Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Религиозно-философские собрания в социокультурном контексте 21
1.1. Состояние общественной психологии накануне открытия Собраний .21
1.2. Идейные предпосылки Религиозно-философских собраний 33
1.3. Духовенство и интеллигенция как основные оппоненты: ожидания, намерения, установки 55
Глава 2. Проблематика Религиозно-философских собраний: культурологический, религиозный и историко-философский аспекты 70
2.1 . Открытие Собраний: основные идеи и поиски компромисса 70
2.2. Религиозно-философская и социально-философская тематика Собраний зимне-весенних сессий 1901-1902 гг 92
2.3. Проблемы философии, религии и культуры на заключительном этапе работы Собраний (1902-1903 гг.) 125
2.4. Религиозно-философские собрания в оценках современников 140
2.5. Роль Собраний в развитии религиозно-философского движения в; России 154
Заключение 166
Список использованной литературы 171
Приложения
- Состояние общественной психологии накануне открытия Собраний
- Идейные предпосылки Религиозно-философских собраний
- Открытие Собраний: основные идеи и поиски компромисса
- Религиозно-философская и социально-философская тематика Собраний зимне-весенних сессий 1901-1902 гг
Введение к работе
Рубеж ХІХ-ХХ вв. принято считать переломным в истории Российской империи. Это особенно справедливо в отношении идейной стороны жизни общества, которую исследователи социальной и религиозно-философской мысли в России этого периода с полным на то основанием называют духовным или культурным Ренессансом. Это понятие настолько широко в содержательном плане и вместе с тем настолько неопределенно и противоречиво, что говорить о нем абстрактно, не опираясь на отдельные компоненты, входящие в саму сущность понятия «религиозно-философский Ренессанс в России начала XX в.», представляется затруднительным.
Между тем интерес к обозначенной выше проблеме в постсоветском обществе постоянно возрастает. Особое внимание современная наука уделяет,' тем ценностным составляющим Ренессанса, которые оказались своего рода путеводными звездами для «блуждающего русского духа». Дух этот,, прошедший через три русские революции, сохранившийся в эмиграции, вплоть до настоящего времени весьма значим для той части российского общества, где поиск фундаментальных религиозных и философских ценностей, непреходящих ценностей культуры, общества и истории представляет собой основу духовной жизни и одновременно является данью памяти прошлому.
Небезосновательны утверждения о том, что процессы, близкие описанным выше, происходят и в современной России. Вакуум духовности - а он стал особенно заметен в советском обществе в последние десятилетия существования тоталитарной системы - актуализировал к началу 90-х гг. XX в. поиск новых ценностей, который во многом совпадал с богоискательским рубежа XIX-XX вв.
Именно поэтому столь актуально в наши дни обращение к Религиозно-философским собраниям - своеобразной базе и живому опыту взаимодействия и синтеза идей в условиях нарастания социального кризиса и
одновременно культурного взлета начала XX в. В данной работе мы ставим задачу показать, что Собрания - это не случайное событие в духовной жизни России этого периода, а естественная попытка культурной элиты страны предвосхитить и предотвратить надвигающийся духовный и социальный кризис, преодолеть раскол в культуре. Собрания, лежащие, можно сказать, у истоков духовного Ренессанса первой четверти XX в., подготавливались самой логикой преодоления социокультурной разобщенности в недрах образованного общества. В основе Собраний - поиск истинной, очищенной от архаики и косности веры, впитавшей в себя достижения светской и внецерковной культуры, которые, в свою очередь, должны были получить духовное, религиозное оправдание.
Данное обстоятельство побуждает обратиться к проблеме исканий духа, имевших место в рамках Религиозно-философских собраний - своего рода ранней модели религиозно-философского Ренессанса в России начала XX в. Это необходимо в силу многих не только академических и исторических причин. Осмысление тематики Собраний 1901-1903 гг., тех мотивов, чаяний и ожиданий, которые подготавливали и наполняли Собрания, актуально и сегодня. Понимание значения духовных ценностей, диалога между религиозными и светскими институтами помогает в поиске компромиссов, достижении консенсуса и согласия, разрешении общественных конфликтов. Особенно важно осознавать это в наши дни, поскольку реалиями современной России являются периодически возникающие очаги напряженности, а также тяжелейшие социальные недуги, к которым можно отнести, например, рост ксенофобии и националистических, а порой и неофашистских настроений, проблемы межконфессиональных и межрелигиозных отношений, рост социального и имущественного расслоения, словом, все расширяющийся вакуум ценностей, поддерживаемый бесконечной трансляцией насилия, эгоизма, паранормальных верований. Освобождению от названных недугов может способствовать изучение отечественной культурной истории.
Опыт русской философской мысли, сочетающей в себе религиозность, жажду творчества и социальной справедливости, столь свойственные формировавшемуся в ходе Собраний «новому религиозному сознанию», оставался невостребованным на протяжении без малого восьмидесяти лет. Сегодня, в дни идейного безвременья и тяжелых кризисов, использование такого опыта, возвращение к философскому и богоискательскому наследию русского Ренессанса представляется не только оправданным, но и необходимым.
Широкому кругу читателей становятся доступны размышления участников Собраний - Д.С. Мережковского, В.В. Розанова, А.В. Карташева, Д.В. Философова и др., аналитическая реконструкция взглядов которых на гармонизацию взаимоотношений между человеком и обществом, обществом и церковью, религией и культурой, церковью и государством представляется весьма важной для развития историко-философской науки. Выявление, реконструкция и интерпретация наиболее значимых религиозно-философских и социально-философских проблем, обсуждавшихся и развивавшихся в ходе не имевшей прецедента встречи интеллигенции и церкви, определяют содержание данной работы.
До Октябрьской революции 1917 г. специальных исследований, освещавших деятельность и интерпретировавших идеи Санкт-Петербургских религиозно-философских собраний как уникального явления религиозного и культурного Ренессанса, не было. В пореволюционной России, а позднее в СССР появляются работы, посвященные богоискательству, однако их ничтожно мало. Кроме того, написаны они в соответствии с методологическими установками, заданными марксистско-ленинской идеологией, что вело к искажению исторической картины, к односторонности в интерпретации событий и фактов, к вульгарно-политическому истолкованию проблем философии и культуры. В этих условиях не могло быть и речи о научном, комплексном исследовании как деятельности Религиозно-философских собраний, так и дальнейшего
хода развития философского процесса в России первой четверти XX в. в целом.
Обозначенная выше проблема актуализирует обращение к ней в наши дни, когда потребность в использовании философского, религиозного и - в общем смысле - культурного опыта в духовном развитии российского общества заметно усилилась. Несмотря на то, что имеются документальные материалы, а также специальные исследования, посвященные возникновению и деятельности Религиозно-философских собраний 1901-1903 гг. в Санкт-Петербурге как одного из «феноменальных проявлений соборности»1, степень научной разработанности проблемы на сегодняшний день представляется недостаточной.
Назовем источники, которые послужили теоретической основой настоящего исследования.
К таким источникам мы относим, в первую очередь, опубликованные протоколы заседаний Собраний , а также переписку участников Собраний и их ближайшего окружения (Н.А. Бердяева, П.А. Флоренского, А.А. Блока, М.А. Волошина, В.Г. Короленко и др.), находящуюся в фондах Российской государственной библиотеки и научной библиотеки СПбГУ, а также архиве «Общества историков русской религиозной философии» (г. Санкт- Петербург). Сюда же следует отнести и архив литератора П.П. Перцова, хранящийся в отделе рукописей Пушкинского дома (г. Санкт-Петербург). Этот тип источников отличается непредвзятостью изложения информации о Собраниях; оценка эволюции мысли дается изнутри теми людьми, которых можно считать идейными творцами религиозно-философского Ренессанса в России: В.В. Розановым, Д.С.Мережковским, А.В.Карташевым, В.А.Тернавцевым и многими другими.
1 Флоренский П. Избранные труды: 1910-1930 гг. - М.: ТНЛ-М, 2003. - С. 21.
