Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Аспекты исследования категории модальности 8
1.1. Различные подходы к определению категории модальности 8
1.2. Прагматика как наука, общие положения теории речевых актов 20
1.3. Прагматическая типология директивных речевых актов 28
Выводы 42
Глава II. Немецкие модальные глаголы в прагматическом аспекте 46
2.1. Модальные глаголы в немецком языке как основные средства выражения деонтической модальности 46
2.2. Семантическая структура немецких модальных глаголов в составе директивных речевых актов 60
2.3. Особенности функционирования немецких модальных глаголов в составе различных подтипов директивных речевых актов 78
Выводы 129
Заключение 132
Библиография 137
Источники, словари и принятые сокращения 157
- Различные подходы к определению категории модальности
- Прагматика как наука, общие положения теории речевых актов
- Модальные глаголы в немецком языке как основные средства выражения деонтической модальности
- Семантическая структура немецких модальных глаголов в составе директивных речевых актов
Введение к работе
В отечественной лингвистике немецкие модальные глаголы исследовались в трудах таких ученых, как Н.Е. Гиланова (1973), В.П. Недялков (1976), Э.Я. Рудник (1982). В зарубежной лингвистической литературе немецким модальным глаголам посвящено большее количество работ (Calbert, Vater 1975; Glas 1984; Grabski 1974; Kratzer 1978, 1981; Ohlschlager 1983, 1984, 1989; Ross 1969; Wunderlich 1978, 1980). При этом всеми исследователями признается тот факт, что немецкие модальные глаголы обладают полифункциональностью и большой семантической емкостью. Модальные глаголы рассматриваются нами как лексическое средство выражения деонтической модальности, базирующейся на категориях «возможность», «необходимость».
Предметом дискуссии является вопрос о правомерности выделения немецких модальных глаголов в один лексико-грамматический класс (Eisenberg 1999; Ohlschlager 1989; Reinwein 1977; Welke 1965; Wunderlich 1980). Нет единого мнения по поводу того, являются ли модальные глаголы вспомогательными или полнозначными глаголами (Bierwisch 1963; Buscha, Heinrich, Zoch 1989; Calbert, Vater 1975; Plank 1980); относится ли глагол lassen к модальным глаголам (Кураков 2000; Москальская 1983; Школина 1971; Blatz 1986; Kratzer 1981), выражает ли модальный глагол в сочетании с инфинитивом побуждение или же значение побуждения является значением всей конструкции в целом (Беляева 1985; Девкин 1965, 1981; Дружинина, Келлер 1986; Шендельс 1970; Blumenthal 1976: 47; Engel 1988: 48; Erben 1980; и др.).
В настоящем исследовании анализу подвергаются традиционно выделяемые модальные глаголы dilrfen, кбппеп, mogen, mtissen, sollen, wollen, а также глагол lassen с имплицитно либо эксплицитно выраженным
инфинитивом в составе директивного речевого акта. Вместе с тем модальные глаголы в составе ДРА, несущие большую семантическую нагрузку, изучены недостаточно с позиций компонентного анализа и прагматического подхода, что и определило актуальность предпринятого исследования.
Объектом исследования служат немецкие модальные глаголы с имплицитно либо эксплицитно выраженным инфинитивом.
Предметом исследования является семантическая и функциональная характеристика немецких модальных глаголов в составе директивного речевого акта.
Цель исследования - выявить роль семантики модального глагола в формировании директивного речевого акта. Поставленная цель обусловила конкретные задачи работы:
установить иерархию признаков в семантической структуре традиционно выделяемых немецких модальных глаголов и глагола lassen в составе директивного речевого акта;
описать различия в семантической структуре синонимичных модальных глаголов;
охарактеризовать различные подтипы и типы директивных речевых актов, в составе которых функционируют немецкие модальные глаголы с имплицитно либо эксплицитно выраженным инфинитивом.
— выявить закономерности функционирования немецких модальных
глаголов в составе директивного речевого акта.
Источниками для отбора фактического материала послужили тексты современной художественной литературы немецких авторов. Всего анализу было подвергнуто 3016 случаев употребления традиционно выделяемых немецких модальных глаголов dtirfen, кбппеп, mogen, miissen, sollen, wollen и глагола lassen в составе директивных речевых актов.
