Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Мастерские образа советской власти и каналы его трансляции в системе партийно-государственных органов агитации и пропаганды в октябре 1917 - 1920 гг 35
1.1 Органы агитации и пропаганды в октябре 1917 - ноябре 1920 гг.: структура и функции 35
1.2 Низовые совслужащие — агитаторы как трансляторы образа советской власти 57
Глава 2. Формы и методы репрезентации образа советской власти средствами агитации и пропаганды 75
2.1 Митинги, собрания и агиткампании 75
2.2 Государственные праздники 94
2.3 Газеты и пролетарская поэзия 116
2.4 Организация городского пространства 135
Глава 3. Содержание образа власти в агитационно- пропагандистских текстах: включенные образы 140
3.1 Образы времени и революции 143
3.2 Образ врага 161
3.3 Образ героя: от пролетария до местного вождя 182
Заключение 209
Список использованных источников и литературы 213
- Органы агитации и пропаганды в октябре 1917 - ноябре 1920 гг.: структура и функции
- Низовые совслужащие — агитаторы как трансляторы образа советской власти
- Государственные праздники
- Образ врага
Введение к работе
Актуальность темы. Проблема власти затрагивает фундаментальные основы общественного устройства и имеет непосредственное отношение к жизни любого гражданина. Это одна из тех проблем, изучение которых располагается в пространстве различных сфер гуманитарного знания: политологии, истории, социологии, антропологии, философии. Современная политическая история признает, что власть почти непрозрачна для общества, а массовое сознание оперирует образами, которые возникают под влиянием, как субъективных представлений, так и внешних информационных воздействий, в первую очередь через СМИ. От качественных характеристик этих образов зависит отношение к власти, которое определяет готовность граждан взаимодействовать с нею, принимать эту власть, пренебрегать ею или прямо противодействовать.
Для группы радикальных революционеров, пришедших к власти в столице огромной империи в октябре 1917 года, создание и репрезентация своего образа как положительного было жизненно важным. То, как новая власть справится с задачей формирования своего образа как привлекательного, решало ее дальнейшую судьбу. Как заявлял В.И. Ленин: «Наша основная задача состоит в том, между прочим, чтобы в противовес буржуазной правде противопоставить свою правду и заставить её признать». Он же указывал и на главное средство реализации основной задачи: «Надо перевоспитать массы, а перевоспитать их может только агитация и пропаганда». По мнению ряда историков, именно победа большевиков на «идеологическом фронте» внесла немалый вклад в утверждении их партии у власти. Острую научную актуальность несет в себе вопрос о том, какой новая власть советов желала выглядеть в глазах населения — что за образ стремилась сформировать в массовом сознании в октябре 1917 – 1920 гг., какие механизмы, формы и методы агитационно-пропагандистской работы при этом использовала. Степень изученности проблемы. Тема «Формирование образа советской власти средствами агитации и пропаганды в октябре 1917-1920 гг. (на материалах Орловской и Брянской губерний)» до настоящего времени не являлось предметом специального исследования. В связи с междисциплинарным характером темы, мы посчитали обоснованным определить все предшествующие работы исследователей в три группы согласно проблемно-тематическому признаку. В первую группу вошли труды историков, посвященные агитации и пропаганде в период революции и Гражданской войны. Во вторую были включены работы специалистов-гуманитариев широкого профиля, в которых раскрываются различные этапы процесса формирования образа власти — так называемые труды по имиджиологии. В третью группу работ вошли современные исторические исследования, затрагивающие отдельные аспекты формирования образа советской власти средствами агитации и пропаганды в период революции и Гражданской войны.
Характеризуя литературу, посвященную агитации и пропаганде в период революции и Гражданской войны, выделенную нами в первую группу трудов по теме, следует отметить, что это направление имеет насыщенную и глубоко разработанную традицию — темы агитации и пропаганды в раннесоветский период были одними из самых популярных в Советском Союзе. Это обстоятельство было обусловлено идеологическими приоритетами эпохи, наличием обширной источниковой базы, возможностью четкого методологического обоснования на платформе марксистско-ленинской методологии, а также тем неоспоримым фактом, что эффективность советской агитации и пропаганды признавались как сторонниками новой власти, так и ее ярыми противниками.
Под термином «пропаганда» нами понимается целенаправленное и политически мотивированное убеждающее воздействие на сознание отдельных людей и общественных групп с целью формирования их поведения в желательном направлении. Под «агитацией» можно понимать одно из средств политической борьбы, состоящее в распространении политических идей и лозунгов с целью влияния на общественное сознание, настроение граждан, побуждение их к целенаправленной активности, политическим действиям. В целом видно, что агитация, как тактика, является средством пропаганды, которая, в свою очередь, ведает стратегией.
Первые попытки изучения идеологической работы большевиков периода Гражданской войны начались уже современниками. Особое место здесь занимают работы В.И. Ленина, Н.К. Крупской, А.В. Луначарского, М.И. Калинина. В их трудах наряду с теоретическими размышлениями, имелись и практические советы, связанные с вопросами политической агитации и пропаганды. Изучением наследия В.И. Ленина, как ведущего теоретика в области агитации и пропаганды, в советский период занимался В.Я. Доброхотов. Критически посмотреть на наследие Ленина делают попытки современные исследователи Е.Б. Калашникова, Н.Я. Елисеева. В 19201940-х гг. в журналах и периодической печати публиковались первые работы, рассматривающие агитационно-пропагандистскую деятельность большевиков. Написаны они были на материалах воспоминаний непосредственных участников событий. Данные работы, в основном, носили описательный характер и отражали официальные партийные программы и установки советской власти.
В конце 1940-х–начале 1950-х гг. были опубликованы основополагающие сборники центральных директив и постановлений в области агитации и пропаганды. Это, несомненно, дало толчок к развитию исследования агитации и пропаганды большевиков в годы Гражданской войны на качественно новом уровне. Такое изучение политической пропаганды и агитации в нашей стране началось с середины 1950-х гг. и продолжалось вплоть до середины 1980-х гг., войдя в историю как «золотой век» в разработке темы раннесоветской агитации и пропаганды. Во многом это было связно и с общеполитической ситуацией «оттепели» в стране, когда историки получили возможность говорить больше на темы своих исследований. В это время появляются работы, в которых рассматриваются принципы, формы и методы большевистской пропаганды и агитации, защищается ряд диссертаций. С 60-х гг. XX в. началось и широкое исследование советских праздников и обрядов. В большинстве работ массовые праздники советских лет рассматривались как комплексное политическое, социальное и культурное явление, выступающее важнейшей составной частью идеологической работы партии.
