до н. э. часть иранцев (протомидоперсы) переселяется через Кавказ на юг и занимает нынешнее Иранское плато. Возникают два больших ирано-язычных ареала: северный – в Восточной Европе и прилегающих областях Средней Азии, и южный – между Каспийским морем и Персидским заливом. К I тыс. до н. э., когда с началом железного века повышается уровень производства, иранцы окончательно разделяются на северных и южных. Северные – это кочевники, киммерийцы и скифы. Обитали они на своей первоначальной территории – в Восточной Европе, на Кавказе, в Средней Азии и Южной Сибири. Южные – осевшие мидяне и персы, основным занятием которых стало земледелие, заняли Переднюю Азию.
Целями настоящей диссертации являются:
- исследование военной истории иранских народов древности на основе комплексного анализа различных аспектов их военной культуры;
- выявление взаимосвязи между состоянием военного дела и другими достижениями исторического прогресса;
- анализ военной культуры иранских народов древности с точки зрения единства, преемственности и пространственно-временной неразрывности.
Задачи работы:
- изучение различных аспектов иранской военной культуры в их взаимодействии, внешних и внутренних связях;
- выявление изначального единства военной культуры иранских и индоарийских народов;
- определение основных этапов развития древнеиранской военной культуры;
- изучение влияния духовного состояния общества на развитие военного дела;
- исследование влияния особенностей социального и хозяйственного строя на становление военной организации;
- определение места военной культуры в историческом развитии иранских народов и древнего мира в целом.
Объект исследования: история и культура индоиранских народов древности.
Предмет исследования: зарождение и развитие воинских традиций у иранских племен в эпоху древнего мира.
Хронологические рамки исследования включают II–I тыс. до н. э. однако задачи исследования и историко-культурный контекст рассматриваемых проблем предполагает выход за обозначенные временные границы для раскрытия динамики исторических событий различных эпох.
Нижний хронологический рубеж связан с выделением индоиранской ветви из индоевропейской языковой общности. Верхним хронологическим рубежом является образование Римской империи, которое привело к кардинальным изменениям в истории Евразийского континента.
Степень изученности темы. При всем обилии источников по арийской военной культуре, и прежде всего ее духовным аспектам, исследования по данной теме малочисленны и освещают лишь отдельные аспекты проблемы.
Вооружению, упоминаемому в Ведах, воинским божествам и роли наркотических напитков в арийской культуре уделено внимание в публикациях Т.Я. Елизаренковой, Х.В. Бейли и С.Д. Сингха. Различные аспекты военной культуры в Ригведе изучаются в работе С.А. Данга, а в древнеиндийском эпосе – в работах В.И. Кальянова. Проблеме распространения в арийском обществе боевых колесниц посвящены труды Е.Е. Кузьминой.
Исследование этно-кастовой общности раджпутов (V–XVII вв.), считавшихся в средневековой Индии наследниками ведической касты кшатриев, проводится в работах Е.Н. Успенской, Н.Р. Гусевой и Дж. Тода.
Вопросы вооружения древнейшего населения рассматриваемых регионов на протяжении более трех с половиной тысячелетий освещены в обширной монографии М.В. Горелика.
Скифо-сарматское вооружение и различные аспекты военного дела специально изучается в фундаментальных монографиях советских ученых – А.И. Мелюковой, К.Ф. Смирнова, А.М. Хазанова, Е.В. Черненко, М.В. Горелика, и многочисленных статьях этих и других авторов, посвященных скифам. Статья Б.А. Литвинского и И.В. Пьянкова, посвященная военному делу ираноязычных племен Средней Азии в скифское время (VI-IVвв. до н.э.), является одной из немногих работ по военной культуре данного региона. Ее дополняют археологические материалы по среднеазиатской фортификации древности, представленные в монографии Б.Г. Гафурова.
После выхода в свет фундаментальных трудов К.Ф. Смирнова и А.М. Хазанова, о вооружении и военном деле сарматов, увидел свет ряд работ, посвященных отдельным аспектам сарматского комплекса вооружения. Так В.Е. Максименко дает характеристику разновидностей мечей, кинжалов и луков со стрелами, А.В. Симоненко типологизирует мечи и кинжалы, дает характеристику сарматского оружиеведения на современном этапе и т.д. Ряд авторов исследовали отдельные предметы вооружения или конского снаряжения сарматов (М.П. Абрамова; К.Ф. Смирнов; Н.Ю. Лимберис, И.И. Марченко; В.Р. Эрлих; Н.Ф. Шевченко; Б.А. Раев, А.В. Симоненко, М.Ю. Трейстер и др.).
В монографии Ю.А. Прокопенко дана развернутая характеристика сарматского вооружения и доспехов, конского снаряжения, фортификационного искусства и военных культов. Общая характеристика военного дела сарматов представлена в работах Т. Сулимирского, Я. Лебединского, Р. Бржезинского и М. Милчзарика.
В работе М.А. Дандамаева и В.Г. Луконина приводится краткая характеристика персидской армии эпохи Ахеменидов. Монография Каве Фарроха посвящена иранской армии ахеменидского, парфянского и сасанидского периода. Книга Стефана Биттнера «Одежда и вооружение персидских воинов времен Ахеменидов» содержит хорошо подобранный иллюстративный материал. Помимо этих работ существует и ряд исследований по военному делу южных иранцев (Н.А. Арзуманян, А.И. Васильев, М.В. Горелик, Н. Секунда, Дж. Кассин-Скотт, Г.А. Кошеленко, Г. Бергамини, В.П. Никоноров, Г.А. Пугаченкова и др.).
Проблеме роли женщин в военном деле посвящена обширная литература.
Методологической основой диссертации послужили теоретические достижения современной науки. Важнейшим условием объективности исследовательских подходов к изучению прошлого является принцип историзма, требующий рассматривать любое явление в жизни общества в системе исторических взаимосвязей, с точки зрения генезиса и тенденций дальнейшего развития.
В работе применены основные специально-научные методы исторического исследования: историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический, историко-системный.
Строгое соблюдение научной объективности позволило исключить тенденцию предвзятого освещения фактов и явлений исторической действительности.
