Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Становление Белокриницкой церкви в России 30
Глава 2. Государственная политика в отношении Белокриницкой церкви 59
Глава 3. Сибирский епископат и московская архиепископия 88
Глава 4. Белокриницкие мирские (городские и сельские) общества 103
Глава 5. Белокриницкие иноческие организации в Томской губернии
1. Иноческие организации во взаимоотношениях с мирскими обществами («одиночные» иноки, «малые» скиты) 137
2. Казанский скит: белокриницкая иноческая организация на севере Томской губернии 153
Глава 6. Полемика иноков Казанского скита и проблемы признания авторитета белокриницкого священства 185
Заключение 230
Приложения 236
Список использованных источников и литературы 256
- Становление Белокриницкой церкви в России
- Сибирский епископат и московская архиепископия
- Иноческие организации во взаимоотношениях с мирскими обществами («одиночные» иноки, «малые» скиты)
- Полемика иноков Казанского скита и проблемы признания авторитета белокриницкого священства
Введение к работе
Актуальность. Старообрядческому движению принадлежит одно из важнейших мест в отечественной истории и культуре. Указанным обстоятельством можно объяснить постоянное возрастание внимания к истории старообрядчества со стороны исследователей православия, народной культуры и общественного сознания. Однако до сих пор в истории старообрядчества, особенно региональной, много лакун. И если по истории возникновения раскола Русской православной церкви, ранней истории староверия выходят все новые и новые работы, то более поздние периоды, в частности – вторая половина XIX – начало ХХ в., во многом обойдены вниманием. Это касается и такого крупного явления, как история Белокриницкой («австрийской») старообрядческой церкви. Окончательно оформившаяся в 1847 г. на территории Австрийской империи, в селе Белая Криница, новая старообрядческая иерархия, включавшая епископат, стала быстро распространяться в России. Чрезвычайно интенсивно Белокриницкая церковь развивалась за Уралом. Однако о ней мы знаем мало: не были известны история возникновения сибирских мирских общин, особенности их взаимоотношений с епископатом, характер монашеского движения, которое привело к созданию белокриницких монастырей, идеологическая жизнь согласия, полемическое творчество его членов и многое другое. А если учесть, что Белокриницкое согласие быстро стало одним из крупнейших в старообрядчестве, в том числе и за Уралом, то актуальность предпринимаемого исследования очевидна. Его необходимость и актуальность связана также с тем, что на протяжении двух последних десятилетий наблюдается активный рост белокриницких общин.
Цель работы заключается в том, чтобы выявить особенности формирования белокриницких мирских и монашеских обществ Томской губернии, специфику организации их внутренней жизни и идейных установок.
Задачи. Во-первых, рассмотреть начальный этап возникновения белокриницкого («австрийского») согласия в России в его связи с началом формирования сибирских организаций «австрийцев». Во-вторых, изучить развитие государственной политики в отношении белокриницкого согласия с учетом сибирских реалий. В-третьих, исследовать этапы формирования белокриницких общин в Томской губернии, типы организаций «австрийских» староверов. В-четвертых, проследить, какую роль (организационную и идейную) играли в белокриницких обществах иноческие общины, проанализировать творческое наследие их лидеров.
Объектом диссертационного исследования являются мирские и иноческие общества белокриницкого («австрийского») согласия Томской губернии во второй половине XIX – начале XX в.
Предмет исследования – процесс формирования белокриницких общин в Томской губернии, их количественный состав и внутренняя структура, отношения с духовно-административными центрами согласия на разных этапах.
Хронологические рамки. Нижняя граница определена 1850–1860 гг. – началом распространения «австрийского» священства в урало-сибирском регионе, и в том числе, в Томской губернии. Верхняя – переломным этапом в истории Белокриницкой иерархии, связанным с изменениями в законодательной политике государства по отношению к старообрядчеству в период революционного кризиса 1905–1907 гг.
Территориальные рамки включают Томскую губернию, старообрядческое население которой в изучаемый период было одной из самых крупных конгломераций среди всех губерний Российской империи. В ряде случаев в виде исключения приходится допускать более широкий территориальный охват, отражающий компетенцию сибирского белокриницкого епископата, что дает возможность осветить деятельность томских белокриницких миссионеров.
Методология исследования. Старообрядчество вызывает интерес специалистов разных областей: историков, филологов, философов, религиоведов, культурологов, музыковедов и т.д. В изучении феномена этого движения применим весьма широкий спектр методов познания, как теоретических, так и эмпирических. В нашем случае использовались следующие: системный, биографический, метод каузального анализа с его вниманием к причинно-следственным связям. Тесно связаны с последним методы историзма и герменевтики. Именно последние два позволяют увидеть предмет исследования в его историческом развитии, с учетом всего накопленного и проанализированного фактического материала, соотнести трактовку дошедших до нас авторитетных текстов старообрядческой традиции с авторской позицией поздних книжников-староверов.
При анализе источников принципиальное значение имели классические методы и приемы, которые разрабатывались отечественными источниковедами и археографами. Они позволяют не только атрибутировать тот или иной памятник, произвести его датировку, провести детальный содержательный анализ, но и вписать памятник в максимально широкий исторический контекст.
Степень изученности темы. История нового согласия изначально привлекала внимание представителей всех основных направлений русской дореволюционной историографии: синодальной, либеральной, демократической. Вполне объяснимо, что первые профессиональные исследования Белокриницкой иерархии принадлежат синодальным историкам. Своей основательностью, несмотря на концептуальную ограниченность, выделяются труды двух виднейших представителей этого направления – Н.И. Субботина и П.С. Смирнова. По истории томского староверия XVIII–XIX вв. следует отметить тщательные исследования профессора Томского университета, протоиерея Д.Н. Беликова. Его труды построены, в основном, на данных местных ведомственных архивов. В нескольких своих работах Беликов останавливается и на истории «австрийского» согласия в Томской губернии, указывает на формы самоорганизации староверов-белокриницких.
Несколько работ по «томскому расколу» принадлежит историкам и писателям народнической ориентации – Н.М. Ядринцеву, Г.Д. Гребенщикову, С.Л. Чудновскому. Отдельные данные об авторитетных для того времени духовных центрах Белокриницкой церкви среди старообрядческих поселений «поляков» Змеиногорского округа имеются в работе М.В. Швецовой, увидевшей свет в последний год XIX столетия. Работу выгодно отличает подробный анализ государственной переселенческой политики рубежа XVIII–XIX вв., анализ накопленного к этому времени статистического материала, типологизация миграционных процессов. Несколько эпизодов, связанных с судебными преследованиями белокриницкого священства в Томской губернии, в т.ч. первого сибирского епископа Савватия (Левшина), можно найти в одной из работ историка либерального направления А.С. Пругавина. Позднее линию исследования А.С. Пругавина продолжил С.П. Мельгунов.
