Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Правовые основания и практика применения ссылки с Кавказа 24
1.1 Особенности судебной системы на Кавказе и практика применения административной ссылки 24
1.2 Применение индивидуальной, групповой и массовой высылки в отношении кавказских горцев 34
Глава II. Особенности пребывания мусульманских ссыльных с Кавказа в губерниях центральной России 53
2.1 Причины, сроки и масштабы ссылки . 53
2.2 Условия жизни горцев под надзором полиции 69
2.3 Болезни и смертность. Завершение срока ссылки 93
Глава III. Административная ссылка как инструмент поддержания социальной стабильности на Кавказе 105
3.1 Ссыльные суфийские шейхи Восточного Кавказа и дело абрека Зелимхана Гушмазукаева 105
3.2 Применение административной ссылки в конфликте 1903 г. с армяно-григорианской церковью 135
3.3 Административная ссылка из Грузии 149
Заключение 159
Библиография 163
- Применение индивидуальной, групповой и массовой высылки в отношении кавказских горцев
- Условия жизни горцев под надзором полиции
- Болезни и смертность. Завершение срока ссылки
- Применение административной ссылки в конфликте 1903 г. с армяно-григорианской церковью
Введение к работе
Актуальность исследования административной ссылки с Кавказа во второй половине XIX – начале ХХ вв. диктуется с одной стороны слабой изученностью темы в целом, с другой – научным и общественным интересом к её отдельным эпизодам.
История взаимоотношений России с мусульманскими народами Кавказа насчитывает немало трагических страниц, более того, сегодня мы не можем сказать, что всё осталось в прошлом. Тем большую актуальность приобретают исследования, стремящиеся к объективности, которые затрагивают и достаточно «болезненные» темы истории Кавказа.
В мемуарной литературе описание ссылки с Кавказа нередко ограничивается констатацией факта. Куда попадал человек, что с ним происходило дальше – эта информация зачастую отсутствует.
Жизнь крупных политических и религиозных фигур региона в той или иной мере привлекала внимание исследователей. Что касается тысяч простых горцев, в разное время оказавшихся в ссылке, то их пребывание за пределами Кавказа изучено лишь фрагментарно.
Апробация результатов исследования выявила, что значительный интерес представляют взаимоотношения правительства с суфийскими шейхами Восточного Кавказа, а также эпизод с высылкой большого числа армян после указа о секвестре имуществ армяно-григорианской церкви в 1903 г.
Степень изученности темы. Ссылке и каторге в Российской империи посвящен ряд фундаментальных работ авторитетных авторов. Прежде всего, это пятитомная «История царской тюрьмы» М. Н. Гернета и «Тюрьма и ссылка в императорской России» А. Д. Марголиса. Однако эти общие труды затрагивают административную ссылку лишь частично, а административная ссылка с Кавказа с её спецификой вовсе не рассматривается отдельно. В советское время основное внимание уделялось политической ссылке, в основном в Сибирь, причем это почти не касалось национальных политических партий, таких как «Дашнакцутюн».
В последнее десятилетие был подготовлен ряд содержательных диссертаций о ссылке (напр. А. А. Власенко, С. Ю. Овечкиной, Д. А. Калининой), но они по-прежнему затрагивают почти исключительно северную и сибирскую ссылку, в основном уголовную и политическую. Национальному составу ссыльных внимание практически не уделялось. Есть работы, посвященные польским ссыльным, ссылка с Кавказа до последнего времени не удостоилась специального диссертационного исследования.
Региональных исследований, посвященных собственно ссылке с Кавказа в губернии европейской России очень мало. С 2001 г. на сайте Национального архива Республики Карелия доступна статья И. С. Петричевой, в которой упоминается и о пребывании ссыльных из Терской и Дагестанской областей, из Грузии, Азербайджана, Армении. В 2004 г. в журнале «Отечественные архивы» появилась публикация Е. М. Федоровой «Возвращение на родину признается ещё рановременным...» Ссыльные горцы в Псковской губернии. 1862–1880 гг.». В 2005 г. вышла статья Н. А. Дмитриевой «Кавказские переселенцы в Смоленской губернии в XIX в.». Однако пока это единичные работы, затрагивающие лишь отдельные регионы. На слабую изученность темы и на перспективность привлечения документов региональных архивов указывают и авторы монографии «Северный Кавказ в составе Российской империи».
Влиятельным фигурам, оказавшимся в ссылке, уделено значительно больше внимания. Многие авторы писали о жизни военнопленного Шамиля и его окружения в Калуге и Киеве. Есть статьи о пленном Ата-бае, хотя в целом период его пребывания в Псковской и Рязанской губерниях изучен далеко не полностью.
О ссыльных суфийских шейхах Восточного Кавказа вышел ряд статей и даже книг, однако многие публикации носят научно-популярный характер, есть ряд неточностей и разночтений в литературе.
З. Х. Ибрагимова в 2005 г., основываясь на документах Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) и Центрального государственного архива Республики Северная Осетия – Алания (ЦГА РСО-А) опубликовала статью о Кунта-хаджи Кишиеве. Многие годы биографии суфийских шейхов с привлечением материалов ГАРФ и ГАКО изучает В.Х.Акаев. Интересные сведения о религиозных деятелях Восточного Кавказа и их последователях приводят авторы «Южнороссийского обозрения» (С. Е. Бережной, И. П. Добаев, П. В. Крайнюченко).
