Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Философия языка Фрица Маутнера 14
1.1. Ранний период творчества 14
1.2. Поздний период творчества 42
Глава 2 Философия языка Людвига Витгенштейна .
2.1. Ранний период творчества 61
2.2. Поздний период творчества 89
Заключение 119
Библиография
Введение к работе
Актуальность исследования обусловлена тем, что по мере исторического развития общества человек существенно наращивает масштабы своей символической деятельности. Язык является одной из важнейших составляющих форм человеческого бытия. Он рассматривается, как средство общения и сохранения информации, система знаков, устная и письменная речевая деятельность, орудие осознания окружающего мира.
Современный человек как биологический вид есть homo sapiens - человек разумный. Но Homo sapiens (хомо сапиенс) есть одновременно и homo loqiens (хомо локвенс) - человек говорящий. Язык - составная часть внутреннего мира человека, его духовной культуры, опора для умственных действий, одна из основ мыслительных связей (ассоциаций), материальная оболочка мысли, подспорье для памяти и т.д.
Философская постановка вопроса о происхождении и сущности языка также стара, как и вопрос о сущности и происхождении бытия. В первой осознанной рефлексии мира как целого язык и бытие, слово и смысл еще не обособились друг от друга, а предстают в неразрывным единстве. «Мир языка заключает человека в свои объятия в тот момент, когда он направляет на него свой взгляд, с такой же определенностью и необходимостью, а, кроме того, с такой же "объективностью", какая характеризует его отношения с миром вещей,— пишет выдающийся немецкий философ Э. Кассси-рер- Для первой ступени созерцания бытие и значение слов столь же мало обусловлены свободной деятельностью духа, как свойства вещей или непосредственные особенности чувственного восприятия. Слово - не обозначение или наименование, не духовный символ бытия, а само является его реальной частью...»l.
Кассирер Э. Проблема языка в истории философии // Философия символических форм. М.; СПб., 2002. С. 51.
Влияние языка на общество возрастает по мере развития производства, техники, науки, культуры и государства. Язык участвует в организации труда, управлении общественным производством, деятельности учреждений, осуществлении процесса образования и воспитания членов общества, развитии литературы и науки. Таким образом, язык функционирует в различных областях жизни и деятельности людей.
С древнейших времен у разных народов стал проявляться интерес к языку. Люди стремились объяснить и осознать, что есть язык как таковой, какие причины привели к его возникновению, почему разные народы имеют разные языки, каким образом слово оказывает воздействие на человека?
Постановка и решение этих вопросов отразились и в фольклоре, и в мифологии, и в религии. Например, в христианстве слово понимается как основа мироздания, им изначально владеет Бог: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога» . Ветхозаветный миф о Вавилонской башне и «смешении языков» по-своему, в доступной для древнего мышления форме, объясняет, откуда взялось языковое разнообразие.
Научное же объяснение и изучение языка (а также его происхождения, развития и взаимосвязи с другими явлениями жизни социума) началось свыше тысячи лет назад. В IV в. до н.э. создается грамматика санскрита - языка Древней Индии, ее мифологии и эпоса, оказавшего столь большое влияние на культуру и философию, как Востока, так и всей цивилизации. Несколько столетий спустя ученые, работавшие в Александрийской библиотеке, осуществили углубленное исследование древнегреческого языка.
Древнегреческий философ Платон впервые в истории мысли предпринял попытку определить и очертить познавательную ценность языка в чисто методологическом смысле. Язык признается им в качестве исходно-
Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового завета. М., 2000. С. 3.
го момента познания: «Ведь то, чем объявляем, есть слово. Слово же не есть ни субстрат, ни сущее. Значит, мы объявляем своим ближним не сущее, но слово, которое от субстрата отлично»3.
Другой античный мыслитель Аристотель первым отметил взаимосвязь языка и мышления, он считал, что из живых существ только человек одарен речью. Поэтому Стагирит по праву считается одним из основоположников не только философии, но и языкознания. Структура предложения и его разбор по словам и классам слов неоднократно служили Аристотелю моделью при создании системы категорий. В качестве субстанции у него выступают грамматические значения существительного, а в категориях количества и качества проглядывают значения прилагательного и наречий места и времени; некоторые взятые философом категории становятся понятны лишь при соотнесении их с базовыми различиями, существующими в греческом языке, применительно к семантике глагола и обозначению выражаемого глаголом действия4.
В Новое время, когда началась борьба с аристотелевской логикой и было оспорено ее право именоваться единственной системой духа, именно тесный союз логики и языка, а также универсальной грамматики оказался одним из наиболее важных и уязвимых моментов критики со стороны таких философов как Лоренцо Валла в Италии, Лодовико Вивес в Испании, Петр Рамус во Франции. Мыслители Ренессанса считали, что увиденное схоластикой в языке касалось лишь его внешних грамматических характеристик, в то время как истинное ядро, доступное не столько через грамматику, сколько через стилистику, осталось для нее скрытым. Они выдвинули требование вернуться от слов к «вещам». В это время среди наук о ве-
3 Цит. по: Альбин А. Учебник платоновской философии // Платон. Диалоги. М., 1986. С. 66.
См.: Кассирер Э. Проблема языка в истории философии // Философия символических форм. М.; СПб., 2002. С. 59.
щах первое место занимали математика и математическая теория природы. Тем самым ориентации на грамматику, в том числе и в чистой философии языка, все более сознательно и решительно противопоставляется ориентация на математику.
