Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Апология войны в эстетическом сознании античности 12-39
1.1. Мифологические основания идеи войны 12-19
1.2. Апология войны в «прекрасной индивидуальности» греческого сознания 19-33
1.3. Апология войны в «абстрактной всеобщности» римского сознания 33-38
Выводы 39
Глава 2. Апология войны в религиозном сознании средневековья 40-71
2.1. Религиозные основания идеи войны (в Ветхом и Новом Заветах) ...40-50
2.2. Апология войны в христианской концепции справедливой войны...50-66
2.3. Апология войны в христианской концепции священной войны 66-70
Выводы 70-71
Глава 3. Апология войны в философском сознании нового времени 72-140
3.1. Ренессанс и Реформация: начальный этап рационализации идеи войны 72-83
3.2. Эпоха Просвещения: идея войны в определенности рассудка (как здравого смысла) 83-103
3.3. Идея войны в определенности разума. Абсолютная апология войны в немецкой классической философии 103-140
Выводы 140
Заключение 141-143
Библиографический список
- Мифологические основания идеи войны
- Апология войны в «прекрасной индивидуальности» греческого сознания
- Религиозные основания идеи войны (в Ветхом и Новом Заветах)
- Ренессанс и Реформация: начальный этап рационализации идеи войны
Введение к работе
Актуальность темы исследования. На протяжении всего XX века философское осмысление войны, ее исторической роли и воздействия на социум находилось в состоянии неустанного обновления и поиска. Осмысление феномена войны развело философов по разные стороны баррикад: на ее защитников и пацифистов. Интеллектуальная война по своему накалу отражала и отражает ожесточенность борьбы, явленной в двух мировых войнах прошлого века и бесчисленных локальных войнах разной интенсивности, которые не затихают и сегодня. В ситуации, когда две философские позиции характеризуются крайней критической настроенностью по отношению друг к другу, представляется необходимым провести логико-исторический анализ той интеллектуальной позиции, которая определяет себя в качестве «защитника дьявола». В дихотомии война-мир первый феномен представляется исходным для наиболее полного осмысления и в какой-то степени преодоления нарочито позитивных определений второго, каковые, на наш взгляд, слишком упрощают суть проблемы. Попытки преодоления сложных вопросов с помощью простых решений, как показывает практика, приводят к весьма печальным результатам. Достаточно вспомнить интеллигентские движения толстовского толка и разнообразные пацифистские теории, которые, получая свое зримое воплощение в политике различного вида «умиротворений», приводили к великим катастрофам. Этими факторами объясняется актуальность предпринятого исследования, которое посвящено анализу логической состоятельности апологии войны в рамках европейской философской традиции вообще, а также, ее позитивного осмысления в немецкой классической философии в частности. Именно в немецкой классике с особой категориальной четкостью и системностью были проартикулированы основные историософские, этические и правовые положения, легшие в основу, практически всех последующих как апологий войны, так и инвектив в ее адрес.
Степень разработанности проблемы. Философское осмысление феномена войны имеет долгую историю. Попытки объяснения и нахождения логико-конструктивного места этого феномена в жизни общества и индивидуума начались с момента зарождения рефлективного мышления. Европейская философия особенно много и продуктивно занималась проблемами войны и мира, что нашло свое выражение в различных историософских теориях, изложенных во множестве трактатов о государстве, войне и мире.
В России, история которой полна войнами и конфликтами, проблеме войны в дореволюционное время уделялось самое пристальное внимание. Достаточно сказать, что к этой теме, в той или иной степени, обращались практически все крупные мыслители и писатели России. Феномен войны получил свое освещение в трудах Н.Я. Данилевского, B.C. Соловьева, Л.Э. Тихомирова, Л.П. Карсавина, С.Н. Булгакова, Д.С. Мережковского, И.А. Ильина, Н.А. Бердяева, В.Ф. Эрна и многих других. Русские мыслители пытались постичь философский смысл войны, ее сущность и историческое значение. Во многом анализ войны и оправдание ее исторической значимости базировались на основе допущения неизбежности конфликта с Европой в лице германизма. Поэтому с особым вниманием исследовался опыт немецкой философской мысли. Это привело к тому, что вольно или невольно методологической базой русской апологии войны служила немецкая философия. Наиболее наглядно это проявилось в трудах русских философов, опубликованных в годы Первой мировой войны. Суммировав опыт «Великой войны» Н. А. Бердяев подвел «гегельянскую» черту под всем предыдущим философским осмыслением феномена, объявив, что в войне выражается действие «сверхчеловеческих, провиденциальных сил, которыми управляется и направляется жизнь человеческая» [12, с. 198].
