Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Тибетский буддизм в жизни монгольских народов дореволюционной России 34
1.1. Тибетская форма буддизма: особенности распространения среди монголоязычных народов Российской империи (XVII - XIX вв.)... 34
1.2. Буддизм и буддисты во внутренней и внешней политике России в XIX - начале XX вв 60
Глава 2. Контакты калмыцких буддистов с Тибетом в конце XIX - начале XX вв 81
2.1. Тибетские ламы и калмыцкий буддизм на рубеже XIX - XX вв ... 81
2.2. Калмыцкое духовенство в Тибете (1890-е гг. - начало XX вв.) 89
Глава 3. Бурятско-тибетские культурно-религиозные связи в конце XIX - начале XX вв 96
3.1. Роль тибетского духовенства в развитии буддийской культуры в Забайкалье на рубеже XIX - XX вв '. 96
3.2. Бурятские ламы в Тибете (последняя четверть XIX - начало XX вв.)
Заключение 131
Список источников и литературы
- Буддизм и буддисты во внутренней и внешней политике России в XIX - начале XX вв
- Тибетские ламы и калмыцкий буддизм на рубеже XIX - XX вв
- Калмыцкое духовенство в Тибете (1890-е гг. - начало XX вв.)
- Бурятские ламы в Тибете (последняя четверть XIX - начало XX вв.)
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена рядом обстоятельств В наступившем XXI в, в условиях гегемонии западных ценностных ориентиров и необратимости процессов глобализации в экономике и других сферах жизни, перед каждым этносом, каждым народом с нарастающей силой встает вопрос о его культурной идентификации, возможностях сохранения языка и духовных традиций Народы России не только не представляют в этом смысле исключения, но и обладают особой спецификой, т к распад советской системы оказал огромное влияние на их самоопределение и способствовал своего рода ренессансу национальных культур в относительно недавнем прошлом Ярким примером тому служат монголоязычные калмыки и буряты, объединенные принадлежностью к тибетобуддийской духовной традиции, которой следовали еще их исторические предки — монгольские и ойратские племена кочевников Осмысление проблемы культурной самоидентификации бурят и калмыков предполагает изучение их исторически сложившихся духовных связей с древней метрополией буддийского мира Центральной Азии, исследование влияния тибетской религии на культуру монголоязычных народов, проживающих на территории Российской Федерации, а также на общественные процессы, происходящие в их среде
Степень изученности темы. Религия калмыков и бурят — тибетский буддизм — стала предметом пристального научного интереса российских ученых с начала XX в К наиболее видным отечественным специалистам в области тибетской буддологии и истории культуры Тибета можно отнести Ю Н Рериха, Б И Кузнецова, Р Е Пубаева1 Из числа современных авторов выделим работы Е.А. Островской, А А Базарова, С Д Сыртыповой, Р Н Дугарова, подвергших подробному и глубокому анализу социально-политическую доктрину, философские аспекты, ритуальную практику, а также региональные особенности тибетской религии2. В совокупности с трудами западных классиков тибетологии СДж Туччи, Л Петек, Д Л Снеллгроув и др )\ вышеперечисленные исследования дают объемное представление о том, что являла собой
1 Пубаев Р Е «Пагсам-чжонсан» - памятник тибетской историографии XVIII века
Новосибирск, 1981, Рерих ЮН Тибет и Центральная Азия Самара, 1999, Кузнецов БИ
Тибетика. СПб, 2003
2 Дугаров Р Н Очерки истории и культуры Амдо (VII -XIX вв ) Улан-Удэ, 1995, База
ров А А Институт философского диспута в тибетском буддизме СПб , 1998, Островская-
мл ЕА Тибетский буддизм СПб, 2002, Сыртыпова С-Х Культ богини-хранительницы
Балдан Лхамо в тибетском буддизме М, 2003
3 Snellgrove DL, Richardson НЕ A Cultural History of Tibet Boston, 1968, Туччи Дж
Религии Тибета. СПб, 2005 и др
донорская (по отношению к бурятской и калмыцкой) тибетская буддийская культура к концу XIX столетия
Поскольку калмыки издавна соотносили свою национальную культуру с западномонгольской, а существенная часть населения Забайкалья в этническом и культурном отношении традиционно ассоциировала себя с монголами Халхи (совр. Монголия), данные, накопленные дореволюционной российской монго-ловедческой наукой, правомерно использовать в процессе работы над темой настоящей диссертации1.
Среди трудов монголоведов позднего советского и постсоветского периодов акцентируем внимание на работах специалиста по контактам монголов с Северным и Восточным Тибетом Р Н. Дугарова2, исследователя монголо-тибетских культурных связей, знатока старописьменных памятников А Г. Са-зыкина3, эксперта по проблеме институционального оформления тибетского буддизма на территории Монголии Т Д. Скрынниковой4. Отдельного упоминания заслуживают результаты научных изысканий Б У Китинова, подвергшего детальному рассмотрению историю отношений ойратской феодальной аристократии с буддийскими иерархами Тибета в средневековый период5.
Проблемы места и роли буддизма в повседневной жизни российских калмыков, влияния буддийского духовенства и самой буддийской религии на их культуру и быт затрагивалась в трудах отечественных историков и этнографов (а также в сочинениях православных миссионеров и государственных чиновников), написанных еще в XVIII — XIX вв 6.
1 Позднеев А М Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в
Монголии в связи с отношением сего последнего к народу СПб, 1887, Руднев АД Мате
риалы по говорам Восточной Монголии СПб, 1911, Владимирове Б Я Работы по истории и
этнографии монгольских народов М, 2002 и др
2 Дугаров Р Н Монголы в Тибете // Монголоведные исследования Вып 1 Улан-Удэ,
1996 С 59-61
3 Сазыкин А Г «Повесть о Чойджид-дагини» и тибето-монгольские литературные связи
//Всесоюз школа молодых востоковедов Т 1 М,1980 С 234-236
4 Скрынникова ТД Ламаистская церковь и государство Внешняя Монголия XVI - на
чала XX века. Новосибирск, 1988
3 KitinovB Kalmyks m Tibetan History //The Tibet Journal 1996 Vol XXI №3 P 35-46, Китинов Б У Священный Тибет и воинственная степь Буддизм у ойратов (XIII - XVII вв ) М, 2004
[Лепехин И] Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства Ч I СПб, 1771, [Нефедьев Н] Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте СПб, 1834, Небольсин ПИ Очерки быта калмыков Хошоутовского улуса. СПб, 1852, Житецкий И А Очерки быта Астраханских калмыков этногр наблюдения 1884-1886 гг [Репринт воспроизв изд 1893 г] Элиста, 1991, Бакунин ВМ Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступков их ханов и владельцев Соч 1761 г Элиста, 1995, Смирнов П Путевые заметки по Калмыцким степям Астраханской губернии Элиста, 1999 и др
В конце XIX - начале XX вв. выходят из печати работы, выполненные представителями калмыцкой национальной интеллигенции Н Б Бадмаевым и Н Э Улановым, а также членом Русского географического общества И.И "Ульяновым1. Указывая на общие истоки калмыцкого и монгольского буддизма, авторы детально исследовали исторические связи местной духовной элиты с Тибетом, преемственность коих, с их точки зрения, подтверждалась фактом возобновления (с конца XIX в.) хождений калмыцких лам в Лхасу
Весомый вклад в процесс изучения истории тибетского влияния на Нижней Волге внесло советское калмыковедение 1920-х гг., в частности, труды Н.Н. Пальмова2. На основе глубокого анализа архивных документов ученый сумел реконструировать картину социально-политической и религиозной жизни Калмыцкого ханства XVIII в, делая акцент на исследовании контактов калмыцких феодалов с тибетскими иерархами.