Изучение административной ссылки с Кавказа носит межпредметный характер и имеет множество смежных тем. Работы таких крупных отечественных историков как В. А. Потто и Н. И. Покровский, современных российских специалистов-кавказоведов (Д. Ю. Арапов, И. Л. Бабич, В. О. Бобровников, С. Е. Бережной, Ю. М. Ботяков, М. М. Блиев, В. В. Дегоев, И. П. Добаев, О. Ю. Захарова, А. А. Цуциев), зарубежных авторов (А. Каппелер (Германия), М. Гаммер (Израиль), Дж. Тримингем (Великобритания), К. В. Эрнст, М. Смит (США)) содержат важный фактический материал и позволяют лучше понять и существенно дополнить сведения, полученные из источников..
В общем методологическом плане использовались труды Ю. В. Бромлея и А. Г. Тартаковского.
Отдельную группу составляют исследования кавказских авторов: Г. А. Дзидзария, В. Г. Гаджиева, Х. Г. Магомедсалихова и А. Г. Мусаевой, С. А. Лугуева и А. Ш. Абдурахманова, З. У. Махмудовой. Они ближе знакомы с географическими условиями региона, а также имеют возможность более активно использовать этнографический материал, что увеличивает значение их научных работ.
Объектом исследования выступает система административной ссылки с Кавказа и связанный с этим процесс адаптации ссыльных в иноязычном и инокультурном окружении, в непривычных бытовых и климатических условиях. Предметом исследования являются административноссыльные горцы в губерниях центральной России.
Цель работы – комплексное изучение и анализ административной ссылки с Кавказа и положения ссыльных горцев в губерниях центральной России во вт. пол. XIX – нач. ХХ в.
Основные задачи исследования:
Оценить масштабы административной ссылки с Кавказа в губернии центральной России;
Определить этнический, религиозный и сословный состав ссыльных;
Выявить основные причины ссылки;
Максимально подробно восстановить механизм административной ссылки с Кавказа, включая путь к месту ссылки, жизнь в губерниях центральной России и дальнейшую судьбу горца.
Дополнить имеющиеся в исторической литературе сведения о пребывании в административной ссылке значимых религиозных и политических деятелей региона.
Под высылкой в данной работе будет пониматься насильственное удаление из региона потенциально опасных лиц и/или членов их семей. Она включала в себя ссылку в другие регионы империи, а также высылку за границу.
Ссылка – принудительное водворение того или иного лица в специально отведенную для этого местность и подчинение его определенной системе правил и ограничений. В качестве синонимов используются термины «ссыльный», «поднадзорный», «административноссыльный», означающие человека, принудительно отправленного на жительство в отдаленные местности под надзор полиции (как правило – гласный).
«Горцами» в документах рассматриваемого периода называли всех высланных из Северного Кавказа и Закавказья, включая греков, грузин, армян, вне зависимости от того на какой высоте от уровня моря реально проживал этот человек. Термины «горец», «горцы», учитывая их общеупотребительность в источниках, в данной работе пишутся без кавычек, но с известной долей условности.
Хронологические рамки. Начальная граница исследования установлена в значительной мере условно – 1864 год, завершение Кавказской войны. После этой даты постепенно исчезает категория пленных горцев, на Кавказе происходят значимые административные и судебные реформы. Впрочем, архивные данные позволяют говорить о том, что к началу 50-х гг. XIX в. ссылка под надзор полиции уже активно применялась по отношению к кавказским горцам, в той форме, которая с небольшими изменениями сохранилась до начала XX в.
Рассматриваемый период – вторая половина XIX – начало ХХ вв., имеет вполне определенную завершающую границу – 1917 год, в феврале которого система административной ссылки с Кавказа ещё действовала, а уже к концу года она полностью потеряла свою правовую основу. Высылка с Кавказа применялась и в советское время, но это была уже несколько иная система.
Территориальные границы. Ограничение исследования рамками центральной (центрально-европейской) части России объясняется несколькими причинами. Анализ документов Государственного архива Калужской области на начальном этапе исследования позволил выдвинуть предположение о сходных правовых, климатических и бытовых условиях пребывания ссыльных горцев в губерниях этого региона в указанный период. Исследование аналогичных документов Государственного архива Смоленской области Н.А.Дмитриевой, привлечение материалов тульского и рязанского архива, а также документов Департамента полиции, хранящихся в ГАРФ, позволил в полной мере подтвердить это предположение.
Изучение практики административной ссылки с Кавказа во вт. пол. XIX – нач. ХХ вв. позволяет говорить о существовавшем осознанном разделении губерний при водворении ссыльных на южные, северные (в т. ч. северо-восточные) и губернии центральной России. В диссертации приводятся примеры, когда за совершение нескольких побегов горца могли отправить в Вологодскую губернию или наоборот менее опасным поднадзорным по уважительным причинам разрешалось переводиться в Астраханскую губернию.
Таким образом, в данном исследовании под губерниями центральной России будут пониматься: Воронежская, Калужская, Курская, Орловская, Рязанская, Смоленская, Тамбовская и Тульская губернии.
Согласно существовавшей практике, в столичные губернии ссыльных с Кавказа, за редким исключением, не отправляли. Что касается трех губерний, расположенных к северу от Москвы – Владимирской, Тверской и Ярославской, то их пограничное положение с северной ссылкой диктует необходимость привлечения значительного числа источников для выявления региональных особенностей. Есть все основания предполагать, что жизнь поднадзорных горцев в этих регионах существенно не отличалась от изученных губерний, однако во избежание неточностей они не были включены в территориальные границы исследования.
Невключение Поволжья и малороссийских губерний объясняется опасением слишком расширить географические рамки, что потребовало бы существенного увеличения источниковой базы и нивелировало бы имеющиеся региональные отличия, в т. ч. этноконфессиональные. Изучение ссылки в этих регионах заслуживает отдельного внимания исследователей.
Методологической основой работы стали принципы историзма и объективности, а также системный подход.