Философ и ученый Нового времени Рене Декарт серьезно занимался изучением природы языка. Он предложил создать универсальный язык. В своем знаменитом письме Аббату Мерсенну, датированном 20 ноября 1629 года, Декарт изложил основные принципы философского лингвопроекти-рования, на которые впоследствии опирались все конструкторы априорных искусственных языков. Он утверждал, что философский язык предназначен для того, чтобы реформировать и упорядочить человеческое мышление, а потому должен представлять собой нечто вроде логического ключа человеческих понятий, пользуясь которым можно было бы по некоторым правилам получать новое знание, истинность которого заранее гарантируется философским языком .
Схожих воззрений придерживался и Готфрид Вильгельм Лейбниц, который в 1666 году в диссертации на латинском языке «О комбинаторном искусстве» изложил идею искусства понимания при помощи общих письменных знаков для всех народов Земли. По его мнению, слова, то есть символы, должны не только выражать идеи, но и создавать взаимосвязи посредством операций, сходных с алгебраическими операциями, и заменять рассуждения формулами6. «Этот род всеобщего исчисления одновременно представлял бы собою некую универсальную письменность, преимущество которой... состояло бы в том, что ее понимал бы человек, говорящий на любом языке. Эта письменность или язык (если знаки будут про-
5 См.: Королев К. Универсальный язык и универсальная письмен
ность: в погоне за мечтой //Языки как образ мира. М.; СПб., 2003. С. 553.
6 См.: CouturalL. \.& logique de Leibniz. P., 1901. P. 544.
износиться) сможет быстро распространиться по всему свету, ...после чего он мог бы стать средством общения повсеместно» .
Чем более четко Лейбниц интерпретирует язык не как выражение вещей, а как выражение понятий, с тем большей определенностью и неумолимостью для него встает вопрос, не искажает ли язык «действительные» элементы бытия. Последовательное развитие этой проблематики можно проследить в трудах Томаса Гоббса, Джона Локка, Джорджа Беркли.
Для Локка познание наделено тенденцией к «общности», которая тесно связана с общим характером слова. При этом абстрактное слово становится выражением «абстрактной общей идеи». Чтобы пробиться к правильному созерцанию действительности нам необходимо избавиться от ложного и обманчивого «абстрактного» общего характера слова.
Данную философскую традицию развил в своих трудах Беркли. По его мнению, всякая реформа философии должна опираться в первую очередь на критику языка, должна, прежде всего, разрушать иллюзию, которой она с давних пор пленила человеческий дух. «Нельзя отрицать, что слова прекрасно служат для того, чтобы ввести в кругозор каждого отдельного человека и сделать его достоянием весь запас знаний, который приобретен соединенными усилиями исследователей всех веков и наров,-пишет английский мыслитель — Но большая часть знаний так удивительно запутана и затемнена злоупотреблением слов и общепринятых оборотов языка, которые от них проистекают, что может даже возникнуть вопрос: не служит ли язык более препятствием, чем помощью успехам наук. Поэтому было бы желательно, чтобы каждый постарался, насколько возможно, приобрести ясный взгляд на идеи, которые он намерен рассматривать, отделяя от них всю ту одежду и завесу слов, что так способствует ослеплению суждения и рассеиванию внимания. ...Нам нужно только отдернуть завесу
7 Лейбниц Г.В. Письмо к герцогу Ганноверскому // Соч.: В 4 т. М., 1984. Т. 3. С. 491^92.
слов, чтобы ясно увидеть великолепнейшее древо познания, плоды которого прекрасны и доступны нашей руке» .
Если Беркли отрицает всякую истинность и познавательную ценность содержания языка, усматривая в нем причину всех заблуждений и самообольщений человеческого духа, то для Гоббса общее употребление языка «...состоит в том, чтобы перевести нашу мысленную речь в словесную, или связь наших мыслей - в связь слов»9.
В своем «Письме о глухонемых» французский мыслитель Дени Дидро берет за основу философскую мысль Локка. То, что у Локка было лишь наброском, теперь подтверждается множеством конкретных примеров форм языка и в особенности поэтического языка и изложено таким стилем, который является непосредственным доказательством того, как поистине оригинальная форма духа соразмерную ей форму языка. Из частного стилистического вопроса Дидро выходит на проблему индивидуальной языковой формы. «Подобно тому как Лессинг, чтобы выразить несравненное своеобразие поэтического гения, напоминает о высказывании, что, скорее у Геркулеса можно отнять его палицу, чем изъять из поэзии Гомера или Шекспира одну-единственную строку, так и Дидро в качестве отправной точки берет эти слова. Творение истинного поэта навсегда останется непереводимым - можно передать мысль, если повезет, то, может быть, удастся кое-где подобрать равноценное выражение; но все высказанное, тон и звучание целого всегда остается одним-единственным и непереводимым "иероглифом". И такой иероглиф, такой закон формы и стиля воплощен не только в каждом роде искусства, в музыке, живописи, скульптуре, но и
Беркли Дж. Трактат о принципах человеческого знания // Соч. М., 1978. С. 167-168.
9 Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Избр. произв.: В 2 т. М., 1964. Т. 2. С. 66.
царствует в каждом отдельном языке, накладывая на него свою духовную печать, отпечаток мысли и чувства»10.
Центральной проблемой философии Вильгельма Гумбольдта всегда оставался язык. «В сущности,— писал он,- все, чем я занимаюсь,- это изучение языка. Я полагаю, что мне удалось открыть искусство, позволяющее использовать язык как средство, с помощью которого можно исследовать высоты и глубины, а также многообразие всего мира»11.
