Индивидуальное крестьянское хозяйство Центрального Черноземья в годы нэпа (1921-1929 гг. ) :По материалам Воронежской и Тамбовской губерний Петришина Ирина Дмитриевна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Аграрная политика и крестьянство в годы нэпа 49 — 84

1. Налоговая политика 49

2. Земельная политика 65

3. Кредитная политика 75

Глава 2. Система сельского хозяйства в ЦЧО 85 - 135

1. Основные условия сельскохозяйственного производства ... 85

2. Организация производства в индивидуальных крестьянских хозяйствах 111

Глава 3. Крестьянское землепользование и землеустройство в ЦЧО 136 - 180

1. Последствия аграрного переворота 1917 года 136

2. Формы землепользования и виды землеустройства 145

Заключение 181

Примечания 185

Источники и литература 212

• Налоговая политика
• Основные условия сельскохозяйственного производства
• Последствия аграрного переворота 1917 года

Введение к работе

Актуальность темы исследования. История крестьянства, в течение веков самого многочисленного класса России, является одной из важнейших частей исторической науки, если учесть, что успешное решение аграрного вопроса всегда было и остается жизненно важным для любого общества. Поэтому поиск ответа на вопрос о наиболее эффективных путях и методах развития сельского хозяйства как в научно-теоретической, так и в практической плоскостях, до сих пор не потерял своего значения.

В России своеобразие аграрного развития заключается в давнем разрыве между интересами государства и крестьянства. Крестьянство в России всегда было ущемленной стороной, интересы которого либо игнорировались, либо приносились в жертву государственным задачам или революционным идеям. Советская историография последовательно отстаивала тезис о том, что новая экономическая политика в 20-е годы XX века была своеобразным переходным этапом в строительстве социализма, когда делалась попытка наладить диалог власти с крестьянством. Так ли это? С этой точки зрения новая экономическая политика представляет несомненный интерес.

Учитывая непрерывность и преемственность аграрного развития страны, специфику такого развития в разных регионах, вполне объяснимо обращение к проблемам сельского хозяйства Черноземного центра России в 20-х годах XX века. Закономерности и тенденции аграрной политики и практики советского государства в земледельческом регионе России были наиболее четко выражены и типичны.

Необходимость исследования поставленных проблем вызвана также недостаточной изученностью аграрной истории Центрального Черноземья в 20-е годы. К настоящему времени накопилось много монографий по нэпу. Опубликованы источники по аграрной истории страны 20-х годов. Все это позволяет

посмотреть на аграрное развитие Черноземного центра с новых позиций, в новом свете.

Географические рамки. В 20-е годы XX века Центрально-Черноземный район¹, куда входили Орловская, Курская, Тамбовская, Воронежская, Пензенская и южные части Тульской и Рязанской губерний, занимал 188 935 кв. км или 3,8% территории Европейской части страны. По переписи 1926 г. здесь проживало 11 138 495 человек, что составляло 9% населения европейской части СССР . Воронежская и Тамбовская губернии составляли 56,1% всей ЦЧО и являлись самыми обширными губерниями этого региона России³.

В 20-х годах XX века ЦЧО имела основание причислять себя к так называемым «отсталым районам». Она превратилась в своего рода «внутреннюю окраину», невыгодно отличавшуюся от промышленно развитых соседей. Причинами такого «оскудения центра» являлись природные условия — засушливый климат, неустойчивые метеорологические явления, отсутствие легко разрабатываемых ценных ископаемых; географическое положение — удаленность от портов и основных хозяйственных центров, что делало область сильно зависимой от развития внутреннего рынка; исторические условия — сравнительно поздняя колонизация при уже сложившихся промышленных центрах страны. При слабо развитой промышленности сельское хозяйство в ЦЧО имело исключительное значение, так как являлось главной отраслью хозяйства и составляло основу благосостояния крестьян.

Аграрное перенаселение и малоземелье, постоянная дробимость хозяйств и. земельная неустроенность, недостаточное развитие рынка, однообразие продовольственных культур, примитивная техника обусловливали низкие и неустойчивые урожаи. Подавляющее преобладание зерновых культур (87,5% всей посевной площади)⁴ и архаичная трехполка затрудняли прогресс полеводства в индивидуальных крестьянских хозяйствах. В свою очередь, крестьянское хозяйство Черноземья подрывалось низкими урожаями, особенно неустойчивостью урожаев зерновых хлебов. Год урожайный сменялся годом голодным. Оптимистические ожидания весной и в начале лета изменялись на противопо-

лржные к моменту сбора хлебов. Эта смена надежд и разочарований — обычный фон сельской жизни Центрального Черноземья.

Ситуация в сельском хозяйстве ЦЧО осложнялась естественно-историческими особенностями региона: распыленностью хозяйств, дальноземельем, чересполосицей, узкополосностью, многодворностью селений, слабой сельскохозяйственной грамотностью населения, недостатком средств производства, неблагоприятными рыночными условиями для сбыта сельскохозяйственных продуктов.

Земледелие являлось главной отраслью крестьянского производства. Однако под влиянием неблагоприятных условий в 20-е годы хлебная область потеряла свое значение на внутренних рынках страны. Почти весь район находился в разной степени изживания зерновой товарной продукции; избытки зерна сохранялись лишь в Тамбовской и особенно Воронежской губернии. Это сокращение было связано с довоенной приостановкой роста пашни из-за полной распашки на крестьянских землях всех пахотных площадей³. В большинстве своем малоземельные, малодоходные хозяйства имели только один путь развития - добиваться роста «производительности земли», то есть повышать урожайность на прежней площади, расширять посевы трудоемких культур (сахарной свеклы, картофеля, табака, овощей, ягод), увеличивать долю животноводства в хозяйстве ⁶.

Особенностью ЦЧО являлось то, что за годы нэпа в этом регионе не были преодолены разрушительные последствия гражданской войны, «военного коммунизма», неурожая 1921 г., неполного урожая 1924 года, в виде повышенного числа безлошадных и безынвентарных хозяйств. Таким образом, ЦЧО, занимавшая место производящего продовольствие района, постепенно отодвигалась на второй план и даже становилась потребляющей.

Изучаемые районы в современном территориальном делении составляют Воронежскую, Тамбовскую и Липецкую области. За годы нэпа происходило внутригубернское изменение границ уездов, которое не искажало общего направления их развития.

Хронологические рамки. Хронологические рамки определены непосредственно самим периодом проведения новой экономической политики. Годы нэпа - 1921 - 1929 гг. - охватывают несколько различных периодов в истории советского общества и аграрного развития ЦЧО:

1. 1921 — 1922 гг. - переход к нэпу: введение законов, определявших новые отношения деревни и государства, новые земельные порядки.

2. 1923 - 1924 гг. - медленное восстановление деревни после военной разрухи и бедствий голода 1921 - 1922 гг., повторение голода в 1924 г.

3. 1925 - 1927 гг. - «настоящий нэп» - без принудительных заготовок и непосильных налогов, с многоукладностью экономики, складыванием системы рыночных отношений, ростом кооперации⁷.'

4. 1927 - 1929 гг. - слом нэпа: репрессии, чрезвычайные хлебозаготовки, грубое свертывание рыночных отношений, переход к командно-репрессивной системе управления.

Историография. Серьезное изучение аграрного развития страны в годы нэпа происходило уже в 20-х годах. Характерной чертой этого периода историографии является сопричастность исследователей с происходившими событиями, а также наличие работ, написанных с различных позиций, подтверждавших тот факт, что до середины 20-х гг. в обществе существовал реальный плюрализм мнений.

Большой научный интерес представляют работы экономистов-аграрников. В аграрно-экономической мысли 20-х гг. выделяются три направления: либерально-демократическое, организационно-производственное, марксистское. Либеральные демократы - Б.Д. Бруцкус, Л.Н. Литошенко, П.Б. Струве, С.Н. Прокопович и др. - выступали за частную собственность на землю, за куплю-продажу земли как «самый ценный способ мобилизации земли», за поддержку крепких крестьянских хозяйств, имеющих излишки. Нэп представлялся экономистам-либералам жизненным возвращением к здравому смыслу хозяйственной деятельности.

Либералы сформулировали свою концепцию аграрного развития, в корне отличную от марксистской. Они считали, что своим успехом нэп обязан частному хозяйству, и что главную тяжесть восстановления промышленности вынесло на своих плечах крестьянство⁸. Истинное положение крестьянства либералы рассматривали с учетом эквивалентного или неэквивалентного обмена промышленными и сельскохозяйственными товарами, с учетом соотношения цен⁹. Б.Д. Бруцкус пришел к выводу, что потери крестьянства на рынке далеко превышали выгоды от «важнейшего завоевания революции» -избавления крестьянства от довоенных платежей за аренду земли, за кредиты земельных банков. Именно за счет крестьянства была достигнута устойчивость денежной системы, так как за бумажные деньги в 1922 — 1924 гг. оно выложило реальные товары. Б.Д. Бруцкус утверждал, что «так называемый социалистический сектор, живет за счет частного, преимущественно крестьянского хозяйст-ва»¹⁰.

Либералы критически оценивали достижения сельского хозяйства в годы нэпа. Они считали, что для роста производства в сельском хозяйстве необходимо, чтобы советская власть не мешала развитию частных хозяйств. Они указывали, что «слабость частного сектора была не экономическая, а политическая, и это позднее решило его судьбу»¹¹.

В 1922 г. либералы были высланы из страны. За границей они издавали в эмигрантских центрах свои журналы. Анализ экономических процессов, основанный на советских опубликованных источниках, статистике и собственных наблюдениях, убеждал ученых-эмигрантов в том, что эффективность нэпа очевидна не сама по себе, а лишь в сопоставлении с катастрофическим началом 20-х годов, с «состоянием крайнего бедствия, до которого большевики довели страну»¹². Сравнение же с 1913 г. не в пользу нэпа: доход от сельского хозяйства в 1925 г. не дотягивал до уровня 1913 г. Тем не менее, хотя материальное благосостояние населения оставалось на более низком уровне, ниже, чем до революции, население ощущало себя в известной мере удовлетворенным, так как настроение людей определялось не сложившимся положением, а

динамическими тенденциями. В сравнении с предыдущим периодом они были благоприятными¹³. Глубокий кризис 1927 - 1929 гг., вызвавший свертывание принципов нэпа, эмигранты объясняли не диспропорциями между промышленностью и сельским хозяйством, согласно большевистской версии, а нарушением рыночного равновесия¹⁴.

Процесс дифференциации крестьянства они оценивали как слабый. Репрессии, предпринимаемые под флагом борьбы с кулачеством, по их мнению, ударяли по всему крестьянству в целом¹⁵. Они считали, что в сельском хозяйстве потенциальные возможности нэпа еще не выявлены, и в «рамках нэпа крестьянское хозяйство может еще много лет непрерывно развиваться и увеличивать свою продукцию»¹⁶. Выход из кризиса в конце 20-х гг. либералы видели в освобождении крестьянства от так называемого «социализма», от неимоверной эксплуатации со стороны советского государства. Крестьянство должно выйти на внутренний и внешний рынок через «конкурирующие капиталистические организации», через нефальсифицированные, а действительно свободные кооперативы. Чтобы вывести Россию из тупика, нужно отказаться от коммунизма¹⁷.

С.Н. Прокопович считал, что советская власть развивает промышленность за счет избытков, производимых в крестьянских хозяйствах¹ , и что так долго продолжаться не может: давление крестьянства заставит власть пойти на расширение частной инициативы. Как и многие эмигранты, С.Н. Прокопович недооценивал силу большевистского государственного аппарата¹⁹.

Сходные взгляды характерны для Н.Д. Кондратьева, который указывал на необходимость процесса накопления капитала в сельском хозяйстве. В области регулирования рынка он отмечал экономическое и политическое значение сбалансированной политики цен, которая позволила бы крестьянину осуществлять расширенное воспроизводство и создать условия для экспорта сельскохозяйственных товаров. Существенным с точки зрения повышения эффективности сельскохозяйственного производства Н.Д. Кондратьев считал сохранение связи с мировым рынком . Он последовательно отстаивал не только принцип

соответствия налога платежеспособности населения, но и принцип соответствия системы налогообложения районным особенностям сельского хозяйства. Он выступал за «строгое районирование» сельскохозяйственной политики. Так, Центрально-Земледельческий район, по мнению ученого, в перспективе должен быть реорганизован на основе интенсификации, точнее трудоинтенсифика-ции"'. Н.Д. Кондратьев выступал также активным сторонником кооперирования крестьянских дворов на добровольной основе при развитии разных видов кооперации"².

