Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Категория побудительности и средства ее выражения в немецком языке 14
1.1. Функционально-семантическое поле побудительности в немецком языке 14
1.1.1 Характеристика полевого подхода в грамматике 14
1.1.2 Функционально-семантическое поле побудительности в современном немецком языке 17
1.1.3 Категория императива в современном немецком языке 19
1.2. Характеристика языка драматических произведений XVIII - XIX столетии 23
1.3. Функционально-семантическое поле побудительности в немецком языке XVIII и XIX столетий 31
1.3.1 Критерии построения функционально-семантического поля побудительности 31
1.3.2 Императив - доминанта функционально-семантического поля побудительности в немецком языке XVIII в. и XIX в 32
1.3.3 Ядерные и периферийные конституенты функционально-семантического поля побудительности в немецком языке XVIII в. и XIX в 40
1.3.3.1 Ядерные зоны функционально-семантического поля побудительности 41
1.3.3.2 Периферийные зоны функционально-семантического поля побудительности 45
Выводы по главе 1 53
Глава 2. Лексико-грамматические особенности побудительных конструкций в немецкой драме XVIII - XIX столетий 57
2.1. Место побудительных конструкций в системе синтаксиса немецкого языка 57
2.2. Лексико-грамматические особенности побудительных конструкций с конституентами доминантной зоны функционально-семантических полей побудительности немецкого языка XVIII в. и XIX в 59
2.2.1. Морфологические и синтаксические особенности побудительных конструкций с императивными формами 59
2.2.2. Лексическая ограниченность побудительных конструкций с императивными формами 66
2.3. Лексико-грамматические особенности побудительных конструкций с ядерными и периферийными конституентами функционально-семантических полей побудительности в немецком языке XVIII в. и XIX в 69
2.3.1. Морфологические и синтаксические особенности побудительных конструкций с ядерными и периферийными конституентами 69
2.3.1.1. Морфологические особенности побудительных конструкций с ядерными и периферийными конституентами 70
2.3.1.2. Синтаксические особенности побудительных конструкций с ядерными и периферийными конституентами 73
2.3.2. Особенности лексического наполнения 88
2.4. Лексическое окружение, влияющее на степень категоричности побуждения 91
2.4.1. Обращения в побудительных конструкциях 91
2.4.2. Частицы в побудительных конструкциях 98
2.4.3. Повторы и междометия в побудительных конструкциях 108
Выводы по главе 2 114
Гласа 3. Семантико-прагматические особенности побудительных конструкций в немецкой драме XVIII — XIX столетий 117
3.1. Побудительные конструкции в прагмалингвистике 117
3.2. Побудительные речевые акты, представленные в немецких драмах XVIII-XIX вв 127
3.3. Коммуникативные условия актуализации побудительных речевых актов в драмах XVIII в. и XIX в 129
3.3.1. Роли коммуникантов в побудительных речевых актах 131
3.3.2. Роль контекста в побудительных речевых актах 134
3.4. Ситуативная обусловленность языковых средств выражения побуждения 142
3.4.1. Ситуации общения между близкими людьми 142
3.4.2. Ситуации общения между неблизкими людьми 150
3.5. Влияние принципа вежливости на значение побуждения в драмах XVIII в. и XIX в 156
3.5.1. Принципы, обуславливающие принцип вежливости в побудительных речевых актах 157
3.5.2. Языковые средства передачи вежливости в драмах XVIII в. и XIX в 161
Выводы по главе 3 171
Заключение 173
Список используемой и цитируемой литературы 181
Список цитируемых источников и принятых сокращений 213
- Характеристика языка драматических произведений XVIII - XIX столетии
- Ядерные зоны функционально-семантического поля побудительности
- Морфологические и синтаксические особенности побудительных конструкций с императивными формами
- Роль контекста в побудительных речевых актах
Введение к работе
Настоящая работа посвящена исследованию немецких побудительных конструкций в языке драматических произведений XVIII и XIX столетий.
Мы понимаем побудительные конструкции как синтаксические построения, включающие в свой состав формы императива и его синонимы, при помощи которых говорящий выражает свою волю или желание для того, чтобы добиться от адресата выполнения желаемого действия. В связи с важной функцией в сфере речевого общения они являются актуальным материалом лингвистических исследований в течение многих лет.
