Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Личностный смысл как лингвистическое языке и его специфика в массмедиином дискурсе
1.1. Философский подход к проблеме объективного, субъективного и личностного 14
1.2. Соотношение объективных и субъективных факторов в языке 25
1.3. Понятие личностного смысла 36
1.4. Личностный смысл как тип содержания текста 52
1.5. Личностные смыслы в статьях о России в англоязычной прессе
1.5.1. Особенности порождения личностных смыслов 63
1.5.2. Личностный смысл и фактор интерпретатора 81
1.5.3. Пишущий как коммуникативная личность, проникающая в инокультурное бытие 92
1.5.4. Типология статей о России с точки зрения выражения в них личностных смыслов 95
Выводы 112
ГЛАВА II. Устойчивость смыслов в статьях о России в англоязычной прессе как проявленрре рштертекстуальности
2.1. Интертекстуальность и ее языковое представление 115
2.2. Интертекстуальность концептосферы текстов статей о России 120
2.3. Устойчивые концептуальные метафоры 136
2.4. Стереотипизация как способ создания устойчивых личностных смыслов 147
2.5. Устойчивые мифологемы 159
2.6. Невербальный способ представления устойчивых личностных смыслов 175
2.7. Модель интертекста, лежащего в основе статей о России в англоязычной прессе 180
Выводы 185
Заключение 189
Список использованной литературы 196
- Философский подход к проблеме объективного, субъективного и личностного
- Личностный смысл и фактор интерпретатора
- Интертекстуальность концептосферы текстов статей о России
- Невербальный способ представления устойчивых личностных смыслов
Введение к работе
Проблема объективного и субъективного традиционно рассматривается в философии как часть глобального вопроса соотношения бытия и сознания. Она относится к ряду кардинальных гносеологических проблем, определяющих развитие философской мысли в течение многих столетий; особое внимание ей уделяется в трудах Платона, Беркли, Гегеля, Декарта, Канта, Гумбольдта, Маркса и др. В настоящее время в философских подходах к объективному и субъективному все более выделяется исследование личностного — изучения бытия отдельной личности и ее взаимодействия с окружающим миром (Полани 1985; Рассел 2000; Прист 2000; Левинас 2000 и др.).
Основы современного подхода к соотношению объективного и субъективного факторов в языке восходят к трудам В. фон Гумбольдта, считавшего, что изучение языка в конце концов «доведет до отчетливой осознанности глубокое и тонкое различие между субъективным и объективным началами, показав, как оба они попеременно воздействуют друг на друга и как творческая сила возвышается и облагораживается по мере последовательного возведения храма познания» (Гумбольдт 2000: 182). В методологическом плане большой вклад в данную область был сделан Ш. Балли, выделившим в предложении объективную и субъективную части (диктум и модус). Неисчерпаемость проблем, связанных с исследованием субъективных факторов в языке, объясняет постоянный интерес к ним со стороны лингвистов. Субъективные составляющие смысла высказывания, такие как модальность, коммуникативная цель, способы представления субъекта высказывания, наличие коннота-тивных компонентов значения получили к настоящему моменту широкое освещение в лингвистических работах (Бенвенист 1974; Золотова 1973; Кол-шанский 1975; Телия 1986; Арутюнова 1988; Арнольд 1999; Серебренникова 1997; Трунова 2003 и др.).
Начиная с известной работы П. Грайса, в лингвистический обиход входит понятие значение (смысл) говорящего (utterer's meaning), подразумеваю-
щее включенность говорящего в денотативную ситуацию, отражающую особенности его личности (Grice 1989). В отечественной лингвистике термином-конкурентом является термин личностный смысл, предложенный А.Н. Леонтьевым (Леонтьев 1977). В последнее время термин личностный смысл (personal meaning; self-meaning) стал употребляться и в зарубежных публикациях (Barden 1969; Rossiter 1975; Morgan 1987; Bond 1993; Kilmann 1994; Chodorow 1999; Seely 1999).
В работах, посвященных личностному смыслу, изучаются его общие аспекты (Сидоров 1989; Сусов 1989; Малинович 1996; Леонтьев 1999; Пи-щальникова 2001; Залевская 2001; Хахалова 2003; Barfield 1967; Chock 1986; Beaver 2002 и др.), предлагается классификация личностных смыслов в зависимости от типа текста (Шаховский 1998; Белянин 2000; Ладыгин 2000), рассматриваются личностные доминанты (Антропова 1996), лингвистические механизмы тенденциозного представления событий (Рижинашвили 1994; Keidel 1996), личностные и межличностные оценки (Чернейко 1996; Белова 2001; Ростоцкая 2002; Cocking 1993), анализируется значение говорящего на уровне слова (Кульгавова 1995), исследуются личностные смыслы, выражаемые разными типами языковых и коммуникативных личностей, в частности, личностный смысл неискренности (Плотникова 2000), личностный смысл эмпатии/апатии/антипатии и кооперации/наступления/обороны (Рябцева 1995), рассматриваются вопросы воплощения личностных смыслов различными «модельными» личностями и их психотипами (Белянин 2000; Романен-ко 2000; Карасик 2002). Проблема личностного смысла затрагивается также в теории речевого воздействия, один из основателей которой, Д. Болинджер, метафорически назвал язык «заряженным оружием», позволяющим его пользователю навязывать другим людям свою интерпретацию действительности (Bolinger 1980). В рамках исследования речевого воздействия личностные смыслы анализируются в теории лингвистической аргументации (Баранов 2001), в политической лингвистике (Шейгал 2000), при разрешении конфлик-
6 тов, ведении переговоров (Сергеев 1987; Фишер 1987; Сафаров 1991), при
разработке коммуникативных технологий в различных сферах общественной
деятельности (Почепцов 2001). Несмотря на все более увеличивающийся
объем публикаций многие проблемы, связанные с изучением личностных
смыслов, еще ждут своей постановки и решения.
