Партийно-государственная агитация и пропаганда первых лет Советской власти: октябрь 1917-1920 гг. (По материалам Калужской и Тульской губерний) Шульман Марина Геннадьевна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Система партийно-государственных органов агитации и пропаганды. С. 43-148

1 . Становление системы: государственные и партийные органы и учреждения агитационно-пропагандистской направленности до лета 1920 г . С. 43 - 83

2. Агитатор как «низовое звено» системы. С. 84 - 110

3. Оформление системы органов агитации и пропаганды

в 1920 г: Главполитпросвет и Агитпропотдел ЦК РКП (б). С. 111 - 148

Глава II. Основные формы агитации и пропаганды. С. 149 - 245

1. Митинги. С. 149-181

2. Государственные праздники. С. 182 - 207

3. Агитационные кампании. С. 208 - 245

Заключение С. 246 - 253

Приложения С. 254 - 270

Источники С. 271 - 278

Литература С. 279-291

• . Становление системы: государственные и партийные органы и учреждения агитационно-пропагандистской направленности до лета 1920 г
• Агитатор как «низовое звено» системы.
• Митинги.

Введение к работе

Агитационно - пропагандистская деятельность Советской власти в годы ее становления активно изучалась отечественной историографией в течение ряда десятилетий, являясь в то время, без преувеличения, одной из самых диссертабельных тем. Это обстоятельство было обусловлено не только идеологическими приоритетами; эпохи, но и наличием обширной источниковой базы проблемы, возможностью четкого методологического обоснования на платформе марксистско-ленинской философии, а также тем неоспоримым фактом, что эффективность советской агитации и пропаганды признавались как сторонниками новой власти, так и ее ярыми противниками.

В 90-е гг прошлого века данная тема счастливо избежала участи многих проблем, традиционно относящихся к области «Истории КПСС», подвергшихся ажиотажным публицистическим разоблачениям, что, впрочем, не спасло ее от фактического научного забвения. И на сегодняшний день мы вынуждены констатировать откровенное отсутствие исследовательского интереса к этой теме.

А между тем, актуальность изучения агитации и пропаганды первых послеоктябрьских лет не вызывает сомнения. В рамках проблемы существует огромный круг вопросов, абсолютно неосвещенных, освещенных частично или односторонне, либо сознательно фальсифицированных. Отказ от идеологических стереотипов, использование междисциплинарных методов и подходов, привлечение и введение в научный оборот комплекса региональных источников (в данном случае, материалов по Калужской и Тульской губерниям, ранее не изучавшихся в контексте проблемы), новое прочтение уже имеющихся источников, - эти и другие исследовательские принципы, положенные в основу разработки темы на сегодняшний день, на наш взгляд, позволяют вывести ее на качественно иной уровень научного осмысления. Данная проблема дает широкий простор в плане методологического поиска: при помощи методов и подходов социологии,

различных отраслей психологии, семиотики появляется возможность исследовать «внутренние пласты» - отношение населения к агитационным мероприятиям, их влияние на массовое сознание, имманентную связь агитационных образов с архаическими образами общечеловеческой памяти, формирование новых идеологических символов и стереотипов. Обязательным условием успешной разработки темы мы считаем внимательное отношение к, так называемому, «маленькому человеку» эпохи, который либо испытывал пропагандистское давление власти, либо сам являлся проводником ее политики. Эту задачу помогает решить применение принципов «исторической антропологии».

Научная актуальность проблемы соответствует ее практической значимости. Агитация и пропаганда по сей день являются важнейшими методами идеологического воздействия. Новейшие политические технологии (политическая реклама, public relations), несмотря на обилие научных разработок и изобретательных решений, привнесенных, как правило, с Запада, адаптированные к российскому электорату, приобретают ранее знакомые черты. Трудно не согласиться с утверждением специалиста, что «по уровню идей и стилистике отечественная политическая реклама все еще не вышла из стадии агитации и пропаганды»¹. В советской литературе существовал термин «буржуазная пропаганда», подразумевавший манипулирование сознанием населения при помощи конкретных технологических методов и приемов, несший в себе однозначно негативную оценку. Изучение массово-политической работы Советской власти позволяет утверждать, что уже в первые послеоктябрьские годы аналогичные средства с успехом применялись в пропагандистской деятельности партийных и государственных органов и, более того, несколько изменившись, благополучно дожили до наших дней. Выявление и систематизация агитационных приемов влияния на массовое сознание и поведение может иметь практическое значение.

Обращение к теме агитации и пропаганды вызвано, кроме всего прочего, ее недостаточной изученностью - с одной стороны, и обилием идеологических штампов, создающих ореол непогрешимости, безусловной правильности всех мероприятий Советской власти в данном вопросе - с другой. При внушительных масштабах публикаций по проблеме остается множество «белых пятен», требующих пристального внимания историков.

Историография проблемы. Теоретическое осмысление агитационно-пропагандистской деятельности Советской власти в годы ее становления за прошедшее время шло по ряду направлений. К первому мы относим работы современников событий: как непосредственных идеологов, разрабатывавших общую стратегию агитпропработы и ее конкретные мероприятия, так и сторонних наблюдателей, по-разному оценивавших пропагандистские усилия властей. Второе направление - историко-партийная литература, где данная проблема получила весьма широкое освещение. Третье направление -историография такой яркой и оригинальной формы агитационно-пропагандистской работы, как ранние советские праздники. Так как их изучение традиционно относилось к области культуры и агитационно-массового искусства, и им активно занимались культурологи, специалисты по культпросветработе и пр., праздники представляли собой почти автономный предмет исследования. И, наконец, четвертое направление, складывающееся в последние годы в отечественной исторической науке, отказавшееся от политической^ конъюнктуры, опирающееся на теоретико-методологические подходы неисторических наук, где вопросы агитпропработы Советской власти получают новое воплощение.

Рассмотрение истории изучения проблемы не по хронологическим этапам, как это было принято ранее, а по научной направленности, является, на наш взгляд, правомерным, по ряду причин. Во-первых, предлагаемая в историко-партийной литературе хронологическая периодизация была во многом искусственна, так как за основу часто брались малосущественные для

данной темы признаки (например, В. С. Щавелев связывает начало второго этапа с Постановлением ЦК ВКП (б), принятым в июле 1931 г, о создании многотомной истории Гражданской войны в СССР, что мало повлияло на изучение конкретной проблемы агитации и пропаганды³). Во-вторых, данная периодизация учитывала только работы авторов, пишущих в рамках «истории КПСС». Остальные публикации, в том числе и западные, оставались вне сферы ее внимания. В-третьих, произведения современных авторов, написанные в последние годы, демонстрируют абсолютно новые подходы к проблеме, что вряд ли позволяет логически связать их с историко-партийной литературой.

Рассмотрим каждое из вышеперечисленных направлений подробнее. Ряд произведений, касающихся проблемы агитации и пропаганды, принадлежат перу большевистских идеологов, прежде всего, Ы И. Ленину. Долгое время его работы являлись методологическим основанием изучения темы и источником конкретных вопросов. Сейчас вряд ли можно всерьез говорить об их величайшей научной значимости, но они по сей день предоставляют пищу для анализа. Изучая ленинское наследие, нетрудно заметить, что высказывания лидера большевиков об агитационно-пропагандистской работе отличались определенной эклектичностью и явной декларативностью. В частности, не существует ни одной работы, где давался бы подробный и всесторонний анализ вопроса, важность которого им постоянно подчеркивалась. Главный партийный идеолог, выводивший на теоретический уровень все особо значимые проблемы, оставил лишь разрозненные и лапидарные высказывания, в которых с трудом можно увидеть систематический и последовательный взгляд на данный вопрос.

Прежде всего, довольно сложно определить, что подразумевал В. И. Ленин под терминами «агитация» и «пропаганда», наделяемыми им весьма широким смыслом. Средствами агитации называются: «революция» («...мы агитируем не словом, а революцией...», - из выступления на заседании ЦК

РКП (б) 23 февраля 1918 г⁴), «наша Конституция, наши Советы» (речь на I Всероссийском съезде по просвещению 28 августа 1918 г⁵), Брестский мир («...условия мира, который мы вынуждены были подписать, были в смысле пропаганды и агитации таким могучим орудием, и ими мы сделали так много, как не сделало ни одно правительство, ни один народ...», - речь на VI Всероссийском Чрезвычайном съезде Советов рабочих, крестьянских, казацких и красноармейских депутатов 6 ноября 1918 г⁶), программа РКП (б) («.. .наша программа должна быть сводкой для агитации...»,.- речь на VIII съезде РКП (б)), «декреты Советского правительства» и т. д. Если логически завершить мысль, получается, что основополагающие моменты новоявленного государства (политические институты, политические события, партийные и правительственные документы и пр.) видятся Ленину в качестве всего лишь удачных агитационных форм. Само государство в этом случае должно носить характер не более чем демонстративный. Но думается, высказывания лидера большевиков следует трактовать в ином плане: конечно, декларативность Советского государства, политическую «показуху» отрицать невозможно, но так же трудно предположить, что вся «надстройка» рассматривалась главным партийным идеологом как наспех сколоченная агитационная декорация, о чем, к тому же, с предельной откровенностью заявлялось во всеуслышание. Скорее агитацию «не словом, а делом» следует понимать как фактическое отсутствие агитации (так как «агитация» в обычном значении, прежде всего, - «слово»).

В 1918 - 1919 гг Ленин неоднократно повторяет, что агитация дореволюционного образца — уже отживающее явление, на смену которому приходит практическая деятельность по строительству нового государства. В черновом варианте статьи «Очередные задачи Советской власти» (23-28 марта 1918 г) он говорит о необходимости переоценки советских руководителей: от агитаторов к практическим организаторам⁹. На VIII съезде Ленин еще конкретнее заявляет: «...Если в прежнее время мы

пропагандировали общими истинами, то теперь мы пропагандируем работой...»¹⁰. В речах и статьях второй половины 1919 г также негласно присутствуют мысли о пропаганде «работой», даже сами термины «агитация» и «пропаганда» получают здесь более утилитарное, приземленное значение: «агитация...по выяснению топливного вопроса»¹¹, пропаганда «преимуществ товарищеского земледелия»¹² и т. д.

Весьма интересны с точки зрения осмысления проблемы высказывания Ленина 1920 года. Элементы новизны - во-первых, горделивые нотки в подведении итогов прошедшего периода агитационно-пропагандистской работы: «...во всех листках белогвардейцы пишут, что у большевиков прекрасная агитация, что они не жалеют денег на агитацию. Но ведь народ слышал всякую агитацию - и белогвардейскую, и учредиловскую. Смешно думать, что он пошел за большевиками, потому что их агитация была более искусна. Нет, дело в том, что агитация их была правдива...» (из речи на беспартийной конференции Пресненского района 24 января 1920 г)¹³. Во-вторых, намечается стратегия пропагандистской деятельности на будущий период: «В пропаганде и агитации, деятельности образовательной и просветительной будем переходить к постановке вопроса более трезвой и деловитой, достойной людей Советской власти, которые идут к мужику с практическим деловым и ясным планом перестройки всей промышленности...» (речь на III Всероссийском совещании заведующих , внешкольными подотделами губернских отделов народного образования⁵ 25 февраля 1920 г)¹⁴. В новый период, по мнению Ленина, роль пропаганды и агитации существенно возрастает: «...надо перевоспитать массы, а перевоспитать их может только агитация и пропаганда...» (из речи на Всероссийском совещании политпросветов 3 ноября 1920 г)¹⁵. Агитация* и пропаганда, таким образом, переносятся из узкой сферы решения? утилитарных задач в глобальную область воздействия «на умы». В отличие

от предшествующего времени, «вся пропаганда должна быть построена на политическом опыте хозяйственного строительства»¹⁶.