Источниковая база исследования. С наступлением бронзового века война становится основой древней истории народов. Письменные памятники древности посвящены, в основном, миграциям, боевым действиям и завоеваниям. Однако отчетливое представление о ходе регулярных войн или даже приблизительное знание о примитивной военной организации и методах ведения боевых действий может быть извлечено из имеющихся источников, относящихся ко времени не ранее середины II тыс. до н. э. Сравнительно обширные и последовательные письменные сведения о войнах относятся лишь к VI в. до н. э.
Основными источниками по древнеарийскому периоду являются два грандиозных литературных комплекса: ведийско-авестийский и эпический (имеющиеся у индоариев два других – буддийский и джайнский – узкопрагматичны и не несут в себе значительной информации по военной культуре). В индийской традиции каждый из указанных памятников является единым комплексом, всецело связанным с тем или иным религиозным движением внутри индийского общества I тыс. до н. э. Но, в то же время, очевидно, что каждый из этих источников состоит из множества независимых друг от друга текстов, которые сочетают в себе гетерогенные и противоречивые элементы.
Древнейшими арийскими письменными памятниками считаются Веды – священные тексты, составленные на языке индоевропейской языковой семьи, условно называемом в науке «ведийским санскритом». Само слово веда означало «высшее духовное знание». Ведийские памятники делятся на несколько разрядов. К первому относятся четыре сборника (самхиты) гимнов, заговоров и жертвенных заклинаний; ко второму – брахманы, теологические трактаты в прозе, к третьему – араньяки и упанишады, философские поучения и диалоги. Основных ведийских сборников (самхита) четыре: Ригведа («Веда гимнов»), Самаведа (песнопения), Яджурведа (жертвенные формулы и толкования) и Атхарваведа («Веда заклинаний»). Из них, как исторический источник, особо выделяется Ригведа, из которой заимствован почти весь текст Самаведы и некоторые части Яджурведы и Атхарваведы. Ригведа посвящена богам, Яджурведа – людям, Самаведа же считалась посвященной предкам. Ригведа представляет собой гимны, Яджурведа – молитвы, Самаведа – напевы. Веды считались не созданными, а существовавшими до сотворения мира. Они были услышаны несколькими древними мудрецами, поведавшими их миру. В текстах Ригведы содержится материал о политической и военной организации, воинском пантеоне, культах, воинском сословии, вооружении и т. п.; Атхарваведа описывает воинскую магию, а Самаведа – погребальные обряды воинов.
Время создания Вед охватывает целую эпоху: от конца II до середины I тыс. до н. э. При этом древнейший ведийский сборник Ригведа сложился, по-видимому, к началу I тыс. до н. э. Оформление других самхит – Самаведы, Яджурведы и Атхарваведы приходится на IX–VII вв. до н. э., а конечная редакция брахман и ранних упанишад состоялась в VIII–VI вв. до н. э.
Главным источником по истории древних иранцев является «Авеста» – священная книга зороастризма, сохранившаяся в двух основных вариантах (редакциях). Авестийский текст второй редакции разделен на несколько книг: «Вендидад», «Висперед», «Ясна», «Яшт», «Малая Авеста», и сопровождается комментированным переводом («Зенд»). Гаты Авесты (17 глав «Ясны») принято датировать доахеменидским периодом (между XI и VI вв. до н. э.), «Яшт» и «Ясну» – ахеменидским (VI–IV вв. до н. э.), «Вендидад» – аршакидским (первые века до н. э. – начало н. э.), «Малую Авесту» – сасанидским периодом (309–379 г. н. э.).
Особое место занимают эпические памятники арийских народов, по праву считающиеся эталонами воинского эпоса. Уникальными историческими источниками являются воинские эпосы арийских народов – «Махабхарата» и «Рамаяна» индоариев, «Шах-наме» южных иранцев и «Нарты» северных иранцев. Наиболее архаичным из них является Махабхарата, оформившаяся к середине I тыс. до н. э. Ее сюжетную основу составляет противостояние двух родственных родов Пандавов и Кауравов.
Эпос Шах-наме, начавший составляться в III–VI вв. и оформившийся к X в., строится на противостоянии двух родственных государств – оседлого Ирана и кочевого Турана (племен азиатских саков), постоянными набегами тревожившего более мирного соседа. Основу сказаний составляют подвиги богатыря из Систана – области, располагавшейся на востоке Ирана, заселенной восточноиранскими племенами саков, от чего область и получила свое название (Сакастан – Сагистан – Сеистан – Систан). Саки принесли с собой богатый героический эпос, который вошел в общий фонд иранских героических сказаний. В сборниках «Шах-наме» были сведены древнеиранские мифы и героические сказания. При их составлении использовались не сохранившиеся в подлиннике своды «Худай-наме» / «Хватай-намах». Самым известным из сборников «Шах-наме» стало творение поэта Абулькасима Фирдоуси. По структуре «Шах-наме» делится на три части: 1) мифологическую (до появления систанских богатырей); 2) героическую (до Искандара); 3) историческую. Война между родственными фамилиями Ахсартаггата и Бората имеет место и в осетинском эпосе «Нарты». Но центральное место здесь отводится подвигам отдельных героев.
Указанные эпосы могут считаться настоящей энциклопедией в области древней воинской культуры. Здесь детально описывается военная организация, вооружение, воинское искусство, военная магия и т. п. В Махабхарату включен и религиозно-философский трактат Гита или Бхагавадгита, представляющий собой нравственный кодекс профессионального воина-кшатрия.
Ценными источниками являются и некоторые другие законодательные и политические памятники. К концу IV в. до н. э. относится появление Артхашастры – военно-теоретического произведения, приписываемого брахману Каутилье. В разделах, посвященных искусству войны, особое внимание уделяется подготовке боевых действий.
В Законах Ману (II в. до н. э. – II в. н. э.), приписываемых легендарному праотцу человечества (и содержащих правила поведения индийца в быту и обществе, а также наставления об управлении государством и о праведном суде), обозначена совокупность правовых, моральных, этических и иных норм, определяющих правила жизни представителя кшатрийского военного сословия.
Ряд интересных подробностей в отношении военной культуры, не отраженных в древних классических источниках, имеется в описаниях известных ученых-путешественников, посещавших Индию, аль-Бируни (973–1048 гг.) и Марко Поло (ок. 1254–1324 гг.).