В советской_научной литературе 1930-1960-х гг проблемам буддизма в Калмыкии уделялось незначительное внимание, о духовных связях калмыков с Тибетом на рубеже ХГХ — XX вв беглые упоминания встречаются лишь в общих работах по вопросам истории и культуры калмыцкого народа3.
Только с конца 1970-х гг. появляются специальные исследования4, в которых с различной степенью глубины анализировались различные аспекты калмыцкой буддийской культуры, в частности, давалась достаточно подробная характеристика содержания программ учебных курсов, преподававшихся в образовательных центрах (школах чеёря) тибетского образца, открывшихся в Калмыцкой степи в 1906-1908 гг.5
Филологические и литературоведческие изыскания А.В. Бадмаева, опубликованные в 1970-1980-х годах, были посвящены описаниям путешествий калмыков в Тибет в 1891-1903 гг6, а также анализу разносторонней творче-
1 Бадмаев Н Домашне-религиозный быт приволжских калмыков Астрахань, 1899,
Уланов НЭ Буддийское ламайское духовенство донских калмыков, его современное поло
жение СПб, 1902, Ульянов И Астраханские калмыки, их домашне-религиозный быт и об
щественно-религиозные нужды СПб ,1910
2 Палъмов Я Я 1) Очерк истории Калмыцкого народа за время его пребывания в преде
лах России Астрахань, 1922, 2) Палъмов НН Этюды по истории приволжских калмыков
Ч І-П Астрахань, 1926-1927
3 Очерки истории Калмыцкой АССР Дооктябрьский период М, 1967 С 72-79,417
4 Ламаизм в Калмыкии / отв ред В П Дарбакова. Элиста, 1977, Вопросы истории
ламаизма в Калмыкии / отв ред НЛ Жуковская Элиста, 1987
5 Корсункиев ЦК I) Программа обучения в школах при калмыцких хурулах // Ламаизм
в Калмыкии С 70-78,2) О преподавании гуманитарных и естественнонаучных дисциплин
в калмыцких монастырских школах ХГХ - начало XX вв // Вопросы истории ламаизма
С 88-99
6 Бадмаев АБО жанре «хождений» (описания путешествий) калмыцкой литературы //
УЗ КНИИЯЛИ Вып XI Сер филолог Элиста, 1973 С 33-53, История калмыцкой литера-
ской деятельности Бадмы Боваева , обучавшегося в монастырях Центрального Тибета в течение 20 лет и возглавившего по возвращении в Россию калмьщкие школы чееря.
Среди трудов калмыцких историков-буддологов 1990-х годов выделим монографические исследования ГШ. Дорджиевои, исследовавшей характер взаимоотношений калмыцкого населения с российскими властными инстанциями на рубеже XIX - XX вв , и Э П Бакаевой2, сформулировавшей принципиально важный вывод о том, что попытки государственных структур административными мерами предельно ограничить контакты тибетских лам с калмыцкими буддистами, в конечном итоге, не смогли привести к полному разрыву калмыков с тибетской традицией
За последние два десятилетия отечественными специалистами подробно изучена просветительская и религиозная деятельность в Калмыцкой степи бурята Агвана Доржиева, получившего высшее религиозно-философское образование в Тибете, ставшего ученым наставником и советником по внешнеполитическим делам у Далай-ламы XIII, а с конца 90-х гт ХГХ в выполнявшего функцию посредника между духовенством Тибета и народом Калмыкии3. Появился также ряд работ, касающихся пребывания калмыков в Тибете в 1900-1910-х гг., а также контактов российских буддистов с Далай-ламой XIII в период нахождения буддийского первосвященника на территории Внешней Монголии в 1905 г4.
Буряты познакомились с буддизмом позднее калмыков Вместе с тем, им удавалось поддерживать относительно тесные контакты с Тибетом на протяжении всего XIX в Поэтому исследование бурятско-тибетских духовных связей в отечественной историографии обладает соответствующей спецификой.
туры Т I Элиста, 1981 С 252-275, Бадмаев А В Калмыцкая дореволюционная литература. Элиста, 1984 С 116-125
1 История калмыцкой литературы . С 281-286, Бадмаев А В Калмыцкая дореволюци
онная литература. С 134-142
2 Бакаева ЭП Буддизм в Калмыкии историко-этнографические очерки Элиста, 1994,
Дорджиева ГШ 1) Буддизм и христианство в Калмыкии опыт анализа религиозной поли
тики правительства Российской империи (середина XVII - начало XX вв) Элиста, 1995,
2) Буддийская церковь в Калмыкии в конце ХГХ - первой половине XX века. М, 2001
3 Бакаева ЭП 1) Агван Доржиев и калмыки//Буддизм России 1998 №29-30 С 88-
92, 2) Санкт-Петербургский храм Агван Доржиев и калмыки // Буддийская традиция ис
тория и современность СПб, 2005 С 46-56; Митиров А Г Хамбо Агван Доржиев - осно
ватель Буддийской академии в Калмыцкой степи // Буддийская традиция история и со
временность С. 57-65 и др
4 Алексеева П Э Дамбо Ульянов в поисках истины//Шамбала. 1994 №1 С 25-29, Ба
каева ЭП Лувсан Шараб Тепкин и его время//Шамбала 1997 №5-6 С 9-17, Andreyev А
Russian Buddhists in Tibet, from the end of the 19th century - 1930 II Journal of the Royal
Asiatic Society Cambridge Series 3 2001 Vol 11 (3) P 349-362
Обстоятельства принятия бурятами «ламайской» веры, практическая деятельность тибетских проповедников и первого Пандито Хамбо-ламы Восточной Сибири Д -Д Заяева, а также особенности взаимоотношений государства и местной сангхи (буддийской общины) в XVIII - ХЕХ вв получили освещение еще в работе В. Вашкевича1.
Активное участие в изучении процесса «адаптацию) тибето-монгольской формы буддизма к условиям Забайкалья и его «укоренения» на российской почве принимали ученые-востоковеды бурятского происхождения, в т ч представители «обновленческого» движения национальной интеллигенции начала XX столетия — ГЦ Цыбиков и Б Б. Барадин (Барадийн)2.
Коллективный труд М Н. Богданова, Б Б Барадина и Н Н Козьмина, вышедший из печати уже в середине 1920-х годов, содержал результаты компаративного анализа монастырских систем Бурятии, Монголии и Тибета3
В 1950-1970-е гг в Бурятской АССР сформировалась сильная научная религиоведческая школа, и изучение истории бурятского буддизма заметно активизировалось На общем фоне выделялись работы Р.Е. Пубаева, Н Л Жуковской , а также труды К М Герасимовой В своей монографии «Ламаизм и национально-колониальная политика царизма в Забайкалье»5 Герасимова провела глубокое исследование российского законодательства XIX — начала XX вв о «ламаитах», уделив особое внимание вопросу отношения центральных и региональных властей к контактам забайкальского духовенства с зарубежными ламами.