После революции и гражданской войны проблемы войны и мира рассматривались в нашей стране с позиций жесткого идеологического противостояния двух политических систем. Советские исследователи того периода занимались в основном или инструментализацией военного опыта, получен ного на полях Мировой и гражданской войн, или углублением и изучением марксистско-ленинского наследия. Таковая специфика предопределила узкую прикладную направленность трудов, в которых рассматривались или чисто военные, или военно-идеологические аспекты проблемы. Тем не менее, в 20-30 годы были опубликованы труды таких военных авторов, как А.А. Свечина, A.M. Зайончковского, А.Е. Гутора, В.К. Триандафилова, Б.М. Шапошникова, Е.А. Разина. В этих трудах наряду с прикладными моментами были представлены важные философские наблюдения о смысле и природе войны.
В СССР, вплоть до конца 50-х годов, феномен войны изучался в рамках господствующей идеологии, и потому совокупность теоретических знаний в этой области носила название «марксистско-ленинского учения о войне, мире и армии». Философское осмысление феномена войны проходило с точки зрения обоснования, апологии и реализации военных вариантов классовой борьбы пролетариата, революционного перехода от капитализма к социализму, защиты социалистического Отечества. Теоретический анализ проблемы войны и ее места в истории в значительной мере был ограничен возможностями государственной идеологии, что и предопределило его чрезмерную политизацию и идеологизацию. Все это привело к узости мировоззренческих и методологических ориентиров, преувеличению роли социально-классовых антагонизмов на базе частной собственности, экономическому и политическому детерминизму, абсолютизации концепции революционной войны и революционного насилия. Однако следует заметить, что марксистско-ленинская апология войны в своей основе также опиралась на немецкую классическую философскую традицию.
Вторая мировая война и ее итоги заставили радикально пересмотреть причины происхождения войны и ее роль в историческом процессе. В 50-60 годы зарубежная философия, политология, социология испытывали настоящий ренессанс в изучении дихотомии война-мир. Над вопросами войны и мира много и плодотворно работали Э. Брайтман, М. Колкинс, У. Хоккинг, Р. Нибур, Р. Арон, Д. Бедерман, Д. Элтинг, Б. Лиддел-Гарт, Д. Фуллер, В. Гал-ли, Ф. Фюре и многие другие. Сложность самого феномена войны обусловила методологическое разнообразие исследовательской деятельности и ее результатов.
В 60-70 годы, согласно идеологическим установкам того времени, в основе внешней политики СССР лежала концепция «мирного сосуществования держав с различным общественным строем». Поэтому в советской философской науке особое внимание уделялось проблемам поиска мира, хотя идеологически непредвзятое философское осмысление феномена оставалось вне поля зрения. Тем не менее, специфика темы диктовала необходимость изучения отправной точки любого мироискательства, то есть войну. Данная тематика получила освещение в трудах В.Ф. Асмуса, И.С. Андреевой, А.В. Гулыги, Т.И. Ойзермана. Однако значимость идей рассматривалась на предмет соответствия господствующей идеологии, в которой существование частной собственности являлось главной существующей причиной военных конфликтов. Такой методологический подход неизбежно суживал исследовательское поле проблемы.
Начиная с конца 80-х годов и вплоть до настоящего времени, можно констатировать значительное повышение исследовательского интереса к феномену войны. Это связано в первую очередь с возникновением большого числа военных конфликтов разной интенсивности, которые охватили не только страны третьего мира, но и впервые после Второй мировой войны, затронули территорию Европы. К настоящему времени можно говорить о значительном расширении философского поля в исследовании феномена, а также о дисциплинарном взаимопроникновении и взаимовлиянии. Современный теоретический анализ источников и причин войны, ее сущности и типологии проводится с использованием идей философии истории, экзистенциальной философии, философской антропологии, философии позитивизма, постмодернистских воззрений, политологии, культурологии. Наиболее интересные и значимые концепции были представлены в трудах С. Хантингтона, Ф. Фукуямы, Д. Кигэна, Э. Тоффлера, Ш. Авинери, Д. Кола, М. Паре, М. Ван Кревельда, Р. Глоссопа, М. Харриса, А. Гэта. В современной России - в работах А.Г. Дугина, В.Л. Цымбурского, О.Ю. Сумина, Н.С. Розова, А.А. Ко-кошина, В.М. Сергеева. Необходимо отметить, что вышеперечисленные авторы, не являясь явными апологетами войны и по-разному объясняя ее причины, в одинаковой степени утверждают ее неизбежность, тем самым, допуская ее логическую обусловленность. Хантингтон видит основную причину и неизбежность военных конфликтов в различии онтологических платформ, существующих цивилизаций. Тоффлер доказывает, что основных антагонистов наступившего столетия будет разделять уровень технического развития, а социальные, экологические и другие последствия этого различия станут причиной войн между странами индустриального и постиндустриального развития. Фукуяма предсказывает, что война в постисторическом обществе еще долгое время будет выполнять роль «механизма подтягивания провинций» исторического мира до должного уровня, маркирующего постисторическую, бесконфликтную фазу. Сумин считает, что война неизбежна, ибо только в ней очередной всемирно-исторический народ может доказать что за ним стоит «правота духа» философского разума. Кигэн утверждает, что источники войны коренятся в особой культуре некоторых народов (казаки императорской России, самураи и т.д.).