2 Записки петербургских Религиозно-философских собраний (1901-1903 гг.). - М: Республика, 2005- 543 с.
Теоретическую базу работы составили также близкие по сути к архивным документам мемуары участников Собраний и лиц, входящих в круг так называемого «богоискательства» и неортодоксального духовенства.
Особого внимания заслуживает работа З.Н.Гиппиус «Живые лица»1,
представляющая собой серию очерков о наиболее заметных деятелях русской
культуры рубежа XIX-XX вв. Практически в каждом из очерков
эмоционально, но достаточно объективно и весьма подробно описывается
дух Собраний и царящая вокруг них атмосфера. В статье «О
религиозно-философских собраниях» Гиппиус дает оценку вкладу
большинства участников в формирование идейной базы религиозного
Ренессанса, а в биографии «Дм. Мережковский»3 характеризует Собрания
как инструмент формирования или, напротив, ломки
мировоззрения «истиноискателя». Отметим и воспоминания А.Н.Бенуа4, в которых автор оценивает личностные качества многих участников Собраний, пытается разобраться в причинах идейного противостояния. Весьма ценны для понимания механизмов эволюции религиозного сознания и выводы, содержащиеся в работах Д.С.Мережковского5 и Д.В.Философова6.
Аналитические размышления о целях, путях' и
методах религиозно-философских преобразований в России
рубежа XIX-XX вв. содержатся также в трудах
современников Собраний И. Г. Айвазова , П. Е. Астафьева ,
Б.П.Вышеславцева^Р.В.Иванова-Разумника'^И.А.Ильина^И.С.Проханова12,
1 Гиппиус 3. Живые лица. - СПб.: Азбука-классика, 2004. - 304 с.
2 Гиппиус 3. Н. О религиозно-философских собраниях // Гиппиус 3. Н. Стихи. Воспоминания.
Документальная проза. - М.: Художественная литература, 1991. - С. 111-145.
3 Гиппиус-Мережковская 3. Дмитрий Мережковский. - Париж, 1951. - С. 85-129.
4 Бенуа А.Н. Мои воспоминания. В 2 т. Т.1. - М.: Наука, 1980. - С. 285-301.
5 Мережковский Д.С. Избранные произведения. - Париж, 1957. - 664 с.
6 Философов Д.В. Загадки русской культуры. - М.: Вист-Пресс, 2004. - С. 40-132.
7 Айвазов И.Г. Религиозное обновление наших дней. Репринт, изд. - М.: М-Пресс, 1996. - 296 с.
8 Астафьев П.Е. Философия нации и единство мировоззрения. Прил. к журн. «Москва»-М., 2000.- 538 с.
'Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. - М.: Республика, 1994. — С. 154-159.
10 Иванов-Разумник Р.В. История русской общественной мысли. В 3 т. Т.З. - М.: Республика, 1997. - 612 с.
11 Ильин И.А. Кризис безбожия. - М.: Галатея, 2000. - С. 31-58; Ильин И.А. Путь духовного обновления. -
СПб.: Нева, 2003.-306 с.
12 Проханов И.С. В котле России. - M.: Протестант, 1993. - С. 13-43.
Э.Радлова, Н.Рожкова и других. Эти, по сути дела, религиозные философы, а некоторые, как, например, И.С.Проханов, «чистые» богословы не могли объективно оценить современную им религиозную ситуацию. Однако именно субъективность, «личностность» взглядов, присущих этим исследователям, может рассматриваться как пример воздействия социально-психологической обстановки того времени на сознание людей, тянущихся к постижению истины. Механизмы такого постижения пытались раскрыть в своих работах названные выше И.Г.Айвазов и П.Е.Астафьев, а также представители эмиграции «второй волны» Н.И.Ульянов3 и Г.П.Федотов4.
Говоря о представителях эмиграции разных поколений, отметим сборник избранных трудов архиепископа И.Шаховского, ставший своеобразным откликом на книгу И.Бунина «Освобождение Толстого» (издана в Париже в 1937 г.). Анализируя судьбу великого писателя, исследуя его нравственные-искания, И.Шаховской предпринимает попытку вскрыть главные причины богоборчества целых поколений русской интеллигенции, выявить предпосылки и направления ее духовных поисков5. Вспомним и Е.Ю.Кузьмину-Караваеву, в работе которой передано весьма любопытное описание психологического состояния и аксиологических поисков > передовой части интеллигенции и прогрессивного духовенства на рубеже XIX-XX вв.6 Проблемам взаимоотношений Церкви, государства и общества посвящена объемная монография А.Введенского . Представляется важным
отметить также работу И. Бунакова , в которой раскрывается авторское видение трагедии русской философии через призму ее взаимодействия с
1 Радлов Э. Л. Очерк истории русской философии. 2-е изд., доп. - Пг.: Наука и школа, 1920. - 99 с.
2 Рожков Н. Значение и судьбы новейшего идеализма в России//Отечественная мысль: сб.ст. участников
Московского психологического общества. -М.: Возрождение, 1999. -С. 77-94.
3 Ульянов Н.И. Диптих. - Нью-Йорк: Изд. автора, 1967.-226 с.
4 Федотов Г.П. Революция идет // Современные записки. - Париж, 1929. - Кн. 39. - С. 306-359.
5 Архиепископ Иоанн (Шаховской). К истории русской интеллигенции (революция Толстого). - М.: Лепта-
Пресс, 2003.-544 с.
6 Кузьмина-Караваева Е.Ю. Встречи с Блоком (К 15-летию со дня смерти) // Ученые записки Тартуского гос.
ун-та. - 1968. - Вып. 209. - С. 265-269.
Введенский А. Судьбы философии в России // Философские очерки. - Прага, 1924. - 416 с. 8 Бунаков И. Два кризиса // Философия и религия. - М., 1998. - С. 89-166.
видение трагедии русской философии через призму ее взаимодействия с религией.
Своего рода трибуной для продолжения дискуссии, начатой на Собраниях, стали «Современные записки», издававшиеся в 20-30-е гг. в Париже. В.Сирин (Набоков), Ф.Степун, Д.Чижевский и другие мыслители1 выражали пусть отчасти ограниченное, но честное и аргументированное фактами видение перспектив духовного пробуждения России.
Вдали от родины были написаны фундаментальные монографии «Основы христианской философии» о.В.Зеньковского и «История русской философии» Н.Лосского3. Эти работы значимы прежде всего своим беспристрастным, всесторонним взглядом на историю религиозного Ренессанса в России. Законность места Собраний в этой истории подтверждается примерами духовных поисков наиболее активных их: участников.
Состояние православной Церкви и влияние Собраний на обновление последней анализируются в фундаментальном труде философа-богослова А.В.Карташева «Очерки по истории русской Церкви»4 и в упомянутой выше серии очерков Д.В.Философова «Загадки русской культуры». В обеих работах Собрания как элемент духовной жизни российских столиц не идентифицируются; их идейная база как некая законченная, самодостаточная система не рассматривается. Однако названные труды ценны своей объективностью, основанной на «поклонении истине документа»; они предоставляют исследователю возможность заглянуть «через край» меняющегося самосознания российского человека на рубеже XIX-XX вв. Не вызывает сомнения тот факт, что на формирование идейно-
1 Сирин (Набоков) В. Приглашение на казнь // Набоков В. Избранное. - СПб.: ИД «Достояние», 1999.—
С. 214-239; Степун Ф.А. Портреты. - СПб.: Изд-во РХГИ, 1999.-439 с; Чижевский Д.И. Гегель в России. -
Париж: Дом книги и современные записки,1939.-355 с; Штифанов С. Русь на распутье.-Париж, 1940.-411 с.
2 Зеньковский В.В. Основы христианской философии. - М.: Канон-Реабилитация, 1996. - 559 с.
3 Лосский Н.О. История русской философии. - М.: Сварог и К, 2000. - 492 с.
4 Карташев А.В. Очерки по истории русской Церкви. В 2 т. T.2. - М.: Терра, 1992. - 565 с.