Отдельную группу в рамках историографии историко-партийного направления составили научные работы, статьи и популярные очерки в краеведческих сборниках и периодической печати, изучающие различные аспекты формирования системы партийно-советских органов власти на территории Орловской и Брянской губерний. Первой ласточкой здесь стала работа М.Ф. Силаева «Большевики Орловской губернии в борьбе за победу Октябрьской социалистической революции». В ней, однако, как и во всех работах сталинского времени, факты вписывались в идеологическую схему, обильно наблюдалось цитатничество со ссылками на «Краткий курс» истории ВКП (б), слова и действия вождей партии Ленина и Сталина.
Вместе с началом общего исследовательского бума по стране во второй половине 1950-х – нач. 1960-х стали появляться и региональные работы по теме. Этому способствовала публикация источников в сборниках о деятельности местных губернских организаций в 1918-1920 гг.. Наиболее полными научными трудами, рассматривающими процессы установления и укрепления власти советов на Брянщине, на сегодняшний день являются работы И.Е. Яненко: его монография, а также главы двух «Очерков истории Брянской партийной организации» 1968 и 1982 гг. Автор, как никто ранее, использовал документы местных и центральных архивов, периодической печати, освещал события 1917-1920 гг. в каждом из уездов Брянской и Черниговской губерний. Деятельности главного агитатора Брянского уезда – председателя Брянского уисполкома И.И. Фокина, был посвящен совместный труд Д. Щербакова и Л. Школьникова. Общую картину культурного строительства на Брянщине мы почерпнули из работы С.С. Сысоева.
В целом, советской историографией был накоплен значительный опыт в разработке темы раннесоветской агитации и пропаганды: введены в оборот пласты архивных источников, в основном, законодательного и делопроизводственного характера. Но многие аспекты темы оставались неосвещенными, не ставился под вопрос и тезис о руководстве партией агитацией и пропагандой в годы Гражданской войны. Кроме того, в труды советских историков не вошли многие события в регионе, имеющие значение для нашей темы, так как они не соответствовали господствующим представлениям о «триумфальном шествии» советской власти по провинции.
После распада СССР характер научных работ изменился: трансформация общества привела к критическому осмыслению многих событий советской истории. Однако с этого времени в отечественной исторической науке количество исследований, специально посвященных политической пропаганде и агитации периода в 20-е гг. XX в., резко уменьшается. Среди диссертаций историков постсоветского периода, в которых раскрывались отдельные нюансы идеологической деятельности большевиков в масштабе страны или на примере других регионов, для нас особую важность представляют три: Е.Н. Старостина, М.Г. Шульман и А.С. Бочкаревой.
Появление этих научных работ представляется нам поэтапным движением к рассмотрению темы под новым углом — от агитации и пропаганды до «формирования образа советской власти средствами агитации и пропаганды». Исходной точкой в исследовании темы было рассмотрение тематического содержания агитации и пропаганды с использованием описательного подхода и математических методов у Е.Н. Старостина. Своего рода промежуточный характер носило исследование М.Г. Шульман с попыткой применить подходы социальной психологии к митинговой агитации. Исследованием, непосредственно предшествовавшим нашему, стала диссертация А.С. Бочкаревой, в которой в качестве инструмента агитации и пропаганды рассматривалась политическая символика, являющаяся не чем иным, как приемом формирования образа власти. В своих работах авторы оставили традиционный подход к теме, выразившейся в формулировке тем. Но каждый из последующих исследователей раскрывал тему совершенно новым способом, приближаясь к постановке проблемы «от цели» пропаганды и агитации — формирования желаемого образа мыслей у населения и побуждения их к действию. Наше исследование, таким образом, логически вытекает из тех наработок, которые сделали предшественники в разработке регионального аспекта темы ранней советской агитации и пропаганды.
Вторым крупным блоком в историографии проблемы стали исследования об образах власти, относящиеся к современной дисциплине — имиджиологии. Философ и политолог Т.М. Зуева отмечает, что формирование образа власти в массовом сознании является важнейшей составляющей информационной политики государства. Достоинством ее труда является структурирование процесса изучения проблемы «формирование образа власти средствами информационно-коммуникативного воздействия». Здесь автор выделяет изучение субъекта, объекта, результата, методов, приемов и технологий достижения желаемых целей. Она же определяет и основные приемы формирования образа власти, относящиеся к символическому и вербальному воздействию на массовое сознание.
Как признает Т.М. Зуева, тема «образа власти» в современной отечественной социально-философской литературе разработана слабо: понятийный и в целом научно-теоретический уровень ее разработанности невысок. Целостность подхода в имеющихся исследованиях отсутствует. В то же время нельзя сказать, что исследователи идут «кто во что горазд»: научный поиск осуществляется по определенным направлениям, соответствующим этапам процесса формирования образа власти: созданию, репрезентации, надзору за этими процессами.
В осмысление феномена образа власти среди историков быстрее всех включились западные и отечественные исследователи средневековья и Нового времени. Они, следуя традиции школы Анналов, стали исследовать проблему создания и репрезентации образов власти через законодательные тексты, миниатюры, скульптуру, монументальную архитектуру. Одним из первых, кто обратился с вопросом о репрезентации образа власти к российской истории, стал Р. Уортман. Заложенные им идеи плодотворно развивают современные исследователи.
Наиболее привлекательным, однако, для исследователей социогуманитарного направления остается феномен восприятия власти населением. Его разработкой занимаются политические психологи, социологи и политологи. Авторов интересуют представления о власти в групповом и массовом сознании населения, сравнения их с медиа-образами и архетипами культуры, изучаются особенности формирования и трансформации образа региональной власти. Основными источниками для анализа выступают СМИ и социологические исследования.
Среди историков восприятие образа власти также стало одной популярных тем в последнее время. Так, О. С. Поршнева рассматривает эволюцию образа верховной власти в сознании крестьянства России в начале XX в., затрагивая проблемы делегитимизации монархии, обострения этатистских и эсхатологических настроений крестьянства в 1917 году. Этому же процессу посвящена диссертация А.В. Дорофеевой, защищенная в 2009 г. На материалах периода Гражданской войны историки также пока говорят лишь о восприятии образа власти населением. На общероссийском материале образ власти в массовом сознании описывается в трудах Л.А. Обухова, А.Я. Лившина, на материалах рассматриваемого региона представления населения о власти стали темами работ Н.А. Бельковой и М.В. Брянцева.