В работах 1920 г (особенно последних месяцев) наряду с достаточно трезвыми мыслями о переходе к производственной пропаганде взамен призывной лозунговой агитации периода Гражданской войны, прослеживается явная тенденция абсолютизации, гипертрофированного укрупнения возможностей агитации и пропаганды. В частности, от умения вести агитацию ставятся в зависимость не больше не меньше, как планы народного хозяйства (речь на Собрании актива Московской организации РКП (б))¹⁷. На VIII съезде Советов в декабре 1920 г лидер большевиков уверенно заявляет, что «мерами пропаганды, агитации и организованного воздействия» можно добиться, чтобы «к весне все было засеяно лучше, чем прежде»¹⁸. Естественно, такие высказывания сами носили декларативный характер. В качестве подобного лозунга, способного, по мнению Ленина, сплотить массы и вдохновить их на трудовой подвиг, следует рассматривать и довольно утопичный на тот момент план электрификации, принятый на VIII съезде Советов.

Итак, работы BI И. Ленина позволяют проследить стратегию агитационно-пропагандистской деятельности Советской власти, но в них мы вряд ли найдем тактические установки (конкретные приемы, методы и т. д.). При том, что лидер большевиков был человеком образованным, имел возможность в реальной действительности применять достижения бурно

~ 19

развивающихся в то время отраслей мировой психологии и социологии , сам неплохо разбирался в вопросах социально-психологического воздействия на массы²⁰, практического руководства по агитпропработе он не создал. Можно, однако, предположить, что видимое несоответствие здесь только кажущееся: Ленин прекрасно понимал, что его произведения были предназначены для «общего пользования», а данный вопрос (как весьма деликатный) предназначался для «внутреннего». С другой стороны, отсутствие

указывающих на это обстоятельство источников даже в архивных хранилищах свидетельствует, что главный большевистский идеолог конкретными практическими вопросами агитационной работы просто не занимался.

Практические советы, реалистичные и даже «приземленные» мысли по проблеме высказаны в ряде статей Н. К. Крупской , которая со времени основания Наркомпроса занимала должность заведующей внешкольным отделом, а с 1920 г - заведующей Главполитпросветом. Уже в работах периода 1918 - 1920 гт видна эволюция взглядов автора: если в 1918 г Крупская пишет о внешкольной работе как о форме народного образования для взрослых и нигде не упоминает об его агитационно-пропагандистских функциях, то статьи и выступления, начиная с 1919 г, изобилуют высказываниями о пропаганде. В статье, посвященной открытию I Всероссийского съезда по внешкольному образованию, Крупская патетически восклицает: «Пропаганда! А что же теперь представляет собой внешкольное образование, как не систематически организованную пропаганду?!»²². В докладе на этом же съезде она говорит о слиянии политической и культурной работы во внешкольном образовании, которое должно носить пропагандистский характер . Подводя итоги съезда, Крупская пишет: «съезд пришел к заключению, что весь громадный внешкольный аппарат должен служить целям углубленной коммунистической пропаганды»²⁴. В докладе на Г Всероссийском совещании по работе в деревне, говоря о культурно-просветительной работе, Крупская уже сама себя поправляет: «правильнее говорить - политико-просветительной» . Работы 1920 г посвящены уже, в основном, деятельности политическо-просветительных органов, в частности, новоявленного Главполитпросвета²⁶.

Статьи следующих лет, как и рассмотренные выше, представляют собой конкретное практическое руководство, свободное от сложных

11 теоретических конструкций. Интересно признание, которое делает Крупская в 1922 г, когда в одной из публикаций она вдруг называет агитационную работу «полностью неисследованной областью», в которой «слишком многое делается на глаз, наугад». Выход из положения автор видит в изучении условий жизни различных слоев населения, учете их настроений, психологии²⁷.

В 1925/ 1926 и 1926/ 1927 гт Крупской был прочитан курс лекций в Академии коммунистического воспитания ее имени (опубликован в 1927 г) под общим названием «Основы политпросветработы» . В лекциях, посвященных агитации и пропаганде, они определяются в качестве двух параллельных задач: «воспитание масс к революционному миросозерцанию» (пропаганда) и «революционному действию» (агитация) . «Искусство агитации», - пишет Крупская, - «заключается не только в умении горячо говорить, возбуждать массу, но и ставить перед ней ясную, конкретную цель, которая была бы стимулом, побуждением к действию»³⁰.

В целом статьи Н. К. Крупской представляют широкую картину агитационно-пропагандистской работы в стране и деятельности Главполитпросвета, в частности. Теоретические рассуждения ее сводятся, в основном, к необходимости учета психологического настроя населения и других факторов, способных оказать положительное влияние в идеологической работе.

Множество высоких слов по проблеме мы находим в публицистическом наследии наркома просвещения А. В. Луначарского. Человек художественного склада, в прошлом - небезызвестный драматург, -Луначарский в присущей ему патетической манере неоднократно декларировал взгляды о тождественности пропаганды и просвещения: «...Разве революционная пропаганда не есть самое подлинное народное просвещение в области, наиболее необходимой народу, наиболее насущной?..»³¹. В ряде статей звучали мысли о том, что искусство является

«мощным орудием агитации», правда, с существенной оговоркой: «Однако такие достижения, когда агитационная сила соединялась с подлинной художественной глубиной, были весьма редки...» .

Нетрудно заметить характерное для Луначарского (впрочем, как и для
общей фразеологии тех лет) смешение понятий: термины «культура»,
«искусство», «просвещение» сливались с конъюнктурными «агитация» и
«пропаганда», порой стыдливо прикрываясь ими, но чаще, - фактически
растворяясь. Это смешение, прочно обосновавшись в тогдашнем дискурсе,
было подхвачено последующей историографией, вызывая

терминологическую путаницу.

В статьях второй половины 20-х гг Луначарский также обращается к психологическому аспекту проблемы: «...Пролетариат и его передовая партия - коммунисты - ни в чем не нуждаются в такой огромной мере, как в заражении масс своими настроениями. Рядом с этой потребностью взволновать чувства масс, то есть агитировать, стоит только стремление осветить сознание их идеями научного коммунизма, то есть пропагандировать.. .»³³.

Наряду с теоретическими изысканиями в области агитации и пропаганды, принадлежащими перу выдающихся политических деятелей, существует целый пласт работ 20-х гг, касающихся конкретных агитационных мероприятий, форм агитационно-массовой работы³⁴ и т. д. Подобным вопросам уделяли большое внимание периодические издания; статьи и речи пропагандистского характера выходили отдельными брошюрами; ряд материалов был опубликован в юбилейных сборниках «Красный Октябрь». Таким образом, рассуждения об агитации и пропаганде в 20-е гг стали занимать ничуть не меньше места и времени, чем непосредственно агитационно-пропагандистская работа.

Весьма интересной в этом плане представляется оценка пропагандистской деятельности большевиков, исходящая из враждебного

лагеря. Подобных работ не много: в воспоминаниях и мемуарах очевидцев Октябрьской революции и нескольких последующих лет данный вопрос, как правило, затрагивается лишь вскользь. Исключение составляют «Записки о революции» Н. Н. Суханова³⁵, где дается яркое описание агитационной техники большевиков накануне Октября и попытка ее анализа. Суханов точно определяет два направления большевистской агитации: отрицающее существующее положение вещей и положительную программу. Первая задача решалась довольно легко: « Нужны мир, хлеб; земля. Нужны так, что без них народ больше не мог жить и государство существовать. И нужны такие вещи, которые решительно всем известны и понятны, каждому неграмотному деревенскому полудикарю. Ему понятно и то, что этих вещей у него нет в руках. Стало быть, власть не дает их. Стало быть, власть дурна, нежелательна, подлежит устранению. Чего проще и логичнее?..»³⁶ (здесь и далее подчеркнуто Сухановым, - авт.). Для выпол нения этой задачи «надо только описать рабочим и крестьянам их собственное положение и указать, что виноваты в нем имущие классы, которые держат в своих руках власть»³⁷. Положительная программа отвечала на вопросы: «для чего нужна, что сделает и что даст власть Советов?» . Ответы, звучавшие в агитации, были следующими: «Власть Советов есть не только гарантия Учредительного собрания, но и его опора.. .Советы призваны осуществлять все то, без чего больше не могли жить массы и чего не могла дать коалиция: мир, земля, хлеб... С землей дело обстояло просто и ясно: землю крестьянам Советы предоставят немедленно. С миром дело обстояло не столь определенно: мир Советская власть сейчас же предложит воюющим государствам...Уже совсем неопределенно было дело с хлебом...»³⁹. Не имея достаточных представлений о необходимых конкретных мерах, желая избежать усложнения своей агитации (что привело бы к потере ее эффективности), большевики встают на путь «самой беспринципной демагогии»: «Ленин, «немедленно предоставляя» землю крестьянам и проповедуя захват,

фактически подписался под анархистской тактикой и под эсеровской программой... Троцкий же так разрешал одним духом все продовольственные затруднения, что небу становилось жарко...В каждую деревню Советская власть пошлет солдата, матроса и работницу (на десятках митингов Троцкий говорил почему-то именно работницу); они осмотрят запасы у зажиточных, оставят им сколько надо, а остальное бесплатно — в город или на фронт.. .»⁴⁰. Интересно сопоставление описания Суханова с современными психологическими разработками механизмов воздействия на массовые политические настроения: агитационная техника большевиков являет собой научно доказанный положительный пример эффективности воздействия, что показали и реальные события. «Для создания положительных настроений в политике всегда использовались обещания, воодушевлявшие массы и стимулировавшие энтузиазм...Для разжигания негативных настроений необходимо было продемонстрировать, что кто-то обманывает людей, не давая возможности реализовать свои устремления.»⁴¹ Чем сильнее разведены «ножницы» между устремлениями людей и реальностью, тем больше вероятность социального взрыва. Но Суханов, недостаточно прозорливо, посчитал агитацию большевиков откровенно примитивной.

Мысли Суханова во многом типичны для представителей, так называемого, «реакционного лагеря», которые всячески подчеркивали именно абсурдность и демагогичность большевистской (а затем - советской) агитации; Так В. В. Шульгин в_; своих работах неоднократно с явным сарказмом отзывался об агитационных мероприятиях Советской власти: «Слыхали ли вы про «митинговую починку паровозов», когда вместо того, чтобы передавать «диктатуру ремонта» опытным мастерам, суверенный пролетариат собирается митингом вокруг искалеченного локомотива и речами в стиле революционной демократии стремится залечить зияющие раны поршня и подшипников?..»⁴². Таким же театрально-абсурдным

выглядит у Шульгина описание субботника, названного им «последним словом социалистической изобретательности»: «Субботник - это значит, что каждую субботу, в таком-то часу, все истинные сыны Советской Республики должны собираться на такую-то улицу...Впереди - колоссальный красный плакат с золотой надписью: «Кто не трудится, да не ест». За плакатом оркестр военной музыки. За оркестром небольшая военная часть, которой командует товарищ командир, расписанный, как картинка...»⁴³.

Заметим, что едкий сарказм по поводу, агитационных форм, выработанных Советской властью, находится в общем контексте ее полного неприятия, что характерно для Шульгина и других представителей аристократии. В «Петербургских дневниках» 3. Н. Гиппиус встречается яркое описание подготовки одного из первых советских праздников: «В среду на Страстной - 1 мая по новому стилю. Владыки устраивают «праздник» своему «народу». Луначарский, этот изолгавшийся парикмахер, громко провозгласил, что устроит «из праздников праздник», красоту из красот. Будут возить какие-то колесницы с кукишами гигантскими (старый мир) и драконов (новый мир, советская коммуна). Потом кукиши сожгут, а дракона будут венчать. Футуристы жадно этим занялись, мажут плакаты. Луначарский обещает еще «свержение болванов» — памятников царей. Уже целятся на скульптуру барона Клодта на Мар<иинской> площади. Из «Карла Маркса» пока ничего не вышло, свергать легче, посвергаем. Однако не случайно повсюду и пулеметы понаставлены...неровен час, безработные могут не с сияющими лицами прийти. Да анархисты...Да немцы тоже не любят глупостей...»⁴⁴. Итак, неприятие Советской власти во всех ее проявлениях обусловило резко негативное отношение автора, увидевшего в кропотливых усилиях организаторов празднества лишь насмешку над здравым смыслом и оскорбление художественного вкуса.

