Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Неопределенная референция лица в немецком языке 10
1.1. Неопределенность как многоаспектная лингвистическая категория 10
1.1.1. Логико-семантический аспект изучения семантического содержания неопределенности 15
1.1.2. Референциальный подход к исследованию категории неопределенности. Неопределенная референция 20
1.1.3. Коммуникативно-прагматический аспект исследования содержания категории неопределенности 27
Выводы 36
1.2. Средства передачи неопределенно-референтного значения лица в системе немецкого языка 40
1.2.1. Языковые средства номинации неопределенного лица 42
1.2.1.1. Номинация неопределенного лица местоимениями 42
1.2.1.2. Номинация неопределенного лица именами существительными общей семантики 47
1.2.2. Импликация неопределенного лица 52
1.2.2.1. Импликация неопределенно-референтного лица пассивными конструкциями 52
1.2.2.2. Импликация неопределенно-референтного лица конструкциями с именами действия 59
1.2.3. Контекстуально-языковые и ситуативные факторы конкретизации неопределенно-референтного значения языковых средств в немецком языке 64
Выводы 84
ГЛАВА II. Функционирование языковых средств с семантикой неопределенности лица в художественном тексте 86
2.1. Особенности функционирования коммуникативно-зависимых элементов языка в нарративе 86
2.1.1. Языковые средства с семантикой неопределенности лица как коммуникативно-зависимые элементы 87
2.1.2. Особенности коммуникативной ситуации в нарративе. Типология повествователей как субъектов речи в нарративе 89
2.1.3. Особенности коммуникативной ситуации в аукториальном типе повествования. Стратегии интерпретации языковых элементов с семантикой неопределенности лица в аукториальном повествовании 105
2.2. Неопределенная референция лица в аукториальном типе повествования 110
2.2.1. Персонажная проекция при интерпретации неопределенной номинации / импликации лица 110
2.2.2. Читательская проекция при интерпретации неопределенной номинации / импликации лица 124
2.2.3. Функции неопределенной референции лица и способы их реализации в аукториальном повествовании 128
Выводы 158
Заключение 160
Библиография 166
Список художественной литературы 179
- Логико-семантический аспект изучения семантического содержания неопределенности
- Номинация неопределенного лица именами существительными общей семантики
- Особенности коммуникативной ситуации в нарративе. Типология повествователей как субъектов речи в нарративе
- Персонажная проекция при интерпретации неопределенной номинации / импликации лица
Введение к работе
Изучение функционирования языковых единиц в речи является доминирующим подходом в лингвистических исследованиях последних десятилетий. При этом основным контекстом рассмотрения языковой единицы остается отдельное единичное высказывание. Изучение определенных языковых элементов в высказываниях разных типов коммуникации требует помимо прочего учета контекста той коммуникативной ситуации, в которой данные средства употребляются. Речь идет, прежде всего, о тех элементах языка, использование и семантическая интерпретация которых зависит от коммуникативных условий их употребления, которые содержат отсылку к речевой ситуации и могут обозначаться как коммуникативно-зависимые языковые единицы.
Наличие подобных элементов в языке было замечено еще Б. Расселом, который назвал слова этого рода эгоцентрическими (так как они ориентированы на ego), имея в виду, в первую очередь, дейктические слова. Впоследствии Р.Якобсон объединил дейктические элементы с модальными в группу так называемых "шифтеров" и определил их главное отличие от всех других компонентов языкового кода обязательной отсылкой к данному сообщению. В современной лингвистике большое количество исследований, посвященных изучению особенностей употребления и семантической интерпретации подобных языковых явлений в художественном тексте — нарративе, проводится Е.В. Падучевой на материале русского языка.