Организационно-производственная школа (А.В. Чаянов, А.Н. Челинцев, Г.А. Студенский, С.Л. Маслов, Н.П. Макаров) ориентировалась на трудовое семейное хозяйство в сочетании с различными видами кооперации. Один из выдающихся теоретиков крестьянской кооперации А.В. Чаянов разработал концепцию «вертикальной кооперации» в приемлемых для крестьянства формах как одном из возможных путей модернизации традиционных крестьянских обществ²³. Он считал, что стихийное развитие крестьянских хозяйств в условиях рыночной экономики ведет к общественному разделению труда «по вертикали», то есть к специализации. Торговый капитал отстраняет мелких производителей от решения части производственных проблем (получения ссуд, сбыта торговой продукции), что означало эксплуатацию фермеров. (Согласно подсчетам Н.П. Макарова, американские фермеры в 20-х годах лишались таким образом 65% дохода.) Отсюда следует, что эти услуги нужно передать в руки кооперативных организаций, которые станут руководствоваться исключительно интересами своих членов. Это будет способствовать подъему сельского хозяйства и в то же время избавит крестьян от эксплуатации, как капиталистами, так и государственной бюрократией. Кроме того, вертикальная кооперация призвана обеспечить более гибкое решение проблемы оптимизации размера хозяйств. Комбинация крупных и мелких хозяйственных форм, по мнению А.В. Чаянова, гарантирует выход на оптимальные уровни производства, что принесет максимальную пользу, как членам кооперации, так и народному хозяйству в целом. Процесс кооперирования, по А.В. Чаянову, не разрушая

мелкого крестьянского хозяйства, мог бы превратиться в «одну из основ хозяйственного уклада нового общества»²⁴. Оптимальным для страны ученые организационно-производственной школы считали сочетание индивидуального крестьянского хозяйства с хозяйством кооперативного типа. Именно на таком сочетании возможно было, по их мнению, создание высокоэффективного аграрного сектора.

Основные идеи чаяновского исследования представляются удивительно актуальными. Благодаря разработкам организационно-производственной школы в тот период российская наука шла впереди всех в мире в исследовании проблем деревни²⁵.

Во второй половине 20-х годов спор о природе арендных отношений являлся актуальным для выработки практических решений. Аренда земли рассматривалась учеными-производственниками как условие развития самого крестьянского хозяйства. Н.П. Макаров,' анализируя советскую аграрную реформу и отмену частной собственности на землю, считал, что земельный оборот отменить нельзя, можно изменить только его правовую форму (государственную, общинную, частную, единоличную), которая должна служить одной цели - «развитию народного хозяйства и потребительно-трудового крестьянского хозяйства». По мнению Н. П. Макарова, если «уничтожение частной собственности» и «товарного оборота земли» не достигает этой цели, «то они и не должны осуществляться» . Для А.Н. Челинцева она представляла интерес «для прикладной цели, для цели рационализации политики по отношению к крестьянству и сельскому хозяйству» ^2?.

Говоря о степени интенсификации крестьянского хозяйства, А.Н. Челин-цев доказывал, что тип организации сельского хозяйства определяется экономической средой. При территориальном измельчении крестьянского хозяйства, при невозможности поглощения избыточного крестьянского населения городом, крестьяне цепко держатся за землю, и ценою недополучения дохода на капитал, ценою снижения заработной платы в день, хозяйство держится за землю, не имея другого выхода. И если бы это хозяйство было

чисто-зерновым, считал А.Н. Челинцев, то мелкое и мельчайшее хозяйство не имело бы никакой производственной основы, чтобы держаться за эту землю, и только внедрение в хозяйство незерновых товарных культур и товарных интенсивных отраслей животноводства, дающих с десятины больше дохода, отраслей более емких в отношении средств производства и труда, позволяет хозяйству выживать и держаться на земле .

Н.Д. Кондратьев и А.Н. Челинцев считали, что в ЦЧО дифференциация сдерживается аграрным перенаселением и усиленным дроблением хозяйств²⁹. Кроме того, Н.Д. Кондратьев признавал положительное влияние дифференциации для развития производительных сил и преодоления аграрного перенаселения в условиях примитивности и архаичности сельского хозяйства³⁰.

Как известно, марксисты отвергали частную собственность на землю, дальнейший подъем сельскохозяйственного производства связывали только с коллективными формами хозяйствования, занимались поисками рецептов для радикальной социалистической реконструкции села. Но в 20-х годах только начиналось формирование марксистской исторической школы, которая руководствовалась ленинскими идеями нэпа. А эти идеи претерпели радикальные изменения: от признания вынужденных уступок «мелкобуржуазной стихии» до коренной перемены «всей точки зрения на социализм»³¹. В период острейшего кризиса, угрожавшего самой большевистской власти, В.И. Ленин разработал особые переходные меры с учетом того, что громадное большинство населения принадлежало к мелким земледельцам-производителям³². Основное в этих идеях признание того: 1) что вынужденный характер нэпа обусловлен отсутствием развитой промышленности; 2) что связь между промышленностью и сельским хозяйством должна осуществляться на основе торговли и широкого использования рыночных отношений; 3) что государство должно руководить и контролировать экономику, торговлю, рынок в течение всего переходного периода³³.

Продвижение к социализму В.И. Ленин связывал с кооперацией. Однако не любая кооперация, по Ленину, являлась социалистической, а лишь та,

которая складывается на земле при средствах производства, принадлежащих государству, то есть рабочему классу ⁴. В случае успеха кооперативная политика обеспечит подъем мелкого хозяйства и облегчит переход к «крупному производству на началах добровольного объединения»³³.

Принципиальными для становления марксистской историографии в 20-е годы были идеи В.И. Ленина о социально-классовой дифференциации крестьянства, о двойственной природе крестьянина как собственника и труженика. Большое внимание литература 20-х годов обращала на неоднократные высказывания В.И. Ленина об опасности возрождения капитализма, кулачества в условиях нэпа.

Один из возможных вариантов строительства социализма сформулирован в работах Н.И. Бухарина. Его концепция включала следующие положения: смешанная экономика, основанная на сочетании обобществленного сектора с частным, гибкого плана с рынком, в политике - не раскол и конфронтация внутри общества, а согласование различных социальных интересов³⁶. Принципиально важной была точка зрения Н.И. Бухарина на судьбу кулака. Формы борьбы с кулаком у него были связаны с экономическим вытеснением при помощи всемерного развития кооперации³⁷. Он выступал за ликвидацию эксплуататорских отношений, а не за уничтожение хозяйств и крестьян. Н.И. Бухарин связывал различные виды кооперативов с определенными социальными группами деревни: колхозы — с беднотой, сбыто-снабженческие кооперативы - со средним крестьянством, кредитные - с кулачеством³⁸. Он ставил задачу вовлечения кулацких хозяйств в кооперацию в целях привлечения их материальных ресурсов и постепенной «переделки» их самих, за «врастание» в социализм. В бухаринском плане коллективизация рассматривалась только как один из путей движения деревни к социализму.

В период хлебозаготовительного кризиса 1927/28 г. Н.И. Бухарин имел свою точку зрения на его причины и предлагал пути его преодоления на основе сохранения нэпа: отмена чрезвычайных мер, курс на подъем крестьянского хозяйства, повышение цен на хлеб, более взвешенная политика в области

капиталовложений. Позиция Н.И. Бухарина по вопросу дальнейшего развития сельского хозяйства резко отличалась от позиции И.В. Сталина, который объяснял причины кризиса «кулацкой стачкой» - выступлением окрепшего кулачества против советской власти. Если В.И. Ленин определял сущность нэпа

как «союз пролетариата и крестьянства» , то в сталинской интерпретации крестьянство просто отсутствовало, а нэп был рассчитан на уничтожение классов⁴ . Бухаринские предложения о выходе из хлебозаготовительного кризиса были отвергнуты как уступка кулаку. Перевод сельского хозяйства на путь крупного обобществленного производства стал рассматриваться как единственное средство решения хлебной проблемы в самые короткие сроки и одновременно ликвидации кулачества как главного врага советской власти.

Уже в первые годы нэпа появилось большое количество работ, оценивающих состояние сельского хозяйства и первые результаты реформ. Авторами этих работ были не только ученые, но и партийные функционеры, специалисты-практики. Научно-теоретический интерес к аграрным изменениям в деревне сочетался с практическими потребностями восстановления разрушенного хозяйства. Появились глубокие исследования, основанные на изучении документов⁴¹ и политические работы, анализирующие опубликованные материалы (данные статистики, результаты обследований)⁴². Выводы этих работ означали начало осмысления первых результатов нэпа, его влияния на социально-экономические процессы в деревне.

Особое внимание уделялось определению характера классового расслоения в крестьянстве. Среди огромного числа работ следует выделить труды А.И. Хрящевой, которая проводила динамические (гнездовые) обследования крестьянских хозяйств с 1920 по 1926 гг. В 1924 г. она пришла к выводу, что количественная дифференциация деревни еще не дала сколько-нибудь ощутимых результатов; кулачество невелико: от 2 до 5%; аренда земли не развивается, так как маломощное крестьянство вынуждено оставаться на земле из-за неразвитости промышленности, именно состояние промышленности ограничивает экономическую дифференциацию, а без концентрации земли не

может быть и концентрации средств производства. Следовательно, в земледелии шансы для окулачивания слишком малы⁴³. А.И. Хрящева справедливо считала, что только аренда средств производства и торговый капитал являются теми факторами, которые способствуют экономическому расслоению в земледелии. Она указывала на то, что за первые годы нэпа высшие группы крестьянства сократились⁴⁴. Эти выводы подтвердились в других исследованиях.

В 1925 г. аграрник-марксист Л.Н. Крицман предложил делить крестьянские хозяйства на 3 группы: 1) предпринимательские (имеющие свои средства производства и использующие чужую рабочую силу); 2) самостоятельные (имеющие свои средства производства и собственную рабочую силу); 3) зависимые (собственная рабочая сила и чужие средства производства)⁴⁵. В соответствии с этой классификацией крестьяне у него делились на кулаков, середняков и бедняков. Эта схема соответствовала партийной трактовке развития различных типов хозяйств и стала идеологической установкой для ряда исследователей деревни того периода⁴⁶. На самом деле, эта схема не отражала социальной действительности и сводила в одну группу капиталистические хозяйства и трудовые, преувеличивая степень социального расслоения и кулацкую опасность.

В этот же период были изданы работы, в которых затрагивались конкретные вопросы развития сельского хозяйства Центрального Черноземья ⁷. Наряду с исследованиями общего экономического характера⁴⁸, появились работы, основанные на материалах одного уезда или даже одной волости . Например, работы И.К. Воронова, В.И. Шереметьева и А.И. Печенова⁵⁰ являются первыми исследованиями внутренних процессов воронежской деревни. Группировку хозяйств авторы проводили по посевам, считая, что в условиях Воронежской губернии этот критерий соответствует экономическому состоянию групп. Именно группировка крестьян только по посеву является основным недостатком этих трудов.

И.К. Воронов установил ряд общих и групповых изменений крестьянских хозяйств, провел анализ группового соотношения сельскохозяйственных культур по уездам Воронежской губернии, дал производственную характеристику крупных хозяйств на основе выборочных обследований 27 тыс. хозяйств (5% хозяйств всей губернии). Изучив социально-экономическое положение крестьянства, автор сделал вывод о том, что к 1925 г. произошло «поравнение» крестьянских хозяйств: количество средних групп (с посевом до 4 дес.) увеличилось, а количество крупнопосевных хозяйств (с посевом свыше 16 дес.) сильно сократилось, 3/5 всей посевной площади находилось у средних групп³¹. Он подчеркнул наличие незначительного процента зажиточных в общем числе крестьянских хозяйств и сокращение беспосевных хозяйств, что вполне сопоставимо с выводами А.И. Хрящевой относительно других 10 губерний⁵². Отличие же, по мнению И.К. Воронова, заключалось в том, что увеличивалась степень расслоения, «большая часть хозяйственной энергии откладывается в крупных хозяйствах»; «намечается тенденция увеличения числа бесскотных хозяйств за счет скотных; малопосевных - за счет крупнопосевных»⁵³. А размер крестьянского хозяйства уже не определяется размерами семьи, так как в период нэпа аренда и батрачество создают прилив силы и земли в мощные хозяйства⁵⁴.