Начиная с 50-60-х гг. XX в. наблюдается повышение интереса в отечественной лингвистике к изучению побудительных конструкций. Объектом исследований данного периода был прежде всего императив. Ряд специальных работ того времени посвящен анализу его парадигмы и его лексико-грамматических характеристик (см. на материале современного немецкого [Соломонова 1953], современного русского [Немешайлова 1961], современного английского [Халемский 1965] языков).
В последующие годы исследования императива в разных языках продолжаются. На материале современного русского языка из работ отечественных лингвистов наиболее известна монография B.C. Храковского и А.П. Володина [1986], из работ немецких лингвистов пользуется популярностью монография К. Донхаузер [Donhauser 1986], основным вопросом исследования которой является императив в современном немецком языке.
Об интересе к исследованию побудительных конструкций, включающих в свой состав не только императив, но и другие языковые средства выражения побуждения, их структурного оформления и лексической наполняемости в современном немецком языке свидетельствуют многочисленные работы отечественных и зарубежных лингвистов [Девкин 1958; Простакова 1964; Зюськин 1965; Бикель 1967; Рябенко 1972; Милосердова 1973; Морозов 1977;
Бабкина 1980; Новичкова 1981; Windfuhr 1967; Buttke 1968; Brinker 1969; Jager 1970; Blochvvitz 1976; Buscha 1976; Leys 1977; Fischer 1980; Matzke 1980 и др.].
В фокусе внимания языковедов находятся также семантические проблемы побудительных конструкций. Наиболее известны в этом плане работы А.В. Вельского [1953], Р. Карнапа [1959], Ю.Д. Апресяна [1969, 1986], Л.А. Бирюлина [1987]. Изучение семантики императива и его синонимов проводилось в диссертационных работах на материале разных языков [Козьмин 1966; Элиёшюте 1968; Бондаренко 1977; Головина 1997] и научных трудах [Молчанова 1976; Поройкова 1977; Грабье 1983; Зверева 1985; Панина 1993; Liedke 1981; Bartschat 1982].
С конца 60-х гг. по настоящее время проводятся исследования побудительных конструкций на материале современного немецкого языка в контексте исследований по функциональной и коммуникативной грамматике, теории речевых актов, прагмалингвистике и т.п.
Положения теории функциональной грамматики на материале русского языка изучаются в работах А.В. Бондарко [1971, 1979, 1984 и др.]. Изучение функциональной стороны немецкого языка нашло свое отражение в работах В.Г. Адмони [1964], Е.В. Гулыга, Е.И. Шендельс [1969] и Б.А. Абрамова [1993].
Функционально-семантический подход широко используется для описания языковых средств выражения побуждения в современно немецком языке [Рябенко 1975; Музыкантов 1993; Pfeffer 1976; Krause 1981; Mattusch 1981; Sommerfeldt 1996; Buscha J., Freudenberg-Findeisen, Forstreueter, Koch, Kuntzsch 1998].
Интерес к речевым актам, в том числе и побудительным (директивным), связан со всё возрастающим интересом к субъективной стороне языка. Представители теории речевых актов обсуждают проблемы побудительных речевых актов, их типов и способов выражения [Бирюлин 1985, 1986; Бергельсон 1988; Кочкарова 1989; Саранцацрал 1993;. Филатова 1997; Разгуляева 2000; Segeth 1974; Ibanez 1977; Ballmer 1979; Vieweger 1984]. В специальных работах исследуются косвенные речевые акты побуждения
7 [Любимов 1983; Шишкина 1983, 1984; Шевченко 1984, 1985; Герасимова 1985; Дорошенко 1989; Кудряшов 1998; Ehrlich, Saile 1972; Meyer 1976; Conrad 1983], прагматические особенности побудительных конструкций, аспекты речевого общения, ситуации, цели побуждения и его влияние на слушающих, реакции на побуждение и т.д. [Желонкина 1980; Кайкова 1992; Иванова 1994; Hindelang 1976; Kessler 1977; Heinemann 1982; Vieweger 1983 и мн. др.].
В 90-х гг. в лингвистике наметился подход к комплексному исследованию структуры, семантики и прагматики языковых явлений, и, в частности, побудительных конструкций (например, диссертационная работа И.Б. Кайковой [1992]). Такой подход позволяет всесторонне описать лексико-грамматические, семантические и прагматические особенности побудительных конструкций.