Языковые средства, способные реализовать в речи значение неопределенности лица (неопределенные местоимения, имена существительные общей семантики, двучленные и одночленные пассивные конструкции, конструкции с именами процессуальными и др.) являются коммуникативно-зависимыми элементами в силу своей семантики. Данные единицы немецкого языка изучались в отечественной и зарубежной германистике в разных отношениях: семантическом, грамматико-структурном,
стилистическом, функциональном, диахроническом. На уровне речи они исследовались преимущественно в контексте естественной разговорной коммуникации. Однако исследования языковых средств с семантикой неопределенности лица с позиций коммуникативной лингвистики и прагматики в условиях художественного дискурса (нарративном режиме) не проводились ни в отечественной, ни в зарубежной лингвистике.
Таким образом, актуальность диссертационного исследования обусловливается недостаточной изученностью функционирования и семантической интерпретации коммуникативно-зависимых элементов немецкого языка в различных типах художественного текста (нарратива), в частности, языковых средств неопределенности лица.
Основная цель исследования заключается в описании особенностей семантической интерпретации и функционирования языковых средств в неопределенно-референтном значении в аукториальном типе нарративной коммуникации.
Реализация цели исследования предполагает решение следующих задач:
определение содержания категории неопределенности и понятий "неопределенность лица", "неопределенная референция лица";
выявление языковых средств, выражающих в немецком языке неопределенно-референтное значение, описание особенностей их семантики;
установление метода выявления неопределенно-референтного значения полисемантических языковых средств;
описание нарративной коммуникативной ситуации и ее особенностей;
типологизация субъектов речи в различных видах нарративной коммуникации;
описание особенностей аукториальной коммуникативной ситуации с всезнающим повествователем;
изучение возможных стратегий семантической интерпретации языковых элементов, выражающих неопределенно-референтное лицо в аукториальном повествовании;
исследование функционирования языковых средств с неопределенно-референтным значением и выявление функций неопределенной референции лица в аукториальном типе художественного повествования.
Материал исследования составили более 1600 фрагментов текста, содержащих наиболее частотные языковые средства с семантикой неопределенности лица (неопределенные местоимения man и jemand, имена существительные обобщенной семантики, одночленные и двучленные пассивные конструкции, конструкции с именами действия), извлеченные методом сплошной выборки из немецких художественных произведений XX века (разных авторов и жанров). Выбор художественного текста в качестве объекта анализа объясняется присущими ему особенностями, в первую очередь, абсолютной антропоцентричностью художественного текста, которая позволяет раскрыть все возможности стилистического и прагматического использования обозначений лица.
Языковые единицы неопределенности лица изучались в контексте аукториального повествования с всезнающим нарратором, которое представляет собой наиболее сложный и интересный объект исследования. Категория неопределенности тесно связана с проблемой субъекта сознания, который приписывает объекту материальной действительности (в частности, лицу) данное качество. В аукториальном повествовании существует возможность расщепления субъекта сознания, вызывающая особенности интерпретации и функционирования языковых элементов в неопределенно-референтном значении в рассматриваемом типе повествования.
В соответствии с целью и задачами исследования в качестве основных методов анализа использовались метод контекстуально-интерпретационного анализа, метод компонентного анализа, метод непосредственного наблюдения.
В ходе исследования были сформулированы следующие научные положения, выносимые на защиту:
Неопределенность лица как коммуникативно-прагматическая категория представляет собой неизвестность / невозможность идентификации для субъекта сознания некоего соотносимого с неопределенным языковым выражением лица реальной или вымышленной действительности. Значением неопределенности характеризуются языковые единицы в референтной ситуации.
Многообразие субъектов сознания - источников неопределенности в нарративе обусловлено многоуровневым характером художественного дискурса.
3. Репрезентация субъектов сознания осуществляется языковыми
средствами разных уровней с семантикой неопределенно-референтного лица:
номинациями неопределенного лица в поверхностной структуре высказывания
(неопределенными местоимениями, именами существительными общей
семантики), а также импликациями неопределенного субъекта в пассивных
конструкциях и конструкциях с именами действия.
Поскольку всезнающий нарратор не может выступать в качестве источника неопределенности, интерпретация языковых средств в неопределенно-референтном значении в аукториальном повествовании осуществляется на основе применения двух стратегий семантической интерпретации - персонажной и читательской проекции.