Однако через год И.К. Воронов уточнил свои выводы относительно зависимости крестьянского хозяйства от размеров семьи. Он писал, что в годы нэпа произошло сокращение семьи в беспосевных и малопосевных хозяйствах, а средние и крупные хозяйства стали иметь, наоборот, возросшие семьи, следовательно, их крупнопосевность связана с многосемейностью, а не с экономическим засильем⁵⁵. Рассматривая основные элементы крестьянского хозяйства в связи с земельным фондом и величиной капитала, И.К. Воронов справедливо считал семью, ее численный и трудовой состав первым хозяйственным элементом, определяющим размер и мощность крестьянского хозяйст-ва .

Проблема уточнения социального облика зажиточного слоя крестьянства, получившего название кулачества, в 1924 - 1926 гг. выступала не столько теоретической задачей, сколько практической. И.К. Воронов дал сравнительную производственную характеристику крупного и мелкого хозяйства. Он установил, что крупное хозяйство рационально организовано, экономней сочетает все производственные элементы, обходится меньшим количеством скота на единицу площади, испытывает недостаток рабочих рук и нуждается в наемном труде ⁷. Автор особенно подчеркивал «рыночность» крестьянского хозяйства юга Воронежской области (Валуйский уезд)³⁸.

По мнению В.И. Шереметьева и А.Ф. Печенова, главными производителями товарных излишков сельскохозяйственной продукции являлись хозяйства с посевом от 1,1 до 7,09 дес. Они давали 77,26% общей ценности валовой продукции губернии⁵⁹. Исходя из анализа состояния крестьянского хозяйства, данные исследователи подтвердили закономерность, выявленную И.К. Вороновым: прирост хозяйственных элементов на душу населения увеличивался по мере увеличения состава семьи⁶⁰. Однако в отношении аренды В.И. Шереметьев и А.Ф. Печенов указывали на «развитие трудового характера аренды» и незначительную долю капиталистической аренды⁶¹.

Общий уровень сельскохозяйственного производства Центрально-Черноземной области показан в сборнике статей «Материалы по изучению вопроса о восстановлении хозяйства Центрально-Черноземной области»⁶² в связи с разработкой перспективного 5-летнего плана восстановления области. Б.П. Базилевский вел отсчет восстановления сельского хозяйства с осени 1922 г. Он подчеркивал, что при быстрых темпах восстановления площадь посева в ЦЧО в 1925 г. не достигла довоенного уровня и составила 88%. А количество лошадей - 65% от уровня 1916 г.; безлошадные хозяйства составляли 53%, а бескоровные - 25% всех хозяйств⁶³. И.Ф. Чеканов установил товарность сельскохозяйственных продуктов в 32,4% по сравнению с довоенным време-нем . Что касается товарности всей сельскохозяйственной продукции по

отношению к валовому доходу, то И.Ф.Чеканов использовал данные крестьянских хозяйств ЦЧО, вычисленные Г.А. Студенским, - 15 - 25%⁶⁵.

Вопрос о причинах отсталости области продолжал волновать исследователей 20-х гг. Председатель статистико-экономической секции Облплана А.Н. Татарчуков указывал не только на историко-географические причины отсталости ЦЧО, но и определил целый ряд неблагоприятных обстоятельств, связанных с проведением нэпа - земельная неустроенность, нехватка средств производства, узость рынка и неблагоприятные рыночные условия для сельскохозяйственных продуктов, слабое развитие внутренней торговли, бюджетная маломощность, прекращение роста городов⁶⁶.

По мнению большинства авторов, решающую роль в дальнейшем развитии хозяйства должен был сыграть сельскохозяйственный рынок, поэтому, в первую очередь, нужно было создать для крестьянства такие условия, которые побуждали бы его увеличить сбыт хлеба.

Особый интерес у партийных и советских руководителей 20-х годов вызывал вопрос о реакции крестьян на тяжесть налогового обложения. Специальному исследованию налогов в Ново-Чигольской волости Бобровского уезда Воронежской губернии посвящена работа Е.С. Полюты «Тяжесть обложения сельского населения», написанная по результатам подворного исследования хозяйств с мая 1922 г. по апрель 1923 г.⁶⁷. Автор установил, что размеры обложения Ново-Чигольской волости в 1922/23 г. превышали довоенные в 3,4 раза, а средние общесоюзные за тот же год - в 2,5 раза. Такой непомерно высокий налог никак не соотносился с незначительным условно-чистым доходом волости, который, в свою очередь, объяснялся слишком низкими ценами на сельскохозяйственные продукты. Полученные выводы автор экстраполировал на всю ЦЧО и пришел к заключению о переобремененности области налогами и сборами по сравнению с другими губерниями Европейской России, что являлось, по его мнению, одной из причин «упадочного состояния» ЦЧО⁶⁸.

Другой автор, В. Железное, на примере крестьянского хозяйства Больше-Верейской волости показал недовольство крестьян системой налогообложе-ния⁶⁹.

Учитывая тот факт, что экономическое состояние ЦЧО определялось, главным образом, развитием сельского хозяйства, представляет определенный интерес изучение бюджетной политики. П.Н. Перший в докладе на Воронежском губернском экономическом совещании определил приоритеты бюджетного финансирования в 1922/23 г., в котором сумма расходов на сельское хозяйство занимала пятое место (всего 5,2% всего бюджета) после расходов на образование, административные органы, коммунальное хозяйство и здравоохранение. В докладе автор отметил произвольное увеличение подворно-денежного налога в том же году с 200 млн. до 262 млн. руб.⁷⁰.

Вопрос о землеустройстве деревни Черноземья представлен в нескольких исследованиях⁷¹. Характерной особенностью этих работ является вывод о том, что основной причиной бедности крестьянских хозяйств являлась земельная неустроенность, а не малоземелье. Большой интерес представляет работа В.

Келлера и И. Романенко , где обобщен первый опыт местного изучения одного из уездов Воронежской губернии, в котором землеустройство считалось законченным уже в 1922 г. Материал, предоставленный исследователями, характеризуется точностью и достоверностью, так как был собран путем экспедиционного описания всех селений на основе опроса населения и осмотра площадей на месте. Авторы считали главным результатом аграрной реформы — перераспределение земли, от которого выиграли безземельные и малоземельные крестьяне, произошла нивелировка крестьянского землепользования . Однако в результате этого перераспределения действительная прирезка оказалась чрезвычайно низкой. Она увеличила площадь крестьянских наделов лишь на 16,8%, то есть от 1 дес. до 1,17 дес. на едока в среднем по всему Задонскому уезду⁷⁴. Возрождение общины В. Келлер и И. Романенко связывали с периодом сплошных и перманентных переделов земли в 1918 - 1919 гг., когда община становилась «важнейшим аппаратом земельной реформы, доводя ее до

каждого отдельного землепользователя»⁷⁵. Они считали, что увеличение количества жалоб на плохое землеустройство в 1922 г. по сравнению с 1918 -1919 гг. (соответственно 30,1% и 18,4%)⁷⁶ связано с возрождением крестьянского интереса к хозяйственной деятельности в условиях новой экономической политики.

Чрезвычайно важны данные, приведенные В. Железновым по Больше-Верейской волости об отношении крестьянства к различным формам землепользования в 1926 г.: 45% крестьян выступали за отрубную форму, 42% - за общинную, 4% - за хуторскую и 1% - за коллективную (в основном беднота)⁷⁷. Такое отношение крестьянства к различным формам землепользования, по мнению автора, и должно было определять основные направления государственной землеустроительной политики - расселение сел, приближение крестьян

к земле .

Слабой стороной изучения землеустроительной политики в литературе 20-х годов можно считать отсутствие исследований по проблемам влияния землеустроительных работ на хозяйственное развитие ЦЧО и социального содержания землеустройства.

В связи с усилением политики ограничения и вытеснения кулаков после кризиса 1927/28 г. А.И. Диков пытался дать анализ разных сторон крестьянского хозяйства: капиталов, организации и доходности отраслей, товарности, покупательной способности и накопления⁷⁹. Этот исследователь, отмечая факт медленного восстановления посевных площадей, сокращения продовольственных культур и увеличения рыночных, пришел к выводам: 1) в 1925/26 г. вследствие дороговизны промтоваров и неустойчивости цен на сельскохозяйственные продукты шло накопление натуральной продукции в крестьянских хозяйствах, особенно в сильных группах; 2) товарная часть полеводства в Воронежской губернии сильно возрастала с переходом к более крупным хозяйствам; 3) за 1925/26 г. в крестьянских хозяйствах не было значительных

80 ті

денежных накоплении, так как шло накопление натуральной продукции . И хотя автор не делал никаких политических выводов, перспективы дальнейшего

развития аграрного сектора становились вполне определенными: только экономическая заинтересованность крестьян могла заставить их поставлять продукты на рынок.

Итак, 20-е годы - первый важный этап в истории изучения аграрного развития Центрального Черноземья в годы нэпа. Характерными особенностями научной литературы этого периода являлось то, что авторы приходили часто к совершенно противоположным выводам. Однако сильной стороной историографии этого периода можно считать постановку проблематики исследований -обращение к вопросам производства в индивидуальных крестьянских хозяйствах и определение факторов, оказывающих влияние на их развитие. Конкретные материалы авторов 20-х годов являются уникальными и непревзойденными до сегодняшнего дня и могут рассматриваться в качестве ценных исторических источников.

В 30-е годы интерес к проблемам аграрного развития в годы нэпа резко снизился. Эта тенденция не менялась и в дальнейшем, вплоть до второй половины 50-х годов. Историографическая традиция 30 — 50-х гг. XX века была определена конференцией аграрников - марксистов, состоявшейся в декабре 1929 г., на которой были осуждены все немарксистские направления аграрно-экономической мысли в СССР. На конференции были приняты сталинские теоретические установки: никакого мелкотоварного производства в сельском хозяйстве не должно быть, только колхоз есть социалистическое предприятие, и необходимо перейти от политики ограничения кулачества к его ликвидации⁸¹.

Переход к сплошной коллективизации заставил ученых усилить внимание к так называемым социалистическим формам хозяйства - колхозам. Начался период утверждения сталинской идеологии. В научной литературе преобладала идея о том, что переход к коллективизации сельского хозяйства был объективно необходим. Нэп изображался как вынужденное отступление революции. Сплошная коллективизация оценивалась как глубочайший революционный переворот, равнозначный по своим последствиям Октябрю 1917 года. Этот

тезис изменил понимание новой экономической политики. Ее стали расценивать как подготовку условий для перехода к сплошной коллективизации. Сам термин «нэп» стал подменяться понятиями «восстановление народного хозяйства», «переходный период», рамки которого ограничивались 1921 - 1925 гг. Эпопея коллективизации заслонила аграрные преобразования 20-х годов. Пристальное внимание уделялось описанию практической деятельности партии по укреплению союза рабочего класса и крестьянства, подготовке материально-технических и политических предпосылок коллективизации . Количество работ, освещавших конкретные вопросы невелико .

В труде П.И. Лященко «История народного хозяйства СССР», вышедшем в 1956 г., сформулированы основные стереотипы в оценке доколхозной деревни, которые не подвергались сомнению: 1) нэп - единственно правильная экономическая политика советского государства в переходный период от капитализма к социализму; 2) коллективизация - планомерный процесс развития И.В. Сталиным ленинского кооперативного плана; 3) сельскохозяйственные кооперативы разных типов - подготовительная ступень для перехода к коллективным хозяйствам; 4) хлебозаготовительный кризис - проявление сопротивления кулачества коллективизации; 5) 1929 год - «год великого перелома», когда беднота и середняк пошли сплошной массой в колхозы⁸⁴. Автор преувеличивал итоги восстановительного периода в сельском хозяйстве, кризис 1923 г. объяснял неравномерными темпами восстановления промышленности и сельского хозяйства, а хлебозаготовительный кризис - низким уровнем развития сельскохозяйственного производства, его распыленностью и дробностью⁸⁵, исключая негативное влияние государства на развитие крестьянских хозяйств.

Местным авторам этого периода также присущи искажения. Главная тема публикаций И. Варейкиса, А. Броуна, И. Варгафтика - подведение итогов развития ЦЧО и ее отдельных местностей, создание условий для коллективизации⁸⁶. Тема колхозного строительства в годы нэпа и коллективизации домини-ровала в монографиях и в диссертационных работах .

В целом, историографическая ситуация 30 - 50-х годов характеризовалась установлением жесткого идеологического диктата ВКП (б) и теоретическим догматизмом исследователей. Интерес к истории нэпа в сельском хозяйстве ЦЧО заметно снизился, а главное внимание авторов было привлечено к описанию предпосылок и хода коллективизации.