теоретической базы Собраний существенным образом повлияло творческое
наследие классиков русской религиозной и философской мысли:
В.С.Соловьева1, Ф.М.Достоевского2, Л.Н.Толстого3, И.В.Кириевского4,
А.С.Хомякова5, В.Н.Карпова6 и других. Критическое переосмысление
трудов названных авторов можно наблюдать в докладах и сообщениях
многих участников Собраний (В.А.Тернавцева, В.В.Розанова,
Д.С.Мережковского, В.М.Скворцова, А.В.Карташева, Вас.В.Успенский ). Главное в этих выступлениях - попытка достичь синтеза «вечной» правды с «современными нуждами и задачами православного исповедания»7 с целью «спасения» последнего.
Весьма показательными для понимания сущности Собраний представляются документы, созданные государственными чиновниками для выступлений на заседаниях правительства, отчетов и т. п. Особого внимания среди них заслуживают воспоминания обер-прокурора Синода К.П.Победоносцева, собранные Н.Д.Жеваховым, а также записка С.Ю.Витте «О современном положении православной Церкви», опубликованная в
альманахе «Слово» . Официальный характер этих документов отнюдь не снижает уровня их объективности, а осведомленность авторов в текущем положении дел позволяет сопоставить пути решения проблем взаимоотношения Церкви и Света, предлагаемые в упомянутых документах, с теми путями, что эмпирически выводились на заседаниях Собраний.
В целом ряде монографий, статей и очерков советского
и постсоветского времени рассматриваются отдельные
'Соловьев B.C. Русская идея. Пер. с франц. Г.А. Рачинского. - М.: Путь, 1911.- 51 с; Соловьев B.C. Собрание сочинений.: В 10 т. 2-е изд. - СПб.: Общественная польза, 1912-1914.
2 Дневник писателя. 1877 г.//Ф.М.Достоевский. Избранное.-М: Мысль, 1998.-С. 147-150; Достоевский Ф.М.
Полное собрание сочинений. В 30 т. Т. 11. -Л.: Художественная литература, 1980. - 604 с.
3 Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 8 т.Т.8. Педагогика, искусство, философия: статьи, очерки, трактаты. -
М.: Лексика, 1996. - С. 98-116; Толстой Л.Н. Путь жизни. - М.: Высшая школа, 1993. - 527 с.
4 Киреевский И.В. Критика и эстетика. - М.: Искусство, 1979. - С. 306-362.
5 Хомяков А.С. Сочинения: В 2 т. Т.1. - М.: Моск. филос. фонд: Медиум, 1994. - С. 110-250.
6 Карпов В.Н. Введение в философию // Карпов B.H. Избранное. - СПб.: Тропа Троянова, 2004. - 280 с.
7 Цит. по: Айвазов И.Г. Религиозное обновление наших дней. Репринт, изд. - М.: М-Пресс, 1996. - С.280.
8 Витте СЮ. О современном положении православной Церкви // Слово. 1905.- № 1. -С. 28-61;
Жевахов Н.Д. Воспоминания товарища обер-прокурора Святейшего Синода.-М.:Алгоритм, 2002.-С. 95-121.
аспекты деятельности Собраний. В первую очередь,
следует назвать работу В.А. Кувакина «Религиозная философия в России»1. В главе, посвященной развитию богоискательства, автор одним из первых проводит мысль о том, что Религиозно-философские собрания не следует рассматривать в отрыве от процесса богоискательства в целом; вместе с тем, Собрания, по мысли В.А.Кувакина, есть яркий симптом наступления новой духовной эпохи.
В конце 80-х гг. XX в. подробное исследование религиозного Ренессанса было проведено протоиереем А.Менем. В сборнике лекций «Русская религиозная философия» он утверждает, что Собрания стали серьезным историческим уроком победы свободы духа и творчества, гармонии мира над силами косности и ортодоксии. Трактуя Собрания как событие, в первую очередь, религиозное, Мень одновременно говорит о большой значимости внутрисоциального сближения на фоне «подновления духа».
Весьма интересной представляется точка зрения А.В.Лаврова3, который, опираясь на литературоведческий анализ архива П.П.Перцова, делает вывод
0 весьма существенном влиянии Собраний на различные области
отечественной культуры - литературу, религию, философию и т.д. '"
Отметим также работы С.М.Половинкина4 и М.А.Колерова5, которые, повествуя о процессе формирования нового религиозного сознания в России, особо выделяли его этический и гуманистический аспекты. С.М.Половинкин и М.А.Колеров стремились в своих трудах максимально полно раскрыть влияние религиозного Ренессанса на формирование институтов свободного мышления, к коим, по мнению исследователей, должны быть, безусловно,
1 Кувакин В.А. Религиозная философия в России. Начало XX в. - М.: Мысль, 1980. - 309 с.
2 Александр Мень; прот. Русская религиозная философия. Лекции.-М.: Путь, Истина и Жизнь, 2003- С. 25-
240.
3 Лавров А.В. Архив ПЛ.Перцова // Институт русской литературы. Ленинград. Рукописный отдел.
Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1973. -Л., 1976. - С. 36-46.
4 Половинкин СМ. На изломе веков. О религиозно-философских собраниях 1901-1903 гг. // Записки
петербургских Религиозно-философских собраний (1901-1903 гг.) Науч. изд. - М.: Республика, 2005. - С.
490-510.
5 Колеров М.А. «Новые вехи»: к истории «веховской» мифологии (1918-1944) // Вопросы философии. -
1995. №8.-С. 144-156.
отнесены и Собрания.
Религиозно-философские собрания, кроме того, упоминаются в работах
советских ученых П.К.Курочкина, ИЛ.Щипанова, С.Н.Савельева,
Н.С.Семенкина, современного историка философии Л.Е.Шапошникова1. Не обошли вниманием обозначенную проблему и зарубежные исследователи: Д. Биллингтон, П.Хэпсворт и Т.Масарик, труды которых переведены на русский язык2, а также Ф.Коплстон и Х.Дамм3.
В середине 90-х гг. XX в. начинает научный поиск плеяда молодых исследователей русской философии, среди которых особо следует отметить Вас.В.Ванчугова, В.А.Колокольцева и Д.С.Половкова4. Обозначая в своих работах основные пути эволюции религиозного сознания и самосознания личности, эти авторы анализируют и философское наследие религиозного Ренессанса, проверяют жизнеспособность идеи необходимости «очищения» православной веры.
Кроме того, отметим увидевшую свет в конце прошлого века монографию Г.И.Щетининой5, в которой автор дает анализ идейной системы российской интеллигенции. Глубина анализа позволяет сделать вывод как о причинах отсутствия веры у интеллигенции, так и о ее стремлении обрести'веру.
Упоминания о событиях русского культурного Ренессанса в целом и Религиозно-философских собраниях в частности находим в сборниках
Курочкин П.К. Эволюция современного русского православия. - М.: Мысль, 1971. - 270 с; Щипанов И.Я. Из истории русской философии XIX- начала XX в. - М.: Наука, 1969. - С. 55-79; Савельев С.Н. Идейное банкротство богоискательства в России в начале XX века: истор.-религиовед. очерк -Л.: Изд-во ЛГУ, 1987 -184 с; Семенкин Н.С. Философия богоискательства: критика религиозно-философских идей софиологов. -М.: Политиздат, 1986. -172 с; Шапошников Л.Е. Православие и философский идеализм: несостоятельность философской апологетики православия. -Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1986. - 142 с; Шапошников Л.Е. Консерватизм, новаторство и модернизм в православной мысли XIX-XX вв. - Н.Новгород: изд-во НГПУ, 1999.-267 с.
2Биллингтон Д. Икона и топор. История русской культуры.-СПб.:ИД «Норд-Вест», 2000.-388с; Хэпсворт П. Русская душа и национальная идея:Х1Х-ХХ вв.-М.: Альянс, 1998.-467 с; Масарик Т. К русской истории и религиозной философии. В 3 Т. - М., 2001.