В 90-х гг. появляются исследования на материале различных языков, прослеживающие историческое развитие средств побуждения: на материале русского языка XI-XIX вв. - работа И.Ю. Кукса [1997], XVII - начала XVIII вв. - работа Л.В. Колобковой [1995]; на материале древнеанглийского языка -работа О.А. Прохоровой [1999]; на материале французского языка XIX-XX вв. -работа Н.Н. Лыковой [1990].
Что касается немецкого языка, то нам встретились только две работы, посвященные исследованию исторического развития отдельных грамматических форм, служащих для выражения побуждения. Это исследование В.В. Михайленко [1974], в котором описывается инклюзивная форма императива в древнегерманских языках, и исследование И.М. Смолянского [1961], в котором рассматривается развитие в немецком языке конструкций haben/sein + zu + инфинитив. Но данные работы не посвящены конкретно исследованию побудительной функции данных языковых средств, они рассматривают их функционирование в языке в определенный исторический период.
Побудительные конструкции в современной лингвистике исследуются в текстах различных функциональных сфер. Например, М.М. Бикель [1967] на материале немецкого языка рассматривает языковые средства побуждения в
8 эпической прозе, Е.В. Шабанова [2000] на материале французского языка - в тексте народной сказки, Е.А. Зверева [1985] на материале английского языка — в научных текстах и т.д.
Данные исследования позволяют проследить специфику употребления побудительных конструкций в зависимости от функционального типа текста.
Драматические произведения являются актуальным материалом для исследования различных языковых явлений (см. [Бакланова 1983; Ризаева 1990; Суханкина 1996; Тарасова 1997; Имас 2001]), т.к. благодаря своей жанровой специфике и диалогической структуре язык драмы тесно взаимодействует с разговорным языком. Отражая многие его грамматические и лексические особенности.
Из многочисленных общих и специальных трудов по лингвистике, посвященных исследованию языковых средств выражения побуждения, только работа И.Н. Кудрявцевой [1989], в которой описывается синтаксис диалогических единств на материале немецкой драматургии XVIII-XX вв., затрагивает побудительные конструкции немецкого языка XVIII и XIX столетий. Но основным вопросом исследования в данной работе все же являются не сами побудительные конструкции, а ответные реплики в диалогических единствах с побудительным предложением в исходной реплике.
Таким образом, отсутствие комплексного лексико-грамматического и семантико-прагматического описания немецких побудительных конструкций XVIII-XIX столетий определяет актуальность предпринятого нами исследования. Результаты данной работы могут дать представление об основных этапах формирования норм построения и употребления побудительных конструкций в поздний период истории немецкого языка, непосредственно предшествующий его современному состоянию. Необходимость и актуальность предпринятого нами исследования связаны также с тем, что исследуемый период - это период, непосредственно связанный с формированием современных грамматических норм в немецком языке, представляющих собою «определенную совокупность наиболее устойчивых
9 коллективных реализаций языковой системы, употребление которых в той или иной степени регламентируется обществом и является для него обязательным» [Семенюк 1973, 4]. Рассмотрение побудительных конструкций на материале немецкой драмы двух столетий позволяет проследить некоторую историческую динамику в их развитии.
Целью диссертационного исследования является всестороннее комплексное лексико-грамматическое и семантико-прагматическое описание побудительных конструкций на материале немецкого языка драматургии XVIII и XIX вв.
Цель исследования определяет конкретные задачи работы, которые состоят в следующем:
Определить объем функционально-семантической категории побудительности в немецком языке XVIII и XIX столетий, установить ее компоненты и место каждого из них в структуре функционально-семантического поля побудительности.
Раскрыть структурное своеобразие побудительных конструкций в немецких драмах исследуемого периода.
Показать роль контекста в реализации языковыми средствами значения побуждения и его оттенков в немецких драмах XVIII в. и XIX в.
Определить виды побудительных речевых актов, употребляющихся в немецкой драматургии XVIII и XIX вв.
Исследовать прагматические и лексико-грамматические особенности функционирования побудительных речевых актов в языке немецкой драмы XVIII и XIX вв.
Проследить происходящие в процессе языковой эволюции в исследуемый период изменения в области норм построения и употребления побудительных конструкций и показать динамику развития данных конструкций.
Для решения поставленных в работе задач использовался комплексный метод исследования, включающий теоретический анализ работ отечественных
10 и зарубежных авторов по изучаемым проблемам; метод текстового поиска; метод сравнительного анализа; анализа прагматических аспектов явлений социального и культурологического характера. При анализе содержания категории побудительности используется полевой подход.
