Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Источники с. 15-51
1. Полемические произведения: издания МПД и рукописное наследие. Сочинения старообрядцев с. 17-47
2. Документы московских приказов, экземпляры изданий, актовые источники с. 47-51
Глава II. Историография с. 52-85
1. Изучение ранней полемики по основным вопросам церковных реформ с.52-66
2. Изучение антистарообрядческих изданий МПД с. 66-75
3. Изучение памятников антистарообрядческой полемики 2-й пол. XVII в. (рукописное наследие) с. 75-79
4. Деятельность МПД во 2-й пол. XVII в с. 79-83
5. Изучение экземпляров старопечатных кириллических изданий с. 83-85
Глава III. Антистарообрядческая книжность 2-й пол. XVII в.: общая характеристика с. 86-166
1. Начало церковного раскола, время патриарха Никона (1650-е гг.): разработка ключевых вопросов полемики с. 87-104
2. Антистарообрядческая литература 1660-1670-х гг с. 104-126
3. «Увет духовный», «Слова» патриарха Иоакима и другие памятники полемики кон. XVII в с.126-166
Глава IV. Религиозная полемика и антистарообрядческая книжность 2-й пол. XVII в с. 167-222
1. Проблема исправления Символа веры с. 168-180
2. Полемика о перстосложении для крестного знамения с. 180-192
3. Вочеловечение Спасителя с. 192-194
4. Споры о Евхаристии с. 195-207
5. Вопрос об отношении Богоматери к первородному греху с. 207-210
6. Столкновение эсхатологии: об истинном и ложном антихристе с. 210-222
Глава V. История распространения и бытования антистарообрядческих изданий МПД с. 223-261
1. Сборник «Скрижаль» с. 223-239
2. «Жезл правления», издания времен «Московской смуты» с. 239-261
Заключение с. 262-267
Список источников с. 268-272
Список литературы с. 273-288
Список публикаций по теме диссертации с. 289
- Полемические произведения: издания МПД и рукописное наследие. Сочинения старообрядцев
- Начало церковного раскола, время патриарха Никона (1650-е гг.): разработка ключевых вопросов полемики
- Споры о Евхаристии
- «Жезл правления», издания времен «Московской смуты»
Полемические произведения: издания МПД и рукописное наследие. Сочинения старообрядцев
Патриарх Никон в своей деятельности как архипастырь стремился решить несколько первоочередных, с его точки зрения, задач. Прежде всего, он видел необходимость повышения авторитета Русской Церкви как сопричастной другим восточным православным Церквам. Особое внимание при издании книг на Печатном дворе, обеспечивавшем в масштабах государства потребность во всех необходимых типах книг для частной и общественной церковной жизни, патриарх уделял книжной справе. По замыслу Никона, она должна была затронуть большую часть издававшихся книг.
Церковные реформы не могли остаться в узких рамках книгоисправления. Необходимо учитывать, что повседневная жизнь общества в то время постоянно сопровождалась церковной санкцией: будь то принесение присяги государю, крещение, венчание и т.д. Изменения тех или иных чинов, последований, молебнов, освящавших какое-либо событие государственного масштаба или частное дело конкретного человека, не были формальностью и не могли не получить достаточно широкого резонанса. Активизированная книжная справа и проблема исправления литургических текстов в значительной степени послужили причиной церковного раскола.
Появление сборника «Скрижаль» положило начало отразившейся в печатной и рукописной книжности второй половины XVII в. полемике. Факт издания этой книги воспринимался многими противниками патриаршей Церкви именно как первое официальное обоснование проводимых реформ. Так, Никита Добрынин в своей челобитной царю писал, что повелением Никона «напечатана в царствующем твоем граде Москве новая книга ... , и ныне от тое книги в церквах Божиих ... раскол и смятение»". Подготовка к изданию «Скрижали» началась, согласно документам МПД, в 1654 г., тогда еще только в виде сочинения Иоанна Нафанаила, содержавшего толкования многих литургических вопросов и представлявшего нормы греческой Церкви, на которые ориентировался в своей реформаторской деятельности патриарх Никон. Патриарх, останавливаясь на предыстории издания «Скрижали», говорил о том, что он «послах., в Грецию греческих ради преводов церковных и четьих . , с ними же и сию настоящую книгу, юже глаголю Скрижали духовныя, или откровение тайн церковных» получил . Очевидно, для обоснования справедливости осуществлявшихся им изменений в церковной жизни и определения их содержания патриарху необходимо было обратиться к авторитетному источнику. Первоначально «Скрижаль» включала только труд Иоанна Нафанаила (XVI в) о церковных таинствах и «божественном священнодействии» (впервые изданный в Венеции в 1574 г).