3 Coplestone F. Philosophy in Russia. From Herzen to Lenin-1986. Kent: Search Press-Notre Dame (USA).- P.
205-216; Dahm H. Grundzuge Russischen Denkens. Personlichkeiten und Zeugnisse des 19 und 20 Jahrhunderts. -
Munchen, 1979. - с 21-70,164-185.
4 Ванчугов Bac.B. Очерк истории философии «самобытно-руской». - М.: Пилигрим, 1994. - 402 с;
Колокольцев В.А. Русский религиозный Ренессанс. - Сыктывкар: Новость, 1999. - 302 с; Половков Д.С.
Религиозный Ренессанс в России: взгляд через столетие. - СПб.: Нева, 1997. - 220 с.
3 Щетинина Г.И. Идейная жизнь русской интеллигенции: конец Х1Х-начало XX вв.-М.: Наука, 1995. - 235 с.
научных статей. Так, в 1989 г. вышел в свет альманах «Русское православие: вехи истории» под редакцией А.И. Клибанова. Отдельные материалы сборника позволяют проследить за тем, как шло формирование социальной, политической, этической и религиозной проблематики Собраний1. В 1992 г. издается сборник научных работ «Русская идея», в котором разносторонне исследуются составляющие понятия, вынесенного в заголовок издания. Заметим: эти составляющие определили предмет дискуссий целого ряда Собраний.
В последние годы появилось множество статей, посвященных различным аспектам религиозно-философских исканий духовенства и интеллигенции в начале XX в3. Наиболее часто в поле зрения историков русской философии попадают социальные и духовные предпосылки возникновения Собраний, эволюция идейно-теоретической базы последних, взаимоотношения и взаимовлияние сторон, встретившихся на заседаниях.
Наконец, нельзя обойти вниманием диссертации, которые с середины 90-х гг. защищаются в университетах Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Челябинска. Анализ исследований, проведенный нами в диссертационном отделе РГБ, показал, что только работа Т. Б. Черемициной о проблемах взаимоотношений интеллигенции и русского православия4 дает определенное представление о системе взглядов, теоретически упорядочивающей отношения между интеллигенцией и Церковью в российском обществе рубежа XIX-XX вв. В остальных же диссертационных исследованиях, уделяющих внимание тем или иным
1 Русское православие: вехи истории (под ред. А.И.Клибанова). - М: Политиздат, 1989. - 719 с.
2 Русская идея. Науч. изд. (сост. и автор вступит, слова Маслин М.А.). - М.: Республика, 1992. - 496 с.
3 Бонецкая Н.К. Тайна триединства // Философские исследования. - 2003. - № 11. - С. 114-116; Кантор В.К.
Русское православие в имперском контексте: конфликты и противоречия/ЛЗопросы философии.-2003. № 7. -
С. 20-23; Налимов В.В. Размышления о путях развития философии // Вопросы философии.-1993. №9.-С. 85-
93; Самохвалова В.И. Вяч. Иванов и русский постмодернизм // Вопросы философии. - 2001. №8. - С. 73-76;
Троян В.П. Интеллигенция в поисках «смысла» на рубеже XIX-XX вв. // Философия сегодня. -2003. № 1. -
С. 74-86; Цимбаев Н.И. Русская православная Церковь в годы испытаний (1900-1941) // Вопросы
философии. -2003. № 5. С. 33-41; Яковлев В.Ю. Религиозно-философские Собрания 1901-1903 гг. и русское
«образованное» общество // Гуманитарные науки. - 1997. № 10. - С. 112-127 и др.
4 Черемицина Т.Б. Взаимоотношения интеллигенции и русского православия в конце ХГХ-начале XX века:
Дис...канд.филос. наук: 09.00.06. - СПб., 1994. - 165 с.
сторонам деятельности Собраний1, последние не рассматриваются как цельная, самодостаточная система социальных, духовных, этических и политических взглядов духовенства и интеллигенции.
Таким образом, можно констатировать, что отдельные аспекты возникновения и функционирования Религиозно-философских собраний 1901-1903 гг. в Санкт-Петербурге получили достаточное освещение в исследовательской литературе. Вместе с тем заметим: ни в фундаментальных работах, ни в отдельных статьях и очерках Собрания не подвергаются целостному анализу, не рассматриваются как система идей, которая, с одной стороны, базируется на аксиологических ориентирах российского общества рубежа ХІХ-ХХ вв., а с другой - предопределяет появление новых ориентиров.
Сказанное выше позволяет нам определить объект ш предмет исследования.
Объектом исследования выступают Религиозно-философские собрания 1901-1903 гг. в Санкт-Петербурге - неотъемлемая культурно-историческая составляющая религиозно-философского Ренессанса в России.
Предметом исследования является комплексный анализ с ^историко-философских позиций деятельности Религиозно-философских собраний - с момента возникновения до закрытия - и выдвинутой ими системы идей.
Теоретические и методологические основания исследования. В диссертационном исследовании были использованы методы исторической реконструкции, текстологического анализа, сравнительного анализа, синтеза, индукции, дедукции смыслово-гипотетический и другие общенаучные методы; при этом были соблюдены все базовые принципы историко-философского метода исследования. Философское наследие Религиозно-философских собраний рассматривалось в историческом и социокультурном контексте, что свидетельствует о соблюдении принципа
1 См., напр.: Шиманская O.K. Социальная проблематика Петербургских религиозно-философских Собраний 1901-1903 гг. и современное православное богословие. - Н.Новгород, 1995; Шумакова М.П. Духовная культура российской интеллигенции в начале XX в.: богоискательство в истории общественной жизни России. - Челябинск, 2001 и др.
историзма. Таким образом, методология данного исследования носит комплексный характер (при утверждении равнозначимости каждого из названных выше методов).
Источниковой базой диссертации выступили протоколы религиозно-
философских Собраний, материалы религиозной и публицистической
периодической печати 1900-1920-х гг., опубликованные воспоминания и
письма участников Собраний, а также документы, находящиеся в архивах
П.П.Перцова и «Общества историков русской религиозной
философии» (г. Санкт- Петербург), фондах Российской государственной библиотеки и научной библиотеки СПбГУ.
Хронологические рамки исследования охватывают весь период деятельности Религиозно-философских собраний (с ноября 1901 г.) и последующие годы культурного Ренессанса в России - вплоть до «философского парохода» 1922 г., на котором были высланы за границу многие представители творческой интеллигенции - когда идеи Собраний, их опыт общественно-религиозного взаимодействия активно обсуждались в печати и религиозно-философских кружках и обществах, являлись основой для творчества целого ряда выдающихся философов, богословов, публицистов.
Анализ упомянутых выше источников, а также примененный нами метод исторической реконструкции позволили сформулировать гипотезу исследования, согласно которой Религиозно-философские собрания в Санкт-Петербурге 1901-1903 гг. явились одним из важных факторов гармонизации духовной жизни в России, действенным рычагом сближения духовенства и интеллигенции; представляя собой упорядоченную, но открытую для совершенствования систему идей, Собрания вместе с тем - по целому ряду причин - не оправдали возложенных на них обществом надежд.
Исходя из изложенной выше гипотезы, мы сформулировали цели исследования:
а) используя метод исторической реконструкции, показать процесс зарождения, функционирования и эволюции Собраний 1901-1903 гг. как важной культурно-исторической составляющей религиозно-философского Ренессанса в России;
б) выявить рычаги, благодаря которым осуществлялось воздействие Собраний на общество и православную Церковь; выделить сферы практического применения концептуально-теоретической базы, разработанной на Собраниях.
Достижение поставленных целей предполагало решение следующих задач:
Доказать историческую закономерность возникновения и деятельности Собраний как формы и одновременно способа актуализации богоискательской мысли в эпоху религиозного Ренессанса рубежа Х1Х-ХХвв
Провести комплексный анализ психологического состояния передовой части российского общества на рубеже ХІХ-ХХ вв. с целью выявления условий, способствовавших возникновению Собраний как места социальной интеграции и опробации философских, религиозных, социальных и политических идей.