На наш взгляд, вышеперечисленные авторы, используя различные методологические основания, довольно точно объясняют частные или ситуативные формы проявления феномена и делают верные выводы о том, что война еще долго будет спутником человека. Однако, на наш взгляд, проблематика идеи войны, ее становление и развитие как философской категории еще не достаточно исследованы в современной философской литературе, и требуют своего осмысления. Такое осмысление предполагает проникновение в природу предмета, определение его смысла, логики и места в историческом процессе, что и обусловливает в конечном итоге выбор научной позиции в исследовании войны - её апологию.
Объектом исследования является история западноевропейской философии (от античности до немецкой классической философии).
Предметом исследования - идея войны как неотъемлемой определенности историко-социального бытия.
Цель исследования заключается в том, чтобы показать развитие идеи войны в истории западноевропейской мысли, что собственно и составляет ее «теодицею», ее апологию.
Прежде, чем перейти к определению задач, посредством решения которых мы достигаем поставленную цель, необходимо пояснить, какое содержание мы вкладываем в понятие истории. Для этого необходимо указать, что основным научным методом нашего исследования является диалектический метод в его классической интерпретации (данной в философии Гегеля), а также культурно-исторический и компаративный подходы. В рамках избранной методологии история представляет собой становление всеобщей идеи, проходящей основные этапы своего развития. Сначала это - идея в ее непосредственности, каковая есть космос, природа, временным коррелятом каковой является античность. Сознание идеи в античности есть только непосредственное сознание, то есть чувственное, эстетическое. В этой связи, первой задачей является показать то, каким образом идея войны воплощается в эстетическом сознании античности.
Идея, знающая себя только как природу, знает себя в определенности иного, внешнего себе самой. Идея же, знающая себя как саму же себя, знает себя как дух. Сознание идеи своей духовности составляет определенность нового мировоззрения, лежащего в основе нового мира. Поэтому на место эстетического становится сакральное, священное. Здесь идея знает себя как саму себя, то есть она уже знает, что она вообще есть дух, мыслящее себя мышление, но такое, которое мыслит себя в форме непосредственности (т.е. только по содержанию). Поэтому его основная форма есть пока еще внешняя форма представления, каковое, будучи развитым в систему, образует форму религиозного сознания, чья реализация во времени составляет эпоху средне векового христианства. Отсюда вытекает постановка второй задачи - показать, каким образом идея войны осуществляется в религиозном сознании средневековья.
Однако по своей логике идея должна знать себя как саму себя не только по содержанию, но также и по форме. Это означает, что идея, знающая себя как мышление, должна знать себя таковой в форме мышления собственно, то есть в форме понятия, которое, развившись в систему, составляет философское сознание. Такая идея, покидая область религиозного представления, сначала утрачивает свою прежнюю форму всеобщности и раскалывается на особенные определенности рассудка как «здравого смысла». Это самоотрицание идеи необходимо для того, чтобы восстать в разуме - в этой всеобщей форме всеобщности, единственно адекватной для ее знания себя как всеобщей по содержанию. Эта последняя определенность идеи реализуется в эпоху Нового времени. Следовательно, третья задача исследования заключается в том, чтобы показать каким образом, идея войны получает свое абсолютное осуществление в философском сознании Нового времени.
Научная новизна исследования определяется следующими положениями:
1. На уровне постановки проблемы предпринимается исследование, имеющее своей целью вскрыть логику исторических воззрений на природу войны, существовавших в западноевропейской философии от античности до немецкой классической философии.
2. Детальному рассмотрению подвергается апология войны как ее «теодицея», осуществляющаяся в трех этапах ее развития: оправдание войны в эстетическом мировоззрении античности, оправдание войны в боге в эпоху средневековья, рациональное оправдание войны через идею мирового порядка как условия свободы в немецкой классической философии.
В исследовании указывается, что война - основная динамическая характеристика исторического процесса, придающая ему непрерывность и ло гику, а милитаризм - средство приобщения конечного духа индивидуума к «деяниям мирового духа».
Теоретическая и практическая значимость исследования определяется обозначенными актуальностью и новизной работы. Результаты и выводы диссертационного исследования могут быть использованы в учебном процессе в рамках курсов по истории философии, философии истории, политологии, полемологии, истории религии. Основные выводы диссертации могут использоваться при составлении учебных и учебно-методических пособий, а также рекомендованы вниманию специалистов в области немецкой классической философии.
Результаты проведенного исследования могут быть представлены в следующих положениях, выносимых на защиту:
1. Историческое развитие идеи войны представляет собой развертывание, осуществление особенных определенностей ее всеобщего содержания.
2. Последовательность исторического развития идеи войны является отражением последовательности этапов исторического развития самой западноевропейской философской мысли.
3. Историческая форма философской апологии войны в античности есть идея войны в определенности искусства, эстетического, отчего сама война в античном сознании рассматривается как художественное произведение.
4. Историческая форма философской апологии войны в средневековье представляет собой идею войны в определенности религии, в связи с чем в средневековом сознании христианства сама война мыслится как необходимейший момент теофании, а участие индивида в войне как христомимезис.
