Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические вопросы региональной политики 27
1.1. Понятие, уровни и методы региональной политики 27
1.2. Возникновение, содержание и основные характеристики понятия «Центральная Азия» 35
1.3. Концептуальные основы региональной политики Китая и России в Центральной Азии 48
Глава 2. Особенности региональной политики РФ и КНР в Центральной Азии в процессе эволюции ШОС 67
2.1. Политика внерегиональных государств в Центральной Азии и их взаимоотношения с ШОС 67
2.2. Специфика взаимоотношений России и Китая в рамках ШОС и в двустороннем формате 82
2.3. Проблемные зоны во взаимоотношениях между Россией и Китаем в регионе 98
2.4. ШОС как фактор интеграции и взаимодействия между странами-членами 115
Глава 3. Перспективы ШОС и российско-китайского взаимодействия в Центральной Азии на рубеже XX-XXI вв 125
3.1. Значение стратегического взаимодействия РФ и КНР для Центральной Азии 125
3.2. Перспективы ШОС как организации региональной безопасности и экономического сотрудничества 136
3.3. Возможные сценарии развития ШОС и региональной политики двух стран 144
3.4. Практические рекомендации в выработке региональной политики Кыргызстана 160
Заключение 170
Библиография 183
- Понятие, уровни и методы региональной политики
- Возникновение, содержание и основные характеристики понятия «Центральная Азия»
- Политика внерегиональных государств в Центральной Азии и их взаимоотношения с ШОС
- Значение стратегического взаимодействия РФ и КНР для Центральной Азии
Введение к работе
В XXI в. международная значимость региона Центральной Азии (ЦА) начала усиливаться, что обуславливается рядом факторов. Прекращение существования СССР, образование новых государств на постсоветском пространстве по южному периметру границ нынешней России, реализация американских проектов по переформатированию государственно-территориальной конфигурации континента, снижение роли и возможностей международных организаций-регуляторов (ООН, ОБСЕ и др.) поставили на повестку дня вопрос о необходимости принципиальной трансформации всей системы международных отношений.
Процессы глобализации, поставившие под угрозу доминирование традиционных центров, происходят, прежде всего, в неэкономической сфере. Феномен, когда за функционированием экономической сферы стоят действия политических сил, относящихся к одному, евроатлантическому, центру силы, когда для установления рыночных правил игры используется политическая и, особенно, военная сила того же центра силы, не менее актуален, чем феномен влияния на политику «невидимой руки рынка»1. Глобализация влечет целый набор разнообразных реакций, в том числе либо используемых, либо способных быть использованными, для реализации конкретных интересов.
Глобализация вызывает и контрреакции. И, во-первых, это тенденция к созданию интегрированных образований, региональных блоков. Они формируются как между странами с одинаковым уровнем развития, так и -чаще - по сугубо политико-географическим критериям, включая как большие и богатые, так и менее успешные и невеликие по своим территориально-демографическим показателям страны. Почти классическим примером подобного блокотворчества могут быть страны постсоветской Центральной Азии, Китай и Россия, а моделью - формирующийся альянс, именуемый Шанхайской Организацией Сотрудничества (ШОС).
1 См.: Polanyi К. The Great Transformation: The Political and Economic Origins of Our Time. -Boston, 1957.
Можно лишь согласиться с мнением, что российская политика была неадекватна и запросам стран региона, и собственным российским национальным интересам, в лучшем случае в каких-то особых ситуациях была ситуативной, рефлекторной (например, по конфликту 1990-х гг. в Таджикистане), понятие «системность» в этой политике отсутствовало по определению. Зато вполне системной и целенаправленной была политика США в регионе. И внешняя политика любой из стран региона в первую очередь была ответом на американские инициативы, это была политика взаимности, это был адекватный ответ на приглашение к диалогу. Взаимность проявлялась по отношению к тому, кто проявлял интерес. Главной сутью внешней политики стран региона был диалог с США, хотя и с оглядкой на спонтанно проявляемые интересы других внешних центров силы, так или иначе присутствовавших в регионе2. Китай, особенно в начале 1990-х гг., занимал очень сдержанную позицию в отношении региона, скорее занимался изучением региона и своих возможностей в нем, осторожно оглядываясь на Россию.
Экономическое и политическое возрождение России, параллельно происходящее стремительное включение в мировую экономику Китая, динамичное развитие стран Юго-Восточной Азии (ЮВА), Индии, Пакистана, определенная внешнеэкономическая либерализация иранского режима и становление Ирана как региональной державы, актуализировали вопрос о создании некоего нового формата и новой структуры евразийских наземных торговых маршрутов. Процессы глобализации обнаружили недостаточность и не полную целесообразность использования одних только морских путей для возросших объемов мировой торговли. Географическое расположение на стыке евроазиатских транспортных коридоров позволило говорить о новой роли ЦА, а значит, и о пересечении в регионе глобальных интересов
2 Князев А.А. «Многовекторность» внешней политики как атрибут переходного периода и как политический эвфемизм: естественные пределы в эпоху геоэкономики // Внешнеполитическая ориентация стран Центральной Азии в свете глобальной трансформации мировой системы международных отношений / Под ред. А.А. Князева и А.А. Мигранян. - Бишкек, 2008. - С. 34.
различных государств. Колоссальным преимуществом России и Китая в этом контексте являлись и продолжают являться наличие коммуникаций на российском направлении и непосредственная близость Китая к региону. Все остальные партнеры в значительной степени ограничены в своей активности именно неразвитостью соответствующих коммуникаций.
Конец XX в. актуализировал для всех развитых стран мира, в по настоящему глобальном масштабе энергетическую проблему. Открытие для мировой экономики ЦА внесло в этот контекст энергетического дефицита центральноазиатско-прикаспийский энергоресурсный потенциал. Рост потребления энергоресурсов, прежде всего в США и странах ЕС, придал этой проблематике определенные импульсы.