В переходный для исторической науки период 1930-х гг. вышли две работы – А. Долотова и Н.М. Никольского, так или иначе касающиеся нашей темы. Монография Н.М. Никольского являлась определенной вехой в изучении православной церкви и староверия. Важные наблюдения, связанные с распространением белокриницкого согласия среди бухтарминских "каменщиков" в самом начале прошлого столетия, зафиксированы Е.Э. Бломквист и Н.П. Гринковой, работавшими на Бухтарме в составе ленинградской этнографической экспедиции на рубеже 1920 – 1930-х гг.
В советский период в условиях жесткой цензуры занятия старообрядческой тематикой были чрезвычайно ограничены. Начиная с середины 1960-х гг., одним из первых, к исследованию старообрядчества обратился Н.Н. Покровский. Именно благодаря работе ученых созданного и возглавленного Н.Н. Покровским Новосибирского археографического центра произошло расширение проблематики, включая фундаментальную тему взаимоотношений староверческих организаций и властных структур разного уровня, историю социальной и политической составляющих староверческого движения. Н.Н. Покровский писал о борьбе различных группировок внутри старообрядчества, развитии согласий и подвижности границ между ними, о плотном пересечении путей миграций по религиозным мотивам с общими миграционными потоками, о роли в идеологии староверия комплекса идей, основанных на разных пластах книжной и культурной традиции. История и эволюция идеологии разных согласий, творчество отдельных писателей-староверов и книжные памятники исследовались рядом сибирских и других ученых – представителей школы Н.Н. Покровского: Н.С. Гурьяновой, А.И. Мальцевым, А.Т. Шашковым, В.И. Байдиным, Л.К. Куандыковым, Н.Д. Зольниковой, Л.В. Титовой, О.Д. Журавель, М.В. Першиной, А.Г. Мосиным, И.В. Починской, П.И. Мангилевым, Ю.В. Клюкиной (Боровик), С.А. Белобородовым и др.
Отдельные положения, связанные с особенностями взаимоотношений томских белокриницких общин с властями, их историей, социальной и культурной спецификой затрагивались в работах Л.Н. Приль, И.В. Куприяновой, К.Ю. Иванова. Сравнительные характеристики внутренней организации иноческих обществ «австрийцев» (на примере Казанского скита) и странников, содержатся в одной из глав диссертационного исследования Е.Е. Дутчак. Ранней литературе белокриницких старообрядцев посвящена диссертация А.П. Крахмальникова. Помимо названных, отметим и серьезные диссертационные исследования А.С. Ряжева, Л.Н. Сусловой, Н.А. Мухортовой, итоги которых учтены в нашей работе.
Источники. В соответствии с устоявшейся классификацией использованные в работе источники делятся на документальные и повествовательные, которые подразделяются по видам и разновидностям.
К документальным относятся: законодательные источники, исходившие от органов светского государственного либо церковного управления разного уровня. К указанному виду относятся также памятники канонического права белокриницких староверов. К каноническо-правовым (нормативным) памятникам «австрийцев» следует отнести постановления столичных «освященных» соборов, а также такую разновидность, как уставы и их проекты, активно создававшихся в период учреждения московской архиепископии административных структур согласия.
Делопроизводственная документация во многом является базовым видом источников в диссертационном исследовании. Документы старообрядческого происхождения «австрийцев» представлены материалами делопроизводства московской белокриницкой архиепископии, Сибирской белокриницкой епархии и выделенной из ее состава в 1885–1886 гг. епархии Томской и всея Сибири. Здесь имеются следующие разновидности: протокольная документация, журналы входящих и исходящих бумаг, отчетная документация. Широко представлена деловая переписка. Именно на основе этих источников можно реконструировать историю сибирских белокриницких обществ, их внутреннюю организацию, изучить динамику конфликтных ситуаций. Особенностью деловой переписки белокриницких староверов является ее тесная связь с перепиской частной: деловые послания лидеров «австрийцев» содержат зачастую элементы приватного содержания. В переписке белокриницких староверов нередко встречаются архаичные самоназвания («епистолия», «послание»), что говорит об отсутствии четкого разделения деловой переписки и литературно-публицистических произведений. Объем ряда посланий «австрийцев», специфика тематики, попытка придать той или иной теме общественный резонанс выводят их за рамки делопроизводства и позволяют отнести к повествовательным источникам.
Особая разновидность старообрядческого делопроизводства – ставленные грамоты сибирских епископов и священников. Эти грамоты конфисковывались во время арестов; крайне плохой оказалась и сохранность местных общинных архивов, поэтому ставленных грамот дошло до нас мало.
Выделяются также материалы нелегальных старообрядческих съездов. Материалы носят комплексный характер, они включают в себя следующие группы законодательных и делопроизводственных источников: копии правительственных законодательных актов, определений и указов разных ведомств, касающихся староверов, копии решений столичных и местных судов по старообрядческим делам, доклады участников съездов, прошения местных белокриницких обществ, протокольные записи и решения по обсуждаемым вопросам.
К особой, специализированной системе документирования следует отнести судебно-следственные дела. Исследователи неоднократно указывали на комплексный характер этого подвида источников. В диссертации использованы материалы нескольких судебно-следственных дел, отложившихся в фондах Томской духовной консистории, Барнаульского духовного и Томского губернского правлений.
Статистические источники – еще один вид документальных материалов; они включают акты учета населения, статистические данные разных ведомств. Весьма проблематичным по причине значительных искажений является использование данных официальной статистики о белокриницких староверах. Большего доверия заслуживают сводные данные, публиковавшиеся по итогам городских и всероссийских переписей, и более поздние неопубликованные ведомственные данные.
В диссертационном исследовании использовались повествовательные источники личного происхождения: воспоминания миссионеров, дневники и путевые заметки (например, сотрудников Противораскольнического Братства и Алтайской духовной миссии и т. п.), мемуарная литература самих «австрийцев». Кроме мемуаров, нарративные источники старообрядческого происхождения представлены историческими, эсхатологическими и догматико-полемическими сочинениями белокриницких староверов. В рассматриваемый нами период просматривается тенденция белокриницких апологетов к созданию обобщающих трудов, разного рода историко-канонических «обозрений», «бесед». Из сибирских писателей-белокриницких в исследуемый период особо выделяется игумен Казанского скита Феофилакт (Савкин).