В третью группу трудов, выделенных нами по теме работы, вошли современные исторические исследования, затрагивающие отдельные аспекты формирования образа советской власти средствами агитации и пропаганды периода революции и Гражданской войны. В них предприняты попытки анализа роли символов и ритуалов, языка и массовых действий в трансформации массового сознания населения. Так, вопрос о роли революционных символов в политической культуре граждан России в годы революции и Гражданской войны поднял в своих трудах Б.И. Колоницкий. Семиотизация исторических исследований привела к убеждению многих исследователей в том, что символы и ритуалы, язык и массовые действия должны рассматриваться как исторический текст, подлежащий смысловой расшифровке. Одним из прорывов в исследовании истории советского государства с этих позиций стала концепция культа вождя, фактически подменившего государственную религию. Классическим трудом здесь считается монография Н. Тумаркин «Ленин жив! Культ Ленина в Советской России». Что касается значения ритуала в культуре революции, то его мы смогли определить для себя, изучив труды П.К. Корнакова, В.В. Глебкина, Шт. Плаггенборга.
Проблему адекватности восприятия советского «новояза» крестьянством подняли в своем совместном труде американский русист О. Файджес и Б. Колоницкий. О том, что новая советская власть по-разному объясняла причины своих неудач, что существовал официальный дискурс агитации и пропаганды и внутренний язык партии, написал в американский советолог Д. Рейли. Идею о том, что слова и политические термины стали играть роль смыслообразующего фактора, детерминирующего мышление и поведение в новой окружающей реальности, развил Д.М. Фельдман.
Как признают почти все исследователи, взявшие на вооружение принципы семиотики и социолингвистики, революционные праздники и риторика агитационных материалов были направлены, прежде всего, на легитимизацию режима, обоснование его законности. Одной из самых оригинальных концепций в трактовке процесса легитимизации стала концепция нарратива Октября Ф. Корни. Проблему мифологизации режима путем использования потенциала революционного нарратива об Октябрьской революции ставит в своих работах и С.Ю. Малышева. Праздники новой Советской России как ритуалы со своим набором символов и инсценировок изучаются рядом современных исследователей.
Как одно из ведущих средств манипуляции сознанием населения рассмотрел советскую газетную прессу в годы Гражданской войны Л.А. Молчанов. В контексте истории политической культуры и политической психологии масс агитационно-пропагандистскую работу большевиков проанализировал С.В. Яров. Говоря о культурно-антропологических условиях, в которых развернула свою деятельность машина агитации и пропаганды в годы ранней советской власти, большой интерес для нас представляет целый ряд работ о крестьянстве в годы революции и Гражданской войны, равно как и работ общего характера, посвященных этому периоду в истории страны.
В целом современные исследования отличает скрупулезность в анализе вводимых в научный оборот источников, а также новый взгляд на известные факты и события, в них активно используется междисциплинарный подход. Историографический обзор позволяет утверждать, что ни один из вышеуказанных авторов не ставил перед собой задачи изучения процесса создания и репрезентации образа советской власти средствами агитации и пропаганды в годы революции и Гражданской войны на территории Орловской и Брянской губерний.
Объектом данного исследования выступил процесс формирования образа власти, механизмы его создания и репрезентации, содержание образа власти.
Предметом исследования является формирование образа советской власти средствами агитации и пропаганды в годы революции и Гражданской войны на территории Орловской и Брянской губерний.
Цель исследования — проанализировать процесс формирования образа советской власти средствами агитации и пропаганды на территории Орловской и Брянской губерний в годы революции и Гражданской войны как систему: осветить механизмы создания и репрезентации образа власти, выявить его содержание в текстах агитации и пропаганды.
Реализация поставленной цели предполагает решение конкретных научных задач:
- исследовать процесс зарождения и формирования партийно-советских органов пропаганды и агитации и специфику их утверждения на территории Орловской и Брянской губерний;
- осветить работу агитаторов на местах и отразить диалог образов представителей власти в массовом сознании;
- показать основные формы репрезентации образа власти средствами агитации и пропаганды в годы революции и Гражданской войны на территории Орловской и Брянской губерний;
- проанализировать организацию праздника первой годовщины Октябрьской революции как главного ритуала по формированию образа новой власти;
- определить роль газет и пролетарской поэзии в арсенале форм и методов агитации и пропаганды, направленных на формирование образа советской власти;
- выявить составные части образа власти в агитационно-пропагандистских текстах: резолюциях митингов и собраний, агитационных статьях советских газет, пролетарской поэзии, проанализировать содержание и механизмы создания каждого такого «включенного образа» по-отдельности и его «вклад» в содержание образа советской власти в целом;
- отразить общее и особенное в процессе формирования образа власти в Орловской и Брянской губернии.
Хронологические рамки исследования охватывают период с момента прихода к власти большевиков — 25 октября 1917 года до конца 1920 года. Второй рубеж обусловлен тем, что в конце 1920 г. завершаются мобилизационные кампании Гражданской войны, сворачивается идеологическая кампания в прессе, посвященная войне с Польшей. Более того, 1920 год стал знаковым для всей системы агитации и пропаганды Советской России — в июне был создан отдел Агитпропа ЦК, а 12 ноября 1920 г. был издан декрет об организации Главного политико-просветительного комитета республики (Главполитпросвета). В результате в стране начала оформляться централизованная «двухполюсная» система партийно-государственных органов агитации и пропаганды, что знаменовало собой изменение характера процесса формирования образа власти средствами агитации и пропаганды в Советской России от хаотического к плановому.
Территориальные рамки исследования обусловлены историческими реалиями административно-территориального устройства Советской России в октябре 1917-конце 1920 гг. Работа проведена на материалах двух губерний Центральной России: Орловской и Брянской. Брянская губерния, образованная как самостоятельная единица, выделилась из Орловской в апреле 1920 года. Фактически процесс ее отделения шел с весны 1919 года.