Целью данной работы является анализ личностных смыслов, устойчиво передаваемых особой категорией пишущих, а именно, профессиональными журналистами - авторами статей о России в современной англоязычной прессе.
Актуальность работы обусловлена следующими причинами: 1) понятие личностного смысла все более выдвигается на одно из центральных мест в современной теории языка; онтологические характеристики личностных смыслов, их различные виды, особенности их представления в разных типах текста и дискурса изучены еще недостаточно; 2) личностные смыслы, устойчиво выявляемые в массмедийных текстах, еще не подвергались лингвистическому анализу; 3) лингвистическое описание личностных смыслов, создаваемых профессиональными журналистами, представляется важным в теоретическом отношении для дальнейшего объяснения природы коммуникации и для разработки общей теоретической модели массмедийного дискурса.
В своей работе мы опираемся на современные трактовки понятий значение и смысл, истоки разграничения которых были заложены Г. Фреге, определившим смысл высказывания как установление его денотативной соотнесенности, то есть обращенности смысла к внеязыковой области (Фреге 1987). В течение 20 века термины, в которых изучались проблемы языковой семантики, менялись. Каждый термин употребляется в рамках конкретной лингвистической парадигмы и принятой исследователем той или иной теоретической модели языка. «Давно используются термины значение, понятие, смысл, семантика, сигнификат, денотат, знание, мнение, тезаурус и другие для обозначения/выявления связей, существующих между мышлением и речью, соз-
нанием и языком. Перечисленные понятия являются компонентами моделей разной сложности и отражают представление исследователей о характере связей мышления и речи как в парадигмах разных наук, так и в разных парадигмах одной науки» (Пищальникова 2001: 5). В современных исследованиях по лингвистической семантике под значением принято понимать относительно стабильное во времени инвариантное содержание, социально закрепленное и хранящееся в коллективном сознании говорящих на данном языке. Смысл трактуется как содержание, связанное с деятельностным началом и являющееся ситуативно обусловленным (Арутюнова 1988; Апресян 2001; Кобозева 2000; Болдырев 2000 и др.). В настоящее время в исследовании смысла появилось новое направление — конструктивизм, в рамках которого смысл понимается как результат когнитивного процесса конструирования мира индивидуальным или групповым сознанием, как способ проекции «Я» или «Мы» на мир и активизации тем самым воздействия на поведение адресата (Рикер 1995; Макаров 1998; Kahneman 1982; Burr 1992; Tobin 1993). Когнитивная теория конструктивизма является теоретической базой данной работы, в связи с чем понятие личностного смысла рассматривается как результат реализации личностного знания и творческого начала в речевой деятельности. Подобный подход к смыслу соответствует новой лингвистической проблематике изучения пропозициональной структуры и концептосферы текста и дискурса и определения роли различных типов концептов и пропозиций в их строении (Лихачев 1993; Степанов 1997, 2001; Красных 1998; Болдырев 2000; Слышкин 2000; Карасик 2002; Плотникова 2000, 2003 и др.).
В основе нашего исследования лежит следующая гипотеза: текст порождается с учетом как социального, так и индивидуального опыта, имеющегося у его автора, в том числе и индивидуального опыта, формируемого в условиях межкультурной коммуникации. Действующие при этом процессы тек-стообразования отражаются в структурно-семантической организации текста.
Данная гипотеза выводится на основании анализа ряда работ последних лет, в которых наблюдается переход на новые теоретические позиции в области исследования текста. Внимание авторов привлекают теперь не столько формальные признаки текста, сколько его смысловая сторона. Трактовка текста ведется с позиций дискурса, взаимодействия системы и среды, синергетики, образа автора и авторского сознания, тендерного подхода, рассмотрения эмоционально-смысловой доминанты как ключевого звена в организации текста (Степанов 1997; Шаховский 1998; Белянин 2000; Герман 2000; Кинцель 2000; Романенко 2000; Бутакова 2001; Залевская 2001; Проку-дина 2002; Widdowson 1986 и др.). За термином текст все более закрепляется его способность фиксировать дискурс в конкретном речетворческом произведении. Нельзя не согласиться с А.А. Залевской в том, что на современном этапе изучения текста требуется ориентация на процессы его функционирования у пользующихся им индивидов, «через призму исходных теоретических и житейских представлений, мнений, ситуаций, а также личностного опыта и переживаний, вне которых не может родиться и быть понятым ТЕКСТ, как бы мы не пытались абстрагироваться от реальной жизни в попытках втиснуть суть и специфику текста в прокрустово ложе строгой научной формулировки» (Залевская 2001: 37). Настоящая работа является еще одним шагом на пути изучения специфических типов текста и условий их функционирования.