Третий этап в историографии нэпа наступил во второй половине 50-х годов и продолжался до середины 80-х. В этот период, как и в предыдущий, жесткие методологические установки сильно ограничивали творческий поиск исследователей, определили тематику и подходы. Но было бы необоснованно перечеркивать ту огромную исследовательскую работу, которую выполнили советские историки в эти годы. Началось более широкое и систематическое изучение деревни, особенностей различных регионов страны, в том числе и Центрального Черноземья. Этот этап историографии характеризуется освобождением от многих догм сталинизма, привлечением более широкого круга источников, постановкой дискуссионных проблем, значительным расширением проблематики, переосмыслением нэпа. Увеличилось число монографий, появились историографические труды⁸⁹, в том числе и по региональной

истории .

Среди тем, привлекавших наибольшее внимание, следует назвать переход к новой экономической политике⁹¹, ее разработку и осуществление⁹², развитие и укрепление союза рабочего класса и крестьянства⁹³, развитие кооперации и создание предпосылок социалистических преобразований сельского хозяйст-

94 ^ ^ 95 і

ва , ленинский кооперативный план ,. основные направления и формы классовой борьбы в деревне 20-х годов⁹⁶, возникновение и развитие колхозов и совхозов⁹⁷. Укрепление союза рабочего класса и крестьянства, сущность и значение аграрной политики партии и советского государства в годы восстановления народного хозяйства считались принципиальными вопросами истории деревни⁹⁸.

В исторической литературе 50 - 80-х годов не было единства взглядов по вопросу периодизации нэпа. В дискуссии по проблемам нэпа, которая велась на

страницах журнала «Вопросы истории КПСС» в 1966 — 1968 гг., эта проблема заняла главное место. Ю.Н. Климов, В.И Кузьмин, И.Я. Трифонов, П.А. Кирпичев высказались за «выход из нэпа» в конце второй пятилетки, то есть с завершением переходного периода. Ю.А. Мошков впервые отнес «выход из нэпа» к концу 20-х гг., считая, что ограничение сферы товарно-денежных отношений в конце 20-х гг. означало полную отмену нэпа. Однако данная точка зрения была признана ошибочной ввиду «неразработанности проблемы изменения форм и характера нэпа на последнем этапе переходного периода»⁹''.

С 1968 по 1988 гг. вышло много статей о нэпе, но в разработке форм и характера нэпа историческая наука нисколько не продвинулась¹⁰⁰.

Вопросы государственного регулирования сельскохозяйственного производства в той или иной мере затрагивались практически во всех работах, посвященных изучению аграрной истории 20-х гг. Из специальных работ следует отметить статью В.П. Данилова о налоговой политике в доколхозной деревне¹⁰¹, в которой дан очерк основных этапов этой политики, раскрыты сущность и формы ее проведения, ее роль в регулировании хозяйственных и социальных процессов, в накоплении и перераспределении материальных средств между городом и деревней. Автор оценил налоговую политику в деревне и ее результаты позитивно: темпы роста доходов крестьян опережали рост налогов , что не соответствовало действительности. С помощью налогов изымалась значительная часть средств, накопленных частными предпринимателями в сельском хозяйстве, и укреплялись хозяйства бедноты и середняка¹⁰³. Такие результаты налоговой политики определялись В.П. Даниловым как положительные. К аналогичному выводу пришла Н.Л. Рогалина, утверждавшая, что «налоговая политика советского государства преследовала определенные социально-политические задачи: облагая повышенным налогом зажиточную верхушку деревни, задерживала рост кулачества»¹⁰⁴.

Внимание исследователей привлекала крестьянская община. Работы данного периода характеризуют эволюцию общинного землепользования, его

масштабы и порядки, взаимосвязь с коллективным и участковым индивидуальным землепользованием¹⁰³.

Проводилась работа по исследованию развития сельского хозяйства в конце 20-х гг., особенно его зерновой отрасли. Главный ошибочный тезис, который выдвинули историки, заключался в том, что производство зерна накануне коллективизации находилось на более высоком уровне, чем в довоенной России. Обострение зерновой проблемы в конце 20-х гг. они связывали, прежде всего, с возросшими потребностями страны, приступившей к индустриализации¹⁰⁶.

Попытку целостного анализа социально-экономического развития докол-хозной деревни на материалах 20-х гг. предпринял В.П. Данилов¹⁰⁷. Специальному изучению внутренней структуры крестьянского хозяйства и основных условий его существования и развития посвящена монография В.П. Данилова «Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйство». В отношении крестьянского землепользования автор подчеркнул огромную роль государства в регулировании земельных отношений 20-х гг., определил особенности общинного землепользования, воздействие форм землепользования на организацию крестьянского хозяйства¹⁰⁸. Особый интерес в данной работе В.П. Данилова представляет вопрос о крестьянском производстве. Автор показал изменения в структуре крестьянских посевов в зависимости от размеров хозяйств в различных регионах СССР, в том числе и в ЦЧО: чем мельче хозяйство, тем выше удельный вес картофельных посевов. В.П. Данилов также установил тенденцию увеличения ^посевов интенсивных трудоемких культур в 20-х гг., однако приостановку их роста он объяснил неспособностью мелкого единоличного хозяйства обеспечить неуклонный рост сельскохозяйственного производства¹⁰⁹.

Коллективная монография «История Советского крестьянства»¹¹⁰ воссоздает целостную картину аграрной истории в годы нэпа с использованием огромного количества источников. Однако данный труд не только определял

уровень знаний по истории крестьянства 20-х гг., но и нес на себе печать времени и характеризовался тенденциозностью.

Исследования проблем аграрного развития Центрального Черноземья развивались в таком же направлении и отражали все достоинства и недостатки исторической литературы того периода. Появилось исследование А.И. Калмыковой, Н.Л. Рогалиной, В.М. Селунской, посвященное изучению процесса классовой дифференциации крестьянских хозяйств ЦЧО¹". Авторы дали многостороннюю характеристику различных социальных типов крестьянских хозяйств; отметив общую закономерность - «осереднячивание» крестьянства, определили региональную особенность: маломощные середняки (стоимость средств производства в 200 - 400 руб.) составляли довольно значительную часть середняцкого слоя и по ряду показателей тяготели к бедноте, их фактический посев с 1924 по 1927 гг. упал на 21%, а обеспеченность инвента-рем росла медленно . Таким образом, данные середины 20-х гг. по Черноземному центру не давали оснований для идеализации социально-экономического положения среднего крестьянства. Кроме того, характерной особенностью середняцкой группы в Центрально-Земледельческом районе авторы считали то, что в ней не было тяготения к кулачеству, ни по одному социально-значимому фактору"³. Анализируя социально-экономическое положение групп сельского населения, А.И. Калмыкова, Н.Л. Рогалина, и В.М. Селунская пришли к выводу, что «наряду с осереднячиванием деревни шел процесс классовой дифференциации товаропроизводителей на основе имущественного неравенства, концентрации средств производства в руках хозяйств, развивающихся на основе не простой семейной, а капиталистической кооперации»¹¹⁴. То есть в условиях нэпа противоречия в положении бедняцкого хозяйства углублялись, его экономическая зависимость от кулачества усиливалась. Между тем, уже в литературе 70-х гг. отмечалось, что «запрещение наемного труда оборачивалось, прежде всего, против бедных крестьян, получивших землю, но не имевших других средств производства», что «наемный труд в деревне 20-х гг. был по преимуществу некапиталистическим»¹¹⁵.

Ценность исследования А.И. Калмыковой, Н.Л. Рогалиной, В.М. Селун-ской состоит в том, что они впервые дали разностороннюю характеристику крестьянских хозяйств в статике и динамике с учетом особенностей Центрально-Черноземного региона, определили характер и направления развития различных типов крестьянских хозяйств, введя в научный оборот новые архивные данные - разработочные ленты индивидуальных крестьянских бюджетов за 1924/25 - 1926/27 гг.

Широкое освещение в историографии получили вопросы о деятельности местных партийных организаций в подготовке и проведении коллективизации¹¹⁶. Непосредственно проблемы развития сельского хозяйства в период нэпа затронуты в монографии В.И. Логунова, где автор показал особенности восстановительного периода в ЦЧО, доказав, что восстановление сельского хозяйства в изучаемом регионе завершилось несколько позже, чем в целом по стране¹¹⁷.

Отдельные вопросы развития крестьянского хозяйства получили освещение в монографии П.Н. Шаровой, в которой рост посевных площадей, изменение структуры посевов автор рассматривает в связи с мерами правительства по возрождению ЦЧО¹¹⁸. Что касается социального расслоения крестьянства, то, по мнению П.Н. Шаровой, в 1927 г. в ЦЧО бедняки и пролетарии составляли 33,6%, середняки - 64,2%, кулаки - 2,2%¹¹⁹. В работе большое внимание уделено крестьянским выступлениям и борьбе партии с кулачеством в 1928 г., однако не показаны причины крестьянских выступлений. Автор назвал недостатки в работе колхозов, но общие выводы о том, что «колхозы ЦЧО практически доказали свои хозяйственные преимущества перед единоличными крестьянскими хозяйствами» , что были' подготовлены «все необходимые условия для перехода трудового крестьянства на путь колхозного строительства», что во второй половине 1929 г. в колхозы пошли вслед за бедняками

широкие массы середняков , не подтверждены документально.

Освещение истории крестьянства в рассматриваемый период дополняется изданными в 60 - 80 гг. «Историями» областей и «Очерками» местных

партийных организаций, в которых просматривается характерный идеологизированный подход к освещению исторических событий и процессов ".

Завершается этот историографический период выходом коллективного исследования «Историография крестьянства Центрального Черноземья 1917 -1980» под редакцией А.В. Лосева , в которой впервые дается анализ основной литературы по важнейшим проблемам истории крестьянства Центрального Черноземья.

Таким образом, сохраняя политическую окраску, историография аграрного развития в годы нэпа поставила ряд интересных проблем на основе обширной источниковой базы. Однако вопросы собственно крестьянского хозяйства, индивидуального сектора экономики, который составлял в 1925 г. 97,8% от всех хозяйств, изучались поверхностно, неосновательно. Не нашло должного отражения влияние государства на состояние крестьянского хозяйства, особенно налогообложение, землеустройство, кредитование. Не было показано развитие отраслей сельскохозяйственного производства, его товарность.

Активное отступление от унифицированного подхода к трактовке нэпа началось в конце 80-х гг. в связи с проведением «перестройки». Трудности «перестроечных» аграрных преобразований вызвали появление ряда работ, авторы которых пытались найти ответы на сложные вопросы путем обращения к нэповским преобразованиям. В литературе конца 80-х гг. активно изучалось теоретическое наследие В.И. Ленина по проблемам нэпа и кооперации, причины свертывания нэпа в конце 20-х гг.¹²⁴.

В отечественной историографии второй половины 80-х гг. нэповская модель хозяйства, в том числе и сельскохозяйственный сектор, были представлены идеальной моделью «социалистической рыночной экономики». Историография и «перестроечная» публицистика представляли нэп образцом хозяйственной перестройки. В этой политике искали альтернативу сталинской командно-административной системе¹²⁵. Например, А.О. Бунин характеризовал этап развития сельскохозяйственного кредита в 1924 - 1928 гг. «развернутым функционированием всех звеньев системы, кредитной кооперации, превраще-

ниєм ее в самую массовую организацию крестьянского населения, обладавшую мощными финансовыми возможностями»¹²⁶, что не соответствовало действительности.

И только в конце 80-х - начале 90-х гг. был сделан акцент на выявлении и анализе противоречий нэпа, обращено внимание на ограниченность сферы действия рыночных механизмов в 20-е годы, проанализированы кризисы нэпа, сформулирован тезис о преимущественной обусловленности высоких темпов экономического подъема в 20-е годы «восстановительным эффектом».

Появились работы, анализирующие альтернативные варианты путей развития. Историки, экономисты, публицисты пытались проанализировать не только осуществленные, но и нереализованные возможности нэпа. Речь шла, в первую очередь, о «бухаринской альтернативе» как несталинском варианте преобразования крестьянской экономики¹²⁷. Высказывались различные точки зрения при оценке «бухаринской альтернативы». СВ. Цакунов, называя позитивные моменты во взглядах Н.И. Бухарина на дальнейшее развитие страны, не считает его сторонником «рыночного социализма»¹²⁸. Г.А. Бордю-гов, В.А. Козлов отмечают в позиции Н.И. Бухарина стремление искать выход из противоречий на базе «традиционного нэпа»¹²⁹. В последние годы, по мнению С.А. Павлюченкова и И.Б. Орлова, утрачен смысл поисков «деформаций» социализма или «социалистических альтернатив реальному историческому опыту»¹³⁰. Однако, по мнению И.Б. Орлова, теория альтернатив «расширяет наши представления о прошлом...»¹³¹.