В целом работа носит характер первичного исследования и не призвана внести какие-либо принципиально новые методологические наработки. Поскольку основу диссертации составили, прежде всего, ранее не изученные архивные документы, а сама тема до недавнего времени разрабатывалась лишь фрагментарно, то принцип верификации, предполагающий, что значение любой теории должно проверяться фактами, в данной работе применялся практически к любому значимому утверждению. Основные усилия были направлены на поиск и цитирование наиболее содержательных источников, на этой основе все предлагаемые выводы могут быть перепроверены и при необходимости скорректированы более поздними исследователями.
Использовался также статистический метод, приемы внешней и внутренней критики источника.
Источниковая база диссертации. Основу для исследования по выбранному направлению составили документы центральных и местных органов государственной власти.
В Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) дела, посвященные административной ссылке с Кавказа можно найти в фонде Департамента полиции Министерства внутренних дел по 5 делопроизводству. До 1880 г. этими вопросами занимался Департамент полиции исполнительной. Содержание этих документов носит более общий характер, особую ценность представляют различные справки и разъяснения той или иной практики в системе ссылки с Кавказа или обоснования тех или иных решений.
Для сравнения привлекались документы Главного тюремного управления (III делопроизводство) посвященные ссыльнокаторжным и ссыльнопоселенцам. Были найдены сведения о первой пробной отправке ссыльных с Кавказа на остров Сахалин в 1886 г. Кроме того, использовались дела Департамента полиции о поднадзорных горцах в Олонецкой губернии.
В фондах региональных архивов насчитывается, по меньшей мере, по нескольку сотен дел, содержащих сведения о жизни выходцев с Кавказа под надзором полиции, значительная часть из которых (а в некоторых архивах – большинство) ещё не вводились в научный оборот.
Изученные документы относятся к 1854-1917 гг. Информация о ссыльных горцах содержится в фондах уездных полицейских управлений, уездных исправников, полицмейстеров, губернских правлений, губернских жандармских управлений, канцелярий губернаторов и др.
Сравнение материалов региональных архивов позволяет говорить об однотипности документов органов власти, которые фиксировали одни и те же стороны жизни поднадзорного, прежде всего связанные с его правовым статусом или касающиеся финансовых вопросов. Однако были и некоторые региональные различия – в Государственном архиве Тульской области (ГАТО) и Государственном архиве Калужской области (ГАКО) большинство документов, посвященных ссыльным горцам, содержится в фондах губернских правлений, а в Государственном архиве Рязанской области (ГАРО) они хранятся в фонде канцелярии рязанского губернатора.
Поиск информации о каком-то конкретном лице может вестись, по меньшей мере, на трех уровнях – среди документов Департамента полиции, губернских органов власти (губернского правления или канцелярии губернатора) и непосредственно надзирающих органов – уездных полицейских управлений, уездных исправников, полицмейстеров. Это позволяет получить более всестороннюю информацию, а также сверить её на предмет неточностей (особенно актуальным такое многоуровневое исследование оказалось при изучении ссылки влиятельных суфийских шейхов Восточного Кавказа).
Материалы региональных архивов тематически можно разделить на личные дела поднадзорного или группы поднадзорных и дела, содержащие финансовую отчетность. Первые более информативны с точки зрения изучения повседневной жизни горца в ссылке. Особую ценность представляют сохранившиеся тексты, принадлежащие самим поднадзорным (это, прежде всего, прошения). Подавляющее большинство ссыльных с Северного Кавказа и Азербайджана были неграмотными (во всяком случае, не умели писать по-русски) и за них документы оформляли доверенные лица. Армянские и грузинские ссыльные, напротив, как правило, писали прошения самостоятельно.
Большинство дел, содержащих финансовую отчетность, представляют собой сборники ведомостей по отпуску пособия. Они позволяют оценить масштабы поддержки ссыльных горцев правительством. В начале 1890-х гг. такие ведомости представлялись уездными исправниками ежегодно. В 1898 г. – уже ежемесячно. Кроме непосредственных сумм выплат ведомости содержали и сопутствующую информацию.
Внешний облик поднадзорного до определенной степени позволяют восстановить статейные списки. В них в числе прочего фиксировались и особые приметы.
Справка о поднадзорных составлялась в принимающей губернии после прибытия горца и представляла собой подсчет числа ссыльных с Кавказа по уездам, она помогала принять решение о месте водворения. Несмотря на свой небольшой объем, этот тип документов неоценим – он позволяет с большой точностью проследить динамику общей численности поднадзорных, в том числе влияние Всемилостивейшего Манифеста 11 августа 1904 г.
И в личных делах, и в делах с финансовой отчетностью присутствует деловая переписка. Участниками этой переписки выступали Главноначальствующий гражданской частью на Кавказе (или Наместник, когда эта должность существовала); главы регионов, откуда производилась высылка; Департамент полиции; Харьковская тюремная инспекция; Харьковский и Астраханский губернаторы и др.
Схема высылки со временем совершенствовалась, доводилась по возможности до автоматизма. Характерными признаками этого можно считать эволюцию словесных конструкций – лишняя информация отсекалась, вырабатывались клише, шаблонные фразы. Со временем (и в процессе совершенствования техники) некоторые типовые документы стали оформляться на бланках. Это позволяет выделить те детали высылки, которые были одинаковы для всех и, соответственно, те, которые могли различаться.