В соответствии с поставленной целью и в процессе доказательства выдвинутой гипотезы в диссертации решаются следующие задачи:
описать сущностную природу личностного смысла и источники его возникновения;
определить статус личностного смысла в массмедийном дискурсе;
разработать типологию статей о России в англоязычной прессе с точки зрения выражения в них личностных смыслов пишущего;
выявить параметры устойчивости личностных смыслов с позиций теории интертекстуальности;
определить специфические особенности структурно-семантической организации статей о России в англоязычной прессе, обусловленные выражением в них устойчивых личностных смыслов.
В качестве объекта исследования выступают тексты статей, посвященных различным аспектам жизни в современной России, собранные на основе сплошной выборки из англоязычной прессы за 1991-2004 гг. Общий объем проанализированного материала составляет более 8000 статей.
Предметом исследования служат функционально-прагматические факторы, влияющие на использование языковых средств в целях выражения личностных смыслов пишущего как особого типа текстового содержания.
Работа выполняется с позиций одного языка (английского) в русле лингвистики межкультурной коммуникации (the linguistics of intercultural communication) - нового научного направления, разрабатываемого на основе анализа конкретных языков и направленного на исследование дискурса, создаваемого представителями одной культуры о другой культуре (Clyne 1996; Dahl 1997). Этот подход является новым этапом в развитии восходящей еще к трудам Э. Сепира и Б. Уорфа тенденции изучения национально-культурных смыслов, в рамках которых живет тот или иной народ. Мы исследуем дискурс личности, проникающей в «инокулыурный мир» и интерпретирующей «инокультурное бытие» с собственных позиций, что ведет к снятию «межкультурной непроницаемости» (термины Г.И. Богина 2000).
В работе используются следующие методы: методы концептуального и пропозиционального анализа, методика моделирования когнитивных сценариев (согласно подходу Р. Шенка и Р. Абельсона), интерпретативный метод, а также традиционный описательно-сопоставительный метод.
Вопрос о роли журналиста в конструировании личностной модели действительной ситуации уже затрагивался в ряде работ. Рассматривалось «соз-
дание» новостей, окрашенное внутренней предвзятостью, личным опытом и намерениями их создателей. Изучалось отсутствие объективности в подаче новостей с опровержением тезиса об их «беспристрастности», анализировались особенности «плохих» новостей, проблемы ведомственного или корпоративного контроля за производством новостей (Дейк 1989; Водак 1997; По-чепцов 2001; Cohen 1973; Gerbner 1977; Stanyer 2001 и др.). В рамках данной работы продолжается изучение роли пишущего при порождении массмедий-ного текста с общелингвистических позиций автороцентрического подхода к тексту (Ладыгин 1997).
Новизна диссертации состоит в том, что в ней предлагается подход к типологии массмедийного текста с позиций смыслопорождающей активности пишущего. Впервые исследуется устойчивость личностных смыслов в массмедийном тексте как проявление интертекстуальности. Уточняется понятие концептосферы текста и роль личностных концептов в ее формировании. Углубляется представление о личностных пропозициях и о пропозициональной структуре текста в целом. Новым является также анализ структурно-семантических особенностей массмедийного текста, обусловленных выражением в нем устойчивых личностных смыслов.
На защиту выносятся следующие положения:
Личностный смысл представляет собой состояние сознания, возникающее в результате соотнесенности вербального или невербального выражения с денотативной ситуацией, сконструированной говорящим/пишущим в соответствии с его осознанными или неосознанными интенциями на основе личного мнения, веры, желания или особого личностного эмоционального состояния. Структурными единицами личностного смысла являются личностные пропозиции и концепты.
В массмедийном дискурсе объективными (точными) являются смыслы, порождаемые на базе прототипического когнитивного сценария, фиксирующего описываемую ситуацию с точки зрения ее наиболее значимых
It структурных параметров. При порождении личностных смыслов происходит отклонение или отказ от прототипического сценария и выработка личностного сценария описываемой ситуации.
Объективность (точность) смыслов, переданных пишущим-автором статьи о России, определяется, во-первых, как истинность и верифицируемость пропозиций в рамках конкретной, наблюдаемой одновременно многими людьми ситуации, и, во-вторых, как выбор объективного способа изложения (прямого цитирования, указания на источник получения данных и т.п.). Объективные новостные сообщения об одном и том же событии характеризуются идентичностью на уровне когнитивного сценария-репрезентации описываемой ситуации и являются фактически одинаковыми на языковом уровне с небольшими отклонениями в последовательностях пропозиций и их вербализации. Личностный смысл как тип содержания статьи о России может находиться с объективным смыслом как в отношении конъюнкции (сосуществуя и чередуясь с ним), так и в отношении дизъюнкции (заменяя его и служа ему альтернативой).
В статьях о России в англоязычной прессе за 1991-2004 гг. определенные личностные смыслы являются устойчивыми, а именно: они носят интертекстуальный характер. Устойчивые личностные смыслы присваиваются пишущим в виде готовых, уже существующих в коллективном сознании преконструктов. Переход личностных смыслов от пишущего к пишущему представляет собой проявление интертекстуальности в аспекте отношения «текст-текст».