Методологическими основами предпринятого исследования явились положения о системном характере языка (ІО.Д. Апресян; А.В. Бондарко;
Ю.Н. Караулов), о полевой структуре языка (Е.И. Беляева; А.В. Бондарко; Е.В. Гулыга, Е.И. Шендельс; Н. Brinkmann; и др.), о взаимодействии лексических и грамматических явлений (А.В. Бондарко; В.В. Виноградов; Ю.С. Маслов), а также лингвистические труды, посвященные изучению директивных речевых актов с позиций прагматического подхода (Е.И. Беляева; А.П. Володин; М.А. Егорова; Г.Б. Филимонова; B.C. Храковский; Т.И. Шеловских; В. Bartschat; G. Hindelang; R. Rathmayr), общие положения теории модальности (П. Адамец; Е.И. Беляева; В.В. Виноградов; Л.Р. Зиндер, Т.В. Строева; Г.А. Золотова; Г.В. Колшанский; В.З. Панфилов; К.В. Школина; и др.). При анализе семантической структуры конкретной глагольной единицы нами принят подход, разработанный в научной школе профессора СП. Лопушанской.
Методы исследования. В качестве основных методов исследования используются компонентный и контекстуальный анализ. За единицу исследования принят модальный глагол в составе директивного речевого акта.
Научная новизна работы заключается в том, что семантическая структура немецких модальных глаголов в составе директивного речевого акта впервые рассматривается в иерархическом порядке; выявляется роль семантики модального глагола в формировании директивных речевых актов, что позволило установить характер категории побуждения не как средства выражения модальности, реализующей отношение говорящего к действительности, а как прагматическую категорию, определяющую цель высказывания.
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в уточнении некоторых положений теории модальности, дальнейшей разработке теории речевых актов, в частности, в систематизации подтипов директивного речевого акта, в привлечении компонентного анализа и
прагматического подхода при установлении семантической структуры немецких модальных глаголов в составе директивного речевого акта.
Полученные результаты исследования и языковой материал могут найти практическое применение в вузовских курсах лексикологии, теории и практики перевода, в спецкурсах по прагматике. Сведения о системном характере немецких модальных глаголов могут оказаться полезными при проведении факультативных занятий в старших классах лицеев и гимназий, а также в процессе преподавания немецкого языка как иностранного.
Апробация работы. Результаты проведенного исследования обсуждались на заседании кафедры немецкой филологии ВолГУ, научных сессиях в Волгоградском государственном университете (2002 - 2006), на межвузовских, региональных и международных конференциях. Основное содержание исследования отражено в одиннадцати публикациях.
Положения, выносимые на защиту:
1. Модальный глагол в сочетании с имплицитно или эксплицитно
выраженным инфинитивом в составе директивного речевого акта является
основным средством выражения деонтической модальности.
Модальный глагол в составе директивного речевого акта служит базой, на основе которой формируется иллокуция. Квалификация конкретного директивного речевого акта обусловлена семантической структурой модального глагола в составе директивного речевого акта, которая представляет собой комплекс взаимодействующих разноуровневых признаков.
В семантической структуре немецких модальных глаголов релевантной является интегральная сема 'характер предикативного признака'.
Директивная ситуация, описываемая немецкими модальными глаголами с имплицитно либо эксплицитно выраженным инфинитивом, может быть представлена различными речевыми актами, среди которых по степени значимости выделяются суггестивы, реквестивы, прескриптивы.
Структура и краткое содержание работы. Диссертация включает введение, две главы, заключение, библиографию, список источников фактического материала, список использованных словарей.
В первой главе «Аспекты исследования категории модальности» рассматриваются основные положения теории модальности и речевых актов.
Во второй главе «Немецкие модальные глаголы в прагматическом аспекте» описывается семантическая структура немецких модальных глаголов с имплицитно либо эксплицитно выраженным инфинитивом, и выявляются закономерности функционирования модальных глаголов в составе различных директивных речевых актов.
В заключении обобщаются результаты, подводятся итоги проведенного исследования, формулируются основные выводы по диссертации и намечаются пути дальнейшего развития темы.