5. Историческая форма философской апологии войны в Новое время представляет собой идею войны в определенности философского сознания, в следствие чего сама война представляется механизмом обретения истины, поскольку только в борьбе доказывается историческая правота и состоятельность наций и государств.
Апробация результатов исследования. По теме диссертации было опубликовано пять работ, в которых были отражены основные положения исследования. Важнейшие результаты и теоретические положения диссертационного исследования были предметом обсуждения на международной, общероссийской и региональной конференциях.
Структура работы подчинена логике решения поставленных, перед исследованием задач и служит последовательному рассмотрению исторически обусловленных форм апологий, демонстрирующих логику становления философской апологии войны в немецкой классической философии. Текст диссертации состоит из введения, трех глав, девяти параграфов, заключения и библиографического списка.
Мифологические основания идеи войны
В античной мифологии мир интерпретируется как «поле битвы», жизнь - как война (или борьба). Этот факт можно объяснить тем, что в архаических культурах, по словам Хейзинги, «общественная жизнь обычно основывалась на антитетическом и антагонистическом устройстве самого общества, и весь мыслительный мир такого общества был организован соответственно противоположениям, заданным этой дуалистической структурой. Каждое существо, каждый предмет принадлежит либо той, либо другой стороне, так, что весь космос охватывается этой классификацией» [100, с.63-64]. С самого начала зарождения интеллектуальной мысли человек сознавал себя, прежде всего, во власти природы. Участвуя в ее жизни и осознавая себя как часть этой природы, он обращал внимание на ее бурную, лишенную мира жизнь, которую можно было трактовать лишь в терминах вражды и борьбы. Эта борьба приводит к постоянным изменениям в окружающем мире, но изменения эти носят циклический характер, то есть являются в сути своей повторением, периодическим воспроизведением одного и того же содержания. Война, таким образом, представлялась как необходимый элемент присущий миру природы, человек же, будучи неотделимой частью этой природы, не может избегнуть общего универсального закона. «Борьба и война, - считает А.Г. Максапетян, - всеобщий онтологический и метафизический принцип истинный и действительный для всех миров и для всего Мира» [62, с.54]. На принципе войны и раздора построены все структурные уровни мира - антропологический, социальный и космологический. Все формулируется на языке войны и находит свое воплощение в сюжете мифов о сотворении космоса, где добро космоса одерживает победу над хтоническими чудовищами или беспредельной плодовитостью хаоса. Конфликты и войны, возникающие в социуме, представлялись, таким образом, исполнением мирового закона, согласно которому человек не мог обладать свободной волей. Мифологическое сознание не придавало человеческим действиям и человеческому миру самостоятельной онтологической ценности. Вследствие этого человеческие действия, их значение и ценность связывались не с их данностью и эмпирическим опытом, а с присущим им качеством репрезентировать «прадействие» мифического образца. «Согласно этому все, что человек делает и переживает, уже делалось и переживалось божеством, а человеческая жизнь была лишь репринтным воспроизведением божественных действий, использованием уже существующего, высшего опыта жизни», (здесь и далее перевод наш) [122, с. 100] -считает британский исследователь Кирк. В архаичном мифологическом сознании реальность приобретает онтологически нагруженную значимость в результате преднамеренного повторения действий совершенных богами или героями. Как отмечает М. Элиаде: «Любое мирское ответственное действие, преследующее конкретную цель, является для архаического мира ритуалом. ...Битвы, конфликты, войны носят, чаще всего, ритуальный характер, они всегда знаменуют собой какой-либо эпизод из космической или сакральной драмы. Ни в коем случае нельзя объяснить войну или поединок рационалистическими мотивами» [106, с.42].
Итак, человек не может самостоятельно инициировать войну как явление. Ведь, определяя вопросы жизни и смерти, свободы и рабства, она представляет собой одно из самых значимых явлений человеческого существования. Как и другие важные вещи, она могла быть только явлена, подобно орудиям войны, которые уже существовали в арсенале богов.
Первым формообразующим механизмом, в котором война приобретает смысл и легитимность, становится миф. Он постулирует, что война - зеркало естественного хода вещей, обычное состояние, вмененное человеку свыше. Именно в мифе дается объяснение сакральной ценности войны.
Эмпирическая жизнь хаотична, не оформлена и подвержена распаду во времени. Мифическая жизнь напротив истинна, ибо она упорядочена, гармонична и вечна. Для структурирования, закрепления во времени, придания онтологической ценности бытия она должна быть приобщена к настоящей мифической жизни. Война, как ритуал и обряд, - самый могучий проводник религиозного чувства, лучший способ обретения опыта бытия, приобщения к божественной жизни. Через ритуал войны человек переходит из низшего регистра существования в другой наивысший и более интенсивный регистр жизни, в котором она становится более осмысленной, целостной и свободной от хаоса животного существования. На войне человек переносится в мифическое время, посредством воспроизведения образцовых действий, споспешествующих ему. Таким образом, любая война становится архетипическим воспроизведением первовойны, в зависимости от мифологии, устанавливающей порядок из хаоса или знаменующей окончание очередного цикла.