В работах 1970-х годов Ц-А. Дугар-Нимаева6, были затронуты проблемы тибетско-бурятских культурных влияний (нашедших свое отражение, в частности, в переводах классических буддийских текстов на национальный язык), а также жанра «хождений» (описание путешествий, главным образом, в страны буддийского мира), получившем широкое распространение в бурятской литературе XVIII - начала XX столетий
Вашкевич В Ламаиты в Восточной Сибири СПб, 1885
2 Барадин Б Б Путешествие в Лавран 1905-1907 гг // ИИРГО ОЭ Т XLIV Вып ГУ
СПб, 1908 С 183-232, Цыбиков ГЦ Избранные труды в 2т Т 2 О Центральном Тибете,
Монголии и Бурятии Новосибирск, 1991
3 Богданов МН Очерки истории бурят-монгольского народа. С доп ст Б Б Барадина и
НН Козьмина. Верхнеудинск, 1926
4ПубаевРЕ, СемичовБВ Происхождение и сущность буддизма-ламаизма Улан-Удэ, I960, Жуковская НЛ Ламаизм и ранние формы религии М, 1977
Герасимова КМ Ламаизм и национально-колониальная политика царизма в Забайкалье в ХГХ и начале XX веков Улан-Удэ, 1957
6 Дугар-Нимаев Ц-А О жанре хождений в бурятской литературе ХГХ века // Проблемы алтаистики и монголоведения Вып 1 Сер лит-ры, фольклора и истории Элиста, 1974 С 147-159
В 1983 г выходит в свет коллективная монография «Ламаизм в Бурятии XVIII — начала XX вв.»1 В ней рассматривался ряд важных (для автора настоящего диссертационного исследования) сюжетов, в том числе, развитие в забайкальских дацанах (монастырях) тибетского книгопечатания, организация по тибетскому образцу дацанского образования, порядок проведения ритуально-обрядовых служб, внедрение в местный культ тантрических практик итд
Во второй половине 1980 - первой половине 1990-х годов в рамках продолжающегося изучения истории бурятских паломничеств в Индию, Тибет и Непал, исследуются и анализируются уже известные и вновь обнаруженные в архивах тексты «хождений»2.
Проблемы контактов бурятских буддистов с Тибетом в конце XIX - начале XX вв нашли свое отражение на страницах сборников статей Бурятского научного центра Сибирского отделения Академии наук, также в материалах «Цыбиковских чтений» и других монголоведческих и буддологических конференций, издававшихся на протяжении 1990-2000-х гг
Поскольку, говоря о российско-тибетских связях, мы употребляем для их характеристики термин «духовные» в качестве синонима термину «культурные» (что обусловлено влиянием буддийской религии абсолютно на все сферы жизнедеятельности тибетцев и монголов), будет целесообразно включить в историографический анализ публикации, посвященные исследованшо вопросов влияния тибетской науки и искусства на культуру коренного населения Забайкалья3
В связи с этим особое значение имеет изучение просветительской и прозе-литистской деятельности в среде бурят А Доржиева, жизненный путь и труды которого стали предметом самостоятельного научного анализа в нашей стране
Ламаизм в Бурятии XVIII - начала XX века структура и социальная роль культовой системы/отв ред В В Мантатов Новосибирск, 1983
2 Дугар-Нимаев Ц-А Хождения бурят в Тибет в XVIII - нач XX веков как факт бурят
ской литературы // Тез Всесоюз буддологической конф М, 1987 С 174-175 Сазыкин
А Г 1) Описание Тибета, составленное в XVIII в бурятским паломником Дамба-Доржи
Заяевым//Страны и народы Востока Выл XXVI М,1989 С 117-125, 2) Описание пу
тешествий в литературном наследии монгольских народов // Страны и народы Востока
Выл XXVIII СПб, 1994 С 26-35
3 Бадмажапов Ц-Б Тибетские традиции в буддийской иконографии Бурятии // Ти
бетский буддизм теория и практика. Новосибирск, 1995 С 204-220, Болсохоева НД Из исто
рии тибетской медицины в Забайкалье // Мир Центральной Азии Т III Улан-Удэ, 2002
С 122-129, Будажапова Л Б История проникновения буддийских терминов в бурятский
язык // Мир Центральной Азии Т IV Ч I Улан-Удэ, 2002 С 39-44, Сыртыпова СД,
Гармаева ХЖ, Базаров А А Буддийское книгопечатание Бурятии XIX - начала XX вв
Улаанбаатар, 2006
лишь с началом 1990-х гг.. К сожалению аналогичных полномасштабных биографических исследований, связанных с именами других выдающихся представителей бурятского духовенства, обучавшихся в монастырях Тибета, либо принимавших участие в распространении на рубеже ХГХ — XX вв тибетобуд-дийских традиций у себя на родине, на сегодняшний день, практически не имеется2 Специальные работы по проблеме бурятско-тибетских религиозных связей (применительно к рассматриваемому нами периоду) также отсутствуют
Что касается роли внешней политики Российской империи в интенсификации либо ослаблении контактов ее подданных с Тибетом в XIX - начале XX в, а также позиции китайской (пекинской и лхасской) администрации по данному вопросу, то эти проблемы получили освещение в трудах отечественных и зарубежных4 экспертов по истории международных отношений в Центральной Азии
Все вышесказанное свидетельствует о том, что сюжеты, связанные с процессом распространения тибетского буддизма в среде монголоязычных народов России неоднократно привлекали к себе внимание отечественных специалистов, однако история культурно-религиозных связей российских традиционных буддистов с Тибетом на рубеже ХГХ - XX вв изучена явно недостаточно Учитывая актуальность, научную и практическую значимость темы, а также отсутствие целостного анализа и обобщающих трудов по затронутой проблематике, соискатель избрал объектом диссертационного исследования тибето-буддийскую духовную традицию, а его предметом — роль Тибета (как
1 Заятуев ГН Цанид-хамбо А Доржиев. Улан-Удэ, 1991, Ангаева С П Буддизм в Бу
рятии и Агван Доржиев Улан-Удэ, 1999, ДалідиновА В, Агван Доржиев дипломат, поли
тический, общественный и религиозный деятель Улан-Удэ, 1999, Буддийская традиция
история и современность юб чтения, посвящ 150-летию Агвана Доржиева. СПб , 2005
идр
2 Лама Цыден Содоев к 150-летию со др великого йогина Улан-Удэ, Курумкан,
1996, ЖамсуеваДС Творческая деятельность духовенства Агинских дацанов // Буддизм в
Бурятии истоки, история, современность Улан-Удэ, 2002 С 142-153, Чгшитдоржин Г Г
Институт Пандито Хамбо Лам, 1764-2004 Улан-Удэ, 2004, Бадмаев ЕЛ Гэлэг-Жамца
Цэбэгайн//Выдающиеся деятели Бурятии Выл 6 Улан-Удэ, 2005 С 122-125.