Важное значение имеют публикации В.П. Данилова, В.П. Дмитренко, В.В. Кабанова¹³² и крупные монографические труды Ю.П. Бокарева, Ю.М. Голанда, В.А. May¹³³.

К середине 90-х гг. исследование аграрных проблем 20-х гг. вышли на качественно новый уровень. Началось тщательное изучение сущности и практики аграрной политики 20-х гг., замыслов и действий правящей партии и их воздействие на аграрный сектор экономики.

Современные отечественные и зарубежные историки, при всем различии тем и подходов, стремятся показать механизм выработки аграрной политики, картину реального функционирования нэпа в деревне, динамику администрирования в сельском хозяйстве, проблему соотношения плана и рынка, эффективность и перспективы нэпа. Снова поднимается вопрос о причинах перехода к нэпу, о его хронологических рамках. В последних работах звучат преимущественно пессимистические выводы историков. По мнению В.В. Кабанова, крестьянство в 20-е годы так и не получило ни свободы хозяйственной деятельности, ни правовой гарантии для хозяйственной инициативы. Политика государства порождала неуверенность крестьянина, лишала стимулов к накоплению, сохраняла в бедноте иждивенческие настроения. Условий для социального выбора способов хозяйствования у крестьянина становилось все меньше. Выход на хутора властями перекрывался. Затухало переселенческое движение¹³⁴.

К подобным выводам пришла Н.Л. Рогалина: «Нэп в деревне вводился с запозданием, фрагментарно, без твердых правовых гарантий, а это значит, что уже на старте на него была накинута удавка. Само поле, выделенное нэпу, было ограничено, а доктринальная заданность определила его принципиальную половинчатость... Стихийное стремление к индивидуальному землепользованию и мобилизации земли зажиточными слоями блокировалось и замораживалось национализацией земли, монополией внешней торговли. Хозяйственно целесообразная хуторизация тоже была свернута довольно быстро..., что вскоре ударило по товарности»¹³⁵.

В.П. Дмитренко считал, что все нэповские мероприятия имели политизированный и идеологизированный «налет»: налог был классовым, кредит, машиноснабжение - целевыми, прибыль - «социалистической», торговля -общественной и частной, аренда- краткосрочной¹³⁶.

Не согласен с «перестроечным» приукрашиванием нэпа немецкий историк М. Венер, который, с одной стороны, признает годы нэпа лучшими по сравнению с последующим периодом, а с другой - указывает на «отчаянное»

положение крестьян в начале нэпа, на голод и недоедание на местах вплоть до 1926 г. и на огромное недовольство среди крестьян¹³⁷.

Определение хронологических рамок нэпа тесно связано с причинами перехода к нэпу и с динамикой его развития. В настоящее время определились две основные позиции в периодизации нэпа, одна из которых считает окончание нэпа в 1928 - 1929 гг., связывая этот рубеж с применением чрезвычайных мер в проведении хлебозаготовок " . В.П. Данилов уточнил дату «слома нэпа», которая, по его мнению, приходится на период с октября - декабря 1927 г. по октябрь 1929 г. Автор проанализировал конкретные направления «слома нэпа», связанные с его сущностью: свертывание рыночного оборота крестьянской продукции, разрушение кооперативной системы и введение репрессивной политики в деревне¹³⁹.

Согласно другой позиции, начало свертывания нэпа отодвигается к 1927 г. (последний год действия рыночного механизма между сельским хозяйством и промышленностью)¹⁴⁰, к 1925 г. (курс на индустриализацию и «перекачку» средств из сельского хозяйства в промышленность)¹⁴¹ или к начальному периоду нэпа («кризис сбыта осени 1923 г. и усиление административных мер, в том числе и в сфере крестьянской экономики)¹⁴². Эти два подхода не представляются противоречивыми, по мнению В.А. May, если считать, что экономически отход от нэпа начался уже в конце 1923 г. и шаг за шагом продолжался до года «великого перелома». Политически слом нэпа произошел в конце 20-х гг., когда окончательно утвердился режим сталинской диктатуры и одновременно были уничтожены остатки реальной многоукладности в советской экономике¹⁴³.

Кроме того, большое внимание исследователи уделяют этапам аграрного развития в годы нэпа. Конкретную динамику нарастания администрирования в области регулирования хлебного рынка в период нэпа исследовал В.И. Ильиных, выделив следующие особенности: весна - осень 1921 г. - попытка государства сохранить свою хлебную монополию; осень 1921 г. - лето 1922 г. -быстрая и радикальная демонополизация хлебного рынка; 1924 - 1925 гг. -

начало административного наступления на частный хлеботорговый капитал; 1926 - 1927 гг. - замена рыночного механизма директивным. Получив таким образом в свою собственность практически весь реализуемый крестьянством хлеб, государство с января 1928 г. стало стремиться к собственности на весь произведенный хлеб, а затем и к монополии на его производство¹⁴⁴.

Аналогичные параллели проводит В.А. Шалькова. Анализируя крестьянское производство, она верно определяет следующие этапы: 1) 1917 - 1922 гг. -период общей деградации сельского хозяйства; 2) 1923 - 1925 гг. - позитивная линия нэпа, направленная на восстановление крестьянского хозяйства; 3) 1926 - 1927 гг. - замедление темпов восстановления, классовый нажим на производителей хлеба; 4) 1928 - 1929 гг. - падение общего уровня сельского хозяйства и особенно зернового производства, связанное с проведением чрезвычайных мер¹⁴⁵.

Все большее распространение получает еще одна точка зрения на нэп, согласно которой весь курс экономической политики большевиков после октября 1917 г. был обречен на провал¹⁴⁶.

Причины свертывания нэпа в 1921 - 1923 гг. Г.Е. Гимпельсон видит в том, что экономическая реформа не сопровождалась изменением советской «военно-пролетарской» политической системы, не произошло ее подлинной демократизации, правящая партия продолжала властвовать методами командо-

вания» .

Подобный разброс мнений относительно временных границ нэпа тесно связан с понятием о том, что собой представляла эта политика. С середины 80-х гг. утвердилось понимание нэпа как одной из тенденций хозяйственного развития, направленной на создание мобилизационной экономической модели, которая ориентировалась бы на восстановление экономики через эксплуатацию частного хозяйства¹⁴⁸.

Что касается причин перехода к нэпу, то большинство исследователей считают, что он совершался под давлением кризисов¹ , и отношение к нему формировалось как к антикризисной программе, то есть временной и вынуж-

денной. По мнению В.П. Дмитренко, интерес сохранения и укрепления новой власти был определяющим на всех этапах экономической политики¹⁵⁰. Он считал, что для нэповских отношений было предоставлено то пространство, куда государство еще не успело в годы гражданской войны распространить свое влияние - это сельское хозяйство, поэтому не могло быть никакой свободной конкуренции форм собственности^ы. Данную точку зрения разделяет В.А. May, добавляя, что «эффективное частное хозяйство оказывалось «опасным для социализма» и уже потому наказуемым»¹³². И.Б. Орлов разделяет мнение большинства историков относительно того, что неразрешимой проблемой в 20-е годы оставался неэквивалентный обмен между городом и деревней. А в этих условиях было невозможно внутрикрестьянское накопление и фермеризация крестьянства¹⁵³.

Формы и методы экономического регулирования крестьянского хозяйства при нэпе исследовали Н.П. Носова и С.С. Ильин. Н.П. Носова утверждает, что «абсолютизация государственных форм и методов регулирования экономических отношений привела к концу 20-х гг. к созданию чисто административной системы регулирования сельского хозяйства страны»¹⁵⁴. Экономист С.С. Ильин установил, что роль административных методов в 1921 - 1925 гг. ослабела, а в 1926 - 1928 гг. усилилась. Отмечая ряд причин, которые снижали эффективность экономического воздействия на крестьянские хозяйства, автор пришел к выводу, что в аграрной сфере при нэпе все же «было достигнуто известное сочетание централизованного планирования и косвенного экономического регулирования»¹⁵⁵.

Р.У. Дэвис и Г. Гатрелл также считают, что нэп «в своей основе был все же ориентирован на функционирование рыночной экономики, тем более что государственный контроль над мелким производством, работавшим непосредственно на рынок, был малоэффективен»¹⁵⁶. В.П. Данилову же казалось спорным представление о крестьянском хозяйстве 20-х гг. в целом как товарном и достаточно тесно связанном с рынком. Он писал, что в условиях

нэпа преобладали семейно-потребительские хозяйства, которые не подчинялись законам рынка и сами ограничивали масштабы и рост аграрного рынка¹⁵⁷.

Большая часть исследователей оценивает перспективы нэпа в сельском хозяйстве пессимистически. Н.Л. Рогалина считает, что нэп был изначально обречен, и «система нэпа омертвела в результате попыток приспособления многоукладной экономики и полунатурального крестьянского хозяйства к нуждам форсированной индустриализации» . В.В. Кабанов и Л.Е. Файн пришли к подобному выводу. Они пишут, что перспектив развития у крестьянской кооперации не было, так как партийно-государственное руководство страны стремилось заставить ее служить тоталитарно-бюрократической системе, превратив ее в составную часть этой системы¹⁵⁹.

Другая группа исследователей с оптимизмом оценивает перспективы нэпа в сельском хозяйстве. М.А. Свищев, использовав ЭВМ, представил следующий прогноз результатов развития аграрного сектора в 30-е годы в случае продолжения нэпа: «Хозяйственные результаты, которые могли бы быть достигнуты в 30-е годы на базе мелкого производства, не столь уж существенно превышали бы реальные. Но очевидна несостоятельность ссылок на то, что индивидуальные крестьянские хозяйства были не в состоянии прокормить страну. По крайней мере, удовлетворить минимальные потребности населения в продовольствии они были бы в состоянии»¹⁶⁰.

Н.Я Гущин также не согласен с тем, что мелкое крестьянское хозяйство к концу 20-х годов исчерпало себя и возникла объективная необходимость перехода к сплошной коллективизации. Анализ конкретного фактического материала позволил автору доказать, что возможность развития крестьянского хозяйства на принципах нэпа была далеко не исчерпана, а возникшие негативные тенденции, особенно в 1928 - 1929 гг., были связаны с политикой жесткого ограничения предприимчивости самостоятельных крестьян и с «фаворизацией» бедноты, с усилением административных начал и чрезвычайных мер, переросших в фактическое раскрестьянивание .

С другой стороны, по мнению М.М. Горинова, продолжение нэпа в деревне не позволило бы провести форсированную индустриализацию. Коллективизация же, хотя и не привела к прогнозируемому партией росту аграрного производства, позволила принудительно' увеличить товарность сельского хозяйства, осуществить перекачку ресурсов из аграрного сектора в индустриальный¹". Такие же выводы делают М.А. Свищев и Р. Дэвис¹⁶³.

Однако специалисты по аграрной истории - участники теоретического семинара «Современные концепции аграрного развития» пришли к противоположному заключению. Ш. Мерль, Ю.А. Мошков, В.П. Данилов считали, что «коллективизация не была политикой, вынужденной обстоятельствами. Она была не только трагедией для крестьянства, но и большой неудачей с экономической точки зрения. Уничтожая мелкие крестьянские хозяйства, государство должно было делать гигантские инвестиции'в сельское хозяйство»¹⁶⁴.

Большинство авторов разделяют мнение о более низкой эффективности крестьянского хозяйства в период нэпа по сравнению с дореволюционной экономикой, которое подтверждено фактами¹⁶⁵. Изучив крестьянские письма, К.Б. Литвак показал отношение крестьян к нэпу, развеяв миф о нэпе как «золотом» времени для русского крестьянства. Исследователь крестьянской жизни считает, что «все дело в точках отсчета». По сравнению с периодом военного коммунизма, когда крестьяне были доведены до грани полного разорения, нэп «позволил воспрянуть крестьянскому хозяйству, начать развиваться по пути повышения товарности и выхода из полунатурального состояния. Но эволюция нэпа в конфискационную политику происходила весьма стремительно. И поэтому реальная политика нэпа на местах, конкретные действия властей почти сразу стали вызывать недовольство всех слоев населения деревни». Причиной тому послужило налогообложение, формы и методы его проведения. «Реальная политика нэпа не удовлетворяла деревню», -подводит итог К.Б. Литвак'⁶⁶.

По подсчетам М. Левина, до революции крестьяне производили 50% всего зерна, а потребляли 60%, теперь они производили 85%, но потребляли 80%.