3. Идентифицировать, опираясь на тексты протоколов Собраний,
материалы светской и духовной прессы, труды отечественных философов и
литераторов (как религиозных, так и светских), причины и условия
взаимодействия интеллигенции и духовенства.
Рассмотреть Собрания как «полигон идей», лежащих в основе духовной эволюции России в 1900-х-начале 1920-х гг., и систематизировать эти идеи.
Определить и комплексно изучить, опираясь на архивные документы (архив П.П.Перцова, архивный отдел РГБ, собрание документов религиозно-философского общества в Санкт-Петербурге), причины неоднозначного отношения большинства представителей русской интеллигенции и «толерантного» духовенства к Собраниям.
Показать, используя метод исторической реконструкции, механизм формирования основных идейных концентров (самостоятельных теорий) Собраний, определивших направления богоискательской мысли в последующие годы.
Выявить факторы, которые не позволили Собраниям стать формой консолидации российского общества и обусловили их закрытие.
8. Обозначить исторические перспективы развития взаимоотношений
между интеллигенцией и духовенством, определить роль и значение
Религиозно-философских собраний для российского общества начала XX в. и для отечественной культуры в целом. Научная новизна исследования заключается в следующих положениях:
осуществлен комплексный анализ философского наследия (религиозной, социальной, культурологической, политической проблематики) Религиозно-философских Собраний в Санкт-Петербурге 1901-1903 гг.;
выявлены теоретические источники деятельности Собраний; показано, как эволюционировали ходе заседаний основные идеи, содержащиеся в этих источниках;
впервые проведен сравнительный анализ идейно-мировоззренческих позиций участников Собраний, изучена динамика их религиозных и философских воззрений (с конца второго по двадцать первое заседание);
реконструирован процесс трансформации идейной базы Собраний в самостоятельные теории, оказавшие существенное влияние на развитие богоискательства в России в 1900-х-начале 1920-х гг.;
исследовано влияние Собраний на творческую эволюцию ряда философов, богословов и литераторов Серебряного века;
впервые использованы архивные источники: материалы из фонда «Общества историков русской религиозной философии» (г. Санкт- Петербург, Ф. 19, Оп. 11, д.16, л. 8-14; д. 21, л. 3-11), а также отдельные материалы из архива П.П.Перцова.
Практическая значимость работы заключается в том, что ее основные результаты, а также архивные источники могут быть использованы в ходе дальнейшего изучения философского наследия Религиозно-философских собраний в Санкт-Петербурге 1901-1903 гг. Материалы диссертации могут найти применение при подготовке вузовских спецкурсов по истории философии, религиоведению, культурологии, написании монографий и учебных пособий, проведении лекционных и семинарских занятий по целому ряду философских дисциплин (история отечественной философии, религиоведение, этика, история и теория мировых культур).
Апробация исследования. Основные положения представленного диссертационного исследования изложены в публикациях автора. Данная работа прошла апробацию на кафедре истории русской философии МГУ
им. М.В.Ломоносова, где обсуждались и были одобрены результаты исследования, а диссертация рекомендована к защите. Основные положения диссертации представлены также в выступлениях автора на международной конференции «Ломоносов-2005» (МГУ), IV российском философском конгрессе (г.Москва, 2005 г.), на конференции «Дни Петербургской философии-2005» (философский факультет СПбГУ) и в рамках «Круглого стола» по истории философии на итоговой апрельской конференции студентов, аспирантов и преподавателей в Астраханском государственном университете (г.Астрахань, 2006 г.).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, трех приложений, а также списка использованных источников и литературы (228 названий).
Во Введении обосновывается актуальность обращения к теме Религиозно-философских собраний как весьма важной, но недостаточно исследованной на сегодняшний день части религиозно-философского Ренессанса в России начала XX в., проводится анализ источников и литературы по теме, определяются стратегия и тактика исследования, выявляются его объект и предмет, обосновываются научная новизна и практическая значимость исследования, выдвигаются основные положения, выносимые на защиту.
В первой главе рассматривается социокультурный контекст возникновения и деятельности Собраний. Изучается состояние общественной психологии в России на рубеже XIX-XX вв.; в связи с этим определяются идейно-теоретические предпосылки возникновения Собраний и анализируются идейные позиции духовенства и интеллигенции как основных оппонентов на заседаниях Собраний.
Во второй главе исследуется проблематика Собраний в культурологическом, религиозном и историко-философском аспектах, анализируются ключевые моменты противоречий между интеллигенцией и духовенством. Собрания рассматриваются как система взаимосвязанных религиозных, философских, социальных и политических идей, изучается оценка Собраний их современниками. Кроме того, выявляется роль
Собраний в развитии религиозного и философского движения в России в 1900-х-1920-х гг.
В Заключении подводятся основные итоги работы, делаются выводы по заявленной теме, а также определяются пути ее дальнейшего исследования.
Приложение №1, оформленное в виде таблицы, посвящено наиболее активным участникам заседаний и их вкладу в формирование идейно-теоретической базы Собраний. Приложение №2 также представляет собой таблицу и содержит перечень источников, которые использовались участниками Религиозно-философских собраний в ходе дискуссий. В Приложение №3 включено письмо А.М.Д. [автор не установлен] - самый цитируемый на Собраниях источник, к аргументам и понятийно-категориальному аппарату которого обращались как представители Церкви, так и представители интеллигенции.
На защиту выносятся следующие положення:
Религиозно-философские собрания явились неотъемлемой частью1 религиозного Ренессанса в России рубежа ХІХ-ХХ вв.; именно Собраниям принадлежит роль своеобразного индикатора социально-политических и. культурных процессов, происходивших в истории России.
Религиозно-философские собрания показали зависимость большей части российского общества начала XX в. от православной религии, тесно связанной с государством и контролируемой последним, и религиозного мировоззрения, не всегда способного давать в своих рамках ответы на вопросы, например, философии истории. Деятельность Собраний снижала степень такой зависимости.
3. Духовные истоки Собраний обнаруживаются в русской литературе, богословии и философской мысли XIX в. Избранная участниками Собраний форма демократичного, открытого обсуждения проблем религии, веры, семьи, государства, культуры с опорой на интеллектуальный и духовный опыт предшествующих поколений дает основания говорить о Собраниях в Санкт-Петербурге как о «полигоне идей», на котором каждая мысль проходила тест на социальную и духовную зрелость, своевременность.
Состояние общественной психологии накануне открытия Собраний
Сравнивая социальную жизнь в России на рубеже XIX-XX вв. со временем правления Александра-Ш, вошедшего в историю, как известно, с неофициальным титулом Миротворца, нельзя не обратить внимание на контраст в духовной атмосфере и общественных настроениях. Настроения умиротворенности, стабильности, в какой-то мере усталости от активных аксиологических поисков сменяются психологической напряженностью, усиливающейся по мере осознания передовой частью общества неизбежности всеобъемлющего кризиса.
Театральный и художественный критик С.П.Дягилев был, безусловно, прав, представив процесс вступления России в двадцатый век как эпоху перелома, страшную и разрушительную по своим последствиям, а своих современников - свидетелями «величайшего исторического момента, итогов и концов во имя новой неведомой культуры...»1, которая, появившись и: окрепнув, неизбежно уничтожает своих создателей.
Новое культурное пространство формировали писатели, артисты, ученые, представители иных творческих профессий. Так, в 1899 г. в Москве был открыт литературно-художественный кружок, объединивший наиболее талантливых представителей интеллигенции: М.Н.Ермолову, А.П.Чехова, В.Я.Брюсова и многих других. Десятью годами ранее философами Л.М.Лопатиным, В.С.Соловьевым, С.Н.Трубецким, Е.Н.Трубецким, Н.Я. Гротом было создано Московское психологическое общество. На публичных лекциях общества, а несколько позже и на страницах издаваемого им журнала «Вопросы философии и психологии» активно обсуждались религиозные и философские проблемы.