Не стоит, однако, забывать, что агитационные усилия властей были направлены на иную аудиторию. Гиппиус, как и другие представители

16 аристократии, не захотели (наверное, и не смогли бы) увидеть оборотную сторону медали - созвучие большевистской агитации чаяниям миллионов. На это обстоятельство обратил внимание американский коммунист Д. Рид, чьи воспоминания, несмотря на нескрываемую симпатию к Советской власти, представляют интересный взгляд «иностранного наблюдателя»: «...Еще более действенным было то, что они (большевики, - авт.) взяли простые неоформленные мечты масс рабочих, солдат и крестьян и на них построили программу своих ближайших действий...»⁴⁵.

Итак, работы первого направления ценны, прежде всего, в качестве непосредственных свидетельств эпохи, передающих ее дух и колорит. С сегодняшней точки зрения, их научная значимость невелика, да и используются они чаще в качестве источников. Но именно эти произведения закладывали фундамент дальнейшего изучения темы, намечая ее основные контуры и определяя конкретные вопросы.

Второе направление активно разрабатывалось историко-партийной литературой со второй половины 1920-х до начала 1990-х гг. Для него характерно внимание к агитационно-пропагандистской деятельности исключительно РКП (б), игнорирование, в большинстве случаев, аналогичной работы непартийных органов. Именно в рамках данного направления проблема приобрела «хрестоматийный глянец» и ореол непогрешимости. Первые исторические исследования были посвящены политической работе партии в рядах Красной армии во время Гражданской войны.⁴⁶ Их авторы - свидетели, а порой непосредственные участники событий, фактически по горячим следам пытались анализировать деятельность РКП (б) по созданию Красной армии, по поднятию ее боевого духа в тяжелое военное время. Ряд работ затрагивал вопросы строительства партийно-политического аппарата РККА. Данные исследования, как правило, базировались на ограниченном круге источников, определенное место в них

занимали воспоминания авторов, отсюда — субъективность, хронологичность, описательность, недостаточность научного анализа.

До второй половины 40-х гг проблема агитационно-пропагандистской деятельности Советской власти в годы ее становления не приобрела отчетливых научных рамок: существовали разрозненные публикации, посвященные ее различным формам - агитационному театру, агитплакатам, советским праздникам, работе агитаторов, также печатались статьи и речи известных пропагандистов.⁴⁷

С конца 1940-х гг наметился явный перелом в научном освоении темы. Точнее сказать, именно в это время тема приобрела отчетливые научные очертания: произошло расширение круга исследуемых в ее рамках вопросов, появились новые сюжеты (среди которых повышенной популярностью пользовалось изучение деятельности агитпоездов и агитпарохода⁴⁸); в научный оборот были введены новые документы (в частности, региональные

49ч і-» "

источники ), активнее стали использоваться материалы печати. В данный период (1950-е гт) появляются первые диссертационные исследования по проблеме⁵⁰, среди которых: диссертация В; В. Зубаревой, где делается попытка обобщить и систематизировать формы и методы политической работы РКП (б) в период Гражданской войны⁵¹; несколько диссертаций по материалам Петроградской партийной организации⁵²; диссертация П. М. Морозова, посвященная деятельности Коммунистической партии по организации массово-политической работы⁵³ и др. Данные исследования носили, в основном, описательный характер. В методологическом плане их отличало широкое использование трудов В. И. Ленина, И: В; Сталина, решений партийных съездов, конференций и пленумов ЦК партии, а также (до 1956 г) - основных положений «Краткого курса истории ВКП (б)».

1960-е - 1970-е гг явились годами настоящего расцвета проблемы -огромное количество публикаций: монографий, диссертаций, книг, статей. Получили развитие ранее мало исследованные вопросы - агитационно-

пропагандистская работа партии применительно к различным категориям населения⁵⁴; роль В. И; Ленина и анализ принципов агитации и пропаганды, сформулированных им⁵⁵,, был затронут вопрос о научных основах массово-политической деятельности партии⁵ . Появились первые работы по историографии проблемы, подводящие итог ее полувековому изучению⁵⁷. Были защищены две докторские диссертации⁵⁸ и ряд кандидатских⁵⁹. В основе этих работ лежали произведения классиков марксизма-ленинизма, документы центральных и местных партийных органов, широко использовались архивные материалы и периодическая шечать. Расширилась география исследований. В то же время, публикации данного периода отличаются обилием штампов, идеологических клише, переходящих из одной работы в другую. Даже наиболее глубокие исследования (к числу которых мы относим указанные работы В. Я. Доброхотова, Н. Ф. Каткова и Т. В: Осиповой) оперируют стандартным набором методов. Стандартизированными выглядят и теоретические выводы. На наш взгляд, именно в это время окончательно формируется миф о всеохватности и безусловном влиянии большевистской агитации и пропаганды в первые послеоктябрьские годы.

В 1980-е гг в изучении темы продолжались традиции, заложенные в предыдущий период. Вряд ли будет преувеличением сказать, что к этому времени проблема в своем тогдашнем виде (однообразная методология: марксистско-ленинская философия, общий набор источников и стандартные методы их обработки) себя фактически исчерпала. Сократилось количество публикаций. Традиционно сильной в разработке темы оставалась горьковская «школа», где в 80-е: гг были защищены две диссертации по проблеме⁶⁰. В 1985 г выходят обобщающие «Очерки идеологической деятельности КПСС»⁶¹, авторы которых попытались представить широкую картину агитационно-пропагандистской работы в стране. К очевидным достоинствам публикации относится внимание к государственным и общественным

(непартийным) органам, выполнявшим аналогичные функции. Но рамки «очерков» предопределили беглость, краткость, а порой и поверхностность изложения материала. Кроме того, выходит ряд статей по проблеме, среди которых встречаются публикации, чья тематика на тот момент отличалась известной новизной. В статье 3. П. Игумновой и А. С. Смольникова поднимались вопросы партийной работы среди женщин⁶²; Е. И. Кильсеев и О. А. Кулагина впервые использовали подходы психологии для анализа произведений В. И. Ленина⁶³. Но в целом, работы данного периода использовали «проторенные» пути и направления исследований.

В начале 1990-х гг были защищены несколько диссертаций по массово-политической и идеологической деятельности коммунистической партии в годы Гражданской войны⁶⁴. Эти работы «переходного периода» завершали многолетнюю традицию научного освоения темы историко-партийной литературой. Данные диссертации чрезвычайно интересны в следующем плане: начало работы над ними (выбор темы, частично - сбор материала) пришлось на «перестроечные» или предшествующие им годы; основная часть работы совпала с кризисом в советской исторической науке, отказом от марксистско-ленинской научной парадигмы, публичным «забоем священных коров» отечественной историографии и т. д. Естественно, эти исследования не могли не ощутить веяний времени: в них причудливо переплетены теоретические положения историко-партийной школы, радикальные «перестроечные» идеи, робкие попытки поиска собственной методологии, -по сути, они отражали состояние тогдашней исторической науки.

Итак, второе направление изучения агитационно-пропагандистской работы Советской власти сделало очень многое: в его недрах возникла сама проблема, высветились ее отдельные вопросы. Были проведены глубокие исследования форм и методов агитации и пропаганды, их применение к различным категориям населения. Исследования затрагивали также научные основы идеологической деятельности партии, анализировали теоретическое

наследие выдающихся пропагандистов. Но то обстоятельство, что проблема рассматривалась в рамках «Истории КПСС» предопределило очевидную узость подходов, идеологическую заштампованность, замыкание исследовательского интереса исключительно на большевистской партии. На сегодняшний день, накопленный данным направлением материал ценен лишь фактическими сведениями.

Третье направление - историография ранних советских праздников — разработано явно недостаточно. Причина, возможно, кроется в том, что сам предмет исследования тяготеет к различным научным областям. В отечественной историографии не оформилась традиция четкого рассмотрения праздников в рамках какого-либо направления исторической науки (к примеру, западная историография традиционно изучает данные явления в рамках истории культуры). В нашей исторической науке праздники являлись предметом изучения не слишком часто, а их специальные исследования в качестве одной из форм агитационно-пропагандистской работы Советской власти появились не ранее середины 1960-х гг и крайне малочисленны.

Теоретическому осмыслению ранние советские праздники подверглись уже в работах А. В. Луначарского⁶⁵, П. М.. Керженцева⁶⁶, О. В. Цехновицера⁶⁷ и других деятелей культуры⁶⁸, стоявших у истоков организации и проведения подобных мероприятий. Вопросам анализа теории новых праздников и практическому их воплощению был посвящен сборник Комитета социологического изучения искусств «Массовые празднества»⁶⁹, увидевший свет в 1926 г, также включавший статьи «инженеров действ для народа». В дальнейшем их идеи о празднике как форме культурной самодеятельности масс, о театрализации как эффективном средстве агитационного воздействия и т. д. были во многом абсолютизированы, что привело исследователей к невольной подмене: рассматривались не «низовые» источники по ранним праздникам, а декларации их организаторов.

В результате в некоторых более поздних работах исторический аспект первых праздников Советской власти выступает лишь в качестве дополнения или показательного примера, призванного проиллюстрировать творческий размах государства и его внимание к народному « праздничному импульсу». До 1960-х гт исследовательский интерес к проблеме был не слишком высок: существовали отдельные публикации о тех или иных элементах революционных торжеств , выходили юбилейные сборники. В 1960-е гг наметились два пути изучения праздников. Первый возник в рамках историко-партийного направления и изучал вопросы массово-политической

деятельности РКП (б) в связи с подготовкой революционных торжеств . Второй объединил авторов, занимающихся вопросами искусствоведения, культпросветработы, организацией массовых мероприятий. В их произведениях, как правило, давалось описание одного или нескольких праздничных действ первых послеоктябрьских лет , или рассматривался какой-либо из аспектов торжественных мероприятий (изобразительное решение, музыкальное оформление, символы праздников Великой французской революции, использованные в советских торжествах, и т. д. ). Общетеоретические вопросы праздника (в том числе на примере Октябрьских торжеств 1918 г) освещались в интересной монографии А. И.

7J.

Мазаева . В ряде работ поднимались вопросы организации и проведения празднеств тех лет , и отношение руководителей государства к подобным мероприятиям . В целом, публикации советского периода, кроме понятной идеологизированности, отличает описательный характер и откровенный «столицецентризм».

В последние годы наметилась тенденция более глубокого и комплексного изучения ранних революционных праздников. В работах Б. Ш

77 7Й

Колоницкого и С. В. Ярова (специально не посвященных проблеме) появляются новые интересные сюжеты: рассмотрение символического ряда массовой культуры революционного времени, внимание к психологическому

состоянию рядового участника действа и т. д., - то, что является весьма актуальным направлением отечественной историографии и позволяет подойти к проблеме праздника с иных позиций. Интересный срез проблемы представлен в монографии Е. И. Козновой, посвященной социальной памяти российского крестьянства . Оригинальная методология позволила автору увидеть в раннем советском празднике столкновение двух видов социальной памяти, что, на наш взгляд, является весьма интересным наблюдением и дает импульс новым исследованиям в этой области. Трудно, однако, согласиться с тезисом, что революционные праздники «сознательно противопоставлялись народной культуре»⁸⁰: порой власти напротив пытались использовать народные символы и обряды во время проведения торжеств⁸¹.

Параллельно идет изучение первых советских праздников западными историками. Как отмечалось выше, данный предмет исследования на Западе принадлежит области истории культуры. Там существует сложившаяся традиция изучения праздников, основанная¹ на определенной методологии, имеющая свой понятийный аппарат и т. д. Но государственные праздники советской эпохи представляют собой уникальное явление, не имеющее прямых аналогов в западной культуре, поэтому порой оказываются довольно сложными для западных исследователей. Попытки построения всеохватных теорий советских праздников на основании описания: нескольких ранних революционных торжеств (подобно той, что предпринял Дж. Гелдерн в интересной монографии ) выглядят малоубедительными и оторванными от исторической реальности.

В недавно изданной у нас книге Шт. Плагтенборга «Революция и культура. Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма» праздники объявлены «высшей формой репрезентации режима»⁸⁴. Несмотря на очевидные достоинства публикации, автор не избежал ряда фактических и общетеоретических ошибок. К примеру, вызывает недоумение тезис: «Коммунистическая культура

празднеств была урбанистской» и «в деревне не видывали мероприятий такого рода» . Если за основу берутся многотысячные массовые мероприятия или парады, то действа «такого рода» в первые послереволюционные годы за редким исключением проходили только в столицах. В деревне ранние советские праздники имели ряд внешних отличий от городских, чего нельзя сказать об их сущности. Исследование Плаггенборга полностью базируется на официальных источниках, что во многом искажает смысл изучаемой проблемы: порой разрыв между замыслом и воплощением (инструкцией и отчетом) был весьма внушительным.