С VIII–VII вв. до н. э. начинается собственно исторический период арийских народов, поскольку к этому времени относятся их первые упоминания в письменных источниках, в частности названия различных племен иранского мира и основные события их истории. С VII–VI вв. до н. э. начинаются регулярные отношения между арийскими и эллинскими народами. Их результатом явилось сложение литературы, которая, к сожалению, сохранилась, в основном, в небольших отрывках.
Первые сведения об ираноязычных кочевниках (киммерийцах и скифах) имеются уже в «Илиаде» и «Одиссее». Литература более позднего периода – VII–VI вв. до н. э. – представлена, главным образом, отрывками из поэтических произведений. Более подробные сведения имеются у Гекатея из Милета в его труде «Землеописание» (рубеж VI–V вв. до н. э.).
Особый интерес к арийским народам в греческой литературе проявляется с началом греко-персидских войн, детально описанных такими выдающимися историками, как Геродот Галикарнасский (ок. 484–425 гг. до н. э.) и Фукидид (470–400 гг. до н. э.). Самым подробным описанием иранских народов, несомненно, является сочинение Геродота «История». Четвертая книга этого труда посвящена скифам и детально освещает их историю, географию, религию и культуру. Современник Геродота Гелланик из Митилен на Лесбосе считается автором не дошедшего до нас труда «Скифское», от которого сохранились лишь фрагменты. Среди ранних авторов, писавших о Скифии, после Геродота по ценности информации стоит Псевдо-Гиппократ. Недруг Геродота Ктесий из Книда (рубеж V–IV вв. до н. э.) – придворный врач Артаксеркса II (автор «Истории Персии» и «Истории Индии», фрагменты которых дошли до нас в передаче более поздних авторов) приводит сведения, противоречащие сообщениям «отца истории», однако содержащие многие интересные детали.
Основная масса письменных источников по истории иранских народов, к сожалению, не дошла до нашего времени и сохранилась лишь во фрагментах. Из ранних авторов персидской историей занимались Харон из Лампсака (первое описание греко-персидских войн) и Дионисий Милетский (пер. пол. V в. до н. э.) (персидская история времен Кира II и Дария I), однако их труды сохранились лишь фрагментарно у более поздних авторов. Гелланик (от произведений которого сохранились лишь фрагменты), Фукидид и Ксенофонт («Греческая история») описывают второй этап греко-персидских войн, продолжая рассказ Геродота.
О походе Кира Младшего и последующем отступлении греков писали Ксенофонт и другой участник этих событий – стратег Софинет из Стимфалы, труд которого не сохранился. Лишь фрагменты остались от сочинений Феопомпа, от обширной истории Персии Динона из Колофона, «Персидской истории» Гераклида из Киме и посвященных персам поэм Симонида Кеосского и Скилака из Карианды, описавшего свое путешествие в Индию, совершенное по распоряжению Дария I.
В произведениях Ксенофонта (ок. 430–354 гг. до н. э.) «Киропедии» и «Анабасисе» большое внимание уделяется военной культуре персов, однако относиться к этим описаниям следует в высшей степени осторожно, поскольку этот автор подменяет ее описанием военных традиций спартанцев. В «Киропедии» Ксенофонта мы находим настоящее руководство по военному делу, затрагивающее следующие вопросы: снабжение войска, забота о здоровье воинов, искусства, необходимые в военном деле, умение воодушевлять войска, воспитание воинской дисциплины, построение войска перед сражением, искусство вождения войск днем и ночью по различным дорогам, разбивка лагеря, боевое охранение и караульная служба, тактика наступления и отступления, осада крепостей, форсирование рек, защита от вражеской конницы, лучников и т. п.
В дальнейшем интерес к иранским народам снижается и вновь вспыхивает лишь с началом экспансии на восток македонских царей Филиппа и Александра, детально описанной Аррианом. Труд Арриана основывался на мемуарах участников похода Александра Македонского – Аристобула, Птолемея, Онесикрита и Неарха.
Основным автором, писавшим о северных иранцах в этот период, был Эфор, отрывки из произведений которого сохранились больше всего у Страбона и Николая Дамасского. Важные сведения по военной истории Скифии содержались, по-видимому, в трактате Феопомпа, посвященном войнам Филиппа Македонского. Сам трактат до нас не дошел, но его использовали многие из позднейших авторов, писавших о царе Атее. О деятельности в Скифии полководца Александра – Зопириона – известно в позднейшем изложении римских писателей Курция Руфа (I в.), Макробия и Помпея Трога в передаче Юстина и Оросия.
Со второй четверти III в. до н. э. вплоть до рубежа эр сведений о североиранских народах крайне мало. Из авторов I в. до н. э. важные сведения о Скифии сообщает Диодор Сицилийский («Историческая библиотека»), часть информации которого восходит к неизвестным нам более ранним источникам.
К началу новой эры основными источниками по скифо-сарматской военной истории становятся сочинения римских авторов – Страбона (ок. 63 г. до н. э. – 23 г. н. э.), Плиния Старшего (23–79 гг.), Помпея Трога и др. Крупнейшим источником по скифам, сарматам и персам является Страбон (XV книга «Географии» посвящена Персии), однако некоторые данные этого автора не поддаются датировке из-за того, что он компилировал разновременные источники. Ценные сведения содержатся в трудах Плутарха «Сравнительные жизнеописания» и «Застольные беседы». К сожалению, не сохранились работы Арриана (II в.) «Аланская история» и «История Парфии».
Военное искусство арийских племен ярко представлено в классических трудах по военной мысли античности. Так, центральное место в седьмой книге «Стратегем» Полиэна отведено военным хитростям иранских народов (персов, мидян, скифов и др.). Стратегемы – военные хитрости. Секст Юлий Фронтин называет их «ловкостью, примененной полководцами», подразумевая не только хитрости, но и различного рода уловки и приемы, которые использовали военачальники для поддержания морального духа армии или одержания победы (Полиэн). В отличие от Полиэна, у Фронтина военные хитрости группируются по тематике. В первой книге говорится об уловках, предваряющих сражение, во второй – во время сражения, в третьей – во время осады.