Из общих исторических сочинений в работе в качестве источников использовались разные редакции и издания «Сказания» белокриницкого инока Нила, «Краткая история древлеправославной Российской церкви благочестивого священства» (Яссы, 1878 г.), «История о существовании священства в старообрядческой Христовой церкви» епископа Арсения Уральского. Некоторые из нарративных источников публиковались в старообрядческих и научных изданиях (дореволюционных и современных), но большинство их используется в диссертации впервые.
К источникам, содержащим как документальные, так и повествовательные материалы, относится периодическая печать (светская и духовная, центральная и местная). Особую ценность имеет для нас старообрядческая периодика, те издания, которые, минуя цензурные препоны, выпускались за границей по инициативе русских староверов и тайно переправлялись в Россию. Таковы, в общих чертах, возможности, предоставляемые разного типа источниками по нашей теме. Их состав и содержание репрезентативны для раскрытия темы, поставленной в данном исследовании.
Научная новизна исследования. Впервые предложено системное исследование полувековой истории сибирской ветви Белокриницкой церкви, одного из самых крупных и влиятельных старообрядческих направлений второй половины XIX – начала ХХ вв. Вводится ряд новых источников по истории как урало-сибирских, так и столичных белокриницких обществ. Это касается отдельных нормативно-правовых разработок «австрийцев», белокриницких сочинений 1880–90-х гг., делопроизводственной документации бывшей московской архиепископии Белокриницкой иерархии, касающейся сибирских белокриницких организаций. Детальный анализ этих источников позволил реконструировать самый ранний этап распространения мирских и иноческих обществ староверов-«австрийцев» среди беглопоповщины Томской губернии, проследить характер их связей со столичными белокриницкими организациями, количественный и социальный состав, внутреннюю структуру, влияние томской белокриницкой организации на старообрядческие общины урало-сибирского региона.
Изучение опубликованных и неопубликованных источников по теме позволило сделать вывод как о социальной, так и идейной неоднородности белокриницких обществ. Более внимательное рассмотрение неокружнического конфликта 1862 г., полемики вокруг вопросов чиноприема, создания организационных структур согласия позволило существенно скорректировать взгляд на проблему отношений лидеров «австрийцев» с властями, отношений между руководством согласия и низовыми организациями. Впервые в наиболее полном объеме выявлены и проанализированы сохранившиеся послания одного из ярких представителей сибирского белокриницкого монашества игумена Феофилакта (Савкина), уточнена его биография, а также биографии других представителей белокриницких обществ Томской губернии, сибирского епископата, показана роль иночества в организационной структуре сибирских обществ.
Практическая значимость исследования. Материалы диссертации могут быть использованы при разработке специальных и обобщающих курсов по истории России, религиоведению для студентов как гуманитарных, так и технических вузов. Кроме того, материалы исследования могут использоваться для популяризации научного знания в научно-популярных изданиях, написании учебных пособий и энциклопедических статей.
Положения, выносимые на защиту:
-
Реализация жесткого курса правительства Николая I, направленного на конечное изживание практики приема старообрядцами «беглых» священников официальной православной церкви, активизировала идейное размежевание внутри беглопоповских обществ. С одной стороны, наблюдается радикализация согласия, полный отказ от приема какого-либо священства, оформляется беспоповская практика. С другой, происходит консолидация вокруг новых духовных центров, лидеры которых признали авторитет «австрийского» епископата.
-
Частичная либерализация правительственного курса в 1860–70-х гг., усиление влияния купеческой верхушки в белокриницком согласии подтолкнули процесс дифференциации уже внутри него, что выразилось в дискуссии «австрийцев» о проблемах внутренней жизни согласия, в частности, о формировании его организационных структур.
-
Усиление охранительных тенденций в правительственном курсе в 1880–1890-е гг. влияло на интенсивные внутренние споры в белокриницких обществах. Социальная и идейная дифференциация последних (как и старообрядчества в целом) способствовала разной трактовке базовых текстов, на основе которых староверы выстраивали отношения с церковными и гражданскими властями. На сибирские белокриницкие общества влияли продолжающиеся споры среди белокриницкого епископата о чиноприеме представителей официальной церкви и других согласий, о возможности использования книг гражданской и единоверческой печати, об организации и деятельности общественных объединений белокриницких староверов.
-
Распространение Белокриницкой иерархии в сибирском регионе имело специфику. К особенностям обществ сибирских «австрийцев» следует отнести: удаленность местных общин от их административных центров, и, следовательно, малая зависимость от них, изначальные особенности формирования, связанные с традициями крестьянского побега и пустынножительства, с миграционными процессами второй половины XIX в., более однородный социальный состав и большее влияние крестьянских миров, влияние стихийной беглопоповской практики, проявившееся, в частности, в сохранении института уставщиков-дьяков.
-
Выделяются следующие типы белокриницких обществ в Томской губернии: мирские (городские и сельские) и иноческие. Некоторые из мирских общин формировались под значительным влиянием скитской организации. Мирские и иноческие организации «австрийцев» формируются, в основном, в 1870–1890-е гг.
-
Наибольшее количество мирских обществ «австрийцев» прослеживается на юге Томской губернии. Для мирских организаций рассматриваемого периода характерно сохранение ряда типичных черт древнерусского прихода: демократизм внутренней жизни, материальная и хозяйственная независимость, свободный выбор священства, возможность отказать в месте неугодному клирику.
-
Самая крупная иноческая организация возникает на севере Томской губернии, неподалеку от губернского центра. Характерной особенностью последней является ее заметное организационное и идейное влияние на жизнь местных обществ в 1880–1890-е гг. Оно обеспечивалось прежде всего неукоснительным следованием христианским аскетическим идеалам. Позднее роль иноков падает, но их духовный авторитет сохраняется.
-
Авторитету иноческой организации способствовало развитие книжной и литературной традиции, которая определялась как идейными представлениями белокриницкого монашества, развернутой им внутренней и внешней полемикой, так и тенденциями книжной культуры «австрийцев» в целом. Стремление лидеров сибирских иноческих обществ следовать демократическим принципам организации внутренней жизни, сами попытки распространить эти принципы на жизнь мирских и иноческих общин зачастую приводили к конфликтам с верхушкой согласия. Конфликт монахов с администрацией Белокриницкой церкви подтолкнул процесс развития публицистической мысли «австрийцев». Наиболее ярко последняя проявилась в творчестве игумена Казанского скита Феофилакта (Савкина).