Итак, третье направление на сегодняшний день предоставляет необходимый простор для исследователя: обилие «белых пятен», большое количество мало изученных вопросов, почти полное отсутствие региональных публикаций. Имеются, безусловно, и положительные стороны: неплохая изученность столичных торжеств, обширное наследие «инженеров» ранних советских праздников, а также намеченные исследовательские подходы.

И, наконец, последнее, - четвертое направление, точнее сказать, - путь, по которому может идти изучение проблемы в будущем. Исследования, о которых пойдет речь в рамках данного направления, объединены с достаточной долей условности. Это вышедшие в последние годы монографии: Л. Г. Протасова , СВ. Ярова и Б. Н. Колоницкого (две последние работы уже упоминались в контексте историографии праздников). Здесь же необходимо отметить книгу Ярова «Источники по истории политического протеста в Советской России в 1918 - 1923 гт»⁸⁹.

Все эти произведения специально не посвящены нашей проблеме, но предлагают оригинальные сюжеты по интересующему нас вопросу. Непредвзятый взгляд авторов,.система методов и подходов, в ряде случаев опирающаяся на разработки неисторических наук, новое прочтение

источникового материала позволили им наметить актуальное направление исследования агитационно-пропагандистской работы Советской власти.

В монографии Л. Г. Протасова, посвященной истории Учредительного собрания, анализируются предвыборные агитационные платформы ряда политических партий; Большевистская агитация, по мнению автора, «брала не эффектными ораторскими приемами, а созвучием тому, что хотели слышать солдаты, рабочие и крестьяне»⁹⁰. В ней «переплетались элементы расчетливой демагогии, искреннего стремления к социальной справедливости, наивно-оптимистических представлений о средствах и сроках достижения этого блага»⁹¹. Сравнительная характеристика основных идей, приемов и методов агитации большевистской, эсеровской и кадетской партий являет собой пример глубокого изучения проблемы. Интересны наблюдения автора по поводу восприятия крестьянами различных партийных программ: «Деревня, где почти не было никаких партийных организаций, усваивая какие-то политические представления, делала это больше на уровне веры, чем на уровне знания и сознания»⁹².

С. В. Яров в монографии «Пролетарий как политик» затрагивает вопросы политического воспитания рабочих в 1917 - 1923 гт⁹³. Краткий исторический экскурс, представленный автором, весьма объемен по содержащейся информации: агитационные кампании 1918 - 1920-х гг, создание Главполитпросвета, работа культотделов профсоюзов и рабочих клубов, система коммунистического и комсомольского политического образования, - вот далеко не полный перечень затронутых в нем вопросов. Свойственный автору неординарный взгляд на проблему и имеющаяся обширная источниковая база исследования позволили ему увидеть новые грани и представить ряд ценных выводов. Не все мысли автора можно считать бесспорными. К примеру, его тезис о том, что «намеченная в 1920 г. унификация идеологического аппарата (речь идет о создании Главполитпросвета и агитпропотдела ЦК РКП (б), - авт.) определялась скорее

логикой военно-коммунистического строительства, предполагавшего полную милитаризацию всех сторон жизни страны в условиях тотальной централизации управления»⁹⁴, хотелось бы уточнить. Создание данных органов определялось целым рядом факторов, среди которых: насущная необходимость упорядочить деятельность параллельно работающих агитационных структур, сократить их непомерно разросшиеся штаты, решить проблему хронической нехватки кадров на местах и т. д. Сильной стороной данной монографии (как и других произведений С. В. Ярова) является высокий профессионализм в источниковедческой работе, когда разнотипные и фрагментарные сообщения укладываются в логически стройную систему, отражающую политико-психологическую жизнь тогдашнего общества.

Книга Ярова «Источники по истории политического протеста...» открывается разделом, посвященным анализу таких специфичных источников, как доклады агитаторов. Само обращение к подобной проблеме заслуживает определенного внимания: это одна из немногих попыток критики источника на основании выявления субъективных факторов (особенностей личности агитаторов, их социальной принадлежности и т. д.). Автор ищет ответы на вопросы: «насколько доклады агитаторов способны отразить весь спектр политических противоречий в деревне, в чем причины и какова механика искажения информации в отчетах, в какой степени письмо агитаторов было предопределено идеологическими клише»⁹⁵. Отчеты агитаторов могут содержать ценные сведения о состоянии современной деревни, главное, - суметь выявить достоверную информацию. Интересен вывод автора о стилистике данных источников: «Риторичность делает описание ярким, но неясным, скурпулезность и фактографичность - тусклым, но отчетливым. В первом случае мы подробно узнаем о том, кто пишет, во втором - о тех, кого описывают»⁹⁶.

И, наконец, монография Б. И. Колоницкого о политических символах 1917 г. Эта работа стоит несколько особняком среди представленных: здесь

нет специальных сюжетов, посвященных агитации и пропаганде. Предмет исследования автора составляют политические символы эпохи Февральской - Октябрьской революций и роль, которую они играли в тогдашних политических процессах. Семиотический подход к проблеме, предлагаемый автором, чрезвычайно перспективен и применим для изучения различных явлений революционных эпох. Как указывает автор, «сфера рационального в такие периоды сужается, размывается, возрастает роль чувственно-эмоционального восприятия. Актуализируются архаические пласты человеческого мышления, для которых символ власти и сама власть -тождественные реалии. В эпохи социальных революций напряженно идут поиски новых форм социальных связей, обеспечения социального единства на иной основе. Соответственно сознание этих периодов тяготеет к повышенной семиотичности, «знакомании»⁹⁷. Агитация и пропаганда в первые годы Советской власти были призваны сконструировать некое символическое пространство, где обыденные вещи и повседневные понятия представали бы в призрачном свете, наполненные иллюзорным содержанием. Трактовка символов послеоктябрьской эпохи (создаваемых отчасти сознательно), корни которых уходят в более ранние временные пласты, является перспективным направлением изучения поставленной проблемы.

Таким образом, краткий обзор работ, условно определяемых как четвертое направление историографии проблемы, предлагает интересные и актуальные пути исследований. Вряд ли можно сказать, что проблема агитационно-пропагандистской работы получила здесь достойное воплощение, так как речь идет всего лишь о нескольких удачных экскурсах. Но методологические подходы, предлагаемые авторами данных публикаций, являются весьма многообещающими и перспективными.

Даже весь представленный спектр историографии не позволяет говорить о всесторонней изученности проблемы. Как мы могли убедиться, работы первого направления на сегодняшний день вряд ли могут

представлять большую научную ценность, относясь скорее к разряду источников. Второе направление с изменением исторических условий и научной парадигмы не только прекратило свое существование, но и продемонстрировало массу негативных качеств: заидеологизированность, заштампованность, замыкание исследовательского интереса исключительно на большевистской партии, ошибки, а порой сознательное фальсифицирование отдельных аспектов проблемы. Третье направление на сегодняшний день наиболее слабо разработано и требует пристального внимания историков. Четвертое направление не занималось проблемой агитпропработы первых лет Советской власти в полной мере. Существует лишь ряд интересных сюжетов по проблеме, которые можно разрабатывать в дальнейшем, а также - перспективные методологические подходы, позволяющие вывести проблему на качественно иной уровень научного осмысления.

Итак, обращение к проблеме агитации и пропаганды отчасти вызвано пробелами в имеющейся историографии, в числе которых и сам предмет исследования, представляющийся не достаточно конкретизированным. В словарях дефиниции «агитации» и «пропаганды» звучат следующим образом: «Агитация (от лат. agitatio - приведение в движение, побуждение к чему-либо), распространение идей для воздействия на сознание, настроение, обществ, активность масс с помощью устных выступлений, средств массовой информации. Важное средство полит, воспитания. Одно из орудий борьбы классов, партий. Тесно связана с пропагандой.»⁹⁸. «Пропаганда (от лат. propaganda - подлежащее распространению), распространение полит., филос, науч., худ. и др. идей в обществе; в более узком смысле - полит, или идеологич. П. с целью формирования у масс определ. мировоззрения... Коммунистич. П. - научно обоснованная система духовной деятельности по распространению марксистско-ленинской идеологии и политики с целью просвещения, воспитания и орг-ции масс, одно из средств руководства

партией процессами рев. борьбы, стр-вом социализма и коммунизма...»⁹⁹. Аналогичные определения данных понятий предлагает «Краткий

100 т

политический словарь» . То есть, агитация и пропаганда являются методами «воздействия на умы». Агитация призвана влиять на «верхний» слой сознания, подготавливая тем самым почву для пропаганды; а пропаганда затрагивает уже «внутренние» слои, «освещая» их определенными идеями; - такова в общих чертах технология воздействия.

Но является ли сфера идейного влияния единственной областью агитационно-пропагандистской работы? Обращаясь к свидетельствам эпохи первых послеоктябрьских лет, мы убеждаемся, что это была только одна из ее «ипостасей». Функции агитационно-пропагандистской работы в то время представляются гораздо более широкими. Для их выяснения мы предлагаем обратиться к деятельности существовавших в данный период структур. При анализе источников возникает чрезвычайно пестрая картина организации агитационно-пропагандистской работы в первые годы Советской власти. Явное отсутствие четкого планирования, размытые и часто повторяющие друг друга функции различных ведомств, создание и столь же скорое исчезновение или перерождение агитационных органов, - вот общий фон той исторической реальности. Если попытаться систематизировать органы и учреждения, выполнявшие пропагандистские функции в период с Октябрьской революции до 1920 т включительно, мы получим три большие группы:

1. общественные органы - культурно-просветительные общества, профсоюзы, РКСМ;

2. государственные органы - ВЦИК (агитационный отдел, организационно-пропагандистский отдел крестьянской секции, отдел агитпоездов и агитпароходов), на местах - «агитационно-пропагандные» отделы губисполкомов; РОСТА с местными отделениями; агитационно-просветительный (позже - политико-просветительный) отдел

Всебюровоенкома (позже - ПУРа), аналогичные отделы при губернских и уездных военных комиссариатах; Наркомпрос в лице внешкольного отдела, аналогичные отделы при губнаробразах и унаробразах; Главполитпросвет; 3) большевистские партийные организации: от ЦК РКП (б) до низовых ячеек. Выделение РКП (б) в отдельную группу данной системы объясняется ее ролью правящей партии, а также ее приоритетным правом и обязанностью вести агитационно-пропагандистскую работу. Каждый «партийный товарищ», независимо от личных способностей, рассматривался как потенциальный агитатор и был обязан «распространять партийную литературу, газеты, брошюры, декреты и т. п. Организовывать кружки, собрания, митинги»¹⁰¹ (из «Инструкции к уставу партии»). Объект данного диссертационного исследования - партийно-государственная агитация и пропаганда первых лет Советской власти. Предмет - система партийно-государственных органов и учреждений агитационно-пропагандистской направленности, сложившаяся в период Октября 1917 — 1920 гт (следовательно, нас будут интересовать вторая и третья группы), а также ее проявления в виде основных форм массово-политической работы с населением.

Агитационно-пропагандистской работе вышеназванных органов посвящается первая глава. Автор не ставит задачу детально рассмотреть их деятельность в полном объеме. Круг наших интересов замыкается на анализе формирования системы партийно-государственных органов агитационно-пропагандистской направленности в период Окт. 1917 - 1920 гг, где каждому из данных органов или учреждений отводилось свое место, определенная «ниша». В нашем исследовании они играют роль подсистем. Кроме того, системный подход предполагает анализ единичных элементов системы; в нашем случае - эта роль отводится рядовым работникам агитационных структур (агитаторам, инструкторам и т. д.).

Итак, цель первой главы - рассмотреть формирование системы агитационно-пропагандистских партийно-государственных органов и учреждений в период с Октябрьской революции до 1920 г включительно путем анализа ее подсистем и единичных элементов.