Все античные известия (с греческими, латинскими текстами и русским переводом) собраны академиком В.В. Латышевым в сборнике «Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе» в виде приложений к «Запискам русского археологического общества», выходившим с 1893 по 1906 г. Это издание повторено в приложении к «Вестнику древней истории» за 1947-1949 гг. Переиздание дополнено отрывками из Библии и надписями из Ассирии и Вавилона о походах в Азию скифов и киммерийцев в VII–VI вв. до н. э., собранными и переведенными И.М. Дьяконовым. Из последних изданий следует отметить работу Ф. Бози «Письменные источники о сарматах IV–I вв. до н. э.».
Археологические источники древнеарийской эпохи немногочисленны. Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению, какой район следует считать арийской прародиной и какие археологические культуры можно идентифицировать как арийские. В качестве исторической прародины ариев обычно называются предгорья Центрального Кавказа и Северного Алтая.
В нашем исследовании использовались материалы по всей территории расселения арийских племен с акцентом на археологические культуры, которые принято считать наследием индоиранских племен. Для эпохи ранней бронзы это ямная и катакомбная культуры, признаваемые большинством исследователей в качестве арийских. Для позднебронзовой эпохи мы склонны считать таковой кобанскую археологическую культуру, чьи материалы обычно привлекаются для идентификации киммерийских вещей.
Научная новизна. В работе впервые предлагается целостный подход к изучению военного дела иранских народов древности. Анализ военной истории, военного искусства и военной техники (вооружения и фортификации) объединен с исследованием духовной культуры и идеологии, что дает возможность применить понятие «военная культура», включающее в себя как материальную, так и духовную составляющую.
Дана характеристика этапов развития военной культуры иранских (а в сравнительном аспекте – и индоарийских) обществ в контексте событий древней истории.
Предпринят сравнительный анализ двух основных систем военного дела и военных культур древности – восточной (иранской) и западной (эллинской), на примерах их противоборства выявлены основные черты, слабые и сильные стороны, показана взаимозависимость и определено их значение в истории.
Впервые на основе комплексного анализа различных источников проведено обобщающее описание военной культуры иранских народов древности, что позволило показать ее историческое единство, преемственность и пространственно-временную неразрывность.
Реконструированы феномены духовной культуры, в том числе процессы формирования и эволюции воинского пантеона, а также культа единого бога войны в индоиранских обществах; семантика магических приемов и специальных воинских культов; использование психотропных средств и др.
На защиту выносятся следующие основные положения.
1. Во II–I тыс. до н. э. на пространствах Евразийского континента оформляются две модели военной культуры: иранская и эллинская, противостояние которых послужило причиной формирования теории о извечном антагонизме Запада (т. е. Европы) и Востока (т. е. Азии).
2. Военная культура народов иранского мира демонстрирует уникальный исторический пример непрерывного развития традиций военного дела на протяжении почти четырех тысяч лет. Это дает возможность проследить малейшие изменения в комплексе вооружения, начиная с появления первых предметов вооружения на заре цивилизации вплоть до наших дней.
3. Основные, наиболее характерные черты иранской военной культуры формировались еще в эпоху так называемого «арийского единства» и имеют отголоски в культуре современных индоиранских народов.
4. Эволюция военной культуры показывает, что социальное, хозяйственное, политическое развитие древних народов иранского мира происходило поступательно, взаимосвязано и преемственно.
5. В число важнейших основ формирования иранской военной культуры древности (в том числе становления идеологии, военной техники и военной организации), входят, несомненно, развитие коневодства и возникновение колесного транспорта.
6. Специфическая, отличная от других культур, роль женщин в иранской военной культуре древности послужила предпосылкой возникновения античного мифа о женщинах-воительницах – амазонках.
7. Опыт развития полевой и долговременной фортификации в индоиранском мире послужил основой фортификационного искусства древности и средневековья.
8. Формирование и структура военной организации древних иранских народов неотрывна от процессов становления государственности. В контексте политогенеза получают объяснение особенности формирования и путь развития элитных воинских подразделений – от мужских союзов до царских телохранителей.
9. Древнеиранская военная культура оставила яркий след в истории древнего мира, оказав значительное влияние на судьбы народов Азии и Европы.
Соответствие диссертации специальности ВАК РФ. По своему содержанию диссертационное исследование Сланова Алана Акимовича «Истоки военной культуры североиранских народов древности (II-I тыс. до н. э.)» соответствует Паспорту специальности 07.00.02 – Отечественная история ВАК Министерства образования и науки РФ: п. 4. История взаимоотношений власти и общества, государственных органов и общественных институтов России и регионов; п. 5. История международного положения и внешней политики страны на различных этапах ее развития; п. 6. История повседневной жизни различных слоев населения страны на соответствующем этапе ее развития; п. 8. Военная история России, развитие ее Вооруженных сил на различных этапах развития; п. 18. Исторические изменения ментальностей народов и социальных групп российского общества; п. 25. История государственной и общественной идеологии, общественных настроений и общественного мнения.
Практическая значимость. Основные результаты работы могут быть использованы в обобщающих научных трудах по истории народов России. Кроме того, материалы диссертации могут найти применение в учебном процессе при подготовке общих и специальных лекционных курсов, спецсеминаров и учебных пособий по древнему периоду отечественной и всеобщей истории.
Апробация работы. Основные результаты работы опубликованы в трех монографиях и 35 научных статьях и материалах научных конференций. Диссертационная работа была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры российской истории и кавказоведения Северо-Осетинского государственного университета имени К.Л. Хетагурова.
Структура диссертации определена целями исследования. Последовательность глав и параграфов обусловлена логикой рассмотрения анализируемых материалов. Работа состоит из введения, двух глав, каждая из которых разделена на три параграфа, заключения и списка использованных источников и литературы.
Войско и военная организация
В эпоху общеарийского единства и в последующий период активных завоеваний арии не составляли единого большого народа. Это были маленькие племена, образовавшие между собой временные, непрочные союзы. Племена вели полукочевой образ жизни, задерживаясь в подходящих местах до полугода. Основной общества была патриархальная семья (Елизаренкова 1999, т.1, с. 447). Во главе арийских племен стояли вожди или «цари», происходившие из среды военной знати. Для их обозначения в иранской и индийской традициях употреблялись различные термины, в том числе образованные от древнеиранского «хшай», древнеиндийского «кшай» – господствовать, влавствовать (к одному из таких древнеиранских слов восходит и слово «шах», таджикское «шох»). Аналогичное происхождение иранского «хшатра», индийского «кшатра» – власть, господство, царство (Гафуров 1989, с.39).
