Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Сущность «метафизического мышления» и представление о языковой коммуникации в истории философии
1.1. Античная и средневековая традиция 14
1.2. Преемственность методологических оснований в трактовке языка и коммуникации в философии Нового времени и Просвещения 29
1.3. Теории субъективности и языка в классической немецкой философии (Кант, Гегель) 55
Глава 2. Модификации принципов классической философии в концепциях языка XX века
2.1. Трансцендентализм философии «раннего» Витгенштейна и неопозитивистский проект единого языка науки 69
2.2. Бихевиористская модель языковой коммуникации 91
2.3. Феноменологический подход к языку 99
2.4. Структурно-семиотические концепции языка и коммуникации
Глава 3. Лингвистический поворот» и переход к новой парадигме языкового взаимопонимания и диалогического общения
3.1. Предпосылки постметафизического мышления и преодоление «философии сознания» в аналитической традиции 148
3.2. Прагматизм о роли коммуникативного сообщества в познании и понимании мира 175
3.3. Коммуникативно-прагматические ориентации современной герменевтики
Глава ІV. Коммуникативная рациональность в контексте постнеклассической философии
4.1. Деконструкция метафизического дискурса: Хабермас и Деррида 239
4.2. Консенсуальная концепция легитимации в ситуации постмодерна. 259
4.3. Обоснование коммуникативной этики в концепциях Апеля и Хабермаса 273 Заключение. Тенденции и перспективы дальнейшего исследования проблемы языковой коммуникации в современной философии 289
Литература
- Античная и средневековая традиция
- Трансцендентализм философии «раннего» Витгенштейна и неопозитивистский проект единого языка науки
- Предпосылки постметафизического мышления и преодоление «философии сознания» в аналитической традиции
- Деконструкция метафизического дискурса: Хабермас и Деррида
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования.
Одной из глобальных проблем современности является проблема общения, взаимопонимания между людьми, преодоления отчуждения в сфере межличностной коммуникации и дегуманизации межсубъектных отношений. Пытаясь преодолеть разрыв между теорией и практикой; современная постнеклассическая философия обращается к осмыслению бытия человека, исследованию повседневного «жизненного мира» общечеловеческих смыслов и ценностей, основу которого составляет сфера коммуникативных взаимодействий индивидов, связанная с достижением интерсубъективности понимания языковых высказываний в процессе диалогического общения.
Разрыв с метафизическим мышлением, ставший одной из определяющих тенденций развития современной западной философии, сопровождался переходом от классической парадигмы «чистого» трансцендентального сознания к изучению коммуникативно-прагматических аспектов языка и символической интеракции, направленной на достижение взаимопонимания ее участников. В этом контексте особую актуальность приобретает рефлексия относительно существующих методологических подходов к языковой коммуникации, установление диалога между различными школами и направлениями, западной философии, которые внесли значительный вклад в решение указанной проблемы, с целью выявления тенденций и перспектив дальнейших исследований в этой области.
Современная постнеклассическая философия становится все больше ориентированной на практические задачи. Возникновение нового типа процедурной рациональности, на которую опи-
рались опытные модерные науки, кризис легитимности, охвативший различные области культуры, морали, политики, а также социальных учреждений правового государства обусловили особую актуальность проблематики, связанной с аргументационным дискурсом коммуникативного сообщества. Легитимность общественных порядков и институтов становится все более зависимой от процедур обоснования, аргументации, связанными с коммуникативными практиками.
В связи с указанными процессами встает проблема коммуникативной рациональности, также требующая философского осмысления, приобретающая особое значение в условиях господства технической целерациональности, которое привело человечество к критическому рубежу. В современных условиях как никогда становятся актуальными преодоление разрыва между теоретическим и практическим разумом, методологическое обоснование дискурсивной коммуникативной этики, способной объединить всех людей, чтобы предотвратить самые катастрофические последствия современной техногенной цивилизации и одностороннего развития технократического типа мышления. В настоящее время человечество поставлено- перед необходимостью солидарной ответственности, за-последствия своей деятельности в планетарном масштабе, что предполагает обоснование универсальных нравственных принципов и формирование новой всеобщей дискурсивной этики. Это особенно важно в плане преодоления существующей позиции, ориентированной на насильственное решение социальных, экономических, политических, национальных проблем.
Таким образом актуальность диссертационной работы обусловлена как глубинными трансформационными процессами, происходящими в самой западной философии, так и реалиями совре-
менного общественно-исторического развития и в этом аспекте можно предположить, что рефлексия относительно методологических предпосылок возможного языкового взаимопонимания в коммуникативном сообществе и в будущем останется одним из приоритетных направлений философского исследования.