Задачи первой главы - выявить закономерности возникновения и реорганизации партийных и государственных органов агитационно-пропагандистской направленности в указанный период; рассмотреть направления их деятельности; представить обобщенный «портрет» агитатора; проанализировать систему партийно-государственных органов, сложившуюся в 1920 г.

Вторая глава посвящается анализу основных форм массово-политической работы с населением в рассматриваемый период, к которым мы относим митинги, государственные праздники и агитационные кампании. В основе выбора данных форм лежат следующие критерии. Во-первых, они задействовали наибольшее количество населения, то есть были действительно массовыми (к примеру, работа агитпоездов затрагивала лишь ограниченный контингент живущих в близи железных дорог в определенных районах. В работе беспартийных конференций также участвовали единичные представители и т.д.). Во-вторых, нас интересует, прежде всего, устная агитация (хотя праздники и агиткампании представляли собой комплексное явление, включавшее устную, печатную, наглядную, а порой и разъездную агитацию) опять же из соображений массовости. В-третьих, мы выделяем формы агитационно-пропагандистской работы, где мог быть зафиксированный в каких-либо источниках отклик народа.

Цель второй главы - выявление имманентных характеристик (внутренней сути) вышеназванных форм агитационно-массовой работы с населением, а также их диахронный срез в указанный период.

Задачи второй главы - рассмотреть митинги, государственные праздники и агиткампании первых лет Советской власти с точки зрения их

формального образа и внутреннего содержания; проанализировать динамику их развития; определить отношение населения к проводимым мероприятиям и степень их воздействия на массы; выявить, механизмы привлечения / принуждения населения к участию в пропагандистских акциях властей.

Для решения данных задач необходимо использование методов и подходов неисторических наук, в частности, различных отраслей психологии (социальной психологии, политической психологии, психологии пропаганды, психологии масс, а также психосемантики и психолингвистики). Данные науки накопили обширный материал, предлагающий как готовые схемы интересующих нас процессов, так и пути их исследования. С 1960-х гг в советской психологии активно развивалось направление, изучавшее массовые информационные процессы. Одними из рассматриваемых в рамках данного направления проблем являлись проблемы массовых коммуникаций, включавшие в себя анализ коммуникативной функции агитации и пропаганды¹⁰². На теорию коммуникации опиралась и психологическая литература, посвященная конкретно вопросам пропаганды.¹⁰³ Изучались проблемы речевого воздействия в условиях массовой коммуникации¹⁰⁴ (называемые еще психолингвистическими¹⁰⁵), велись психосемантические исследования¹⁰⁶. Имеющиеся разработки помогают выявить внутренние механизмы интересующих нас процессов.

Ряд неординарных идей, на основании которых можно решить поставленные задачи, встречается также в научных трудах Г. Г. Дилигенского¹⁰⁷, А. Л. Андреева¹⁰⁸, Д. В. Ольшанского¹⁰⁹, увидевших свет в последнее десятилетие, обобщивших накопленный опыт исследований в сферах социально-политической психологии и психологии масс.

Цель нашей диссертации - анализ формирования системы партийно-государственных органов агитационно-пропагандистской направленности, а также ее проявлений в виде основных форм массово-политической работы с населением в период с Октября 1917 г по 1920 г включительно.

Хронологические рамки исследования - Октябрь 1917 г - 1920 г включительно - объясняются следующим образом. Нижняя граница -Октябрьская революция, положившая начало построению нового общества и государства. Для нашей работы, поскольку она затрагивает систему государственных органов, а также массовые мероприятия государственного масштаба, данная временная граница принципиально важна. Верхней границей является 1920 год. Этот момент требует более обширных пояснений с точки зрения указанных исследовательских задач. В 1920 г созданием Главполитпросвета и агитпропотдела ЦК РКП (б) завершилось формирование системы партийно-государственных органов агитационно-пропагандистской направленности. В конце 1920 г было заявлено об изменении общей стратегии агитпропработы в сторону производственной пропаганды (на практике эти принципы стали применяться не ранее 1921 г). Изменения наблюдаются и в формах массово-политической работы: с 1920 г наиболее активно применяется форма агиткампании. В это же время все громче звучит критика в адрес «пустого митингования», в результате в 1921 г явно обозначилась тенденция к разнообразию агитационных форм и методов. И, наконец, применительно к 1920 г мы можем говорить о глубоком кризисе, затрагивающем область человеческого сознания, предшествующем кризису системы «военного коммунизма». Данные соображения лежат в основе отнесения верхней хронологической границы к 1920 г. В необходимых случаях автор считает возможным выходить за заявленные временные рамки.

Данное диссертационное исследование подготовлено на базе материалов по Калужской и Тульской губерниям. Этот выбор отнюдь не случаен. Как отмечалось выше, документы и материалы по данным губерниям ранее не рассматривались в контексте проблемы. Компаративный анализ Калужской и Тульской губерний в 1917 — 1920 гг помогает выявить их сходства и различия. К первому мы относим близкое геофафическое

положение (обе губернии принадлежат к Центрально-Промышленному району); «потребляющий» характер; а также «тыловое» состояние в рассматриваемое время Гражданской войны.

К основному отличию мы относим социальный состав рассматриваемых губерний. К сожалению, точных данных о социальном составе населения в этот период не имеется, да и те, что есть, страдают существенными недостатками и могут использоваться с большими оговорками¹¹⁰. Имеются сведения о количестве рабочих в 1918 и 1920 гг: Калужская губерния- 16 288 чел. (1918 г) и 11 900 чел. (1920 г) Тульская губерния-29 735 чел. (1918 г) и 48 500 чел. (1920 г)¹¹¹.

Количество рабочих в Тульской губернии за годы Гражданской войны существенно увеличилось за счет военного производства.¹¹² Для Калужской губернии характерны общероссийские тенденции сокращения пролетариата в данный период.

Численность губернских организаций РКП (б) в ноябре 1918 г и марте 1920 г равнялась:

Калужская губерния - 2 687 чел. (ноябрь 1918т) и4 711 чел. (март 1920 т) Тульская губерния- 8 446 чел. (ноябрь 1918 г) и 11 631 чел. (март 1920 г)¹¹³, -то есть в Калужской губернии количество членов РКП (б) увеличилось в 1920 г на 75 % по сравнению с 1918 г, а в Тульской губернии это увеличение составило около 38 %.

Калужский губком РКП (б) в 1918 — 1920 гг пользовался определенным авторитетом в губернии, позиции большевиков здесь были достаточно сильными. Иной была ситуация в Туле. «Во время войны в Туле на военных заводах компартия не имела никакого влияния, там сложился крепкий меньшевистский центр...С 1919 по 1920 год меньшевики получали надежное большинство в Тульском горсовете и от имени рабочих избирателей выступали против диктатуры большевиков...»¹¹⁴.

Ряд отличий по данным губерниям существовал и в области нашего исследования. В частности, при Тульском губисполкоме в 1918 - 1919 гг существовали агитационные отделы. Калужский губисполком аналогичных структур не создал. Отличались и методы организации массово-политических мероприятий. Таким образом, материалы по Калужской и Тульской губерниям существенно дополняют друг друга, и позволяют комплексно рассмотреть заявленную проблему.

Источниковая база исследования определяется его задачами. Работа выполнена на основе комплекса выявленных исторических источников, подразделяемых на два массива: опубликованные документы и архивные материалы, - каждый из которых, в свою очередь, делится на несколько групп.

Среди опубликованных источников первую группу составляют документы центральных партийно-государственных органов: декреты советского правительства , решения партийных съездов, пленумов и конференций¹¹⁶ и т. д.

Вторая группа - представленные в сборниках документы местного характера¹¹⁷.

Третья группа — документы, освещающие отдельные области агитпропработы'¹⁸.

Четвертая группа - произведения В. И. Ленина, Н. К. Крупской, А. В. Луначарского и других выдающихся партийных, государственных и общественных деятелей¹¹⁹.

Пятую группу составляют произведения очевидцев событий -воспоминания И. В. Попова, А. И. Деникина, В. В. Шульгина, Дж. Рида и

гг« '20 Др.

Источниковая основа работы включает архивные документы центрального и местного уровней. Использованы документы центральных архивов:

Государственного Архива Российской Федерации (ГА РФ) - фонды ФР-123 5 (ВЦИК), оп. 77 - агитационный отдел, оп. 92 - крестьянский отдел; ФР-3 91 (РОСТА), оп. 1, 4; ФА-2306 (Наркомпрос), оп. 15 - внешкольный отдел; ФА-2313 (Главполитпросвет), оп. 1, 2.

Российского Государственного Архива Социально-политической Истории (РГАСПИ) - фонд Ф-17(ЦК КПСС), оп. 4 - секретариат ЦК РКП (б), оп. 5, 6 - отдел ЦК по работе в деревне, оп. 10 - женотдел; оп. 60 — агитпропотдел; оп. 84 - секретный отдел ЦК РКП (б), оп. 86 - бюро секретариата. Российского Государственного Военного Архива (РГВА) - фонды Ф-8 (Всероссийское Бюро Военных Комиссаров), оп. 1; Ф-9 (Политическое управление РККА), оп. 4, 9, 11.

Местные архивы: Государственный Архив Калужской Области (ГАКО) - фонды ФР-30 (Губагенство Центропечать), оп.1; ФР-3 8 (Губернский отдел народного образования), оп. 1; ФР-46 (Калужский уездный отдел народного образования), оп.1; ФР-47 (Калужский губотдел профсоюза рабочих металлистов), оп.1; ФР-85 (Губернский военный комиссариат), оп.1; ФР-89 (Калужский губотдел профсоюза работников медицинского труда), оп. 1; ФР-1234 (Калужский уездный военный комиссариат), оп. 1; ФР-1498 (Губисполком), оп. 1, 2, 4, 5.

Государственный Архив Документов Новейшей Истории Калужской области (ГАДНИКО) - фонды Ф-1 (Губком РКП (б)), оп. 1, 2, 3, 4, 5; ФР-26 (Губисполком), оп. 1, 3; Ф-1093 (Горком РКП (б)), оп. 1. Государственный Архив Тульской Области (ГАТО) - фонды ФР-95 (Губисполком), оп.1 - агитационно-пропагандистский отдел; ФР-326 (Отдел народного образования Тульского губисполкома), оп. 3 - губполитпросвет, оп. 5; ФР-717 (Отдел управления губисполкома), оп. 1, 2; ФР-1231 (Губернский комиссариат по военным делам), оп. 1 - политпросветотдел.

Центр Новейшей Истории Тульской Области (ЦНИТО) - фонд Ф-1 (Губком РКП (б)), он. 1,2.

Архивные источники также, в свою очередь, делятся на несколько групп. Это документы центральных и местных партийных и государственных органов: инструкции, циркуляры, постановления, протоколы заседаний, междуведомственная переписка. Следующую группу составляют информационные сводки и бюллетени, доклады, отчеты, сообщения и путевые тетради агитаторов. Последняя группа - резолюции митингов и «письма во власть» от рядовых граждан.

Трудность работы с данным типом источников заключается в его недостаточной сохранности, фрагментарности сведений. В местных источниках 1919 - 1920 гг встречается хронологическая путаница, вызванная оплошностями в тогдашнем делопроизводстве. Явная- нехватка документов характерна для описей 77 и 92 фонда ФР-1235 (ВЦИК) Государственного Архива Российской Федерации. Документы центральных архивов в большинстве своем микрофильмированы, но сохранность и качество микрофильмов, снятых в основном в 1960-х гг, также оставляет желать лучшего.

В источниковую базу исследования также включены материалы периодической печати. Газеты: «Правда» (орган ЦК РКП (б)) - 1918, 1919, 1920 гг;

«Известия ВЦИК Советов крестьянских, рабочих, солдатских и казачьих депутатов и Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов» -1918,1919, 1920 гг;

«Коммуна» (орган Калужского губкома РКП (б)) - 1918, 1919, 1920; «Коммунар» (орган Тульского губкома РКП (б)) - 1918, 1919Д920; «Известия Калужского губисполкома Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов» - 1918 г; «Известия Калужского Губернского комитета Р.К.П. (б). - № 1, 1921 г.