Произошедшее на рубеже XX-XXI вв. принципиальное изменение в международном позиционировании России, ее действия по возвращению себе статуса одного из ведущих мировых игроков вызвали неприятие со стороны евроатлантического сообщества в лице США и ЕС, что придало углеводородной проблеме высокую степень политизированности и конфликтности. Объективные устремления Туркменистана, Казахстана и Узбекистана увеличить доходы своих экономик за счет увеличения объемов и диверсификации маршрутов экспорта нефти и газа совпали с намерениями США и ЕС, имеющими не столько экономическую, сколько высокую политическую нагрузку. Так стали появляться трубопроводные проекты, обходящие территорию России. Это Трансафганский проект (существует теоретически), «Баку-Тбилиси-Джейхан» (работает с перерывами с нагрузкой до 10 % от планируемой), Транскаспийский проект и проект газопровода «Набукко» (еще не доведены до стадии проектирования). Все эти проекты являются убыточными с точки зрения их операторов и выполняют сугубо политические функции.
Ответом России стали трубопроводы, направленные на Восток, в том числе и в Китай, и альтернативные проекты, направленные в Европу. Это проект «Восточная Сибирь - Тихий океан», потребителями которого будут Китай, Япония, страны АТР. Другой ответ России - действующий газопровод
«Голубой поток» в Турцию и через нее в Южную Европу, строящийся «Nord Stream» - в обход ненадежных транзитеров Восточной Европы в Германию, проектно и договорно оформленный «Южный поток», а также ряд других.
Ответом Китая — газопровод из Туркмении. В сентябре 2009 г. китайская национальная нефтяная корпорация (CNPC) объявила о присоединении туркменского и узбекского участков строящегося газопровода Туркменистан - Китай. Общая протяженность маршрута газопровода составит более 7000 км. Ожидается, что газопровод Туркменистан — Китай будет сдан в эксплуатацию в конце 2009 г., и в соответствии с ранее достигнутыми договоренностями, Туркмения будет в течение 30 лет поставлять в КНР до 40 млрд. куб. м газа ежегодно. В Китае стремительно ведутся и работы по строительству второй очереди стратегических баз для резервного хранения нефти. Первым этапом стало начало сооружения нефтехранилища «Душаньцзы» в СУ АР КНР. Нефтехранилище «Душаньцзы» общей вместимостью 5,4 млн. кубометров станет первой стратегической базой по хранению нефти, расположенной во внутриконтинентальных районах континентального Китая. В Китае уже построены первые четыре стратегические базы по хранению нефти и начинается строительство второй очереди подобных баз. В будущем запланировано также сооружение третьей очереди баз, чтобы к 2020 г. нефтяной резерв в Китае равнялся 100-дневному объему чистого импорта нефти в страну . Политику обеих стран во многом определяет энергетический фактор. Если Россия стремится сохранить свое влияние на Каспии, то Китаю необходим доступ к источникам энергии для своей растущей промышленности.
С распадом СССР позиции США в регионе стали заметно усиливаться и в военно-политическом плане, а события 11 сентября 2001 г. и последовавшая затем операция США и НАТО в Афганистане, существенно изменили расклад геополитических сил в Центральной Азии. Создание военных баз США в конце 2001 г. в регионе стало точкой отсчета новой геополитической ситуации. Регион важен для США в целях проведения
3 Жэньминь жибао. - 2009. - 28 сентября.
политики сдерживания Китая и недопущения доминирования России, а стратегически — как компонент в решении задачи установления глобального мирового лидерства.
Но рубеж XX-XXI вв. совпал с принципиальными изменениями в концептуальных основах развития России и во внешнеполитических концепциях Китая. Уже в 1999 г. тема «многополюсного мира» стала основной идеей принятой на встрече лидеров «шанхайской пятерки» в Бишкекской совместной декларации. В этом документе многополюсность объявлена общей тенденцией развития современного мира, которая способствует долговременной стабильности международной обстановки4.
Активизация США стимулировала региональную политику Пекина и Москвы. Россия, и особенно Китай расценили появление американских баз как угрозу своим национальным интересам. В результате, их стратегия на центральноазиатском направлении была существенно пересмотрена. Отныне особое внимание ими уделялось распространению экономического (для России - и военного; в 2002-2003 гг. была институционально оформлена ОДКБ, включившая в себя Узбекистан) влияния на страны региона, а также координации в рамках ШОС, сам формат которой с этого времени начинает трансформироваться в принципиально новое качество.
Сегодня российско-китайские отношения находятся на пике своего развития. Официально Россию и Китай связывают «отношения стратегического партнерства и взаимодействия». Интересы России и Китая совпадают по ряду вопросов. Россия и Китай поддерживают единое мнение по ряду теоретически важных вопросов в области мировой политики и международных отношений. Страны видят сходную в общих чертах картину будущего мироустройства, определяемую понятием «многополярность», что четко отражено в пяти принципах внешней политики России и в концепции внешней политики Китая. Обе страны негативно относятся к навязыванию извне видения способов и методов демократического строительства их
4 ИТАР-ТАСС. - Бишкек, 1999. - 26 августа.
собственного государства, однозначно определяя это как «вмешательство во внутренние дела».
В вопросах безопасности Россия и Китай имеют немало точек соприкосновения, к примеру, поддерживая друг друга в борьбе с сепаратизмом, в этом контексте, как известно, в Китае существуют проблемы по тайваньскому, тибетскому, синьцзянскому вопросам, в России - по чеченскому. И Россия и Китай заинтересованы в упрочении своих границ. Общая протяженность границы Китая с Россией составляет 4300 км, со странами ЦА -3700 км, но, учитывая прозрачность постсоветских границ, Россия участвует в обеспечении безопасности своих южных границ и на этом векторе.