Поскольку число горцев состоящих под надзором полиции было достаточно значительным, а также в силу вышеназванного отсечения «лишней» информации, многие детали из жизни поднадзорных просто не фиксировались, в какой-то степени в документах ссыльные обезличены. Это создает некоторые сложности для изучения их повседневной жизни – можно подробно восстановить процедуру высылки, знать основные моменты, связанные с изменением статуса поднадзорного, восстановить его перемещение за пределами места водворения и т. д. Однако обычная жизнь самого ссыльного горца изо дня в день в этой группе источников почти не отражена. К счастью, делопроизводственный автоматизм не был абсолютным и изредка личностные моменты все же сохраняются.
Данные региональных архивов дополняют друг друга, а порой позволяют перепроверить те или иные сведения. В частности, документы ГАКО содержат информацию по ссыльным горцам в Вологодской, Рязанской, Смоленской губерниях. В свою очередь в смоленском архиве сохранились интересные сведения по раннему периоду калужской ссылки (конец 1850-х гг.).
Для лучшего понимания информации, содержащейся в архивных документах, использовались другие группы источников, прежде всего личного происхождения. В исследовании использовались воспоминания А. П. Ермолова, Д. А. Милютина, Ф. Ф. Торнау, И. А. Клингера, М. Н. Чичаговой, путевые заметки Е. Маркова, труды С. Эсадзе, А. Руновского и др.
Кавказ занимает важное место в судьбе и творчестве писателей и поэтов эпохи «золотого века» русской литературы – А.С.Пушкина, М.С.Лермонтова, Л.Н.Толстого. Тема «кавказских пленников» оказалась интересной и современникам, и их потомкам, оказав существенное влияние на русскую культуру.
Тема «пленников-кавказцев», ссыльных горцев, менее известна, однако и она была затронута известнейшими писателями той эпохи. Речь идёт, прежде всего, о «Записках из мертвого дома» Ф. М. Достоевского и об «Острове Сахалин» А. П. Чехова.
Среди источников личного происхождения особое место занимает наследие осетинского поэта К. Л. Хетагурова. В 1909 г., через три года после смерти Коста, в Ростове-на-Дону о нём вышел критико-биографический очерк Гиго Дзасохова, в который были также включены стихотворения и письма поэта. В некоторых письмах Хетагуров подробно рассказывает о своей высылке. Они представляют большую ценность, поскольку отражают восприятие происходящего самим ссыльным.
Многие вопросы помогает прояснить юридическая литература соответствующего периода. Особый интерес представляют «Русское уголовное право. Общая часть» Н. С. Таганцева и «Разбои и реформа суда на Кавказе» Г. М. Туманова. Теория в этих трудах зачастую сопровождается примерами из практики, что увеличивает их значимость. В двухтомной работе М. М. Ковалевского «Закон и обычай на Кавказе» помимо богатого этнографического материала содержится анализ ряда важных деталей существовавшей на Кавказе судебной системы.
Отдельного внимания заслуживают нормативно-правовые акты (напр. Учреждение управления Кавказского края), которые устанавливали сроки ссылки, регламентировали жизнь поднадзорных, определяли полномочия тех или иных должностных лиц и т. д. Часть из них содержится среди документов региональных органов власти Российской империи, в специальных справках, другие подробно описаны юристами того времени. Подавляющее большинство таких нормативно-правовых актов опубликовано в Полном собрании законов Российской империи.
После пленения Шамиля и судебно-административной реформы 1860-1868 гг. в судопроизводстве ряда областей военно-народного управления вновь начинают активно использоваться адаты. Издание Российской академией наук сборника «Обычай и закон в письменных памятниках Дагестана V – начала ХХ в.», включающего переводы местных адатов, демонстрирует преемственность в судебно-правовой системе региона и её эволюцию.
Следует отметить ряд других опубликованных источников. «Всеподданнейший отчет Главнокомандующего Кавказскою Армиею по Военно-народному управлению за 1863-1869 гг.» был издан в 1870 г. и содержит информацию о выселении части кавказской политической элиты, а также о ситуации на Кавказе в указанный период. «Всеподданнейшая записка по управлению Кавказским краем» генерал-адъютанта Воронцова-Дашкова от 10 февраля 1907 г. представляет собой подробный анализ всех аспектов жизнедеятельности народов Кавказа, с одной стороны, и поведения властей – с другой.
В 2006 г. опубликованы документы из Российского государственного исторического архива – запрос депутатов Государственной Думы от марта 1911 г. и ответ Кавказской администрации, посвященные борьбе с Зелимханом.
В сборнике «Императорская Россия и мусульманский мир (конец XVIII – начало ХХ в.)» также есть материалы о деятельности Зелимхана и о его связях с суфийскими шейхами Восточного Кавказа.
В 2001 г. были опубликованы «Поучения достойного шейха и совершенного устаза Кунта-хаджи чеченского». Несмотря на то, что этот сборник изречений хорошо знаком последователям Кунта-хаджи, о самом памятнике мало что известно. Нет указаний на время и место его создания. Нет сведений и о том, был ли первоначальный текст автографом или изречения Кунта-хаджи впервые записал (со слуха или по памяти) кто-либо из его учеников. Язык оригинала неизвестен, он был переведен на кумыкский, а затем на чеченский, с параллельным арабским текстом. Как следствие, возможности использования такого источника крайне ограничены – неизбежные искажения при нескольких переводах, неясное авторство и даже не указанное местонахождение оригинала списка 1911 г., не позволяют делать сколько-нибудь значимые выводы о личности Кунта-хаджи.
Сходная проблема существует с использованием фотографий Баматгирея-хаджи Митаева, доступных в Интернете. Сайты, разместившие их достаточно сомнительны и политизированы, где хранятся оригиналы – неизвестно. Фотографии, опубликованные в книге М.Д.Заурбекова, косвенно подтверждают их подлинность, однако происхождение фотографических материалов у Заурбекова также не указано.