3 Шаумян ТЛ Тибет в международных отношениях начала XX в М, 1977, Кулешов
НС Россия и Тибет в начале XX века. М, 1992, Богословский В А Политика ХГО Далай-
ламы в Тибете М, 2002, Андреев А И Тибет в политике царской, советской и постсовет
ской России СПб , 2006 и др
4 Lamb A Some Notes on Russian Intrigue in Tibet II The Journal of the Royal Central
Asian Society 1959 Vol 46(1) P 46-65, Smiling J Buddhism in Russia The Story of Agwan
Dorjiev, Lhasa's Emissary to the Tsar Shaftsbury, Dorset, 1993, Шакабпа БД Тибет поли
тическая история СПб , 2003 , Mehra Р The Younghusband Expedition An Interpretation
New Delhi, 2005 и др
центра северного буддизма) в процессе развития буддийской культуры мон-голоязычных народов России
Цель представленной диссертационной работы дать развернутую и детальную характеристику особенностям российско-тибетских духовных связей конца XIX - начала XX столетий. Для этого предполагается решить следующие конкретные задачи проанализировать специфику процесса распространения тибетской формы буддизма в среде ойратов, калмыков и бурят в XVII — XIX вв ; уяснить место «тибетского вопроса» во внешней и внутренней политике Российской империи в XIX - начале XX вв.; изучить характер взаимоотношений калмыцкой и бурятской буддийских церквей с российскими властными инстанциями различного уровня, оценить значимость для российских буддистов связей с духовными центрами Тибета и выявить причины, влиявшие на степень их интенсивности в различные исторические периоды, рассмотреть формы, методы и результаты прозелитистской и просветительской деятельности тибетского духовенства в Забайкалье и Калмьщкой степи на рубеже XIX - XX вв; дать оценку персональному вкладу Далай-ламы XIII и А Доржиева в развитие буддийской культуры в России; реконструировать историю «хождений» калмыков и бурят в Тибет в исследуемый период; уточнить маршруты и раскрыть цели паломнических путешествий, охарактеризовать процесс получения российскими буддистами религиозного образования в тибетских монастырях
Хронологические рамки исследования охватывают период с конца 70-х гг. ХГХ в до 1914 г Нижняя хронологическая граница определяется временем активизации контактов бурят с тибетскими духовными центрами. Выбор верхней границы обусловлен двумя обстоятельствами Изменение внешнеполитической ситуации в Азии к середине 1910-х гг и серьезные препятствия, чинившиеся деятельности тибетских лам на территории Бурятии и в Калмьщкой степи со стороны российской администрации, привели к значительному снижению интенсивности калмыцко-тибетских и бурятско-тибетских связей
Подчеркнем, что анализ истории тувинского буддизма (Тува стала российским протекторатом в 1914 г.) не входит в число задач автора настоящей диссертационной работы
Территориальные рамки исследования охватывают большинство регионов традиционного доминирования северного буддизма на территории нашей страны- населенную бурятами часть Восточной Сибири (главным образом — Забайкалье), регион Нижней Волги, а также (в ряде случаев) столицу Российской империи - Санкт-Петербург.
Источниковая база. В представленной диссертационной работе был использован широкий круг как опубликованных, так и впервые вводимых в на-
учный оборот документальных материалов, в своей совокупности составляющих источниковую базу исследования
Среди опубликованного в первую очередь выделим бурятские летописи, агиографические и биографические сочинения религиозных деятелей1 В них прослеживается история взаимоотношений населения Забайкалья с зарубежными буддийскими центрами и исследуются особенности процесса формирования местной буддийской церкви. Особую значимость для раскрытия темы настоящего диссертационного исследования имеют тибетская2, монгольская3 и русская4 версии автобиографии А Доржиева, содержащие разнообразные сведения о религиозных контактах бурят с Тибетом в ХГХ в, а также о деятельности тибетского духовенства на территории Бурятии и Калмыцкой степи в начале XX в
Исключительно ценной группой источников являются описания хождений калмыцких и бурятских буддистов к святым местам Монголии, Тибета и Индии5 Одно из важнейншх произведений подобного рода было опубликовано еще в 1897 г в переводе (со старокалмыцкого) А М. Позднеева6. Дневниковые записи буддийских паломников служат достоверным свидетельством более или менее активных контактов российских верующих с духовенством Тибета, в том числе - с высшими иерархами тибетской церкви, что позволяет говорить об укреплении калмыцко-тибетских и бурятско-тибетских духовных связей с конца XIX столетия
Отдельную группу опубликованных документов составляют отчеты и дневники (1880-1900-е гг) выдающихся отечественных исследователей Цен-
1 Бурятские летописи / сост. Ш Б Чимитдоржиев, Ц П Ванникова (Пурбуева) Улан-
Удэ, 1995, Ванникова ЦП История бурятского буддизма письменные источники Улан-
Удэ, 2006
2 Щоржиев А ] «Предание о кругосветном путешествии», или Повествование о жизни
Агвана Доржиева/пер с англ ДИ БураеваиЦП Ванчиковой Улан-Удэ, 1994
3 Щоржиев А ] Занимательные заметки Описание путешествия вокруг света (Автобио
графия) / пер с монг А Д Цендиной, транслитерация, предисл, коммент, глоссарий и указ
А Г Сазыкина и А Д Цендиной М, 2003
4 Biography of the Senior Tsanit-Khambo, attached to the person of the Dalai Lama,
Lharambo Agvan Dorjiev Andreyev A An Unknown Russian Memoir by Agvan Dorjiev II Inner
Asia. Cambridge 2001 Vol З P 34-39
5 [Джунгруев П-О] 1) Хождение в Тибет калмыцкого бакши Пурдаш Джунгруева.
Ч I Путь в Тибет / пер с калм А Д Руднева, ред, предисл и прим А Г. Сазыкина //
Филологические исследования старописьменных памятников Элиста, 1987 С 125-144,
2) Хождение в Тибет Ч II У святынь Тибета / пер с калм А Д Руднева, публ А Г Са
зыкина // Проблемы монгольской филологии Элиста, 1988 С 135-153, Сазыкин А Г В
Лхасу за гэгэном // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки
Выл XIII Л, 1990 С 202-214идр
6 [Менкеджуев Б ] Сказание о хождении в Тибетскую страну Мало-дэрбэтского Бааза-
бакши / калм текст с пер и прим А М Позднеева СПб , 1897
тральной Азии Н.М Пржевальского, Г Н Потанина и П К Козлова , посещавших в ходе своих экспедиций в Монголию, Северный и Восточный Тибет важные буддийские центры. Особняком стоят сочинения ученых-востоковедов калмыцкого и бурятского происхождения Г.Ц Цыбикова и Б Б. Барандина2, побывавших в начале XX в. вместе со своими земляками в крупнейших монастырях Тибета, а также записки других представителей калмыцко-бурятской интеллигенции, в ходе поездок в Гималаи выполнявших, среди прочего, разведывательные задания российского Генерального штаба3.
Опубликованные документы Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ)4 помогают охарактеризовать обстановку в Центральной Азии в конце XIX - начале XX вв, сделать вывод о степени влияния международного фактора на интенсивность контактов российских буддистов с тибетской духовной элитой.
Последнюю группу общедоступных источников составляют изданные в разные годы материалы из личных архивов российских ученых5, которые в своих научных штудиях 1900-1930-х гг. в той или иной мере затрагивали проблемы взаимодействия калмыцкой, бурятской и тибетской буддийских церквей на рубеже XIX - XX вв.