Война дает возможность человеку если и не стать богом, то максимально приблизиться к божественному статусу, закрепив свое имя во времени, явив подвиг или добыв славу. Слава, добытая на войне, совершение подвига это уже не скрытое ото всех качество, это «явление», манифестация истинного бытия, эксплицитная характеристика человека, который, бросив вызов своему исчезающему эмпирическому существованию, победил себя, свой животный страх, победил соперника и тем самым обессмертил свое имя. Подвиг и слава придают эмпирической жизни человека характер упорядоченной завершенности и законченности, но при этом он продолжает существовать в своем славном имени. Именно поэтому славная смерть на войне, почетна и желательна, ибо она парадоксальным образом продлевает жизнь героя, сохраняя его имя в памяти потомков, приобщая его самого к сакральному и истинному. В этом свете понятен культ героев и павших, и также становится понятным феномен самопожертвования на войне. Воин имитирует подвиги божества или героя, стремясь приблизиться даже ценой собственной жизни к идеалу. Как указывает в этой связи А.К. Нефедкин, «боевая этика греков была направлена на обретение славы, а уклонение от боя считалось позором. Знатные воины в силу своего статуса и для поддержания своей репутации, должны были сражаться на передовой» [68, с.23].
Апология войны в «прекрасной индивидуальности» греческого сознания
В античных источниках война - постоянный сюжет. Вся жизнь античного человека находится в непосредственной зависимости от этого явления. Война не рассматривалась как некая ужасная катастрофа. Скорее это была необходимость, с которой приходилось считаться, а в некоторых случаях она представлялась единственным способом выживания или достижения славы.
В чем смысл войны, почему она постоянно присутствует в жизни человека, почему нет мира? Данные вопросы не считались трудным местом для античных мыслителей, так как метафизика древних давала на них исчерпывающие ответы.
Античное сознание, начиная с «физиологов», рассматривало войну именно в этом русле, то есть, она представлялась, как вечный, неуничтожимый элемент Вселенной. Гераклит полагал, что война - отец и царь всего. Она всеобща и общепринята. Вражда же есть обычный порядок вещей, благодаря которому все и возникает. Именно поэтому Эфесец противоречит великому рапсоду, восклицая: «Гомер был не прав, говоря, - «Да исчезнет война среди людей и богов!» Он не понимал, что молится за погибель Вселенной; ибо, если бы его молитва была бы услышана, все вещи исчезли бы» [42, с.54]. Философ пророчески вещает: «Следует знать, что война всеобща, и что правда борьба, и что все происходит через борьбу и по необходимости» [там же]. Эта известная цитата демонстрирует, что война для Эфесца нормальное, оправданное и даже полезное и необходимое явление в жизни мира, которое объединяет и гармонизирует все проявления бытия, выстраивая в них четкий порядок.
Необходимо отметить, что слово «война» у Гераклита употребляется как в метафорическом, так и в прямом смысле. Метафорически «война» имеет более широкое семантическое поле и обозначает «борьбу» вообще по отношению к природе всех вещей. В этом смысле она выступает непреложным, всеобщим, самовозобновляющимся законом существования космоса, без которого просто немыслима жизнь. Ф.Х. Кессиди, подчеркивая этот широкий гераклитовский смысл, пишет: «Борьба (у Гераклита) - источник жизни, ее постоянное обновление. Разрушая старое, война создает новое - единство, гармонию противоположностей, которое есть вместе с тем возобновляющаяся борьба».[42, с.100]. Мир в понимании Гераклита не самодостаточен и не обладает собственной ценностью. Мир - это передышка, пауза, он всегда таит в себе семена новой войны, ведь противоположности даже приведенные в состояние гармонии не способны долго пребывать в мире. Поэтому «война» Гераклита не может прекратиться, она - инструмент поддержания гармонии, она необходима для обновления мира, для смены вещей и явлений, без нее человеку вечно пришлось бы входить в «одну и ту же реку».
Война в своем прямом значении тесно связана у Эфесца с понятием справедливости. Ф.Х. Кессиди, говоря об используемой Гераклитом терминологии, указывает: «Дике - «справедливость» не только не чужда «борьбе» или «войне» в качестве «всеобщего» состояния вещей [В80], но, напротив, вытекает из сущности войны или борьбы, сама являясь борьбой, распрей» [42, с.45]. Война физическая у Гераклита это творческая первооснова перемен, в первую очередь она продуцирует социальную динамику различий между людьми. Он уверен, что война это самый справедливый и беспристрастный суд, суд, истории который является одновременно и моральным судом. Поэтому приговор, то есть исход войны, будет всегда справедлив. В войне порядок, исходящий от качества, берет верх над неопределенностью, а значит и над несправедливостью. В войне иерархия заслуг восстанавливает честность и плодотворное неравенство, вновь устанавливая социальную гармонию. Таким образом, Гераклит полагает, что «для бога все прекрасно и справедливо», а справедливость - это сама распря и война, судьба же - «прислужница справедливости» [там же].