Таким образом, при изучении административной ссылки с Кавказа может быть использован широкий круг источников, отражающих различные стороны этого социально-политического процесса и культурно-исторического контекста, необходимого для понимания его сущности. Однако основу исследования составляют документы органов власти Российской империи, другие группы источников имеют весьма важное, но всё же второстепенное значение.
Региональные архивы содержат большое число документов, посвященных ссыльным горцам (прежде всего административноссыльным), многие из них ещё не были вовлечены в научных оборот. Г. Г. Лисицына в числе региональных архивов европейской России (за исключением южных), содержащих сведения по интересующей нас теме, указывает архивы Новгородской и Ярославской областей. В последнее десятилетие появился ряд интересных публикаций, расширяющих географию источников по истории ссылки с Кавказа.
Научная новизна исследования: Рассмотрена малоизученная проблема, ранее не удостоенная отдельного всестороннего исследования. Большая часть работы основана на источниках, впервые вовлеченных в научный оборот, выявлен пласт аналогичных документов в региональных архивах и в ГАРФ. Подробно восстановлен механизм административной ссылки с Кавказа в губернии центральной России, включая путь к месту ссылки, жизнь под надзором полиции, взаимоотношения с местным населением и дальнейшая судьба горцев. Установлены основные причины ссылки, проанализирован этнический, религиозный и сословный состав поднадзорных с Кавказа. Прослежено влияние некоторых значимых событий на Кавказе на административную ссылку (в т. ч. конфликта с армяно-григорианской церковью 1903 г., армяно-азербайджанских столкновений 1905 г., деятельности абрека Зелимхана).
Теоретическая и практическая значимость исследования. Изучение административной ссылки с Кавказа в губернии центральной России позволяют лучше понимать и более объективно оценивать особенности взаимоотношений Российской империи и народов Кавказа. Результаты исследования могут быть использованы при изучении смежных тем, как относящихся к истории ссылки, так и к истории повседневности и диалога культур.
Полученные данные могут быть включены в рамки лекционных курсов по различным направлениям. Информация о ссылке крупных религиозных деятелей Кавказа может учитываться органами государственной власти и местного самоуправления при взаимодействии с общественными организациями и национально-культурными автономиями народов Северного Кавказа и Закавказья, действующими на территории Центрального федерального округа.
Положения, выносимые на защиту:
1. Административная ссылка в губернии центральной России затронула все крупные этнические общности Кавказа – грузин, армян, закавказских татар, народы Дагестана, чеченцев, ингушей, абхазов и даже немногочисленных греков и горских евреев. Наибольший процент среди ссыльных составили жители Закатальского округа.
2. Правовое положение ссыльных христиан (в т. ч. последователей армяно-григорианской церкви) и мусульман не различалось.
3. Подавляющее большинство ссыльных мусульман принадлежали к непривилегированным сословиям, в основном к крестьянам. Среди армян было достаточно много ремесленников, торговцев, представителей интеллигенции, однако они также относились к непривилегированным сословиям. Среди грузин были представлены как князья и потомственные почетные граждане, так и крестьяне и мещане.
4. Причиной ссылки большинства мусульман Кавказа были уголовные преступления против коренного населения, небольшой, но устойчивый процент составляли высланные по делам, связанным с религией. Армяне и грузины высылались как за уголовные правонарушения, так и за общественно-политическую деятельность.
Апробация работы. Основные положения и выводы обсуждались на международных, всероссийских и региональных научных конференциях (включая конференции молодых исследователей) в Азове, Смоленске, Твери, Перми, Санкт-Петербурге, Москве, Калуге. По выбранному направлению опубликовано 14 научных работ. Кроме того, в рамках работы по гранту Российского гуманитарного научного фонда, в 2009 г. подготовлена коллективная монография.
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры отечественной истории Калужского государственного университета им. К. Э. Циолковского.
Структура исследования включает введение, три главы, заключение, список источников и литературы, приложения.
Применение индивидуальной, групповой и массовой высылки в отношении кавказских горцев
В Сухумском округе народные суды были упразднены ещё в 1880 г., поскольку они преимущественно применяли «общие законы Империи»; что касается Карской и Батумской областей, находившихся ранее под властью Турции, то в этих регионах «никогда не имелось адатов, из-за которых стоило бы создавать народные суды, и последние были введены только по инерции, ввиду подчинения этих областей военно-народному управлению».81
В 1894 году на Кавказе был введен институт мировых судей, но, по свидетельству Г. М. Туманова, оказался недостаточно эффективным.
В числе причин этого И. И. Воронцов-Дашков называл малочисленность состава кавказских мировых судей и их помощников, и как следствие — отдаленность от населения и медленный разбор дел. Судопроизводство было сопряжено недоступными для простого сельского населения формальностями и юридическими тонкостями, затруднявшими даже подачу простой просьбы и вынуждавшими прибегать к дорогостоящей и ненадёжной помощи особых составителей прошений.
Воронцов-Дашков указывал, что в Бакинской губернии мировые судьи, «равно как и высшие общие суды (окружные и палата) принуждены очень часто оправдывать заведомо виновных по отсутствию прямых улик и недостаточности косвенных, всегда легко опровергаемых при посредстве ложных свидетелей — этого широко распространенного в крае явления, покоящегося на полном неуважении коренного населения к существующему суду». Это обстоятельство в значительной мере объясняет и оправдывает широкое применение административной ссылки по распоряжению Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе.
После введения на Кавказе внесудебной высылки по приговорам обществ, оказалось, что и эта мера малоэффективна - начальство не всегда утверждало приговоры, жители просто боялись мести преступников.84
В судопроизводстве существовали большие проблемы с переводчиками, т. к. на Кавказе существовало огромное число языков, а в судебном процессе подчас важен даже оттенок смысла и от точного понимания судьей показаний свидетелей, обвиняемого и обвинителя зависит справедливость вынесенного приговора. Плохо была организована сыскная часть.