В диссертации применяется комплексный подход к изучению объекта, который исследуется с трех позиций: 1) с использованием полевого подхода при анализе языкового содержания категории побудительности, 2) рассмотрение побудительных конструкций с точки зрения лексико-грамматического наполнения их структуры, 3) рассмотрение их прагматического аспекта в их функционировании.
Многоаспектный подход к изучаемому объекту обусловил привлечение инструментария разных научных направлений: функциональной грамматики, теории речевых актов и прагмалингвистики.
Специфика работы заключается в установлении семантико-прагматических и лексико-грамматических особенностей побудительных конструкций в исследуемый период.
Материалом для исследования послужили немецкие драматические произведения XVIII и XIX столетий. Под понятием «немецкие» в работе имеются в виду произведения, написанные на немецком языке, как драматургами Германии, так и драматургами Австрии. Проанализировано около 5 тысяч примеров, в которых зафиксированы разные способы выражения значения побуждения в драматических произведениях.
Исследованный материал включает в себя драматические произведения, принадлежащие различным историческим периодам, различным литературным течениям и жанрам. Это драмы Лессинга, с именем которого тесно связана литература эпохи Просвещения; пьесы представителей движения «Бури и натиска», с приходом которых литература эпохи Просвещения вступила в новую фазу; комедии Брентано, написанные под непосредственным влиянием романтиков; произведения реалистического направления немецкого драматурга Бюхнера и австрийского драматурга Нестроя, написанные в 30-е гг. XIX в.; пьесы представителей такого литературного течения как натурализм (например, пьесы Гауптама, Ведекинда), которое завершает XIX в.
Данный материал привлек наше внимание по двум причинам: во-первых, преимущественно вторая половина XVIII и весь XIX в. - это период бурного развития немецкой литературы разных жанров и, в частности, немецких драматических произведений, во-вторых, язык драмы до известной степени отражает состояние языка соответствующего периода, в том числе и разные формы побудительных конструкций.
В то же время необходимо отметить, что относительно полную картину функционирования языковых средств выражения побуждения в немецком языке XVIII-XIX вв. можно получить лишь при условии анализа языка разных функциональных сфер соответствующего периода.
На защиту выносятся следующие положения диссертации:
Языковые нормы употребления побудительных конструкций в XVIII-XIX вв. не являются константными. Они постоянно меняются на протяжении исследуемого периода в качественном и количественном отношениях.
В рассматриваемый период с XVIII по XIX вв. система языковых средств выражения значения побуждения в основном сформировалась.
Императив остается на протяжении всего исследуемого периода центром функционально-семантического поля побудительности, но парадигма императива видоизменяется, что приводит к тому ее состоянию, которое характерно для императивной парадигмы современного немецкого языка (XX в.).
Лексико-грамматические нормы употребления различных побудительных конструкций в драматических произведениях в исследуемый период в основных чертах уже сложились. Различия проявляются в некоторых изменениях в структуре ряда конструкций и некоторых отличиях употребления языковых средств побудительного контекста.
Сдвиги затронули и семантико-прагматические особенности употребления побудительных конструкций, что связано, главным образом, с
12 изменением социально-статусных отношений в сменившихся социокультурных контекстах.
Практическая значимость исследования состоит в том, что полученные результаты могут быть использованы в курсе лекций и семинаров по теоретической грамматике, истории языка, коммуникативной грамматике, при преподавании практической грамматики немецкого языка, при прохождении грамматической темы «Побудительные конструкции», при изучении художественной литературы разных периодов, при чтении спецкурсов и составлении учебников и пособий для изучающих немецкий язык.
Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в выступлениях на межвузовской конференции молодых ученых в Иркутском госпединституте иностранных языков 9 - 12 января 1996 г., научно-теоретической межвузовской конференции, посвященной пятидесятилетию факультета иностранных языков Красноярского госпедуниверситета в Красноярском госпедуниверситете в 1996 г.; на заседаниях кафедры иностранных языков Новосибирского военного института (НВИ) с 1997 г. по 2004 г. Результаты работы отражены в текстах 7 печатных работ. Основные положения диссертации используются в курсе лекций по «Теоретической грамматике» и в курсе лекций по теории и практике перевода на кафедре иностранных языков НВИ.
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и списка цитируемых источников и принятых сокращений.