Элементы философии И. Канта и Ф.В.Й. Шеллинга удивительным образом переплетаются в этом первом метафизическом опыте философии языка. Опираясь на критический анализ способности познания, Гумбольдт пытается достичь той точки, где противоположность субъективности и объективности, индивидуальности и универсальности снимается, переходя в чистую индифферентность. Подобно критику познания Канту критик языка Гумбольдт также оказывается в плодотворной глубине опыта. Он беспрестанно повторяет, что хотя изучение языка и должно вести в глубины человеческой сущности, однако чтобы не увлечься химерой, оно должно начинаться анализом присутствующей в языке телесности. Ведь изначальное согласие между миром и человеком, на котором основывается возможность познания истины, может быть приобретено нами лишь через явление, последовательно, шаг за шагом. В этом смысле объективное представляет собой не данность, а то, что постоянно требуется постигать.
Гумбольдт утверждает, что взаимная зависимость мысли и слова друг от друга ясно показывает, что языки являются не столько средством выражения уже познанной истины, сколько средством открытия истины еще неизвестной. Их различия - это различия не звуков и знаков, а различия в самом взгляде на мир. Именно здесь содержатся основания и конечная цель
10 Кассирер Э. Проблема языка в истории философии // Философия
символических форм. М; СПб., 2002. С. 72.
11 Цит. по: Там же. С. 83.
любого языковедческого исследования. Отсюда становится понятным, что язык, противостоящий познаваемому как субъективное, в противопоставлении человеку как эмпирически-психологическому субъекту, оказывается объективным. Ведь каждый из них - отзвук общей природы человека. «Субъективный характер всего человечества,— пишет Гумбольдт,- снова становится сам по себе чем-то объективным»12.
Среди многочисленных работ по философии языка особое место занимают труды австрийских мыслителей Фрица Маутнера (1849-1923 гг.) и Людвига Витгенштейна (1889-1951 гг.). Эти философы обозначили кризис языка и обосновали необходимость проверки понятий всех наук на истинность или ложность. К сожалению, в современной российской литературе имя Маутнера зачастую упоминается лишь в связи с творчеством Витгенштейна, несмотря на то, что он намного раньше обозначил необходимость критики языка. При детальном анализе творчества Маутнера и Витгенштейна откроется новая страница истории философии и философии языка. Сравнительный анализ философских концепций Маутнера и Витгенштейна позволяет по-новому увидеть европейскую философию и помогает прояснить истоки многих понятий и подходов.
Степень разработанности проблемы. Все работы, посвященные исследованию философии языка Фрица Маутнера и Людвига Витгенштейна, можно разделить на три группы.
Во-первых, это труды, непосредственно посвященные проблемам философии языка. Сюда можно отнести сочинения С.С. Аверинцева, У.У. Аветяна, М.М. Бахтина, К.А. Богданова, А. Венжбицкой, Г. Вригта, 3. Вендлера, Дж. Вико, Б.М. Гаспарова, П. Грайса, Г.В.Ф. Гегеля, Т. Гоб-бса, Э. Гуссерля, А.Ф. Грязнова, А.Я. Гуревича, П.С. Гуревича, А.Д. Гудкова, В. Гумбольдта, Р. Декарта, Л. Л. Ельмслева, Р. Карнапа, Э. Кассирера, С. Крипке, М. Кронгауза, К. Королева, Г.В. Колшанского, Л. Кутюра,
Цит. по: Гумбольдт В. Избр. тр. по языкознанию. М., 1984. С. 320.
А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, Дж. Локка, Э. Маха, М.К. Мамардашвили, Г.Г. Майорова, Дж.Э. Мура, М. Мюллера И.С. Нарского, В.В. Налимова, Дж. Остина, К. Поттпера, А.И. Портнова, Б. Парамонова, Б. Рассела, Г. Райл, В. Руднева, П. Стросона, Дж. Серля, Ю. Степанова, З.А. Сокуляра, Ф. Соссюра, Э. Сепира, В.Н. Сырова, Б. Уорфа, Г. Фреге, М. Фуко. П. Хил-пинена, Я. Хинтикка, Н. Хомского, В. Целищева, М. Шлика, Л. Щербы, К. Юнга, Р. Якобсона и др.
Во-вторых, это работы, в которых исследуется философия Фрица Ма-утнера, особенно его воззрения на язык. На Западе идеи Маутнера анализировалось в трудах Г. Вайлера, Л. Густафссона, X. Дельф, Ё. Ехнштона, А. Зеллнера, Т. Капштайна, И. Кюна, Г. Ландауэра, У. Сперл, С. Тулмина, Б. Уллманн,, 3. Шмидта, А. Яника и др. В России учение этого оригинального мыслители подробно рассматривалось в статьях и книгах Е.С. Черепановой.
В-третьих это работы, в которых исследуется философия Людвига Витгенштейна, особенно его воззрения на язык. Его учению посвящены труды У. Бартли, Г. Бергмана, Л.А. Бобровой, Е.А. Баллаевой, Ф. Вайсман-на, Г. Вригта, В. Гольфарда, А.Ф. Грязнова, М. Друри, С. Крипке, М.С. Козловой, А.К. Карпова, В.И. Красикова, Дж. Мура, М. Макгвинеса, Н. Малко-льма, Р. Монк, А. Маслова, Л.А. Микешиной, И.Ф. Михайлова, Т.Н. Пан-ченко, А.В. Перцева, В. Руднева, В. Суровцева, З.А. Сокуляр, Е.Д. Смирновой, В.Н. Сырова, Дж. Уиздома, Е.С. Черепановой и др.
Тем не менее, сравнительный анализ философии языка Фрица Маутнера и Людвига Витгенштейна в отечественной философской литературе до сих пор не проводился. С учетом актуальности обозначенной проблемы определены цель и задачи диссертационного исследования.