В документах МПД сборник «Скрижаль» известен под названием «Книги церковные: Литургия Иоанна Златоустаго, и о Седми тайнах церковных в толку и Афанасия Александрийскаго ответы о всяких вещей, и о божестве и о крестном знамении» (иногда название сокращалось до фразы «книги церковные») Указ о начале печати датирован 25.04.1654 г., книга вышла из печати 30.07 1656 г В документах архива, относящихся к подготовке «Скрижали» к изданию, отразились некоторые трагические реалии того времени: в разделе о расходах на издание книги говорится об использовании «чистой бумаги 117 стоп 14 дестей» «до мору во 165м году»6. Речь идет об эпидемии чумы («морового поветрия»), разразившейся в Москве в 1656 г., жертвой которой оказалась значительная часть работников МПД.
Если на начальном этапе подготовки к публикации сочинения Нафанаила основная часть реформ еще не была заявлена и осуществлена , то созывавшиеся Никоном Соборы, утверждавшие его решения, и постепенно углублявшийся церковный раскол послужили причиной включения в «Скрижаль» дополнительных частей, которые являлись непосредственным ответом противникам церковных изменений и затрагивали наиболее острые вопросы реформ . По словам патриарха Никона, он повелел «к ней же [Скрижали] и иныя подобающия вещи такоже превести ... с греческая языка, печатным же тиснением издати»9. В окончательном виде сборник был утвержден на Соборе в апреле-мае 1656 г., а тираж (1200 экз.) был выпущен уже через два месяца. На созванном в 1656 г. Соборе все его участники, по словам Никона, «видеша бо [в Скрижали] все сокровище христианскаго таинства отверсто, и пользу всем неоскудно готову сущу предлежащу»10.
«Скрижаль» открывается предисловием, написанным Епифанием Славинецким". Затем следует труд Иоанна Нафанаила, составляющий основное содержание сборника (стр. 1-773) . Далее были напечатаны материалы, связанные непосредственно с первыми событиями из истории церковного раскола в период патриаршества Никона. Во-первых, это послание патриарха Паисия Константинопольского «О нужнейших винах церковных», полученное Никоном в ответ на его вопросы, отправленные Паисию после Собора 1654 г. - первого, созванного Никоном, где он заявил о необходимости исправления «чинов церковных». Патриарху, не получившему однозначной поддержки русских епископов, требовалось мнение предстоятеля одной из важнейших восточных Церквей. Ответы патриарха Паисия призваны были способствовать «единомыслию церквей наших» (с. 749).
Вслед за посланием Паисия в сборнике помещен «Вопрос» Никона к восточным патриархам «о еже како персты десници имети, имиже воображати на лице образ креста». Следующая группа текстов продолжает тему символики перстосложения -одного из самых острых на тот момент вопросов. В их числе «Слово» Дамаскина Студита (XVI в.; из его сборника поучений «Сокровище») и толкование Николая Малаксы «О сложении перстов».
В следующем разделе представлена статья «О исповедании веры». Конкретного отношения к проблемам реформ этот текст Максима Грека не имел, т.к. он посвящен в целом обоснованию недопустимости изменений в догматах вероучения, что, вероятно, подчеркивало возвращение к «традиции» и исправление «искажений», инициированные патриархом Никоном. Отношение к наследию Максима Грека было одним из часто поднимавшихся в полемике вопросов, «борьба» за его авторитет велась с обеих сторон. Ранее уже было известно в московских изданиях его поучение о крестном знамении (в Псалтырях 1640-х гг.), теперь к нему добавился текст о Символе веры, который пытались использовать в своих целях сторонники реформ. Вслед за текстом Максима Грека напечатана не указанная в росписи содержания сборника выдержка из «Истины показания» Зиновия Отенского (XVI в.) с толкованием Символа веры, тематически продолжающая сочинение Максима Грека.