Функции царя заключались в организации магических жертвоприношений, с целью расположения богов к своему народу, установлении и поддержки порядка внутри общества, организации защиты своей территории и расширения ее пределов. Царская власть не считалась божественным установлением, но зачастую была наследственной. Впрочем, правитель мог и избираться из аристократических кругов, а неугодного могли сместить. Верховная власть ограничивалась собранием, составлявшем скорее совещательную, чем инициативную группу. Царская власть поддерживалась, прежде всего, с помощью военных мероприятий, носивших в арийском обществе регулярный характер ввиду постоянных столкновений соседних племен из-за пастбищ для скота, питьевых источников, стад и т.п. (Елизаренкова 1999, т.1, с.448). В Древней Индии война считалась естественной формой царской деятельности. Основной целью являлась не добыча или завоевание территории, а прославление царя (Эдвардс 2005, с.192).
Первоначально воины у ариев носили название «нар» («воин», «мужчина»), но с началом использования боевой колесницы воины стали именоваться «ратаэштар» («стоящий на колеснице»). Изменился и характер военных действий – спокойная жизнь уступила место новой – более беспокойной и опасной. Вожди и их соратники отправлялись в дальние походы на поиски добычи и славы, готовые совершать набеги на соседние племена и грабить иноземные селения (Бойс 1988, с.9).
Войны были условием существования арийских племен, что послужило причиной высокого религиозного значения, которое придавалось войне в их модели мира. Существовало представление, что врагов арийского царя убивает непосредственно бог, чаще всего Индра. Поэтому при военном столкновении двух арийских племен, каждое из них старалось перетянуть на свою сторону Индру с помощью молитв и жертвоприношений. С этой целью перед началом военной экспедиции совершались жертвоприношения: царь отведывал жертву – считалось, что это дает ему прочность в бою. Само сражение с врагами базировалось на идее жертвоприношения (врагов приносили в жертву богами). В Махабхарате нередко о том или ином противнике, которого герой убивает в сражении, говорится, что это – "доля" данного героя в "жертвоприношении". О близости понятий битвы и жертвоприношения в сознании ария свидетельствует и ряд ведийских терминов (samarya, samitha, devaviti и др) одновременно обозначающие и сражение, и жертвенный обряд (Махабхарата, кн. X, XI, 1998, с. 213). Есть мнение, что боевые знамена были символами богов (Индры, Агни), что объясняет представление о знамени как о защитнике войска. Война, таким образом, входит в сферу действия космического закона вселенной –rta (Ригведа, т. 1, 1999, с. 456). У персов при походном движении войска впереди на серебряных алтарях несли вечный священный огонь, за которым шли маги, распевавшие гимны. Далее ехала священная колесница верховного божества (Ахура-Мазды), в которую было впряжено 8 белых коней (причем в колеснице не было никого, а сам возница шел позади, держа в руках узду). За колесницей следовал конь, посвященный солнцу. Персы не выступали в поход до восхода солнца. Сигналом служил звук трубы из царского шатра и поднятое над ним изображение солнца, сделанное из стекла (Дандамаев, Луконин 1980, с.240-241). Незадолго до XV в. до н.э. вооружение, стратегические задачи и относительная подвижность начали диктовать структуру армии. Главным образом, они состояли из больших плотных масс пехоты, почти не обладавшей защитным вооружением и носившей, вероятно, копья или топоры и щиты. Этот пехотный контингент состоял из представителей беднейших классов общества, и практически единственной его целью было обеспечить прочную постоянную базу, вокруг которой могли действовать более значимые и лучше вооруженные группы. В состав армий входили также добавочные пешие отряды пращников или лучников (Дюпюи, Дюпюи, т. 1, 1997, с. 5). Профессиональное войско у индоевропейских народов четко фиксируется уже во II тыс. до н.э. Так в своде законов хеттских царей говорится о наличии в хеттской армии двух каст воинов (воины Манда и воины Сала), которые получали твердо установленное жалование (Галлямов 2007, с.209).
Перед началом военных действий из среды кшатрийской знати выбирался предводитель, поскольку считалось, что "без верховного военачальника даже могучее войско, вступив в битву, бывает уничтожено подобно муравейнику" (Махабхарата, кн.V, 1976, с.306). В сражение предпочиталось повиноваться одному наиболее опытному и умному вождю, чем действовать разобщено по воле своего собственного рассудка (Махабхарата, кн.V, 1976, с.306). "Из всех бедствий войска, которые перечислены мудрыми, наиболее пагубным является разлад между военачальниками" (Махабхарата, кн.IV, 1967, с.81).
Боевые колесницы
Обряд кшатрийского посвящения проводился в одиннадцатилетнем возрасте. Аналогом упанаяны считается обряд религиозного посвящения у парсов «навзат» (новое рождение), проводящийся над детьми в возрасте шести лет и трех месяцев (Пандей 1990, с.112). Упанаяна кшатриев проводилась летом (в то время как брахманов – весной, а вайшьев – осенью), поскольку времена года символизировали темперамент и занятия различных варновых групп. Так, жар лета олицетворял пылкость кшатрия (Пандей 1990, с.124). Самой существенной частью обряда было надевание сплетенного особым образом и из особого материала, для каждой варны разного, шнура. Пояс кшатрия (mekhala) должен был быть подобен тетиве лука и изготовлялся из травы мурвы, а священный шнур (upavita) – из пеньковых нитей (Законы Ману 2002, с.47-48) (По другим вариантам, пояс делался из собственно тетивы (Пандей 1990, с.127)). В Иране зороастрийцы в качестве отличительного знака заимствовали индоиранский обычай ношения шнура, символизировавшего прохождение инициации. Проводя свой обряд посвящения в пятнадцатилетнем возрасте этот шнур надевали как пояс ("кусти"), трижды обернув им поясницу и завязав узлом спереди и сзади (Бойс 1988, с.42). Время посвящения для кшатрия истекало в возрасте двадцати двух лет, после чего, не получившие своевременного посвящения, лишались его и становились презираемыми всеми. На двадцать втором году жизни проходила и обрядовая стрижка волос (Законы Ману 2002, с.47-48, 51). Суть обряда заключалась как бы в формальном приеме в полноправные члены общины уже возмужавшего соплеменника (Всемирная история, т.2, 2000, с.243). Возможно, отголоском данного обряда является осетинский праздник Цуггаг, устраиваемый по исполнению мальчику трех лет. К этому дню ребенку готовили комплект одежды, включавший в себя все атрибуты мужского праздничного костюма, вплоть до бутафорского оружия. Обряд посвящения происходил у воинского святилища Тхоста – ангела-защитника родных мест, чье имя означает «сильный, знаменитый, громкий, славный». Посвящение символизировало переход детей под покровительство этого святого. В их честь старейшиной произносилась молитва, и проводилось обрядовое бритье головы. После этого посвящаемые приносили в дар святилищу по резной деревянной стреле, украшенной шелковыми ленточками, и отныне им разрешалось посещение общественных мероприятий (Уарзиаты 1995, с.68).