В конце XIX века М. М. Ковалевский отмечал объективные трудности распространения в регионе общероссийской судебной системы: «Важнейшее возражение против распространения на сванетов, как и на всех вообще горцев Кавказа, общих судебных учреждений состоит- в совершенной неспособности коронных судей держаться при разбирательстве дел тех способов установления судебной достоверности, которые имеют обязательную силу в глазах сванетов. Современный процесс, если не говорить об уликах, знает только два вида доказательств: свидетельские показания и письменные документы. Ни до одного из них горцы не доросли. Судебные испытания, присяга и соприсяжничество родственников - вот чем руководствуются или ещё недавно руководствовались всецело их туземные судьи. Для них не было тайной, какой вид присяги пользуется особенным уважением в той или другой семье, какие сакраментальные действия она считает наиболее связывающими её совесть. Всего этого, конечно, не может знать ни мировой суд, ни, тем более, суды окружные. Жалуясь на наглость, с которой горцы дают на суде ложные свидетельства, русские судьи далеки, по-видимому, от мысли, что класс лиц, из которых берутся свидетели, по самому , характеру своему не заслуживают доверия, что некоторые народности Кавказа, например, осетины считают свидетельствование на суде чем-то позорным и приравнивают его к шпионству, что правдивым показанием, клонящимся ко вреду обвиняемого, свидетель может восстановить против себя и своих всю его родню».
Кавказская администрация широко использовала накопившийся опыт систематизации народных правовых обычаев. В конце 50 - начале 60-х гг. появились своды адатов народов, проживающих в Терской и Дагестанской областях; в их числе - два сборника Военно-Осетинского округа (1859, 1865-1866) и три сборника Нагорного, Ингушского (1864-1865) и Кумыкского (1865) округов. Представленные в них сведения собирались под руководством окружных начальников на основе единой программы, основное место в которой отводилось уголовному праву и процессуальным действиям, применяемым в традиционном судопроизводстве. Материалами к сводам послужили «бывшие уже в суде примеры», показания депутатов окружных судов и «сведущих по сему стариков». Собирая данные об обычном праве горцев, составители сборников отмечали сложность своей работы, обусловленную сущностными особенностями традиционной юридической системы: множественностью и ситуативной изменчивостью адатных норм, их устной трансляцией и т. п. Уже в конце 60-х гг. сборники адатов служили основанием для разбора дел в народных судах и на народных собраниях в самих обществах в соответствующих случаях судебного разбирательства.
Условия жизни горцев под надзором полиции
«Государственный Совет, в Соединенных Департаментах Гражданских и Духовных Дел и Законов, и в Общем Собрании, разсмотрев представление Министра Внутренних Дел по проекту Временных Правил для паломников-мусульман, мнением положил:
I. Постановить следующия Временные Правила для паломников-мусульман: 1) Мусульмане, отправляющиеся в паломничество в Хеджас, Месопотамию и Персию, получают паспорты особаго образца.
2) Мусульмане-паломники обязаны возвращаться из паломничества только чрез назначенные для сего Министром Внутренних Дел порты Чернаго и Каспийскаго морей и врачебно-наблюдательные пункты по сухопутной границе. О тех и других объявляется во всеобщее сведение установленным порядком и означается в паспортах (ст. 1). 3) В упомянутых портах и пограничных пунктах (ст. 2) мусульмане-паломники обязательно подвергаются врачебно-санитарной очистке и всем мерам, устанавливаемым для лиц, прибывающих из неблагополучных в санитарном отношении местностей.
4) Карантинное или врачебно-наблюдательное учреждение делает на паспорте возвратившагося паломника отметку о произведенной врачебно-санитарной очистке. Такая же отметка делается на особом талоне паспорта, и засим талон этот отсылается подлежащему по месту жительства или приписки паломника Губернатору.
5) Губернатор, по получении означенного в статье 4 талона, немедленно распоряжается о принятии мер к тому, чтобы возвратившийся паломник потребное время находился под врачебно-санитарным наблюдением.
6) Иностранные подданные мусульмане, следующие через Россию из паломничества, пропускаются в пределы империи только чрез назначенные Министром Внутренних дел порты и пограничные пункты (ст. 2), в которых подвергаются установленным санитарным мерам (ст. 3), о чем на их паспортах делаются соответственныя отметки.
7) Паломник, уклонившийся от исполнения требования, изложенного в статьях 2, 3 или 6 настоящих Правил, независимо от привлечения к уголовной ответственности за несоблюдение мер предосторожности против распространения прилипчивых или повальных болезней (Свода Зак. Т. XV, Уст. о наказ., по Прод. 1902 г., ст. 102), подвергается, по распоряжению местной полицейской власти, врачебно-санитарной очистке и другим врачебно-санитарным мерам, какие будет признано необходимым применить к такому паломнику чинами местного санитарного надзора.
II. Предоставить Министру Внутренних Дел устанавливать образцы заграничных паспортов для паломников-мусульман, с тем, чтобы распоряжения его по сему предмету распубликовывались во всеобщее сведение, установленным порядком, чрез Правительствующий Сенат.
Резолюция. Его Императорское Величество воспоследовавшее мнение в Общем Собрании Государственного Совета, по проекту Временных Правил для паломников-мусульман, Высочайше утвердить соизволил и повелел исполнить.»186
Таким образом, установление особого режима пересечения границы и даже временные ограничения для мусульманских паломников в значительной мере объяснялось опасением распространения чумы и других опасных заболеваний, вспышки которых нередко отмечались на территории Османской империи и Персии. Поэтому в большинстве случаев ссылку мусульман «за самовольную отлучку в Мекку» не следует воспринимать как «религиозные гонения», хотя формально правонарушение и было связано с религией.