Совпадение / несовпадение читательской и персонажной перспектив приводит к возникновению различных типов неопределенности лица: неопределенность лица для персонажа и для читателя; неопределенность лица только для читателя;' неопределенность лица только для персонажа.
6. Полифункциональность языковых средств в неопределенно-
референтном значении в аукториальном типе повествования проявляется в
способности данных элементов языка выполнять в разных контекстах
употребления разнообразные информативные, стилистические и прагматические функции.
Научная новизна исследования заключается в том, что языковые единицы с семантикой неопределенно-референтного лица как коммуникативно-зависимые элементы впервые изучаются с позиций коммуникативной лингвистики и прагматики при учете особенностей их употребления в аукториальном повествовании художественного текста.
Практическая значимость работы заключается в том, что его основные положения и результаты могут быть использованы в лекциях и семинарах по теоретической грамматике и стилистике немецкого языка, а также при разработке спецкурсов по грамматике текста, теории художественной (нарративной) коммуникации.
Объем и структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии, включающей 165 наименований.
Во Введении обосновываются актуальность, научная новизна, практическая значимость работы, формулируются основная цель и задачи работы, называются основные методы исследования и излагаются положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Неопределенная референция лица в немецком языке» описываются основные подходы к исследованию явления неопределенности и аспекты рассмотрения категории неопределенности в отечественной и зарубежной лингвистике, дается собственное определение категории неопределенности, а также описываются основные способы указания на неопределенное лицо в немецком языке, рассматриваются их общая и индивидуальная семантическая специфика и языковые потенции; описываются механизмы элиминации неопределенного субъекта в пассивных конструкциях и конструкциях с именами действия; устанавливается полисемантичный характер большинства исследуемых единиц и разрабатывается методика выявления неопределенно-референтного значения.
Во второй главе «Функционирование языковых средств с семантикой неопределенности лица в художественном тексте» обосновывается коммуникативно-зависимый характер языковых средств в неопределенно-референтном значении; описываются особенности коммуникативной ситуации в нарративе; сопоставляются типологии повествователей как субъектов речи в нарративе, дается адекватная цели исследования классификация субъектов речи в нарративе (на основе критерия степени информативности); описываются особенности аукториальной коммуникативной ситуации с всезнающим повествователем в роли субъекта речи; исследуются особенности семантической интерпретации и функционирования языковых средств с неопределенно-референтной семантикой в аукториальном типе повествования.
В Заключении подводятся итоги исследования и намечаются перспективы его дальнейшего развития.
Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в трех публикациях, а также были изложены в докладе на Герценовских чтениях в РГПУ им. А.И. Герцена (2004г.) и в выступлении на аспирантском семинаре кафедры германской филологии РГПУ им. А.И. Герцена в 2004г.
Логико-семантический аспект изучения семантического содержания неопределенности
Выделяя логико-семантический подход в рассмотрении категории неопределенности, мы имеем в виду такое изучение данного явления, которое ориентировано, прежде всего, на исследование объективных условий его возникновения. Неопределенность при таком подходе представляется как некоторое объективное качество, присущее объектам материальной действительности, как некая имманентная их характеристика, выражаемая в языке определенными средствами. Подобное рассмотрение не учитывает субъективную природу неопределенности. Вне поля зрения остаются зависимости, возникающие между языковыми элементами, выражающими неопределенность, и коммуникантами как субъектами, использующими данные языковые средства в своей речи. Происходит концентрация внимания на изучении собственно языковой семантики без выхода в сферу применения языка - сферу коммуникации.