В первой главе описываются принципы полевого подхода и построения функционально-семантического поля побудительности, особенности языка драматических произведений; побудительные средства языка немецкой драматургии XVIII и XIX столетий представлены в виде функционально-семантических полей.
Во второй главе устанавливаются лексико-грамматические особенности побудительных конструкций в языке драмы XVIII в. и XIX в.:
13 рассматриваются их морфологические и структурные особенности, их лексическая наполняемость с учетом их лексического окружения, влияющего на степень категоричности побуждения.
В третьей главе выделяются и характеризуются с позиций прагмалингвистики виды побудительных речевых актов, встреченных нами в немецких драматических произведениях исследуемого периода.
Список литературы включает 379 наименований на русском и немецком языках. Список источников примеров содержит 16 наименований.
Характеристика языка драматических произведений XVIII - XIX столетии
В языке драмы шире, чем в языке произведений других жанров художественной литературы отражаются особенности устной речи. Благодаря своей жанровой специфике и диалогической структуре язык драмы взаимодействует с живым языком эпохи, отражая в художественной форме многие его грамматические и лексико-фразеологические особенности. Язык персонажей включает в себя особенности разговорного синтаксиса, например, употребление эллипсиса, некоторые особенности актуального членения предложения, интонационно-синтагматической фигуры и т.д. Речь героев драмы близка к живой разговорной речи. Она экспрессивна, динамична, рассчитана на создание эффекта непосредственной близости происходящего по отношению к читателю/зрителю. Речь персонажей достаточно четко отражает их социальную принадлежность. Так, авторы бюргерских драм резко отделяют в своих произведениях среду немецкого бюргерства от дворянства. Социальное положение действующих лиц отражается не только в их образе жизни, взглядах, поступках, поведении, но и в их языке. Так, например, речь действующих лиц «мещанской» трагедии «Коварство и любовь» Шиллера ярко характеризует персонажей: учитель музыки Миллер использует в своей речи разговорно-просторечную лексику, грамматические и некоторые фонетические особенности швабского диалекта. К особенностям его истинно-народной речи относится динамика и эмоциональность, тонкий юмор и едкая сатира. Фердинанд говорит как представитель своего социального сословия, как подобает сыну президента при дворе немецкого герцога и соответственно своему образованию. Луиза, воспитанная на художественной литературе, говорит на нейтральном литературном языке. «Салонная» речь гофмаршала фон Кальба изобилует многочисленными иноязычными и немецкими придворными жаргонизмами.
В произведениях австрийских драматургов XVIII-XIX вв. речи персонажей в той или иной степени присущи элементы венского диалекта: усеченные формы определенного артикля s (das), d (die), s (sie), особые диалектные формы местоимений ma (wir), os (ihr), euk, eug (euch) и т.д. Степень диалектной окрашенности речи персонажей различна, что также отражает их социальную принадлежность. Так, например, в языке произведений Нестроя, определяемого в целом как диалектно-окрашенный «разговорный язык образованных венцев» [Forts Battaglia 1962, 167], лингвисты выделяют речь представителей высших кругов, речь средней буржуазии и речь рабочих и ремесленников. Естественно, что влияние диалекта в речи последней группы сказывается в большей мере. В драме Гауптмана «Бобровый мех» речь главной героини прачки фрау Вольф изобилует диалектизмами, в то время как, например, доктор Фляйшер, говорит на чисто литературном немецком языке.
Но, несмотря на то, что, как видно из вышесказанного, язык драмы ярко и выразительно передает живую народно-разговорную речь, приходится учитывать специфический характер языка художественной литературы в целом, т.е. его функциональность, его специфическую эстетическую направленность и особенности языка драмы в частности.
Язык драмы, конечно, не является полным отражением живого естественного общения. Автор только воссоздает в своем произведении устную речь: для создания реалистичного колорита произведения, более точного описания героев и т.д. Для драматического повествования характерна сложная языково-стилистическая структура, включающая различные типы речи — от весьма близкой к обыденному разговорному в быту до драматически напряженной или лирически взволнованной подлинно поэтической речи.
Большое влияние на язык драмы оказывают историческая эпоха, в которую жил и творил драматург, литературные влияния того времени. Так, например, во второй половине XVIII в., оцениваемого историками как переломная эпоха и начало нового времени в Германии, большое влияние на язык драмы оказали идеи Просвещения.