В 1903 г. в Калужской губернии оказались «лже-муллы» Сулейман Григолия, Ахмет Когония и Сулейман Кутелия, «виновные в распространении среди абхазцев ислама, в совершении духовных треб и разных молитвословий по обрядам мусульманской религии и в распространении талисманов-амулетов».
Причина высылки узденя из Темир-Хан-Шуры Хаджи Магомета Ханапи-оглы, отправленного вместе с братом на 10 лет под надзор полиции в Тульскую губернию в документах не указана, однако, по всей видимости, это был человек достаточно религиозный. Слово «хаджи», указывает на то, что он, скорее всего, успел совершить паломничество в Мекку, совершение которого придавало мусульманину на Кавказе особый авторитет. Сохранилось его прошение о выдаче пособия от 7 июня 1908 г.: «... я человек не способный ни какому другому мастерству, а был лишь только духовным учеником по закону своему ...».188 Пристав при пленном Шамиле А. Руновский отмечал, что Шамиль разделял мюридов на «тарикатских» и «наибских». Наибские или военные мюриды участвовали в набегах и столкновениях с царскими войсками, выделяясь своей храбростью и неуступчивостью, но при этом духовным практикам они уделяли меньше внимания. Тарикатские или духовные мюриды напротив посвящали свою жизнь суфийскому знанию и как правило не обладали большой физической силой и военными навыками. Вероятно, Хаджи Магомет Ханапи-оглы был именно таким, «духовным» мюридом.
Заслуживает внимание и ещё одна причина, по которой горцы могли быть высланы в губернии центрально-европейской части России. 61-летний житель Даргинского округа в 1893 г. поступил под надзор полиции в Калужскую губернию сроком на 6 лет «за учинение 3-х побегов из места изгнания».190 В свою очередь, из губерний центрально-европейской части России могли выслать ещё севернее - так в апреле 1894 г. житель сел. Ит-Тала Закатальского округа Курбан-Рамазан-оглы бежал из г. Тарусы, «похитив у разных лиц незначительное количество имущества всего на
Болезни и смертность. Завершение срока ссылки
Впрочем, известен и обратный пример — когда горец пострадал от действий полицейского служителя. В Калужском губернском правлении рассматривалось дело «бывшего полицейского служителя Григория Петрова Соломатина». Свидетели показали, что «Соломатин, будучи на своем посту в пьяном виде, свалил черкеса Мемед-оглы на землю, сел на него и начал его бить и мять, а на угрозу городового Опатова доложить о том начальству, ответил, что это не его дело». Интересно, что Соломатин до рассмотрения своего дела успел устроиться на службу в тюремные надзиратели. Впрочем, в этой должности он, по всей видимости, находился недолго, поскольку по решению Губернского правления был предан суду Калужского окружного суда. В этой истории показателен не только факт самоуправства нетрезвого полицейского служителя, но и реакция властей, не пожелавших «замять» дело. Это может говорить об определенной правовой защищенности поднадзорных.
В Тарусском уезде горец, «находившийся в услужении» у местной помещицы оказался одним из главных действующих лиц в её конфликте с местными крестьянами, возглавляемыми сельским старостой. Дело дошло до насильственных действий (правда, без жертв). Власти в данном случае признали поднадзорного пострадавшим. Дело интересно тем, что исходя с определенных методологических позиций, здесь можно было бы найти элементы классовой борьбы, однако это предположение ещё предстоит проверить.
Даже некоторые родственники Шамиля вступали в конфликт с местными: в середине ноября 1868 г., перед самым отъездом из Калуги, жена Кази-Магомета Хабибат «будто бы» нанесла побои дочери поручика Великосельского Варваре, служившей горничной. Местные власти постарались уладить инцидент, предложив матери пострадавшей 25 рублей в качестве компенсации, но та намеревалась подать жалобу на имя военного министра (в то время — Д. А. Милютин). 25 ноября Шамиль с семейством покинул наш город и, вероятно, этот эпизод остался без последствий.
Правонарушения, совершаемые ссыльными горцами не были редкостью. Вышеупомянутый Курбан Алахверди-оглы был уволен из пожарной команды г. Мещовска за кражу кур у мещанки Щетининой. Саркар Араз-оглы, житель селения Аных Кубинского уезда Бакинской губернии, состоявший под надзором полиции в г. Перемышль, в июне 1904 года был заключен в Калужскую тюрьму на 4 месяца за кражу.299
Интересный случай произошел с Насруллахом Курбан-оглы. Этот 26-летний житель селения Белоканы Закатальского округа Дагестанской области состоял под надзором полиции в Тарусе за кражу. Он ничем не выделялся среди других ссыльных - был женат, детей не имел, ремесла не знал, на родине занимался земледелием, русского языка не знал (причем даже спустя год после прибытия). Срок имел небольшой - всего 5 лет, вел себя спокойно. И вдруг, в июне 1904 года оказался соучастником организации побега одного арестанта: «7 июня 1904 года передал арестанту Павлову, содержавшемуся в полицейском аресте фуражку и ремень, чем и способствовал побегу этого арестанта. Дело о Насруллахе как о пособнике передано судебному следователю по Тарусскому уезду».300 Что общего было между ссыльным горцем и русским арестантом, на каком языке они общались, какие мотивы побудили Насруллаха Курбан-оглы способствовать побегу, подставляя под гнев властей себя - пока остается загадкой. Стоит упомянуть, что Насруллах, по всей видимости, остался безнаказанным, во всяком случае, спустя месяц после происшествия он все ещё был на свободе и не имел никаких особых пометок в графе «Аттестация» в «Требовательных ведомостях...».3 Случались и побеги из-под надзора полиции. Судьба беглецов была различной: житель селения Кичих-Ландж Закатальского округа Курбан-Гаджи-Халил-оглы в конце 1903 года, не отбыв и 2 лет из своей 10-летней ссылки, скрылся из-под надзора полиции Мосальска, но вскоре был пойман и выслан этапным порядком. 23 апреля он прибыл по этапу, был трудоустроен и отбывал свой срок дальше в том же городе.303 Нугай-Ширвин-оглы, житель селения Кюрдамир Геокчайского уезда Бакинской губернии ко времени своего бегства отбыл уже почти 3 года из положенных 5. Ему удавалось значительно дольше скрываться от полиции, однако в июне 1904 года он был задержан на родине и по обвинению в убийстве и ограблении заключен в Шемахинскую тюрьму. Можно предположить, что оба этих горца бежали одновременно, т. к. они состояли под надзором в одном городе и по документам их бегство произошло в один и тот же период - конец 1903 года. Хотя прямых доказательств этого предположения найти не удалось.