Различные подходы к определению категории модальности
Категория модальности на протяжении длительного времени привлекает к себе внимание исследователей, так как в ее рамках находят решение проблемы реализации языка в речи.
В ходе лингвистических исследований границы употребления термина «модальность» утратили свою определенность, что привело к широкому пониманию модальности. Так, к сфере модальности относят противопоставление предложений по характеру их коммуникативной целеустановки (утверждение - вопрос - побуждение), противопоставление по признаку «утверждение - отрицание», градации значений в диапазоне «реальность - ирреальность» (Ляпон 1997: 239). Широкое понимание модальности характерно для В.В. Виноградова и его последователей, например, для П. Адамца (Адамец 1968: 88). Широкого понимания модальности придерживаются также Н.М. Агашина, Е.И. Беляева, В.В. Дружинина М.В. Зайнуллин, В. Келлер, А.П. Петрикеева, К.В. Школина, причисляя значения «побуждение» и «пожелание» к числу модальных (Агашина 2003; Беляева 1985; Дружинина, Келлер 1986; Зайнуллин 1986; Петрикеева 1996; Школина 1971).
В.З. Панфилов считает широкое понимание модальности слишком аморфным. С его точки зрения в нее попадают все те языковые явления, которые по тем или иным причинам не находят места среди других грамматических или лексико-грамматических категорий. Данные явления имеют разную языковую природу, и поэтому их невозможно охватить даже самыми широкими определениями категории модальности типа: «модальность выражает отношение содержания сообщения к действительности» или «модальность выражает отношение говорящего к содержанию сообщения» (Панфилов 1982: 161).
В наиболее узком смысле под модальностью понимается отношение говорящего к пропозиции, выражаемое за счет того или иного формального средства. Так, в примерах Ich will singen; Es mag morgen regnen формальными средствами выражения модальности служат глаголы will, mag (Weidner 1986:16). Подобную трактовку модальности мы находим у А.П. Зеленецкого и П.Ф. Монахова: «Основным значением модальности является субъективно-объективное отношение высказывания к действительности с точки зрения говорящего» (Зеленецкий, Монахов 1983).
Большинство исследователей (Адамец 1968; Зиндер, Строева 1962; и др.) выделяют три типа модальных отношений: — модальность внутренняя: отношение субъекта / объекта действия к совершаемому им действию; — модальность внешняя представлена: а) объективной внешней модальностью, т.е. отношением содержания высказывания к действительности в плане реальности / нереальности; б) субъективной внешней модальностью, понимаемой как степень уверенности говорящего в сообщаемых им фактах или как отношение говорящего к высказыванию в целом. В этом случае можно говорить об иерархии модальных значений (Бирюлин, Корди 1990: 69). В отличие от объективной модальности, субъективная модальность рассматривается как факультативный признак высказывания (Золотова 1973; Мухтаруллина 2005; Немец 1989: 17).
Под объективной модальностью понимается отношение сообщаемого к действительности в плане реальности или ирреальности, возможности или невозможности, необходимости или вероятности. Объективная модальность считается обязательным признаком любого высказывания, одной из категорий, формирующих предикативную единицу - предложение.
Грамматическими средствами выражения объективной модальности являются категория наклонения, различные типы интонации и др.
Под субъективной модальностью понимается отношение говорящего к сообщаемому (уверенность или неуверенность, согласие или несогласие, экспрессивная оценка). Субъективная модальность как языковой факт обязана своим существованием тому обстоятельству, что человек осознает вторичность своих мыслей по отношению к действительности (Панфилов 1982: 164). Языковыми средствами выражения субъективной модальности являются порядок слов, интонация, лексические повторы, модальные слова, частицы и т.д. (Розенталь, Теленкова 1985: 131).
Так, субъективной модальностью обладают, по мнению А. Вейднер, те высказывания, в пропозиции которых реализуется различная степень уверенности говорящего, например: 1) Barbara soil letzte Woche nach Moskau gefahren sein. 2) Das mufi Oscar angestellt haben; sonst war wohl niemand im Zimmer. 3) Ich mag von ihm gesehen worden sein, glaube aber nicht daran. С одной стороны, в этих высказываниях речь идет о передаче сообщения третьего лица, соответственно о надежности, достоверности информации, с другой - говорящий выражает свои собственные предположения, сомнения, свое мнение и т.д. (Weidner 1986: 33).