Степень разработанности темы исследования.
Литература, посвященная проблеме языка и коммуникации в западной философии, достаточно обширна и многообразна и интерес к этой теме возрастает. Однако вместе с тем практически отсутствуют обобщающие работы, в которых раскрывается генезис и эволюция постановки этой проблемы в истории философии, прослеживается смена парадигм в методологических подходах к языковой коммуникации и определяются тенденции и перспективы дальнейших исследований. Поэтому в соответствии с поставленными целями и задачами в качестве базовых выступали произведения самих западных философов, содержащие рефлексивный анализ истории и современного состояния рассматриваемой проблемы. В этом аспекте выделяются прежде всего работы Ю.Хабермаса, в которых раскрывается смена парадигм в представлениях о языковой коммуникации в истории философии, переход от метафизического к постметафизическому мышлению и соответственно изменение методологических подходов к ее исследованию в различных философских школах и направлениях. Методологические основания коммуникативно-прагматической трансформации современной западной философии являются одной из ключевых тем исследования в произведениях К.-О.Апеля, единомышленника и в определенных вопросах оппонента Хабермаса. Разрабатываемая им концепция трансцендентально-герменевтической коммуникативной общности
рассматривается им в плане реконструкции истории философии языка, начиная с античности и до настоящего времени.
Методологические аспекты коммуникативной рациональности и ее обоснования в контексте современной постнеклассической философии обсуждались в ходе развернувшейся в последние десятилетия XX столетия дискуссии, участниками которой стали Ю.Хабермас, Ж.Ф.Лиотар, Р.Рорти, Р.Бернстайн, М.Гессе, Т.Маккарти и др. Знакомство с ее материалами представляется необходимым в аспекте заявленной темы исследования.
Важное значение имеют также работы общего характера, ка
сающиеся трансформационных процессов в западной философии,
теории познания, формах субъективности, концепциях рациональ
ности, сфере социально-философского и социологического знания.
Здесь можно выделить работы известных отечественных исследо
вателей Н.С.Автономовой, П.П.Гайденко, М.С.Козловой,
Н.В.Мотрошиловой, Г.Л.Тульчинского, А.Ф.Грязнова,
Л.А.Микешиной, А.А.Михайлова, З.А. Сокулер, А.С.Колесникова, Я.А.Слинина, Б.Г.Соколова, Ю.В.Перова, Б.В.Маркова, И.П.Фарман, В.Н.Фурса и др.
В контексте реконструкции методологических оснований коммуникативно-прагматического поворота в современной западной философии немаловажное значение имеет также исследовательская литература, посвященная анализу аналитического, прагматического, герменевтического, феноменологического, структуралистского направлений и концепциям их наиболее выдающихся представителей. Это же относится к материалам дискуссий по проблеме постмодернизма, кризиса традиционных форм рациональности, перспектив и тенденций будущего развития философии, происходивших на страницах зарубежных и отечественных изданий.
Однако в целом из приведенного анализа существующей литературы следует, что заявленная тема еще не разработана в современной отечественной философии и предстоит использовать имеющиеся наработки для обстоятельного осмысления указанной проблематики.
Цель и задачи исследования.
Целью данной диссертационной работы является анализ методологических оснований коммуникативно-прагматической трансформации современной западной философии, обусловивших смену парадигм в понимании языка и его предназначения, что позволяет сделать выводы о тенденциях и перспективах дальнейшего исследования проблемы языковой коммуникации.
Реализация поставленной цели предполагает решение следующих задач:
осуществление исторической и логической реконструкции основных методологических подходов к проблеме языковой коммуникации, существующих в западной философии;
раскрытие стратегий классического и постметафизического мышления и их модификаций в концепциях языка;
осмысление сущности «лингвистического поворота», совершенного в западной философии XX столетия, связанного с преодолением принципов классического мышления, основанного на «модели сознания», и выдвижением на первый план коммуникативно-прагматической функции языка;
рассмотрение методологических аспектов проблемы коммуникативной рациональности в контексте постнекласси-ческой философии;
- на основе проведенного анализа выявить направления
дальнейших исследований указанной проблематики.
Методологическая основа исследования.
Методологическая основа диссертационной работы определяется ее предметом, целями и задачами и включает историческую и логическую реконструкцию предпосылок коммуникативно-прагматической трансформации западной философии, а также сравнительно-исторический анализ парадигмальных стратегий мышления и связанных с ними концепций языка, в результате чего определяются тенденции дальнейшего осмысления проблемы языковой коммуникации.