Экономические интересы двух держав совпадают по целому ряду пунктов. Как для России, так и для Китая большое внешнеэкономическое значение представляют собой транспортно-коммуникационные пути, контроль над которыми позволит выйти на новые мировые рынки5. Колоссальным преимуществом России и Китая в этом контексте являлись и продолжают являться наличие коммуникаций (на российском направлении) и непосредственная близость Китая к региону. Все остальные партнеры в значительной степени ограничены в своей активности именно неразвитостью соответствующих коммуникаций. Обе страны заинтересованы в ограничении, экономического, политического и военного влияния США и Запада в регионе. В целом хорошие двусторонние отношения нужны как России, так и Китаю. Благодаря стратегическому партнерству с Китаем, Россия увеличивает свои возможности превратиться в один из центров мирового влияния, а ее политика способна стать более многогранной и гибкой. Китай важен для России и с экономической точки зрения для развития Сибири и Дальнего Востока.
Для Китая Россия представляет собой противовес в его сложных отношениях с США и Западом, который может выступать гарантом «независимой и самостоятельной» внешней политики КНР. Экономически
5 См., например: Князев А.А. Трансрегиональные коммуникационные перспективы и военно-политическая реальность Афганистана // Экономические проблемы переходного периода. - Бишкек: КРСУ, 2003. - С. 43-58.
Россия служит для Китая источником некоторых товаров, и целого ряда технологий, которые он не может приобрести у других стран. Хотя, учитывая современное экономическое положение стран, следует признать, что Россия играет в китайской политике меньшую роль, чем Китай в российской.
Для России, в свою очередь, имеющей в ЦА, обусловленные историческими причинами и особые интересы, и особые связи, страны региона являются своеобразным дополнением в вопросах взаимоотношений с Китаем, требующих сбалансированного решения.
Именно Россия являлась локомотивом социального, экономического и научно-технического развития ЦА, определив современный облик региона, включая практически все сферы жизни. Россия заинтересована в территории региона для базирования силовых средств защиты. В настоящее время США через предложение разнообразных разовых программ все больше претендуют на выполнение функций гаранта не только экономического развития, но и военной безопасности, тем самым, пытаясь занять нишу, которая до этого была закреплена только за Россией. Но как раз сфера коллективной безопасности является наиболее естественной, хотя и одновременно наиболее чувствительной точкой соприкосновения интересов России и республик ЦА. Ни США, ни Европа, ни Китай никогда не возьмут на себя всю ответственность за обеспечение безопасности центральноазиатских государств. Американцы находятся в регионе для решения собственных национальных задач. Китай лишь начинает осваивать для себя тактику взаимодействия с новыми государствами региона, делая упор преимущественно на экономическое сотрудничество. Это обстоятельство создает для России хорошую платформу в развитии сотрудничества с регионом в военно-политической сфере6.
Россия и Китай, осознавая важность центральноазиатского пространства, дающего возможности для укрепления своих международных позиций, форсируют процесс политического сближения с регионом через удачно
6 См. подробнее: Князев А.А. Россия снова в Средней Азии // Русские в Киргизии. Сборник статей и материалов / Под ред. А.А. Князева. - Бишкек, 2008. - С. 96-106.
найденные в процессе приграничного урегулирования механизмы ШОС, при этом конструктивно взаимодействуя и между собой. Хотя, конечно, одновременное стремительное усиление присутствия России и Китая в ЦА на фоне соперничества с США может привести к неоднозначным последствиям.
Уже в среднесрочной перспективе Китай и Россия могут стать геополитическими оппонентами. По некоторым прогнозам, в случае сохранения тенденции экономического роста Китая, в течение двадцати или тридцати лет ЦА будет соседствовать с государством, абсолютный экономический потенциал которого будет сравним с потенциалом США. С одной стороны, повышение жизненного уровня более чем миллиардного населения Китая благоприятно для мирового сообщества, но с другой — наличие такой сверхдержавы будет означать появление нового конкурента для других держав, крупномасштабное загрязнение окружающей среды, появление экономической базы для военной модернизации страны. Вопрос о возможных последствиях всего этого представляется весьма важным для всей Евразии.
Важной проблемой российско-центральноазиатских отношений и китайско-центральноазиатских отношений, во многом препятствующей формированию устойчивого партнерства, является перманентная неопределенность внешней политики самих государств региона по отношению ко всем внешним геополитическим игрокам, включая Китай и Россию. Возведенный в догму в 1990-х гг. эвфемизм о так называемой «многовекторности» служит оправданием этой непоследовательности, продиктованной как объективными, так и субъективными, чаще всего сиюминутными, интересами, далеко не всегда совпадающими с подлинными национальными. Цикличность всех экономических и политических процессов свидетельствует о том, что выбор внешнеполитических приоритетов у стран ЦА не так уж и велик. И это при том, что в отношении всех внешних сил у государств региона попросту отсутствуют какие-либо долгосрочные стратегии в любой из сфер взаимодействия — политической,
экономической, любой другой . В сложившейся ситуации страны Центральной Азии должны выработать свою линию поведения для защиты национальных интересов. Россия и Китай при любом развитии событий останутся главными внешними акторами в регионе. Как будут в перспективе развиваться отношения между Россией и Китаем — вопрос актуальный, имеющий теоретическое и практическое значение для выработки собственной региональной политики стран ЦА. Этими мотивами, прежде всего, обусловлена актуальность выбранной темы диссертации.
Постановка проблемы. В истории взаимоотношений между Россией и Китаем уже был период дружбы, на смену которому в силу объективных причин приходил период конфронтации. При всем этом огромную роль в международных отношениях играли взаимоотношения в рамках «треугольника» СССР - КНР - США. Ретроспективный анализ показывает, что сценарий развития охлаждения отношений между РФ и Китаем вполне возможен и в среднесрочной перспективе. Пока в ЦА присутствует такой сдерживающий фактор как военная база США, Россия и Китай имеют большие основания для сотрудничества, но в случае денонсации договора о размещении базы долговременность и прочность дружеских отношений может быть подорвана. Ключевым при этом становится вопрос, воспринимает ли китайская сторона Россию как «однопорядкового» партнера или рассматривает дипломатию «партнерства» лишь временным средством «сдерживания» своих геостратегических соперников.