Кроме того, в сборнике есть «Возглашение» Никона и Соборное деяние, являющиеся материалами Собора 1654 г. В своей речи на этом Соборе патриарх Никон читал постановления Константинопольского собора 1593 г. об учреждении патриаршества в России. Главной идеей патриаршего «Возглашения» было обоснование необходимости для Русской Церкви находиться в согласии в «церковных догматах и уставах» с другими престолами Православия, о чем речь шла в деяниях Собора 1593 г.
«Скрижаль» завершается толкованиями Афанасия Александрийского на библейские притчи (IV в.) и приписываемым ему посланием «ко Антиоху начальнику о множайших и нужных вопросах в божественных писаниих недоумеваемых» (древнейший список известен в Изборнике 1076 г.), а также трактатом «О святых тайнах» Гавриила (Севира; 1540-1616), митрополита Филадельфийского. Согласно выводам А.Соболевского, труд митрополита Гавриила вошел в русскую рукописную традицию еще при патриархе Филарете, когда был переведен с первого греческого издания 1600 г., вышедшего в Венеции . Последней статьей сборника является «Слово отвещательное» патриарха Никона -напечатанное от его имени пространное обоснование символики перстосложения с осуждением двуперстия.
Именно в «Скрижали» были впервые официально упомянуты имена конкретных «расколоучителей» как виновников церковной смуты, на борьбу с которыми патриарх Никон фактически получил санкцию от патриарха Паисия Константинопольского: в напечатанном в сборнике послании Паисия, присланном в ответ на вопросы патриарха Никона, епископ Павел Коломенский и Иван Неронов признаются «порочащими» молитвы, а их «книги» и «литургия» — не согласующимися с церковными уставами.
Первое описание сборника «Скрижаль» было представлено в известном «Оглавлении книг», которое приписывается Сильвестру Медведеву или Епифанию Славинецкому. Как говорится в «Оглавлении», «Иоанн монах Нафанаил собра о тайнах церковных и написа книгу, юже нарече Скрижали духовныя, сию приела Паисий патриарх Иерусалимский лета 7161 Никону патриарху Московскому, его же велением преложи на словенский язык Арсений монах грек от языка греческа простаго. Напечатася же в первое в Москве лета»14. Далее перечислены части сборника: «Никона патриарха слово отвещательное, предсловие к читателю»; затем указана полная роспись содержания сочинения Нафанаила, являющегося компиляцией из сочинения Николая Кавасилы и других источников .
Начало церковного раскола, время патриарха Никона (1650-е гг.): разработка ключевых вопросов полемики
Ко времени начала раскола Русской Церкви традиция издания полемических книг на Московском Печатном дворе уже имела определенную историю. Издания, которые можно назвать в той или иной степени полемическими, выходили в 1640-е гг.: «Сборник о почитании икон» (1642), «Кириллова книга» (1644) и «Книга о вере» (1648). Вхождение полемических изданий в репертуар МПД было вызвано началом эпохи важных политических событий, реформ, религиозных и социальных конфликтов. Многие исследователи отмечают, что их появление было в значительной мере связано с постепенным выходом Руси из своего рода культурной изоляции, знакомством русских людей с западноевропейской культурой, о путях и формах восприятия которых шли острые споры , формированием отношения к Киевской митрополии, ее книжному наследию. Роль и значение печатного слова в умственной жизни и идеологической борьбе существенно изменились . Актуальность полемики с католицизмом и протестантизмом увеличилась после Смуты и в т.ч. была связана с конкретными событиями - проектом союза Романовых с иностранной и иноверной династией. После Смутного времени в Московском государстве складывается представление о том, что ареал распространения истинной веры очень узок, и Православие фактически становилось национальной религией3. Западный мир признавался зараженным всеми возможными ересями, а иные православные Церкви подозревались в «замутнении» чистоты веры.