В процессе совместного творчества люди острее чувствовали свою разобщенность, отсутствие не только единства, но даже просто близости мировоззренческих позиций. Это приводило к тому, что творческий потенциал интеллигенции снижался, и она оказывалась не способной противостоять надвигающейся «духовной ночи»1 общества. Вместе с тем, именно разница в мировоззрении и мировосприятии нередко выступала как центростремительная сила общественного прогресса. Желание понять позицию современника, обсудить ее и предложить свой вариант решения той или иной проблемы, осознание необходимости совместных поисков путей спасения России являлись важными общественно-психологическими ориентирами для большей части передовой интеллигенции.
Соглашаясь с тем, что личность (здесь и далее выделено нами - И.В.) вышла из XIX в. с чувством «неудовлетворенной тоски», с жаждой высшего идеала и признанием своего противоречия с обществом2, назовем как одну из типических черт стремление этой личности к общественному созиданию, таящему в себе надежду на «новую жизнь». Ведущее место в «новой жизни» должен был занять поиск этико-религиозных начал; обязательных для гражданского общества: свободы в вере, гармонизации духовно-телесной субстанции, значительного усиления роли семьи и брака в процессе социализации личности, подвижности мышления (т.е. его восприимчивости к изменяющимся социально-историческим условиям). Названные этико-религиозные начала постепенно отдаляли так называемую общественную философию от идеи земного рая - основы, на которой эта философия утверждалась в XIX в.
Заметим: усиление внимания русского общества к вопросам религии отчасти происходило из-за того, что ортодоксальная Церковь, как и вся государственная машина в целом, не ассоциировалась у значительной части интеллигенции, не отошедшей от православной веры, с «истинным богом», поскольку она не могла дать ответов на вызов, который, по словам Д.С.Мережковского «бросался настоящим будущему»1. Кроме того, интерес к духовным делам на рубеже XIX-XX вв. поддерживался возможностью эксплицирования на Церковь и духовенство процессов и явлений, происходящих в государстве и контролируемых политиками. Так, например, политика Синода в области цензуры практически во всем соответствовала линии светского Министерства печати. Поэтому по мере снижения авторитета государственной власти в обществе - обществе слабом и ничтожном, по мнению многих представителей интеллигенции, - все явственнее прослеживалась тенденция к возрастанию критики церкви и возложению на нее части ответственности за возникающие политические, экономические и социальные трудности.
Важным представляется и аспект, обратить внимание на который считает нужным историк русской философии Л.Е. Шапошников : в результате подмены подлинной духовности различными суррогатами на рубеже веков быстро распространяются массовые нигилистические настроения, среди которых наблюдались равнодушие к окружающей среде, собственной жизни и потомству. Такого вида нигилизм, умноженный на отсутствие в обществе, по мысли П.Е.Астафьева, ясных и положительных идеалов,3 подводил отдельных мыслителей (например, Д.С.Мережковского) к закономерному выводу о необходимости отказа от умозрительных духовно-теоретических построений в пользу самоочищения мысли, нахождения себя в живой, деятельной вере. Это положение представляется особенно значимым в свете традиционного для русской истории религиозного, а не политического или правового подхода к проблеме отношения общества к государству.
Контент-анализ печати религиозно-культурного содержания, которая издавалась в Российской империи в самом начале XX в. (журналы «Новый путь» - №№ 3-4 за 1904г. и «Вопросы философии и психологии» - кн. 58-74; сборник религиозно-философских трудов «Вера и церковь» и альманах «Странник», вышедшие в свет в 1902 г.), позволил установить: большинство авторов (а их условно можно отнести к интеллигенции, в том числе, и церковной), чьи работы были опубликованы в названных выше сборниках, психологически уже чувствовало себя готовым к приближающимся переменам. Более того, осознание необходимости перемен выводило интеллигенцию в идейные вдохновители процесса обновления, основной целью которого являлось достижение социально-психологического состояния, названное П.И. Новгородцевым двадцатью годами спустя «благодатным просветлением душ»1.
Нравственно-психологическую основу богоискательства раскрывает и высказывание русского философа И.Ильина: «Люди живут и верят очень часто в слепоте и беспомощности», а человеку необходимо и должно строить свою веру, а «...не предоставлять ей расти наподобие полевой травы». В таком непроизвольном росте философ видит объяснение духовного кризиса, охватившего все человечество. Логично предположить, что после того как «поиск» Бога завершен, в него нужно уверовать как в высшее начало, а не просто поверить, как в нечто сопоставимое по своему внутреннему облику с миром людей.
Но каким образом совершить такой поиск? Как вернуться к истинным источникам духовного опыта, пробудив и творчески живя которыми возможно преодолеть духовный кризис?
Идейные предпосылки Религиозно-философских собраний
Рассматривая религиозно-философские собрания в Санкт-Петербурге как социальный и духовный феномен, обратим пристальное внимание на их разносторонние содержательно глубокие и исторически протяженные идейные предпосылки. В специальной литературе, посвященной исследованиям в области истории русской философии1, вплоть до последнего времени не встречается цельного, систематического рассмотрения этих предпосылок. Между тем они важны для исследования духовной жизни общества эпохи религиозно-философского Ренессанса, важной частью которого являлись, как уже было отмечено, Собрания в Петербурге. Выявление предпосылок Собраний дает возможность определить духовные интересы участников заседаний, их мировоззренческие ориентиры. Исходя из этого, мы провели анализ работ, обозначенных в сноске1, который позволяет назвать основные идейные предпосылки возникновения и деятельности Религиозно-философских собраний: 1.Историко-философская, этическая и религиозно-гуманистическая теории B.C. Соловьева (в частности, идея богочеловечества и учение о Софии). 2. Моральный радикализм и социальное реформаторство Л.Н.Толстого. 3. Христианский гуманизм Ф.М.Достоевского (в частности, его концепции почвенничества, теодицеи и земного страдания). 4. Историко-философские и социально-политические теории славянофильства и неославянофильства (идеи славянофилов особенно активно использовались во время дискуссий на Собраниях А.А. Киреевым и В.И.Ламанским (см. приложение 1)). 5. Религиозно-философские поиски русских поэтов, писателей и публицистов ЗО-х-40-х гг. XIX в. (в особенности П.Я. Чаадаева, Н.В.Гоголя, Ф.И.Тютчева). Их влияние проявлялось через воздействие «живого литературного пера» на «общие умонастроения» интеллигенции.
Кроме того, отметим вклад, внесенный в развитие идейной базы Собраний представителями теистической философии второй четверти XIX в. (прежде всего В.Н.Карповым и Ф.А.Голубинским), а также теоретиками «официальной народности», используемой представителями Церкви для доказательства отдельных положений (например, речь Е.П.Аквилонова о «совершенстве» догматического устройства современной Церкви). Необходимо назвать и представителей православно-теистического крыла русской философской мысли (в особенности О.М. Новицкого и П.Д.Юркевича; последний, несомненно, оказал влияние на формирование взглядов В.С.Соловьева); философов т.н. позитивизма «на русской почве» (К.Д.Кавелина), а также масонства, базовые положения которого нередко озвучивались активным участником Собраний А.В.Карташевым1.
Формирование идейного арсенала «нового религиозного сознания» происходило в острой полемике с революционно-демократической и народнической (а позднее - и марксистской) линиями в отечественной философии и социологии. Отголоски этой полемики можно было услышать в выступлениях на Собраниях представителей обеих сторон.
Резюмируя сказанное, отметим, что становление Собраний происходило в обстановке идейного многообразия и мировоззренческого плюрализма. Это вело к эклектичности большинства теоретических положений, вызревающих в недрах усилившейся активности человеческого сознания. Особую значимость такая эклектичность приобретала в ходе расширения поля «духовной битвы» марксизма с идеализмом, а позднее - идеализма с религией и мистицизмом1.