Журналы: «Вестник агитации и пропаганды» - 1920 г; «Наш путь» (г. Калуга)- 1918, 1919 гг; Приложение к журналу «Наш путь»№ 1 (29 декабря 1918 г) «Красный Октябрь» 25.10.1917. - 7. 11.1920. (г. Калуга).

Представленные источники позволяют всесторонне и комплексно рассмотреть нашу проблему. Если опубликованные документы центральной власти, в основном, представляют собой фактологическую «канву» исследования, то все остальные источники требуют критического анализа. Особенно это относится к заведомо субъективным источникам: сообщениям, исходящим от агитаторов или инструкторов о состоянии подведомственной местности или проведенных мероприятиях. Метод сбора подобной информации страдал существенными изъянами: эффективность работы агитатора ставилась в зависимость от количества проведенных мероприятий и от умения «воодушевить» население, - следовательно, не исключен момент личной заинтересованности в завышенных показателях. Весьма специфичным типом источников являются резолюции митингов, которые в большинстве своем писались агитаторами, и мало отражали отношение населения.

Методологической основой диссертации являются принципы историзма и научной объективности, предполагающих анализ социально-политических явлений с учетом конкретно-исторических условий. Кроме того, комплексный подход к проблеме предполагает использование теоретико-методологических принципов социологии, социальной психологии, политической психологии, психологии пропаганды, психологии масс, а также психосемантики и психолингвистики.

Методы исследования. При рассмотрении деятельности разноуравневых агитационно-пропагандистских структур используются системный подход и системный анализ, позволяющие проследить внутреннюю логику их создания и функционирования в рамках единой и

цельной системы. Изучение данной системы предполагается по линиям координации (горизонтальные связи), субординации (вертикальные связи), а также соподчиненности структур и функций системы. В исследованиях по проблеме данный метод ранее не применялся. Личностные особенности агитаторов выявляются на основе принципов исторической антропологии, а также при помощи литературно-стилистического анализа текстов. Анализ текстов производится с: привлечением разработок психосемантики (применительно к текстам отчетов) и психолингвистики (применительно к текстам речей и лозунгов). Семиотический подход применяется при анализе форм агитационно-массовой работы. Изучение восприятия населением различных мероприятий пропагандистского характера проводится при помощи методов и подходов социальной психологии. В работе также используется метод психологической реконструкции, основанный на «вчувствовании» в эпоху.

Научная новизна исследования заключается в том, что представленная работа - первая попытка обращения к данной теме вне методологической базы «истории КПСС». Теоретико-методологические подходы, используемые автором, ранее не применялись для изучения агитационно-пропагандистской работы первых лет Советской власти. Источники архивных фондов по Калужской и Тульской губерниям также не рассматривались в контексте этой проблемы. Таким образом, данное диссертационное исследование восполняет пробелы в историографии? вопроса и меняет направление его изучения.

Крылов И. В. Теория и практика рекламы в России. - М., 1996. - С. 135 ² Почти во всех имеющихся диссертационных исследованиях по проблеме в разделе «историография» рассматриваются только работы данного направления.

Щавелев В. С. Советская историография агитационно-пропагандистской деятельности большевистской партии в первые годы Советской власти (1918 - 1920). Автрореф. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. -Горький, 1975.-С. 10

⁴ Ленин В; И. ПСС. Т. 35. - М., 1974. - С. 369

⁵ Ленин В. И. ПСС. Т. 37. - M., 1974. - С. 76
⁶Там же.-С. 154-155

⁷ Ленин В. И. ПСС. Т. 38. - М., 1981. - С. 179

⁸ Там же. - С. 198

⁹ Ленин В. И. ПСС. Т. 36.-М, 1981.-С. 142

¹⁰ Ленин В. И. ПСС. Т. 38. - С. 198

¹¹ Ленин В. И. Т. 39. - С. 307

¹²Тамже.-С374

¹³ Ленин В. И. ПСС. Т. 40. - М, 1981. - С. 69

¹⁴Тамже.-С.164-165

¹⁵ Ленин В. И. ПСС. Т. 41. - с. 408

¹⁶ Там же.-С. 407

¹⁷ Ленин В. И. ПСС. Т. 42. - М, 1974. - С. 83

¹⁸ Там же.-С. 147

¹⁹ Р. Пайпс приводит сведения Б. Бажанова, согласно которым одной из самых часто используемых
Лениным книг бьша нашумевшая в то время «Психология толпы» Г. Ле Бона. - Пайпс Р. Русская революция.
В 2 т. Т. 2. - М., 1994. - С. 70

²⁰ Подробнее см. Кильсеев Е. И., Кулагина О. А. В. И. Ленин о социально-психологическом аспекте
пропаганды и агитации большевиков // в сб. В. И. Ленин о роли большевистской пропаганды и агитации в
борьбе за массы. Октябрь 1917 - 1920. - Горький, 1989. - С. 53-61

²¹ Крупская Н. К. Педагогические сочинения. В 10 т. Т. 7. Основы политико-просветительной работы. - М.,
1959

²² Там же. - С. 30

²³ Там же.-С. 37

²⁴ Там же.-С. 43

²⁵ Там же. - С. 50

²⁶ «Очередной план работы Главполитпросвета» // там же. - С. 63 - 68; «Отчет о Всероссийской
конференции политпросветов» // там же. - С. 69 - 72 и т. д.

Там же.-С. ИЗ

²⁸ Там же.-С. 293-388

²⁹ Там же.-С. 341

³⁰ Там же. - С. 354

³¹ Луначарский А. В. Коммунистическая пропаганда и народное просвещение // Известия ВЦИК, № 65 (617)
-26 марта 1919 г

³² Луначарский А. В. Революция и искусство // в кн. Агитмассовое искусство Советской России. Материалы
и документы. В 2 т. Т. 2. - М, 2002. - Док. № 86, - С. 151

³³ Луначарский А. В. Агитация и искусство // Луначарский А. В. Полн. собр. соч. В 8 т. Т. 7 . - М, 1967. - С.
216

³⁴ Невский В. И. Неделя крестьянина. - М., 1920; Агитпарпоезда ВЦИК. Их история, аппарат, методы и
формы работы. Сборник статей. Под ред. В. Карпинского. - М, 1920 и др.

³⁵ Суханов Н. Н. Записки о революции. В 3 т. - М., 1992

³⁶ Там же. Т. 3.-С. 261

³⁷ Там же.

³⁸ Там же.-С. 265

³⁹ Там же.

⁴⁰ Там же.-С. 266

⁴¹ Ольшанский Д. В. Психология масс. - СПб., 2001. - С. 205

⁴² Шульгин В. В. Три столицы. - М., 1991. - С. 212

⁴³ Шульгин В. В. 1920. // в кн. Шульгин В. В. Дни. 1920: Записки. - М., 1989. - С. 398

⁴⁴ Гиппиус 3. Н. Живые лица. В 2 т. Т. 2. Воспоминания. - Тбилиси, 1991. - С. 363

⁴⁵ Рид Д. Десять дней, которые потрясли мир. - Петрозаводск, 1987. - С. 28

⁴⁶ Дегтярев Л. Политработа в Красной Армии. Изд. 2, доп. и испр. - М. - Л., 1926; Геронимус А. Партия и
Красная Армия. Исторический очерк. - М. - Л., 1928; Он же. Основные моменты развития партийно-
политического аппарата Красной Армии в 1918 - 1921 гт // в кн. Гражданская война. 1918 — 1921. В 3 т. Т. 2.
- М, 1928; Блументаль Ф. Партийно-политическая работа в гражданскую войну 1918 - 1921 // там же. - С.

110 - 140; Он же. Политическая работа в военное время. - М. - Л., 1929; Петухов И. Партийная организация и партийная работа в РККА. - М. - Л., 1928; Савко Н. Очерки по истории партийной организации в Красной Армии. 1918-1923.-М.-Л., 1928

⁴⁷ Булгаков А. С, Данилов С. С. Государственный агитационный театр в Ленинграде. 1918 - 1930. — М. - Л.,
1931; Земенков Б. С. Ударное искусство окон сатиры (РОСТА). - М., 1930; Анисимов В. Агитплакаты в
борьбе за хлеб и лес. - Иркутск, 1932; Цехновицер О. Празднества революции. - Л., 1931; Сила
большевистского слова. Сборник. - М, 1936; Калинин М. И. Статьи и речи. 1919 - 1935. - М., 1936 и др.

⁴⁸ Гофман Н. К истории первого агитпарохода ВЦИК «Красная Звезда». // Вопросы истории, 1948, № 9;
Доценко 3. В. Первый апггационно-инструкторский пароход ЦК РКП (б) и ВЦИК «Красная Звезда» (июнь-
октябрь 1919 г). Дис. на соиск. ст. каїи. ист. наук. - М., 1950; Максакова Л. В. Агитационно-инструкторский
поезд «Октябрьская революция» во главе с М. II. Калининым (1919 - 1920). Дис. на соиск. ст. канд. ист.
наук. - М., 1950; Она же. Агитпоезд «Октябрьская революция». 1919 - 1920. - М., 1956

⁴⁹ Якорев Н. А. Из опыта политической работы в массах в годы гражданской войны (на материалах
Саратовской партийной организации) // Ученые записки (Саратовский университет), т. 59, 1958. - С. 231 -
247

⁵⁰ По сведениям В. С. Щавелева, с начала 50-х гт по 1956 г было защищено 17 кандидатских диссертаций по
вопросам большевистской агитации и пропаганды. - Щавелев В. С. Указ. соч. - С. 11

⁵¹ Зубарева В. В. Формы и методы партийно-политической работы в массах в период иностранной военной
интервенции и гражданской войны (1918- 1920). Автореф. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук.-Л., 1955

⁵² Шувалова А. Г. Значение агитации и пропаганды коммунистической партии в мобилизации советского
народа на разгром первого похода Антанты. (На материалах Петроградской партийной организации). Дис.
на соиск. уч. ст. каїи. ист. наук. - Л., 1954; Носкова В. Н. Массово-политическая и организационная работа
Петроградской большевистской партийной организации в 1919 г. Дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. -Л.,
1959

⁵³ Морозов П. М. Деятельность Коммунистической партии по организации политической работы в массах в
годы иностранной военной интервенции и гражданской войны (апрель 1919 - 1920 гг). Автореф. дис. на
соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - М., 1959

⁵⁴ Оснпова Т. В. Массово-политическая работа в деревне в первый год социалистической революции. Дис.
на соиск. уч. ст. каїи. нет. наук. - М., 1964; Русакова Е. М. Идеологическая работа Коммунистической
партии в деревне (1919 - 1920). Дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - Минск, 1969; Якушевский А. С.
Большевистская пропагаїиа среди интервенционных войск США в 1918- 1920 гг и се роль в провале
антисоветской интервенции американского империализма. Дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - М., 1971 и
ДР.