Цель диссертации — дать сравнительный анализ философии языка Фрица Маутнера и Людвига Витгенштейна на фоне их интеллектуальных биографий. Для достижения поставленной цели автором решаются следующие задачи:
исследовать ранний и поздний творческий периоды Фрица Маутнера, показать их специфику и значение для формирования и развития его философии языка;
проанализировать воззрения Фрица Маутнера на происхождение, сущность и назначение языка и необходимость осуществления критики языка;
определить роль и значение понятия «языковая игра» в философско-лингвистической концепции Фрица Маунтера;
исследовать ранний и поздний творческий периоды Людвига Витгенштейна, показать их специфику и значение для формирования и развития его философии языка;
проанализировать воззрения Людвига Витгенштейна на сущность и назначение языка;
определить роль и значение понятия «языковая игра» в философско-лингвистической концепции Людвига Витгенштейна;
осуществить сравнительный анализ философских воззрений Фрица Маутнера и Людвига Витгенштейна на сущность языка и его роль в жизни общества, выявить статус языковых игр как форм человеческой жизни.
Теоретико-методологической основой диссертации послужили произведения философской классики, в первую очередь труды Маунтера и Витгенштейна. В своих исследования диссертант ориентируется на современное понимание диалектико-материалистической философии.
В работе используется ряд формальных и содержательных методов, таких как традиционный историко-философский метод восхождения от абстрактного к конкретному, сравнительный метод, герменевтический метод, метод моделирования, метод интеллектуальной биографии.
Научная новизна работы обусловлена уже самим предметом и целью исследования, в ней впервые в отечественной литературе на фоне сравнительного биографического исследования проводится анализ философии языка Маутнера и Витгенштейна.
Апробация работы. Выводы и положения исследования отражены в 1 монографии и 7 статьях и тезисах автора общим объемом 8,2 п.л., а так же излагались диссертантом в докладах на региональной научно-теоретической конференции «Человек в философско-правовом измерении: (Четвертые Соколовские чтения)» (Нижневартовск 5-6 октября 2001 г.), на заседании школы-семинара аспирантов и соискателей Нижневартовского государственного педагогического института «Образование и наука на рубеже веков» (Нижневартовск, 10-12 апреля 2001 года), на международной научной конференции «Онтология и аксиология права» (Омск, 27-28 сентября 2003 г.), на заседаниях Историко-философского общества при кафедре философии Нижневартовского государственного педагогического института в 2002 и 2003 годах, на региональной научно-теоретической конференции «Человек в историко-философском измерении: (Пятые Соколовские чтения)» (Нижневартовск, 30 сентября - 5 октября 2002 года), на межрегиональной научной конференции «Десять лет высшего исторического образования в Ханты-Мансийском автономном округе» (Нижневартовск, 17 апреля 2003 года). По итогам работы конференций автором опубликованы тезисы и статьи.
Практическая значимость исследования. Материалы диссертационной работы могут быть использованы при разработке и чтении общих курсов по истории философии и философии языка, специальных курсов, посвященных учениям Фрица Маутнера и Людвига Витгенштейна, а также при создании учебных и учебно-методических пособий по данной тематике. Предложенные выводы представляют интерес для исследовательской практики в области истории западной философии и философии языка.
Ранний период творчества
Выдающийся австрийский мыслитель Фриц Маутнер родился 22 ноября 1849 года в состоятельной еврейской семье. Дедушка Фрица по материнской линии был образованным вольнодумцем и дожил до 111 лет. До последних дней он сохранял глубокий скепсис в отношении ортодоксальной религии, но, несмотря на это, был глубокоуважаемым человеком.
Фриц рос одаренным ребенком, благодаря усилиям своей матери Амалии в раннем детстве он познал алфавит, научился читать, усвоил основы грамматики. Видя неординарность своего сына, мать прилагала все силы для развития мальчика13.
В 1855 году семья переселяется в Прагу, где отец Фрица Эммануэль Маутнер открывает свой текстильный завод и становится преуспевающим фабрикантом. Финансовое положение семьи позволяло нанять домашних учителей для обучения шести детей. Учителя, занимающиеся с детьми, большое внимание уделяли знаниям постулатов католической церкви, что не очень нравилось подрастающему Фрицу. Он считал, что образование, которое он получал на дому, ведет к глупости и ханжеству. Частые посещения католической церкви, наизусть заучиваемые детьми отрывки из Библии,- все это способствовало тому, что вскоре юноша стал испытывать нескрываемое отвращение к любым религиозным догмам.
Достигнув юношеского возраста, Маутнер упросил отца отдать его в одну из Пражских гимназий. Там, наконец, он находит то, что давно искал, - свободу и умственное освобождение.
Обучаясь в гимназии, молодой Маутнер видел, что общество расслоено на определенные группы, прежде всего по национальным и культурно-духовным принципам. Жители Праги также делились на немецко-чешскую и чешско-еврейскую часть населения. Евреи презирали любую подделку родного литературного языка, запрещали употреблять свой родной диалект в смешанном образовании. Отрицательно относились они и к развитию еврейского языка, считая, что новые слова развращают и портят их родной язык. В свою очередь, немцы с пренебрежением относились к своим этническим соседям. Все это приводило к тому, что для обеих национальных групп создавались искусственные барьеры. В обществе росло политическое напряжение.
В молодые годы Маутнеру стала очевидна искусственность языка. Еще в детстве Фриц мечтал стать поэтом. Юноша понимал, что в написанных им стихах он не может в полной мере выразить все чувства, волновавшие его. «Но для искусства слова у меня отсутствовало живое слово родного диалекта»14,- писал он впоследствии. В детстве Фриц овладел чешским и немецким языками, а в школьные годы изучил латынь, но ни один из них он не считал своим родным языком.