Источниковая база исследования представлена широким кругом документов, материалов и свидетельств из истории процесса формирования образа советской власти средствами агитации и пропаганды на территории Орловской и Брянской губерний в годы революции и Гражданской войны. Все они объединены в несколько групп по видовой принадлежности.
Законодательные акты. Этот вид источников представлен законами и постановлениями центральных партийно-государственных органов: декретами советского правительства, решениями партийных съездов, пленумов, конференций и т.д.
Делопроизводственные документы. Все источники этой группы можно разделить на нормативные документы (положения, уставы, инструкции об агитационной работе), протокольную документацию (журналы и протоколы съездов, собраний, резолюции митингов и собраний), информационные документы (сводки о политическом отношении населения к власти, сообщения с мест), отчетные документы (отчеты и доклады агитаторов, инструкторов-ревизоров, отчеты об агиткампаниях и др.), деловую переписку между органами центральной и местной власти. Делопроизводственные источники позволили воссоздать картину деятельности органов агитации и пропаганды: описать их структуру, а также формы и методы работы с населением.
Документы были извлечены из центральных и региональных архивов: из Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ): Ф. Р-393 (Народного комиссариата внутренних дел РСФСР). Оп. 2, Оп. 4, Оп. 12; Ф. А-557 (Центрального управления учета, распределения и распространения произведений печати (Центропечать) при государственном издательстве Наркомата просвещения РСФСР), Оп. 3; из Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ): Ф.17 (ЦК РКП(б)-ВКП(б)-КПСС), Оп. 4 Секретариата ЦК, Оп. 5 Отдела по работе с деревней ЦК, Оп.6 Информационного отдела ЦК, Оп. 11-12 Организационно-инструкторского отдела ЦК; Оп.60 Агитпроп отдела ЦК; Оп. 86 Секретного отдела ВЦИК.
Основную долю архивных документов составляют материалы региональных архивов. Были использованы источники делопроизводства, отложившиеся в фондах Государственного архива Брянской области (ГАБО) и Государственного архива Орловской области (ГАОО). В ГАБО и ГАОО исследовались фонды советских, военных и партийных ведомств, занимавшихся агитационно-пропагандистской деятельностью, как на губернском, так и уездном уровнях. В группу делопроизводственных источников также вошли и документы, опубликованные в сборниках местного характера.
Большую важность для нашей темы представляет такой источник этой группы как доклады агитаторов. Исчерпывающую источниковедческую характеристику им дал С. В. Яров. Останавливаясь подробно на описании в докладах массового политического протеста среди крестьянства, автор предложил пример оценки достоверности самого источника, способов выявления риторических наслоений, вариант структурирования текста докладов. В рамках нашей темы доклады агитаторов позволяют оценить работу органов, задействованных в агитационно-пропагандистской деятельности: как проходила координация с вышестоящим ведомством, какие методы работы с населением использовались. Одним из важнейших источников по нашей теме стали резолюции митингов и собраний, также относимые к группе делопроизводственных источников. Они дают информацию не о том, какой власть реально виделась населению, а о том, какой она хотела выглядеть в его глазах.
Значительное место в источниковом корпусе работы занимает периодическая печать Орловской и Брянской губерний 1918-1920 годов. Нами были изучены газеты, издававшиеся на территории Орловской и Брянской губерний. Всего анализу были подвергнуты материалы около шести сотен номеров полутора десятка уездных и губернских советских газет. Необходимо отметить, что сохранность газет фрагментарна. Более 90% газетного материала, вошедшего в исследование, впервые вводится в научный оборот как исторический источник. Использовались в работе и материалы центральной партийной газеты «Правда» 1918 и 1919 годов, «Вестника Агитации и пропаганды» 1920 г., «Известия народного комиссариата по военным делам» 1918 г.
Отдельным блоком в списке источников работы стоит пролетарская поэзия региональных авторов. Это стихотворения пролетарского поэта Бежицы И.И. Мукосеева, изданные в двух сборниках 1918 г. и 1920 г., а также других пролетарских поэтов Орловской и Брянской губерний, публиковавшиеся на страницах местных газет.
Менее многочисленную, но не менее важную группу источников составили воспоминания, содержащие субъективные оценки процесса формирования образа власти средствами агитации и пропаганды на территории Орловской и Брянской губерний в рассматриваемый период. Здесь мы выделяем сборник воспоминаний соратников Игната Фокина о нем и воспоминания, хранящиеся в ГАБО.
В отдельную группу источников, существующую на границе с делопроизводственными источниками и источниками личного происхождения, мы включили заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и большевистским вождям, опубликованные в сборнике «Письма во власть» и выявленные в архивах Брянской (ГАБО. Ф. П-3. Оп. 1. Д. 19, 40) и Орловской областей (ГАОО. Ф. П-3. Оп. 1. Д. 14). Эти документы позволяют оценить отношение населения к власти в целом и к ее отдельным представителям, в частности. Здесь считаем нужным оговорить, что при публикации архивных источников, мы намеренно сохраняем всю их орфографию и пунктуацию в исходном варианте, не видоизменяя.
Для формулировки отдельных выводов в главе «содержание образа власти», параграфе «образ героя» привлекались фотоматериалы похорон Игната Фокина и вещественные источники — материалы Брянского областного краеведческого музея из экспозиции «Игнат Фокин».
Методологической основой диссертационного исследования послужили принципы объективности и историзма. Наше исследование укладывается в рамки «новой политической истории», в рамках которой признается, что власть многообразна по своим проявлениям и стремится проникнуть во все сферы жизни человека, заявляя о себе на социально-культурном уровне через массовые представления, символы и ритуалы, язык и массовые действия.
Из специально-исторических методов в работе с источниками были использованы сравнительно-исторический и историко-описательные методы. Первый метод дал возможность изложить события и явления в строгом хронологическом порядке и взаимодействии. Историко-описательный метод использовался, в основном, для анализа решений центральных и местных органов власти по вопросам агитации и пропаганды с учетом той исторической ситуации, в рамках которой они принимались. Сравнительно-исторический метод дал возможность сопоставить и согласовать между собой факты, полученные из различных источников, выявить сущность исследуемых явлений с учетом их сходств и отличий. Системный метод позволил рассмотреть деятельность разноуровневых агитационно-пропагандистских структур Орловской и Брянской губерний, проследить внутреннюю логику их создания и функционирования. При работе с газетами был использован фронтальный метод, позволивший изучить соответствующие материалы каждого номера газеты.