Экономический фактор объективно также способствует переходу отношений между Китаем и Россией в ЦА от сотрудничества к конкуренции. Развитие не терпит отсутствия противоречий. Но Китай, чья экономика действительно стремительно развивается, одновременно вынужден находить ресурсы для наращивания своего внутреннего потенциала и обеспечения внутренней стабильности. Территориальная и, особенно, этно-
7 Князев А.А. Россия в Средней Азии: контуры неоимперского проекта // Внешнеполитическая ориентация стран Центральной Азии в свете глобальной трансформации мировой системы международных отношений / Под ред. А.А. Князева и А.А. Мигранян. -Бишкек, 2008. - С. 124-140.
территориальная (СУ АР, Тибет, Внутренняя Монголия, Манчжурия) неравномерность социально-экономического развития Китая является серьезным тормозом его развития, в ныне действующих социально экономических стратегиях внутреннего развития руководства КНР именно эта проблема является приоритетной.
Нелинейное внутреннее социально-экономическое развитие России также не позволяет ей полноценно использовать имеющиеся ресурсы на распространение и однозначное утверждение своего доминирования в ближнем зарубежье. Тем не менее, Россия обладает ресурсом, которого нет и не будет у Китая. С точки зрения цивилизационного подхода Россия в силу исторической общности несравнимо ближе странам ЦА, чем Китай. Включение в жизнь стран региона европейских цивилизационных компонентов во всем их разнообразии также происходит преимущественно по российским каналам, при этом во многом трансформируясь под российские лекала. Даже в отдаленной перспективе, учитывая программу культурного сотрудничества Китая и ЦА как в рамках ШОС, так и на двустороннем уровне, ситуация вряд ли сможет принципиально измениться в пользу КНР.
Научная новизна исследования. В настоящей работе не только представлена и концептуально осмыслена региональная политика России и Китая как на двустороннем уровне, так и на уровне ШОС, но и обозначена возможная тенденция или эволюция этих отношений от сотрудничества к конкуренции и ее потенциальное воздействие на страны ЦА. Определены возможные сценарии развития ШОС и отношений между Россией и Китаем в регионе. Изложены практические рекомендации по оптимизации региональной политики Кыргызстана.
Объектом исследования является региональная политика КНР и РФ в ЦА на двустороннем уровне и в рамках ШОС.
Предметом исследования являются качественные изменения в характере региональной политики двух держав в рамках ШОС, обуславливающие их переход от сотрудничества к соперничеству или наоборот.
Территориальные рамки исследования охватывают весь Центральноазиатский регион в его современном общепринятом (при всем его спорном характере) понимании. Распространенное понимание региона ЦА содержит в себе такие молодые независимые государства как Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан в их современных границах. При изучении основ региональной политики рассматривается также центральноазиатская политика США, ЕС, России, Китая, Турции, Пакистана и Ирана.
Хронологические рамки охватывают период конца XX — начала XXI вв., когда процесс распада СССР приводит к качественно новой ситуации в раскладе геополитических сил региона, появляются новые государства, продвигающие свои интересы и активно вовлеченные во внешнюю политику региона.
Исходя из всего вышеизложенного, целью диссертации является выявление перспектив состояния региональной политики Китая и России в Центральной Азии, а также роли ШОС на современном этапе в контексте неопределенности позиций двух держав относительно их региональной политики, значения стран ЦА в этом процессе, а также составление научно-практических рекомендаций.
Для решения поставленной цели необходимо реализовать следующие задачи:
Понятие, уровни и методы региональной политики
Исследование региональных политических процессов, в том числе и региональной политики, происходило и происходит в рамках политической регионалистики, которая возникла в начале XX в. на стыке таких наук как политология и регионоведение .
Под регионами в рамках политической регионалистики понимаются компактные территориальные сообщества, на которые делятся государства. Это определение в свою очередь, обусловливает употребление понятия «регион» только для исследований внутренней политико-географической структуры государства31. В российской науке и практике под регионом понимается часть территории, обладающая общностью природных, социально-экономических, национально-культурных и иных условий.
В экономической и географической литературе регионами называют самые различные территории, объединенные какими-либо общими чертами: группы стран, территории страны, охватывающие несколько экономических районов, области, края, республики и их группы . На наш взгляд, в политических и геополитических исследованиях применительно к сообществам государств во избежание путаницы необходимо выделить и ввести в оборот понятие «международный регион», или «макрорегион».
Общепризнанного определения региональной политики в российской аналитической литературе, нет и это не случайно, так как само понятие региональной политики многогранно и многовариантно, предполагает множество методологических подходов. Существует несколько научных подходов к изучению региональной политики, позволяющих вырабатывать ее правильную стратегию и пути формирования.
В соответствии с чисто политологическим подходом к понятию региональной политики приведено следующее определение: «это отношения, складывающиеся в границах социально-территориальных общностей, между социальными группами, а также между представляющими их интересы организациями по поводу распределения власти и осуществления властных полномочий...»33.
Пространственный подход отражается определением С.С. Артоболевского: «к региональной политике правомерно отнести любую деятельность государства, в рамках которой достижение определенных пространственных целей осознанно становится на первый план»34. Подобное определение, по нашему мнению, носит более универсальный характер и может быть применено к любому типу политики, как на уровне внутренней, так и на уровне внешней политики. Более того, указанное определение фиксирует важный управленческий аспект проблемы.
Обобщенная формулировка современной региональной политики определяет ее как «составную часть политики государства и других органов власти, направленную на организацию (упорядочение) национального пространства (территории) в соответствии с избранной стратегией развития». А задача региональной политики заключается в необходимости корректировки любых мероприятий внутренней политики с учетом пространственной структуры страны и ее частей - регионов35.