Модальность прежде всего проявляется на уровне синтаксиса, и обычно она рассматривается в тесной связи с категорией предикативности, которая позволяет отличить предложение от других языковых единиц (Петров 1982: 5). По мнению В.З. Панфилова, модальность и предикативность рассматриваются как явления одного и того же порядка (в обоих случаях соотнесенность содержания к действительности), но все же между модальностью и предикативностью есть принципиальная разница, несмотря на их тесную связь и общие признаки проявления. На долю модальности приходится интонация сообщения, определяющая
законченность мысли, и иные модальные отношения говорящего, а предикативность же обеспечивает грамматическую организацию единицы речевого общения, необходимую для отражения взятого кусочка действительности. Категории модальности и предикативности не тождественны друг другу, поскольку предикативность выражается не только в категории модальности, но и в категориях времени и лица, т.е. понятие предикативности оказывается шире понятия модальности (Панфилов 1982). Аналогичной точки зрения придерживается и Т.И. Дешериева: «Модальность— основное средство реализации предикативности (наряду с языковыми категориями: времени, аспектуалыюсти, залоговое, числа и др.), следовательно, она входит в предикативность как часть в целое» (Дешериева 1987: 40).
В.В. Виноградов и его последователи, ратуя за широкое понимание категории модальности, смешивают явления разного толка: модальность и прагматику (см. далее). До выделения прагматики как отдельного раздела языкознания противопоставление предложений по цели высказывания (вопрос - повествование - побуждение) большинство исследователей относило к сфере модальности (Беляева 1985; Дружинина, Келлер 1986; Зайнуллин 1986; и др.). С появлением же прагматики как отдельного раздела языкознания представляется неправомерно относить категорию побуждения к модальности, так как последние преследуют разные цели.
Прагматика как наука, общие положения теории речевых актов
В соответствии с задачами настоящего исследования мы рассматриваем модальные глаголы в сочетании с имплицитно или эксплицитно выраженным инфинитивом в составе директивного речевого акта. Можно выделить ряд вопросов, касающихся, в частности, категории модальности, решение которых затруднительно без обращения к акту коммуникации (Беляева 1985: 22-24).
Во-первых, коммуникативный подход к изучению языковых категорий позволяет включить в рассмотрение помимо прямых, конвенциональных средств выражения некоторого семантического содержания также неконвенциональные средства, косвенным образом выполняющие ту же самую коммуникативную функцию. Например, некоторые модальные значения могут быть выражены языковыми средствами, значение которых не является следствием их семантики. Так, вопрос почти всегда эквивалентен просьбе: "Franlein Strong - konnten Sie das Bitch einmal holen? " "lch mache es ", sagte ich (Gnihl, Mit Mordern, 499) - «Госпожа Стролг, Вы не могли бы принести книгу?» - «Хорошо», - сказала я . 1. Здесь и далее перевод наш. Доказательством того, что коммуникативной функцией таких высказываний является побуждение, а не запрос о получении определенной информации, служит реакция адресанта.
Во-вторых, особенности коммуникативной ситуации определяют условия выбора языковых форм в процессе коммуникации. Например, употребление форм императива находится в строгой зависимости от таких экстралингвистических факторов как пол, возраст, общественное положение коммуникантов.
В-третьих, обращение к анализу ситуации дает возможность провести семантическое различие между видами таких побудительных высказываний, как совет, просьба, приказ и др.
Итак, полное и адекватное описание языка как системы невозможно без описания его коммуникативного аспекта. Под коммуникативным аспектом языка мы понимаем условия употребления языковой системы, ее единиц и подсистем в конкретных аспектах общения, выбор и использование языковых единиц в процессе коммуникации. При коммуникативном подходе в центре оказываются вопросы, связанные с использованием языка в конкретных речевых актах, явления языковой и речевой вариативности, зависимость выбора и употребления языковых единиц от экстралингвистических факторов (Беляева 1985).