На защиту выносятся следующие положения:
- логико-историческая реконструкция методологических
оснований коммуникативно-прагматической трансформа
ции западной философии. Лингвистический поворот, ха
рактерный для ее основных направлений, состоял в ради
кальном переосмыслении методологических принципов
классического мышления, основанного на «модели созна
ния», и переходе к новой парадигме достижения языково
го взаимопонимания и диалогического общения. Именно
в этом направлении происходила эволюция аналитиче
ской, прагматической и герменевтической философии, в
рамках исследовательской стратегии которых радикаль
ному пересмотру подвергаются принципы фундамента
лизма, эссенциализма, репрезентационизма, абсолютиза
ции созерцательной установки и субъект-объектных от
ношений, свойственные «метафизическому мышлению»;
- обращенность современной постнеклассической филосо
фии к проблематике повседневных коммуникаций ставит
вопрос о ее укорененности в до-научных практиках и сфере социального жизненного мира и вследствие этого необходимости сотрудничества с социогуманитарными дисциплинами, изучающими самые разнообразные факторы и предпосылки коммуникативно-языкового взаимодействия;
дальнейшее исследование проблемы языковой коммуникации предполагает выработку стратегии, ориентированной не только на интеграцию междисциплинарных исследований, но также и на методологический потенциал различных философских направлений. В качестве одной из составляющих указанной стратегии может использоваться компаративистский метод, позволяющий дать сравнительный анализ существующих подходов к языковой коммуникации, показать возможность их взаимопроникновения и взаимодействия, а также определить перспективы и тенденции решения рассматриваемых проблем;
проблематика интерсубъективности понимания в сфере языковой коммуникации имеет общеметодологическое значение для научного познания, сферы естественных и социогуманитарных наук. В этой связи возникает необходимость нового подхода к рассмотрению предпосылок самого познавательного процесса, исходящего из перфо-мативно-герменевтической установки, занимаемой исследователем, и дискурсивных процедур обоснования выдвигаемых теорий;
методологические установки классической рациональности, основанной на позиции монологизма и суббъект-объектной модели познания, кардинально трансформиру-
ются в концепции коммуникативной рациональности, ориентированной на интерсубъективность языкового взаимопонимания. В связи с этим встает проблема всестороннего осмысления предпосылок самого коммуникативного опыта и факторов, способствующих подлинному диалогическому общению; - коммуникативная рациональность в современных концепциях приобретает этическую направленность, выступает в качестве метаэтики, предполагающей рефлексию над процедурами обоснования моральных норм в самом коммуникативном аргументационном сообществе. Научная новизна и результаты исследования. Научная новизна диссертационной работы состоит в следующих результатах исследования:
-осуществлена историческая и логическая реконструкция
методологических оснований коммуникативно-
прагматической трансформации современной западной философии;
-представлен сравнительно-исторический анализ основополагающих принципов классического и постклассического мышления и их модификаций в концепциях языковой коммуникации;
-раскрыты методологические предпосылки и сущность «лингвистического поворота», совершенного в западной философии XX века, связанного с переходом к новой парадигме языкового взаимопонимания и диалогического общения;
-рассмотрены методологические аспекты проблемы коммуникативной рациональности в контексте постклассической философии;
-на основе проведенного анализа выявлены тенденции и
перспективы дальнейших исследований в области языковой
<ф коммуникации.
Теоретическая и практическая значимость работы.
Результаты диссертационной работы в теоретическом плане:
-позволяют составить общее представление о современных подходах к языковой коммуникации, существующих в западной философии и тенденциях дальнейших исследований в этой области;
-способствуют развитию междисциплинарных исследований предпосылок и факторов коммуникативно-языкового взаимодействия и их методологических оснований;
-ориентируют на разработку стратегии, предполагающей
диалог между различными философскими направлениями и
«ь их сравнительно-исторический анализ, что необходимо для
более глубокого осмысления методологической базы исследования проблемы языковой коммуникации;
-акцентируют необходимость нового коммуникативно-
прагматического подхода к предпосылкам научного позна
ния и его методологии;
Ш -способствуют дальнейшему развитию концепции ком-
муникативной рациональности в условиях современных социально-исторических реалий;
-имеют применение для исследований в различных областях культуры, морали, политики, права, связанных с процедурами обоснования, аргументации и дискурсивной коммуникативной этики.
В практическом плане материалы работы могут быть использованы в учебном процессе при подготовке лекционных
курсов, проведении семинарских занятий по истории современной зарубежной философии, философской антропологии, философии языка и коммуникации, методологии научного познания, этики, а также написании учебных пособий по указанным дисциплинам.