Однако, на наш взгляд, сведение региональной политики к сумме территориальных срезов различных аспектов государственной деятельности в корне неправильно, так как региональная политика рассматривает региональное развитие в комплексе.
А.Б. Савченко приводит следующее определение региональной политики: «Региональная политика - это политика определенных общественных сил по отношению к регионам, направленная на их формирование, развитие, стагнирование, ликвидацию и т.д.». Региональная политика государства - целевые действия государства, направленные на сбалансирование условий деятельности регионов и их результатов, повышение эффективности использования совокупных региональных ресурсов и возможностей, создание условий для повышения эффективности деятельности отдельных регионов . Это определение мы склонны относить к воспроизводственному подходу, в рамках которого регионы функционируют как единая система воспроизводства. Этот подход ставит в качестве основной задачи региональной политики воспроизводство природных ресурсов, рабочей силы. В отношении природно-ресурсного потенциала акцент делается на его рациональном использовании и способности к самовоспроизводству, определяются отрицательные факторы влияния на окружающую среду для поддержания экологического равновесия в каждом регионе. Воспроизводство рабочей силы предполагает проведение грамотной социальной политики, в том числе демографической, миграционной, занятости населения и т.д.
В наибольшей степени претендующее на обобщенное и даже классическое определение дано в 1993 г. В. Лексиным и В. Шевцовым в фундаментальном цикле статей, посвященных теории и практике нарождающейся новой российской региональной политики. Авторы предложили следующее определение: «Региональная политика - система намерений и действий, реализующая интересы государства в отношении регионов и внутренние интересы самих регионов»37. В принципе, на наш взгляд, оно особо не отличается по сути от следующего: «Региональная политика — политика, нацеленная на устранение значительных несоответствий показателей безработицы или дохода на душу населения в разных регионах»38.
Мы считаем, что все подобные формулировки могут быть отнесены к методикам проблемного подхода и применимы в различных частных и более общих случаях в практике.
Таким образом, проведенный нами анализ показал, что в существующих политических исследованиях по региональной тематике в качестве главного объекта обычно вьщеляют отношения между центром и регионами. В рамках региональной политики регламентируются взаимосвязи между центром и регионами, определяются права и полномочия административных единиц; складывается своя практика влияния центра на регионы и, наоборот, регионов на центр, заключенная в стабильные или меняющиеся правовые рамки39. В целом изучение специализированной литературы показало, что политическая регионалистика не стала плодотворной основой для формирования принципиально новых междисциплинарных подходов к феномену «региональной политики». В качестве причин этого можно назвать институциональный кризис, охвативший советские исследовательские учреждения и систему научных коммуникаций в процессе трансформации, а также отсутствие четко сформулированной потребности в прикладных разработках междисциплинарного характера. Анализ вышеприведенных подходов показал, что современной российской политической регионалистике присущи отсутствие устоявшихся понятий, терминологии, размытость многих методологических подходов, сочетание подчас диаметрально противоположных взглядов на предмет у представителей разных научных дисциплин. Наконец, следует иметь в виду, что специфика политического процесса в России и недостаток соответствующей подготовки российских ученых явились причиной невостребованности как российского и отечественного, так и зарубежного опыта исследований, имеющей место и поныне.
Степень разработанности проблемы характеризуется неравномерностью, односторонностью направленных на ее решение исследований. Стоит согласиться с мнением, что, как правило, в литературе исследуются преимущественно взаимоотношения между центром, т.е. государством в целом, и регионами, т.е. территорией, что несколько уничижает регион как самостоятельную исследовательскую единицу40.
Таким образом, в исследовательском аспекте понятия региональной политики можно выделить две основных сферы анализа. Региональная политика на уровне «региона» как отношения между центром и регионами в рамках одного государства, а также региональная политика на уровне предлагаемого нами понятия «макрорегиона», т.е. группы государств, объединенных по определенным критериям в единый регион41.
Возникновение, содержание и основные характеристики понятия «Центральная Азия»
Проблема географического определения Центральной Азии активно обсуждается с последней трети XIX в. и до настоящего времени как в российской, так и зарубежной научной литературе. Это во многом связано с иностранным проникновением в этот регион и соперничеством между державами за влияние в нем, а также усилением транспортно-магистральной и ресурсной значимости Центральной Азии.
Вообще деление на определенные региональные образования в мировом политическом процессе обусловлены субъектной потребностью в пространственном позиционировании отдельных стран или их групп в региональном или глобальном масштабе. Образование новых государств на постсоветском пространстве определило качественные трансформации во внешнем восприятии некогда входивших в него регионов, что повлекло появление новых пространственно-политических концепций и теорий, призванных обеспечить структурно оформленные и целостные подходы к произошедшим изменениям в региональной политике конкретных государств.
Со всей очевидностью вышесказанное относится к теории региональной политики ряда держав, основы которой стали вырабатываться по отношению к новому региону в силу геостратегических причин. Примечательным фактом являлась противоречивость, отмеченная уже с середины 1970-х гг. в интерпретациях концепции самого данного пространства47. История этих интерпретаций богата подходами, выбором критериев, и используемыми для этого способами идентификации, варьируясь от Туркестана до Центральной Евразии. Туркестан, в переводе с тюркского - «страна тюрков» отражает название историко-географического региона Центральной Азии. Причем следует отметить, что до прихода тюркских племён в Среднюю Азию у восточных иранцев регион, лежащий в междуречье рек Амударьи и Сырдарьи, назывался Туран. Но после появления в этом регионе тюркских народов название Туркестан вытеснило название Туран, хотя географически понятие Туркестан охватывает намного больший регион. В состав Туркестана входили территории следующих современных государств: Узбекистана, Туркменистана, Таджикистана, Кыргызстана и Казахстана, Синьцзян-Уйгурский автономный округ Китая, тюркоязычные регионы юга Сибири, а также север Афганистана и Ирана48.