Обозначенная тема потребовала использования теоретического инструментария смежных гуманитарных наук. При анализе содержания образа власти на страницах газет главным методическим инструментарием при работе с текстами для нас стал метод контент-анализа в совокупности с теорией персуазивной коммуникации, существующей в рамках прагматической лингвистики.
Научная новизна исследования.
-
Новизна исследования заключается в новаторской формулировке темы, позволившей предметом исследования избрать процесс формирования образа советской власти средствами агитации и пропаганды.
-
В научный оборот введен комплекс архивных материалов и периодической печати, издававшейся на территории Орловской и Брянской губерний.
-
В историю региональной литературы и журналистики возвращено имя пролетарского поэта И. И. Мукосеева, произведения которого оказывали значительное влияние на сознание населения Брянского уезда того времени.
-
Впервые известные ранее источники по истории Гражданской войны: тексты периодической печати, стихотворения пролетарских поэтов, резолюции митингов и собраний были рассмотрены как источники по созданию и репрезентации словесного образа новой власти.
-
Использована новая методика работы с периодической печатью советского периода, заключающаяся в соединении математического метода контент-анализа и теории персуазивной коммуникации, находящейся в рамках прагматической лингвистики.
-
Впервые дана характеристика образа врага в агитации и пропаганде первых лет советской власти, выполненная на региональном материале.
-
Выдвинута концепция формирования культа местных вождей революции и Гражданской войны как механизма по формированию образа власти (на примере начала процесса формирования культа вождя большевиков Брянского уезда Игната Фокина).
-
В ходе анализа словесного образа советской власти в текстах агитации и пропаганды выявлены составные его части: образы времени и революции, образы героя и врага, обозначенные нами как «включенные образы».
-
Исследование позволило поставить под вопрос утвердившееся в рамках отечественной историографии положение о том, что у новой советской власти отсутствовал план по ведению агитации и пропаганды. Проведенное исследование показало наличие стратегической линии в деятельности всех ведомств, занимавшихся агитацией и пропагандой. Этой генеральной стратегической линией и стало формирование привлекательного образа власти.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что его материалы, положения и выводы позволяют составить комплексное представление об идеологической работе на территории Орловской и Брянской губерний в первые годы советской власти. Они могут использоваться при создании обобщающих трудов, энциклопедий, учебных пособий и практикумов по направлениям «Отечественная история», «История Брянского края», «История Орловского края», «История журналистики», «Политическая культура России XX века», «Имиджиология», а также при разработке лекционных и семинарских курсов по этим направлениям. Сведения о советской политической пропаганде и агитации в период революции и Гражданской войны могут применяться в коммуникационных технологиях современного общества, могут быть учтены в деятельности государственных и общественных структур при формировании их имиджа.
Апробация работы. Основные положения и результаты работы изложены в 6 статьях и материалах международных и всероссийских конференций (общим объемом 3,45 п.л.), в том числе в статье, опубликованной в журнале «Вестник БГУ», включенном в список ВАК. С результатами исследования автор выступал за круглым столом «Россия и внешний мир: из истории взаимовосприятия», прошедшем на базе Центра по изучению отечественной культуры ИРИ РАН 1 февраля 2011 г.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения.
Органы агитации и пропаганды в октябре 1917 - ноябре 1920 гг.: структура и функции
Агитационно-пропагандистская работа, направленная на формирование у населения Советской России желаемого образа мыслей и действий, очень волновала новую власть. Только на заседаниях и пленумах ЦК, по подсчетам Н.Ф. Каткова, за 1918-1920 гг. вопросы усиления агитации и пропаганды, улучшения постановки и содержания политработы в Красной Армии, контрагитации в войсках и тылу врага, проблемы выпуска агитационных газет, литературы, работы центральных издательств, РОСТА и другие обсуждались не менее 110 раз .
Но в то же время, как принято считать в рамках традиционной советской и постсоветской историографии, у новой власти не было определенного плана ведения агитационно-пропагандистской деятельности. Первый такой план — план производственной пропаганды на государственном уровне В.И. Ленин разработал только в конце 1920 г . Не было и специализированного отдела, занимающегося вопросами агитации в структуре ЦК РКП (б). Агитационно-пропагандистской деятельностью занимались различные ведомства и учреждения, создаваемые на местах и не согласовывавшие между собой проведение мероприятий. В совокупности они создавали сложную взаимно пересекающуюся систему, лишенную централизованного руководства и общей направленности. На наш взгляд, актуальным представляется вопрос о взаимосвязях в этой сложной хаотической системе. Ответ на него, уже на примере регионального материала, даст возможность посмотреть на утверждение советской историографии об отсутствии плана в пропаганде периода Гражданской войны под новым углом.
Вопрос о структуре партийно-государственных органов агитации и пропаганды в центре и на местах, её становлении и оформлении в период октябрь 1917 - 1920 гг. подробным образом раскрыт в диссертационном исследовании М. Г. Шульман, выполненном на материалах Калужской и Тульской губерний. Автор убедительно показала, что система органов агитации и пропаганды стала частью системы партийно-государственных органов Советской власти, демонстрируя те же качества, противоречия и недостатки . К аналогичному выводу приходит при рассмотрении системы агитации и пропаганды на Кубани в 1920-е годы и A.C. Бочкарева, объясняя феномен тем, что со стороны новой власти это было вызвано необходимостью скорейшего внедрения в сознание людей нового мировоззрения .
Так, в годы Гражданской войны в разное время функции агитации и пропаганды выполняли государственные, партийные органы власти и общественные организации. Группа государственных органов включала в себя ВЦИК (агитационный отдел, организационно-пропагандистский отдел крестьянской секции, отдел агитпоездов и агитпароходов), на местах — агитационно-пропагандистские отделы губисполкомов, РОСТА с местными отделениями, агитационно-просветительский (позднее политико- просветительский) отдел Всебюровоенкомата, аналогичные отделы при губернских и уездных военных комиссариатах, Наркомпросс в лице внешкольного отдела, аналогичные отделы при губнаробразах и унаробразах; Главпо- литпросвет. Партийные органы были представлены большевистскими партийными организациями: от ЦК РКП (б) до низовых ячеек. К общественным организациям относились культпросветобщества, профсоюзы, РКСМ.