Кроме того, автором использованы материалы центральной и местной периодической печати дореволюционного, советского и постсоветского времени, имеющие отношение к избранной теме диссертационного исследования6.
Пржевальский НМ От Кяхты на истоки Желтой реки Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима. СПб, 1888, Потанин ГН Тангутско-тибетская окраина Китая и Центральная Монголия М, 1950, Козлов ПК Дневник по поездке в Монголию / Тибет и Далай-лама. М, 2004 С 97-129 и др
2 Цыбиков ГЦ Избранные труды в 2 т Т 1 Буддист-паломник у святынь Тибета
Новосибирск, 1991, БарадинБ Жизнь в Тангутском монастыре Лавран Дневник буддий
ского паломника (1906-1907 гг ) Улан-Удэ, 2002
3 Ульянов Д Предсказания Будды о доме Романовых и краткий очерк моих путешест
вий в Тибет в 1904-1905 г СПб, 1913, Уланов Н Проект записки о путешествии в Тибет,
30 мая 1903 // Андреев А И От Байкала до священной Лхасы СПб , Самара, Прага, 1997
С 51-60
4 Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и
Временного правительств Сер 3 Т 2 М, Л, 1933, Россия и Тибет сб рус арх док, 1900-
1914 М,2005др
5 Палъмов НН Этюды по истории приволжских калмыков Ч I-IV Астрахань, 1926-
1929, Щербатской Ф И Краткий отчет о поездке в Ургу, Из записей во время путешествия в
Ургу(1905)//Восток-Запад Исследования Переводы Публикации М, 1989 С 250-265,На-
иовГ-Д Материалы по ламаизму в Бурятии Ч II / предисл, пер, прим и глоссарий Г Р Гал-
дановой Улан-Удэ, 1998 и др
6 Паломничество калмыков в Тибет и Монголию // Астраханский листок 1897 № 170
(17 июля), [О путешествии в Лхасу П А Бадмаева] // Новое время 1900 № 8851 (17 окт ),
Алексеева П Э База багши открытие Тибета//Известия Калмыкии 2003 № 133-134,
Стремясь задействовать все ценное в источниковедческом плане из того, что было сделано его предшественниками, и учесть как можно большее число опубликованных документов по исследуемой проблематике, диссертант также привлек ранее не публиковавшиеся документы из 11 фондов 2 центральных и 2 региональных архивохранилищ
Российский государственный архив (РГИА) представлен фондом 821 (Департамент духовных дел иностранных вероисповеданий МВД) Среди материалов фонда — переписка буддистов с министром П А. Столыпиным, демонстрирующая характерные особенности взаимоотношений государственных инстанций с «ламаитами»'
В Архиве востоковедов Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН (АВ СПбФ ИВ РАН) хранятся личные фонды российских монголоведов АД Руднева и AM Позднеева, содержащие не изданные до сегодняшнего дня описания хождений российских паломников в страны буддийского мира2
Самое пристальное внимание было уделено документам региональных архивов, при анализе которых автор был вынужден ограничиться лишь русскоязычными источниками
Основную часть использованных материалов Национального архива Республики Калмыкия (НА РК) составляют делопроизводственные документы фонда Управления калмыцким народом- рапорты, докладные записки улусных попечителей на имя астраханского губернатора, распоряжения и постановления губернских властей. Содержащаяся в них информация проливает свет на малоизученную сторону калмыцко-тибетских связей начала XX в — посещения представителями тибетского духовенства своих единоверцев в Калмыцкой степи — и детально характеризует отношение астраханской администрации к подобного рода визитам3.
Документы Национального архива Республики Бурятия (НА РБ) представлены, главным образом, делопроизводством крупнейших буддийских монастырей Забайкалья — Гусиноозерского, Ацагатского и Янгажинского дацанов
Церенов В 3 Воздаяние обиженным, или О поэтическом наследии доктора буддийской философии (К 125-летию Боован Бадмы) // Хальмг Унн 2005 № 115 (2 июля) и др
1 Российский государственный исторический архив (РГИА) Ф 821 (Департамент ду
ховных, дел иностранных вероисповеданий МВД) Оп 133 Д 448
2 Архив востоковедов СПбФ ИВ РАН Ф 44 (Личный фонд А М Позднеева) Оп 1 Ед
хр 112 [Лобсан-Миджид Доржи] «Краткое описание о своем поклонении и круговращении
в местностях Халхаской Монголии, Южных хошуиов, Китая, Амдо и др » Л 1-5 и др
3 Национальный архив Республики Калмыкия (НАРК) Ф И-9 (Управление калмыц
ким народом) Оп 2 Ед хр 77 (Дело об удалении из калмыцкой степи тибетцев, монголов
и бурят).
В материалах фонда Гусиноозерского дацана, служившего постоянной резиденцией первоиерарха бурятских буддистов - Пандито Хамбо-ламы (который вел обширную переписку с забайкальским губернатором, пограничным комиссаром Кяхты, другими светскими чиновниками, настоятелями дацанов и прихожанами) хранятся дела об изготовлении заграничных паспортов для выезжающих на поклонение Далай-ламе XIII в Ургу (1905-1906 гг) священнослужителей1, о «чужестранных» ламах, занимавшихся проповеднической деятельностью в Забайкалье в 1912-1915 гг , и другие документы, характеризующие усилия бурятского и тибетского духовенства, направленные на сближение двух буддийских народов
В ходе работы с документами автор ртремился осуществить комплексный и критический анализ исторических документов, определить степень их репрезентативности Диссертант полагает, что аккумулированный им достаточно обширный корпус источников по избранной теме позволяет провести полноценное научное исследование и сформулировать обоснованные выводы, опирающиеся на разнообразный конкретно-исторический материал
Теоретико-методологические основы исследования. При работе над диссертацией автор руководствовался общими теоретико-методологическими принципами исторического познания (историзм, научная достоверность, системность и конкретность рассмотрения фактов и др), требующими анализировать любое социальное явление в процессе развития, в пространственно-временном контексте, с учетом национально-региональной специфики, во всем многообразии его генетических, причинных связей и взаимовлияний с окружающими явлениями, с позиции конкретного исторического опыта, как продукт определенной эпохи и специфических исторических условий.
Изучение явлений духовной жизни — задача междисциплинарных изысканий на стыке" естественных, общественных и культурологических наук, и оно вряд ли возможно без использования достижений религиоведения, социологии, исторической и этнопсихологии, исторической антропологии Применяя наряду с общенаучными и специально-историческими (историко-типологи-ческим, сравнительно-историческим и др.) методами опыт и научный инструментарий смежных с историей наук (в частности, методику структурно-
Национальный архив Республики Бурятия (НА РБ) Ф 84 (Гусиноозерский дацан). Оп 1 Д 384 О взыскании с Ширетуев и Лам некоторых дацанов с каждого заграничного паспорта, выданного на поездку в г Ургу, для поклонения Далай Ламе Л 4, 26-34
2 НАРБ Ф 84 Оп 1 Д 416 О чужестранных ламах, прибывших в пределы Российской Империи Л 3-6 об , Д 439 Об установлении особых правил относительно чужестранных лам, весьма часто посещающих Россию Л 1-3, Д 468 О чужестранных ламах, прибывших в Россию Л 2-8 ,13-18, 53, 53 об
функционального социолого-религиоведческого анализа) автор стремился достичь сформулированной темы диссертационного исследования.