Условно Туркестан делился на Западный (Русский), что совпадало с нынешним регионом Центральной Азии, Восточный (Китайский), Южный (северная часть Афганистана и Ирана). В Западном и Восточном Туркестане проживало преимущественно тюркское население, в Южном - ираноязычное.
Но с этнической, этнографической и, отчасти, цивилизационной, точки зрения применение этого термина не оправдывает себя, учитывая что, например, ираноязычные таджики не относятся к тюркскому этносу, а оседлые персы (прототаджики) и сарты (протоузбеки) вели принципиально иной образ жизни, нежели кочевники кыргызы и казахи. В середине 1920-х гг. термин Туркестан постепенно вышел из употребления и был заменён термином Средняя Азия49.
Название Средняя Азия в русской географической литературе известно достаточно давно50. Исторически сложившееся в русскоязычной советской традиции название региона «Средняя Азия и Казахстан» использовалось в СССР на протяжении периода 1930-х - начала 1990-х гг., помимо иного, и по конкретной функциональной причине. Она заключалась в том, что ряд республик, расположенных в Азии и входивших в состав СССР (Киргизская, Таджикская, Туркменская и Узбекская) рассматривались как составляющие так называемого «среднеазиатского экономического района», в то время как Казахстан выделялся в отдельный экономический район.
Примечательным является то, что термин «Средняя Азия» также является неоднозначным и по-разному интерпретируется в различных источниках. Так в зарубежной географической литературе иногда понятия «Средняя Азия» и «Центральная Азия» не имеют чёткого разграничения.
В 1843 г. географ Александр Гумбольдт впервые выделил Центральную Азию в качестве отдельного региона мира, включающую территории к югу от Алтая вплоть до северного склона Гималаев . Русские географы относили Центральную Азию к природному региону, простирающемуся к востоку от Памира. Например, Н.М. Пржевальский проводит границы Центральной Азии по Гималаям, Памиру, Западному Тянь-Шаню, на востоке - по Большому Хингану и пограничным хребтам Китая.
Что касается западной трактовки понятия «Центральная Азия», то здесь необходимо упомянуть о «классическом» видении, предложенном Р. Фраем52. Регион Центральной Азии - это «пограничные» зоны культуры между главными оседлыми областями России, Китая, Индии и семитского Ближнего Востока, обладающими рядом специфических и системообразующих черт, одной из которых выступает ислам. К числу «сквозных» черт относятся особые формы ирригации, торговли и коммерческой деятельности как способы выживания населения. Это видение региона было основополагающим вплоть до развала Советского Союза.
В 1991 г. Президент Республики Казахстан Нурсултан Назарбаев на саммите глав государств еще Средней Азии предложил отказаться от формулировки советского периода «Средняя Азия и Казахстан» в пользу словосочетания «Центральная Азия», как охватывающего, якобы, все постсоветские страны региона. Такая самоидентификация новых государств, избравших для своего географического «адреса» кальку с англоязычного понятия «Центральная Азия», небесспорна, можно отметить, что в этом, так же, как и в стремлении некоторых республик перейти на латинскую письменность, отчасти просматривалось нежелание элит новых государств считать себя частью российского цивилизационного региона53. Казахстанский автор К. Шерьязданова называет этот подход к определению границ Центральной Азии «минималистским»54.
Целый ряд современных российских ученых считают научно неверным ограничение этого региона только пятью недавно возникшими республиками бывшего СССР. Этот тезис аргументирован тем, что задолго до образования этих республик в течение длительного времени существовали и продолжают существовать области и государства Центральной Азии, куда входит более широкое понимание региона, а также исследовательские школы и центры, занимающиеся этой проблематикой55. Значительная часть исследователей различных школ склоняется считать Центральную Азию не только территорией Средней Азии и Казахстана, но и части Индии, Афганистана, Пакистана, Ирана, Монголии, России, в частности, Алтайский край и др. Ряд экспертов, говоря о Центральной Азии, подразумевают огромные размеры этой территории, в которой выделяются западные и восточные рубежи региона. Западная Центральная Азия простирается от Иртыша до Хорасана и включает в себя ряд субрегионов: центральную часть нынешнего Казахстана, Семиречье, высокогорье Тянь-Шаня и Памира, Хорезм и т.д. Восточная Центральная Азия с конца 1990-х гг. внедряется китайскими экспертами в исследовательскую практику.
Можно заключить, что форматирование Кыргызстана, Узбекистана, Туркменистана, Таджикистана и Казахстана в единый регион некорректно и неадекватно физико-географическому содержанию понятия «Центральная Азия», в связи с этим некоторые ученые предлагают ввести новый термин «Центральная Евразия», который отвечал бы как географической, так и цивилизационной идентичности региона56.
Политика внерегиональных государств в Центральной Азии и их взаимоотношения с ШОС
Центральная Азия, наряду с Кавказом, Балканами и Ближним Востоком является одним из тех евразийских регионов, где отчетливо выступают принципиальные расхождения в подходах глобальных участников мировой системы международных отношений к самому широкому спектру международных проблем. Среди основных конфликтных узлов этого рода А.А. Князевым определены наиболее существенные (хотя и разноуровневые) разногласия, с перечнем которых в целом можно согласиться: - формирование нового мирового порядка и претензии США на глобальное лидерство, в том числе на постсоветском пространстве, включая центральноазиатский регион; - отстаивание Россией концепции многополярного мира, где России отводится (как минимум) роль региональной сверхдержавы с максимальными и признанными интересами на постсоветской территории; - противостоящий американской евразийской политике (временный) консенсус интересов России и Китая (в том числе через механизм ШОС); - противоречивое и преимущественно негативное воздействие глобализации на страны с переходной экономикой (опыт членства Кыргызстана в ВТО); - переходное состояние сферы региональной безопасности, включающей в себя взаимоисключающие компоненты (участие Кыргызстана в ОДКБ и ШОС, с одной стороны, размещение военной базы США на территории КР, военное сотрудничество всех стран региона с США и НАТО - с другой); - девальвация основных постулатов международного права (включая принцип территориальной целостности и нерушимости границ) и регулирующих его применение международных институтов (ООН, ОБСЕ); - диверсификация рынков углеводородного сырья и маршрутов его транспортировки (в том числе каспийско-центральноазиатского региона); - ирано-американские противоречия, содержащие перманентный потенциал прямого военного конфликта; - поддержка со стороны США и ЕС этносепаратистских движений в КНР и других странах; - американские программы «управляемых конфликтов» и региональное проектирование («Большая Центральная Азия», «Большой Ближний Восток», «Новая Южная Азия», «независимый Курдистан» и т.п.) ш.