После блестящей сдачи экзамена на аттестат зрелости юноша решил поступить на юридический факультет Пражского университета. Учась в университете, Маутнер блистал не только своими знаниями различных юридических дисциплин, но подавал большие надежды как молодой политик. Здесь он впервые делает первые шаги на литературном поприще. Он посещает различные литературные кружки, секции, пробует писать сатирические заметки в газеты и журналы, издаваемые при университете. Друг юности Фрица Альфред Клар в своих воспоминаниях характеризует его как энергичного упрямца, переполненного различными политическими и нравственными предубеждениями, а также имеющего нескончаемое чувство юмора и нескрываемую иронию .
В мае 1872 году Маутнер и еще девятнадцать его сокурсников принимают участие в торжественной церемонии открытия Страсбургского университета. Там Фриц знакомится с известным поэтом Бруно Аюрбаксом. Ему он показывает первые наброски из своих сочинений под названием «После известных образцов». В этом же году появляются первые серьезные статьи Маутнера в пражских газетах на тему Французской революции и ее значения.
Беззаботную молодость юноши омрачила скоропостижная смерть отца. Фриц оставляет учебу в университете и пробует себя на литературном поприще. В свое время отец, будучи человеком практичным и видя недюжинный талант юного Маутнера в поэзии и литературе, опасался, что сын не сможет заработать себе на жизнь этим ремеслом. Помня слова своего отца, Фриц устраивается на работу сразу в несколько издательств газет и журналов. Для них он пишет фельетоны, небольшие сатирические статьи на тему светской жизни города. Его талант вскоре заметили и предложили публиковаться на первых полосах престижных берлинских газет. Журналистская карьера Маутнера быстро пошла вверх.
В 1876 году молодой австриец переселяется жить в Берлин. В это время он увлекается трудами Отто фон Бисмарка, находившего с 1862 году на посту первого министра Пруссии. Личность выдающегося политического деятеля привлекает его. Фриц восхищается его волей, физической выносливостью, презрением к человеческой слабости, особым политическим чутьем, которым обладал великий политик. Высоко оценил Маутнер проводимую Бисмарком реформу, направленную на освобождение политики и права от словесного суеверия.
В вечно кипящем жизненной энергией Берлине Маутнер становится постоянным сотрудником ряда газет знаменитого в то время либерально настроенного издателя Рудольфа Мосзе. Он не боится резких высказываний в адрес отдельных знаменитых театральных деятелей, режиссеров, сценаристов, а также критикует спектакли, поставленные ими в театрах Берлина. За короткое время Фриц поднялся до уровня профессионала и своей критикой наводил страх на многих деятелей культуры. В 1878 году большим тиражом издаются собранные в единый сборник его пародии.
В этот же период Маутнер делает первую попытку создания языковой критики. Он начинает задумываться о неслыханной власти языка над человеком. Но первые свои наброски Маутнер сжигает, понимая, что его философская подготовка находится на недостаточном уровне развития.
В 1878 году Фриц Маутнер сочетается браком с прекрасной еврейской пианисткой Дженни Эхренберг. Вскоре у них рождается дочь Грета -единственный ребенок австрийского мыслителя. К этому времени Маутнер окончательно приобрел финансовую независимость, которой сопутствовала большая общественная популярность16.
Смерть любимой женщины в 1896 году застает Фрица врасплох: он испытывает творческий и душевный кризис. Справиться с данной ситуацией австрийскому мыслителю помогает его друг Густав Ландауэр - либерально настроенный социалист, который пытался проектировать новые теоретические и практические основы для радикального преобразования общества.
С 1882 по 1897 год философ опубликовал 12 романов, в том числе и знаменитую «Ипатию», а также множество небольших лирических и драматических рассказов. Но читательская публика привыкла видеть Маутне-ра в роли критика и после выхода в свет его лирических произведений не смогла правильно оценить его творчество. После ряда критических заметок ученый начинает сомневаться в своих литературных способностях.
В молодые годы Маутнер серьезно увлекался философией. Его первыми прочитанными философскими работ стали труды Платона, Аристотеля, Г.В. Лейбница, Дж. Локка, И. Канта, Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, Э. Маха. Изучение языка, как формы символического бытия человека он начал с учений Сократа и Платона, которые полагали, что имя установлено не произвольно, а по природе. Оно, прежде всего, подражает сущности. Античные мыслители прекрасно понимали, что существует тесная связь между словом, образом, который оно выражает, и объектом.
Поздний период творчества
В 1909 году, после продолжительной депрессии, Маутнер переехал жить в район Боденского озера. Дом, куда он переселился, стоял одиноко в лесу. По обе его стороны рос дикий виноград, крохотное жилище филосо-фа утопало в зелени. Оправившись от болезни, австрийский мыслитель начинает встречаться со своими друзьями. Он с удовольствием читает им вслух отрывки из своих переработанных и дополненных трудов о критике языка. Размышляя, философ как бы трансформирует свои идеи.
В 1910 году Маутнер заканчивает новую книгу о языке «Словарь философии»; в заголовке данной работы он указывает, что данное произведение является «новыми взносами в критику языка». Философ уточняет, что данная книга может рассматриваться читателем как подготовительный этап для познания языковой критической теории познания. Ученый подчеркивает, что он предпринял попытку провести ревизию понятийного аппарата основных наук с целью разрушить видимость данных понятий, существующих в представлении людей, которым ничто не соответствует в действительности .