Научная новизна представленной диссертационной работы заключается в том, что в ней впервые в отечественной исторической науке осуществлено комплексное теоретическое и конкретно-историческое исследование всего многообразия культурно-религиозных связей, сложившихся в конце XIX -начале XX вв между монголоязычными народами Российской империи и духовными центрами Тибета
Часть использованных в работе архивных материалов вводится в научный оборот впервые
Практическая значимость и апробация результатов исследования. Основные положения работы были обсуждены на заседании кафедры истории России и зарубежных стран Республиканского гуманитарного института Санкт-Петербургского государственного университета Результаты исследования были доложены диссертантом с трибуны Всероссийской научной конференции «Власть и реформы» (РГИ СПбГУ, 2006 г.) и нашли свое отражение в двух авторских публикациях общим объемом 1,0 п л
Выводы и обобщения, содержащиеся в данной работе, имеют прикладное значение. Материалы диссертации могут быть использованы при написании обобщающих работ по отечественной (общероссийской и региональной) истории, истории культуры, религиоведению, регионоведению, при чтении общих и специальных лекционных курсов, при подготовке учебно-методических пособий Выводы и обобщения автора могут быть применены в процессе изучения процессов, происходящих в настоящее время в культурной жизни монголоязычных народов России, а также при выработке современной модели государственной вероисповедной и этноконфессиональной политики в РФ
Буддизм и буддисты во внутренней и внешней политике России в XIX - начале XX вв
Вхождение двух крупных монголоязычных народов в состав России предполагало наличие в отношении них особой политики. Государство должно было разработать специальное законодательство, которое не только регулировало бы отношения инородцев с региональным начальством, но и по возможности контролировало всю их деятельность, включая религию, и, разумеется, зарубежные связи кочевников. Процесс налаживания взаимоотношений калмыков и бурят, их светской и духовной элиты с царским правительством, местной администрацией, а также Православной церковью растянулся на долгие годы и оказал огромное влияние на судьбы тибетского буддизма в Российской империи.
В качестве одного из приоритетов своей политики в отношении инородцев правительство рассматривало задачу подчинения их национальных церквей контролю со стороны государства. Как уже было сказано, в XVII -начале XVIII вв. глава буддийской церкви волжских калмыков назначался указом высших тибетских иерархов. Однако ослабление связей российских подданных с Джунгарией и Тибетом способствовало укоренению практики назначения верховного Ламы царским правительством.
Калмыцкая политика администраций Екатерины II и Павла I отличалась непостоянством. После упразднения Калмыцкого ханства в 1771 г. произошло дробление местной буддийской церкви: собственные ламы стали избираться в каждом улусе. В 1800-1803 гг. при наместнике Ч. Тундутове правительством вновь был утвержден главный лама, но после упразднения наместничества все вернулось в исходное состояние. Таким образом, вплоть до 1834 г. централизованной системы управления у калмыцких буддистов не существовало1.
Внесенные Зинзилинским собранием (19 марта 1822 г.) предложения передаче всей полноты местной власти, в том числе и в вероисповедаль ных делах, суду Зарго - органу окружного управления, в состав которого входили бы и представители буддийского духовенства, противоречили линии правительства на ослабление влияния калмыцкой церкви, ее самостоятельности и передачу рычагов управления губернской администрации. Советникам Александра I и Николая II более импонировала идея жесткого государствен ного контроля над религиозной жизнью калмыков.
Данную задачу был призван решить ряд правовых документов, последовательно принимавшихся русским правительством в 30-х - 40-х годах XIX в., в частности: «Правила для управления калмыцким народом» (10 марта 1825 г.) и «Положение об управлении калмыцким народом» (в двух редакциях от 24 ноября 1834 г. и 23 апреля 1847 г.)1.
В «Правилах» 1825 г. еще не были разработаны меры по административному контролю над калмыцкой церковью. Они не посягали на союз светской и религиозной власти. Церковь не была отстранена от участия в государственных делах: представителям духовенства предоставлялись места в Комиссии калмыцких дел и суде Зарго. Такое положение вещей, согласно Н.Н. Пальмову, приводило к «разнузданности служителей культа и их зло-употреблениям» .
Однако в соответствии с «Положением» 1834 г. духовенство уже оказалось лишено возможности участвовать в работе светской администрации, а дела самой церкви были переданы в ведомство Ламайского духовного управления (1836-1847). Создание данного органа не затрагивало льгот, предоставлявшихся калмыцким духовным иерархам, за которыми сохранялось право коллегиальных решений по всем вопросам. Тем не менее, как отмечает ряд современных исследователей, «Положение» 1834 г. все же фактически лишало церковь самостоятельности, обеспечивая надзор за ее деятельностью со стороны правительства, вплоть до назначения верховного Ламы1. Кроме того, если в «Правилах» 1825 г. речь шла только об учете количества монастырей и духовенства, то согласно «Положению» 1834 г. вводились уже ограничительные меры. Общее число калмыцких хурулов не должно было превышать 76 (30 больших и 46 малых). Численность же духовенства определялась из расчета: 50 человек - штат большого хурула, 25 -малого, всего - 2650 человек .
Полный контроль над калмыцкой церковной организацией со стороны царской администрации установился с принятием нового «Положения об управлении калмыцким народом» 1847 г. Именно тогда было упразднено Ламайское духовное управление и ликвидировано единоначалие Ламы калмыцкого народа, низведенного до степени должностного лица, полностью зависящего от Управления калмыцким народом (далее - УКН). Перво-иерарх волжских буддистов стал назначаться Правительствующим Сенатом с согласия Министерства государственных имуществ (в ведении которого с 1847 по 1902 гг. находились дела калмыков). Среди прочего, верховному Ламе предписывалось строго следить за перемещениями буддийского духовенства за пределы Калмыцкой степи.
Тибетские ламы и калмыцкий буддизм на рубеже XIX - XX вв
В течение своей многовековой истории ойратско-тибетские связи то значительно ослабевали (как, например, в 1368 г., после крушения власти монгольской династии Юань в Китае), то переживали подъем (как это было во времена т.н. «второго обращения монголов в буддизм» в конце XVI в). У вошедших в состав России калмыков одним из наиболее плодотворных периодов взаимоотношений с их духовной метрополией стал рубеж XIX -XX вв., причем, связано это было, прежде всего, с внешнеполитической ориентацией тибетского Далай-ламы XIII Тхуптэна Гьяцо, не скрывавшего своей симпатии к России, в лице которой он видел возможную защиту Тибета от посягательств Британской империи и давления со стороны маньчжурского правительства Китая. Проводником его интересов выступил бурятский лама Агван Доржиев (1853/54-1938). Получив тибетское образование (лхарамба, цаннид-хамбо), став приближенным, а затем и официальным представителем Далай-ламы XIII в Российской империи, этот выдающийся религиозный и политический деятель дал новый импульс развитию буддийской культуры не только среди своих соотечественников, но и в значительной степени среди калмыков.
Одним из наиболее известных проектов А. Доржиева, реализованных им в России при непосредственном калмыцком участии, было строительство буддийского храма (дацана) в имперской столице.
