Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ИСТОРИОГРАФИЯ. ИСТОЧНИКИ 7
1.1. Историография 7
1.2. Источники 17
ГЛАВА 2. НА ПУТИ К СТОГЛАВОМУ СОБОРУ 28
2.1. Московская митрополия после смерти Василия III 28
2.2. Митрополит Макарий в трудах отечественных историков 54
2.3. Митрополит Макарий и Сильвестр 67
2.4. «Избранная рада» и Земский собор 1549 г. 81
2.5. Проблема церковно-монастырского землевладения и «Ответ» ми- 97
трополита Макария
ГЛАВА 3. СТОГЛАВЫЙ СОБОР 117
3.1. Историография Стоглавого собора 117
3.2. Подготовка к Собору 1551 г. 129
3.3. Ход Стоглавого собора 157
3.4. Решения Стоглава 199
3.5. Митрополит Макарий и восточная политика Русского государства 221
3.6. Церковные соборы 1553 и 1554 гг. 233
3.7. Митрополит Макарий в начале 60-х гг. 244
ГЛАВА 4. ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО В ПЕРИОД ОПРИЧНИНЫ И ДВОРА 265
4.1. Митрополит Афанасий и начало опричнины 265
4.2. Филипп Колычев 286
4.3. Новгородский разгром 319
4.4. Соборный приговор 1572 г. 358
4.5. Архиепископ Леонид Новгородский и события 1575 г. 372
4.6. Собор 1580 г. и его решения 397
4.7. Переговоры с А. Поссевино и «дело» Давида Ростовского 409
ГЛАВА 5. ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ РУССКОГО ПРАВО СЛАВНОГО ЦАРСТВА 444
5.1. Библейские цари 444
5.2. Русские книжники о княжеской и царской власти 464
5.3. Семья как модель государственного устройства в Московской Ру- 506
си
5.4. Религиозные основания действий Ивана Грозного 520
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 550
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА 555
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 588
Введение к работе
Эпоха Ивана Грозного — время становления и внутреннего структурирования Русского государства. К второй трети XVI века все русские земли, кроме входивших в состав Великого княжества Литовского, оказались под властью Московского великого князя.
Все завершилось очень быстро — за время жизни одного поколения. Возможно, что достаточно большая часть жителей России первое время не осознавала всей масштабности произошедшего, да и до того ли было — только что закончилась седьмая тысяча лет от сотворения мира и в любой момент ожидали конец света.1 Однако мировая катастрофа все более отодвигалась на неопределенное будущее и необходимо было приспосабливаться с существующему (вновь возникшему) положению вещей, преобразовывать территории, оказавшиеся под властью московских правителей, во что-то новое. Вопрос стоял так: что строить, к чему стремиться, что взять за образец? В силу целого ряда обстоятельств, единственным образцом, который мог восприниматься большинством населения страны, оказалось Библейское царство, царство первых, угодных Богу царей. В XVI в. предпринимается попытка реально достичь этого образца, попытка, которая, казалось бы вот-вот приведет к решению поставленной задачи. Образуется Русское Православное Царство, страна, в которой жизнь каждого, начиная от царя и заканчивая последним холопом, подчинена одной цели — быть достойным великой миссии, выпавшей на долю России — завершить ход мировой истории, быть постоянно готовым к тому, чтобы в любой момент предстать перед Господом и отчитаться за себя и за своих близких. Такое движение к идеалу Д. С. Лихачев назвал «мифом»,2 но достижение идеального состояния, движение к нему было реальностью того времени.
Едва ли можно подвергать сомнению то, что такое понимание создаваемого государства было достаточно широко распространено именно среди наиболее образованной части русского духовенства. В этой среде появляются учения, которые сосредоточены на историческом предназначении Русского государства — как послед-него царства перед вторым пришествием. При общей средневековой склонности идентифицировать государство с личностью государя появляются сочинения
(исходящие, в основном, из церковных кругов), изображающие идеального правителя, рассказывающие о том, что он должен делать и каким должен быть. В свете вышесказанного очевидной представляется огромная роль русского духовенства в идеологическом обосновании строительства государства. Эта роль могла, видимо, меняться в зависимости от различных обстоятельств, но в целом она представляется очень значительной.