Здесь же, «закутываясь» в мантию историка, практически совсем слепой, Маутнер обдумывает план новой работы, посвященной истории атеизма на Западе, о которой мир узнал уже после смерти философа. В данном произведении австрийский мыслитель ставит под сомнение основные понятия, на которых покоится религия, а также объясняет читателям свое кредо «безбожного мистика».
Незадолго до своего семидесятилетия Маутнер оформляет завещание. В нем он излагает свою последнюю волю, касающуюся его еще неопубликованных произведений. Здесь же упоминается еще одна работу под названием «Три картины мира», в которой австрийский мыслитель подводит итог своей философской деятельности. Встревоженный жесткой критикой своих оппонентов, он просит своих родных с большой осторожностью подойти к публикации его работ. Он пишет: «Они, видя, что я умираю, захотят убить и мою "языковую критику"»58.
Что же есть для нас картина мира? При слове «картина» мы в первую очередь думаем об изображении59. Как изображение она предполагает не буквальную копию с оригинала, а фиксацию черт, которые мы считаем наиболее существенными, значимыми. А это означает, что мы имеем дело с определенной конструкцией, создание которой предполагает некоторую точку отсчета, а именно автора или зрителя, и известную степень дистанцирования от объектов, изображенных на картине. Такой подход подразумевает как утрату некоторой близости или интимности связи с окружающими нас вещами, так и возможность объективации отношения к ним. Вот почему картина мира всегда тяготеет к тому, чтобы, в первую очередь, быть сферой знания и знания научного. На этом этапе осмысление восприятия мира как картины означает, что мы находимся на такой стадии понимания себя и мира, когда становится очевидным, что именно мы конструируем миры и уже не можем вернуться к наивной вере в то, что имеем дело с вещами самими по себе.
Современные авторы пишут, что метафора мира-как-картины весьма удачно может быть противопоставлена понятию мира. «Эта метафора влечет за собой дистанцию между нами и миром, трансформацию участия и проживания в наблюдение и репрезентацию. Мир становится картиной, репрезентацией, против которой мы стоим, оставляя нас за пределами этой картины, без места в мире. Такой мир, продукт нашей представляющей активности, лишается своего воздействия на нас. Обязательства, отношения, интересы, которые укореняли нас в нем, не могут найти своего места на этом холсте...»60. Видение мира как картины является своего рода уникальным достоянием, присущим только современному человеку. В современной цивилизации рождается знаменитое субъект-объектное отношение, где мысль обречена биться в рамках оппозиции «отражение - конституи-рование». Но самое главное, что так поданный мир может быть только объектом подчинения, покорения, обладания, господства, поскольку человек как субъект вывел себя за его пределы, и мир ему ничего о нем сказать не может.
Там, где мир не может войти в картину, не может быть и картины мира. Вот почему (и в каком смысле) нельзя говорить об античной или средневековой картинах мира. Культуры античности и средневековья никогда не воспринимали и не могли воспринять мир как нечто, им противоположенное или выставленное перед ними, а уж тем более ставшее сферой их компетенции и распоряжения. Там, где индивид или сообщество воспринимают себя как часть некоторого целого, там нет, и не может быть противопоставленности себя миру, а значит, не может быть и картины мира. Размышляя об употреблении столь привычного для нас термина, мы всегда должны иметь в виду смысл данного понятия.
Маутнер считал, что картина мира содержит в себе три «слоя»: субстантивный, адъективный, вербальный миры. Три мира - три категории мирового познания. Вершина языковой критики покоится на этих мирах, они в свою очередь являются воздухом метафизики, и связаны между собой невидимыми, тончайшими нитями61. Философ пишет, о том, что нет больше никаких картин, чем представленный нами языковой мир. Природа и мир безмолвны, только человек стремится озвучить их.
Первый, адъективный мир,- это качественный мир. Он состоит из прилагательных как бы независящих от него, которыми человек объясняет свои ощущения, эмоции, пытается описать мир. Это мир реальности, чувство которой появляется из индивидуального жизненного опыта. Только прилагательные могут отразить сенсуалистический мир. «Можно сравнить его с выразительными средствами импрессионистской живописи, с пуантилизмом: точки - ничто только как точки разного цвета, но эти же точки как рисунок обретают другой смысл» .
Адъективный мир очень непрочен, так как ощущения и впечатления, отраженные в словах, при условии повторения опыта и при стремлении человека к абстрагированию постепенно перетекают в существительные или трансформируются в глаголы. Поэтому сенсуалистическая философия, опирающаяся на адъективный язык, выглядит неустойчивой и неубедительной: ведь она изначально предполагает отсутствие законов и «вечно-стей», этих важных гарантий бытия в человеческом представлении.
Ранний период творчества
Людвиг Иосиф Иоганн Витгенштейн родился 26 апреля 1889 г. в семье крупнейшего сталелитейного магната Австрии. Еще в детстве он обнаружил склонность к технике.
До четырнадцати лет Людвиг проходил обучение на дому. Несмотря на нелюбовь к наукам он много читал. Юноша, высоко ценил И. Гете, Ф. Шиллера, Э. Мерике, Ф. Ницше. Его первым прочитанным философским произведением стала книга Шопенгауэра «Мир как воля и представление». Витгенштейн любил свою родную австрийскую литературу, особенно Ф. Грильпарцера, И. Нестроя. Из русских писателей он увлекался Л.Н. Толстым и Ф.М. Достоевским, а выше всех ставил произведения У. Шекспира. Но, читая любимые книги, Людвиг совсем забросил учебу, и один из учителей доложил об этом отцу. Кара последовала неминуемо. Юноша был вынужден покинуть отчий дом и отправиться в школу города Линца, где проучился до 1906 г.