Война у Эмпедокла, наряду с Любовью, также выступает в качестве одной из деятельных сил космоса. Он считал, что основной формой мирового движения является кругообразное вращение, которое обусловливается действием возникающей между атомами любви и ненависти. Бог-Демиург выступает у него в виде единства оппозиции «война-мир», содержа в себе противоположности, из которых война представляет собой негативное начало, несущее в себе тотальное отрицание. Однако это отрицание является одновременно и творческим началом, так как, уничтожая уже существующее, она уничтожает все косное и отжившее, освобождая место для нового акта творения. Космическое созидание и разрушение сменяют друг друга, создавая замкнутый цикл. Эмпедокл заодно с Гераклитом говорит о периодической смене возникновения и разрушения, все движется, но при этом все остается на своих местах. Комментируя эту теорию, А.Ф. Лосев отмечает: «Одна и та же картина мира существует здесь решительно везде и всегда, все личное и вообще оформленное, то созидаясь, то разрушаясь вечно возвращается к самому себе и от этого своего вечного круговращения оно ровно ничего не получает нового» [58, с.38]. Для Эмпедокла война отнюдь не губительное явление, и ее ни в коем случае нельзя ассоциировать с хаосом и разрушением она лишь знамение исполнения закона, царящего во вселенной. Земные же войны есть отражения эпизодов космической или сакральной драмы, в которой человек, будучи частью вселенной, не может не участвовать.
Для человека война - откровение норм бытия, modus vivendi, явленный вселенским законом. Чем совершеннее человек, тем более охотно он подчиняется законам, тем охотнее он вступает в полемос, ибо только в борьбе, в войне как в творческом начале, как в акте нового творения определяется качество наилучшего. Мамардашвили пишет в этой связи: «Внутри полемического состояния, в полемосе, в схватке с бытием или самим с собой стоят люди, и этим определяется и решается, кто раб, а кто свободен. Война разбрасывает по результирующим ячейкам. Вот он - оказался рабом не захотел умирать, а свободный - готов умереть и выдержал риск своей готовности к смерти» [64, с.23].
Религиозные основания идеи войны (в Ветхом и Новом Заветах)
Средневековье - эпоха господства христианства, являющегося одновременно и религией, и идеологией, и находящегося в чрезвычайно сложных отношениях с феодальным миром, который оно и защищает, и оспаривает одновременно. Поэтому невозможно серьезное изучение средневековой апологии войны в отрыве от Библейского учения, исследования деятельности церкви, воззрений средневековых религиозных мыслителей и влияния религии.
В христианской картине мира война занимала важное место, но отношение к ней было всегда неоднозначным. Этот факт обусловлен тем, что воззрения христианских мыслителей на этот важнейший социальный феномен претерпевали значительные метаморфозы на протяжении всего существования христианства. Кроме того, тексты Ветхого и Нового Заветов в значительной степени расходятся в оценке войны и сами по себе довольно противоречивы. Многие сюжеты Ветхого Завета представляют собой описания войн, сражений, осад и штурмов, в них описываются военные подвиги Авраама, Моисея, Иисуса Навина, Самсона, Давида, Иуды Маккавея. В ветхозаветной картине мира Бог предстает, как Господь воинств, причем одно из имен Бога - Саваоф, собственно и означает «Бог воинств». Воинственный Бог Ветхого Завета непосредственно назначает военачальников, инициирует войны и командует военными действиями избранного народа против его врагов начиная со времен Моисея [ Чис.25:16-17; 31:1-7]; Иисуса Навина [Нав. 6:1; 8:1-2]; во времена Судей [Суд. 1:1-4] и Царей [Цар. 5:22-25]. Довольно часто Господь, подобно языческим богам, лично принимает участие в битвах: «Когда же они (пять царей Амморей-ских) бежали от Израильтян по скату горы Вефоронской, Господь бросал на них с небес большие камни и они умирали; больше было тех, которые умерли от камней, нежели тех, которых умертвили сыны Израилевы мечом на сражении» [Нав.10:8-12]. Ветхозаветный Бог то ниспосылает победоносную войну против врагов богоизбранного народа, то подвергает свой народ унижениям поражений и споспешествующим им ужасам. Победа Израиля трактуется как знак особой благорасположенности Яхве, его личным присутствием. Поражение же изображается как гнев Бога на свой народ. М. Элиаде пишет по этому поводу: «Всякое новое историческое бедствие у древних евреев считалось карой, ниспосланной богом Яхве, разгневанным разгулом грехов, которым предавался избранный народ. Ни одна военная катастрофа не казалась нелепой, ибо за событием можно было всегда распознать волю Яхве. Эти катастрофы были необходимы, они предусматривались Богом, чтобы еврейский народ не пошел наперекор собственной судьбе, отступившись от религиозного наследия, завещанного Моисеем» [106, с.87]. Таким образом, война Ветхого Завета - это в первую очередь положительное или отрицательное богоявление, проявляемое в конкретном историческом событии. Библейская война - проявление активного присутствия Бога, его участие в истории, причем каждая новая война вне зависимости от ее итога не является имитацией предыдущей, а имеет свою ценность, свой собственный исторический, а значит и сакральный урок. Поэтому в ветхозаветном придании любая война угодна Богу, поскольку она ведет либо ко времени, «когда успокоилась земля от войны» [Нав.11:16-21], к заслуженному благому миру, лучшему чем довоенный; либо преподает урок тем, кто пошел против заветов и воли Творца: стены Иерихона были разрушены руками Господа, и победа израильтян была им ниспослана, но, совершив преступление, они обрушили на себя гнев Бога результатом, которого было военное поражение. «Господь сказал Иисусу Навину: Израиль согрешил, и преступили они завет Мой, который Я завещал им; за то сыны Израилевы не могли устоять перед врагами своими и обратили тыл врагам своим» [Нав. 7:4-13].