Заметим: одной из важнейших движущих сил этой битвы был «духовный прорыв» внутренне присущей человеку свободы сквозь несвободу внешнюю, в первую очередь, - государственную. И антропоцентричность, философоцентричность идейных источников Собраний сыграла в этом прорыве не последнюю роль. Итак, остановимся на обозначенных выше предпосылках более подробно. Большинство исследователей русской философии дореволюционного и советского периодов считают, что ключевая роль в определении границ проблематики Собраний и разработке идей, проявившихся в их недрах, принадлежит философу В.С.Соловьеву (1853-1900 гг.). Один из лидеров символистов Вяч.И.Иванов, отзываясь о деятельности Собраний, полагал, что Соловьев был «образователем религиозных стремлений, лирником, Орфеем, несущим начало зиждительного строя» . По мнению С.Н.Булгакова, именно В.Соловьев явился зачинателем принципиально нового, синтетического этапа в развитии философской мысли. Искание «высшего синтеза, в котором испытующий дух возвращается к себе, исконным своим запросам», освобождается «от господства того или иного отвлеченного начала», гармонически соединяет все эти начала, было, считает Булгаков, делом всей жизни Соловьева . Поиск «высшего синтеза» оказывал существенное влияние и на методологию Собраний.
Как справедливо полагает В.А.Кувакин, «побудительные мотивы Соловьева-этика... созвучны нравственным исканиям... П.Л.Лаврова, М.А.Бакунина, Н.К.Михайловского, Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого» в их стремлении найти не только «истинные формы солидарности людей, но и земные средства достижения этих форм». Здесь явственно просматривается отчасти переформулированная и расширенная аналогия с основной целью Собраний, состоящей в духовном сближении духовенства и интеллигенции. Несовершенство солидарности как «факта мирового развития человечества»1 обращает людей к взаимодействию, поиску возможностей для совершенствования религии и веры как важных условий существования «богочеловечества», о наступлении эпохи которого мечтал В.Соловьев.
По мнению религиозного философа Б.П.Вышеславцева, в творчестве Соловьева воплотились «все заветные устремления и симпатии русской философии» . Постоянно привлекая к решению мировоззренческих проблем религию, русская философия приблизилась в конце XIX в. к пониманию трагичности «современного состояния душ», а своеобразным «проводником» в преодолении этой трагичности выступил В.С.Соловьев.
Говоря о философии В.Соловьева как об одной из идейных предпосылок Собраний, необходимо обратить внимание на то, что многие положения его философии находили живой отклик как в рядах интеллигенции, так и в рядах духовенства и активно использовались обеими сторонами. Вспомним, например, разработанное Соловьевым историко-культурологическое учение о личности. Основанное на вере в неограниченные возможности-человека, его причастности «иным» мирам и одновременно подчеркивающее несовершенство нравственного, духовного и религиозного его состояния, учение это использовалось интеллигенцией в критике духовенства. Действительно, по мнению Соловьева «современный человек осознает себя внутренне свободным...выше всякого внешнего, от него не зависящего начала, утверждает себя центром всего». Но вместе с тем, человек является лишь одной «бесконечно малой и исчезающей точкой на мировой окружности»3. Данное утверждение давало возможность использовать его представителям
Открытие Собраний: основные идеи и поиски компромисса
Официальное разрешение Собраний состоялось вскоре после посещения обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева Д.С. Мережковским, В.В. Розановым, В.С.Миролюбовым и В.А.Тернавцевым, которые стали членами-учредителями заседаний. 8 октября 1901г. был сформирован Совет Собраний, в который вошли епископ Ямбургский Сергий (председатель), архимандрит Сергий Тихомиров (вице-председатель), В.А.Тернавцев (казначей), Д.С. Мережковский, В.В.Розанов и В.С.Миролюбов (члены Совета).
Через неделю после создания Совета началась подготовка к первому заседанию. Члены Совета и члены-учредители религиозно-философских Собраний (А.В.Карташев, В.В.Успенский, М.А.Новоселов, З.Н.Гиппиус, Н.М.Минский, В.М.Скворцов, Д.В.Философов, П.П.Перцов, Е.А.Егоров) согласовали и обсудили тему первого заседания.
Собраниям было необходимо с самого начала зарекомендовать себя в широких кругах санкт-петербургской и московской интеллигенции как прогрессивную, целеустремленную, стремящуюся к постижению истины силу. Именно поэтому не только тематика первого доклада, но и личность докладчика имели огромное значение. Право начать дискуссию было предоставлено представителю «либерального» духовенства В.А.Тернавцеву.
Первое заседание состоялось 29 ноября 1901г. в «малой» зале Императорского географического общества в доме Министерства народного просвещения на Театральной улице. Сергий Ямбургский, открывая Собрания, сразу же оговорил от лица всего духовенства свое участие в них. Представляя себя как служителя Церкви, он отметил, что не намерен «...ни скрывать, ни изменять этого своего качества», а, напротив, готов быть «на самом деле служителем Церкви, верным выразителем ее исповедания». Особо подчеркнув принципиальную невозможность уклонения от обозначенной им позиции «из...угодничества или из ложно рассчитанного стремления к миру», будущий патриарх русской Православной Церкви заявил, что, «обнаруживая с такой определенностью...свои цвета», он не будет идти против задач и целей Собраний. Заметим: из речи Сергия отнюдь не следовало запрещение искать истину представителям Церкви ( а именно в этом Ямбургского епископа упрекали в кругах интеллигенции); председатель Собраний предостерегал от бездумного пользования свободой, предоставившейся духовенству.
Отмечая серьезность и «строго деловой» характер предстоящих бесед, Сергий выразил общие, по его мнению, настроения Церкви, которую тяготит «разъединение» и «взаимное непонимание». Большой неожиданностью для всех стало заявление председателя Собраний о понимании «пагубности этого разъединения» и признании ответственности за него. Это обстоятельство утвердило участников в мысли, что цель Собраний - поиск «пути к единству, чтобы этим единством.потом вместе жить и вместе работать на общерусскую пользу». Такая польза, заявил Сергий, зарождается лишь в честном и открытом изложении своей точки зрения, состоящей либо в аргументированной критике, либо, напротив, в согласии с позицией идейного оппонента. По сути дела, Сергий сформулировал внутреннюю психологическую установку, которой следовало придерживаться участникам Собраний. Подытоживая сказанное, председатель призвал всех к благожелательности и терпимости по отношению друг к другу. Именно таким способом, по мысли Сергия, «мы лучше узнаем друг друга и, может быть, достигнем единения»1.
Приведенное обращение сыграло особо важную роль на всех последующих заседаниях, где каждая идея, потенциально способная смягчить духовный раскол внутри общества во имя преодоления кризиса, жестко тестировалась на «истинность», в том числе, и путем приложения ее к конкретным историческим фактам. «Жажда правды» сдерживала - по крайней мере, на первых заседаниях - личные амбиции полемизирующих сторон. Это дает основания предположить: призыв Сергия вошел в практику дискуссий, стал своеобразным ориентиром, определяющим границы поиска.
Первый доклад «Русская церковь пред великою задачей», по справедливому замечанию СМ. Половинкина, поставил целиком общую тему, разные аспекты которой обсуждалась далее на каждом заседании1. Автор этого доклада, В.А.Тернавцев, воспринимался собравшимися не более чем «чиновник от Церкви», сочувствующий богоискательству как процессу обретения «истинной веры». Однако выступление явило собой образец аналитического размышления по поводу губительности чрезмерного влияния Церкви в ее современном состоянии на русское общество. Причем глубина этого размышления оказалось столь значительной, что она, по мысли А.Меня, определила не только характер, но и стиль последующего диалога. Факт углубления духовного кризиса и неразрешимости «противоречий как в просвещении, так и в государственном устройстве», отмеченный в самом начале доклада, побуждал автора не только к тому, чтобы призвать собравшихся «крепко задумываться над своей судьбой». Факт этот аргументированно подтверждал вырождение идей секулярного прогрессизма 1860-х гг.3 Становилось ясно, что выступающий, несмотря на принадлежность к «духовному» лагерю, точно уловил настроения и предчувствия большинства присутствующих на Собраниях. Показательно, что З.Гиппиус увидела в рассматриваемом докладе (правда, не без доли скепсиса) отражение идей Мережковского, заметив: даже «стоя на церковном берегу», докладчик «оказался целиком с «нами», при этом не переставая быть «с ними»» .