Мальчики кшатрийского сословия проходили через следующие обряды: 1) По истечении четвертого месяца после рождения исполняли обряд первого выноса (младенца) из дома (niskramana); 2) По истечении шести месяцев после рождения – обряд первого кормления рисом (annapracana); 3) По прошествии первого или третьего года жизни совершался обряд пострижения (cudakarman) для дхармы; 4) Посвещение кшатрия на достижение могущества производилось на шестом году жизни; 5) На одиннадцатом году от зачатия производилось посвящение (upanayana), представляющее собой возложение священного шнура и пояса при чтении «Савитри»; 6) Время чтения «Савитри» - время посвящения для кшатрия истекало к двадцати двум годам, после чего, не получившие своевременно посвящения, лишаются его и становятся вратьями, презираемыми ариями. 7) Обряд стрижки волос (keсanta) полагался на двадцать втором году жизни (Законы Ману 2002, с.46-47, 51). Согласно зороастрийским представлениям, учить детей военному искусству и верховой езде следовало «в день Тир», т.е. на тринадцатый день каждого месяца, находившийся под покровительством звезды Сириуса (позднее планеты Меркурия). Особо благоприятен был месяц Тир, соответствующий июню / июлю (Крюкова 2005, с.95-98).
Военное сословие участвовало в битвах от мало до велика. В решающих сражениях достигшие семилетнего возраста мальчики сражались возле своих отцов. С этого момента и до конца своих дней они считались воинами (почтенный возраст также не считался помехой для участия в битвах) (Успенская 2000, с.121). Это хорошо иллюстрируется археологическими материалами (например, кобанской культуры), где предметы вооружения присутствуют в захоронениях начиная с детского возраста и заканчивая старческими.
Как видно по ведической литературе (Ригведа, Упанишады), в арийскую эпоху понятие касты было расплывчатым: родовые моменты еще не являлись непреложным критерием, и большое значение в определении касты сохраняла профессия, занятие человека. Так брамин мог еще заниматься военным делом, а кшатрий мог быть философско-религиозным наставником (Махабхарата, Бхагавадгита, 1977, с.37). Решающую роль в таких случаях играли способности человека. Кастовой системы с непроницаемыми перегородками не было, и они вырабатывались по мере продвижения ариев вглубь Индии (Елизаренкова 1999, т.1, с.454). Согласно Ригведе варны возникают из частей тела первочеловека - космического гиганта Пуруши: «Его рот стал брахманом, его руки сделались раджанья (кшатрой – С. А.) его бедра (стали) вайшья, из ног родился шудра (Ригведа, т.1, 1999, с.453). В более поздней литературе, в частности Махабхарате (Махабхарата, Бхагавадгита, 1977, с.70), варны возникают из бога-творца Брахмы, иногда из частей тела Вишну (обычно в воплощении Кришну), изредка из Шивы (МНМ, т.1, 1991, с.216). Подобное теологическое объяснение социального строя, определяет и психологические особенности: каждый член тела Пуруши выражает известные психологические качества: брамины - мыслители, кшатри - деятели и пр. (Махабхарата, Бхагавадгита, 1977, с.70). Люди были наделены деятельностью в соответствии с их варновой принадлежностью, согласно единственному, главному для каждой варны качеству. Для брахмана (главное) – постоянное смирение, для кшатрия – высочайший воинский пыл, для вайшьи – умение, а для шудры – услужение всем варнам. Поэтому лишенный воинского пыла кшатрий считался ничтожным (Махабхарата, кн.X,XI, 1998, с.15).
Войско и военная организация
Превосходство киммерийцев, а затем скифов над лучшими армиями Западной Азии состояло, прежде всего, в их новой тактике, которая «основывалась на создании массового легкого конного войска практически без обоза: все снабжение – очевидно, включая и запасы бронзы для отливки наконечников стрел – обеспечивалось за счет грабежа. Новые наконечники стрел вместо израсходованных отливались кузнецами в маленьких переносных формах, а сами мастера-металлурги, видимо, входили в состав конного отряда. Такое войско было необычайно подвижно, а при большой дальнобойности и пробивной силе стрел, отличавшихся высокими баллистическими качествами, могло постоянно держаться на безопасном расстоянии от противника. Стрельба велась в основном не через голову коней, а назад по ходу скачки, кони, летящие табуном в сторону от опасности, почти не нуждались в поводьях и могли управляться одними шенкелями; таким образом, обстрел велся на скаку – всегда конный отряд мчался мимо противника и в сторону от него (Черненко 1988, с.8).
Первый этап. Отличительной чертой раннего периода скифского военного искусства является то, что их противниками были такие же иранские народы с аналогичным набором вооружения и тактикой. Говоря о скифских кочевниках, Страбон отмечает, что они «скорее воины, чем разбойники, все же ведут войны из-за дани. Действительно, они передают свою землю во владение тем, кто хочет ее обрабатывать, и довольствуются, если получат взамен известную условленную плату, и то умеренную, не для обогащения, но только для того, чтобы удовлетворить необходимые ежедневные потребности жизни. Однако с теми, кто им не уплачивает деньги, кочевники воюют» (Страбон 2004, с.199). Описывая жизнь ираноязычных кочевников, он отмечает: «они постоянно нападают на своих соседей и затем снова примиряются с ними». Так Гиркания, Несея и парфянские равнины согласились платить дань сакскому племени апарнов, которая «состояла в дозволении им в определенное время совершать набеги на страну и уносить добычу. Но когда они дерзко нарушали договор, начиналась война, затем опять примирение, а потом снова военные действия» (Страбон 2004, с.313). Публий Овидий Насон (43г. до н.э.-18г.) пишет: «Кругом грозят жестокими войнами бесчисленные племена, которые считают позорным для себя жить не грабежом... Враг густыми толпами, подобно птицам, когда меньше всего ожидаешь его, налетает и уводит добычу, едва замеченный» (Латышев 1949, №1, с.234(779)). Геродот пишет, что когда Боспор Киммерийский замерзает, скифы «выступают в поход по льду» (Геродот 1972, с.194). Страбон, говоря о набегах иранских кочевников киммерийцев и саков, разделяет их на дальние и близкие (Страбон 2004, с.313).