С приходом представителей «Бури и натиска» литература эпохи Просвещения вступила в новую фазу. Если вначале, в произведениях Лессинга, главенствовала все же идея рациональности, то у штюрмеров культовыми понятиями стали чувства, отсюда определенная, характерная для них манера повествования. Для штюрмерскнх драм характерен особенно высокий процент экспрессивной лексики; в противоположность произведениям «бурных гениев» в драме Лессинга наблюдается сравнительно небольшое ее количество (см. [Хорват 159, 12]). Очевидную функцию в передаче эмоционального напряжения действия несут средства синтаксиса. Глагольная экспрессия также является одной из ярко выраженных черт стиля штюрмерской драмы.
На выбор определенного языкового материала большое влияние может оказать жанровое своеобразие произведения, его содержание. Так, например, в XVIII в. развивается жанр исторической драмы. К ярким ее образцам относится народно-историческая драма Гете «Гец фон Берлихинген», повествующая о событиях Великой крестьянской войны и дворянского восстания в Германии XVI в. Историческое содержание драмы определяло употребление определенной лексики, например, архаизмов, слов, выпавших из активного употребления и обозначающих понятия, связанные с описанием рыцарского быта. Героем бюргерской драмы становится бюргер, человек третьего сословия с присущими ему языковыми особенностями. Предметом изображения в драмах XVIII в. (например, в драмах Геббеля, Клингера, Ленца) является обыденная, повседневная жизнь, включая отражение социального положения действующих лиц и их языковой характеристики. Жанровый диапазон литературы немецкого романтизма рубежа XVIII XIX вв. чрезвычайно широк. Но среди этого многообразия выделяются жанры романтической трагедии и романтической комедии.
Ядерные зоны функционально-семантического поля побудительности
В немецком языке XVIII и XIX вв. в распоряжении авторов находится большое количество языковых средств, которые наряду с императивом, выражают значение побуждения. С императивом их объединяют более или менее тесные синонимические отношения. Будучи близки императиву функционально и семантически, они восполняют его структурную ограниченность, расширяют его неполную парадигму и семантический диапазон, а также позволяют говорящему выразить свое волеизъявление в такой ситуации, где императив может быть неуместен.
В современной грамматической литературе употребляются различные термины для обозначения данных форм: формы замены (Ersatztformen), конкурентные формы (Konkurenzformen) (Е.И. Шендельс), конкуренты (Konkurenten) [Einmhrung in die Grammatik, 1985], синонимы императива (Synonyme des Imperativs) (О.И. Москальская), некатегориальные глагольные формы выражения побуждения (Е.В. Милосердова), императивные конструкции с неимперативными формами (В. С. Храковский) и т.д. Мы используем термин «синонимы императива», который подчеркивает способность конституентов функционально-семантического поля побудительности вступать в синонимические отношения друг с другом. Синонимы императива можно разделить на основе их функционально-) семантической близости к доминанте поля на ядерные и периферийные. Если все формы императива, составляющие доминанту поля, принадлежат морфемному уровню, то ядерные и периферийные языковые средства не столь однородны. Среди них выделяются: - морфологические (индикатив, конъюнктив, инфинитив I, причастие II); - синтаксические (эллиптические предложения, самостоятельные придаточные предложения с союзами daft и wenn, предложения с косвенным выражением значения побуждения); - лексико-грамматические (глагол lassen + инфинитив, модальные глаголы + инфинитив, глаголы с побудительной семантикой + zu + инфинитив, глаголы haben и sein + zu + инфинитив); - лексические (междометия). Морфологические синонимы императива представляют собой транспозицию грамматической формы из ее обычной сферы употребления в сферу употребления императива. Синтаксические синонимы являются транспозицией в сферу императива различных типов предложений, которым свойственны определенные синтаксические особенности. Лексико-грамматические синонимы характеризуются наличием в их составе определенных глаголов, введение которых в предложение ведет к изменению составляющих его словоформ, при этом лексическое значение данных глаголов, претерпевающее переосмысление различной степени, способствует выражению различных оттенков побуждения. Использование чисто лексических синонимов не связано с изменением каких-либо форм в предложении. Они способны передавать побуждение лишь благодаря своему содержанию. Языковые средства одного и того же уровня в языке драм обнаруживают различную степень близости к доминанте: одно средство оказывается в смысловом отношении «сильнее» другого, что определяет его положение в ядерной зоне, другое — «слабее» и относится к периферии. Ядерные зоны функционально-семантического поля побудительности При выделении языковых средств, относящихся к ядерным зонам функционально-семантических полей