В конце XIX - начале XX вв. калмыцкая диаспора Санкт-Петербурга насчитывала несколько десятков человек. Именно от нее в декабре 1907 г. в Департамент духовных дел иностранных исповеданий (ДДД ИИ) при МВД поступило одно из первых ходатайств о разрешении верующим иметь собственное здание для совершения полноценного буддийского ритуала. Петицию подписали более 30 калмыков, во главе с крупнейшими калмыцкими нойонами (титуловавшими себя князьями светскими феодалами): Тюменями, Тундутовыми и Дугаровыми1.
Несколькими годами ранее Доржиев посетил Калмыцкую степь. Для калмыков визит посланника Далай-ламы стал выдающимся религиозным событием. По свидетельству местных российских чиновников, калмыцкое духовенство оказывало бурятскому ламе «необыкновенные почести, считая его высшим духовным лицом ... как духовенство, так и простолюдины»2. Надо заметить, что губернские власти, начиная с первого визита Доржиева и его тибетских спутников, были крайне озабочены проблемой материальных убытков, которые несло население - налогоплательщики. По замечанию астраханского губернатора, единственной целью приезда тибетцев являлась «грубая эксплуатация религиозного чувства калмыков, выманивание денег за разные священные в глазах ламаитов предметы и вещи, сбор на ламаитские хурулы и т.д.» . В Управление калмыцким народом (УКН) стали поступать сведения обо всех собранных А. Доржиевым пожертвованиях. Во время его второго визита в 1902 г. в секретном циркуляре говорилось, что, проезжая мимоходом, в 1898 г. Доржиев вывез из Калмыкии около 20 тыс. рублей золотом, а в новый приезд «наберет много более». Размеры пожертвований на строительство храма, благословленное самим Далай-ламой, были действительно велики. Лхарамба проводил в хурулах платные службы, за которые духовенство и прихожане одаривали его сотнями и даже тысячами рублей4, что лишний раз подтверждает авторитет, которым пользовался у калмыцких буддистов лама из Тибета.
Согласно предварительной оценке Доржиева, расходы по строительству столичного храма должны были составить около 90 тыс. рублей, из которых 50 тыс. рублей должен был пожертвовать Далай-лама, 30 тыс. рублей - сам Доржиев, а еще 10 тыс. рублей - калмыцкие и бурятские буддисты1. Исходя из данных, переданных попечителями улусов в УКН, калмыцкие верующие внесли значительный (больший, чем предполагалось) материальный вклад в строительство общебуддийской святыни, которое, правда, в силу различных обстоятельств, окончательно завершилось лишь к 1915 г. Известно, что среди первых священнослужителей Санкт-Петербургского дацана было 3 представителя Забайкалья и 6 калмыков: 4 из Астраханской и 2 из Ставропольской губерний .
Другим крупным проектом, осуществленным посланником Лхасы уже непосредственно на территории Калмыцкой степи стало создание специального учебного заведения по подготовке духовных кадров, аналогов которому у калмыков на тот момент не имелось.
В 1902 г. совершивший путешествие в Центральный Тибет старший бакша (вероучитель) Икицохуровского улуса Чонгон Монголов встретился с Далай-ламой и получил от него указание на организацию в Калмыкии школы буддийской философии - чёёря (чойра) тибетского образца, а также «30 томов буддийских писаний для изучения их в будущей школе»3. Спустя некоторое время, в период пребывания первосвященника в монгольской Урге в 1905 г., к нему отправилась группа астраханских калмыков-паломников во главе с нойоном Церен-Давидом Тундутовым. В ходе встречи духовный лидер буддистов подтвердил указание и дал благословение на учреждение в степи двух училищ, поручив решение организационных вопросов своему бурятскому помощнику.
Калмыцкое духовенство в Тибете (1890-е гг. - начало XX вв.)
Принятое в 1853 г. «Положение о ламайском духовенстве в Восточной Сибири», запрещавшее бурятским буддистам вступать в какие-либо контакты с монгольскими и тибетскими ламами, а, следовательно, и получать от них наставления, со второй половины XIX в. побуждало заинтересованное в повышении собственной квалификации забайкальское духовенство, пользуясь всеми возможными способами, отправляться в зарубежные учебные центры, где оно могло пройти курс цаннида и получить посвящения от авторитетных иерархов буддийского мира.
О том, чтобы не просто получить тибетское образование, но и достичь признания за рубежом, речи, как правило, идти не могло. Одной из главных причин такого положения вещей было то, что конкуренция в среде самого тибетского духовенства крупных монастырей была жесткой, а к халхаским монголам и их забайкальским родственникам в местных дацанах (если они вообще туда допускались) относились с особой строгостью. Тем не менее, одному из бурятских лам удалось сделать невиданную тибетскую карьеру. Как писал Бадма Менкеджуев, «из людей, говорящих монгольским языком, не выходило еще человека, который так возвысился бы в Тибете, как он»1. Этим ламой был хоринский бурят Агван-Лобсан Доржиев.
Благодаря нескольким написанным Доржиевым автобиографиям, нам известны некоторые подробности ранних лет его жизни. Согласно рукописям, родился он в 1853 г. в урочище Хара-Шибирь Хоринского аймака, непода леку от Верхнеудинска (совр. Улан-Удэ), в семье скотовода Доржи Ирол-туева1. В 14 лет он побывал в Урге, где принял от одного из местных лам традиционный обет мирянина убаши; в 15 - получил посвящения от ширетуя Ацагатского дацана Ж. Ванчугуна, а в 19 лет, отказавшись от супружеской жизни, решил всецело посвятить себя духовной деятельности. Заручившись в Халхе покровительством влиятельного гэгэна Балдан Чойнпела, молодой лама отправился вместе с ним в Лхасу (1872 /1873)2.
Проучившись в Гоманг-дацане монастыря Дрепунг несколько месяцев, Доржиев покинул Тибет с караваном хубилгана Джебцзун-Дамба-хутухты, по его собственному утверждению, опасаясь разоблачения своего бурятского происхождения. Кроме того, для комфортного пребывания и полноценного обучения в Лхасе ему требовались средства, сбором которых он и занимался у себя на родине в 1874-1875 гг. Совершив паломничество к святыням Утай и получив наставления от высокопоставленных лам, Агван вернулся в Тибет, где в 1876 г. вновь поступил в тот же дрепунгский Гоманг-дацан (т.е. на факультет буддийской философии), где традиционно обучались представители монгольского духовенства3.
Согласно гипотезам, выдвигаемым некоторыми отечественными и зарубежными специалистами, в период этих двух первых поездок в Тибет или в начале своей тибетской карьеры, в 1885 г., Доржиев попал под наблюдение российской разведки, которая решила снабдить бурята секретным заданием в Лхасе4. Биограф Доржиева Дж. Снеллинг опровергает эту точку зрения, указывая на невозможность совмещения сложного буддийского образования, занятий философией с разведывательной деятельностью .
Так или иначе, от намеченных целей лама отказываться не собирался. В Дрепунге он проходит полный курс буддийских наук, включая цаннид, и в 1888 г. на традиционном лхасском «соборе» блестяще держит экзамены «по пяти книгам» («пяти наукам»), за что удостаивается степени лхарамбы (точнее - парма-лхарамбы) .