Горец Гаджи Мусса Ахмед-оглы скрылся из-под надзора полиции города Медыни в мае 1904 года. Сведений о его поимке встречено не было.
Известны случаи, когда мусульманин в ссылке менял вероисповедание и принимал крещение. Поднадзорный Азис-Молла-Магомед-оглы, который был выслан в центральные губернии в июне 1899 года на 5 лет, в январе 1904 года уже был православным и имел «во святом крещении» имя Андрея Федорова.
Применение административной ссылки в конфликте 1903 г. с армяно-григорианской церковью
В качестве подтверждения" этого предания Заурбеков цитирует рапорт пристава 2-й части города Калуги от 27 марта 1913 года: «житель Веденского округа Терской области Хаджи Митаев Бамат-Гирей прибыл с места родины 26 сего марта».436 Однако ссылается на несуществующую страницу дела посвященного Чимирза-хаджи. Цитируемый документ действительно присутствует в ГАКО, как и документы о привлечении Митаева к ответственности по 63 ст. Устава о наказаниях, налагаемых Мировыми Судьями, однако относятся они к ф. 785 оп. 1 д. 894 лл. 15-17. К сожалению, Заурбеков допускает некоторые неточности даже в цитировании документов.
Учитывая значение кадирийских устазов для Восточного Кавказа, а также сохранения большого числа их последователей до сегодняшнего дня, особенно остро встает вопрос о привлечении новых источников, в том числе и относящихся к калужскому периоду их жизни. Это позволит значительно дополнить биографии этих исторических деятелей, отделить реальные факты от позднейших мифологических наслоений и более объективно взглянуть на взаимоотношения царского правительства с суфийскими лидерами Восточного Кавказа.
Авторы "Южнороссийского обозрения", вышедшего в свет в 2003 г., приводят процентное соотношение последователей различных вирдов в Ингушетии. По их данным 0,3% верующих придерживаются учения Баматгирея-хаджи Митаева и 4,5% - Батал-хаджи Белхороева. 85% верующих относятся к вирду их учителя - Кунта-хаджи Кишиева. Тарикат накшбандийя представлен вирдом последователей Дени Арсанова, их численность оценивается в 10%.
Следует отметить, что одной из важнейших мер правительства по борьбе с Зелимханом, стало применение административной ссылки к его пособникам, против значительной части из которых не имелось «явных улик».439 Масштабная высылка в результате затронула и некоторых лиц, которые позже были признаны невиновными или их вина была признана небольшой. Однако комплекс решительных мер все же привел к ликвидации Зелимхана. Справедливости ради стоит отметить, что те горцы, в отношении которых были сомнения в их виновности, в течение нескольких месяцев были возвращены властями на родину.
Необходимо упомянуть и о Сайфулле-кади Башларове, которого исследователь Ш.Ш.Шихалиев называет «устазом трех тарикатов». С именем этого религиозного деятеля связывают распространение на Восточном Кавказе тариката шазилийя.
Шихалиев, в значительной мере основываясь на рассказах внука Сайфуллы-кади, указывает на то, что Башларов с 1871 по 1875 годы обучался в согратлинском медресе у накшбандийского шейха Абдурахмана ас-Сугури,440 чей сын Мухаммед-Хаджи был выбран имамом восставшими горцами Аварского округа.441 Из-за связей с согратлинским шейхом Башларова подозревали в причастности к восстанию 1877 года на Восточном Кавказе. Он был выслан вместе с «наибом Южного Табасарана» Гасаном Алкадари.442 Ш.Ш.Шихалиев пишет, что Сайфулла-кади, в детстве пять лет проучившийся в русской школе в Астрахани, неплохо знал русский язык и легче других адаптировался к российской действительности в ссылке. Много лет Сайфулла-кади провел в Поволжье, Владикавказе, Ростове-на-Дону, работая врачом, вернувшись в Дагестан только в 1909 году.443 В 1913 г. он был снова выслан в Казанскую губернию за поддержку «антиписарского восстания», но спустя два года возвращен на родину.444
Таким образом, в течение всего рассматриваемого периода кавказские власти регулярно использовали в конфликтах с суфийскими лидерами региона административную ссылку, стремясь ограничить их влияние на многочисленных последователей. В свою очередь шейхи крупнейших тарикатов нередко не ограничивались религиозной сферой, пытаясь оказывать влияние на общественно-политическую жизнь региона.