Апробация результатов исследования. Основные положения работы обсуждались в виде сообщений и докладов на следующих конференциях:
– Всесоюзной научной конференции «Этнография Алтая и сопредельных территорий» (Барнаул, 1996);
– Всероссийской научно-практической конференции «Православие, современное образование и культура» (Барнаул, 1996);
– Всероссийской (позже международной) научно-практической конференции «Старообрядчество: история, культура, современность» (Москва, 1998, 2000, 2005);
– на третьих Гуляевских чтениях (Барнаул, 1998);
– II научных чтениях памяти профессора А.П. Бородавкина (Барнаул, 1999);
– Всероссийской научной конференция «Мировоззренческие реконструкции традиционного сознания в евроазиатском сообществе: стереотипы и трансформация» (Томск, 2003);
– международной научно-практической конференции «Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока. История и современность. Местные традиции. Русские и зарубежные связи» (Владивосток, 2004);
– межрегиональной научно-практической конференции «Сибирь на перекрестье мировых религий» (Новосибирск, 2006, 2011).
По теме диссертации опубликовано 16 статей, из них 3 в изданиях, рекомендованных ВАК. Материалы диссертации использовались при подготовке спецкурса на кафедре истории и политологии для студентов всех факультетов и форм обучения НГТУ, в столичных и региональных энциклопедических изданиях.
Становление Белокриницкой церкви в России
Белокриницкое, «австрийское» согласие (Белокриницкая церковь) - одно из крупнейших и организационно оформленных объединений старообрядцев в дореволюционной и современной России. Возникновение этого направления связывают с присоединением бывшего Босно-Сараевского митрополита Амвросия (Паппа-Георгополи, Поповича) к староверию в октябре 1846 г. в селении Белая Криница (территория Австрийской империи), и восстановлением трехчинной иерархии. Окончательное оформление Белокриницкой иерархии происходит после признания в августе 1847 г. австрийскими властями в должности наместника митрополита Амвросия майносского епископа Кирилла (Тимофеева), хиротонисанного Амвросием в январе того же года в Белой Кринице, а также рукоположенного ими в августе 1847 г. славского епископа Аркадия (Дорофеева).
Как известно, вскоре под давлением российского правительства митрополит Амвросий был отправлен в ссылку и белокриницким старообрядческим митрополитом избирается епископ Кирилл. Неоднократным арестам и многолетним заключениям подвергался и славский епископ Аркадий (с 1848 года архиепископ), другие епископы «австрийцев»59. В рассматриваемый нами период действовало три белокриницких митрополита: Амвросий - с 1846 по 1847 гг.; Кирилл (Тимофеев) - с 1849 по 1873 гг.; Афанасий (Макуров) - с 1874 по 1905 гг. С 1846 по 1865 гг. у старообрядцев было поставлено 24 архиерея. По степенно влияние в белокриницком согласии переходит к российскому еписко В исторических сочинениях белокриницких писателей, включая, прежде всего, ранние, присоединение митрополита Амвросия считается одним из этапов развития согласия61. С указанной точкой зрения можно согласиться, приняв во внимание, что присоединение митрополита Амвросия, создание собственной организации белокриницких, ее идейное оформление, являлись продолжением давних споров в беглопоповских обществах. Как уже отмечалось, появление белокриницкого епископата послужило не только отправной точкой в истории возникновения нового согласия, но и основанием для дальнейшего размежевания беглопоповщины.
Возникновение Белокриницкой иерархии окончательно утвердило в бег-лопоповщине позицию староверов, осуществивших давнюю идею о восстанов-лении епископата в старообрядчестве . Инициатива в этом вопросе принадлежала группе иноков и мирян, связанных с известным центром беглопоповцев -Иргизом. Указанная точка зрения получила развитие, как в старообрядческой, так и официальной историографии , хотя еще Н.И. Субботин указывал на более широкую распространенность среди поповцев идеи восстановления епископата .
Точка зрения синодального исследователя находит подтверждение в одном из списков сочинения по ранней истории присоединения митрополита Амвросия - «Сказании» белокриницкого инока Нила: «промысл...многим ревни телям о истинном благочестии вложил таковое желание, чтобы убедить какого либо епископа ко истинному святоцерковному благочестию...» (Курсив наш -КС.)65.
Начало распространения белокриницкого согласия в России связано с деятельностью двух иерархов, хиротонисанных в Белой Кринице для российских старообрядцев: симбирского епископа Софрония (Жирова) - с 1849 года и, особенно, начиная с 1853 года, владимирского архиепископа Антония (Шутова)66. Отметим, что с момента своего образования Белокриницкая иерархия находилась в острейшем конфликте с российским правительством и официальной церковью, фактически находясь на нелегальном положении. Этот фактор, наряду с предшествующим разгромом ведущих центров беглопоповщины, в немалой степени способствовал своего рода кадровому кризису, который не сразу удалось преодолеть руководству согласия. Ряд весьма неприглядных черт прослеживается в деятельности епископа Софрония, бесконтрольные и зачастую авантюрные деяния которого создали немало проблем, закончившись, в конце концов, многолетними судебными разбирательствами и извержением из сана этого иерарха на московском соборе в июле 1863 года . Более того, собор принял решение о «противозаконных» действиях самого белокриницкого ми-трополита Кирилла (Тимофеева), долгое время поддерживавшего Софрония .
Последний на протяжении нескольких лет безуспешно претендовал на лидерство в белокриницком согласии.
Нормативным документом, регулирующим деятельность первого российского архиепископа, являлся Устав, составленный для руководства вновь учрежденной для российских «австрийцев» Владимирской архиепископии69. В последнем, третьем пункте Устава подтверждалась зависимость владимирского архиепископа от Белокриницкой митрополии, находившейся, как говорилось выше, на территории Австрии, и частично - от собора российских епископов (предполагалось, что «исповедание веры» при вступлении на святительский престол и наречении архиепископ должен был осуществлять перед другими российскими епископами)70.
Кандидатура Антония (Шутова) рассматривалась руководством Белокриницкой митрополии в качестве альтернативы епископу Софронию, успевшему настроить против себя ряд старообрядческих обществ. Вполне естественно, что Софроний негативно отнесся к приезду из Белой Криницы архиепископа Антония в Россию. Уставом предусматривалось подчинение архиепископу всех белокриницких епархий «ныне существующих» и «могущих учредится» «...во всей Российской державе, даже до... Сибири простирающийся...»71. За архиепископом закреплялось исключительное право поставлення кандидатов на епископские степени; выбор места размещения епископских кафедр оставлялся" за епископами, с учетом обстоятельств «гонительного времени», «во всяком месте...где кому будет возможность скрыться от мучительских лиц». В последующем существенную роль в отношениях между Москвой и Белокриницкой митрополией сыграет «сепаративное» движение московских старообрядцев 12. Российские епископы, воспользовавшись неудачными действиями белокри ницкого митрополита Кирилла (Тимофеева) в деле симбирского епископа Софрония, активно способствовали организации московской архиепископии, деятельность которой практически выходит из-под контроля митрополии.