Кроме идеологического влияния на строительство государства духовенство, безусловно, участвовало и во многих политических событиях времени правления Ивана Грозного. В первую очередь это касается высшей церковной иерархии, главным образом митрополитов Московских и всея Руси. Не менее очевидным является тот факт, что и государство влияло на Церковь, причем зачастую это воздействие было даже определяющим. Иначе и быть не могло — русские правители, в том числе и Иван Грозный, осознавали себя защитниками и хранителями Православия, стремились все свои действия сообразовывать с собственным пониманием христианства и роли государства для христианского народа. Отсюда следует, что церков-но-государственные отношения в средневековой России — один из важнейших аспектов политической, социальной и культурной истории нашей страны. Их изучение в эпоху Ивана Грозного и является основной задачей нашей работы, причем главное внимание будет уделено политическим событиям, законодательным актам, идеологии. В связи с этим в диссертации решается ряд конкретных задач:
выясняется степень изученности темы, дается анализ литературы;
рассматривается деятельность митрополитов в 30 — 40-е годы XVI века, до начала проведения глубоких преобразований в государственной и церковной сфере;
определяется место и роль предстоятелей Церкви в составе правящих кругов Русского государства в период правления Ивана IV, характер их отношений с государем и другими видными политическими деятелями;
изучается комплекс проблем, связанных с подготовкой, ходом и решениями Стоглавого собора — одного из важнейших событий в истории Русской церкви;
рассматривается ситуация внутри церковной организации, выясняется характер противоречий между различными категориями духовенства;
определяется степень участия митрополитов в проведении внешнеполитических акций русского правительства;
выясняются причины, которые в годы опричнины и двора вызвали репрессии против видных представителей духовенства («дела» митрополита Филиппа, архиепископа Леонида, Новгородский разгром и др.);
изучаются положения и направленность Приговоров по земельным вопросам (1551, 1562,1572 и 1580 годов);
определяется роль русского духовенства в идеологическом обосновании власти Московских государей.
Решение поставленных задач позволит лучше понять характер церковно-государственных отношений в России в период правления Ивана Грозного. Между тем, сегодня мы являемся свидетелями возвращения Русской церкви к активной общественной и политической жизни. Стоит проблема отношений между государством и Церковью в современной России. Представляется, что задачи, которые сегодня вынуждена решать Церковь, требуют обращения к историческому опыту.
См.: Алексеев А. Я.: 1) Заметки о пересмотре эсхатологической концепции на Руси в конце XV века // Средневековое Православие от прихода до патриархата. Волгоград, 1997; 2) Установление «общей памяти» при митрополите Макарии. Исторический экскурс: церковное поминовение умерших «напрасною» смертью // Макариевские чтения. Вып. 6. Можайск, 1998; 3) Церковь и государство на Руси в XV — начале XVI вв. (ранний этап иосифлянства и нестяжательства): Автореф. канд. дис. СПб., 1998; 4) Эсхатологический фактор в истории России и Западной Европы (к вопросу о типологических параллелях) // Империи нового времени: типология и эволюция (XV — XX вв.). СПб., 1999; 5) Под знаком конца времен. Очерки русской религиозности конца XIV — начала XVI вв. СПб., 2002.
Лихачев Д. С. Литература «государственного устроения» (середина XVI века) // ПЛДР. Середина XVI века. М., 1985. С. 5.
3 Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1904. См. также новейшее исследование: Синицына Н. В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV — XVI вв.). М., 1998.
Историография
Изучение любой исторической проблемы начинается, как правило, с рассмотрения работ предшественников. В нашем же случае мы столкнулись с тем, что специальных монографических исследований, посвященных анализу церковно-государственных отношений в России в период правления Ивана Грозного нет. Но имеется огромное количество трудов, в которых изучаются различные аспекты этих отношений. Большое количество работ посвящено, например, деятельности митрополита Макария, Стоглавому собору, осуждению митрополита Филиппа Колычева, роли Сильвестра в правительстве «Избранной рады», разгрому Новгорода и другим важнейшим событиям. Пристальное внимание историков привлекали отношения государства и Церкви в сфере экономических отношений, иммунитетная политика правительства, попытки ограничить рост церковного землевладения. К историографии этих конкретных вопросов мы будем обращаться постоянно. Однако изученность отдельных проблем не дает полного представления об общем характере отношений государства и Церкви в это время.