В пропозициональном отношении устойчивые личностные смыслы кристаллизуются в общее разделяемое знание, априорно принятое и постоянно циркулирующее в дискурсивном сообществе журналистов, пишущих о России. В языковом отношении устойчивость личностных смыслов проявляется в структурно-семантической рекуррентности текстовых фрагментов (слов, высказываний, сверхфразовых единств).
6. В статьях о России в англоязычной прессе за 1991-2004 гг. выражение устойчивых личностных смыслов является текстообразующим фактором. Устойчивые личностные концепты и концептуальные метафоры составляют единую интертекстуальную концептосферу, определяющую особенности порождения и структурно-языкового оформления конкретных текстов. Интертекстуальный пространственно-временной континуум характеризуется ретроспективной направленностью, проявляющейся в использовании устойчивых мифологем и стереотипов.
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что она вносит определенный вклад в разработку комплексной теории текста и дискурса с учетом фактора языковой креативности и взаимовлияния универсального и индивидуально-творческого компонентов коммуникативной компетенции. Уточняется принятое в лингвистике представление о коммуникативной личности и о системе передаваемых ею личностных смыслов. Конкретизируется ряд положений когнитивной лингвистики, теории межкультурной коммуникации, теории интертекстуальности.
Практическая значимость работы состоит в возможности применения ее основных положений в преподавании вузовских курсов по теории коммуникации, теории межкультурной коммуникации, дискурсивному анализу, когнитивной лингвистике, стилистике, интерпретации текста. Результаты и материалы исследования могут быть использованы при составлении учебных пособий по теории и практике английского языка, теории межкультурной коммуникации.
Апробация работы. Результаты исследования были представлены на заседаниях кафедры английского языка специализированной языковой подготовки (3-5 курсы) (2001-2004 гг.). По теме диссертации сделаны доклады на региональных и межвузовских конференциях молодых ученых в Иркутском государственном лингвистическом университете (2002-2004 гг.); результаты, полученные в процессе исследования, отражены в тезисах доклада
на Региональной научной конференции «Единство системного и функционального анализа языковых единиц» (Белгород 2003 г.). По теме диссертации сделан доклад на научно-методическом семинаре «Актуальные направления современной лингвистики» в ИГЛУ (Май 2004г.). Основные результаты исследования отражены в 6 публикациях, общим объемом 1,7 п. л.
По структуре работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, списка использованных словарей, приложений. Во введении обосновывается выбор темы и ее актуальность, формулируются цели и задачи работы, перечисляются основные методы анализа, определяется теоретическая база диссертации и излагаются основные положения, выносимые на защиту. В первой главе описываются теоретические предпосылки изучения личностного смысла как лингвистического явления, раскрывается его специфика в массмедийном дискурсе, выявляются особенности порождения личностных смыслов с учетом фактора интерпретатора и дается типология статей о России с точки зрения выражения в них личностных смыслов. Во второй главе дается теоретическое обоснование устойчивого личностного смысла как одного из проявлений интертекстуальности, выявляются устойчивые личностные концепты, концептуальные метафоры, стереотипы и мифологемы, анализируется соотношение вербального и невербального способов выражения устойчивых личностных смыслов и предлагается теоретическая модель интертекста, лежащего в основе статей о России в англоязычной прессе за 1991-2004 гг. В заключении обобщаются результаты проведенного исследования и формулируются вытекающие из него основные выводы. Приложения содержат материал, необходимый для иллюстрации ряда теоретических положений диссертации.
Философский подход к проблеме объективного, субъективного и личностного
Проблема разграничения объективного и субъективного составляет часть глобального вопроса соотношения бытия и сознания, являющегося основным предметом философии на протяжении многих столетий. Начиная с Платона, сущность вещей определяется с позиций зависимости чувственного бытия от потустороннего начала. Проводя различие между духом и материей, Платон считал первоосновой бытия не личное человеческое сознание, а некое потустороннее сознание — мир идей, по образцу которого существуют вещи чувственной реальности, представляющие собой материальное опредмечивание идей (ФС: 282).
Признание двух субстанций, материальной и духовной, стало основой общепризнанного философского мировоззрения. Однако одни философы предметом своего рассмотрения видят абстрактно-безличное сознание, либо индивидуально-личное сознание как основу для существования материи, в то время как другие философы признают первичность бытия и вторичность сознания.
В рамках вопроса соотношения бытия и сознания в философии развивается ряд концепций, рассматривающих проблему сущности вещей и их отношения к чувственному восприятию. В качестве основных масштабных векторов выделяются экзистенциально-персоналистское и объективистски-социальное направления, в контексте оппозиции которых разворачивается классическая традиция интерпретации данной проблемы. Экзистенциально-персоналистское направление трактует внутренний духовный мир как самодостаточное, трансцендентное по сути явление. Представители данного философского течения придерживаются мнения о том, что всякое знание о мире осуществляется через ощущения и восприятие мира человеком (Декарт, Кант, Беркли, Гегель и др.) (ВЭФ).