Кроме сакрального смысла война несет в себе и глубокий теологический смысл. Необходимо упомянуть, что Ветхий Завет постулирует существенное неравенство между народами. Еврейский народ, заключивший завет с единым Богом, и ставшим богоизбранным противопоставляется всем остальным народам, которые поклоняются «ложным богам». А.Г. Дугин указывает, что согласно иудейской ангеологии, каждому народу предстоит ангел, а самому еврейскому народу - архангел Михаил, повелитель всех ангелов. «Отсюда вытекает парадигма войны ангелов: народы, притеснявшие евреев, нападавшие на их земли или просто мешавшие им жить тем или иным образом, отождествляются со «злыми ангелами», воюющими с Михаилом. Парадигмой таких «злых ангелов» народов являются: египтяне фараона, филистимляне, вавилоняне, а также жители Сеира» [29, с.365-366]. Противниками Михаила могут быть только порождения тьмы, стремящиеся расшатать мировой порядок и низвергнуть мир в пучину хаоса. Поэтому войны евреев против язычников могут быть только справедливыми. Они воплощают в себе борьбу с метафизическим злом, являются инструментом искоренения хаоса и установления истинного порядка, и споспешествуют исполнению эсхатологических пророчеств. Именно поэтому военный мистицизм пронизывает всю Библию, где Бог и его народ находятся в состоянии перманентной войны с язычниками и их идолами. Такая война может быть только тотальной, в ней нет правил и военнообязанным является весь народ и эта война должна вестись до окончательной, безоговорочной победы, то есть полного уничтожения врага.
Войны Израиля - указанный Богом путь к миру, миру духовному и мирскому. Каждая война Ветхого Завета делает мир лучше, она, поощряя или нака-зуя избранный народ, постепенно приближает его к божественному идеалу и заветной цели - утверждения Израиля. Мир и война Ветхого Завета не исключающие и не противостоящие друг другу понятия, а взаимодополняющие ценности, которые лежат в основе отношений между Богом и человеком. Единство войны и мира есть главная опора вселенского равновесия, которое воздает каждому свое Богу - славу, человеку - мир и возможность следовать за своим Создателем.
Воззрения ранних христианских мыслителей в значительной степени отличаются от идеологических схем как существовавших ранее, так и тех, что имели место в более позднюю эпоху. Данный факт можно объяснить тем, что раннее христианство, существовавшее под постоянным страхом гонений со стороны властей, в основе своей было пацифистским учением. Тексты Нового Завета также не дают однозначного ответа на вопрос о допустимости или недопустимости войны и о возможном участии в ней христиан. В евангельских текстах немало призывов к любви, прощению и состраданию. Императив закона Моисеева «не убий», который был провозглашен только в рамках общины народа Израиля, благодаря Евангелию становится достоянием всех народов, принявших учение Христа.
Ренессанс и Реформация: начальный этап рационализации идеи войны
Апология войны в эпоху Ренессанса и Реформации складывался из двух практически противоположных методологических схем, что было обусловлено, с одной стороны, живейшим интересом к природе человека и попытками устроить его жизнь согласно рациональным основаниям, с другой, - обостренным вниманием к вопросам веры и поиском национальной идентичности.