В 1927 - 1928 гг. государственные закупки составили 650 млн. пуд. против довоенных 1300,6 млн., а экспорт зерна сократился в 20 раз! Падение хлебного экспорта подрывало экономику страны¹⁶⁷. По мнению М.М. Горинова, в середине 1920-х гг. валовое производство зерна приблизилось к довоенному, тогда как товарное составляло всего 20% . Это и есть основной параметр, характеризующий уровень сельскохозяйственного производства - товарность.

Современные ученые, исследуя социально-экономическое развитие крестьянства в 20-е годы в рамках новых концептуальных подходов, рассматривают такие конкретно-исторические сюжеты, как государственное регулирование индивидуального крестьянского хозяйства, рынка зерна, роль кооперации, сельскохозяйственного кредита, образование капитала и государственное финансирование сельского хозяйства, налоговую политику, социальную структуру крестьянства, кризис заготовительной кампании 1927/1928 -1928/1929 гг.¹⁶⁹.

Судя по направленности и содержанию новейших работ по аграрной истории нэпа, исследователей интересует вопрос о причинах коллективизации, которая тесно связана с нэповским периодом. В 1999 г. вышел первый том «Трагедии советской деревни». Авторы сборника В.П. Данилов, Р. Маннинг, Л. Виола ввели в научный оборот большое количество архивных материалов, позволяющих глубже раскрыть такие проблемы аграрных процессов в России, как государственное насилие, сопровождавшее «чрезвычайные хлебозаготовки», «наступление на кулачество», социально-психологическое настроение крестьянства в конце 20-х гг. По мнению авторов, «курс на коллективизацию вырастал из практики «чрезвычайных» хлебозаготовок и с самого начала был подчинен их задачам, а не задачам глубочайшего преобразования условий жизни и труда основной массы населения, ее перехода к новым общественным отношениям»¹⁷⁰. Этот вывод позволяет по-новому оценить такое «рубежное событие» в истории СССР как коллективизация.

Таким образом, новейшие исследования аграрного развития страны при нэпе стали продолжением и дополнением наиболее профессиональной части

историографии предшествующего периода и вышли на качественно новый уровень, расширился диапазон проблематики. Глубина исследований открывает возможности для научной реконструкции исторической реальности деревни 20-х гг. Однако ряд принципиальных вопросов не получил освещения в современных исследованиях. Нет ясности в вопросах соотношения административных и экономических методов и их влияния на отдельные формы хозяйства, на степень вовлечения крестьянских хозяйств в рыночные отношения, на степень восстановления различных отраслей сельского хозяйства, как в целом по СССР, так и в региональном масштабе, нет региональных разработок по национализации земли и ее последствиям. А научное изучение производственных процессов в крестьянских хозяйствах на основе новых концепций еще только начинается, так же, как начинается и осмысление нэпа на уровне отдельных регионов, в том числе и Центрального Черноземья.

Для краеведческой литературы 90-х гг. характерно обращение к анализу социальных противоречий, процессов и явлений в деревне Центрального Черноземья 20-х годов. В дискуссии о наличии кулачества в СССР и в ЦЧО в годы нэпа приняли участие историки Черноземья: Л.М. Рянский, С.А. Есиков, И.М.Чвикалов, Л:В. Полунина. Л.М. Рянский отрицал наличие крупного кулацкого производства в курской доколхозной деревне, считая, что доходы самых зажиточных курских крестьян принципиально не отличались от доходов других слоев трудового крестьянства, а главными источниками их доходов служили надельная земля и семейная рабочая сила . Проведенные С.А. Есиковым подсчеты показали, что в «тамбовской деревне в конце 20-х годов доля зажиточных, крепких хозяйств не превышала 4%, эксплуататорские же не

составляли и половины этого числа» . Л.В. Полунина считает, что не следует преувеличивать возможности наиболее мощных слоев деревни (для Черноземного центра это хозяйства с посевной площадью 8-10 дес), которые в 1923 г. не превышали 3% в общем числе крестьянских хозяйств . И.М. Чвикалов подсчитал, что «для Черноземного центра, как и для страны в целом, было характерно следующее расслоение деревни: в 1926/27 г. среди лиц самодея-

тельного населения деревни середняки составляли 62,7%, бедняки - 22,1%, кулаки - 3,9%, сельские пролетарии - 11,3%¹⁷⁴. Как видно, проблема социальной структуры деревни остается актуальной и для региональной историографии.

В последнее десятилетие появились публикации по различным аспектам истории крестьянства и крестьянского хозяйства ЦЧО в годы нэпа. Так, арендные отношения как фактор развития доколхозной деревни Черноземья показаны в новом свете в публикациях С.А. Есикова и Н.Г. Кононова. Авторы пришли к выводу, что аренда земли не только способствовала экономическому подъему деревни, но и в какой-то мере сглаживала неизбежный процесс дифференциации деревни и способствовали ослаблению отрицательных последствий аграрного перенаселения¹⁷⁵.

Проблемы состояния воронежской деревни при переходе к нэпу (убытки, нанесенные хозяйству Воронежской губернии гражданской войной, формы протеста крестьян против политики разверстки и назревание кризиса доверия к советской власти в Воронежской губернии) освещаются в работе В.М. Черных и А.В. Скрыпникова .

Проведение чрезвычайных мер в 1928 - 1929 гг. в центральночерноземной деревне и их влияние на политическую ситуацию рассматриваются в публикациях С.А. Есикова, И.М. Чвикалова¹⁷⁷ и в диссертационном исследовании О.Л. Шашковой¹⁷⁸. В целом социальные процессы в центральночерноземной деревне во второй половине 20-х гг. стали предметом исследова-ния в работах П.В. Загоровского и О.Н. Мигущенко . Проблема взаимоотношений крестьянства ЦЧО и партийных организаций рассматривается в диссертации А.В. Шевцова¹⁸⁰.

Представляют особый интерес исследования крестьянского хозяйства в годы нэпа. Рассматривая два пути аграрной эволюции: фермерский и так называемый кооперативный, С.А. Есиков и В.В. Канищев оценивают фермерский путь как бесперспективный в ЦЧО по причине маломощности «фермеров». Кооперация же, по мнению авторов, не затрагивала основ хозяйства. Они

приходят к заключению, что в годы нэпа общинное хозяйство Центрального Черноземья, сохраняя свои традиционные черты, чутко реагировало на изменение экономической ситуации; в результате агрикультурных улучшений средняя урожайность главных культур в Тамбовской губернии в 1926 - 1928 гг. превысила довоенную. Трехполье эволюционировало в многополье. Государственная помощь крестьянам не была эффективной из-за проводившейся классовой политики¹⁸¹.

Анализ социальных групп тамбовского крестьянства по посеву и рабочему скоту, приведенный В.Б. Безгиным, позволил выявить их участие в сельскохозяйственном производстве: хозяйственная деятельность 2/3 крестьянских дворов была неэффективна или малоэффективна, а активный бюджетный баланс присущ только зажиточным хозяйствам¹⁸². Автор рассмотрел особенности развития сельскохозяйственной кредитной кооперации Центрального Черноземья, отметив главные препятствия в распространении сельского кредита¹⁸³.

Проблема крестьянского землепользования получила новое освещение в исследовании Н.Г. Кононова, однако выводы автора о том, что участковое землепользование не получило широкого распространения в ЦЧО из-за партийной пропаганды, что поселковое строительство способствовало ускоренному кооперированию крестьян, а землеустроительные мероприятия

с- 184

«полно учитывали потребности развития тогдашнего села» вызывают сомнение.

Социально-экономические параметры крестьянского семейного хозяйства, его внутренняя иерархия (численность, состав, функции, производственный потенциал), влияние налоговой и переселенческой политики показаны в диссертационной работе М.Я. Пащенко .

Таким образом, историками Черноземья проделана большая работа по изучению аграрной истории ЦЧО в годы нэпа. Однако производственная сфера индивидуальных крестьянских хозяйств не была предметом специального изучения. Нет комплексных исследований по изучению экономического строя

крестьянских хозяйств, не определены особенности прогрессивных тенденций развития, техники земледелия и скотоводства. Не показана политика цен, доходы крестьянства, проблемы эффективности сельскохозяйственного кредита. Нет исследований по определению связи основных типов хозяйств с рынком, степени их интенсификации в зависимости от размеров хозяйств, не показано состояние перерабатывающей промышленности. Не изучены в комплексе все формы землепользования и виды землеустройства, а также зависимость выбора форм крестьянского землепользования от государственной политики. По существу, переосмысление аграрного развития Черноземья в годы нэпа только начинается.

Объект исследования. В центре исследования стоит индивидуальное крестьянское хозяйство Центрального Черноземья в годы новой экономической политики (1921 - 1929 гг.). Данный объект исследования определен местом и ролью мелкого крестьянского производства в сельском хозяйстве ЦЧО.

Под крестьянским хозяйством понимается такая семейно-экономическая организация, члены которой объединены общим неразделимым производственным и потребительским бюджетом, организуют собственное сельскохозяйственное предприятие, участвуют в нем сами и, смотря по соотношению сил и средств, организуют другие предприятия или занимаются неземледельческими промыслами¹⁸⁶.

По данным всесоюзной переписи 1926 г. в Воронежской и Тамбовской губерниях насчитывалось 1 056 100 крестьянских хозяйств с населением 5 782 000 человек¹⁸⁷. С 1897 по 1923 гг. численность сельского населения в Воронежской и Тамбовской губерниях возросла, тогда как в целом по стране и даже в соседних Курской и Орловской губерниях понизилась¹ .

Количественно мелкое индивидуальное крестьянское хозяйство преобладало и до революции, а в годы нэпа это преобладание стало абсолютным. В 1927 г. в Центральном Черноземье было всего 0,61% коллективизированных хозяйств, а в 1929 г. (несмотря на все усилия власти, предпринятые в направле-нии обобществления крестьянского хозяйства) - всего 5,94% . Накануне

коллективизации (1928 г.) крестьянские дворы имели в своем распоряжении 97,3 % основных средств производства, не считая земли¹⁹⁰. Поэтому чрезвычайно важным является вопрос, в каком направлении шло развитие этих миллионов мелких хозяйств.

Предмет исследования. Предметом исследования данной работы выступают система сельскохозяйственного производства, землепользование и землеустройство индивидуальных крестьянских хозяйств Центрального Черноземья в годы нэпа.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является комплексный анализ состояния и развития индивидуальных крестьянских хозяйств Центрального Черноземья в годы нэпа. Исходя из актуальности темы и недостаточной изученности ряда ее аспектов, поставлены следующие задачи:

5. определить влияние государственной сельскохозяйственной политики на развитие крестьянского хозяйства, соответствие этой политики его внутреннему строю;

6. выявить состояние основных отраслей сельского хозяйства - земледелия и животноводства, их специфические черты и основные тенденции развития;

7. исследовать основные факторы, влияющие на сельскохозяйственное производство - природные и трудовые ресурсы, степень их использования, налоги, кредит, сельскохозяйственную индустрию, организацию земельной территории, а также систему производства - тип земледелия, уровень интенсификации и доходности, технику земледелия и животноводства, средства производства;

8. установить положение различных социальных групп крестьянских хозяйств в сельскохозяйственном производстве, дать их производственную характеристику;

9. определить основные закономерности, присущие социально-экономическому строю индивидуального крестьянского хозяйства.

РОССИЙСКАЯ

ГОСУДАРСТВЕННАЯ

БИБЛИОТЕКА

Научная новизна работы. Научная новизна исследования заключается в самой постановке вопроса. Как уже отмечалось, в советской историографии ведущими темами исследований являлись проблемы восстановления сельского хозяйства в ЦЧО, подготовка условий для коллективизации и рост социалистического сектора экономики, выявление процессов классового расслоения и изучение вопросов классовой борьбы. Государственная политика регулирования социально-экономического развития доколхозной деревни рассматривалась с тех же позиций: воздействие государства на изменение характера социальных отношений села, на положение различных слоев сельского населения.

В данной работе с учетом современных подходов показаны основные тенденции развития индивидуального крестьянского хозяйства Центрального Черноземья в годы нэпа, которые охватывают период с 1921 по 1929 гг. Крестьянское производство рассматривается с точки зрения закономерностей его развития. Акцент с обреченности и бесперспективности мелкого крестьянского хозяйства переносится на губительное воздействие государственной экономической политики. Главная причина бедности крестьян Черноземья видится в слабом развитии рыночных отношений, которые постоянно ограничивались государством. Новизна работы состоит также в использовании новых архивных документов.

Методологическая основа работы. В качестве методологической основы исследования использовались следующие методы: историко-генетический, историко-сравнительный, метод историко-типологического анализа, метод системного анализа, а также методы количественного и корреляционного анализа.