Борисова Н. Л. Ленинские принципы политической агитации и их воплощение в жизнь в 1917 - 1920 гг. Дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - М., 1968; Кротоз Ф. Г. Ленинская теория пропаганды и современность. - М., 1972; Доброхотов В. Я. Из истории осуществления ленинских принципов партийной пропагаїиьі и агитации в 1918 - 1920 гг. // в кн. Горьковский гос. пед. институт иностр. яз. им. Н. А. Добролюбова. Вып. 31.-Горький, 1967.-С. 102- 117; Он же. Слово ленинской правды. Партийная пропаганда: наука и искусство. - Горький, 1972; Щавелев В. С. Ленинские труды - основа историографии агитационной и пропагаїиистской работы партии большевиков в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918 - 1920). // в кн. Горьковский университет. Ученые записки. Вып. 180. - Горький, 1973.-С. 5-16

⁵⁶ Кузнецов Е. М. Политическая агитация: научные основы и практика. - М., 1974

⁵⁷ Щавелев В. С. Советская историография...; Вопросы историографии идеологической работы КПСС.
Сборник статей. Вып. 1. - Горький, 1974

⁵⁸ Доброхотов В. Я. Принципы, формы, методы большевистской пропаганды и агитации в первые годы
Советской власти (октябрь 1917 - 1920). Дис. на соиск. уч. ст. докт. ист. наук. - Горький, 1967; Катков Н. Ф.
Идейно-политическая работа большевиков в войсках и тылу белогвардейцев (осень 1918 - 1920 гг).
Автореф. на соиск. уч ст. докт. ист. наук. - Л., 1978

⁵⁹ Неелов М. М. Массово-политическая работа Коммунистической партии в период установления и
упрочения Советской власти (октябрь 1917 - июль 1918 гг). Дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - Омск,
1971; Щербак В. М. Большевистская агитация и пропаганда среди народных масс в первые голы Советской
власти (октябрь 1917 - март 1919). Дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - М., 1964; Потапов И. А.
Партийное руководство политической пропагандой и агитацией в первые годы Советской власти (октябрь
1917 - 1920 гг). Дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - Волгоград, 1969; Быков Б. Б. Массово-политическая
деятельность Коммунистической партии в период иностранной военной интервенции и гражданской войны
(по материалам Вологодской, Череповецкой и Северо-Двинской партийных организаций). Дис. на соиск. уч.
ст. канд. ист. наук. - Л., 1974

⁶⁰ Кильсеев Е. И. Опыт РКП (б) по развертыванию агитационно-пропагаїиистской работы в период борьбы с
Деникиным (июль 1919 - март 1920). Автореф. на соиск. уч. ст. каїи. ист. наук. - Горький, 1982; Слюсарь Э.
В. Пропагаїиа и агитация большевиков среди железнодорожников в период упрочения Советской власти
(октябрь 1917 - июль 1918 гг). Дис. на соиск. уч. ст. каїи. ист. наук. - Горький, 1987

⁶¹ Очерки истории іиеолопіческой деятельности КПСС, 1917 - 1937 гг. - М., 1985

⁶² Игумнова 3. П., Смольников А. С. Идеологическая работа ленинской партии среди трудящихся женщин в
годы гражданской войны. // Вестник МГУ. Серия «История», 1980, № 6. - С. 16-28

⁶³ Кильсеев Е. П., Кулагина О. Л. В. И. Ленин о социально-психологическом аспекте пропаганды и агитации
большевиков. // в кн. В. И. Ленин о роли большевистской пропаганды и агитации в борьбе за массы.
Октябрь 1917 - 1920. - Горький, 1989. - С. 53 - 61

⁶⁴ Егоров С. Н. Идеологическая работа партийных организаций Среднего Поволжья в годы гражданской
войны и иностранной военной интервенции, 1918 - 1920 гг. Дне. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - Саратов,
1990; Фефелов С. В. Политическая работа Коммунистической партии среди крестьянства: лето 1918 - 1920
гг. На материалах губерний Центрального Черноземья. Дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - М., 1990;
Сикорский Е. Л. Военно-организационная и политико-массовая деятельность большевиков Смоленского
края в период гражданской войны, октябрь 1917 - 1920 гг. Дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - М., 1993;
Старостин Е. Н. Агитационно-пропагандистская работа организаций РКП (б) Центрального Черноземья в
деревне в годы гражданской войны, 1918 - 1921. Дне. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - Тамбов, 1994

⁶⁵ Луначарский Л. В. О массовых празднествах, эстраде, цирке. - М., 1981

⁶⁶ Керженцев П. М. Творческий театр. - Пг., 1920; Он же. К новой культуре. - Пг., 1921

⁶⁷ Цехновицер О. В. Демонстрация и карнавал. К десятой годовщине Октябрьской революции. Под ред. худ.
отдела Главполитпросвета. - Л., 1927; Он же. Празднества революции. - Л., 1931

⁶⁸ Рюмин Е. Массовые празднества. - М. - Л., 1927

⁶⁹ Массовые празднества. Сборник Комитета социологического изучения искусств. - Л., 1926

⁷⁰ Гущин А. Изо-искусство в массовых празднествах, демонстрациях. - М., 1930; Он же. Оформление
массовых празднеств за 15 лет диктатуры пролетариата. - М. - Л., 1932

⁷¹ Доброхотов В. Я. Первые революционные юбилеи (1918 - 1920). Тезисы докладов к III региональной
научной сессии. Секция истории КПСС. - Горький, 1967; Шерпелев Л. И. Агитационно-пропагандистская
работа КПСС в связи с проведением революционных праздников и юбилеев (1917 - 1927). Автореф. на
соиск. уч. ст. канд. ист. наук. - Горький, 1971; Он же. Партийная печать и празднование годовщин
Октябрьской революции в первые годы Советской власти. // Ученые записки Горьковского университета.
Вып. 27. Серия «история». - Горький, 1971

⁷² Городник Г. И. Дорогами новых традиций. - М., 1964; Руднев В.А. Советские обычаи и обряды. - Л.,
1974; Закович И. М. Советская обрядность и духовная культура. - Киев, 1980; Связующая нить: праздники,
обряды, традиции - М., 1984; Тульцева Л. А. Современные праздники и обряды народов СССР. - М., 1985 и
др.

⁷ Стригалев А. Оформление праздников и монументальная пропаганда в революционном Петрограде. // Искусство, 1978, № 4. - С. 44 - 49; Лензон В. М. Музыка советских массовых и революционных праздников. - М., 1987; Лимонов Ю. А. Празднества Великой французской революции в 1789 - 1793 гг и массовые праздники в Советской России в 1917 - 1920 гг. // в кн. Великая французская революция и Россия. - М., 1989.-С. 390-412

⁷⁴ Мазаев А. И. Праздник как социально-художественное явление. Опыт историко-теоретического
исследования. - М., 1978

⁷⁵ Аксенов В. С. Организация массовых праздников трудящихся (1918 - 1920) -Л., 1974; Рейхенштейн А.
Первый праздник Октября в Москве. // Искусство, 1967, № 12.- С. 50 - 57; Полищук Н. С. У истоков
советских праздников. // Советская этнография, 1987, № 6. - С. 3 - 15

⁷⁶ Немиро О. Об этом мечтали в ссылках...// Наука и религия, 1977, № 11. - С. 5 - 7

⁷⁷ Колоницкий Б. И. Символы власти и борьба за власть. К изучению политической культуры Российской
революции 1917 г. - СПб, 2001. Предмет исследования автора составляют символы 1917 г, но его выводы во
многом применимы к нескольким последующим годам.

⁷⁸ Яров С. В. Пролетарий как политик. Политическая психология рабочих Петрограда в 1917 — 1923 гг. -
СПб, 1999

⁷⁹ Кознова Е. И. XX век в социальной памяти российского крестьянства. - М., 2000

⁸⁰ Там же.-С. 73

⁸¹ см. Шульман М. Г. Советский праздник в провинции: становление традиций. // в кн. NOBLESSE OBLIGE:
праздничная и повседневная жизнь господствующих слоев Европы XVI - XX столетий. Материалы научной
конференции. - Орел, 2003. - С. 71

⁸² Geldern James von. Bolshevik festivals 1917 - 1920. - Berkeley ets., 1993

⁸³ Плаггенборг Шт. Революция и культура. Культурные ориентиры в период между Октябрьской
революцией и эпохой сталинизма. - СПб., 2000

⁸⁴Там же.-С. 287

⁸⁵ Там же. - С. 290

⁸⁶ Протасов Л. Г. Всероссийское Учредительное собрание. История рождения и гибели. - М., 1997

⁸⁷ Яров С. В. Пролетарий как политик...

⁸⁸ Колоницкий Б. И. Символы власти...

⁸⁹ Яров С. В. Источники по истории политического протеста в Советской России в 1918 - 1923 гг. Учебное
пособие.-СПб., 2001

российская Государственна библиотека

⁹⁰ Протасов Л. Г. Всероссийское Учредительное собрание... - С. - 105

⁹¹ Там же.-С. 106

⁹² Там же. - С. 237

⁹³ Яров С. В. Пролетарий как политик... - С. 204 - 218

⁹⁴ Там же. - С. 207

⁹⁵ Яров С. В. Источники по истории политического протеста...- С. 5

⁹⁶ Там же. - С. 28

⁹⁷ Колоницкий Б. И. Символы власти...- С. 12

⁹⁸ Советский энциклопедический словарь. Изд. 4. - М., 1986 - С. 19
⁹⁹Там же.-С. 1069

¹⁰⁰ Краткий политический словарь. Изд. 6. - М., 1989. - С. 9,454

¹⁰¹ РГАСПИ, Ф - 17, оп. 4, д. 1, л. 133

¹⁰² Шерковин Ю. А. Психологические проблемы массовых информационных процессов. - М, 1973

¹⁰³ Проблемы социальной психологии и пропаганда. Сборник статей. - М., 1971; Левыкин И. Т. Социально-
психологические факторы в лекционной пропаганде. - М., 1975; Надирашвили Ш. А. Психология
пропаганды - Тбилиси, 1978; Бадмаев Б. Ц. Психология и педагогика в партийной пропаганде. - М., 1985;
Гуревич П. С. Пропаганда в идеологической борьбе. - М, 1987 и др.

¹⁰⁴ Смысловое восприятие речевого сообщения (в условиях массовой коммуникации). - М, 1976; Киселева
Л. А. Вопросы теории речевого воздействия. - М., 1978; Речевое воздействие в сфере массовой
коммуникации. - М.. 1990 и др.

¹⁰⁵ Леонтьев А. А. Психолингвистика. - Л., 1967; Исследование речевого мышления в психолингвистике. -
М., 1985; Мягкова Е. Ю. Эмоциональная нагрузка слова: опыт психолингвистического исследования. -
Воронеж, 1990

¹⁰⁶ Петренко В. Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в
обыденном сознании. - М., 1983; Он же. Психосемантика сознания. - М., 1988; Артемьева Е. Ю. Основы
психологии субъективной семантики. - М., 1999

¹⁰⁷ Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология. - М., 1994

¹⁰⁸ Андреев А. Л. Политическая психология. - М., 2002

¹⁰⁹ Ольшанский Д. В. Психология масс. - М., 2001

¹¹⁰ .Население России в XX веке. Исторические очерки. Т. 1 (1900 - 1939). - М., 2000.- С. 92

¹¹¹ Гимпельсон Е. Г. Советский рабочий класс. 1918 - 1920 гг. Социально-политические изменения. - М.,
1974. - С. 341 (приложение 4)

¹¹² История Советского рабочего класса. Рабочий класс в Октябрьской революции и на защите ее
завоеваний. 1917 - 1920. Т. 1. - М., 1984. - С. 339 - 340

¹¹³ Спирин Л. М. Классы и партии в Гражданской войне в России. - М., 1968. - С. 426 - 427,428 - 429
(таблица 4)

¹¹⁴ Павлюченков С. А. Военный коммунизм в России: Власть и массы. - М., 1997.-С. 150- 151

¹¹⁵ Декреты Советской власти. Т. I - XI. - М., 1957 - 1983

¹¹⁶ КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 1898 - 1970. Т. 2. 1917 - 1924. -
М., 1970; Восьмой съезд РКП (б). Март 1919 г. Протоколы - М, 1959; Десятый съезд РКП (б). Март 1921.
Стенографический отчет. - М, 1963; Восьмая конференция РКП (б). Декабрь 1919г. Протоколы. - М., 1961

¹¹⁷ С Лениным в труде и бою (В. И. Ленин и Калужский край): сборник документов и материалов. - Тула,
1971; Калужский край. Книга 3. Документы и материалы (1917- 1941).-Тула, 1982; Традиции
пролетарского праздника. Первомай на Калужской земле. - Тула, 1989; Общество и революция. Калужская
губерния в 1917 г. - Калуга, 1999

Агитпартпоезда ВЦИК. Их история, аппарат, методы и формы работы. - М., 1920; Агитационно-пропагандистская работа Главполитпросвета. Материалы к XII съезду партии. - М., 1923; Агитмассовое искусство Советской России. Материалы и документы. Агитпоезда и агитпароходы. Передвижной театр. Политический плакат. 1918 - 1932. В 2 т. - М., 2002

^1,9 Ленин В. И. ПСС. Т. 35 - 42. - М., 1974 - 1981; Крупская Н. К. Педагогические сочинения. В 11 т. Т. 7. -М., 1959; Крупская Н. К. Избранные произведения. - М., 1988; Луначарский А. В. Собрание сочинений. В 8 т.-М., 1967; Луначарский А. В. О народном образовании (статьи и речи за 1917- 1929 гг).-М., 1958; Невский В. И. Неделя крестьянина. - М., 1920; Коллонтай А. М. Международный день работниц. - Тула, 1921; Коллонтай А. М. Избранные статьи и речи. - М., 1972; Керженцев П. М. Творческий театр - Пг., 1920; Цехновицер О. Празднества революции. - Л., 1931