Развитие иранской военной мысли этого периода происходит благодаря скифским походам в Переднюю Азию и завоеваниям персов приведшим к образованию Персидской империи.
Как отмечают исследователи, и скифы, и сарматы, и саки, и персы сочетали тактику плотного рассыпного строя, и умение строиться в боевые порядки что было реальной необходимостью военного искусства (Тараторин 1999, с.64). Скифский посол, пришедший к Александру, по словам Курция Руфа, так характеризовал скифское военное искусство: «Врагов мы поражаем стрелой издали, копьем с близкого расстояния: так мы победили царя Сирии, а затем персов и мидийцев, и нам открылся путь до Египта».
Е.В.Черненко считает, что сомкнутый строй использовался уже скифской тяжелой конницей, ссылаясь на свидетельства Геродота: «скифы, конные и пешие, выстроились для боя», «ряды скифской конницы» (Черненко 1971, с.37). По свидетельству древних авторов, именно скифы первыми стали использовать клинообразное построение, которое у них заимствовали фракийцы и македонцы (Вэрри 2009, с.157).
Отмеченные Е.В.Черненко экземпляры скифских длинных (свыше 4м) копий (Черненко 1984), для использования которых необходим двуручный хват, позволяют предположить, что скифами иногда задействовалась в бою вторая конная шеренга (Тараторин 1999, с.49).
Хотя основное внимание в деле воспитания воинов персы уделяли развитию в них нравственных качеств, считалось, что «...тот, кто намерен добиться победы, должен стать коварным, скрытным, хитрым, лукавым, вором и грабителем, а также превосходить противника в военных хитростях» (Ксенофонт 1977, с.32). «...на войне любое преимущество – одновременно и спасение, и справедливость, и счастье», т.е. справедливым и дозволенным считается добиваться победы над врагами любыми средствами, даже предосудительными с обычной точки зрения (Ксенофонт 1977, с.142, 302). Охота у персов считалась государственным делом, потому что представлялась им «занятием, более всего похожим на войну». «Охота приучает вставать рано, переносить холод и жару, закаляет тело в беге и марше. На охоте приходится и стрелять в зверя из лука, и поражать дротиком где бы его ни встретили. Охота во многом воспитывает и мужество, так как в схватке с могучим зверем приходится бить его на близком расстоянии и увертываться, когда он нападает. Поэтому нелегко определить, что есть в военном деле такого, чего бы не было на охоте» (Ксенофонт 1977, с.8-9).
Для персов охота восполняла недостатки военного мастерства, которые не могло дать изучение воинских искусств: «...мы учили вас различного рода уловкам и хитростям на охоте, чтобы вы не применяли их против сограждан, но если случится война, чтобы вы были готовы использовать их в борьбе с врагом», «...детей следует учить только одному, как мы требуем и от рабов по отношению к нам, а именно говорить всегда правду, не обманывать и не хитрить» (Ксенофонт 1977, с.33).
Особое место в персидской военной культуре отводилось полководцу. В отличии от широко бытовавшего на Востоке мнения, что «полководец должен отличаться от подчиненных более роскошным образом жизни, большим количеством золота в доме, большим досугом и вообще жизнью, совершенно свободной от всяких трудов», Киром, по словам Ксенофонта, был выдвинут тезис, что главное для лидера – «трудолюбие и умение предвидеть события» (Ксенофонт 1977, с.27).
Ксенофонт пишет: «Убеждение, что ими пренебрегают, делает хороших воинов малодушными, а дурных – более наглыми» (Ксенофонт 1977, с.134). Подобно Киру, полководец должен знать по имени всех, кому отдает приказания («которыми ему приходится пользоваться как своего рода инструментами» (Ксенофонт 1977, с.120)). «Уверенность воинов в том, что они известны своему полководцу, заставляет их чаще искать случая отличиться у него на глазах и побуждает с большим рвением избегать позорных поступков». При безличных приказаниях, обращенных ко всем «все только смотрят друг на друга, но никто не берется выполнять распоряжение, все виновны, но никто не стыдится и не боится из-за того, что каждый одинаково виновен вместе со многими».
Мужские союзы и царские телохранители
В исследованиях, посвященных истории конницы, ее возникновение связывается с североиранскими кочевниками – киммерийцами и скифами (Денисон Кн.1, 2001, с.17). С ее появлением бой перестал быть поединком, схваткой один на один. Отныне бойцы сражаются группой, согласуя и взаимосвязывая свои действия. Они стремительно перемещаются, активно используют укрытия, организуют систему ведения обстрела (появляется возможность неожиданно оказаться в тылу, обстрелять фланги и т.п.) (Жуковский и др. 2000, с.11). Скорость сама по себе стала «системой вооружения» (Делез 2010, с.673). Ближний бой перестал быть «одномерным»: конные лучники смешали пространство с движением и временем. А это, в свою очередь, кардинально изменило требования к боевым качествам каждого воина (Жуковский и др. 2000, с.11).
Если раньше тактическое мышление было нужно лишь полководцу, то теперь каждый воин оказался в роли полностью самостоятельной, автономной боевой единицы. Теперь на первый план выходит способность адекватно воспринимать пространство боя, ощущать динамику и ритм схватки, тонко чувствовать ход времени. Теперь, когда единая картина боя складывается из рассыпанной мозайки пространства, времени и движения, отсутствие цельного восприятия обстановки, неспособность точной оценки ситуации и неумение принять единственное верное решение – было равносильно поражению (Жуковский и др. 2000, с.11-12).