Патриарх Никон видел определенное «развращение» веры в различных расхождениях с греческой церковной традицией того времени. С другой стороны, еще «боголюбцы» осознавали необходимость устранения серьезных недостатков внутренней церковной жизни, нравственного и образовательного уровня духовенства, повышения авторитета иерархии среди паствы, нормализации и унификации богослужебной практики6. В учении старца Капитана (1630 - 40-е гг.)7, особенно распространившегося в крестьянской среде, присутствовали призывы к неподчинению властям, непризнанию патриаршей Церкви, отказу от использования печатных книг, выпускавшихся с церковной санкции, отвержению церковных таинств и ожиданию скорого конца времен .
Сами по себе церковное «исправление», как и книжная справа, задуманные Никоном, не были чем-то исключительно новым. Патриарх в некотором смысле продолжал традицию Стоглавого собора, также созванного для обсуждения проблем церковной жизни. Так, Иван IV в обращении к Собору говорил о «поизшатавшихся» и «порушенных» за прошедшие времена законах, пренебрежении к «божьим заповедям»9. Особенное значение тогда придавалось исправности разных книг, используемых в- церковном обиходе, которые могут вызвать «нестроение» в богослужении, благочестии мирян и т.д. За этим должно было следить священство: « ... и вы бы о всех ... церковных чинех ... и о святых книгах .. . потщалися совершити и исправити» .
Острота разраставшегося конфликта, спровоцированного реформами, во многом была вызвана тем, что патриарх Никон единолично начал проводить изменения и при этом не только с частных вопросов церковного обряда, но и затронул некоторые—«столпы»_веро_учения в сознании каждого христианина. Высокое отношение к книге, в том числе богослужебной, игравшей важную роль в разных жизненных циклах православного человека, приобщавшей к вере в Господа, стало причиной непримиримого раскола из-за масштабной книжной справы, проводившейся патриархом.
Иван Неронов в письме царю (ноябрь 1653 г.), обращаясь к нему как к поборнику благочестия, писал о небывалой и вопиющей ситуации: о заточенных и поруганных (таких как протопопы Аввакум и Лазарь, Логгин Муромский), в которых в прежние времен никакого «порока ... неявилося» , а теперь они подвергались преследованию не по правилам святоотеческим и апостольским. Он говорит о неправедном «изгнании от престолов» не согласных с действиями патриарха иереев и архиереев. Выступая против церковных нововведений, они только исполняли свой долг, указывая на «всякия бещинныя». Неронов взывает к властям не из личных опасений за собственную судьбу, его волнует вопрос об истинности задуманных и воплощаемых перемен: он призывал усмирить «бурю», терзающую Церковь. Для этого требовалось собрать Собор, который бы и рассмотрел вопросы реформ, с широким составом участников: «собору быть ... истинному, ... не единым бо архиереом, ... но и архимандритом, и игуменом ... , и иноком ... , и диаконом»12.
Еще до появления сборника «Скрижаль» общее отношение Церкви к «раскольникам» уже было выражено в изданиях МПД: в предисловии к Служебнику 1655 г. и «Молебном пении» (ок.1655 г.). В «Молебном пении», в частности, они называются «львами, рыкающими хульно», грозящими «поглотити Церковь» (с.45). Церковь должна была «жезлом креста» своего «псов растерзаюших» усмирить , заградить их «хульная уста». Ектения «Молебного пения» содержит такое прошение о «право правящем слово истины» патриархе: «да подаст ему и всем правоверным архиереом премудрость, силу же, крепость и -мужест-во-ко-утверждениЮ-Церкви своея» (с. 68 об). В ней же есть прошение «о всех труждающихся о умирении св. соборныя апостолския восточныя церкве, и о еже подати тем дерзновение и крепость, и слово во устех ... на посрамление и низложение всех сопротивящихся истине», а также об утверждении «единомыслия» .
Противники Никона отрицали необходимость «непрекословити» и быть в послушании «без рассуждения» и готовы были следовать словам, что «не прийде бо Христос вложити мира, но рать и мечь»15, т.к. лучше быть врагом неверного пастыря, чем Господа. Никита Добрынин называл самого Никона виновником нарушения церковного единства, обличая «о соединении церкви напечатанное ево моление» (т.е. «Молебное пение о умирении»): «сам он Никон церквам божиим ратник бысть»16. Непримиримость «раскольников» и патриарха Никона поддерживалась одним и тем же стремлением «матере своея, святыя соборныя и апостольския церкви ... опасно остерегати от приходящих волков» . а «Молебном пении» есть призыв к Господу успокоить возмущенную от «раскольников» Церковь. Со своей стороны, Неронов «истощил глас», взывая к царю и «прося церкви мира и церковным чадам покоя» .