Изучение речевого аспекта функционирования языковых категорий позволит углубить наше представление о жизнедеятельности языка в процессе осуществления его основной функции - функции общения.
В наибольшей мере затронутая здесь проблематика разрабатывается в прагматике. Слово прагматика, родственное слову практика, происходит от греческого pragma — «действие, дело». Объем прагматики, ее соотношение с другими разделами языкознания окончательно не установлены. Одни ученые считают ее неотъемлемой частью лингвистики, более того, склонны сводить всю лингвистику к прагматике, другие, напротив, исходя из того, что синтаксис и семантика изучают язык «в себе», а прагматика - в его употреблении, полагают, что прагматика ближе к психологии и социологии, чем к логике и лингвистике (Гак 1982: 11). По мнению В.И. Карасика, показательно так называемое «резидуальное», остаточное отношение к прагматике: сюда часто относят все то, что не вписывается в рубрики фонологии, синтаксиса и семантики (Карасик 2002: 110).
Интерес к явлениям прагматики возник в 70-е годы 20 века. Дистанция, отделяющая язык от жизни, сократилась. Речевая деятельность стала рассматриваться как одна из форм жизни. Структурная же лингвистика, господствующая в предшествующий период, стремилась освободить язык от внешних контактов. Для нее нерелевантными были явления, связанные с психологическими, стилистическими и собственно коммуникативными аспектами речи. Структурная лингвистика сосредоточивалась на моделировании языка как самодостаточной системы инвариантных единиц -морфем и фонем. Общий подход к языку стал меняться. Прагматические исследования затронули особенности практической речи, правила речевого поведения и т.д. Прагматизация значения имела далеко идущие последствия: значение высказывания стало считаться неотделимым от прагматической ситуации, а значения многих слов начали определять через указание на коммуникативные цели речевого акта.
Центральным понятием теории речевых актов является понятие речевого акта (РА), который понимается как целенаправленное речевое действие, совершаемое в соответствии с принципами и правилами речевого поведения, принятыми в данном обществе; единица нормативного социоречевого поведения, рассматриваемого в рамках прагматической ситуации (ЛЭС 1990: 138). РА заключается в произнесении говорящим высказывания, адресованного слушающему в определенной обстановке и с конкретной целью. Речевые акты рассматриваются в работах многих авторов (Остин 1986; Серль 1986; Почепцов 1985; и др.). Каждый РА совершается с определенными целями, в определенных условиях и имеет определенную направленность. Другими словами РА имеет структуру, в которой выделяются отдельные компоненты. Например: 1) говорящий; 2) адресат; 3) исходный материал высказывания (пресуппозиции говорящих); 4) цель сообщения; 5) развитие, внутренняя организация речевого акта; 6) контекст, ситуация общения (Гак 1982: 12). Основными чертами РА являются: намеренность (интенционалыюсть), целеустремленность, конвенционалыюсть.
Функции РА Дж. Остин назвал иллокутивными силами, а соответствующие им глаголы иллокутивными («спрашивать», «просить», «обещать», «запрещать» и пр.).
Понятие иллокутивной силы комплексно. Оно включает в себя наряду с иллокутивной целью, объединяющей РА в классы (например, побуждение), ее интенсивность, способ достижения цели и другие индивидуальные условия употребления конкретных РА.
РА представляет собой трехуровневое образование. В отношении к используемым в его ходе языковым средствам РА выступает как локутивный акт. РА в его отношении к манифестируемой цели и ряду условий его осуществления выступает как иллокутивный акт. Наконец, в отношении к своим результатам, РА выступает как перлокутивный акт (Остин 1986: 83 -107).
Модальные глаголы в немецком языке как основные средства выражения деонтической модальности
Модальные глаголы в немецком языке характеризуются полифункционалыюстыо и большой семантической емкостью (Девкин 1965: 62; 1981: 62). Глаголы dilrfen, konnen, mogen, miissen, sollen, wollen служат, с одной стороны, для выражения объективной модальности со значением «возможность», «необходимость», «желательность», с другой стороны, они используются как средство субъективной модальности, например, с целью убеждения говорящего (для выражения предположения и т.д.) (Крашенинникова 1954). В нашем исследовании модальные глаголы рассматриваются как средство выражения деонтической модальности, которая выражает позицию говорящего и, с этой точки зрения, является субъективной модальностью.