Так, согласно теории И. Канта объективное не имеет существования, независимого от мыслящего человека. В то же время Кант верит в мир «ве-щей-в-себе», который не доступен возможному восприятию и познанию (Кант 1966). Дж. Беркли, в свою очередь, утверждает, что идея существования материальной субстанции, независимой от восприятия, противоречива; существуют только идеи. Всякое познание зависит от ощущений, и в этой связи ключевое значение имеет тезис "esse est регсірі" («быть — значит быть воспринимаемым»). Сочетание ощущений-идей (цвет, вкус, запах, фигура, консистенция) образует «чувственные вещи» (яблоко, камень, книга), которые существуют только в уме или внутри мыслящих вещей, которые их воспринимают (Беркли 1978).
Отрицание существования объективного мира в идеалистической философии не раз подвергалось критике, одним из самых известных примеров которой является широко цитируемый лимерик, принадлежащий философу Р. Никосу:
«Нет, — вдруг грохнуло слово в тиши, — / Ваши доводы нехороши. / Неужели сей пень / Тут как тут целый день, / Даже если вокруг ни души?» / Сэр, мне странен сей переполох: / Аргумент этот вовсе не плох. / Чтоб стоял этот пень / Тут как тут целый день, / Наблюдает Ваш искренне, Бог (цит. по: Мак-Грил 1999:363).
Объективистски-социальное направление, разрабатываемое в рамках философского материализма, утверждает первичность материального и вто-ричность духовного, идеального, что означает извечность, несотворимость мира, его бесконечность во времени и пространстве. Одним из постулатов материалистов является то, что сознание есть продукт материи и отражение внешнего мира. По мнению К. Маркса, одного из самых ярких представителей данного направления, «не сознание людей определяет их бытие, а наобо 16 рот, их общественное бытие определяет их сознание» (Маркс 1955: 6). Материя представляется как «некая система, некая совокупность тел, причем мы понимаем здесь под словом тело все материальные реальности, начиная от звезды и кончая атомом или даже частицей эфира, поскольку признается реальность последнего [...] Материя противостоит нам как нечто несотворимое и неуничтожимое» (Маркс 1955: 392). Согласно этой теории люди, принадлежа природе и находясь внутри нее, умеют познавать и правильно применять ее законы. Особое значение при формировании личности уделяется обществу и общественным отношениям, благодаря которым каждая отдельная личность может достигнуть своего полного развития. «Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений» (Маркс 1955: 3).
Ж.П. Сартр, критиковавший марксизм за отсутствие в нем теории индивидуального человеческого бытия в мире, предложил свою экзистенциалистскую теорию, в центре которой находится человек, обладающий исключительной привилегией создавать небытие. Этот термин был предложен в противовес материалистическому термину бытие. Под небытием понимаются нереальные объекты, например, художественные образы. Индивидуальному творчеству человека Сартр противопоставляет принцип объективных закономерностей самоорганизации материи, представляющей собой, по его мнению, хаотичную, бессмысленную и абсолютно отчужденную от субъекта стихию, подлежащую волевой организации усилиями свободных людей (Сартр 2000).
В силу того, что ни объективизм, ни субъективизм не оказались способны исчерпывающе объяснить фундаментальные основы соотношения бытия и сознания, в философии появляется ряд направлений, в равной степени признающих как объективный, так и субъективный фактор мироустройства.
Обобщив концепции своих предшественников (Беркли, Юма, Декарта, Гегеля, Канта, философов-материалистов), Б. Рассел опровергает теорию солипсизма, то есть «веру в то, что только один я существую» (Рассел 2000: 158). Особой критике им подвергается утверждение о недостоверности существования физических объектов. В частности, выводы Декарта о несомненном существовании только наших мыслей Рассел называет «примитивными очевидностями».
В своей концепции Рассел придает равное значение как объективному, так и субъективному. Для него «мир является миром в обычном его понимании, то есть миром людей и вещей» (Рассел 2000: 159), но в то же время он подчеркивает, что источником познания мира служит индивидуальное восприятие. Он указывает, что отличить объективное от субъективного позволяет принцип нормального наблюдателя, оправдывающий вывод от восприятий к перцептуальным и физическим объектам (Рассел 2000: 186-187). Объективный мир трактуется как «общественный мир» или наблюдаемый множеством людей, в то время как наблюдение какого-то одного человека Рассел называет «личным миром». Близкое сходство между одновременными восприятиями разных людей одного и того же явления, при которых несущественные различия не играют роли, он относит к миру общественному, а не личному. Ошибочность восприятия какого-то одного человека следует исправлять множеством наблюдений, сделанных множеством наблюдателей (Рассел 2000:56,186).
Личностный смысл и фактор интерпретатора
Углубляя лингвистический анализ, рассмотрим представленные в проанализированных в предыдущем разделе статьях смыслы с точки зрения фактора интерпретатора. В теоретическом плане мы будем придерживаться разработанного Н.Д. Арутюновой принципа интерпретации высказывания на основе моделирования порожденного этим высказыванием эксплицитного или имплицитного модуса, объективированного «обслуживающим» данное высказывание модусным словом, словосочетанием или высказыванием. Согласно этой теории, всякое утверждение способно стимулировать, во-первых, реакцию на истинность сообщения, и, во-вторых, реакцию на ту реальную ситуацию, о которой оно сообщает. Порожденный высказыванием модус выражает отношение к нему адресанта или адресата. Одно и то же высказывание, например, «Она очень добра» может породить модус сомнения «Я в этом сомневаюсь», модус истинностной оценки «Это правда» или «Это неверно», модус незнания «Это неизвестно» и т.п. Прямая апелляция к модусу производится преимущественно при сообщении недостоверной информации, в этом случае имеет место несогласие участников, проявляющееся в контрадикторное их суждений. «Эти точки зрения могут обладать разной степенью категоричности и разной мерой совместимости, но они определены: и говорящий и «другой» выбрали удобные для себя позиции» (Арутюнова 1999: 410).