Уже в начале предисловия к Служебнику 1655 г. подчеркивается авторитетность проводимой книжной справы: «Наказание, како исправися сия божественная книга ... с древних греческих книг, святыя горы Афона, ... и харатейных славенских» (с.1). В предисловии говорится о том, что царь, заботясь о целостности «правоверных догмат», избрал «мужа по сердцу своему яко втораго Аарона», т.е. патриарха Никона. Новый патриарх, прочитав грамоту восточных предстоятелей об учреждении патриаршества в России, должен был следовать их завету, т.к. он «яко пятое чувство вселенския восточныя церкви» (с.7), и истреблять «новины», соблюдая догматы и церковный устав «по чину Великия церкви» и в соответствии «с греческими православными законы» (с.39). Патриарх Никон именуется «истинных догмат изобретатель» (л.2). Особое внимание было обращено на «источниковедческую» подготовку реформ: их проведение (в первую очередь книгоисправление) обосновывалось древней греко-славянской рукописной традицией. Сильвестр Медведев, комментируя предисловие этого Служебника, выделял общий замысел действий Никона: «Внимай ... правоверный читателю ... како зде святейший патриарх Никон древни гречестии рукописменныя и славенския харатейныя книги похваляет и с ними весьма тщится во всем согласное имети ... и тому причину дает он светлую: яко дабы нам всем спасение улучити» .
Сборник «Скрижаль» явился итогом самого раннего этапа противостояния Церкви и «раскольников». Издание «Скрижали» стало последним серьезным деянием патриарха Никона препятствовать разрастанию внутрицерковного конфликта незадолго до его ухода с престола. Ко времени издания «Скрижали» уже были очевидны основные вопросы, решению которых должно было способствовать появление книги. Прежде всего, необходимо было показать, чго сторонники реформ не скрывают «разум божественного писания» и не своевольно «блядут»-.
Споры о Евхаристии
Вопрос о преложении Святых Даров на литургии, послуживший основой для развернувшихся во второй половине XVII в. дискуссий, на первый взгляд кажется чисто богословским, мало связанным с историческими реалиями. Однако в действительности, по справедливой оценке С. Белокурова, «спор здесь шел не о частном вопросе, а о целом методе мышления и верования» . Православные представления о преложении Даров (согласно которому их полное пресуществление происходит после призывания священником Духа Святого и молитвы «И сотвори убо хлеб сей...») основываются на церковном предании и святоотеческом авторитете - в отличие от Католической церкви, признававшей первостепенную важность именно за словами самого Христа на Тайной вечере («Приимите, ядите, сие есть тело Мое...»).
Задача максимально полного анализа такой многосторонней проблемы, как история конфликта «грекофилов» и «латинствующих», по замечанию многих исследователей, все еще не решена1 . В данном случае речь пойдет о позиции третьей из «партий», участвовавшей в идейной борьбе того переломного периода, которая не освещена в историографии в должной мере. Некоторые из наиболее заметных «раскольников» изложили свои понятия о преложении Святых Даров в ответ на толкования представителей патриаршей Церкви. И при этом к полемике по вопросу о Евхаристии в данном случае едва ли можно применить разделение на «традиционалистов-ортодоксов» и «новаторов».
Среди антистарообрядческих произведений XVII в. наиболее обстоятельно мнение «никониан» представлено в «Жезле правления» Симеона Полоцкого. В другом сопоставимом по значению «антираскольническом» издании, «Увете духовном», изучаемая проблема не затронута - вероятно потому, что не была поднята в несохранившейся стрелецкой челобитной, рассматриваемой в книге (хотя сама челобитная, как установлено, основывалась на тексте Пятой Соловецкой челобитной, где обличению «никониан» в связи с дискуссией о времени преложения Даров отведено немало места). Афанасий Холмогорский - один из главных членов «партии» грекофилов и автор специального трактата о Евхаристии «Книга о пресуществлении», написанного в конце 1680-х гг. " При этом Афанасий был знаком с рассуждениями Симеона о Святых Дарах в «Жезле», поскольку в «Книге о пресуществлении» есть ссылки на него, хотя и без каких-либо прямых оценок этих суждений1 " .