Такая историографическая ситуация объясняется, видимо, тем, что на исследователей влияли внешние условия. Например, историки духовного звания были несколько ограничены в своих оценках событий, участниками которых являлись известные церковные деятели, возможно они не могли высказывать взгляды, расходящиеся с официальной позицией Церкви по данному вопросу. Светские же ученые, выйдя из под влияния религиозных идей, зачастую попадают под влияние различных схем, претендующих на всеохватное объяснение исторического процесса.
В нашей стране долгое время господствующим являлось пристальное внимание к экономической проблематике и классовой борьбе. Это во многом и определяло направление исторических исследований и привело к тому, что некоторые вопросы оказались вне контекста исследований, а если и обсуждались, то со значительной долей упрощения. Все же отметим, что повышенный интерес к экономическим проблемам возник еще в дореволюционное время, а в последствии лишь стал общепринятым.
Такого рода подход с особой силой отражался на изучении церковно-государственных отношений. «Либеральные» и «революционные» историки часто стремились обвинить именно самодержавную власть во всех бедах страны. Критике подвергались и церковные деятели, которые идеологически обосновывали необходимость сильной власти (больше всех пострадали Иосиф Волоцкий и его последователи). Определенное влияние в некоторые периоды времени оказывало и стремление сблизить историю России с историей Западной Европы, доказать схожесть (если не тождественность) процессов, происходивших на Западе и у нас. В этой связи не удивительным является повышенное и сочувственное внимание к еретическим движениям, которые объявляются «реформационными», и стремление сблизить секуляризацию в Европе с ограничением роста монастырских владений в России.
После этих предварительных замечаний обратимся к трудам исследователей. Макарий (Булгаков) обратил внимание на то значение, которое имело для нашей страны принятие Византией Флорентийской унии и падение Константинополя, что привело к автокефалии русского духовенства. Независимость от патриарха имела следствием усиление влияния великого князя на все церковные дела. С этого времени избрание и суд над митрополитом перешли в руки светского правителя страны. Первоиерарх Церкви находился в зависимости от государя как его подданный и зависел от него во всем управлении Церковью: «все важнейшие распоряжения свои он делал не иначе как с его ведома и соизволения, иногда даже ... по его повелению; часто употреблял свою духовную власть для целей гражданских, для блага отечества, но не по своему только желанию и усмотрению, как случалось и прежде, а по указанию или приказанию государя». Мало того, и власть Соборов была ограничена властью государей, а временами великие князья и цари даже не собирали Освященный собор, чтобы удалить неугодного им святителя. Необходимо отметить, что Макарий (Булгаков) описывает весь период от первого автокефального митрополита Ионы до установления патриаршества, а не только время правления Ивана Грозного.
Е. Е. Голубинский довел свое исследование лишь до времени смерти митрополита Макария — до 1563 г. Он замечает, что, начиная с Ивана III, великие князья заявляют свои царские права по отношению к митрополиту. Избрания на Соборах были более видимыми, чем действительными, они являлись формальным подтверждением воли правителя. Еще до Грозного государь мог согнать неугодного первосвятителя и послать его в заточение, что и произошло с митрополитом Вар-лаамом.2
Н. Ф. Каптерев описал отношения между государством и Церковью характерные для всей эпохи Московского царства. По его мнению, митрополит был совершенно бессилен и бесправен перед выросшей и окрепшей властью великого князя, который избирал, ставил и сводил с престола митрополитов по своему желанию и усмотрению. Не только предстоятель Церкви, но епархиальные архиереи ставились лишь по желанию правителя. Без воли великого князя или царя не мог состояться ни один церковный Собор, и ни одно решение не могло стать законом без одобрения светской властью. Вообще, «со времени образования у нас сильного Московского царства, наши государи всегда и всецело держат церковную власть в своем полном подчинении и распоряжении ... Такой порядок дел всеми признавался тогда правым, законным и нормальным, вполне сросся с нашей жизнью, с представлением о царе и его отношении к Церкви, так что иного отношения между Церковью и государством у нас и не представляли».