Трактовку определенности / неопределенности (в связи с рассмотрением употребления артиклей), основанную на принципе «выделения из множества» мы находим у О. Бехагеля, который при определении функций неопределенного артикля в немецком языке указывает на то, что «неопределенный артикль выделяет предмет из множества равных ему по роду» [Behaghel, 1923: 38], а также у В. Я. Проппа, который применяет данный принцип к характеристике определенного и неопределенного артиклей и подчеркивает, что «если неопределенный артикль обозначает предмет на фоне множества равных ему, то определенный артикль обозначает предмет, мыслимый вне этого фона, некоторую единственность, единство без окружающего его множества» [Пропп, 1951: 219]. Семантический признак «выбранный из некоторого множества» предполагается в качестве характеристики неопределенного артикля в определениях В. Шмидта [Schmidt, 1977: 176] , X. Бринкмана [Brinkmann, 1962: 53], Е. Хентшель, X. Вейдт [Hentschel, Weydt, 1990: 210], В.Г. Адмони [Admoni, 1986: 134]. Некоторые грамматисты указывают на то, что наряду с представлением об этом множестве, классе или группе элементов, артикль «ein» выражает также значение выделенное из этого множества, класса одного или нескольких элементов. В связи с этим употребление неопределенного артикля возможно только с дискретными именами. И Бранд для того, чтобы установить алгоритм для перевода немецких артиклей, исходит из количественной характеристики определенности / неопределенности. С её точки зрения, неопределенный артикль указывает на то, что имеется в виду только один объект из нескольких возможных [Brand, 1969: 150].
То обстоятельство, что большинство лингвистов отмечают присущее неопределенному артиклю представление о некотором множестве объектов и о некотором выделенном из этого множества элементе (или нескольких элементах) закономерно, так как является объективной предпосылкой понятия неопределенности вообще. Неопределенность как семантическая, понятийная категория связана с категорией выбора. А «выбор осуществляется человеком тогда, когда во множестве больше одного элемента. Если бы не было выбора, не было бы и неопределенности, ибо заранее ясно, что можно выбрать только один элемент. Неопределенности выбора не возникает, она равна нулю. Первая ненулевая неопределенность возникает лишь при выборе одного элемента из множества, включающего в себя два элемента - это «квант» или атом неопределенности, ее количества» [Готт, Урсул, 1971: 49].
Логический подход к категории определенности / неопределенности в лингвистике опирается на понятие определенности / неопределенности в логике. Неопределенность характеризуется как качество противоположное определенности, качество неправильного, противоречивого суждения. Снятие неопределенности обеспечивает получение информации: «Информация ... выступает как снятая неопределенность» [Готт, Урсул, 1971: 27]. Таким образом, в логической интерпретации данной категории теория определенности / неопределенности сближается в некоторых чертах с количественной теорией и теорией информации.
Т.Н. Федоровская обосновывает количественную природу неопределенности в языке и речи. Исследователь рассматривает информативность содержания лексических единиц, занимающих позицию деятеля в предложении, и приходит к следующему выводу: «Информативность может быть рассмотрена в качестве основного критерия, формирующего такой структурно-семантический ряд как "личность - неопределенность -безличность". Различная степень информативности, выступая основой содержательного представления деятеля, связана с количественной оценкой тех качественных признаков, которые конкретизируют деятеля: их полнотой или их уменьшением, доходящим до полного уничтожения» [Федоровская, 1983: 69]. С точки зрения автора, объект может утрачивать качественную определенность и в этом отношении характеризоваться неопределенностью, которая, указывая на количественные изменения внутри старого качества, не затрагивает самой его сущности. При этом объект сохраняет свою количественную определенность как выделимость его в системе количественных отношений [Федоровская, 1983:71].
Обоснование неопределенности на основании качественного и количественного критериев обнаруживается и в философском толковании неопределенности при объяснении механизма перехода определенности в неопределенность [Готт, Урсул, 1971: 31]. Этот переход осуществляется, по мнению авторов, на основе взаимного перехода количественных и качественных изменений: «При достижении соответствующего количества предмет может при постоянном количественном многообразии изменить свое качество, потерять ранее существовавшую качественную определенность. В момент достижения "критического" количественного многообразия получается количественная неопределенность, которая превращается в качественную неопределенность после совершения скачка. Качественной неопределенности в конкретном процессе развития предшествует количественная неопределенность» [Готт, Урсул, 1971: 32]. В таком понимании неопределенность предстает в двух видах: как количественная и качественная неопределенность.