На московском соборе 1863 г. архиепископ Антоний (Шутов) был выбран архиепископом Московским и всея Руси. Избранию предшествовала непростая ситуация 1860-1862 гг., связанная с противоречиями среди российского епископата. Отчасти трения между епископами были вызваны единоличным, без согласия российских епископов, переводом белокриницким митрополитом Кириллом (Тимофеевым) с владимирской на московскую кафедру архиеписко-па Антония (Шутова) . По причине указанных трений в августе 1861 года архиепископ Антоний был вынужден отказаться на некоторое время от управления московской архиепископией 74. В августе того же года собор российских епископов выбрал архиепископом московским саратовского иерарха Афанасия (Кулибина). Свое избрание епископ Афанасий оговаривал несколькими условиями, изложенными в поданном им собору прошении. В частности, в прошении содержалось требование принять постановление, «...дабы уставы и чины церковныя, писанныя и неписанныя, но ...измененные в последнее десятилетие, исполнялись согласно уставу местных обычаев... как исполнялись в ...ветковской церкви, иргизских монастырях и московском Рогожском кладбище; в противном случае...он...ни под каким видом взойтить на московский престол не может...»75. П. Власов - один из известных исследователей старообрядчества начала прошлого века и публикатор документов, связанных с историей белокриницкого согласия, ссылаясь на соборное постановление россий ских епископов от 20 сентября 1861 г. утверждал, что условия Афанасия не были приняты собором (следовательно, не могло состояться и окончательное избрание его московским архиепископом). Прежде всего, собор категорически отверг требование епископа Афанасия назначить своим наместником епископа Софрония (Жирова), с которым Афанасия связывали давние отношения 76.
С делом об избрании московского архиепископа связано «разсуждение» московского собора «О местных обычаях, при богослужении и прочих таинствах в нашей святой церкви совершаемых», принятое 30 сентября 1861 г. Из текста этого «Соборного рассуждения» можно сделать вывод о недовольстве части белокриницких обществ архиепископом Антонием (Шутовым), который после прибытия в Россию начал действовать «не по местному обыкновению». Хотя, как возражал впоследствии архиепископ Антоний, он действовал «...по уставу, показанному в потребниках, служебниках и прочих старопечатных книгах, желая по примеру митрополии и тамошних обществ (курсив наш - Н. С.) ввести постепенно и в России единообразное действие обычаев» .
Сибирский епископат и московская архиепископия
Начало организационного оформления общин Белокриницкой («австрийской») иерархии Томской губернии, как и урало-сибирских, с которыми на первых этапах формирования организации названные общины были связаны самым теснейшим образом, приходится на середину XIX в. Хронологически этот этап совпадает с распространением белокриницкого согласия в европейской части страны.
В Сибири процесс формирования старообрядчества, в том числе общин Белокриницкой церкви, изначально имел свою специфику, которую во многом определяли удаленность сибирских обществ от столичных центров, а также ранее сложившиеся традиции, связанные с тайным крестьянским побегом и пустынножительством. К указанным особенностям можно добавить миграционные процессы второй половины XIX в., с которыми тесно связано формирование сельских и городских белокриницких обществ, с их ориентацией на опыт дореформенной - «древлеправославной», «истинной» церкви.
Возобновление трехчинной иерархии (епископ, священник, диакон) во многом решило проблему зависимости поповцев от переходящего из «никонианской» церкви священства. Но жизнь ставила лидеров нового старообрядческого согласия перед другими проблемами. Первоначально, как правило, это был процесс признания авторитета Белокриницкой иерархии в самих беглопо-повских обществах, других старообрядческих согласиях, организация культа и церковного управления на местах.
Общей чертой сибирских и столичных белокриницких общин являлось влияние состоятельных («капиталистых») старообрядцев, во многом определявших возможности, прежде всего, городских обществ. Однако в сибирских общинах, в отличие от столичных общин и горнозаводского Урала, купеческий слой был меньше в силу особенностей формирования и экономической деятельности , сохранялась его большая связь с крестьянскими мирами, и, следовательно, большее влияние последних. Вряд ли можно говорить и об абсолютном единстве среди столичного купечества. В этом своеобразном «торгово-промысловом союзе» зачастую прослеживается борьба разных групп и тенденций, неоднократно проявлявшаяся, например, в связи с проблемой признания Окружного послания (поддержка попечителей, как рассматривалось выше, играла немаловажную роль в полемике между противниками и сторонниками принятия Послания), выбора того или иного иерарха и т.д. Все это, как правило, оказывало влияние и на сибирские общества.
При подходе к проблеме формирования местных белокриницких организаций нужно учитывать и их отношения с административными центрами, особенно на начальных этапах распространения организационных структур согласия. Свою немаловажную роль в этих отношениях играл такой фактор, как наличие состоятельного купеческого слоя в столичном старообрядчестве, заинтересованного в компромиссе с органами власти. С другой стороны, представители московской купеческой элиты пытались распространить свое влияние на иерархию в целом, что нередко вызывало сопротивление общин. Таким образом, нужно принять во внимание что обычный для староверов идейный и организационный полицентризм, как правило, связываемый исследователями с беспоповскими направлениями245, в определенной степени мог проявляться и в белокриницких общинах. Это противоречило централизаторской политике руководства согласия, поскольку восстановление епископата, естественно, требовало укрепления власти иерархии и сосредоточения в ее руках управленческих функций. Одним из следствий этих противоречий являлись процессы децентрализации, попытки выхода из-под контроля архиепископии; нередок переход в другие направления староверия или в официальную церковь, формирование оппозиции, бравшей на себя создание организационных структур, так или ина че ограничивавших власть духовной иерархии. В условиях централизации согласия особое значение начинают играть личные качества иерарха, его духовный авторитет и организаторские способности. Нередко установление властной вертикали, особенно на первых этапах становления согласия, приводило к столкновению иерархии со сложившейся стихийной практикой общин, традициями независимого прихода; зачастую сложно вписывались в выстраиваемую иерархическую систему и взаимоотношения мирских и духовных лидеров общин.