При анализе степени участия основных структур, занимавшихся агитационно-пропагандистской деятельностью на территории Орловской и Брянской губерний, мы обращали внимание на их задачи и функции, а также время «выхода на арену» и периода наиболее активной деятельности.
Отдельный интерес представляет первая попытка создания в начале 1918 г. в Брянске единого органа, выполнявшего функции формирования образа власти — культурно-просветительской комиссии Брянского Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов. В целях деятельности комиссии значилось «поднятие образовательного уровня и в частности общественного самосознания революционных сил деревни и трудовой демократии для закрепления позиций революции и завоеванных свобод». В ее состав входили три бюро: театральное, библиотечно-газетное и агитационно-лекционное. Согласно Уставу «библиотечно-газетное бюро заботится о культурно- просветительской работе всех организаций, объединенных Советами; распространяет газеты, брошюры и вообще здоровую социалистическую литературу; занимается устройством библиотек, читален, киосков. Лекционно- агитационное бюро заботится об устройстве лекций рефератов в определённых аудиториях в городах, деревнях, штатах расквартированных в уезде войск» . Таким образом, характер деятельности комиссии был максимально всеохватным. Однако на ее деятельности сразу же отразились перемены, произошедшие в составе Совета: в полугодовой борьбе между партиями сол циалистической ориентации окончательный верх взяли большевики . Все функции и дела культурно-просветительской комиссии 20 июля 1918 г. было решено передать Отделу по Народному Образованию Городского Совдепа . Комиссия не имела большевистского большинства, чем и вызывала недовольство своей деятельностью.
Опыт единых комиссий (подобный орган — агитационно-культурная коллегия — существовала в первой половине 1918 г. и в Карачевском уезде ) при органах исполнительной власти по образцу периода Временного правительства был единичен и в стране советов не прижился. Демонтаж старой и создание новой разветвленной системы говорил о пересмотре ориентиров власти в сторону более пристальной и предметной работы по формированию сознания масс населения провинции в необходимом власти ключе. Ведомства, бравшие функции агитации и пропаганды, в новой системе должны были работать предметно среди разных социальных групп, пропагандируя в то же время единые идеи программы партии большевиков.
В начале 1918 г. в числе первейших задачах новой власти было создание Красной Армии и обеспечение мобилизации населения. В результате ряда последовательных реорганизаций в мае 1918 г. был образован агитационно-просветительный отдел Всероссийского Бюро Военных Комиссаров. Аналогичные отделы, называемые поначалу агитационно-вербовочными, создавались весной-летом 1918 г. при уездных, губернских и окружных военных комиссариатах по военным делам.
Низовые совслужащие — агитаторы как трансляторы образа советской власти
Базовой «элементарной» единицей системы органов агитации и пропаганды был агитатор, инструктор, пропагандист. Именно он являлся носителем образа власти и его непосредственным передатчиком населению губернии. От его личных и профессиональных качеств в конечном итоге зависели настроения населения — конечный результат действия всех структур и ведомств, задействованных в формировании образа власти на первом этапе существования новой Советской России.
Для начала необходимо оговорить, какое содержание в контексте рассматриваемой эпохи вкладывалось в понятие «агитатор». По представлению В.И. Ленина агитатором должен был быть каждый коммунист, в его обязанностях было «распространять партийную литературу, газеты, брошюры, декреты и т.п., организовывать кружки, собрания, митинги» . Это же находило неоднократное подтверждение в многочисленных инструкциях центра о том, как необходимо работать, а также в протоколах местных заседаний. В резолюции первого Брянского уездного съезда РКП(б) среди прочего говорилось: «каждый член партии обязан быть агитатором и пропагандистом» . Брянский укомпарт предлагал всем парторганизациям Брянского района 12 ноября
1918 г. «мобилизовать всех партийных работников и обязать их, чтобы таковые разъясняли крестьянству происходящие события путем широкой агитации, собраний, митингов» . В новой редакции программы партии в марте
1919 г. был поднят вопрос о развитии «самой широкой пропаганды коммунистических идей и использовании для этой цели аппарата и средств государственной власти» . А в тезисах VIII конференции партии (декабрь 1919 г.) вообще предусматривалось, что члены партии должны сами приучаться к массовой работе по агитации .
Наряду с передачей информации и коммуникации с властью, едва ли не самой главной функцией агитатора в системе органов агитации и пропаганды была представительская функция — агитатор «представлял» власть в глазах населения. Да и население, как справедливо отмечает М.Г. Шульман, в основной массе плохо разбиравшееся в организационных хитросплетениях, называло агитатором любого представителя «центральной» власти (причем, центром мог быть и губернский, и уездный город), проводящего то или иное массовое мероприятие. Но если для населения особо ценной была коммуникативная функция агитатора, то власть, прежде всего, интересовало политическое воспитание населения, что входило в обязанности всех агитаторов. В рассматриваемый период агитатор как низовое звено цепи выступал и одновременно как транслятор языка нового советского режима.
Чтобы дать характеристику людям, пришедшим на активную службу новой советской власти — как «штатным» агитаторам, так и агитаторам «по долгу службы», считаем нужным отразить требования, предъявляемые к ним на уровне идеологии и на уровне практики. Важным так же представляется обобщить и проанализировать их реальную практику взаимодействия с населением в повседневной жизни. Здесь стоит отметить, что отношение населения Орловской губернии к новой советской власти в 1918-1920 гг. в целом колебалось в пределах от доброжелательного до прямо враждебного . В свете формулировки темы свидетельства об отношении населения к власти интересны нам, прежде всего, с позиции описания субъекта процесса взаимодействия — носителя власти.