В лингвистике выделение качественного и количественного аспекта закрепилось в традиционном вычленении референтно-идентифицирующего (референтно-качественного) и референтно-количественного аспектов. Если первый касается степени неопределенности, то второй связан с вопросом о количественном значении неопределенного субъекта / предмета, поскольку сама по себе референциальная определенность / неопределенность не означает количественной определенности / неопределенности. Так, субъект может быть представлен как единичный или множественный, но неопределенный.
Номинация неопределенного лица именами существительными общей семантики
В номинации неопределенного лица наряду с местоимениями участвуют также некоторые имена существительные. Неопределенное лицо в данном случае способны обозначать имена существительные общей (обобщенной) семантики, значение неопределенности которых базируется на ограниченном наборе семантических признаков. Данные языковые единицы изучаются, главным образом, с точки зрения семантики и получают в лингвистике разные обозначения в зависимости от того, какая особенность их значения выделяется: лексемы с опустошенной семантикой, обедненным лексическим содержанием, слова с широким значением, слова широкой семантики [Лотова, 1971; Джоламанова, 1978; Дианова, 1979], лексемы с наиболее общим значением [Имеретинская, 2002].
Способность имен существительных общей семантики фиксировать в речи неопределенность лица для того или иного субъекта сознания обуславливается присущими данным единицам семантическими особенностями на уровне языка. Данные средства характеризуются на языковом семантическом уровне бедностью содержания выражаемого или имплицируемого понятия (бедностью интенсионала), которая обуславливает в свою очередь широту, обобщенный характер значения (богатство экстенсионала, объема понятия). Обедненность интенсиональной части значения (ограниченное количество признаков) позволяет данным единицам соотноситься с множеством референтов — большой группой лиц, обладающих данными немногочисленными признаками. М.В. Никитин отмечает следующую закономерность: «Чем богаче интенсионал понятия (значения, имени), чем больше признаков он содержит, тем беднее экстенсионал этого понятия (значения, имени), тем меньше число вещей (денотатов), к которым приложимо это понятие (имя). Обратное тоже справедливо» [Никитин, 1997: 40].
Значение неопределенности базируется, с одной стороны, на возможности соотнесения таких языковых единиц с множеством референтов, а чем больше множество, из которого выделяется референт, тем большей неопределенностью он характеризуется, с другой стороны, на ограниченном наборе семантических признаков в значении таких языковых элементов, отражающих те свойства, которые субъект сознания, приписывающий лицу неопределенность, способен идентифицировать, которых, однако, оказывается не достаточно для полного опознания субъекта.
Имена существительные общей семантики употребляются, как правило, в сопровождении артикля, чаще всего неопределенного в единственном числе и нулевого во множественном числе. Однако способность данных единиц выступать в качестве неопределенных номинаций и выражать неопределенность (которая трактуется в коммуникативно-прагматическом ключе как неизвестность, неидентифицированность лица) обуславливается, с нашей точки зрения, в первую очередь особенностями семантики данной группы существительных (большой степенью обобщенности значения). Это демонстрируют примеры употребления существительных обобщенной семантики в качестве неопределенных номинаций лица как с неопределенным в единственном числе (нулевым во множественном числе), так и с определенным артиклем. При этом имена существительные-антропонимы общей семантики с определенным артиклем не могут рассматриваться как определенные номинации, обозначающие известных, идентифицированных субъектов: (8) „Heda!" rief er. „1st da jemand?" Mortel brockelte, und Steine klapperten. Die Gestalten huschten fort. Graeber horte heftiges Atmen. Er horchte; dann erkannte er, dass er selber es war, der so laut atmete [E.M. Remarque. Zeit zu leben und Zeit zu sterben, 69]. (9) „He, Soldat", rief jemand hinter ihm. Er drehte sich um. „1st das ihr Tornister?" fragte die Gestalt, die im Wasser seiner Augen schwankte. „Wo?" „Driiben. Jemand haut gerade damit ab." Graeber wollte sich zuriickwenden. „Er stiehlt ihn", sagte die Gestalt und zeigte. „Sie konnen ihn erwischen. Rasch! Ich lose Sie hier ab." [E.M. Remarque. Zeit zu leben und Zeit zu sterben, 74]. (10) „Kommen Sie mit uns, wenn Sie allein sind!" rief jemand. „Ich bin nicht allein." Der Mann hastete weiter [E.M. Remarque. Zeit zu leben und Zeit zu sterben, 98]. В примерах (8), (9), (10) номинации лица именами существительными общей семантики (die Gestalten, die Gestalt, der Mann) передают значение неопределенности обозначаемого субъекта, отражая неизвестность лица для того или иного субъекта сознания (также как и первое его обозначение местоимением jemand). Употребление определенного артикля мотивируется не стремлением указать на определенность лица (это невозможно, поскольку противоречит ограниченной и в этом смысле неопределенной семантике существительных подобного типа), а вследствие повторного упоминания о неопределенном лице в текстовом фрагменте. Таким образом, более целесообразно, с нашей точки зрения, связывать выражение неопределенности объекта не с артиклем, а с единицей, непосредственно его обозначающей - с семантикой номинирующего лицо существительного.