Формирование сибирских белокриницких организаций особенно активизируется в 1860-80-х гг., в период архиепископства Антония (Шутова). В эти годы в России учреждаются основные епископские кафедры белокриницких, включая самую первую за Уралом - Тобольскую епархию. Как известно, право учреждать епархии, «до Сибири простирающияся и на север досяжущия», в России предусматривалось еще Уставом, разработанным в свое время для Владимирского архиепископа Антония (Шутова)246. Возможно, что инициатива открытия сибирской кафедры, выбор места ее размещения принадлежали самому архиепископу Антонию, вероятно, посетившему Сибирь247. Предварительно отметим, что дальнейшие административные изменения в белокриницких организациях, включая такие регионы, как Урал и Сибирь, происходили при ближайшем преемнике Антония - архиепископе Савватии (Левшине), хиротонисавшем первого томского епископа Мефодия (Екимова) осенью 1885 года. При Савватии около 1886 - 1887 г. из состава Тобольской епархии выделяется Томская епархия, соответственно меняется и титул сибирского епископа248.
Если обратиться к одной из формулировок упомянутого выше Устава для Владимирского архиепископа249, то можно сделать вывод о том, что руководство Белокриницкой церкви изначально понимало необходимость учреждения сибирской кафедры. Попытки ее организации, носившие явно авантюрный характер, предпринимались после поставлення в 1852 г. епископа Виталия Уральского Симбирским епископом Софронием (Жировым). В историографии отмечались поездки Софрония в Екатеринбург, его инициативы по созданию общин под собственным руководством на востоке страны . Виталий Уральский возводился в сан митрополита «града Казани и всея Сибири» известным самозванным «патриархом» Израилем и, как отмечается в источнике, «скоро ослепшу удалися святительскаго престола и посем умре»251.
Организация сибирской епископской кафедры осуществилась под влиянием другого уральского епископа - Геннадия (Беляева)252. Известно, что именно епископ Геннадий являлся одним из наиболее рьяных сторонников избрания священноинока Савватия (Левшина) на тобольскую епископскую кафедру. Последнее объясняется и общностью судеб епископов: оба вышли из среды заводских крестьян, вместе проживали некоторое время в одном из старообрядческих скитов в Кунгурском уезде Пермской губернии, неоднократно подвергались аресту и тюремному заключению, обоих сближала преданность старой вере; тот и другой достаточно неплохо владели пером253. Определенный радикализм уральского епископа Геннадия, жесткий стиль руководства паствой, неумение или нежелание пойти на компромисс с властями, видимо, стали основными причинами недовольства им как руководства согласия, так и гражданской администрации, постоянных преследований со стороны последней вплоть до ареста254. Епископ Геннадий был арестован в декабре 1862 г. буквально накануне рукоположения Савватия и следующего после Геннадия пермского епископа Константина (Коровина), хиротонисанных, как обозначено в опубликованных старообрядческих источниках, соответственно, 6 и 8 декабря 1862 г.255
Обстоятельства святительской хиротонии первого сибирского епископа Савватия, организация кафедры позволяют более детально исследовать процесс становления белокриницкой иерархии в Сибири. К моменту учреждения сибирской белокриницкой епархии существовала епархия Пермская; в ведение пермского епископа первоначально входили уральские и западносибирские общины. Выделение сибирской епархии придавало ей особый статус, хотя титул первого сибирского епископа Савватия - Тобольский и всея Сибири, носил скорее декларативный характер, поскольку реально резиденция епископа размещалась в Тюмени. Фактическое размещение кафедры епископа в Тюмени, со всеми оговорками (например, отсутствовал постоянный культовый центр, служба совершалась в походной церкви; епископ постоянно был вынужден менять место своего нахождения и т.д.), было связано как с невозможностью ее размещения в самом Тобольске, так и статусом Тюмени как крупнейшего купеческого города и, соответственно, влиянием в нем старообрядческой общины.
Иноческие организации во взаимоотношениях с мирскими обществами («одиночные» иноки, «малые» скиты)
В историографии достаточно хорошо исследована роль поселений иноческого типа, монастырей в социальной организации и идеологии старообрядчества XVIII - первой половины XIX века . В последнее время хронологические рамки исследований, прежде всего за счет изучения пустынножительства отдельных согласий, существенно раздвинулись387. Менее изученной остается история иночества, его роль в белокриницких организациях востока страны.
Монашеская организация «австрийцев» в рассматриваемый период в основном состояла из скитских иноческих поселений и формировалась параллельно с белокриницкими мирскими обществами. Некоторые скиты со временем вырастали до достаточно крупных для Сибири размеров, и не случайно в синодальных источниках они фигурируют под названием «раскольничьих» монастырей. Такие скиты становились влиятельными центрами и концентрировали вокруг себя объединения белокриницких староверов разного уровня (например, покаяльные семьи, т.е. группы, концентрировавшиеся вокруг определенного духовника). К ним тесно примыкала сеть заимок и пасек, около них подчас складывались более мелкие скитские поселения. В силу ряда причин некоторые из иноков могли селиться в мирских как городских, так и сельских белокриницких общинах; формирование последних в таких случаях нередко проходило под прямым влиянием монахов. Опыт организации отшельничества, «одиночных» скитов хорошо известен в православной традиции и детально изучен на примере других согласий388. Все вышеназванное вполне вписывается в известную схему пустынножительства, тесно связанного с нуждами полулегального старообрядческого прихода и продолжающейся миграции староверов. Как сможем убедиться ниже, подобная практика ухода от мира, основанная на авторитетных текстах православных аскетов и отцов церкви, продолжала активно осмысливаться мирянами и чернецами, более того, на данном этапе старообрядческого движения она получает и свое определенное развитие.
В целом формирование белокриницких иноческих организаций проходило на фоне активных миграционных процессов - это объединяло их с беспоповскими направлениями староверия. Причем определенная общность поповщины и беспоповщины прослеживается не только в хозяйственной (колонизация), но и идейной (эсхатология) сферах. Нередко совпадали и пути миграций староверов разных согласий, направленные как в районы старой земледельческой колонизации, достаточно освоенные к рассматриваемому периоду, так и в труднодоступные места урало-сибирского региона. С другой стороны, оформлению монастырской организации в белокриницком согласии способствовало восстановление епископата, иерархической вертикали, что формально сближало его с официальным православием; соответственно, усложнялась и идейная основа пустынножительства. Важную роль в сибирских иноческих организациях играли исторически сложившиеся связи с обществами Урала и европейской части России. Необходимо отметить, что в основе иночества в целом, и, в частности, белокриницкого, лежали аскетические настроения рядовых общинников, стремление создать организацию, наиболее соответствующую их внутренним убеждениям. Свою роль играли преследования староверов властями, различные «общественные неустройства», подталкивавшие процесс социального творчества, и на которые неоднократно указывали исследователи . Таков в самых общих чертах комплекс условий, под влиянием которых проходило формирование белокриницкого иночества.