Н.Д. Арутюнова выделяет следующие типы модусов: модус чувственного восприятия (видеть, слышать, чувствовать, замечать, ощущать, слышно, видно и др.), модус полагания (мнения) (думать, считать, полагать, верить, представляться и др.), модус сомнения и допущения (сомнительно, возможно, может быть и др.), модус истинностной оценки (правда, ложь, верно, неверно, невозможно, невероятно, не может быть и др.), модус знания (знать, быть известным), модус незнания, сокрытия и безразличия (не знать, не известно, тайна, секрет, все равно, не существенно, еще вопрос, трудно сказать, еще не решено, не берусь судить и др.), модус общей аксиологической оценки (хорошо, плохо, дурно, скверно), модус эмоционального состояния и отношения (грустно, жаль, противно, радостно и др.), модус желания и волеизъявления (хотеть, требовать, приказано, велено и др.), модус необходимости (необходимо, нужно) (Арутюнова 1999: 411). Особую важность для интерпретатора имеет модус кажимости, вскрывающий неопределенность выражения некоторого смысла, «потерянный смысл, отдаленный от предметной реальности». Экспликация модуса кажимости говорит о том, что для интерпретатора «эпистемическая лакуна заменяется конкретным знанием» (Арутюнова 1999: 819-820). Как подчеркивает Н.Д. Арутюнова, модус кажимости в сознании интерпретатора порождается противоречивыми текстами, сочетающими в себе pro и contra (Арутюнова 1999: 826). «Кажимость вариативна, но у вариантов есть общие признаки. Основной из них двуплановость, своего рода "двойное бытие", совмещение реального и кажущегося» (Арутюнова 1999: 834). Анализируя противоречивые тексты, интерпретатор «выявляет "симптомы кажимости" и "переписывает" исходный текст со своих собственных позиций, позиций наблюдателя, восстанавливающего реальное. В текстах, написанных с позиций наблюдателя, интерпретативное как будто встречается достаточно часто» (Арутюнова 1999: 836).
Приписывание тому или иному исходному высказыванию соответствующего модуса позволяет установить природу переданного им смысла, и в частности, его объективный или личностный характер. Применяя предложенную методику к нашему материалу, можно сказать, что в первой из рассмотренных нами статей (см. Приложение 1) ко всем высказываниям пишущего можно присоединить либо модус сенсорного плана, либо модус знания, либо модус общей аксиологической оценки. Модусные высказывания интерпретатора представляют собой его позитивные реакции на истинность высказываний пишущего. Это можно проиллюстрировать следующим образом (см. таблицу 1 на стр. 85). Первым после примера исходного высказывания, взятого из статьи, идет смоделированное нами модусное высказывание пишущего, вторым — интерпретатора.
Применение приема интроспекции позволяет нам утверждать, и это показано в таблице 1, что у интерпретатора не возникает негативной реакции ни на истинность пропозиций, ни на саму реальную ситуацию и, соответственно, не возникает контрадикторных высказываний. Это служит лингвистическим доказательством объективности переданных смыслов с точки зрения интерпретатора.
Во второй из проанализированных нами в предыдущем разделе статей (см. Приложение 2) к высказываниям иногда можно присоединить перцептивный модус, что свидетельствует о том, что пишущий является непосредственным наблюдателем реальной ситуации. Например: Celebrating its 300th anniversary, the city will glisten with fresh paint and new gold leaf (пишущий явно сообщает об увиденном им). Некоторые высказывания основаны на точном знании, например: As the rest of the world totters, last year s GDP grew at a perky 4.3 %. Таким образом, в данной статье содержится определенное количество точных смыслов. Однако много смыслов в ней все же являются личностными, так как пишущий ориентируется при их порождении, в основном, на модусы мнения, желания и эмоционального состояния, а интерпретатор, в свою очередь, апеллирует к модусам сомнения, незнания и кажимости (см. таблицу 2 на стр. 86).
Модусные высказывания пишущего, представленные в таблице 2, свидетельствуют о том, что личностный смысл конструируется пишущим на основе его особого мнения, желания, эмоционального состояния или веры. Вторичность личностного смысла подтверждается тем, что в модусных высказываниях интерпретатора вскрываются отклонения от объективного смысла в высказываниях пишущего. Соположение исходных и интерпретирующих высказываний делает явным то, что Н.Д. Арутюнова назвала «двойным бытием» смысла, «совмещением реального и кажущегося» (Арутюнова 1999: 834).