Античная и средневековая традиция
Восходящее к Платону, «метафизическое мышление» при всем многообразии его исторических модификаций, исходит из ключевых методологических принципов, главными среди которых являются мотивы идентичности и единства, отождествление бытия и мышления (или идеализм), идея самодостаточности теоретического образа жизни. Согласно классической парадигме философии, все вещи и события рассматриваются как отдельные сущности, выступающие как части единого целого. Исходя из такой предпосылки, единое и многое, представленные как тождество и различие, составляют фундаментальное основополагающее отношение, приобретающее логическое и онтологическое значение. В этом аспекте античная философия, унаследовавшая от мифологии картину мира как целостности, отличалась от нее понятийным уровнем осмысления того, как возникает это единство. Проблема происхождения мира в эпоху античности рассматривалась уже не в свойственной мифологии нарративной наглядности, а как абстрактное первоначало, которое противостоит множеству конечных вещей и лежит в их основании.1 Несмотря на различную интерпретацию этого первоначала (трансцендентный миру Творец, субстанциональное основание природы или умопостигаемое бытие) в классической философской парадигме сохраняется основополагающий принцип дистанцированности и отделенности вещей, рассматриваемых с точки зрения тождества и различия.
Другим не менее важным мотивом «метафизического мышления» является идеалистический принцип тождества бытия и мышления, восходящий к Пармениду и находящий свое предельное выражение в философии Платона. Как подчеркивает Хабермас, понятие бытия возникает вместе с переходом от грамматической формы и понятийного уровня повествования к дедуктивному объяснению согласно образцу геометрии. Поэтому, начиная со времен Парменида, между абстрагирующим мышлением и его продуктом бытием устанавливается некоторое внутреннее отношение. Платон отсюда делает вывод, что единый установленный порядок, лежащий в основе многообразия явлений в качестве сущности, сам имеет понятийную природу. При этом виды и роды, в соответствии с которыми мы упорядочиваем явления, следуют идеальному порядку самих вещей. Хотя платоновская идея не является еще ни чистым понятием, ни чистым образом, однако, именно она выступает сквозь многообразие явлений типическим, формообразующим началом. Понятийная природа мира идей обуславливает основные атрибуты истинного бытия, такие как всеобщность, необходимость и вневременность.
Именно в рамках «классического мышления» возникает «философия имени», являющаяся модификацией картины мира, проникнутой единством бытия и представлением о нем как о совокупности отдельных вещей, каждая из которых всегда обладает именем, выраженным в слове. Как известно, воззрения на происхождение и сущность языка возникают в глубокой древности в рамках мифологического мышления, согласно которому признается природная, изначальная связь имени и предмета. Имя воспри нимается при таком миропонимании как неразрывно связанное с самой вещью, как неотъемлемая часть реальности. Мифологическое сознание характеризуется верой в то, что имя обладает свойствами именуемого предмета и может заменить его при совершении определенных действий. Согласно архаическому мышлению, материальный мир становится воплощением имен.
Предпосылки преодоления архаического представления о языке были заложены в учении элеатов и, прежде всего Парменда, согласно которому связь между словом и бытием вещей опосредована разумом, мышлением. Уже в античной философии возникает исследование языковой проблематики, предполагающей выяснение соотношения имени, мышления и бытия, дискуссия о «правильности имен». При этом имя связано не просто с самой вещью, но и с ее сущностью. Суть именования состоит в выражении сущности вещи, вневременной, необходимой и безусловной. Согласно античной классической парадигме, язык рассматривается как совокупность имен вещей, открывающая доступ к познанию сущностей. Хотя основные принципы «философии имени» обна руживаются уже в учении Гераклита о Логосе, под которым античный мыслитель понимает не только слово, речь, но также саму мысль, разум, однако в качестве основополагающих они выступают у Платона, окончательно преодолевшего архаическое учение о языке, полагавшего, что имя связано с сущностью вещи, ее «эйдо-сом» или идеей. Чувственно воспринимаемые вещи, согласно Платону, именуются сообразно «эйдосам» и существуют вследствие причастности к ним. Язык, по Платону, связывает абсолютную реальность мира идей с подобным ему миром вещей, то есть не может претендовать на самостоятельное значение, выполняя лишь функцию выражения, опосредованного мышлением, сущности вещей и репрезентации действительности. При этом концепция Платона предполагает интерпретацию языка не как функции интерсубъективной коммуникации, а лишь вторичного выражения или средства мысли.3
Фоном, на котором обсуждаются проблемы, касающиеся сущности языка, в платоновском «Кратиле» является дискуссия о «правильности имен», в процессе которой рассматриваются две господствующие в античной мысли теории, определяющие соотношение слова и предмета. В отличие от конвенционалистской теории, признающей произвольный характер языкового знака, другая - противоположная ей концепция - исходит из естественного соответствия слова и предмета, присущего каждой вещи от «природы». Участвующий в дискуссии Сократ, устами которого обычно высказываются собственные размышления Платона, показывает, что обе противоположные позиции экстремальны, имеют собственные ограничения, но в принципе не исключают друг друга. Так, границы конвенционализма состоят в том, что мы не можем произ вольно менять значения слов. Волюнтаристская теория имен имеет своим следствием противоречащее со здравым смыслом признание стольких «частных» языков, сколько существует индивидуумов. Эта концепция также делает бессмысленными различия между истинным и ложным.