побудительности немецкого языка XVIII и XIX вв., различий в их составе не отмечено. В ядерных зонах функционально-семантических полей находятся: - конструкции с глаголом lassen + инфинитив, - конструкции с модальными глаголами + инфинитив, - индикатив, - эллиптические предложения. По сравнению с периферийными языковыми средствами в них наиболее выражены признаки, присущие категории побудительности. Они выражают виды побуждения, от просьбы до категоричного приказа, которые передает императив, а также способны передавать значения, несвойственные императиву. В то время, как инклюзивные конструкции с глаголом lassen, выражающие призыв к совместному действию, как мы отметили выше, совпадают по значению с инклюзивной формой императива: (17) Flitt: ... Frisch, lafi wis lieber etwas auf deinen neuen Absatz trinken. [Die Freier, 274], эксклюзивные конструкции дополняют значения императива значением просьбы или пожелания позволить кому-либо или заставить кого-либо совершить действие, указанное в инфинитиве, при этом адресат может быть лишь передатчиком волеизъявления адресанта третьему лицу (lap / lapt / lap Er (Sie) I lassen Sie ihn I sie + инфинитив), либо адресант испрашивает у адресата согласие (разрешение) на то, чтобы самому выполнить желаемое им действие ((lap / lapt I lap Er (Sie) I lassen Sie mich + инфинитив). Модальные глаголы присоединяют к значению побуждения такие значения, как аппеляцию к воле исполнителя действия (wollen + инфинитив), к чувству долга (sollen / miissen + --. і инфинитив), указание на объективную или субъективную возможность (konnen / dtirfen + инфинитив) и др. Для форм индикатива характерно выражение категоричных побудительных значений. Например, презенс индикатива выражает более сильное побуждение, чем императив:
Морфологические и синтаксические особенности побудительных конструкций с императивными формами
Термин «побудительные конструкции» трактуется в научной литературе по-разному: от узкого понимания, когда речь идет только об императивных предложениях [Бабаханова 1983], до широкого, когда этим термином обозначаются синтаксические единицы, включающие как формы императива, так и изофункциональные с ними языковые средства [Бикель 1967, Милосердова 1973].
Побудительные предложения наряду с повествовательными и вопросительными входят в синтаксическую парадигму.
Повествовательные, вопросительные и побудительные предложения объединены общей категорией целеустановки и противопоставлены по значению: повествовательные предложения заключают в себе сообщения о каких-либо событиях, явлениях, процессах, констатируют различные факты действительности, вопросительные содержат запрос информации, побудительные - побуждение адресата к определенному действию.
При транспозиции синтаксической единицы в несвойственный для нее контекст, она может выражать иное значение. Так, повествовательные и вопросительные предложения могут быть переведены в коммуникативную среду, свойственную для побудительного типа предложения. Значение побуждения, как мы указали в ГЛАВЕ 1, в языке драм XVIII в. и XIX в. может ; і быть выражено повествовательными предложениями с глаголом lassen, с! модальными глаголами, с глаголами в индикативной форме в настоящем и будущем времени, с глаголами в конъюнктиве, с конструкциями haben/sein + zu + инфинитив, с глаголами побудительной семантики, повествовательными s эллиптическими, междометными предложениями, самостоятельными / придаточными предложениями с союзами dap и wenn, повествовательными и, вопросительными предложениями с косвенным выражением побуждения. : В нашей работе мы рассматриваем особенности лексического наполнения и синтаксическую структуру каждого языкового средства выражения побуждения в языке драм XVIII в. и XIX в.
Вопросы лексико-грамматических особенностей побудительных конструкций интенсивно исследовались с 50-х гг. XX в. на материале разных языков: на материале современного русского языка - М.К. Милых [1953], М.Ш. Емасова [1954], А.П. Петрикеева [1986]; на материале современного английского языка - Е.А. Натанзон [1955], Г.П. Молчанова [1977], С. Бабаханова [1983], И.А. Михалкова [1986]; на материале современного французского языка Е.А. Гаршина [1968], Н.М. Улисова [1975] и т.д. Отечественные и немецкие германисты внесли вклад в исследование данной проблемы. М.М. Соломонова [1953] наметила основные вопросы в рассмотрении лексико-грамматических особенностей побудительных конструкций в современном немецком языке. Диссертационная работа Е.В. Милосердовой [1973] посвящена исследованию структуры побудительных предложений в современном немецком языке. Побудительные предложения в системе гипотаксиса на материале современного немецкого языка были объектом описания М.Г. Бабкиной [1980]. Т.С. Ярушкина [1986] проводила исследование побудительной функции структурно-вопросительных предложений на материале современного немецкого языка, СМ. Кибардина и Т.И. Смирнова [1990] рассматривают синтаксические особенности немецких конструкций с императивными формами.