Интертекстуальность концептосферы текстов статей о России
И.В. Арнольд рассматривает проблему интертекстуальности в ее связи с основами герменевтического толкования текста. К числу важных понятий и принципов, находящих отражение в ее работах, относятся читатель, понимание, воздействие и личность, текст, понимание интертекстуальных включений, многовариантность прочтения и понимания, читательская стратегия, маркеры интертекстуальности, типы выдвижения, интуиция. Под интертекстуальностью И.В. Арнольд понимает включение в текст фрагментов других текстов с иным субъектом речи в виде цитат, реминисценций, аллюзий и т.п. Отмечается, что интертекстуальность как композиционно-стилистическая проблема характеризуется большим разнообразием размеров, форм и функций включения другого голоса. Общим признаком и результатом этих включений является смена субъекта речи (Арнольд 1999).
По мнению И.П. Смирнова, в результате межтекстовых отношений преобразуются предшествующие и образуются новые тексты. На основе интертекстуального анализа текста представляется возможным выявить позицию его создателя и семантические преобразования, происходящие при переходе от текста к тексту под влиянием принимающего контекста и внетекстовых структур и подчиненные некоему смысловому заданию (Смирнов 1995).
Изучение интертекстуальности признается в качестве новой задачи лингвистики текста. У. Фикс связывает явление интертекстуальности с типологией текстов. Она различает два вида интертекстуальности: референциаль-ную, где в отношения взаимосвязи вступают текст и другой текст, и типологическую, где интертекстуальность прослеживается по типу «текст - модель текста» (Fix 1999).
Создание и функционирование устойчивых смыслов как неотъемлемой части средств массовой коммуникации, выявленное Л. Фестингером, продолжает привлекать к себе внимание ученых. В частности, по мнению Т.А. ван Дейка, создание любого продукта СМИ следует рассматривать как социальное взаимодействие журналистов, то есть как внутриинституциональную деятельность, предусматривающую межгрупповые связи между журналистами. Т.А. ван Дейк отмечает, что личный опыт, намерения, предвзятость создателей новостей передается в сообщениях и, как правило, принимается другими журналистами (Дейк 1989: 150-153).
С.Н. Плотникова рассматривает корпоративность при выражении мнения в массмедийном тексте как проявление дискурсивной солидарности пишущих в пределах своего дискурсивного сообщества, результатом чего является устойчивость смыслов, передаваемых разными средствами массовой информации. Под корпоративностью понимается одно из проявлений процесса коллективного речепорождения, в основе которого лежит стремление многих авторов к одному тексту, к тексту «в единственном числе». О корпоративном настрое журналистского сообщества на освещение одной и той же информации свидетельствует уже сам отбор новостей и тем для обсуждения, их фактическая «одинаковость» в разных изданиях. Такое авторство, основанное на неких коллективных интересах (осознанных или неосознанных) и инвариантном мнении пишущих, в структуру которого входит ряд устойчивых смыслов, можно считать коллективным (Плотникова 2002: 70-71).
В данной главе статьи о России в англоязычной прессе будут рассматриваться в аспекте интертекстуальности в отношении «текст — текст». Анализу будут подвергнуты устойчивые личностные смыслы, под которыми мы понимаем смыслы, присвоенные пишущим в виде уже существующих в коллективном сознании преконструктов. В языковом отношении устойчивость личностных смыслов трактуется нами как структурно-семантическая рекуррентность определенных фрагментов текстов статей о России. Мы попытаемся дать типологию таких фрагментов и показать на эмпирическом материале, каким образом дискурс каждого конкретного пишущего воспроизводит дискурс других пишущих.
Интертекстуальность концептосферы текстов статей о России Под концептосферой языка Д.С. Лихачев понимает совокупность потенций (концептов), заключенных в словарном запасе языка в целом или отдельного его носителя (Лихачев 1993: 5). В последние годы изучается не только концептосфера языка, но и концептосфера текста и дискурса (Красных 1998; Слышкин 2000; Залевская 2001; Плотникова 2003 и др.). В публикациях, посвященных данному вопросу, речь идет о концепте в его непосредственной связи с текстом, в результате чего появляется понятие «концепт текста». В.В. Красных определяет концепт текста как глубинный смысл, являющийся воплощением мотива, интенций автора, приведших к порождению текста и предопределяющих смысловое и логическое строение текста (Красных 1998). Концепт, лежащий в основе текста, рассматривается как инструмент анализа дискурса, как условная исследовательская единица, направленная на комплексное изучение языка, сознания и культуры (Слышкин 2000). А.А. Залевская под концептом текста понимает смысл текста как его цельность/целостность. По ее мнению, при построении текста происходит проекция концепта (или пропозиции) на текст, причем только один или два наиболее важных центральных концепта сохраняются как релевантные при дальнейшем развертывании текста (Залевская 2001: 59-64). Особую роль в создании концептосферы текста играет заголовок. Он представляет собой опору формирования первичной проекции текста, а ключевые слова текста трактуются как средство реализации смысла, намеченного в заголовке (Залевская 2001: 134-135).
Невербальный способ представления устойчивых личностных смыслов
Невербальный способ представления устойчивых личностных смыслов Начало изучения визуальной информации заложено в работах Р. Барта, впервые в гуманитарных науках поднявшего вопрос о ваимодействии языка с другими знаковыми системами. Р. Барт является основателем социальной семиотики — дисциплины, которая наряду с вербальными текстами включает в себя исследование визуального, звукового, жестикуляционного и других семиотических способов создания смысла. Особому рассмотрению Р. Барт подверг жанр фотографии. Он установил, что фотография, как и слово, имеет определенную денотативную направленность. В семантике изображения он, как и в семантике языка, выделил денотативные и коннотативные компоненты значения. В одной из своих последних работ ("Camera Lucida", 1984) Барт отошел от своего первоначального понимания фотографии как аналоговой репрезентации действительности и выдвинул положение о «третьем значении», привносимом при фотомонтаже, то есть фактически он выдвинул идею о визуальном личностном смысле (цит. по: Kress 1998).