Модальные глаголы в немецком языке давно привлекали к себе внимание исследователей по ряду причин: 1) с морфологической точки зрения, модальные глаголы образуют единый класс претерито-презентных глаголов; 2) с точки зрения синтаксиса, одни ученые рассматривают модальные глаголы в качестве полнозначных глаголов, другие же - в качестве вспомогательных; 3) модальные глаголы имеют большое количество разнообразных значений, последние образуют замкнутую систему (Ohlschlager 1984: 230).
По мнению В.И. Карасика, анализирующего модальные глаголы в английском языке, семантические отличия модальных глаголов заключаются в их общем значении противопоставленности факту. Возможное, желательное и необходимое - это в первую очередь неналичествующее (Карасик 2002: 209).
Первое подробное описание семантической структуры немецких модальных глаголов принадлежит Г. Беху (Bech 1949). Исследователь выделяет первичные значения модальных глаголов, реализующиеся во вторичных значениях как вариантах первичных. Модальные глаголы выражают волитивность {durfen, sollen, wolleri), эмотивность (mogeri), каузальность (кбппеп, musseri). У модальных глаголов durfen, кбппеп, miissen, sollen Г. Бех выделяет пассивные и активные значения. Субъективный вариант прочтения модальных глаголов данный исследователь относит ко вторичным значениям, не играющим существенной роли при выделении модальных глаголов как отдельного класса.
В то же время А. Кратцер выделяет у каждого модального глагола одно основное значение (Kratzer 1978; 1981). Под влиянием Г. Беха исследователь характеризует модальные глаголы с позиций «модальной силы» (необходимость и возможность), «модальной базы» (деонтическая или эпистемистическая модальность), источника обязательства. Как полагает А. Кратцер, между объективным и субъективным вариантами чтения модальных глаголов нет существенного различия, т.к. субъективное чтение есть вариант основного значения модального глагола (Kratzer 1978).
Позицию Г. Беха при описании семантики модальных глаголов разделяет Г. Ольшлегер. При этом исследователь различает два основных значения модальных глаголов: объективное и субъективное. Существенным успехом Г. Ольшлегера явилось сокращение числа дробных значений модальных глаголов, выделяемых Г. Бехом. Если у А. Кратцера основное внимание уделялось описанию семантики модальных глаголов кбппеп, miissen, то Г. Ольшлегер анализирует семантику всех традиционно выделяемых модальных глаголов. В отличие от Г. Беха и Г. Ольшлегера, А. Кратцер рассматривает в качестве модального также глагол werden. По мнению Г. Ольшлегера, глагол werden близок к модальным глаголам только в эпистеместическом чтении (Ohlschlager 1989). В качестве отдельного модального глагола Г. Ольшлегер рассматривает глагол mochten в силу его специфических синтаксических и семантических особенностей (Ohlschlager 1984; 1989). Значение глагола mochte «хотел бы» не выводится из инфинитива глагола mogen и сослагательного наклонения, как это наблюдается у глагола diirfen (diirfte), кдппеп (konnte) и т.д. Глагол mochte скорее близок к глаголу wollen, чем к глаголу mogen (Ohlschlager 1989: 8).
Семантика немецких модальных глаголов рассматривалась также в исследовании И. Кальберта, Г. Фатера (Calbert, Vater 1975). Преимущество модальной системы, предложенной И. Кальбертом и Г. Фатером состоит в том, что они не ограничиваются модальными, в узком смысле, а рассматривают семантику перформативных глаголов и модальных выражений, служащих для выражения модальности. Исследователи анализируют семантику перформативных глаголов behanpten, erlauben, verlangen, wiinschen и т.д., а также рассматривают отношения между глаголами mtissen и verlangen, diirfen и erlauben.