Некоторые из лидеров «раскольников» в своих трактатах упоминают, что защитники патриаршей Церкви подвергают поруганию Святые Дары, называя их простым хлебом и вином. Однако из этих слов совсем не очевидно, в чем именно суть противоречия. Подробно писал о сущности данной проблемы Геронтий Соловецкий, говоря о «новообрядцах»: «И на переносе в литоргии божественным даром не кланяются и хулят, и нарицают то божественное таинство во своем новоизложенном и богохульном Жезле (на листу 41-м, 42-м, 45-м) просто хлеб и просто вино, и не подобает сему поклона Божия воздати»104. Данной проблеме было уделено внимание в пятом деянии московского Собора 1666 г.: «Книгу Иоанна Нафанаила еретическую быти именует Никита [Суздалец], вины ради тоя, яко поучает во время великого входа на литургии святаго Василия Великаго и Иоанна Златоустаго даром преносимым не творити богодостойныя чести»1(Ъ (речь идет о сборнике «Скрижаль»). Никита Добрынин считал обязательным для присутствующих за литургией совершать поклоны «несовершенным» Дарам на Великом входе как Телу и Крови Христовым.
В «Жезле», что было замечено и самими сторонниками патриаршей Церкви, Симеон высказывает «латинскую» точку зрения о преложении. Евфимий Чудовский обратил внимание на то, что в «Жезле» сначала, в ответ на челобитную Никиты Добрынина, говорится о преложении евхаристического хлеба и вина в Тело и Кровь уже во время произнесения «Господних словес» . В соответствии с толкованием Нафанаила, названным Никитой ересью, до момента претворения хлеб лишь «грядет подобитися оному истинному хлебу распятому», Дары еще только «посвящении Богу» и «вместообразии суть» . В защиту этого толкования «Скрижали» Симеон Полоцкий писал, что хлеб и вино «во всей проскомидии и до словес Господних не имеют пресуществления» . Однако через несколько абзацев Симеон утверждает противоположное - после слов Спасителя «Приимите, ядите» и до молитвы «Сотвори убо хлеб сей» Дары по-прежнему представляют собой простые хлеб и вино (по выражению Симеона, хлеб все еще «наг» совершенной благодати до слов «сотвори убо хлеб сей...»). Далее Симеон Полоцкий написал и о Великом входе: когда «священник же славословив Бога гласом приходит к даром и взем я на главу благочинно исходит ... и люди припадают ему», поклоняться следует не хлебу, еще не пресуществившемуся, к чему призывал Никита Добрынин, а иерею, «ходатайствующу о гресех наших к Богу»1 (л. 35).
Поясняя свои представления о времени преложения Даров, Геронтий Соловецкий обращал внимание на то, что в Херувимской песни «о том божественном таинстве поющее, глаголют, "яко да царя подымем ангельски невидимо дароносимо чиньми"» . Отсюда Геронтий делал закономерный для него вывод о том, что «оны ко иереом приносимыя честныя дары - не просто хлеб и вино, но таинство небеснаго царя Христа».
Симеон Полоцкий упрекал Никиту Добрынина, «иже долгое время священнодействовав», в незнании истинного времени пресуществления Даров «Твари покланяшеся яко творцу» - заключил Симеон о Никите Добрынине, назвавшему в челобитной с критикой «Скрижали» еретическим толкование, напечатанное в ней (с. 158, 175 и др.), согласно которому «литургия во входе ... имат дары несовершенны дондеже придет час священнику молящему Бога: и сотвори хлеб убо сей честное тело Христа твоего» . По убеждению Никиты, приносимые в этот момент Дары есть уже само Христово тело и Его кровь.