В процессе дискуссии, происходящей в диалоге, устанавливается неоспоримость того, что существующая связь между предметом и именем не является результатом субъективных волевых актов отдельных индивидуумов. Вещи имеют собственную устойчивую сущность и имена должны даваться в соответствии с «природой», то есть сущностью данной вещи. Язык, на котором мы говорим, был установлен задолго до нашего рождения. В этом аспекте не случайно в платоновском диалоге вводится образ мифического изобретателя языка, «ономатета», который не просто выбирал имя наугад, а руководствовался соответствием «природе» каждого предмета. Платон осознает, что имена в разных языках даны «правильно», несмотря на различие в звучании, если они правильно соотносятся с сущностью вещи . Говорить правильно, по Платону, значит использовать инструменты речи надлежащим образом. При этом эффективность имени, как и других инструментов, зависит от формы. Имя должно иметь правильную внутреннюю форму, иначе оно не будет работать. В этом аспекте философия языка Платона противостояла волюнтаристской теории, представляющей процесс образования имен как произвольный, зависящий от обстоятельств и иррациональный.
Трансцендентализм философии «раннего» Витгенштейна и неопозитивистский проект единого языка науки
Основные методологические принципы метафизического мышления сохраняются в философии языка и концепциях коммуникации XX столетия. Так, основатели «логического атомизма» Б. Рассел и Л. Витгенштейн предпринял попытку решить проблему интерсубъективности понимания значений высказываний посредством синтеза номиналистски-эмпирицистских представлений о языке с восходящей к Лейбницу идеей создания универсального языка науки, структура которого отражает структуру мира.
Трансцендентальная аргументация обнаруживается в концепции языка «раннего» Витгенштейна. В этом аспекте, Хабермас, также как и Апель, рассматривает основной замысел и содержание «Логико-философского трактата» как аналогичный трансцендентальной философии Канта. Трансцендентальному сознанию соответствует универсальный язык, отражающий мир. Логическая форма этого языка априори устанавливает условия возможных высказываний о «положении дел в мире». Совокупность всех фактов есть мир или, в терминологии Канта, мир явлений. Категориям созерцания и рассудка как трансцендентальным условиям объективности возможного опыта и познания соответствует синтаксис универсального научного языка, устанавливающий модели и границы, в пределах которых эмпирически осмысленные высказывания о мире априори возможны. Этот языковой трансцендентализм Вит генштейна переводит кантовскую «критику чистого разума» в область «критики языка». В «Трактате» Витгенштейн попытался установить границы языка (и, следовательно, мышления и мира) посредством раскрытия универсальной логической структуры или логической формы, скрывающейся за поверхностью повседневного дискурса. Вопреки своей более поздней точке зрения, Витгенштейн времен «Трактата» убежден в том, что «языковую логику или логическую форму разума нельзя непосредственно изъять из самого разговорного языка». В этом аспекте Хабермас ссылается на известное высказывание Витгенштейна о том, что обыденный язык «скрывает», «маскирует», «переодевает» мысли.
Идея Витгенштейна о том, что логика априори охватывает все то, что может быть сказано, и раскрытие логической структуры языка является вместе с тем и раскрытием структуры самой реальности, имеющая сильное кантианское звучание, в то же время, отмечает Хабермас, выполняла важную пропедевтическую функцию для создания универсального языка науки. Все выражения, существующие в языковой практике, могут быть соотнесены с «мас штабом» идеального языка, отражающего мир, логическое строение которого устанавливает универсум возможных эмпирических осмысленных высказываний. Следовательно, для любого существующего предложения существует один и только один законченный анализ и он равнозначен реконструкции выражения в логически понятном языке науки. Все высказывания, не способные к та кой трансформации, могут быть элиминированы как бессмысленные. Основываясь на атомарно-экстенсиональной логической модели универсального научного языка, рассматривающей истинность сложных предложений как функцию истинности элементарных предложений, Витгенштейн видел критерий их научной осмысленности в соответствии возможному факту или реально существующему «положению дел», подчеркивая тем самым отражательную функцию языка. Витгенштейн рассматривал собственную логическую теорию как подчиненную главной теоретико-познавательной цели своего исследования, выяснению вопроса о том, как с помощью языка может быть познана действительность.