Рассмотрим требования, которые власть предъявляла к агитатору и коммунисту. Идеальный тип коммуниста яркими красками рисовался на страницах официальных губернских и уездных газет, он же обогащался выступлениями ораторов на многочисленных митингах. Требования соответствовать идеалам революционера выдвигали инструкции, распоряжения партийных центров (федерального, губернского). Об идеалах коммуниста пишет в передовице губернской газеты «Орловские известия» присланный из центра в Орел для руководства сначала губкомом, а потом и губисполкомом известный большевик Борис Волин: «Как партия борьбы, как партия лучших идей и стремлений, наша партия должна быть чиста, должна быть безупречна. Каждый член нашей партии, каждый коммунист должен помнить, что на него смотрят все трудящиеся, что он должен дать пример жизни, борьбы, отваги и честности. Партия борьбы, партия социальной революции, партия освобождения Труда, партия лучших идеалов должна иметь своими членами борцов, революционеров, вдохновленных строителей и незапятнанных ничем работников идеалистов. Сим победиши!» Переходя в другом номере этой же газеты от высокопарных изречений к более земным образам, фигуру большевика описывает С. Челноков в своем маленьком фельетоне «Кто - большевик?»: «Кто тщедушен телом, // Но душой велик? // Кто вперед шел смело? // Кто же? - Большевик. // Кто кровавым потом // Землю поливал, // По заводам, шахтам // Горе горевал? // Кто весь век трудился // И к трудам привык? // Кто трудом кормился, // Кто же? — Большевик.// Кто своей спиною// Богачей кормил, // А себя с семьею // Голодом морил? // Кто в борьбе за правду // Мучался всегда?// Кто провел по тюрьмам // Лучшие года? // Кто средь бурь родился // И к боям привык? // Кто за правду бился, // Кто же? - Большевик. // Кто свергает смело // Жадный капитал, // И на слово дело // Кто не променял? // Кто ведет к победе, // Светел и велик // Кто спасет свободу, // Кто же? - Большевик!» «Карачевские известия» летом 1919 г. выпустили серию статей на тему, каким должен быть истинный революционер и коммунист. По ним «коммунист — это трудовик» и коммунистом имеет право называться «тот кто исповедует идеалы партии и знает выработанный ею план действий для осуществления тих идеалов, т.е. тот, кто знает и принимает программу партии, как руководство для своей деятельности»; настоящие коммунисты «работают в партии. Несут советскую службу. Исполняют обязанности выборных различных организаций. Постоянно следят за ходом событий в России, так и в других странах, чтобы не прозевать важных изменений в общественной жизни» .
Государственные праздники
Одной из самых популярных и действенных форм агитации и пропаганды стала для властей в годы Гражданской войны организация новых общественно-политических и государственных праздников. В работе мы отталкиваемся от определения «праздника», данного исследователем культуры Шт. Плаггенборгом, праздники есть «высшая форма репрезентации режима, так как при их проведении соединяются в единое целое разные формы выражения идеи: слово, изображение, движение, инсценировки»1. Именно символы и ритуалы2, язык и массовые действия мы рассматриваем в качестве методов формирования образа власти во время организации праздников.
Массовые праздники и манифестации были призваны служить делу пропаганды коммунистических идей. Они также способствовали формированию социально-психологической модели революции в сознании десятков тысяч людей, подчас лишенных в силу определенных причин массовой информации. Лозунги, эмблемы, символы, сценическое действие, музыка революционных праздников были понятны массам и откладывали в их сознании четкий отпечаток, связанный с новой социальной эпохой. Таким образом, новые праздники сыграли огромную роль в развитии революционной психологии народных масс, став одним из популярных и общедоступных источников 0 революции . Они же служили самым действенным средством формирования образа власти, формой его репрезентации. Не случайно в историографии существует распространенное мнение, что «первые советские праздники родились как идеологические, а идеи социализма через их посредство стали святыней нового общества»4. 1 Плаггенборг Ш. Революция и культура: культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма. СПб., 2000. С. 287-288. 2 Ритуал - широкое поле социальных и культурных практик. Употребление этого понятия в нерелигиозных контекстах началось с 1970-х гг. и к настоящему времени стало привычным. Ритуалам свойственны высокая степень стандартизации, стилизации, а также повторяемость и известная устойчивость по отношении к процессу исторических изменений. Ритуалы проводятся в специальных местах в определенное время, по известным поводам и являются экспрессивными, непосредственно совершаемыми действиями. См. Рольф М. Советские массовые праздники. М., 2009. С. 20. 3 См.: Лимонов Ю.А. Празднества Великой французской революции в 1789-1793 гг. и массовые праздники Советской России в 1917-1920 гг. // Великая французская революция и Россия. М., 1989. С. 393. 4 Жигульский К. Праздник и культура. М., 1985. С. 281. Правила о новых государственных праздничных днях были официально опубликованы в «Известиях ВЦИК» от 5 декабря 1918г. и вошли приложением к ст. 104 Кодекса законов о труде 1918 г1. Основываясь на них, отдел труда Брянского уездного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов разъяснял, что по новому стилю праздничными считаются: 22 января — день 9 января 1905 года «Кровавое воскресенье»; 12 марта - День низвержения самодержавия; 10 марта - День Парижской коммуны; 1 мая - День Интернационала; 7 ноября — День пролетарской революции2. Государственный праздник был призван, прежде всего, подчеркнуть роль государственной власти3.
Само изучение праздников в провинции представляет большую сложность, так как источники носят фрагментарный характер. Достаточно полновесный комплекс свидетельств, позволяющий воссоздать картину праздничных мероприятий, сохранился по двум главным праздникам государства пролетарской диктатуры — Первомаю и Годовщине Октября. В этой связи важно мнение советского историка праздников Л.И. Шерпелева о том, что именно в первый год советской власти массово-политическое воздействие революционных празднеств проявилось с необыкновенной силой: революционный праздник выступал и как средство политического образования, и как средство мобилизации4. Аналогичная ситуация с репрезентативностью источников отмечается и по Калужской губернии5. Так, 24 апреля 1918 г. Брянский районный совет (действующий во второй половине 1918 г. на правах уездного) предлагает всем волостным советам крестьянских депутатов готовиться к «торжественному от- празднованию праздника международного пролетариата» в следующем виде: «Как волостному, так и сельским Советам крестьянских депутатов надлежит в особенности приложить много усилий и трудов для организации проведения этого праздника в широких массах трудового крестьянства, как праздника освобождения всех эксплуатируемых от многовекового гнета помещиков и кулаков, освобождения, знаменующего собой окончательное закрепление земли за деревенской беднотой. В день праздника шествие организуются по деревням и селам с возможно большим количеством знамен и направляются в ближайшие центральные пункты волости, где происходит совместное празднование 1 мая всей волостью. Работы 1 мая в каких бы то ни было предприятиях и учреждениях запрещаются»2.