Исследователи так реконструируют атаку конных лучников: легким галопом они приближались к противнику, а на расстоянии около 100м пускали коня в быстрый галоп, выпуская несколько стрел. Не доезжая до неприятеля 30-50м, наступающие поворачивали коней вправо (поскольку всадник может стрелять только в левую сторону) и галопом мчались вдоль строя противника продолжая обстрел, а затем разворачивались обратно, также не прекращая стрельбы (Вэрри 2009, с.157). Стрельба из лука назад на полном скаку производила на противников особенно сильное впечатление, поскольку не давала врагам возможности безнаказанно избивать проигравших во время их бегства с поля боя. Этот способ стрельбы получил в древнее время название «скифского», а позднее - «парфянского» выстрела, античные авторы отмечали при этом, что он широко использовался и амазонками. Уже в Авесте упоминается этот знаменитый выстрел назад (хотя речь, видимо, идет о стрельбе с колесницы): «Сзади разящего противника Из быстрострелого лука И спереди убивающего врага» (Авеста 1997, с.377). Для оседлых народов античного мира конные иранцы стали таким потрясением, что трансформировались в народном сознании в кентавров – мифических конелюдей (до пояса – человек, ниже – конь) (Ротери 2004, с.8). Кентаврам была посвящена не дошедшая до нас древнегреческая поэма «Кентавромахия» («Битва с кентаврами»). Кроме нее сведения об этих существах имеются в поэмах Гомера и Гесиода (VIII-VIIвв. до н.э.) и стихах Архилоха, Стесихора и Пиндара (VIв. до н.э.). Позднее о них говорится в драмах Эсхила, Софокла и Еврипида и комедиях Аристофана. Подробно повествует о них историк Диодор Сицилийский и филолог Псевдо-Аполлодор (Клейн 2010, с.431).
Они представлялись дикими существами, обитавшими в горах и лесных чащах, отличающимися буйным нравом и пытающимися похитить себе жен (МНМ т.1, 1991, с.). Впрочем, и эта устоявшаяся точка зрения об эллинском происхождении образа кентавра подвергается критике, ссылаясь на распространенные изображения крылатых кентавров в месопотамском искусстве IIтыс. до н.э. (и даже IIIтыс. до н.э.) (Иванчик 2001, с.113).
Примечательно, что в индийской мифологии также известны полулюди с туловищем (либо головой) коня, называемые кимпуруши (букв. «что за человек») или киннары (Махабхарата Кн.VII, 1992, с.598; МНМ т.1, 1991, с.651). Образ кентавра имел такую популярность, что воплотился у греков в знак зодиака (Созвездие Стрельца). Здесь следует отметить основную характерную черту этого знака – кентавр изображен стреляющим из лука, оружия столь непопулярного у эллинов, но основного у иранцев. В связи с этим интерес вызывает то, что единственным из римских легионов, чьей эмблемой был кентавр, являлся II-й «Парфянский» (неизвестно какие эмблемы были у I-го и III-го «Парфянских легионов», но, возможно, аналогичные), созданный в 197г. для войны с Парфией (Махлаюк, Негин 2009, с.121).
Образ кентавров, в свою очередь, перекочевал и в парфянское искусство, правда, с небольшими отличиями. Здесь они вооружены не только камнями и дубинами, как у греков, а имеют полный набор оружия – лук, копье, щит и т.д. (Кошеленко 1977, с.120). Возникновение всадничества Современные зарубежные авторы находят следы наездничества IVтыс. до н.э. на Украине ссылаются на найденную здесь конскую челюсть этого времени этого времени с потертостями и скосами зубов, характерными при взнуздании коня (Фаррох 2009, с.18). Первые изображения всадников в степях Евразии (в Бактрии) с использованием недоуздка относятся еще к началу IIтыс. до н.э., но, как отмечает Е.Е.Кузьмина, посадка верхового, как на осле – на крупе коня, была неэффективна и всадничество не получило распространения. Оно появляется лишь в XII-IXвв. до н.э., когда выработалось искусство верховой езды у народов степной Евразии – позднесрубными и позднеандроновскими племенами, часть которых перешла к кочеванию. Этот процесс нашел отражение в распространении новых предскифских типов псалий, появлением конских захоронений и увеличением количества лошадиных костей на поселениях (Кузьмина 2008, с.320-321).
Е.Е.Кузьмина считает, что развитие коневодства на Кавказе начинается в IIIтыс. до н.э., а появление культа коня отмечает лишь в третьей четверти IIтыс. до н.э. (в то время как у племен андроновской культуры в кон. IVтыс. до н.э.). При этом, она ссылается на материалы кобанской культуры, где в погребениях фиксируются черепа и скелеты лошадей (кон. II – нач. Iтыс. до н.э.) (Кузьмина 1977, с.35, 42). Уже урарты специально разводили коней для военного дела, объезжали их, учили приемам вольтижировки и устраивали конские состязания (ВИ т.2, 2000, с.96).
В Передней Азии широкое развитие коневодства начинается только с приходом туда индоиранцев, привезших с собой высокопородных лошадей, искусство их тренинга и запряжки в боевые колесницы (Кузьмина 1977, с.33). Митанийскую военную аристократию ариев марьянну считают создателем «Трактата Киккули» (ок. сер. IIтыс. до н.э.), в котором даются подробные наставления относительно возничего и обращения с колесницами, обобщившие веками по крупицам собираемые знания о лошадях и колесницах. Это руководство получило такую известность, что его перевели на аккадский и использовали в Вавилоне и Ассирии (Фаррох 2009, с.23). В ассирийской надписи 679г. до н.э. говорится о существовании в армии этого государства «киммерийского полка», причем, по мнению А.И.Иванчика, этот термин, возможно, обозначает не «полк, состоящий из киммерийцев», а «полк, вооруженный по-киммерийски», т.е. конных лучников (Иванчик 2001, с.270). До этого, как отмечает исследователь, на ассирийских рельефах всадники, вооруженные копьями и луками, обычно атакуют парами, чтобы в случае необходимости один из них мог взять на себя управление обеими лошадьми и позволить напарнику стрелять из лука (Иванчик 2001, с.270).
Похожие диссертации на Истоки военной культуры североиранских народов древности (II-I тыс. до н.э.)