В том же 1888 г. состоялось знакомство Доржиева с Далай-ламой XIII, тринадцатилетним главой государства, которому требовались опытные ученые наставники. Образованность и личные качества бурятского ламы привлекли внимание юного первоиерарха, и он был признан наиболее подходящим на роль цанжап-хамбо - преподавателя диалектики и практики философских дебатов Его Святейшества. Кроме того, Доржиев добился расположения «драгоценного учителя» Далай-ламы, Лобсанга Цултима3, фигурирующего в его «Предании» как Пурчог (Пурчок) Ринпоче. Таким образом, ему удалось попасть в свиту и фактически жить при дворе, пользуясь уважением одних и завистью других тибетцев4.
Все последующее десятилетие (1888-1898) А. Доржиев, по его собственному признанию, служил при Далай-ламе «его неразлучным спутником», и первосвященник нашел в его лице «настоящего друга и защитника». Более того, исследователи не исключают, что именно он в 1895 г. помог своему «подопечному» взять всю полноту светской власти в руки, отобрав ее у группы влиятельных регентов5.
Статус цанжапа, наставника Далай-ламы, предполагал тесное общение А. Доржиева с Тхуптэном Гьяцо и его окружением, что не могло не способствовать его собственному духовному развитию. Об этом свидетельствуют и страницы «Предания», где говорится о присутствии автора на встречах, во время которых Пурчог Ринпоче давал Его Святейшеству наставления по каноническим сочинениям, посвящения в учения (в частности - Калачакру), йидамы и т.д. .
Вместе с тем, со временем отношения бурятского ламы с его великим учеником все более приобретали политическую окраску. Настоящее исследование не ставило своей задачей подробно рассмотреть влияние Доржиева на Далай-ламу XIII в вопросе о выборе им прорусской внешнеполитической ориентации, а также причины, побуждавшие его оказывать это влияние. Напомним лишь, что в борьбе с прокитайской, проанглийской и профранцузской группировками Поталы Доржиев, заручившись поддержкой Пурчога Ринпоче и части тибетской аристократии, одержал победу, убедив первосвященника в целесообразности избрать в качестве своего основного союзника именно Северную державу «белого царя»2.
Бурятские ламы в Тибете (последняя четверть XIX - начало XX вв.)
Очевидно, что деятельность зарубежных лам не могла в полной мере удовлетворить все духовные нужды бурятских буддистов. Возможность получить тибетское образование или хотя бы просто увидеть Тибет, поклониться его святыням, заставляла наиболее инициативную часть местной сангхи, подобно Агвану Доржиеву, преодолевая многочисленные трудности, на свой страх и риск пускаться в далекий путь.
Основные проблемы, с которыми приходилось сталкиваться забайкальским паломникам конца XIX столетия носили политический характер. Как у русских, так и у китайских и тибетских чиновников (с началом политики изоляционизма) хождения российских монголов в Лхасу вызывали явное неудовольствие. По словам Г.Ц. Цыбикова, который и сам посетил столицу Страны Снегов полулегально, «русскоподцанные буряты с давних пор ходили в Тибет тайно, опасаясь стеснений со стороны русской администрации, и в Тибет приходили под подложными именами халхаских монголов из опасения не быть допущенными как иностранцы»1.
Однако и фиктивное халхаское происхождение не могло решить всех проблем путешествующих. Дорога в Тибет, особенно в центральную его часть, требовала значительных финансовых затрат. Как отмечал A.M. Позднеев, «Путешествие в Тибет представляет ... собою для монгольских лам ... значительные трудности, ибо оно не может быть совершено подобно тому, как путешествуют ламы по Монголии, - без всяких средств; хотя нужно сказать, что монгольские ламы умеют обходиться подчас весьма немногим» . Ученый писал, что ему «случалось видеть в Урге цанитских лам, которые, имея 200 и даже 170 лан серебра (около 400 и 340 рублей), умели не только съездить в Тибет, но даже прожить там по два года»1.
К сожалению, восстановить хотя бы несколько десятков имен бурятских паломников, которым все-таки удалось проникнуть в Тибет в последней четверти XIX в., в настоящее время не представляется возможным. Это объясняется тем, что фактически единственный источник информации по данному вопросу - описания хождений, составленные самими паломниками, согласно А.Г. Сазыкину, чрезвычайно редко встречаются в монгольских рукописных коллекциях, и исключение здесь составляет лишь монгольский фонд рукописного отдела СПбФ ИВ РАН, где сохраняется серия текстов о странствиях забайкальских буддистов на старомонгольском языке. При этом на сегодняшний день отсутствует сколько-нибудь удовлетворительный обзор уже имеющихся текстов бурятских «хождений» . Однако некоторые имена путешественников нам все же известны.
Первым по времени появления среди известных отечественной науке сказаний о хождениях бурят к святыням Дзу, составленных в XIX в., стало описание путешествия некоего гэлуна Доржи, предпринятого им для сопровождения из Лхасы в Их-Хурэ (кит. Да-Хурэ - Урга) главы монгольских буддистов Джебцзун-Дамба-хутухты VIII3.
Предыстория создания сочинения такова. В 1869 г. скончался перво-иерарх буддийской церкви Халхи Богдо-гэгэн Джебцзун-Дамба-хутухта VII и, соответственно, возникла необходимость отыскать нового хубилгана этого ламы. Согласно установленным маньчжурским правительством правилам, все Джебцзун-Дамба-хутухты, начиная с третьего перерождения, неизменно воплощались в Тибете4. Не стал исключением и новый гэгэн, родившийся в 1870 г. в семье «одного из приближеннейших чиновников Далай-ламы»1. Переезд хубилгана в Монголию (1873-1874 / 1874-1875), как и в случае с его предшественниками, обставлялся торжественно и пышно. В Лхасу за ним отправилось несколько сотен монголов, в числе которых оказался и бурят Доржи , оставивший нам свое «Описание того, как из Лхасы в Да-Хурэ при-был святой Джебцзун Дамба-гэгэн» .
Описывая вкратце первый этап пути монгольской делегации, Доржи сообщает, что она, «миновав халхаские кочевья, земли горлосов и хошун олётов», покинув пределы Халхи и «вступив на территорию Китая, посетила [монастырь] Гумбум», поклонилась там «сандаловому дереву, выросшему во время рождения святого Цзонхавы, а также множеству других замечательных святынь», отправилась дальше, миновала оз. Кукунор, равнину Цайдам и достигла границ центральной части Тибета .
Вступив в Лхасу «4-го числа последнего зимнего месяца», путники поклонились главным святыням Тибета - большой и малой статуям Будды (Дзу), сандаловому Авапокитешваре и «множеству других неисчислимых изображений божеств», а спустя некоторое время удостоились аудиенции у Далай-ламы XII, который «соизволил сделать перерыв [в созерцании]». По словам Доржи, за время пребывания в Тибете он и его товарищи еще не раз посещали «гэгэна Далай-ламу» и «получили [от него] религиозные книги». Кроме того, члены монгольской делегации, подобно большинству буддийских паломников, посетили Таши-лхунпо, где получили посвящения от Панчен-ламы V .
Похожие диссертации на Духовные связи российских буддистов с Тибетом в конце XIX-начале XX вв.