Анализ Тернавцевым основных противоречий современного ему общества в целом подтвердил справедливость оценки, данной З.Н.Гиппиус. В качестве главного противоречия Тернавцев отметил противостояние между «религиозной по своему происхождению и помазанию» верховной (т.е. государственной) властью, уже не вмещающей в себя «вероисповедных упований» народа и не чувствующей ответственности за свои поступки, народом, живущим только религиозным идеалом Церкви, и земством, толкующим народную волю «в духе противоцерковного, западноевропейского общественного идеала». Очевидно, что постоянная внутренняя борьба в этом триединстве не могла способствовать государственной стабильности. Кроме того, докладчик выделил «пары», несущие «заряд» общественного возмущения: 1)исторические «сословия старой России» - «новые влиятельные классы...исторической России чуждые» (т.е. буржуазно-капиталистическая часть общества) и 2) «священство Церкви» - «представители светской мысли» (т.е. интеллигенции).
Религиозно-философская и социально-философская тематика Собраний зимне-весенних сессий 1901-1902 гг
Заседания зимне-весеннего сезона 1901-1902 гг. были названы З.Н.Гиппиус «медовыми месяцами Собраний»1. В их ходе были рассмотрены следующие тематические блоки: 1.Л.Толстой и русская культура; 2.Свобода совести как аксиологический ориентир богоискательства; 3. Соотношение Духа и Плоти как небесного (Церковь) и земного (интеллигенция) начал. 4.Философское и религиозное мировоззрение в процессе богоискательства. Рассматриваемый период, без сомнения, стал «эпохой расцвета» Собраний, совпавшей по времени с началом «эпохи всеобщего благодушия». Заседания «вышли» за стены Географического общества, образовав новую культурную среду, уровень свободы духа в которой разрушал «железный занавес» между духовенством и интеллигенцией.
К началу 1902 г. идейно разобщенные элементы этой «новой среды» начинают концентрироваться вокруг духовных лидеров Религиозно-философских собраний. Замечательным примером такой концентрации могут служить розановские «воскресения». На них обсуждалась тематика докладов Собраний, изучалась официальная религиозная литература, определялись направления дискуссий с духовенством. «Полигон идей» действовал, и вполне закономерным представляется тот факт, что «Духовное ведомство» уже жалело о разрешении Собраний; однако запретить их, опираясь лишь на собственные субъективные впечатления, оно уже не могло.
Обсуждение отношений между интеллигенцией и Церковью, в ходе которого обе стороны нередко аргументировали свои позиции, опираясь на авторитеты «светского мира» (Н.В.Гоголя, Ф.М. Достоевского, Л.Н.Толстого и др.), вполне логично привело оппонентов к пониманию того, что интеллигенция есть особая общественная группа. Особое внимание было уделено Л.Н. Толстому - одному из наиболее одиозных для духовенства представителей интеллигенции. Доклад «Лев Толстой и русская Церковь», сделанный Д.С.Мережковским на третьем заседании, представляется особенно актуальным по той причине, что за несколько месяцев до начала Собраний вышло определение Синода, в котором заявлялось, что «Церковь не считает Толстого своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею»1.
Заявление Синода, как и следовало ожидать, вызвало серьезный общественный резонанс. Более того: не только в среде интеллигенции, но даже в лагере духовенства обнаружились и сторонники, и противники позиции Толстого. Одни считали «анафему», которой подвергся пожилой и уважаемый в обществе писатель, несправедливой. Вторые вполне резонно замечали, что «образ веры» писателя не мог не способствовать отлучению. Точки над і расставил «Ответ» Л.Н.Толстого Синоду, в котором писатель признал свое отречение от Церкви, называющей себя православной, «совершенно справедливым»2.
Однако даже после этого общественное мнение упрекало Церковь в нетерпимости и оскорблении заслуженного мыслителя. Это мнение не мог изменить даже факт создания Л.Н.Толстым собственного этико-религиозного учения, называемого последним «истинным христианством» и не имеющего к официальному православию никакого отношения. Логичным в свете сказанного выше выглядело замечание Синода, по которому учение Толстого принципиально не соответствует учению официальной Церкви, а автор этого учения сознательно поставил себя вне Церкви.
Выступление Д.С.Мережковского ставило перед участниками заседания нелегкую задачу: разобраться в том, кем является Толстой для русского общества - пастырем, духовным лидером или «еретиком-безбожником»? Работая во времена Собраний над фундаментальным трудом «Лев Толстой и Достоевский», Мережковский перенес часть мыслей из своей работы в открытую дискуссию. В частности, он указывал на то, что борьба писателя против Церкви есть не более чем звено в тотальном отрицании Толстым культуры вообще. При этом утверждалось, что писателем не признаются и такие составляющие культуры, как наука, искусство, Церковь, государство. Параллельно этому следовал, по мнению Д.С.Мережковского, призыв к «буддийскому неделанию» и даже противоположение себя образованной России1. В этой мысли докладчик приближался к пониманию главной причины противостояния интеллигенции и Церкви, интеллигента и остальной образованной России: истинный интеллигент всегда одинок, всегда озабочен проблемой справедливого устройства мира, а потому - с трудом добивается контакта с миром в самом широком, метафизическом его понимании.
Толстой, по убеждению Мережковского, нигилист. Нигилизм характерен и для всей послепетровской культурной России, которая, по Достоевскому, «стоит на какой-то окончательной точке, колеблясь над бездной». Цитатой из Достоевского докладчик небезуспешно проиллюстрировал собственную идею: не зная способа решения проблемы, но испытывая инстинктивный страх перед «бездной», думая, что борется с Церковью, отождествляемой в докладе с понятиями «история», «народ», за свое спасение, Россия бьется за свою гибель: это «страшная борьба, похожая на борьбу самоубийцы с тем, кто мешает ему наложить на себя руки» .
Признавая, что синодальное «определение» - это не более чем констатация факта отпадения Толстого от христианства как мыслителя, Мережковский применял к нему такие эпитеты, как «великий язычник» и «ясновидец плоти». Но и в этом случае диалектическая схема, разработанная выступающим: язычество (плоть) - христианство (дух) - их синтез в предстоящем человечеству «Третьем Завете» - допускала возможность принятия Церковью Толстого как художника, который дополняет современное христианство язычеством ( так же, как ранее это христианство обогащало античное язычество).
Двоякость восприятия Толстого Мережковским подтверждает тезис последнего: «образованные русские люди» не могут принимать автора «Войны и мира» в качестве духовного мессии иначе, как «по недоразумению». Искренне веря в потенциальные духовные силы интеллигенции, Д.С.Мережковский считал, что Л.Н.Толстой, отрицатель культуры, не может быть близок «движениям сердца» интеллигентов и, в лучшем случае, может выступать в роли союзника в борьбе против догматики и схоластики Церкви.
Д.С.Мережковским была поставлен и такой актуальный вопрос: правомочен ли Синод - государственное, а не церковное учреждение -выражать от своего имени дух и учение Церкви, защищать ее? Утверждение Ф.М.Достоевского, что «русская Церковь в параличе с Петра Великого»,1 приобретало особый зловещий смысл в современном Мережковскому государстве. «Дело Толстого», по мнению выступающего, явилось еще одним частным примером решения «всемирного» вопроса об отношении государства к Церкви в пользу подчинения православия самодержавию, в то время как в общественном сознании все прочнее утверждалась мысль, что за «жезлом духовным» не должно быть «меча гражданского».
Развитие дискуссии в таком направлении обуславливалось тем, что на рубеже XIX-XX вв. набирало силу движение за восстановление более авторитетной для Церкви власти, чем Синод, - патриаршества. Однако нельзя не обратить внимание на реплику В.А.Тернавцева, вскрывающую суть такой перемены: все в духовной жизни, утверждал он, относительно, поскольку и патриархов назначали цари, а после ликвидации патриаршества Церковь нашла в себе силы жить полноценной жизнью.