Московская митрополия после смерти Василия III
Великий князь Василий III Иванович тяжело заболел во время поездки на охоту. Некоторое время он скрывал свое недомогание. Так, посылая своих приближенных из Волока в Москву за духовными грамотами, Василий велел не говорить о болезни митрополиту, боярам, братьям и семье.1 Однако бесконечно долго скрывать информацию о состоянии здоровья великого князя было невозможно. Как только правителя доставили из Иосифова монастыря в Воробьево, навестить его прибыли представители духовенства во главе с Даниилом и бояре.
До нашего времени дошел яркий словесный портрет митрополита составленный имперским послом в России С. Герберштейном: «Даниил, около 30 лет от роду, человек крепкого и тучного сложения, с красным лицом. Не желая казаться преданным более чреву, нежели постам, бдениям и молитвам, он перед отправлением торжественных богослужений всякий раз окуривал себе лицо серным дымом, чтобы придать ему бледности, и с такой поддельной бледностью он обычно и являлся народу». Как видим, картина не очень привлекательная. В действительности же митрополиту, например, никак не могло быть «около 30 лет», так как по церковным канонам в священники можно было ставить лишь с этого возраста, а Даниил, перед тем как стать первосвятителем, долгие годы являлся игуменом Иосифова монастыря.4 Как справедливо писал Макарий (Булгаков), Герберштейн в своей характеристике митрополита использовал «клевету его противников», «либералов» того времени.
Деятельность Даниила на посту митрополита действительно могла вызвать недовольство «либералов» — этот иерарх стал верным проводником политики Василия III и принимал участие в акциях, которые вызвали толки в тогдашнем обществе.6 Однако нельзя забывать, что деятельность митрополитов в XVI в. не была вполне самостоятельна: «почти все свои распоряжения ... митрополит принимал не иначе как с ведома, или соизволения, или даже по приказанию великого князя».
Поэтому нам представляется чересчур резкой оценка Даниила, данная Е. Е. Голубинским: «по своим общественным нравам он нисколько не был пастырем — учителем, ибо отличался такой угодливостью перед государем, что не только дозволял последнему, но и сам ради него вероломным образом нарушал торжественные клятвы, и такою беспощадной и непримиримой ненавистью к своим врагам, какую только можно себе представить ...».8 В конце концов, митрополит мог действовать подобным образом исходя из своих убеждений и представления о благе государства. К тому же, как и любой человек, он мог беспокоиться за свою личную судьбу. Подчиняясь в политических делах «дарованному Богом государю» Даниил выполнял свой долг, не переставая при этом поучать свою многочисленную паству с помощью посланий и наставлений. Тот же Е. Е. Голубинский вынужден был признать, что «для исполнения пастырской обязанности учить словом он сделал столько, сколько никто из митрополитов, так что в сем ... отношении он решительно выдается из ряда прочих митрополитов».9
Естественно, тяжелая болезнь великого князя ставила перед Даниилом, как первоиерархом Русской церкви, ряд вопросов. Основным из них был следующий — в чьи руки перейдет власть после смерти Василия. Серьезно усложняло проблему то, что к 1533 г. старшему сыну и наследнику Ивану Васильевичу было всего три года и реально править страной он не мог. В живых оставались и два брата великого князя Юрий Дмитровский, долгие годы являвшийся претендентом на престол, и Андрей Старицкий. Даниил был в очень хороших отношениях с князем Юрием.10
Судьба престола беспокоила и умирающего Василия III. В летописях говорится о неоднократных совещаниях великого князя с боярами и особо доверенными лицами.11 Как и следовало ожидать, Василий Иванович благословил на престол своего старшего сына Ивана, но на вопрос о том, кто должен управлять государством до совершеннолетия великого князя, летописи не дают однозначного ответа, а документа, который бы мог пролить свет на эту ситуацию — духовной грамоты, не сохранилось. А. Е. Пресняков попытался решить этот вопрос. Выводы исследователя неутешительны — восстановить завещание Василия III нельзя. Ученый лишь предполагает, что Елене Глинской отводилась известная роль, но не все правление государством, а лица, спустя некоторое время захватившие власть, не соответствовали замыслам Василия.12
Историография Стоглавого собора
Стоглавый собор — одно из важнейших событий середины XVI в. Его решения не вмещаются в узкие рамки чисто церковной проблематики и охватывают многие сферы тогдашней русской жизни — поведение, быт, культуру, взаимоотношения Церкви и государства. Все это определило интерес, с каким изучался «Стоглав» сначала церковными, а затем и светскими историками.