На языковом семантическом уровне провести четкую границу между неопределенными и определенными номинациями представляется достаточно проблематичным. Между именами собственными и существительными общей семантики (типа das Wesen, die Gestalt, die Figur, die Person, der Mensch и др.) как двумя противоположными группами имен с точки зрения определенности / неопределенности обозначаемых данными единицами лиц располагается, по-видимому, множество промежуточных с этой точки зрения классов существительных.
Особенности коммуникативной ситуации в нарративе. Типология повествователей как субъектов речи в нарративе
Мы в праве говорить о наличии коммуникативной ситуации в нарративе, так как систему «автор — книга — читатель» можно рассматривать как систему передачи информации [Арнольд, 26], а передача информации разного рода является одной из основных функций коммуникативного акта. Коммуникативная ситуация, возникающая в художественном произведении повествовательного типа, характеризуется присущими только ей особенностями, которые и вызывают специфику интерпретации семантики и особое функционирование коммуникативно-зависимых элементов языка.
Схема передачи информации в системе «автор-книга-читатель» описывается И.В. Арнольд при освещении проблемы применения теории информации к проблемам стилистики [Арнольд, 1981: 25-32]. Автор опирается при этом на схему связи Шеннона, применяющего ее к любым информационным процессам. По Шеннону, как известно, схема связи состоит из пяти главных частей: источник информации, передатчик, канал, приемник, адресат. И.В. Арнольд применяет схему связи Шеннона к описанию системы передачи информации между автором произведения и его читателем. Первый ее компонент - источник сообщений - истолковывается как окружающая писателя реальная действительность. Сам писатель рассматривается как второй компонент схемы - передатчик: «... он перерабатывает эту информацию и кодирует ее, воссоздавая действительность в художественных образах, и так организует их структуру, что они получают способность воздействовать на волю, мысли и чувства читателя ...» [Арнольд, 1981: 27]. В качестве канала передачи выступает текст. Читатель, который непосредственно сталкивается с текстом, оказывается приемником, который декодирует или восстанавливает сообщение по языковым сигналам, заключенным в тексте.
Если рассматривать систему передачи информации как коммуникативный акт (поскольку передача информации является одной из важнейших функций коммуникации), то участниками такой коммуникации согласно схеме И.В. Арнольд выступают писатель как адресант и читатель как истинный адресат художественного произведения.
Немецкий нарратолог В. Шмид отмечает сложность коммуникативной структуры повествовательного произведения и приводит «схему двойной структуры коммуникации в повествовательном произведении»:
Двойная структура коммуникации в нарративе характеризуется автором следующим образом: «Повествовательное произведение - это произведение, в котором не только повествуется (нарратором) история, но также изображается (автором) повествовательный акт. Таким образом, получается характерная для повествовательного искусства двойная структура коммуникативной системы, состоящей из авторской и нарраторскои коммуникации, причем нарраторская входит в авторскую как составная часть изображаемого мира» [Шмид, 2003: 34].