Участие США, стран Западной Европы, Ирана, Пакистан, Турции, ряда других государств придает региональным процессам Центральной Азии комплексное и глобальное измерение. Рассмотрение региональной политики мировых держав, да и всех внешних акторов, необходимо в рамках их внешнеполитических стратегий в Евразии на ближайшую перспективу.
Если говорить о США, то, несмотря на кажущийся спад интереса к региону за последнее время, ЦА имеет для них «первостепенное значение, где США обеспечивают свои жизненные интересы» 112. Для США регион ЦА, расположенный между Россией, Китаем и исламскими государствами, а также обладающий богатыми природными и в первую очередь углеводородными ресурсами, имеет огромное значение в контексте глобальной войны против международного терроризма. По мнению 3. Бжезинского, интересы России и Китая являются изначально имперскими и монополистическими, противоречащими демократическому пути развития государств и потенциально угрожающими интересам США113. Он считает, что Россия и Китай стремятся превратить новые независимые страны в своих сателлитов, с помощью навязывания членства в ОДКБ и ШОС, и тем самым ограничивают их выход к мировому энергетическому рынку114. Американские исследователи считают, что Китай посредством концепции гармоничного мира преследует цель мирового господства, а с помощью ШОС пытается построить новую систему безопасности в регионе без участия США115.
Более того, по мнению западных аналитиков, информагентства России и КНР, в том числе в рамках ШОС, успешно провели массовую антизападную пропагандистскую кампанию, внедрив в общественное мнение тезис о причастности разведсообществ Запада к событиям в Кыргызстане 2005 г. Те же аналитики говорят о применении на Президенте К. С. Бакиеве комплексной тактики давления с целью вывода авиабазы ВВС США с аэропорта «Манас»116. Естественно, что после событий в Южной Осетии в августе 2008 г., где напрямую столкнулись интересы США и России, началось форсирование вопроса вывода американских военных из Кыргызстана. Однако, по сути, этот вопрос так и не решился в пользу России или Китая, и американская база, де-юре изменив статус, осталась в Кыргызстане. Несмотря на официальное заявление Президента К.С. Бакиева о закрытии базы, американской стороне удалось договориться с руководством страны сохранить военное присутствие, формально изменив название базы в Центр транзитных перевозок, а также существенно повысив арендную плату за пребывание в международном аэропорту117. При этом некоторые китайские авторы не скрывают, что «КНР не заинтересована в длительном американском присутствии в ЦА, вблизи своих границ, и не поддерживает его. Это угрожает интересам Китая»118.
В целом по нашим наблюдениям, политику, проводимую США в регионе можно охарактеризовать следующим образом. США заинтересованы в обеспечении гарантированного доступа к жизненно важным источникам энергетических ресурсов региона, позволяющих удовлетворить свои потребности. Под предлогом борьбы с международным терроризмом использование территории ЦА необходимо США для формирования точек передового базирования, чтобы оказывать поддержку своим союзникам и создавать перманентную угрозу для таких стран как Северная Корея и Иран, относимых США к числу «проблемных»119. Кроме того, США должны сделать все, чтобы «сдержать амбиции других держав», претендующих на доминирование в регионе, включая Россию, Китай и Иран120. США также «должны способствовать и провести демократический транзит в Российской Федерации, а в случае успеха продолжить партнерское сотрудничество с демократическим режимом России на взаимно выгодных условиях»121. В дополнение ко всему прочему, некоторыми авторами политика Японии оценивается лишь как один из элементов финансового обеспечения будущего присутствия США в ЦА . С чем можно, на наш взгляд, во многом согласиться.
Мы склонны полагать, что в настоящее время позиции США в регионе ослаблены в силу ряда причин. США пренебрегают проблемами стран региона и не в состоянии понять специфику их развития. США не сдержали своих обещаний касательно должной экономической и гуманитарной помощи. Более того, официальные лица США позволяют себе жестко критиковать существующие режимы и негласно помогать оппозиции в этих странах, что, в свою очередь, заставляет правящие круги обратить свой взор на другие более сговорчивые государства и международные организации123. США ничего не сделали по противодействию наркотрафику, преступности, по продвижению программы НАТО «Партнерство во имя мира». Многие эксперты указывают, что товарооборот наркотиков из Афганистана не только не уменьшился, но и продолжает неуклонно расти124.
Некоторые западные исследователи подчёркивают очевидное противостояние ШОС странам НАТО, в частности США, несмотря на то, что организация выстраивает свою политику на позициях поддержания безопасности в НА и остальном мире. По мнению министра обороны США Д. Рамсфелда, сотрудничество Ирана с ШОС нелогично, вследствие того, что последний воспринимается как «ведущий спонсор террора в мире»125. США не нравится сама вероятность расширения роли ШОС, так как пути решения многих региональных и международных проблем этой организацией не вписываются в рамки проводимой американской администрацией политики в регионе126.