Таким образом, в «Жезле» Симеон Полоцкий все же придерживался «грекофильского» взгляда. Главная его мысль, направленная против Никиты Добрынина, заключалась в том, что только во время произнесения «самых оных словес "хлеб убо сей сотвори его честным телом Господа Бога и Спаса нашего" силою Господних словес хлеб приложится в тело Христово» (л. 36 об.). Тем не менее, Евфимий Чудовский однажды уличил Симеона в латинской ереси. Как известно, патриарх Иоаким жестко осудил «хлебопоклонническую» ересь, в том числе и самого Симеона Полоцкого: «Яко поклоняющийся на великом входе хлебу и вину прельщается и смертно грешит, хлебу отдающе поклон Божий ... Тако и на словесах "примите, ядите" поклоняющиеся хлебу и вину смертно грешат» Вместе с тем, тот же Евфимий Чудовский в своем «Ответе на лжущее писание ... диакона Петра» сам признавал, что Симеон в большей части своих рассуждений в «Жезле» не противоречит «грекофилам»114.
«Жезл правления», издания времен «Московской смуты»
К сожалению, имеющиеся в архиве МПД сведения о «Жезле правления» Симеона Полоцкого оказались весьма незначительными В документах неоднократно встречаются сведения о периодическом снижении цены на экземпляры книги в ближайшие годы после издания. Так, в августе 1667 г., те. вскоре после выхода из печати (митрополит Павел поднес царю первые экземпляры 10 июля 1667 г. после литургии ), по царскому указу цена была снижена и составила 20 алтын, т.е. себестоимость79. Через год в типографии находилось 855 книг из тиража в 1200 экземпляров . Еще через полгода среди книг, не пользующихся спросом и приобретенных в связи с этим дворцом, указаны 400 экземпляров «Жезла». В течение 1667-1668 гг. 590 экземпляров по указу царя были отданы с Печатного двора патриарху для раздачи архиереям, иереям и дьяконам . Запись 1668 г. на одном из сохранившихся экземпляров, например, свидетельствует, что «книга глаголемая Жезл Правления Царева Кокшанска соборной и апостольской церкви пречистой Богородицы праздника Покрова, а по указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича...за нее дать деньги из своей великого государя казны в Цареве Кокшанском, а взято в митрополичю казну сорок алтын с полугривною» Другой экземпляр позднее таким же образом оказался в монастырской библиотеке книга была пожалована «беспошлинно» от царя Федора Алексеевича в Благовещенский монастырь Вязниковской слободы в 1676 г., а затем зафиксирована в монастырской описи 1689D1 г В 1676 г на складе Печатного двора оставалось 310 экземпляров издания, а в 1680 г.-114 экз84.
На сегодняшний день в архивах, библиотеках, а также изданных каталогах удалось зафиксировать около 5 % экземпляров от всего тиража Записи на нескольких экземплярах «Жезла» содержат имена некоторых работников Печатного двора, трудившихся над изданием книги Среди них работники
Отворотной палаты: тередорщик Алексей Тимофеев (подпись 1667 г.) и наборщик Иван Федоров (подпись 1667 г.), батыйщик Петр Григорьев Рубцов87; батыйщик Никольской палаты Тимофей Иванов , тередорщики той же палаты Емельян Самойлов89 (подпись 1667 г.) и Яков Сидоров90, наборщик Федор Григорьев91, тередорщики Андрей Андреев92, Иван Васильев93, Дмитрий Дмитриев94, Федот Фадеев95. Имена Якова Сидорова, Тимофея Иванова и Федора Григорьева известны также по документам, связанным с изданием «Жезла», поскольку они брали бумагу для издания в Отворотную и Никольскую палаты96. Работа велась одновременно на восьми станах, что может говорить о спешке, сопровождавшей процесс издания .
Сохранился личный экземпляр «Жезла» свт. Димитрия Ростовского, купившего книгу на келейные деньги в январе 1707 г. Вполне возможно, святитель использовал эту книгу при работе над своим «Розыском», над которым он трудился как раз в это время. Этот экземпляр был куплен ранее (в 1686 г.) неким Афанасием Иоанновым сыном Воиновым в Москве в книжном ряду за 20 алтын (т.е. по себестоимости издания ). Другой сохранившийся экземпляр с примечательной дарственной записью - «Жезл», подаренный известным справщиком Иосифом Белым архимандриту Киево-Печерского монастыря Антонию Радивиловскому1 .