Ренессанс в противоположность средневековой культуре был культурой светской и таким мировоззрением, которое основывалось в большей степени на земных стремлениях человека. Эпоха Возрождения заново открывает человека, который шаг за шагом занимает место Бога и становится центром Вселенной. Как результат война в эпоху Ренессанса все больше и больше эмансипируется от религиозного духа и становится исключительно делом людей - государей, со всеми страстями и пороками присущими им. «Теперь, - указывает Гегель, -по существу дела складывается и система государств, и устанавливаются взаимные отношения между государствами. Они ведут множество войн друг с другом; короли теперь обращают внимание на внешнюю политику, заявляя всевозможные притязания. Войны теперь ведутся, в сущности, всегда для завоевания» [19, с.434]. Вместе с религиозной схоластикой и догматикой начали рушиться те нравственные устои средневековья, на которые опирался моральный миропорядок прежнего общества, в котором война, если она соответствовала критериям справедливости, считалась богоугодным делом. Б. Рассел по этому поводу писал: «Старые правила морали утратили всякое уважение; большинство правителей государств пришло к власти при помощи предательства и удерживали ее при помощи беспощадной жестокости» [79, с.521.]. Общее отношение эпохи можно выразить следующей фразой «Justum enim est bel-lum quibus necessarium, et pia arma ibi nulla nisi in armis spes est» ( Ибо та война справедлива, которая необходима, и то оружие священно, на которое единственная надежда) (цитата по Bederman D.J. Reception of the Classical Tradition in International Law. N.Y. 1968). Потеряв свой божественный статус, она в глазах большинства мыслителей, теряет свою легитимность. Эпоха Возрождения крайне критично относится к войне и людям ведущим ее. Как следствие, в этот период появляется целый ряд трактатов о мире и вреде войны. Эразм Роттердамский в трактате «Жалоба Мира» и «Похвала Глупости» представляет войну как отказ от здравого смысла, как несуразицу в человеческих отношениях, он высмеивает войну и тех, кто к ней прибегает; свою задачу он видит в том, чтобы «открыть глаза» суверенам и их подданным: «Пусть они лучше подумают и рассудят, что на самом деле весь этот мир - единая общая страна для всех людей» [80, с.58]. Себастьян Франк в трактате «Боевая книжка мира», рассматривая политическую и правовую основу войн, приходит к выводу о необходимости установления межгосударственного органа, который был бы уполномочен разрешать споры королей мирными средствами.
Необходимо отметить, что личность правителя практически всегда ставится в центр изысканий почти всех мыслителей Возрождения. В этом заключается одно из отличий этой эпохи от предыдущей, в которой для легитимизации войны или мира кроме государя требовалась в еще большей степени санкция Бога, которая и являлась последней и окончательной. Поэтому ведущими мотивами творчества авторов, затрагивающих проблему войны, являлись оказание влияния на монарха, апелляция к его здравому смыслу, наставление его в морали.
Никколо Макиавелли, по словам Лосева, был «революционером», который бросил вызов возрожденческим религиозно-моралистическим и эстетическим ценностям. Его основные труды были адресованы, в первую очередь, власть предержащим, но та философско-политическая и моральная концепция, которую он предложил на суд читателям, в корне отличалась от основного идейного течения Ренессанса. Война в системе Макиавелли - основной инструмент социально-политического взаимодействия, «primus inter pares» политического инструментария, которым обязан уметь пользоваться любой государь или человек желающий добиться власти или сохранить ее. Макиавелли полагает, что воина - неотъемлемая часть человеческой природы, ее неизбежность предопределенна природой изначально; человек борется поначалу вынуждаемый природной необходимостью, но затем, как только исчезает эта необходимость, он начинает бороться, побуждаемый к тому честолюбием. «Причина этому та, что природа создала людей таким образом, что люди могут желать всего, но не могут всего достигнуть. А так как желание приобрести всегда больше соответственной возможности, то следствием сего оказывается неудовлетворенность тем, чем они владеют» [61, с. 141] Именно эта жажда приобретения еще большего, и боязнь утраты приобретенного толкает людей к войне, «каковая одну сторону губит, а другую возвеличивает» [там же с. 143]. Внешние причины войны мыслитель определяет следующим образом: «Война против того или иного государства ведется по двум причинам: во-первых, для того чтобы стать его господином, во-вторых, из боязни, как бы оно на тебя не напало» [там же].
Что касается моральной стороны проблемы, то она решается им достаточно просто. Элементарный здравый смысл требует поступать вопреки законам морали, тем более в вопросах войны, которые являются определяющими для жизни государства. Расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико,- считает итальянский мыслитель,- что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели во благо. Желание исповедовать добро во всех случаях жизни, приводит к неминуемой гибели, так как человеку приходится сталкиваться с множеством людей, чуждых добру. Из чего следует, что «государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности» [там же с. 148].
Война относится к разряду великих замыслов государей, с помощью которых они не только захватывают власть, но и успешно ее удерживают. Макиавелли пишет: «Великие замыслы держали в постоянном восхищении и напряжении подданых, поглощенно следивших за ходом событий. И все эти предприятия вытекали одно из другого, что некогда было замыслить, что-либо против самого государя» [60, с.77]. Он заостряет внимание на том факте, что удачные военные предприятия увеличивают не только внешний, но и внутренний престиж власти. «Ничто не может внушить к государю такого почтения, - подчеркивает мыслитель, - как военные предприятия и необычайные поступки» [там же с.77]. Автор трактата приводит в пример Фердинанда Арагонского, основанием могущества которого послужила война. Макиавелли уверен, что последовательные внешние войны сохраняют и крепят единство государства, причем мотивом войны может выступать сама она, и в этом заключается новизна и оригинальность его позиции. Принципы справедливой войны, разработанные схоластами, у него трансформируется в принципы прагматической войны, которая, по его мнению, и является справедливейшей.