Рассматривая фундаментальные проблемы познания сквозь призму языковой проблематики, Витгенштейн затрагивает такие вопросы, как соотношение языка, мышления и действительности, природы языковых знаков и языкового символизма, взаимосвязи между предложениями и отображаемыми ими фактами и в связи с этим осмысленности высказываний. В теоретико-познавательном аспекте рассматривается им и сама задача создания универсального языка, которому отводится особая значимость потому, что он позволяет выявить скрытые механизмы выражения мыслей, корре- ляции между предложением и ситуацией, языком и миром. Согласно концепции Витгенштейна, в универсальном языке ясно «просвечивают» как структуры мысли, так и предметные отношения самого мира, «обнажается» скрытая логическая природа знаков. Именно с этой точки зрения в «Трактате» раскрывается «логический синтаксис универсального языка в качестве трансцендентальной логики в строгом смысле». Логика «Трактата» трансцендентальна, потому что она «показывает», «обнажает» всеобщие структурные свойства языка, которые обеспечивают репрезентацию мира. Опираясь на номиналистическую теорию символизма, в основе которой лежит идея логического тождества между знаком и обозначаемой вещью, Витгенштейн создал учение о логической форме предложения, которая характеризует тип связи структурных элементов языка и реальности. Однако, хотя логическая форма является необходимым условием любого предложения как логического образа реальности, сама эта форма, согласно Витгенштейну, «скрыта» в языке.
Пределы мыслимого и, следовательно, самого мира определяются языком, его логической формой. В этом состоит смысл известного афоризма «Трактата»: «Границы моего языка означают границы моего мира».80 Логика языка устанавливает трансцендентально необходимые рамки нашего понимания реальности, существующего внутри мира. Следовательно, то, чем мир является как таковой, логика языка в самом языке не может выразить. Поэтому Витгенштейн в «Трактате» подчеркивает, что в логике мы не можем утверждать, что это существует в мире, а это нет. Такая позиция имплицитно предполагала бы, что мы исключаем какие-то возможности, но такого не может быть, поскольку в противном случае логика должна была бы выйти за пределы мира, если бы эти границы поддавались рассмотрению лишь извне. Отсюда следует: мы не можем выразить то, что мы не можем мыслить.
Предпосылки постметафизического мышления и преодоление «философии сознания» в аналитической традиции
В современной неклассической философии основные методологические принципы классического «метафизического мышления» подверглись существенному пересмотру. Это прежде всего касается мотивов единства, идентичности, отождествления бытия и мышления, сакрализации теоретического, созерцательного отношения и связанного с этим господства «философии сознания». Радикальная трансформация основополагающих мотивов классического мышления была во многом обусловлена как особенностями самого философского процесса, так и реалиями общественно-исторического характера.
Тотализирующее мышление, направленное на поиск Единого, ставится под вопрос в связи с возникновением нового типа процедурной рациональности, утвердившейся начиная с 17 века в связи с развитием экспериментального метода естественных наук, а также формализацией теории морали и права и реальным функционированием институтов правового государства. 95 Метафизическая философия мыслит рациональность как «материальную», то есть содержательно организующую мир и обнаруживавшуюся в нем. В отличие от классической философии модерные опытные науки опираются на рациональность иного рода, которая становится «формальной» в том смысле, что в качестве разумного выступает уже не порядок вещей, а решение проблемы, достигаемое в методическом освоении реальности.196
Еще более важные последствия имело возникновение в XIX веке историко-герменевтических наук, обосновывающих историчность и «ситуирование разума» в противоположность характеристики его предшествующей метафизикой как беспредпосылочного, в результате чего начинается процесс детрансцендентализации основных понятий традиционной философии. Постметафизическая философия отказывается от претензии охватить тотальность сущего и не претендует на всеобъемлющую перспективу, исходя из которой рассматривается действительность. На смену тотализирующему мышлению метафизики с ее установкой на построение замкнутых и самодостаточных систем знания, приходит различение «внешней» и «внутренней» перспективы рассмотрения, проявляющееся в методологическом разделении естественных и гуманитарных наук. В отличие от номологических эмпирических наук, в которых господствующим был объективирующий подход к природе, герменевтические науки ориентированы на проникновение в культурно-исторический мир посредством перформативной установки участника коммуникации. Демаркационные линии, установленные традиционной философией, нарушались вторжением гуманитарных наук, что обусловило кооперативную ориентацию постметафизической философии, которая, однако, сохраняла свою специфическую, предметную область и собственный метод.