Перформативные глаголы, употребляющиеся в первом лице презенса, считаются однозначными иллокутивными индикаторами. Исключение представляют те случаи, где данные глаголы используются в метафорическом переносе и не выступают в составе иллокутивного акта, в нашем же исследовании такие случаи выявлены не были. Перформативные глаголы играют важную роль в сфере повеления. С точки зрения речевой коммуникации, перформативные глаголы являются тем центром, вокруг которого объединяются все возможные средства выражения побуждения. Семантика перформативных глаголов позволяет описать любой директивный речевой акт, т.к. данные глаголы включают в себя информацию о качестве побуждения, т.е. определяют оттенок побуждения.
Отношение модальности и иллокуции рассматривается Д. Вундерлихом в работе «Modalverben im Diskurs und im System» («Модальные глаголы в дискурсе и системе») (Wunderlich 1980). Исследователь поднимает вопрос, можно ли считать модальные глаголы иллокутивными индикаторами, склоняясь к отрицательному ответу.
С точки зрения логической семантики модальные глаголы анализируются М. Грабски. В качестве основных значений М. Грабски выделяет значения «возможность», «способность», «разрешение» и т.д. (Grabski 1974).
Остановимся подробнее на разграничении двух основных традиционно выделяемых значениях немецких модальных глаголов: объективном и субъективном. В немецкой научной литературе при этом используются различные термины: subjektiv/objektiv, inferential/nicht inferential. По мнению Г. Ольшлегера, разница между объективным и субъективным вариантами прочтения модальных глаголов состоит в том, что модальные глаголы в объективном варианте используются как предикатив (Ohlschlager 1983: 176).
Er mufi morgen kommen = Er ist gezwungen, morgen zn kommen. При субъективном прочтении модальный глагол используется как часть пропозиции, трактуемой Г. Ольшлегером, как то или иное утверждение, выражение (Ohlschlager 1983: 175). Er mufi morgen kommen = Es ist sehr wahrscheinlich, dafi er morgen kommt. Таким образом, при объективном прочтении речь идет о том или ином предмете, при субъективном - о пропозиции в целом. Что касается семантической функции модальных глаголов, используемых как предикатив, то они служат для описания предметов, качеств, способностей, намерений, желаний и т.д. (Ohlschlager 1983: 182).
Семантическая структура немецких модальных глаголов в составе директивных речевых актов
В лингвистической науке существуют различные подходы к определению семантической структуры. Впервые понятие семантической структуры в отечественном языкознании сформулировал А.А. Потебня. Исследователь разграничил объективное и субъективное в семантике слова, выделил дальнейшее и ближайшее значения слова и дал принципиально новое определение понятию лексического значения, исходя из разграничения языкового и экстралингвистического сознания. При этом А.А. Потебня указывал на сложность строения слова, представляющего собой единство лексического и грамматического значений (Потебня 1958).
Э.В. Кузнецова рассматривает семантическую структуру (в ее работе используется термин «семная структура») как организацию, состоящую из компонентов двух типов: «грамматические семы (граммемы) части речи, рода, числа, падежа и собственно лексические семы» (Кузнецова 1983: 37), или организацию, представляющую собой определенную иерархию: «вершину иерархии составляют наиболее общие семы, остальные - менее общие, подчинены им и уточняют их. Самыми общими семами являются частеречные (категориально-грамматические) семы, которые уточняются с помощью частных грамматических сем, лексико-грамматических и собственно лексических (Кузнецова 1983: 7).
Несколько иное понимание семантической структуры слова представлено в работах Л.М. Васильева, который, определяя семантическую структуру, использует специальный термин - «семема» и определяет ее не как лексическое значение, а как все содержание словоформы. В качестве структурных компонентов семемы ученый выделяет семы - «элементарные, далее неделимые компоненты», и семантические множители «непосредственно составляющие компоненты семемы, отражающие ее деривационные связи» (Васильев 1985: 12).
Отличный взгляд на определение семантической структуры слова представлен в трудах З.Д. Поповой, И.А. Стернина, Е.И. Беляевой, которые используют в качестве данного понятия термин «семантема», как общий по отношению к частному «семема». В отличие от Л.М. Васильева, под семемой ученые понимают отдельное значение слова. Совокупность семем (или совокупность значений многозначного слова) и составляет семантическую структуру слова - семантему. Так, по мнению авторов, семантическая структура представляет собой сложную организацию семем, которые подразделяются на ряд сем, сема понимается как «компонент семемы, отражающий отдельный признак денотата слова» (Попова, Стернин, Беляева 1989:8).