Деятельность иноков не всегда прослеживается по источникам, в том числе вышедшим из среды самих «австрийцев». К примеру, в письме московскому архиепископу Антонию в марте 1879 г. тобольский епископ Савватий, находившийся в это время под административным арестом в Туле, упоминает неких сибирских «сотрудников» и «пустынников», которым московский архиепископ выдал походную церковь. В выделенной с указанного года архиепи-скопией документации по сибирской епархии это одно из самых первых упоминаний об иноках в Сибири. В письме не называется конкретная пустынь, кроме того, неясно, идет ли речь о связанных с пустынниками членах мирских общин или только о самих отшельниках. Сибирский владыка, выражая благодарность архиепископу за поддержку своей паствы, и, видимо, отвечая на запрос архиепископии, писал: «...мне передавали...они в самом лесу проживают, пустынникам тако можно проживать у них...самим можно рыбу ловить, и самим можно ...пчел водить...»390.
Упоминание о пустынниках весьма отрывочное, тем не менее, из приведенного фрагмента письма можно сделать несколько выводов. Во-первых, бе-локриницкие иноческие поселения в Сибири складываются в достаточно ранний период (во всяком случае, насколько позволяет проследить сохранившаяся документация); во-вторых, в росте иноческих организаций, равно как и мирских обществ, в распространении их авторитета было явно заинтересовано руководство согласия.
В качестве примера влияния отдельных иноков на жизнь городских и сельских белокриницких обществ можно привести деятельность инока-схимника Иеремии (Иакова Петрова). Как известно, институт схимничества предполагал наличие достаточно развитой иноческой структуры391. В районе Томска, где какое-то время проживал схимник, такая структура еще не сложилась, и потому вполне понятно, что пребывание там Иеремии было самым тесным образом связано с мирскими обществами, в делах которых инок-схимник показывает значительную осведомленность. Более того, в жизни складывающихся в этом районе мирских организаций «австрийцев» Иеремия играл достаточно активную роль. Прежде всего, это проявляется в выборе кандидатов на священство: Иеремия сам подбирает кандидатов, рекомендует их епископу Савватию, и, несомненно, с его рекомендациями сибирский архиерей считался. Немаловажное значение в связи с этим имело личное знакомство Савватия с Иеремией и духовный авторитет последнего (Иеремия являлся пострижеником сибирского епископа); схимник не случайно выбирается руководством согласия кандидатом на ответственную поездку в Благовещенск - «амурское посольство» - где начитают формироваться белокриницкие общества392. Авторитет схимника пошатнется лишь после поездки на Амур и попытки завести скит в Минусинске совместно с несколькими инокинями в августе 1883 г. Последним, по каким-то причинам, был недоволен Минусинский попечитель Бра-гин393. Возможно, свою роль сыграли противоречия инока с основателем Казанского скита Феофилактом (Савкиным) - после возвращения с Амура Иеремия возглавлял некоторое время общества в районе Томска, где могли столкнуться интересы монахов, их взгляды на внутреннюю организацию общин394.
В письме епископу Савватию в начале мая 1879 г. Иеремия, готовившийся к отъезду на Амур, отмечал, что не находит достойного кандидата на том ский приход вместо себя, и что по причине чрезмерной загруженности служившего в районе Томска священника среди сложившихся там к этому времени обществ наблюдалось значительное, с его точки зрения, количество нарушений. Тем не менее в силу необходимости Иеремия рекомендовал: «...есть человек в деревне Кокуе, помекаю его...грамота средняя...устав отчасти знает и напевкой поет, и семейство небольшое, на духу у мене не был, а я просил отца Прокопия исповедать его и уведомить мне о достоинстве его...»395. Как можно заметить, к кандидату на духовную степень предъявляются как соответствующие каноническим нормам, так и вполне обычные житейские требования, напрямую связанные с трезвым расчетом и известным народным (средневековым) идеалом «дешевой» церкви , которые одинаково близки как рядовым общинникам, так руководству согласия. При этом важно отметить, что одним из основных критериев, как правило, не оговариваемых, выступает преданность кандидата старой вере, интересам согласия; важно, чтобы кандидат не проявлял собственной инициативы в получении духовного сана, как это постоянно подчеркивается во многих древнерусских житиях святых.
Рассматриваемый случай не является исключением. В уже цитируемом письме епископу Савватию Иеремия отрицательно отзывается о другом возможном кандидате на духовную степень - томском мещанине Егоре (в иночестве Григории) Шашеве, незадолго до этого перешедшем к «австрийцам»397. По мнению схимника, Шашев составил подложное рекомендательное письмо от имени архиепископа для своей поездки в архиепископию и зачитывал его общинникам. Иеремия подвергал сомнению и сам переход в староверие Шашева, намекая на связь последнего с иноверными, он предостерегал руководство согласия от хиротонии этого человека: «...прошу вас...не поставляйте...хотя он и был крещен в великороссийской церкви со всем семейством, но дела...не до-пущают до сего сана, житие его скрытное... не отступает от прежних злых дел и от неправедного собрания, а второе, нрав его яр и горяч...» . Возможно, рекомендация схимника сыграла свою роль в духовной карьере Шашева - несмотря на последующий иноческий постриг и определенное влияние на жизнь томской общины в первоначальный ее период, он так и не получил священнического сана.
Полемика иноков Казанского скита и проблемы признания авторитета белокриницкого священства
Авторитет иноческой организации, как и любой другой организации в староверии, опирался на развитую книжную и литературную традиции. Формирование скитского книжного фонда во многом определялось как идейными представлениями самих иноков, так и развитием книжной культуры белокриницких староверов в целом. Иноки Казанского скита преследовали при этом и вполне традиционные для старообрядческих общин прагматические цели: обеспечение частных и общественных богослужений.
Сам переход в белокриницкое согласие, священнические хиротонии бывших часовенных черноризцев, последовавшая за этим полемика с их противниками, влияние монахов на жизнь мирских сибирских белокриницких приходов (канонически, нередко, далеко не бесспорное), привели к понятным изменениям и в богослужебной практике, повлияли на состав скитской библиотеки, и, как будет показано ниже, вызвали необходимость идейного обоснования существования иноческой организации на новом этапе. Именно указанными обстоятельствами можно объяснить, к примеру, наличие в скитской библиотеке значительного количества книг богослужебного круга, дониконовских (выделяемых в источниках, как правило, особо) и послераскольных разного плана печатных изданий и рукописей («тетрадей»); вышедших к указанному времени исторических и полемических сочинений - белокриницких и других согласий, книг гражданской печати и переводной (в частности, агиографической и творений отцов церкви) литературы, что говорит об определенном восприятии (нередко оправдываемом необходимостью вести полемику) официальной культуры белокриницкими обществами. Имеются указания на наличие в составе скитской библиотеки и такого памятника гомилетики, как «Феатрон» черниговского архиепископа Иоанна Максимовича (скорее всего, 1708 года издания516), ряда антистарообрядческих сочинений. Укажем и на переиздание «австрийцами» в 1884 и 1885 гг. таких сочинений их идеологических противников, как «Поморские ответы» и «Зитуменос» поморянина Ивана Алексеева, полу-чивших распространение в сибирских обществах белокриницких .