Получившая распространение в XIX веке критика функционализации форм жизни и объективистских концепций науки обусловила необходимость пересмотра господствующего в предшествующей классической философии принципа субъект-объектного отношения. Отказ от стандартов научного мышления по-своему был продемонстрирован в экзистенциальной философии Хайдеггера, концепции языковой игры Витгенштейна, деконструкции Деррида и др. При этом философия определяет себя скорее негативно, показывая, чем она не хочет и не должна быть, оставляя при этом неопределенным свой позитивный облик.199 Постклассическая философия отказывается также от свойственного метафизическому мышлению представления о приоритете теории по отношению к практике, созерцательной установки, которая становится все менее убедительной в условиях вплетенности теоретической деятельности в практический контекст действия и коммуникации. Процесс де-трансцендентализации философии был неразрывно связан с «ситуированием разума». Представление о трансцендентальной субъективности, обладающей атрибутами всеобщности, вневременности и необходимости, характерное для классической философии, было проблематизировано предпосылками возникающих в XIX веке гуманитарных наук, ориентированных также и на эмпирическую исследовательскую перспективу.200 В этом аспекте проект «критики исторического разума» Дильтея разрушал классическое понятие трансцендентального субъекта. Стратегия детрансцендентализации философии была продолжена в фундаментальной онтологии Хайдеггера, открывающей феномен «предпонимания», а также философской герменевтике Гадамера, обосновывающей предпосылочность разума, его обусловленность культурной традицией.
«Постметафизическая философия» покидает тот горизонт, в котором движется «философия сознания» с ее познавательной моделью, ориентированной на восприятие и представление предметов. Концепция рефлектирующего, замкнутого на себя субъекта уступает место не просто идее познания, опосредованного языковым выражением и соотнесенного с действием, но признанию взаимосвязи практики и повседневных коммуникаций, в которую «встроены» интерсубъективные в своих истоках и в то же время достигаемые в сотрудничестве познавательные результаты. Независимо от того, тематизируется ли эта взаимосвязь как «форма жизни» или «жизненный мир», как практика или опосредованное языком межличностное общение, как языковая игра или диалог, как культурный фон или традиция, решающим является то обстоятельство, что все эти основанные на здравом смысле понятия теперь приобретают тот ранг, который был до сих пор характерен для фундаментальных понятий эпистемологии. Однако при этом целенаправленная практика и языковая коммуникация берут на себя другую понятийно-стратегическую роль, чем та, которая выпадает на долю саморефлексии в «философии сознания». Функции обоснования они выполняют лишь постольку, поскольку с их помощью отвергается, как неоправданная, потребность в фундаментальном знании.
Деконструкция метафизического дискурса: Хабермас и Деррида
Смена парадигм мышления при переходе мышления от классической к неклассической философии становится еще более ощутимой в современный период ее развития, который можно охарактеризовать как постнеклассический. Одной из характерных особенностей этого периода является радикальное переосмысление методологических оснований классической рациональности, основанной на картезианской модели познания, практики универсализации разума и метафизического стиля мышления. При этом проблема кризиса традиционных форм рациональности рассматривается в аспекте обсуждения целого ряда спорных вопросов о месте философии в современном культурном пространстве, специфике философского дискурса, его предметной определенности и взаимоотношении с другими формами культуры, тенденциях развития философского знания, его будущем статусе и других актуальных темах, связанных с кардинальными изменениями, происходящими в различных сферах современного общества.