В нарративной коммуникации согласно данной схеме участвуют конкретный автор - автор-создатель литературного произведения, конкретный читатель художественного произведения, а также фигуры изображаемого мира: фиктивный нарратор и его адресат - фиктивный читатель.
Таким образом, коммуникативная ситуация в нарративе оказывается осложненной и характеризуется многоуровневостью. Осложнение это вызвано тем, что коммуникация между автором произведения и читателем осуществляется не непосредственно, а опосредованно через другую фикциональную коммуникативную ситуацию, представленную в художественном повествовании. Осложнение коммуникативной ситуации между писателем и читателем, ее опосредование коммуникативной ситуацией, представленной в тексте художественного произведения, приводит к возникновению такой характеристики нарративной коммуникации, которую Е.В. Падучева обозначает как "неполноценность коммуникативной ситуации в нарративе" [Падучева, 1996: 199]. Включение в коммуникативную схему „писатель — читатель" схемы коммуникативного акта, изображаемого в художественном произведении, приводит к увеличению количества участников коммуникации, а, следовательно, и к увеличению количества субъектов, на которых может ориентироваться семантика коммуникативно-зависимых элементов языка: а) участники реальной коммуникации: автор-создатель художественного произведения; конкретный читатель; б) участники изображаемой коммуникации: повествователь (нарратор); абстрактный читатель; персонажи— участники повествуемого мира.
Персонажная проекция при интерпретации неопределенной номинации / импликации лица
Персонажная проекция как особая стратегия интерпретации языковых единиц неопределенности лица действует, как указывалось ранее, в случае опосредованности повествования перспективой персонажа, выступающего в роли субъекта сознания. В большинстве случаев персонаж как субъект сознания и источник неопределенности выполняет также роль субъекта восприятия. Способность персонажа воспринимать события, ситуации фиктивного мира художественного произведения и их непосредственных участников - субъектов, а также определять степень их определенности / неопределенности обуславливается его принадлежностью к описываемому миру, в котором герой выступает в качестве непосредственного участника событий вымышленной действительности и непосредственного субъекта их восприятия. Процессу идентификации / неидентификации предшествует процесс восприятия.
Показатели персонажной перспективы На опосредованность повествования перспективой того или иного персонажа указывают эксплицитные и имплицитные языковые факторы, а именно: 1. Языковые маркеры субъективной персонажной точки зрения: экспликация персонажной перспективы специальными языковыми средствами, указывающими на присутствие субъективной точки зрения в повествовании: - несобственно-прямая речь, маркируемая модальными и оценочными словами, сослагательным наклонением глаголов и пр. показателями; по - локальные и временные показатели, указывающие на конкретную позицию субъекта сознания в фабульном мире. Наиболее частотными языковыми показателями, свидетельствующими о перемещении психологической точки зрения от автора-повествователя к персонажу, являются контаминированные формы авторской и персонажной субъектных перспектив, прежде всего несобственно-прямая речь, представляющая собой «несовпадение субъектной и лингвостилистической структур повествования» [Гончарова, 1984: 80]: (41) Nur durch einen ihren Gevattern, der ein kleines Bauerngut bei Olevano besaB und sie inzwischen besucht hatte, wusste sie, dass er ruhelos im Gebirge herumstreifte, die Nachte in den Capannen der Hirten oder in elenden Dorfschenken zubringe und uberall in den Bergen mit seinem Hiindchen bekannt sei. Man halte ihn fur etwas schwach im Kopf, weil er niemals lache und an keinem Orte langer als eine Nacht bleibe, wenn es auch noch so rauh auf den Klipperwegen stiirme [Paul