В 1917 г. одним из главных символов революции стал красный флаг. Миллионами политических неофитов он воспринимался как общенациональный символ уже в ходе февральской революции, олицетворяя долгожданную свободу. Большевикам же удалось представить эти общереволюционные символы как свои, и как убедительно показал Б.И. Колоницкий, именно эта «символическая» монополия большевиков среди прочего сыграла далеко не последнюю роль в том, что им удалось удержаться у власти в годы Гражданской войны . Красный флаг стал непременным атрибутом советских праздников. В канун первого советского революционного праздника — Первомая, 25 апреля 1918 г. в Брянский совдеп пришла телеграмма из Орла с указанием «принять меры, чтобы в дни революционных праздников общественные и Советские здания нашей Республики (были) украшены красными знамёнами. Это сообщите всем волостным Советам». На следующий день Брянский сов 1 См.: Рольф М. Советские массовые праздники. М., 2009. С. 18. 2 ГАБО. Ф. Р-1616. Оп. 1. Д. 192. Т. 2. Л. 327. 3 Колоницкий Б.И. Символы власти и борьба за власть... С. 335. деп дал инструкцию разослать копии телеграммы по всем волостным советам . Всё организовывалось в срочном порядке. В начале мая 1918 г. в официальных речах лидеры партии власти заявляли: «Мы сделали своим государственным знаменем боевое знамя рабочих всех стран — красное знамя. Под нашим знаменем соберутся пролетарии всех стран. Под наше красное знамя зовём мы всех угнетенных, под наше знамя все, кому дороги интересы рабочего класса» .
Образ врага
Согласно большевистской идеологии на протяжении всей линии времени из прошлого в будущее борьбу за свои интересы вели два лагеря: эксплуататоров и эксплуатируемых. Агитационно-пропагандистские тексты периода Гражданской войны актуализовали понятия идеологии в образах врага и героя, имеющих универсальный, архетипический характер. Обратимся для начала к характеристике образа врага. Здесь необходимо начать с того, что образ врага использовался большевиками с самого момента прихода к власти. Понятие «врага» фигурирует уже в одном из первых документов советской власти, имеющего непосредственное отношение к нашей теме, — Декрете о печати 9 ноября 1917 г. Ставя этим документом крест на всей оппозиционной прессе, председатель Совета Народных Комиссаров Ленин, оправдывал решение о введении цензуры следующим образом: «Особенно в критический момент, когда новая власть, власть рабочих и крестьян, только упрочивается, невозможно было целиком оставить это оружие (печать — Е.К.) в руках врага в то время, как оно не менее опасно в такие минуты, чем бомбы и пулеметы»1.
Тема «образа врага», формируемого властью через пропаганду, для исследователей тема сравнительно молодая. Одной из первых к ней обратилась в своих работах Е.С. Сенявская, подвергнув анализу содержание и трансформацию образа врага в сознании противников в период Первой и Второй мировых войн . Различные формы и функции образа врага в советской политической системе описывают в своих работах A.B. Голубев3 и A.B. Фатеев4, затрагивая формирование образа внешнего врага в массовом сознании в 20-40- е годы XX века и обращаясь к созданию образа врага в советской пропаганде в 1945-1954 гг. В то же время к истокам формирования образа врага в совет- ский период истории специально в своих работах не обращался ни один исследователь. Рассматривая региональный аспект формирования образа врага в системе агитпропа ранней советской власти, мы попытаемся частично восполнить существующий пробел.
Огромный пласт исследовательских идей, использованных в данной статье, заключен в теоретической работе Л. Гудкова, раскрывшего значение идеологемы врага как массового синдрома и механизма социо-культурной интеграции. Исследователем впервые предпринята попытка типологии врагов, которые проявлялись в официальной риторике, литературе и искусстве периода Великой Отечественной и «холодной» войн. Кроме того, в «конструкции врага» автор выделил два плана: дальний, где присутствуют обобщенно-символические, образующие фон или горизонт понимания происходящего враги, и ближний, который формируют скрытные, невидимые, нелегальные, меняющие свои маски и идеологические формы «враги». Не употребляя понятия «образ врага», исследователь, фактически, вел речь именно об образе врага в советской агитации и пропаганде. Поэтому мы считаем правомерным заимствование типологии Л. Гудкова применительно к нашему исследованию .
Как показывают агитационно-пропагандистские тексты, главным врагом советской власти выступал капитал, который понимался во всех его воплощениях: от мировой буржуазии на внешнем уровне до кулака на внутреннем. По мере приближения от первого ко второму абстрактные формы всё более приобретали конкретику. Так, в «Бежицких известиях» убеждены: «победа над друзьями кровожадного тирана капитала за нами!» А в «Карачев- ских известиях» авторы статьи настраивали пролетариат на трудную борьбу следующим образом: «С каким опытным, непримиримым и хитрым врагом, кровопийцем-капиталом, ему придется не на живот, а на смерть биться» . «Дмитровские известия» прямо говорят, что враги — это «тысячелетний золотой бог», также «паразиты труда», «изнеженное барство и все прихвостни золотого тельца»1.
Разберем образ врага-капитала более детально на примере империализма как внешнего врага, а также российской буржуазии и кулака как крайних точек вертикали образа врага внутреннего. Внешний враг имел предельно абстрактную форму и представал как «кровавый интернациональный империализм», наделенный когтями2. Все нити управления мировым злом находились в руках англо-французского капитала. В статьях 1920 г. главный внешний враг назывался более конкретно: отмечалось, что «удар по английскому империализму, по старой буржуазной Англии, будет наиболее верным ударом по всей международной контрреволюции»3. Английских и французских капиталистов — членов Антанты частенько с иронией называли на страницах газет «друзьями». «Наши враги, не исключая и нынешних «друзей» ехидно смеялись при опубликовании декрета», — писали «Брянские известия» в феврале того же 1920 года4.
По поводу внутреннего врага буржуазии журналист Е. Марочкин из Бежицы заявлял: «Рабочий, запиши у себя в мозгу, буржуазия — твой смертельный враг». Редактор газеты Н. Азовский внутреннего врага — буржуазию прямо называл «стервятниками», «отечественной сворой паразитов», «русскими хищниками — собратьями-разбойниками мировой буржуазии». Среди врагов существовала и своя иерархия, основанная на объемах имеющихся на руках денежных средств и влияния. Так, «развенчанные цари наняли своры аристократов», а царские генералы проявились как «вражьи бельма, шкурники, защитники дворян и помещиков, верные псы банкиров и помещиков....Бывшие слуги насилия и произвола, опричники»5.