Именно в рамках стратегии разоблачения традиционной метафизики рассматривают многие современные философы концепцию деконструкции Жака Деррида. Так, Хабермас видит истоки деконструктивизма Деррида в истории западной философии и, прежде всего, в критике разума Ницше и переосмыслении метафизического способа мышления Хайдеггером. Согласно Хабермасу, Деррида попытался освободить деконструкцию метафизики Хайдеггера от свойственной онтологической интерпретации смысла бытия как «присутствия». В отличие от Хайдеггера, Деррида увидел возможность деконструкции с позиции структуралистской лингвистики, опираясь на понятие «письма». Деррида убежден в том, что метафизическое постулирование трансцендентальной основы, лежащей в основании рационального объяснения (логос), связано с приоритетом речи над письмом. Метафизика выступает как логоцентризм, в основе которого лежит единство логоса и голоса, смысла и устной речи. История метафизики, согласно Деррида, всегда отдавала предпочтение произнесенным словам, поскольку они являются символами мысленных представлений, в то время как письменные знаки являются вторичным выражением этих слов. Поэтому естественный разговорный язык вследствие своей близости означаемому обладает приоритетом по отношению к письменному языку. Подобная интерпретация письменности, основы которой были заложены Аристотелем, стала господствующей в западной философии, оставаясь в рамках традиции логоцентризма, являющегося одновременно также и фоноцентризмом, то есть представления об абсолютной близости голоса и бытия, голоса и идеального значения. Логоцентризм становится также фоноцентризмом, поскольку одновременное присутствие означающего, объекта денотации и концепта (означаемого) в акте речи приводят к иллюзии, что язык является прозрачным медиумом бытия, в котором субъект и объект сливаются. Напротив, письменность, отделенная от своего первоначального контекста и конкретной ситуации, которая гарантировала бы очевидную идентичность между значением и объективной референцией, выступает как «след отсутствия», восполняющий недостающее. Текст хранится только в отсутствие своей собственной идентичности, то есть будучи интерпретированным различным образом в различных контекстах. Переплетение текстов в рамках изменяющегося контекста и контекстуальность всех знаков в пределах изменяющейся системы бинарных сходств и различий означает, что смысл сам по себе является ускользающим, неуловимым в игре ассоциаций. Подобно Хайдеггеру, Деррида рассматривает истину или обнаружение смысла как сокрытие, поскольку каждый текст подразумевает свой собственный под-текст, каждый фрагмент смысла свою бессмыслицу, каждая литературная конструкция свою деконструкцию и каждая идентичность свое различие.
То, что Деррида называет грамматологией, имеет своей принципиальной целью пересмотр позиции, в основе которой лежит приоритет речи над письмом как модели языка. Критикуя гуссерлевский платонизм за метафизическое отождествление значения и истины, Деррида считает неправомерной идентификацию значения в акте интуитивной очевидности усмотрения «сущностей», предпринятую автором «Логических исследований». Причину несостоятельности концепции Гуссерля Деррида связывает с тем, что она не учитывает темпоральность самого акта интуиции. Уже само присутствие объекта представляет собой акт становления настоящего во времени, который сам по себе является настолько темпоральным, что он непрерывно теряет собственную идентичность в постоянном потоке предстоящего (того, что должно наступить) и прошедшего (того, что уже прошло). Именно вследствие темпоральности самого акта интуиции присутствие неизбежно связано с отсутствием, поскольку настоящее врастает в прошлое, которого уже нет, и будущее, которое пока не существует. Таким образом в каждом акте идентификации имеет место становление иного или различение. Игра Деррида на гомофонности слов «difference» и «differance» подчеркивает, что каждый акт идентификации чего-либо как отличного постоянно «откладывается» или расстраивается вследствие своей собственной темпоральности. Поэтому более адекватной основой идентичности значения является написанное слово, находящееся вне тмпоральности трансцендентального сознания.
Деррида обращается к идеям структурной лингвистики и прежде всего концепции ее основателя Ф.Соссюра для того, чтобы обосновать свой центральный тезис о том, что все способы выражения можно рассматривать как формы «письма». Согласно воззрениям Деррида, существует идеальная изначальная система означающих или, следуя его терминологии, «археписьмо», из которого происходят разговорный и письменный язык, а также все конкретные виды письма и различные формы выражения. «Письмо», как отмечает Хабермас, предстает абсолютным изначальным знаком, выделенным из всякого прагматического контекста коммуникации и ставшим независимым от говорящего и слушающего субъектов. Несмотря на структуралистское замещение трансцендентальной субъективности «письмом», деконструкции Деррида, с точки зрения Хабермаса, все же был свойственен субъективизм, характерный для предшествующей метафизики, поскольку значение выступает не как функция интерсубъективно разделяемых прагматических правил коммуникации, а как результат свободной игры означающих открытого контекстуального пространства, исключающей возможность его рационального определения, и интерпретация выражения остается в конечном счете «актом приватного откровения». Таким образом, вопреки намерениям Деррида, проект деконструкции западной метафизики остался незавершенным.
По мнению Хабермаса, деконструктивный метод Деррида наряду с разрушением логоцентризма и крайнего рационализма имеет в качестве своего следствия нивелирование различий между философией и литературой, разумом и риторикой, языком в его констативном и перфомативном аспектах. При этом Деррида неправомерно отдавал предпочтение лишь одному из возможных употреблений языка, делая акцент на риторическом и поэтическом аспектах, оставляя без внимания другие не менее важные способы его использования, также требующие своего осмысления. Согласно Хабермасу, Деррида не принимает во внимание сложные связи, существующие между обычной коммуникацией, техническим языком специалистов, а также между литературной критикой и философией, которые каждая своим собственным образом выполняет посредническую функцию между «экспертными культурами» и «жизненным миром».