Окончание школы не давало права поступления в университет, и Витгенштейн продолжил свое образование в высшей технической школе в городе Шорлоттенбурге под Берлином. Юноша жил в семье профессора Иоллеса, больших успехов в обучении не проявлял, но любил ходить в оперу и на спектакли. В высшей школе Людвиг проучился три семестра и получил сертификат, дающий право на поступление в университет.
В 1908 г. Витгенштейн отправился в Англию. У него было много планов и технических проектов. Осенью Людвиг был зачислен студентом-исследователем на технический факультет Манчестерского университета, где пробыл до конца 1911 г. В течение трех лет он занимался исследованиями в области воздухоплавания.
В жизни Витгенштена период с 1906 по 1912 г. был временем мучительных поисков своего призвания. В Манчестере он познакомился со знаменитым математиком Джоном Литтлвудом, здесь же нашел себе друга Уильяма Экклза, с которым с удовольствием обсуждал технические проблемы. Витгенштейн также увлекся философией и даже пробовал написать свои первые философские работы. Свои записи ему необходимо было кому-то показать. Судьба свела Людвига с известным ученым, логиком, математиком, философом Готлобом Фреге.
Сестра Витгенштейна Мининг в своих воспоминаниях по поводу поездки брата к Фреге писала: «В этот период он неожиданно заболел философией - так сказать, обсуждением онтологических проблем, причем с такой силой и как бы против своей воли, что во время каникул он так глубоко страдал от этой раздвоенности и внутреннего конфликта, что, казалось, он из одного человека превратился в двоих. К нему пришла одна из тех трансформаций, через которые он прошел в своей жизни, пришла и затронула самые глубины его существа. Он вздумал писать философский труд, и, в конце концов, ему пришло в голову показать план его труда профессору Фреге из Иены, который занимался сходными проблемами. В этот период Людвиг постоянно находился в состоянии, которое невозможно описать, он был почти патологически возбужден, и я очень боялась, что Фреге, про которого я знала, что он уже очень старый человек, будет не в состоянии запастись терпением и пониманием, необходимым для того, чтобы проникнуть в дело соразмерно его серьезности. Я была очень обеспокоена и встревожена во время поездки Людвига к Фреге. Но все прошло лучше, чем я ожидала. Фреге одобрил его философские поиски и посоветовал об-ратиться к профессору Расселу, что Людвиг и сделал» .
При встрече с известным английским философом Людвиг Витгенштейн очень волновался и совсем забыл упомянуть, кто направил его к нему. Кембриджский ученый сначала отнесся к приезжему чрезвычайно легкомысленно, абсолютно не подозревая о том, какую роль в его жизни будет играть этот молодой человек.
В то время как Рассел не придал большого значения встрече с молодым человеком, Витгенштейн с удовольствием посещал его лекции, хотя с трудом понимал суть рассуждений философа. Но как только ему удавалось это сделать, Людвиг с большим интересом вступал в спор. Рассел начинал понимать, что его немецкий друг «угрожает быть сущим наказанием»81. Витгенштейна же постоянно мучил один и тот же вопрос: сможет ли он стать философом? «Он говорит, что начинает каждое утро работу с надеждой, и каждый вечер заканчивает ее с отчаянием,- писал Рассел.— Он просто приходит в ярость, когда не может понять того, что я говорю» .
Витгенштейн решил остаться в Кембридже и завершить свое обучение. В феврале 1912 г. молодой человек был зачислен студентом-исследователем в Тринити-колледж Кембриджского университета. Он продолжал посещать лекции Рассела по философии и логике, которые чаще всего приобретали форму дискуссий и заканчивались в основном далеко за полночь.
Витгенштейн пробует написать свои первые философские работы по логике. По мере проникновения в суть философии он начинал чувствовать в своих взглядах ряд несогласий с рассуждениями своего учителя и находил в себе смелость высказывать критическую точку зрения. Несогласия Витгенштейна возникали, прежде всего, по поводу теории типов, которую Рассел разработал для снятия парадокса теории множеств.
Основные претензии были высказаны Витгенштейном в «Заметках по логике» (1913 год), рукописи подготовленной по просьбе самого Рассела и при его деятельном участии. Людвиг приходит к выводу о том, что логических объектов не существует, что логика в принципе не может высказываться об особом множестве предметов. В пользу этого говорит и универсальность логики. По мнению Витгенштейна, рассмотрению логических элементов знаковой системы как особых логических объектов способствует несовершенство предложенной Расселом и Фреге символики, которая не удовлетворяет принципу однозначности и требует введения особых элементов, характеризующих логические связи. Это вводит в заблуждение, поскольку логические знаки пытаются интерпретировать по аналогии с нелогическими знаками, что и приводит к неадекватным результатам. Собственно логические выражения могут рассматриваться только как псевдознаки, и их надлежащая запись должна показать это со всей определенностью83.
Поздний период творчества
В Кембридже Витгенштейн практически сразу же приступил к подготовке диссертации на соискание ученой степени доктора философии. Официальным научным руководителем ему назначали Рамсея. Между двумя некогда дружно жившими философами обнаружилось непонимание. Оно было связано, прежде всего, с тем, что Рамсей тяготел к математике, а Витгенштейна, естественно, интересовали философские вопросы, с которыми он связывал путаницу в математике. Времени до защиты оставалось немного, поэтому было решено, что на соискание ученой степени австрийский философ представит «Логико-философский трактат», оформленный по всем требования, предъявляемым в Кембриджском университете для диссертационных работ.