Heyse. Annina, 174]. (42) ... in Zeiten der Unmenschlichkeit falle Menschlichkeit nicht eben leicht, erst gestern sd eine Frau, die ihr an Erschopfung gestorbenes Sohnchen auf den Armen trug, nur deshalb entlassen worden, weil sie sich ausweisen konnte [J. Federspiel. Das gelobte Dorf, 228]. Об ориентации содержательного плана высказывания в примерах (41), (42) на точку зрения некоторого другого лица - персонажа, а не повествователя как субъекта речи свидетельствует употребление сослагательного наклонения, позволяющего субъекту речи дистанцироваться от высказываемых мыслей, указать на их принадлежность другому лицу. (43) Das Licht der Gltihlampe wurde rot und dunkel, wahrscheinlich schaltete man im Elektrizitatswerk den Strom um [M. Choromanski. Eifersucht und Medizin, 27] (субъект сознания — персонаж, перспектива которого маркируется употреблением модального слова „wahrscheinlich"). (44) Plotzlich spiirte er, dass es an der Zeit war, aufzubrechen, und mit einer jahen Bewegung nahm er vom Nebenstuhl Hut und Stock. Mit dieser Geste hatte er in offenbar jemanden aufgescheucht, denn gleich darauf schlich mit unangenehmen Schnaufen etwas Dunkles an ihm wie ein Schatten oder eine Fledermaus voriiber. [Michail Choromanski. Eifersucht und Medizin, 13] (субъективная персонажная точка зрения отмечена включением в объективное авторское повествование модального элемента offenbar). (45) Sie mussten noch eine halbe Stunde warten; dann wurden endlich die Ttiren geoffnet [E.M. Remarque. Zeit zu leben und Zeit zu sterben, 100] (на точку зрения персонажа указывает употребление субъективного оценочного слова endlich). (46) Er hatte ihr von den zwei Kerzen geschrieben, aber hier waren sie wirklich, zwei gedrechselte Wachskerzen. Sie waren ganz, hatten weiBe Dochte; die niedergebrannten waren ersetzt worden; bevor sie kam [A. Muschg. Besuch in der Schweiz, 248] (обстоятельство места hier указывает на местонахождение субъекта сознания - персонажа внутри изображаемого фабульного мира, из перспективы которого ведется описание). (47) Jeder Wald hat irgendwo ein Ende! Und im ubrigen sind sie immer noch auf einem Weg, Schinz und die Dogge, deren Knurren ihm anzeigt, dass jemand kommt. Von hinten [M. Frisch. Skizze, 25] (субъективность восприятия и осознания событий и их участников отмечены в поверхностной структуре аукториального повествования употреблением нехарактерного для аукториальной речи восклицательного высказывания, а также локального обстоятельства, описывающего фабульное пространство из перспективы персонажа). (48) Am spaten Nachmittag kamen Scharen von Verwundeten durch. Ein Teil wurde gleich weitergeschickt [E.M. Remarque. Zeit zu leben und Zeit zu sterben, 34] (персонажная перспектива маркируется обстоятельствами времени, описывающими фабульное время с точки зрения персонажа). (49) Die Verwundeten wurden eingeladen. Drei brachte man gleich wieder zuriick. Sie waren tot. ... Als nachste kamen die gehfahigen Verletzten. Sie wurden genau kontrolliert. ... „Urlauber!" wurde endlich gerufen. Die Gruppe hastete vorwarts. Feldpolizei stand da. ... Die Urlauber drangten und stieBen sich. Jemand brullte Kommandos. Alle mussten wieder heraus und sich aufreihen. Dann wurden sie zum nachsten Wagen gefuhrt, in dem ebenfalls Verwundete hockten [E.M. Remarque. Zeit zu leben und Zeit zu sterben]. В текстовом отрывке (49) события описываются из перспективы главного персонажа романа. О том, что события описываются с точки зрения персонажа, выступающего в данной ситуации в роли наблюдателя, свидетельствует употребление наречий времени: gleich, dann (указывающих на конкретную временную точку наблюдателя, относительно которой определяется последовательность описываемых событий), оценочное слово endlich. В силу наличия данных факторов роль субъекта сознания в данном контексте не может быть приписана всеведущему, панхроничному, максимально объективному аукториальному повествователю.