¹²⁰ Попов И. В. Воспоминания. - М., 1971; Деникин А. И. Очерки русской смуты. - М., 1991; Шульгин В. В. Дни. 1920: Записки. - М., 1989; Шульгин В. В. Три столицы. - М., 1991; Рид Дж. Десять дней, которые потрясли мир. - Петрозаводск, 1987; Терне А. В царстве Ленина. - М., 1991

. Становление системы: государственные и партийные органы и учреждения агитационно-пропагандистской направленности до лета 1920

С Октября 1917 г начался слом старой государственной машины и процесс формирования системы органов Советской власти. Так как новоявленное государство в основе своей имело разумные плановые начала, отвечавшие не столько требованиям практической значимости, сколько теоретическим представлениям большевиков об устройстве идеального государства будущего, то изначально в его фундаменте должна была существовать мощная идеологическая доминанта, пронизывающая каждую его клеточку. Добиться этого можно было тремя путями: во-первых, сконцентрировав идеологическую работу в партийных органах, многократно «усилив» их и подчинив им государственные органы. Этот путь в рассматриваемый период был невозможен из-за малочисленности партийных рядов и в связи с тем, что РКП (б) тогда официально не определялась в качестве «партии власти». Второй путь состоял в создании специальных государственных органов, свободных от большевистской опеки. Это оказалось возможным на весьма непродолжительное время. Реализовался третий путь: государственные органы агитационно-пропагандистской направленности с жесткой большевистской идеологией, изнутри окрашенные в «ярко-красный коммунистический цвет», которые с течением времени образовали единую структуру с партийными органами. Сформированная в период с Октября 1917 по 1920 гг система органов; агитации и пропаганды стала частью системы партийно-государственных органов Советской власти, демонстрируя те же качества, противоречия и недостатки.

Ее анализ предполагает пристальное внимание к «подсистемам» -отдельным партийным и государственным органам и учреждениям агитационно-пропагандистской направленности, созданным после Октября 1917 г. В данном разделе мы коснемся истории их организации, основных направлений их работы, постараемся оценить ее эффективность относительно намеченных задач. Кроме того, нам предстоит определить место данных органов и учреждений в складывающейся системе партийно-государственных органов агитации и пропаганды. Каждой из имеющихся «подсистем» для определения основных показателей мы попробуем задать следующие вопросы: 1) Когда и для решения каких задач был создан тот или иной орган; 2) на какие слои населения была направлена его работа; 3) характер и методы работы; 4) проблемы и «издержки» в его деятельности; 5) имманентные особенности, оказавшие влияние на внутренние характеристики системы; 6) целесообразно ли было создание данного органа с точки зрения формирующейся системы.

Подобным образом будут рассматриваться как центральные, так и подчиненные им местные органы (губернские, городские, уездные, волостные).

Прежде всего, необходимо ответить на вопрос: существовал ли в период первых послеоктябрьских месяцев какой-либо определенный план ведения агитационно-пропагандистской работы на государственном уровне. Можно с большой долей уверенности утверждать, что подобного плана не было: все органы и учреждения создавались, как правило, для решения наиболее животрепещущих для властей задач в связи с сиюминутной необходимостью. Когда конкретная задача была решена или же теряла свою актуальность, созданный для ее решения орган либо прекращал свое существование, либо (что случалось гораздо чаще) -реорганизовывался, «перерождался». На отсутствие «планового начала» в деле агитации и пропаганды указывает ряд фактов: во-первых, этот вопрос никак не отражен в советском законодательстве первых послеоктябрьских месяцев; во-вторых, реальные мысли по данному поводу почти не встречаются в работах «инженеров» новоявленного государства. В партийных документах об использовании «аппарата и средств государственной власти» в целях развития «самой широкой пропаганды: коммунистических идей» впервые говорится в новой редакции Программы РКП (б), принятой VIII съездом партии в марте 1919 г.1 Вскоре после съезда, выступая на пленуме ВЦСПС, Ленин уже более уверенно заявляет: «Государственная власть дала нам в руки громадный государственный аппарат, посредством которого агитация была поставлена на новые рельсы. Она велась за эти полтора года в другом масштабе...» . Здесь мы видим лишь констатацию факта: к весне 1919 г государственный агитационный аппарат действительно показал свою результативность. Но ни одна из ленинских работ до середины 1920 г не говорит о намечаемом пути с точки зрения организации агитационно-пропагандистской деятельности. Своеобразным переломным моментом было создание Главполитпросвета: появляется ряд статей Ленина, посвященных новому органу, сфере его компетенции, детальной разработке взаимоотношений между его составными частями и т.д.3 В конце 1920 г Ленин подробно разрабатывает план производственной пропаганды4, принимая активное участие в создании

Агитатор как «низовое звено» системы

Подсистемы определяют особенности системы, но сами они состоят из единичных элементов - рядовых работников, представляющих собой «низовые звенья» аппарата. Когда мы рассматриваем систему органов агитации и пропаганды, «элементарной составляющей» будет рядовой агитатор, инструктор, пропагандист и т. д., то есть работник того или иного учреждения, выходящий «в массы» и являющийся, по сути, представителем Советской власти, проводником ее политики. В первые послеоктябрьские годы «личностному фактору» уделялось повышенное внимание. В условиях слабой проработанности самого механизма агитации и пропаганды, скудности материальных вложений в это дело, индифферентности, а то и оппозиционности «обрабатываемого» населения, - личностные качества агитатора играли весьма существенную роль. Порой только от него зависело проведение насущно необходимого властям мероприятия или акции.

Прежде всего, необходимо определиться с дефиницией. Смысловое значение слова «агитатор» на сегодняшний день подразумевает человека, распространяющего какие-либо политические идеи и взгляды. В послеоктябрьское время смысл понятия был гораздо шире: сюда включались штатные работники учреждений с одноименной должностью (профессия «агитатор» - яркое нововведение Советской власти); население, в основной своей массе слабо разбиравшееся в организационных хитросплетениях, называло агитатором любого представителя «центральной» власти (причем «центром» мог быть губернский или уездный город), проводящего определенное массовое мероприятие; в качестве «агитаторов» в источниках выступают и «партийные товарищи», выступающие на митингах. Таким образом, в область рассмотрения включается информация о людях, определяемых населением как «агитаторы», независимо от того, к каким организациям они принадлежали и какие должности занимали. Подобный подход, на наш взгляд, является продуктивным, так как позволяет оценить отношение населения к агитаторам, а через них - к самому институту власти. Не секрет, что опосредованное, через представителей, восприятие института власти, характерное для первых послеоктябрьских лет, приводило порой к переносу отношения населения к мероприятиям власти на личность агитатора. Но был и обратный процесс, - когда субъективные особенности лич ности того или иного агитатора играли роль катализатора негативных настроений или, напротив, внушали доверие населению.

Чтобы определить место агитатора в системе органов агитации и пропаганды, необходимо обратиться к нескольким аспектам проблемы: 1) деятельность агитатора - профессиональные обязанности, полномочия, права, - то есть роль агитатора и его статус в глазах власти; 2) восприятие агитатора населением - отношение, готовность к взаимодействию, идентификация; 3) «самооценка» агитатора; 4) субъективные особенности личности, игравшие определенную роль в его профессиональной деятельности. Также мы постараемся определить функции, выполняемые агитатором в системе органов агитации и пропаганды.

Митинги

Эффективность агитационно-пропагандистской работы во многом зависела от ее оформления. В первые послеоктябрьские годы большое внимание уделялось устной агитации посредством массовой работы с населением. Это объяснялось рядом обстоятельств: безграмотностью большей части «обрабатываемой» аудитории, недостаточностью материальных средств для более «изощренных» форм агитации, убежденностью в том, что «слово» агитатора само по себе способно просветить и вдохновить массы. Кроме того, массово-политическая работа с населением довольно быстро стала приносить реальные плоды, что отмечали даже во вражеском лагере. В докладе начальника дивизии разведчиков штаба 3-ей армии Колчака полковника Шокова в августе 1919 г прозвучали следующие мысли: «Агитация и пропаганда в Советской России организованы блестяще. Пропагандистские отряды основаны в каждом городе, откуда вышло уже значительное количество обученных агитаторов. Идеи большевизма распространяются простыми, понятными и убедительными языками и формами...»1.

Основной, наиболее часто встречающейся формой агитационно-пропагандистской работы в рассматриваемый период был митинг. Имманентные особенности данного феномена предоставляют обширный материал для изучения. Митинг (как и демонстрация) изначально являлся формой «низового протеста», возникновение митингов в дореволюционную эпоху часто происходило стихийно на основе эмоционального единения недовольных жизненными условиями масс населения. Процессы «массообразования», характерные для нестабильных переходных периодов, играли здесь главную роль. Этот «митинговый импульс» был быстро замечен и подхвачен различными политическими партиями, стремящимися направить «народный гнев» в нужное им русло.

Особенный успех в данной области наблюдался у социал-демократов, сместившись в предоктябрьские месяцы к большевикам. Для большевистской агитации, свободной от сложных теоретических конструкций, апеллирующей не столько к разуму, сколько к эмоциям, сведенной к нескольким ударным лозунгам: мир - народам, земля — крестьянам, фабрики - рабочим, власть - Советам, - сама форма митинга была наиболее органичной.

Митингование в революционную эпоху порой становилось основным средством проведения досуга. Достигшая своего накала политизация тогдашнего общества постоянно требовала снятия напряжения (своеобразного «статического электричества» эпохи), которое достигалось путем саморастворения индивида в массе людей, связанных общими эмоциями на основе коллективного недовольства. Весьма показательным в этом плане было состояние русской армии. Искусственно созданная и удерживаемая «масса» - армия - после Февраля просто не могла отказать себе в удовольствии «митингования», никакие запреты и угрозы здесь не помогали. Даже пресловутый Приказ № 87 от 12 июля 1917 г о восстановлении смертной казни на фронте, запрещавший массовые политические сборища, оказался бессилен перед этой стихией. Как писал рабочий — большевик И. В. Попов, находившийся в то время на передовой, «несмотря на запрещение митингов и собраний, они по-прежнему созывались, на них мы разъясняли решения VI съезда нашей партии...»

Похожие диссертации на Партийно-государственная агитация и пропаганда первых лет Советской власти: октябрь 1917-1920 гг. (По материалам Калужской и Тульской губерний)

Формирование системы местных органов государственного управления культурой и их деятельность в 1917 - 1920-х годах : На материалах Тюменской губернииСавельев Дмитрий Леонидович

Земства Европейского Севера России в 1917 - 1920 гг. : На материалах Архангельской и Вологодской губернийОсипов Всеволод Владимирович

Концепция создания и становление советской судебной системы на региональном уровне: 1917 - конец 1920-х гг. (На материалах Пензенской губернии) Шахназаров Игорь Яковлевич

Церковно-государственные отношения в 1917-середине 1920-х гг. : на материалах Вятской губернииПоляков Алексей Геннадьевич

Церковно-государственные отношения в 1917-середине 1920-х гг.Поляков Алексей Геннадьевич

Денежно-эмиссионная политика советской власти и антибольшевистских режимов в Сибири : октябрь 1917 - ноябрь 1920 г.Петин, Дмитрий Игоревич

Информационно-пропагандистская политика противоборствующих сил на территории Сибири в период Гражданской войны (1918 - 1920 гг.) : на материалах Иркутской губернииШилова, Ольга Сергеевна

Кадровый состав выборных партийных и советских органов региональной власти второй половины 1920-х годов : На материалах Нижегородской губернии и Вотской автономной областиЛогинов Сергей Леонидович

Повседневная жизнь советских городов - пьянство, проституция, преступность и борьба с ними в 1920-е гг. : На материалах Пензенской губернииПанин Станислав Евгеньевич

Мотивация труда рабочих промышленных предприятий России в 1920-е годы : На материалах Пензенской губернииМирясов Алексей Викторович