18 июня 1929 года состоялась публичная защита диссертации. На ней присутствовал Рассел, с которым Витгенштейн не виделся с 1922 года, и Мур. Защита началась с выступления Рассела: «Как Вы знаете, мы здесь для того, чтобы обсудить Ваш "Трактат", который Вы представили в качестве докторской диссертации. Я полагаю, что нам не нужно говорить по всему тексту. Мы уже делали это вскоре после войны, Вы объяснили мне ее содержание, но Ваши идеи столь тонки, что я забыл их. Вы полагаете, что мое введение к книге проявило полное ее непонимание, и быть может, Вы правы в этом. И все же я озадачен, так как есть в тексте такие места, например, метафизические разделы в начале теории и теория суждений, которые прямо следуют из моих собственных работ. Далее, есть положения, которые кажутся мне абсолютно ясными. И такие, которые кажутся мне явно ошибочными» .
Между философами разгорелся спор, в котором каждый отстаивал свои позиции. Разумеется, Рассел ни в чем не убедил своего ученика, и кончилось это сугубо торжественное заседание, тем, что Витгенштейн поднялся, похлопав каждого экзаменатора по плечу, и покровительственно заметил: «Да не волнуйтесь вы: я знаю, что вы этого никогда не поймете» .
В своем отчете о защите Мур писал, что работа, представленная Витгенштейном, является трудом гения, удовлетворяет всем требованиям, предъявляемым к диссертациям на соискание ученой степени доктора философии Кембриджского университета. Уже на следующий день после защиты и утверждения степени Витгенштейн впервые получил грант в 100 фунтов стерлингов для дальнейшей научной работы.
После получения степени доктора философии Витгнештейн приступил к чтению лекций в Кембриджском университете. Н. Малкольм, проходивший стажировку в этом университете и впоследствии ставший другом Витгенштейна, в своих воспоминаниях так описывал занятия австрийского философа: «Он читал свои лекции без всякой подготовки и без предварительных записей. Он мне рассказывал, что однажды пробовал пользоваться записями, но остался недоволен результатом: мысли казались "затхлыми", а от слов, казалось, "веяло мертвечиной"...» Далее Малкольм отмечал: «Читая лекции или же просто беседуя с кем-либо, Витгенштейн всегда говорил отчетливо и очень выразительно. Он говорил на отличном английском языке - так, как говорят образованные англичане, но с вкраплением отдельных германизмов».
В конце осеннего периода Витгенштейну была предоставлена стипендия на пять лет. Для утверждения этой стипендии была необходима диссертация, в качестве которой ученый представил «Философские заметки».
Постепенно жизнь Витгенштейна в Кембридже начала приобретать привычные черты. Австрийский философ преподает, у него появляются преданные ученики - Даймон Ли, Джон Кинг, Морис Друри. Работы учеников, посвященные Витгенштейну, были в последствии опубликованы.
Между 1933-1935 годами Витгенштейн продолжал читать лекции в Кембридже. Как и следовало ожидать, его занятия были совсем не академическими. Он читал лекции в своей комнате в Тринити-колледже, сидя за столом, одетый в зеленую рубашку с открытым воротом, фланелевые брюки и кожаный пиджак. На столе перед ним не было ни рукописи, ни заметок. Он думал перед аудиторией. Впечатление было такое, что он находился в сильной концентрации внимания. Изложение обычно приводило к вопросу, на который аудитории предлагалось ответить. Ответы, в свою очередь, становились начальными точками для новых мыслей, ведущих к новым вопросам. Два цикла заметок, которые Витгенштейн диктовал своей философской аудитории, стали известны как «Голубая книга» и «Коричнева книга».
Оба цикла заметок чрезвычайно сложны для изучения. Можно сказать, что в них формулируется новый стиль Витгенштейна: вопросы, которые остаются без ответа, парадоксальные параболы, неожиданные метафоры, характерная притчеобразность.
Своего рода «элементарным введением» в концепцию «языковых игр», изложенную в «Философских исследованиях», можно считать методику развития темы в «Коричневой книге». РІменно здесь Витгенштейн вводит свои хорошо известные примеры игр-коммуникаций, начиная с простейших и шаг за шагом восходя к более сложным. Действующие лица в игре - строитель и его подручный. Первый, используя лишь названия строительных элементов, выкрикивает команды: «плита», «куб», что означает: «подай плиту», «принеси куб». Затем в другой игре в коммуникацию вводится новый тип инструмента — числительные. В третьей добавляется такое средство коммуникации, как собственные имена (этот блок! та плита!). На следующей ступеньке игра обретает слова и жесты, указывающие место. Позже в пятой игре в нее включаются вопросы и ответы.
Уже эти первые пять примеров позволили Витгенштейну дать контуры идеи в общем виде. Он пояснял, что системы коммуникации в играх он предлагает называть «языковыми играми». При этом указывается, что их реальным аналогом могут быть простые языки примитивных племен или способы обучения детей их родному языку. На базе простых практик воссоздаются все более сложные формы речевой практики.
Последующие игры, описанные в книге, включают в себя варианты вопроса о названии предмета, цвета, формы. Фигурируют таблички, соотносящие знаки с рисунками предметов. В дальнейшем к этим практикам добавляются новые, игры усложняются. В целом их число было доведено здесь до 73. Так Витгенштейн в своей работе воссоздает «лесенку» усложнений языка, моделирует нарастание его возможностей.
В 1935 году истекал срок его членства в Тринити-колледже. Витгенштейн подумывал вообще уйти с должности преподавателя и уехать из Англии на продолжительное время, чтобы с «головой уйти» в работу. В это время философ всерьез собирался получить медицинское образование. Он был готов переехать в Советский Союз для работы фельдшером на Крайнем Севере и с этой целью даже изучал русский язык.