Представляет интерес запись XVII в. на одном из экземпляров «Жезла»и1: «над созданием и присвоением. Бог царствует созданием и юдеи, и елиния, и самые диаволы, а присвоением нада всеми верными и святыми волею подчиняющемуся царству его». Как уже говорилось в предыдущей главе, одним из вопросов, который рассматривался в «Жезле», был спор о том, «царствует» ли Христос в настоящее время над всем мирозданием, в том числе над теми, кто отвергает Его -или же «власть» Его до Судного Дня распространяется только на «верных». Подобные записи, как и та, что была оставлена в нач. XVIII в. на другой экземпляре («Сия книга Жезл правления читал всю града Енисейска Рождественской церкви дьячек» ) являются исключением среди типовых записей с подтверждение принадлежности церковной библиотеке или вкладных. Несколько записей, последовательно оставленных на одной из книг, показывают, вероятно, один из типичных путей перераспределения «Жезлов». В 1677 г. экземпляр продал «Спаскаго собору что из дворца диячек Гаврила Кое а лев» ". Очевидно, книга попала туда вскоре после издания и, предположим, имелась в нескольких экземплярах, что вполне допустимо для такого места. Следующим владельцем стал «Романова города соборное ц е ркви» поп Феодот. Через шесть лет книга перешла его сыну Науму. Однако каких-либо внятных примет читательского интереса на книге не обнаружено.
Как и в случае со «Скрижалью», основная доля сохранившихся экземпляров бытовала в XVII в. в церковно-монастырских книгохранилищах. Экземпляры «Жезла» поступали в качестве вкладов или целенаправленно приобретались для библиотек. В 1694 г. в московском Высокопетровском монастыре был подписан «казенный» экземпляр книги . В 1670 г. подьячий приказной палаты Елизарий Рычков вложили «Жезл» в тобольский Спасский монастырь на Зилантовой горе105. Еще один экземпляр «Жезла» поступил в XVII в. в библиотеку Троицкого Варницкого монастыря . Два экземпляра «Жезла» в конце XVII в. были вложены в Кирилло-Новоезерский монастырь - иеромонахом того же монастыря Павлом и посадским человеком «белозерцем» . Рязанский митрополит Авраамий (управлял епархией в 1687-1700 гг.) вложил экземпляр «Жезла» в московский Знаменский монастырь . Один «Жезл» был келейной книгой епископа Рязанского Гавриила (в 1693 г. книгу продал владевший ею «москвитин» Андрей Данилов «из ряду у Макария»). В феврале 1678 г. от имени царя Федора Алексеевича экземпляр «Жезла» был дан в качестве вклада на помин души царя Алексея Михайловича в одну из церквей Дмитровского уезда. Впоследствии, на протяжении XVIII в., книга, вероятно, была продана из церковной библиотеки и бытовала среди нескольких посадских людей города Дмитрова110. Интересен экземпляр с владельческой записью старца Михаила Шатрикова (1682 г.), строителя Николаевского Меркушевского монастыря в Холмогорской епархии111, который упоминается под 1683 годом в наказной памяти Афанасия Холмогорского о рассылке по его епархии полученных из патриаршего приказа экземпляров «Увета духовного» . Сам Афанасий Холмогорский в ноябре 1683 г. «дал» один экземпляр в холмогорский Преображенский собор ". В XVIII в. экземпляры «Жезла» имелись в библиотеках Тихвинского , Спасо-Прилуцкого и Новгородского Антония Римлянина монастырях , где они могли находиться еще с XVII в., поскольку среди обнаруженных вкладные записи XVIII в. в церковно-монастырские библиотеки, как на экземплярах «Жезла», так и других антистарообрядческих изданий МПД, встречаются крайне редко. Для XVII в. удалось обнаружить только двух владельцев экземпляров «Жезла» из недуховного сословия: одного подьячего не и посадского человека
На примере описей Вятской епархии можно проследить наличие экземпляров «Жезла» в местных церковно-монастырских библиотеках в конце XVII-начале XVIII вв117. Экземпляры имелись в Вятском Архиерейском доме, Успенском Трифоновом монастыре, Соликамском Вознесенском монастыре, Пыскорском Преображенском монастыре и Сылвинской Рождественской пустыни - т.е. в большей части наиболее заметных и крупных обителей рассматриваемой епархии. В то же время, на все церкви и монастыри города Устюга в конце 1670-х гг. приходился лишь один экземпляр «Жезла»"8.