В настоящее время среди западных ученых наиболее активно проблема создания визуального смысла (the making of visual meaning) разрабатывается Г. Крессом и его соавторами. В качестве единиц визуальной информации анализируются такие изображения, как фотография, рисунок, коллаж, карикатура, комикс, фильм и т.п. Кресс пишет о том, что визуальный смысл выражается при помощи визуальной лексики и визуального синтаксиса. Например, иконический знак «хвойный лес» выражает свежесть и чистоту, знак «высокая трава» выражает естественность, знак «женское тело» — красоту и т.п. (Kress 1998: 258-260). Он также указывает на то, что разные изображения одного и того же денотата могут нести разные смыслы. В качестве примера приводится рекламный проспект одного из агенств по продаже недвижимости в Сиднее, в котором дома современной постройки рекламируются при помощи цветных фотографий, а дома викторианской эпохи — при помощи рисунков. Кресс объясняет такое различие тем, что фотография могла бы задокументировать смысл «разрушение от времени», в то время как рисунок репрезентирует смысл «очарование старины». Кресс подчеркивает, что автор рисунка осознанно романтизирует и эстетизирует привлекательные черты данного денотата и скрывает непривлекательные (отваливающуюся штукатурку дома, неприглядные близлежащие постройки). Он называет выраженный смысл мотивированным особым интересом (Kress 1998: 264). Это определение полностью соответствует нашему определению личностного смысла.
В отечественной лингвистике по отношению к семиотически двупла-новым текстам закрепился термин креолизованные тексты. Ю.А. Сорокин и Е.Ф. Тарасов, предложившие этот термин, определяют креолизованные тексты как тексты, фактура которых состоит из двух негомогенных частей: вербальной (языковой/речевой) и невербальной (принадлежащей к другим знаковым системам, нежели естественный язык) (Сорокин 1990: 180).
Из работ последних лет особо выделяется исследование Е.Е. Анисимо-вой, специально посвященное лингвистике креолизованного текста, и, в частности, «образно-визуальному прессингу рекламы, обусловленному характером соотносимых с ней денотативных ситуаций» (Анисимова 2003: 90).
Переходя к анализу статей о России, следует отметить, что в них набор устойчивых визуальных личностных смыслов соответствует выявленному нами в предыдущих разделах диссертации набору вербально выраженных устойчивых личностных смыслов. Это свидетельствует об интенциональном характере представления устойчивых личностных смыслов, так как не может быть случайным совпадением тот факт, что одни и те же смыслы репрезентируются как пишущими, так и фотографами и художниками.
Необходимо подчеркнуть, что особенности статей о России как креоли-зованных текстов заслуживают отдельного самостоятельного исследования. В данном разделе мы ставим перед собой цель проиллюстрировать то, что иконические знаки выступают как способ выражения устойчивых личностных смыслов и то, что они играют не менее важную роль, чем сам вербальный текст. Выработанное нами определение личностного смысла (см. раздел 1.5.2. диссертации) в полной мере подкрепляется анализом фотографий, коллажей и рисунков, сопровождающих тексты статей о России.
Положение о том, что описываемая денотативная ситуация конструируется пишущим, подтверждается дублированием этого конструкта фотографом. Вернемся к анализу серии фотографий, уже упоминавшихся нами выше (см. Приложение 4). Можно сказать, что это не фотографии российского города, а фотографии неэффективно организованной жизни в российском городе. Фотограф, несомненно, «владеет» теми же самыми смыслами, что и пишущий; концепты пишущего (о беспорядке, неэффективности управления, общей трагичности жизни в России) «извлекаются» из текста и воплощаются в личностном конструировании городского пространства посредством подбора «нужных» фотографий.
Подобная же эксплицитно выраженная связь вербальных и икониче-ских знаков наблюдается в коллаже (фотомонтаже), при помощи которого президент Путин представлен в образе царя (см. Приложение 5.1.). Данный коллаж служит визуальным аргументом в пользу устойчивой мифологемы о том, что россиянам нужен царь и что российские лидеры являются по сути монархами.
Конструируемая при помощи иконических знаков денотативная ситуация может быть сложной, в связи с чем ее вербализация требует самостоятельного нарратива. Эта особенность иллюстрируется рисунком, сопровождающим статью о встрече Путина с Бушем на его ранчо в Техасе (см. Приложение 5.2.). Визуальная метафора, с помощью которой Путин и Буш изображаются как люди, живущие в соседних домах, несет в себе два противоположных смысла. С одной стороны, соседи представлены в образе друзей, но с другой стороны, разделяющий их забор состоит из крылатых ракет, а на заднем плане видны целующиеся собаки, что в символической и эвфемистической форме передает устойчивый личностный смысл об обмане, который в самой статье неуместно было бы выразить вербально.