В качестве одной из основных особенностей семантической структуры многозначного слова отмечается ее иерархическое строение, при котором между значениями существуют отношения последовательной производности и «параллельного включения» (Кацнельсон 1986: 49 - 50).
Категориальные, интегральные и дифференциальные семы, состоящие друг с другом в иерархических отношениях, конституируют семантическую структуру слова.
Категориально-лексические семы, «архисемы» являются важнейшими как в структуре лексических значений отдельных слов, так и в организации лексической системы в целом. Категориально-лексическим семам подчинены остальные, менее общие семы, которые уточняют, конкретизируют их (Кузнецова 1989: 33).
В качестве понятий, отражающих общие элементы в семантике языковых единиц в науке, используются различные термины: интегральная сема (Стернин 1985), интегральный признак (Денисов 1980). Интегральными являются семы, общие для значений групп слов. Они не выполняют различительных функций в пределах соответствующей группы, представляют собой уникальные, «несопоставимые остатки».
С целью выделения различий в семантике слов используются такие понятия, как дифференциальный семантический признак (Шмелев 1973) или дифференциальная сема (Стернин 1985; Смолина 1986). Дифференциальные семы различают значения сравниваемых слов, в группе они выполняют различительные функции. Дифференциальные семы не являются уникальными, т.к. могут повторяться в ряде слов - в ряде комбинаций.
Для установления семантической структуры слова весьма важным для лингвистов представляется анализ парадигматических отношений, которые характеризуются с помощью понятий, отражающих общие и различные элементы в семантике языковых единиц. В семантическую структуру слова ученые включают также его синтагматические свойства (Уфимцева 1986; Шмелев 1973; Щерба 1974). Так, Л.В. Щерба отмечал: «Следует предостеречь от общераспространенного предрассудка, будто управление слов определяется грамматикой: на самом деле оно чаще всего оказывается принадлежностью каждого отдельного слова, а потому является фактом словаря» (Щерба 1974: 100).
Опираясь на принципы анализа глаголов, в нашем исследовании используется научный подход, в соответствии с которым под семантической структурой слова понимается «единство взаимодействующих разноуровневых значений, организованных в пределах отдельного слова определенным образом в соответствии с системой данного языка и с закономерностями функционирования этой системы в речи (в тексте)» (Лоиушанская 1988: 5). Данный подход характеризует системные отношения внутри ЛГК, отражая парадигматические и синтагматические отношения. Преимуществом данного подхода является то, что семантическая структура слова рассматривается в ее иерархическом порядке.
Вслед за СП. Лопушанской и ее учениками, для установления семантической структуры слова используются термины «категориальная сема», «интегральная сема» (интегральный признак), «дифференциальная сема» (дифференциальный признак) (Лопушанская 1988; Шамне 2000а, 20006; Горбань 2002).
Традиционно большинство исследователей, устанавливавших семантическую структуру немецких модальных глаголов, смешивают собственно модальные (семантические) значения глаголов dtirfen, кбппеп, mogen, miissen, sollen, wollen, lassen с прагматическими значениями иллокуции в целом. Так, например, глаголу sollen в форме Prateritum Konjuntiv (sollte) предписывается значение «совет», но совет есть прагматическое значение высказывания. Как уже было сказано ранее, ни один модальный глагол не является иллокутивным индикатором, показателем иллокутивной силы предложения. Совет может быть выражен и с помощью других модальных глаголов в сочетании с инфинитивом в составе ДРА.
Подобные исследования проводились Дж. Лич в 60-х годах 20 века на материале английского языка, к числу современных исследований в этой области относится работа Н. Долер "Semantik und Pragmatik der Modalitat im Englischen" («Семантика и прагматика модальности в английском языке»), Дж. Лич и Н. Долер не разграничиваются собственно семантические значения модального глагола и значения иллокуции (Leech 1969: 202 - 236; Dohler: http://www.triacom.com.archive/semprag.de.html).