В истории изучения Стоглавого собора можно выделить три этапа.
— Работа церковных историков (до 60-х годов XIX в.). Для этого этапа характерно внимание, главным образом, к чисто церковным проблемам, что было вызвано полемикой со старообрядцами.
— Собственно научное изучение (с 60-х годов XIX в.). В это время появляются издания «Стоглава», т. е. памятник получает широкое распространение. Выходят монографические исследования, в которых предпринимаются попытки полностью осветить ход и решения Собора.
— В новейшее время «Стоглав» продолжают изучать, но специальных монографических исследований за эти годы почти не появилось. Историки касаются Собора, в основном, в связи с изучением реформ Ивана Грозного и других больших проблем.
Для первого этапа характерно резко неприязненное отношение к Собору. Некоторые церковные ученые не признают подлинности дошедших до нас решений, другие подвергают сомнению сам факт созыва Стоглавого собора. Феофилакт Ло-патинский не останавливается перед прямым оскорблением участников Собора: «Собор сей не токмо Стоглавным, но и единоглавным недостоин нарещися, понеже на нем ни единые главы имущия мозг чистый, могущия о предложенных вещах здраво разсуждати не было; и основан на единых баснех, от баснословного жития Ефросина Псковского злостяженных». Другие церковные авторы отрицают подлинность соборных решений. Показательны в этом отношении мнения Платона (Левшина) и Иннокентия (Смирнова).3 Признавая то, что сам Собор состоялся, они, тем не менее, считают, что книга «Стоглав» подложна, поскольку во-первых, «доселе нигде не видно деяний этого Собора с подписью присутствовавших; во-вторых, ни одна летопись не упоминает о сем Соборе; в-третьих, патриархи не издали не одного правила из сего Собора; в-четвертых, в книге Максима Грека ... утверждаются те же заблуждения, какие находятся и в "Стоглавнике", но на этот Собор нет никакого указания; в-пятых, до времен Никона никто не ссылался на оные правила».4
Неприятие решений Собора вызывалось, главным образом, полемикой со старообрядцами, которые в своих мнениях опирались как раз на «Стоглав». Поэтому церковным историкам необходимо было доказать подложность или не каноничность сохранившихся материалов.
Примерно с 60-х годов XIX в. наступил период научного изучения «Стоглава». Светские историки, правда, обращались к этому памятнику и раньше — например Н. М. Карамзин,5 но надо признать, что он не внес ничего нового в изучение проблемы, ограничившись кратким пересказом решений Собора. То же можно сказать и о С. М. Соловьеве.6
Высоко ценил «Стоглав» И. В. Беляев, который писал о том, что «сближение государственного и церковного- права на Стоглаве так многосторонне и так тесно, что лучшего образца, по которому бы мог историк составить понятие об отношении на Руси Церкви и государства в XVI в. трудно и найти».7
Макарий (Булгаков) отмечал, что «круг вопросов, решаемых Собором, обнимал собою всю обширную область церковной жизни и касался, более или менее, всех ее сторон». Исследователь обратил внимание на преемственность решений Стоглавого собора по отношению к предыдущему церковному законодательству.8
Вопросами, связанными со Стоглавым собором, занимался И. Н. Жданов. Основной вывод ученого заключается в том, что этот Собор являлся церковно-земским, т. е. на нем рассматривались не только церковные, но и государственные дела. В своих рассуждениях ученый опирался на опубликованные им так называемые «дополнительные царские вопросы». Но, вместе с тем, И. Н. Жданов признает, что определить то, какие «земские» решения принял Собор, едва ли возможно. Таким образом, деятельность Собора 1551 г. как Собора земского «не была значительна и успешна».9
В. Н. Латкин не согласился с мнением И. Н. Жданова о церковно-земском характере Собора. Этот исследователь не считает книгу «Стоглав» официальным законодательным памятником, а лишь извлечением из деяний Собора 1551 г.10 Е. Е. Голубинский же утверждал, что решения Собора имели законодательную си лу."
Похожие диссертации на Церковно-государственные отношения в России в 30-80-е годы XVI века