Историко-генетический метод дает возможность показать последователь-нре раскрытие изменения изучаемой реальности в процессе исторического движения, то есть дает анализ развития.

Историко-сравнительный метод позволяет на основе имеющихся фактов выявлять закономерное, с одной стороны, и качественно отличное - с другой, и приходить к обобщениям и параллелям.

Метод историко-типологического анализа использовался для классификации и структурирования объектов на основании существенных признаков.

Метод системного анализа, в основе которого лежит системный подход, -обеспечил рассмотрение объектов исследования как целостной системы, определение системообразующих компонентов и взаимосвязи между ними.

Количественный анализ позволяет определить численные характеристики изучаемых объектов, которые создают основу для анализа сущности явлений и процессов. Производственная характеристика различных групп крестьянских хозяйств являлась объектом корреляционного анализа, дающего возможность определить особенности мелкого производства в связи с изменением количественных показателей крестьянских хозяйств.

Источниковая база. Источниковой базой исследования являются, прежде всего, архивные документы центральных архивов: Российского государственного архива экономики, Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного архива социально-политической истории и местных архивов: Государственного архива Воронежской области, Государственного архива Тамбовской области, а также Государственного архива общественно-политической истории Воронежской области. В работе использованы юридические и делопроизводственные материалы государственных учреждений:

1. Документы центральных государственных органов: ВЦИК, Наркомата земледелия (НКЗ), Центрального управления Земледелия (ЦУЗем), отдела сельскохозяйственной экономики и статистики, Плановой комиссии, созданных при НКЗ, ЦСУ СССР И ЦСУ РСФСР, в которых содержатся постановления СНК СССР, СТО, приказы, докладные записки, проекты постановлений, внесенные в СНК СССР, деловая переписка с СТО, местными органами власти, учетно-статистические материалы, плановые документы, обзоры состояния сельского хозяйства, информационные материалы (справки, акты, сводки, ходатайства).

2. Документы центральных партийных органов: ЦК РКП (б) (Секретного отдела, Бюро Секретариата ЦК ВКП (б)), в которых содержатся стенограммы заседаний Аграрного института Комакадемии, Комиссий ЦК РКП (б), переписка с ВЧК и Наркоматом продовольствия о положении на местах, докладные записки руководящих работников НКЗ, сводки, справки, обзоры крестьянских писем, переписка организационно-распределительного отдела с местными государственными и партийными органами власти.

3. Документы местных органов власти: Воронежского губисполкома Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, финансового отдела Воронежского губисполкома, земельного отдела Россошанского окружного комитета Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, Тамбовского губернского земельного управления, Тамбовского губернского финансового отдела, Тамбовского губернского общества сельскохозяйственного кредита (Губсельбанк) с протоколами заседаний и совещаний, телеграммами высших руководящих работников, постановлениями комиссий РКИ, деловой перепиской с Центром и местными органами власти, циркулярами, приказами, резолюциями конференций, инструкциями, извещениями, донесениями, планами и отчетами.

4.Документы местных партийных организаций: Воронежского губернского комитета ВКП (б), содержащего материалы партийных комиссий губкома ВКП (б), тезисы докладов, справки, сводки, сведения для комиссий ЦКК ВКП (б), НК РКИ.

Большая часть документов представлена статистическим материалами. Статистический материал - особый вид источников: отчеты, выборочные обследования крестьянских хозяйств и крестьянские бюджеты ЦСУ РСФСР и ЦСУ СССР (отдел сельскохозяйственной статистики). Неопубликованные статистические данные, даже с учетом состояния советской статистики 20-х годов, являются, на наш взгляд, наиболее объективными источниками по сравнению с опубликованными, последние отличаются несопоставимостью данных и произвольной корректировкой показателей.

В постановлениях, приказах, стенограммах заседаний представлены главные идеи, которые становились основой для выработки тех или иных решений в отношении крестьянского населения. Из них следует, что приоритетом в выборе методов и средств для воздействия на крестьянское хозяйство являлись государственные интересы, а не эффективность индивидуального крестьянского хозяйства. Документы 20-х годов обильно пропитаны идеями государственности.

В протоколах отражены малоизвестные сведения о взглядах крупных ученых 20-х годов по различным аспектам экономического развития сельского хозяйства, не совпадающих с официальной точкой зрения. Протоколы НКЗ содержат выступления известного экономиста Н.Д. Кондратьева, директора Института сельскохозяйственной экономии А.В. Чаянова, ученого-исследователя крестьянского хозяйства А.Н. Челинцева, которые не были опубликованы. В аналитическом докладе А.Н. Челинцева «Обзор состояния сельского хозяйства и животноводства, сельскохозяйственной индустрии, аграрной перенаселенности ЦЧО», написанном в 1927 г. для НКЗ, дан скрупулезный и беспристрастный анализ причин отсталости ЦЧО и определены необходимые условия для интенсификации крестьянских хозяйств. Доказатель-но, на основе статистических данных, А.Н. Челинцев определил особенности в развитии различных категорий крестьянских хозяйств Центрально-Черноземных губерний и несоответствие государственной политики основным закономерностям мелкого крестьянского производства.

Отчеты, доклады, обзоры отражают уровень сельскохозяйственного производства, ход землеустроительных работ, обеспеченность землей, предпочтения крестьян в выборе форм землепользования, трудности проведения налоговых кампаний, тяжелое положение населения в голодные годы. В них отражены дискуссии о природе и путях выхода из кризиса, о состоянии сельскохозяйственных отраслей в масштабе всей страны и в региональном разрезе.

Документы партийных органов противоречивы. С одной стороны, в них дается трезвая оценка состояния крестьянского хозяйства и перспектив его развития, проблем землепользования, губительного влияния налогов, а с другой, делаются выводы о благополучном положении дел в сельском хозяйстве. Выводы зависели от установок, поступавших сверху. Так, например, надуманный факт быстрого «осереднячивания» крестьян в годы нэпа объясняется стремлением власти преувеличить середняцкую группу за счет крайних групп ' и обосновывается якобы положительным воздействием советской власти на крестьянское хозяйство.

Документы местных партийных органов о мобилизации крестьянских средств на коллективизацию показывают, что коллективизация являлась средством изъятия не только текущих доходов крестьян, но и их личных накоплений прошлых лет. Среди местной партийной элиты выделялись отдельные представители, которые объективно оценивали положение крестьян-ского хозяйства. Так, А.Г. Ремейко, председатель областной Плановой комиссии ЦЧО (Облплана), критиковал сельскохозяйственный налог 1929 г. за резкое увеличение обложения полеводства, что отрицательно воздействовало на эту отрасль сельского хозяйства.

Документы с грифом «секретно» или «не подлежит оглашению» содержат сведения, позволяющие увидеть истинную картину событий: дробление крестьянских хозяйств сокращалось, быстрыми темпами рос частный кредит из-за недостатка государственного, а арендные отношения не поддавались полному учету.

Уникальный комплекс документов - это крестьянские письма в «Крестьянскую газету», которые рассказывают о положении на местах, о негативном отношении крестьян к налоговой, земельной, кредитной, ценовой политике властей, содержат жалобы на общинные порядки, землеустроительную волокиту, несправедливое распределение земель госфонда, бесчинство властей. Обзоры крестьянских писем, полученных редакцией «Крестьянской газеты» и поступавших в Секретный отдел ЦК РКП (б), к секретарю Оргбюро ЦК ВКП

(б) В.М. Молотову, свидетельствовали о беспокойстве властей относительно настроения крестьян и их отношения к государственной политике.

Для написания диссертации использовались и опубликованные источники - законодательные и нормативные документы, статистические издания.

Документальную базу для анализа законодательного регулирования крестьянского хозяйства составили законодательные и распорядительные акты высших государственных и партийных органов СССР и местных органов власти.

Аграрная история 20-х годов получила отражение в целом ряде статистических публикаций ЦСУ СССР и местных статистических бюро. Губернские статистические сборники содержат богатую информацию и являются уникальными источниками по вопросу об основных производственных элементах крестьянского хозяйства и сферах приложения крестьянского труда.

Статистические издания по сельскому хозяйству конца 20-х годов содержат разносторонние данные о состоянии крестьянских хозяйств по определенным признакам, а также разделы о классовом составе деревни Центрального Черноземья в соответствии с показателями аренды и сдачи земли . Главным недостатком опубликованных статистических материалов является несопоставимость некоторых данных. Причиной расхождения показателей разных видов статистического материала являются различия в способах изучения крестьянских хозяйств и неодноплановость изучаемых объектов. В таких случаях более надежным источником являются архивные статистические материалы.

Делопроизводственные источники, с одной стороны, характеризуются объективностью, а с другой - приукрашиванием отдельных сторон действительности. Необъективная характеристика положения дел представлена в отчетном докладе Воронежского губисполкома в Совнаркоме РСФСР в 1927 г., что объяснялось стремлением местных властей выдать желаемое за действительное. В данном источнике состояние агрономической службы в Воронежской губернии показано вполне благополучным, а количество окончательно зем л еу строен ной площади преувеличено — 80% межселенного землеустройства

и 20% внутриселенного от всей плошади, что не соответствовало настоящему положению дел¹⁹³. Материалы обследования Воронежской губернии РКИ в 1928 г. содержат реальные данные: 13,8% от охваченной землеустройством

площади .

На основе вышеуказанных источников представляется возможным дать комплексный анализ развития индивидуальных крестьянских хозяйств в годы нэпа.

Практическая значимость. Данная работа может быть использована для более широких исследований аграрной проблематики в масштабах всей страны, выводы диссертации можно будет заложить в базу данных по истории Черноземья. Кроме того, эти выводы могут быть использованы для разработки современной аграрной политики ЦЧР. Материалы диссертации могут включаться в учебные вузовские курсы по общей и региональной истории.

Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались на ежегодных научных конференциях Липецкого государственного педагогического университета и Липецкого государственного технического университета, на третьих Бартеневских чтениях Липецкого государственного педагогического университета в 2003 г., на XXIX сессии Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы в 2004 г. Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Нэп и кооперация: основы законодательства // Вехи минувшего. Ученые записки исторического факультета. Выпуск 3. Липецк: ЛГПУ, 2003. С.129 -141.

2. Проблемы землеустройства в ЦЧО в годы нэпа // Гуманитарные науки в XXI веке. Сборник тезисов докладов региональной научно-практической конференции. Апрель 2003. Липецк: ЛГТУ, 2003. С. 126 - 129.

3. Переход к нэпу в деревне Черноземного центра // Истоки. Материалы
межвузовской научной конференции аспирантов и студентов. Выпуск II.
Липецк: ЛГПУ, 2003. С.З - 6.

4. Голод 1924 г. в Центральном Черноземье // Социально-гуманитарные науки в XXI веке. Личность и власть в трансформирующемся обществе. Сборник тезисов докладов региональной научно-практической конференции. Апрель 2004. Липецк: ЛГТУ, 2004. С.224 - 228.

5. Культура земледелия в крестьянских хозяйствах Воронежской губернии в годы нэпа // Проблемы содержания школьного учебника истории: вопросы культуры. Липецк: ЛГПУ, 2003 (в печати).

6. Государственная политика землепользования и землеустройства крестьянских хозяйств в годы нэпа (1921 — 1929 гг.) // Третьи Бартеневские чтения, посвященные 300-летию г. Липецка. Липецк: ЛГПУ, 2003 (в печати).

7. Земельная аренда в ЦЧО в годы нэпа (1921 — 1929 гг.) // Истоки. Материалы межвузовской научной конференции аспирантов и студентов. Выпуск III. Липецк: ЛГПУ, 2004. С.4 - 8.

Налоговая политика

В условиях практически парализованной за время революции и военного коммунизма промышленности единственным относительно стабильным источником материальных средств и продуктов питания являлось сельское хозяйство. Однако после гражданской войны эта наиболее развитая и традиционная сфера народного хозяйства страны оказалась в крайне тяжелом состоянии.

Продразверстка, введенная декретом ВЦИК от 9 мая 1918 г., основанная на обязательстве крестьянства сдавать государству в порядке повинности все излишки продуктов своего хозяйства за покрытием обсеменения полей и местного потребления, определяемого по установленным твердым нормам, не могла стимулировать производство сельскохозяйственной продукции и вызывала острое недовольство населения. Она была основана на круговой поруке и ответственности крестьянства данного сельского общества, поскольку органы взыскания соприкасались лишь с этим обществом, а не с отдельными домохозяевами. Раскладку продукции, исходя из определяемых центральными органами цифр, производили волисполкомы и сельсоветы, что зачастую влекло за собой заведомые нарушения.