Значение стратегического взаимодействия РФ и КНР для Центральной Азии
Существует несколько взглядов на взаимоотношения между Россией и Китаем. Некоторые аналитики считают, что Китай является геополитическим противником России в ЦА, другие констатируют, что геополитическое партнерство с Китаем является для России абсолютной необходимостью.
Подход «Китай-союзник» (или прагматический подход) оправдывается тем, что общее видение США как противника двумя странами закладывает основы для перспективного сотрудничества. В этом направлении выдержаны публикации известных китаеведов Е.П. Бажанова, С.Л. Тихвинского, М.Л. Титаренко, Л.П. Делюсина217. Так, установление общей стратегии развития России и Китая в мировой политике способно прервать длительное влияние США в АТР, подкрепляемое экономическим потенциалом Японии. Более того, крепнущее партнерство с Китаем психологически компенсирует слабость внешнеполитических позиций России в Азии.
Подход «Китай-противник» либо как его еще называют - алармистский подход считает китайский вызов уже наступившей реальностью, а не перспективой, подкрепляя этот факт тем, что КНР все-таки оказывает большое влияние на ситуацию в России - на Дальнем Востоке и в Сибири. Многие российские эксперты опасаются «ползучей китаизации» в приграничных областях России, приводя в свою пользу доводы о том, что на Дальнем Востоке и в Забайкалье нелегально проживают около 2 млн. китайцев . Представители этого подхода сосредоточены на более активном поиске возможностей сдержать китайское давление или, по крайней мере, научиться направлять его в неопасное для России русло. О реальности стратегического риска, которым может обернуться для России китайская военная мощь через 10-15 лет, недвусмысленно предупреждает известный российский специалист по военно-политическим проблемам А.Г. Арбатов . Российский ученый А. Дугин в сложившейся ситуации предлагает даже начать осуществление контрмер, заключающихся в поддержке сепаратизма в Синьцзяне, с целью присоединения этой территории к евразийской ООП континентальной федерации и ослаблении таким образом мощи Китая . Тем более что без Синьцзяна и Тибета потенциальный геополитический прорыв Китая в ЦА становится невозможным. Однако, на наш взгляд, этот вариант политики взаимоотношений является узким, однобоким и не отвечает реалиям современных международных отношений. Политика России должна быть более гибкой и учитывать многие аспекты взаимоотношений, а не один лишь демографический.
Существует также третье, наиболее реалистичное, центристское направление, в соответствии с которым внимание акцентируется на необходимости сочетания гибкости в отношениях с КНР с изучением возможностей для повышения способности России справиться с китайским вызовом в будущем, если таковой приобретет более тревожащие очертания. К представителям этого подхода можно отнести B.C. Мясникова, А.Д. Воскресенского, СМ. Труша221.
Тем не менее, на наш взгляд, здесь необходимо учитывать то, что реалии современных международных отношений говорят об объективном существовании как сближающих моментов, так и взаимно отталкивающих во взаимоотношениях между Россией и Китаем, следовательно, по нашему мнению, наиболее практичным и дальновидным является последний подход.
Можно с определенной долей уверенности констатировать, что Китай и Россия уже поделили в общих чертах между собой векторы влияния в ЦА, чему способствовало охлаждение отношений стран региона с США, особенно в свете событий 2004-2005 гг. Анализ количества визитов первых лиц центральноазиатских государств в обе страны, а также число межправительственных соглашений свидетельствуют о практически одинаковом политическом влиянии Москвы и Пекина в регионе. Лишь в сфере безопасности Российская Федерация имеет явное преимущество перед КНР в силу ряда причин.
Укрепление связей с Россией в области армии и секретных служб призвано продемонстрировать растущую приверженность стран к геополитическому блоку во главе с Москвой на уровне ШОС, ОДКБ и ЕврАзЭС. Консолидация под эгидой Москвы в сфере безопасности осуществляется по двум направлениям: специальные службы и вооруженные силы. В первом случае главным образом используются: РАТС ШОС, Форум секретарей Советов безопасности ШОС, АТЦ СНГ, Совет руководителей органов безопасности и специальных служб СНГ. Основным механизмом консолидации в военной области служит упоминавшееся ОДКБ. По замыслу Кремля, в перспективе эта организация призвана взять на себя роль евразийского аналога НАТО.
Укреплению вышеперечисленных организаций способствуют весьма активно дискутируемые и муссируемые Москвой реальные и вымышленные угрозы международного терроризма и «бархатных революций». Подтверждением этих позиций служит довольно большое число фактов реального сотрудничества как либеральной прозападной оппозиции с радикальными исламскими движениями, так патронажем тех и других со стороны США и других западных стран. Отсюда логически вытекает: спасти правящие режимы бывших советских республик от западного вмешательства может лишь покровительство России. Привилегированному положению России способствуют знание русского языка в странах ЦА офицерами армии и спецслужб; учебный и практический опыт, обретенный в советской армии и КГБ многими старшими офицерами вооруженных сил и спецслужб; оснащенность армии и спецслужб вооружениями и техническими средствами советского производства.
Вместе с тем, по нашим предположениям, лидирующее положение России носит временный характер, и основано, в первую очередь на советском наследии. В доказательство этому тезису импонируют следующие «драйвера» или переменные, которые оказывают влияние на развитие той или иной ситуации.
Языковой драйвер вносит большой вклад в сохранение превалирующих позиций России тем, что, центральноазиатская политическая элита, получив образование еще в годы существования СССР, черпает информацию из российских средств массовой информации, а значит, невольно подвержена пропагандистскому влиянию Москвы. Помимо того значительная ее часть в прошлом относилась к советской партийной номенклатуре.
Демографический драйвер явно говорит не в пользу России, приводя статистические прогнозы о сокращении населения страны к 2025 г. на 17%. Зато китайский демографический потенциал, несмотря на все усилия властей, продолжит расти, как минимум, до 2040 г. Данный драйвер со временем будет играть все большую роль в центральноазиатской политике обеих держав, и в соотношении сил между ними.