Значительное хождение среди скитников имели такие источники канонического права, как Кормчая и Номоканон, использовавшихся как во внешней, с другими согласиями, так и внутренней полемике . Не без участия иноков в сибирских обществах в 1880 - 1890-е гг. распространялся не только типографский вариант издания Номоканона (вероятнее всего, одной из заграничных белокриницких типографий 519), но и гектографированные издания этого памятника. Укажем и на использование не только «иосифовской», но и изданной незадолго до организации скита и получившей широкое распространение среди белокриницких в связи с проблемой благочестия греческой церкви т.н. «трех-толковой» Кормчей, или Кормчей «полных переводов» , популярен был также обширный кодекс, касающийся обрядово-уставной сферы - Пандекты и Такти-кон Никона Черногорца (вероятно, почаевского издания 1795 года ).
Но круг чтения зависел не только от организации богослужений и литературных предпочтений скитников. Как отмечалось, уже изначально формирование скитской библиотеки связывалось с острейшей необходимостью вести борьбу с оппонентами иноков - не только из других согласий, но и внутри Бе-локриницкой церкви. Свое влияние в этом противостоянии оказывало идейное наследие бывших часовенных черноризцев. Понятно, что мироощущение иноков существенно отличалось большим неприятием «мира», в отличие, к примеру, от весьма немногочисленного в тот период сибирского городского белого духовенства, и тем более, представителей столичной купеческой верхушки «австрийцев». Определенный радикализм иноков, аскетические традиции могли проявляться по-разному в зависимости от ситуации, принимать соответствующее литературное оформление.
Именно указанное выше наследие во многом наложило отпечаток на идеологическую и организационную близость сибирских отшельников к тому направлению столичных «австрийцев», которое условно можно обозначить как демократическое, лидером которого на рубеже XIX -XX выступал известный белокриницкий апологет Анисим (Онисим) Швецов (впоследствии уральский епископ Арсений) . По сути, это уже заранее предопределяло конфликт иноков не только с купеческими верхами, (которые, как мы уже неоднократно говорили, активно влияли на решение дел в белокриницком согласии в рассматриваемый период), но и с руководством согласия в целом. Нельзя не отметить, что борьба этих группировок между собой по вопросам внутренней организации согласия невольно и крайне противоречиво затрагивала и социально-политическую сферу. Тот же Арсений Швецов и его единомышленники (включая сибирских староверов) выступали в защиту Окружного послания и моления за российских самодержцев, а задававшая во многом тон в согласии часть московской купеческой верхушки категорически возражала против выхода Послания, невольно дистанцируясь тем самым от гражданских властей разного уровня, хотя она и была, прежде всего, в силу своего положения и рода деятельности, заинтересована в контактах с этими самыми властями.
Круг оппонентов иноков был достаточно широк. Особенно много их было среди бывших собратьев по вере - часовенных (напомним, что переходу черноризцев Казанского скита предшествовали многолетние бурные диспуты о священстве среди самих часовенных523). Иноки Казанского скита вели полемику и с другими направлениями сибирского староверия: странниками, поморцами. Затем этот круг расширился за счет неокружников, и, конечно, представителей официального православия. Причем споры с последними были вызваны не только отвлеченным идейным противостоянием, а, прежде всего, переходами в «никонианство» или единоверие (что староверами рассматривалось как одно и тоже) части бывшей скитской братии. Ярким примером такого рода полемического сочинения является работа, имеющая следующее название: «Показание истины, служащия ко оправданию православнаго старообрядчества»524. Примечательно другое, более позднее название этого труда, вынесенное на его обложку после давней реставрации - «Обличения никонианской ереси». Это самое обширное из известных нам на сегодняшний день сибирских белокриниц-ких полемических сочинений, направленных против официальной церкви. Сочинение написано в форме послания бывшему иноку Казанского скита Исихию (Шляпину), уклонившемуся в единоверие в конце 1890 г. . Названное сочинение пока сложно атрибутировать однозначно. Есть основания считать, что ав тор не был иноком. Но явно просматривается связь составителя сочинения со скитской организацией, в проблемах которой он хорошо ориентируется .
Именно необходимостью вести полемику вызвано, к примеру, наличие в составе скитской библиотеки произведений известного борца с ересями XV в. Иосифа Волоцкого, труды которого активно использовались идеологами часовенных для обоснования их позиций еще в XVIII в527. Есть основания считать, что во внутренней полемике иноками использовался такой тип древнерусской энциклопедической литературы, как Азбуковники .
Противоречивая практика часовенных в вопросе о священстве находила свое отражение и в полемике иноков Казанского скита, но уже с прямо противоположной оценкой. Понятно, что, перейдя к белокриницким и приняв постриг и священство, иноки получили весомый аргумент против своих противников, фактически остающихся беспоповцами, но не отрицающих, в отличие от беспоповцев, священство в принципе, в том числе, и в своем недавнем прошлом529. Затрагивались в диспутах и такие насущные жизненные вопросы, как венчание браков. Как известно, за неимением старообрядческого священника молодежь часовенных нередко венчалась в православных храмах, исходя, в том числе, и из чисто эстетических соображений . Но подобная противоречивая обрядовая практика наблюдалась, к немалому удовлетворению оппонентов, и в среде белокриницких староверов в Сибири, в своей основной массе бывших часовенных. Сохранились гневные послания о. Феофилакта в белокриницкие общины в район Тюмени, где брачующиеся (а в условиях перехода в согласие браки оформляли и люди достаточно зрелого возраста) «австрийцы» венчались у православных батюшек под предлогом отсутствия собственных, белокриниц-ких531.
Укажем и на другое обстоятельство, важное для нашей темы. На рубеже 1870-80-х гг. усиливается миссионерская пропаганда официальной церкви, и в то же время — борьба различных группировок внутри белокриницких обществ. Успехи этой части бывших беглопоповцев в организации заграничной старообрядческой епископской кафедры способствовали к переходу к ним и ряда талантливых староверов других согласий, имевших свой опыт противостояния духовным и светским властям. Этот опыт так или иначе использовался ими уже после перехода к белокриницким. Все вышеназванное подталкивало к созданию догматико-полемических, исторических сочинений, тематических компилятивных сборников белокриницких, способствовало развитию их публицистической мысли, издательской деятельности.