Наступивший паралич в развитии экономики, сокращение посевных площадей, катастрофическая убыль скота, натурализация крестьянского хозяйства при полном падении его товарности к весне 1921 г. вызвали в стране серьезнейший политический кризис.

Бесспорен тот факт, что переход к нэпу совершался под давлением кризисов, что нэп был введен по «воле громадных масс трудящегося населения»1, с которой вынуждена была считаться большевистская власть. Крестьянские выступления заставили пересмотреть коммунистическую догму большевиков о том, что «государственная монополия есть наилучшее с точки зрения социализма». Весной 1921 г. положение в стране было таково, что большевики должны были считаться с экономическими интересами крестьянства и пойти на свободу торговли, иначе сохранить власть было 6E I невозможно.

С другой стороны, В.И. Ленин, выступая на X съезде РКП (б), утверждал, что даже небольшое количество товаров в руках пролетарского государства прибавило бы к политической власти власть экономическую, введение этих товаров в оборот оживит мелкое земледелие, даст минимальное количество хлеба для города3, т. е. В.И. Ленин смотрел на требования крестьян с точки зрения экономической науки: продразверстка заставила крестьян сократить посевы до минимума, а для развития своего хозяйства крестьянин «должен иметь стимул, толчок»4.

Понимание необходимости пересмотра политики по отношению к крестьянству стало возникать в большевистском руководстве еще в годы гражданской войны. 30 октября 1918 г. ВЦИК и СНК утвердили декрет об обложении сельских хозяев натуральным налогом в виде отчисления части сельскохозяйственных продуктов5. На X съезде РКП (б) В.И. Ленин говорил о нем: «Он был принят, этот закон, вводящий натуральный налог, но в жизнь он не вошел»6. В феврале 1920 г. Л.Д. Троцкий внес в ЦК РКП (б) предложение о замене продразверстки продналогом. Аналогичные проекты выдвигались делегатами на X Всероссийском съезде Советов в декабре 1920 г., но их отбрасывали как нереалистичные7. Однако весной 1921 г. предел возможностей крестьянского хозяйства был уже исчерпан. В. П. Данилов считал, что запоздание с отменой продразверстки имело трагические последствия, «антоновщины» могло не быть.

Главной целью новой политики было восстановление сельского хозяйства. Практическая разработка вопроса о замене разверстки натуральным налогом была начата в феврале 1921 г. Декретом ВЦИК от 21 марта 1921 г. продразверстка была заменена продналогом. Было заявлено, что налог должен быть меньше продразверстки, покрывать лишь минимальные потребности армии, городских рабочих и неземледельческого населения и снижаться «по мере того как восстановление транспорта и промышленности позволит советской власти получать продукты сельского хозяйства в обмен на фабрично-заводские и кустарные продукты»9. Налог имел прогрессивный характер и взимался в виде процентного или долевого отчисления от произведенных в хозяйстве продуктов, исходя из учета урожая, числа едоков в хозяйстве и фактического наличия скота в нем. Хозяйства беднейших крестьян могли быть освобождены от некоторых или всех видов натурального налога. Старательным хозяевам, увеличивающим посевные площади и производительность хозяйства, полагались льготы в виде понижения ставок налога, либо частичного освобождения от налога. После уплаты налога крестьяне могли свободно распоряжаться оставшимися продуктами: продать их на рынке или добровольно сдать государству для обмена на предметы широкого потребления. Продналог отменил круговую поруку населения, возложив ответственность за выполнение налога на каждого домохозяина10.

Основные условия сельскохозяйственного производства

Основные условия сельскохозяйственного производства Состав сельскохозяйственного производства. ЦЧО в годы нэпа являлась преимущественно земледельческим районом со сравнительно небольшим объемом животноводства. Основные направления специализации изучаемого района могут быть представлены следующим составом сельскохозяйственного производства, представленным в таблице В 1924/25 г. земледелие в Воронежской губернии занимало 66,46% всего сельскохозяйственного производства, в Тамбовской - 74,20%, животноводство - соответственно 33,54% и 25,80%. Если сравнить производство зерна с валовой продукцией земледелия, то 1/3 всей продукции земледелия приходилась на разные незерновые культуры. Животноводство же везде в районе было представлено более интенсивными отраслями — молочным скотоводством, свиноводством, птицеводством.

В составе товарной продукции проявлялись черты той товарной специализации, которая имела место в ЦЧО до революции: кроме хлеба и переработанных хлебных продуктов (мука, крупа, отруби), из района вывозились картофель, подсолнечник, растительное масло, спирт, жмых, сахарный песок, а также продукты животноводства2. Однако в годы нэпа все они были значительно стерты по причине невосстановленности рыночной связи сельского хозяйства ЦЧО. Это являлось главной отрицательной чертой положения района. Тем не менее, за годы нэпа в ЦЧО наблюдалось увеличение товарности крестьянского сельского хозяйства. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств, проведенные ЦСУ, показали, что за 3 года нэпа (с 1923 по 1926 гг.) в зависимости от размера хозяйств валовая товарность увеличилась в 2,3 — 3 раза, что свидетельствовало о расширении сельскохозяйственного производства3.

Особенности использования природных и трудовых ресурсов. ЦЧО отличалась высокой степенью использования природных и трудовых ресурсов. Центральное Черноземье представляло собой давний район аграрной перенаселенности с наиболее резко выраженными чертами ее по сравнению с другими районами СССР. Н.П. Огановский в работе «Очерки по истории земельных отношений в России» на основании изучения обширного исторического материала об условиях сельского хозяйства в России, считал, что при трехполье населению становится тесно при густоте в 40 человек на квадратную версту4. Для Тамбовской губернии, расположенной в черноземной полосе, данное число повышалось до 50 - 55 человек. Исходя из такого расчета, видно, что в Борисоглебском уезде плотность населения приблизительно была достаточной для трехпольного хозяйства - 48,1 человека на 1 кв. версту, а в других уездах плотность населения значительно превышала рамки такого хозяйства: в Усманском - 59,9 человек на 1 кв. версту, в Елатомском - 72,9, в Шацком - 82,1, в Темни-ковском - 82,8 5. Таким образом, в 20-е годы Центрально-Черноземный регион имел высокую плотность населения и измельченные средние размеры территории крестьянских хозяйств.

Особенностью ЦЧО являлась крайне высокая распаханность земельных угодий, небольшая лесистость и низкая обеспеченность лугами. В 1925 г. в Воронежской губернии пашня занимала 84% всей удобной земли без леса, в Тамбовской - 86% 6. Н.П. Огановский считал, что предел дальнейшего распространения пашни наступает тогда, когда она достигает 80% удобной безлесной территории. В европейских государствах процент пашни был ниже, несмотря на более благоприятные климатические условия: в Великобритании - 46,9% (без леса), в Германии - 74,8%. В Центральном Черноземье при таком усиленном «напряжении производительных сил земли» наступало истощение почвы7. Особенно отрицательно сказывалось на сельском хозяйстве неблагоприятное соотношение пашни и кормовых угодий. В 1925 г. пашня в Тамбовской губернии составляла 75,1% всей удобной земли, сенокос - 4,73%, выгон - 2,38%, усадьба - 5,12%, сады и огороды - 0,24%, лес - 11,85%, прочая удобная земля - 0,54%8.

По мнению А.А. Кауфмана, А.Н. Челинцева, чтобы трехпольное хозяйство было рациональным, необходимо иметь площади лугов и выгонов, по крайней мере, равными пахотным, правда, для черноземных губерний соотношение могло быть понижено (так как скот подкармливался продуктами зернового производства)9. Таким образом, экстенсивное расширение крестьянского сельского хозяйства в ЦЧО за счет добавочной площади было закончено, и кресть-янские хозяйства имели только один путь развития - интенсификации, то есть подъема доходности и товарности в расчете на 1 десятину, что было связано с усилением затрат труда и капитала.

Показателями аграрной перенаселенности являлись низкие цены на рабочую силу и высокие арендные цены на землю. Цена земельной аренды в Воронежской губернии составляла 16,1 руб. за десятину, в Тамбовской — 15,1 руб., в то время как в Сталинградской - 2,3 руб. Плата поденщику весной 1924 г. в Воронежской губернии составляла 0,78 руб., в Тамбовской - 0,83 руб., а в Сталинградской - 1,08 руб.10 Заработок сельского батрака Воронежской губернии за сезон 1924 г. составлял всего 8,18 руб."

Последствия аграрного переворота 1917 года

Землеобеспеченность крестьянских хозяйств. Землепользование и землеустройство в годы нэпа являлись важнейшими экономическими условиями развития крестьянского подворья. В деревне Черноземного центра эта проблема стояла особенно остро, так как была связана с повышением интенсивности индивидуальных крестьянских хозяйств в условиях малоземелья и аграрного перенаселения. Без приближения усадеб к полям был невозможен переход на многополье, распространение трудоемких культур, которые требовали многократных повторных работ в поле, перевозки урожая и т. д.

Октябрьский переворот внес огромные изменения в земельные отношения в деревне ЦЧО. В связи с остротой земельного вопроса в перенаселенной ЦЧО распределение земель в 1918 г. приняло характер «черного передела». В результате исчезли не только частновладельческие земельные владения, но и надельные, купчие, арендованные, в то время как в других местностях последние в большинстве случаев исключались из общего распределительного фонда. Почти повсеместно нормы наделения землёй были определены простым арифметическим делением земельного фонда уезда или волости на число едоков. Только в некоторых местах нормы наделения устанавливались агрономами, исходя из размера типичного трудового хозяйства или путем определения потребностей среднего крестьянского хозяйства. Предварительно из распределительного фонда вычитались земли, отводившиеся для образования культурных имений и существующих заводов (конных, для переработки сельскохозяйственных продуктов и т. п.). В случаях, когда наличный земельный фонд превышал количество земли, необходимое для наделения по предварительно установленной минимальной трудовой норме, излишки поступали в запасный зе-мельный фонд .

В действительности такой сложный и важный процесс как распределение земли, который, по существу, определил права крестьян на землю в годы нэпа, был проведен поспешно, непродуманно и технически примитивно. Об этом свидетельствовали данные о распределении земли в Воронежской губернии, где в одних уездах (Задонском и Бобровском) земля распределялась в масштабе всего уезда по одной и той же норме на едока, в других - нормы устанавливались самими волостями в пределах каждой отдельной волости (Нижнедевицкий и Землянский уезды), в третьих — распределение земель характеризовалось как «местные бессистемные захваты» (Павловский и Острогожский уезды). Примерно такая же обстановка и условия распределения существовала в других губерниях ЦЧО3.

Однако передел земли лишь в очень незначительной степени увеличил земельную обеспеченность крестьян. Революция дала дополнительно всего 0,38 десятины на одну душу крестьянского населения в Тамбовской губернии4 и 0,2 десятины - в Воронежской губернии5.

Похожие диссертации на Индивидуальное крестьянское хозяйство Центрального Черноземья в годы нэпа (1921-1929 гг. ) :По материалам Воронежской и Тамбовской губерний

Власть и общество зауральского города в условиях нэпа: 1921–1929 годы (на материалах Тюмени)Сухарев Анатолий Анатольевич

Трансформация крестьянских хозяйств Восточной Сибири в годы НЭПа : 1921-1929 гг.Карлов Сергей Алексеевич

Государственная социальная политика на Южном Урале в годы НЭПа : 1921 - 1929 гг.Надеждина Вера Александровна

Партийно-государственное руководство внутренней торговлей и социальным снабжением в Советской России в годы НЭПа : 1921 - 1929 гг.Данильченко Сергей Леонидович

Провинциальные кредитно-финансовые учреждения России и их вклад в развитие народного хозяйства в период с 1861 по 1917 гг. : на материалах Курской губернииГанжов, Евгений Александрович

Развитие городского хозяйства в российской провинции во 2-ой половине XIX - начале XX вв. :На материалах Владимирской и Костромской губерний Новичкова Наталия Юрьевна

Индивидуальное крестьянское хозяйство Курской губернии в годы революций и гражданской войны (1917 г. - весна 1921 г.) Колупаев Андрей Анатольевич

Крестьянское хозяйство центрально-черноземных губерний России в 60-90-е годы XIX векаПерепелицын Александр Викторович

Формирование и деятельность налоговых органов в Петрограде в первые годы НЭП (1921-1923 гг.) Старовойтова Евгения Николаевна

Промышленность и рабочие Южного Урала в период НЭПа (1921-1927 годы)Бадрегдинова, Марьям Магдановна