Из немецких германистов можно назвать следующие имена: рассмотрению императивных конструкций посвящены работы К. Буттке [Buttke 1968], К. Мацеля и Б. Ульвештада [Matzel, Ulvestad 1978], Б.-И. Фишера [Fischer 1980], К. Донхаузер [Donhauser 1986]; К. Бринкер [Brinker 1969] и Л.Л. Альбертсен [Albertsen 1970] исследуют побудительные конструкции с синонимами императива; Б. Барчат [Bartschat 1981] и Д. Вундерлих [Wunderlich 1984] рассматривают побудительные конструкции в комплексе (побудительные конструкции как с формами императива, так и его синонимами).
Лингвисты исследуют лексическую наполняемость побудительных конструкций, их синтаксическую структуру и побудительный контекст, влияющий на выражение значения побуждения.
Роль контекста в побудительных речевых актах
Исследуя вопрос интерпретации.значения побудительных высказываний, лингвисты затрагивают вопрос о роли контекста [Андреева 1971, 27-32; Шевченко 1985, 144-158; Беляева 1987, 299-300; Сергиевская 1995, 84-87; Шеловских 1995, 14-15].
В работах, рассматривающих лексико-грамматические особенности побудительных конструкций [Бикель 1967; Новичкова 1979 и др.], речь обычно идет о лингвистическом контексте, под которым чаще всего понимается лексическое окружение императива и его синонимов (обращения, частицы, междометия и т.д.), которое вносит определенные модификации в интенции побудительных конструкций. В большинстве случаев изменение связано с усилением или смягчением побуждения, приданием конструкциям эмоционально-экспрессивного характера. В плане выражения лингвистический контекст может быть не только лексическим, но и грамматическим (например, неполнота одной из частей сложного предложения, различные средства связи и т.д.). Лингвистический контекст помогает определить частные значения конституентов полей побудительности, т. к. элементы контекста оказываются значимыми в модальном отношении и так или иначе определяют или выявляют специфику побуждения. Так, например, частица wohl служит в побудительных конструкциях для ослабления побуждения. Мягкость побуждений с данной частицей часто усиливает интеррогативная форма предложения, употребление форм конъюнктива или косвенная форма передачи побуждения.
Побудительные конструкции с частицей wohl, как правило, передают предположение, почти неуверенность говорящего: (326) Porporino. Du hast es bequemer, du wirst siegen; willst du mir wohl einen Кіф dafiir geben? [Ponce, 173] Сочетание глагола sollen с частицей mal выражает совет: (327) Mitteldorf (erscheint in der Tuv):Se soll n mal riiberkomm, jlasenapp. Herr Vorsteher will wat von Sie wissen. [Der Biberpelz, 156] и т.д. Более подробно вопрос о лингвистическом контексте рассматривался в ГЛАВЕ 2. Если речь идет о семантико-прагматических особенностях побудительных конструкций, то в таком случае чаще всего говорят о роли экстралиигвиспшческого (коммуникативного) контекста, который рассматривается в лингвистической литературе как «совокупность лингвистически значимых параметров ситуации общения» [Шеловских 1995, 14]. В каждом конкретном случае по контексту можно определить социальный статус коммуникантов, их ролевые отношения, степень социально-психологической дистантности между ними, обстановку общения. Как отмечает В.Д. Девкин [1981, 5-13], экстралингвистическая обусловленность речевого акта складывается из многих факторов. Так, например, неограниченность имеющегося для разговора времени и спокойная обстановка позволяют точно и логично выразить мысль. Напротив, спешка, нехватка времени, возбуждение собеседника являются следствием небрежности в речи, что ведет к нарушению акта коммуникации, как, например, в ситуации разговора матери и дочери в пьесе Шнитцлера «Завещание»: (328) Emma (bei Agnes). So red doch was. Agnes. Mama! Mama! Sie haben ihn gebracht. Emma. Wen, wen? Agnes. Aus dem Wagen heraus ... getrageb ... den Hugo - [Das Vermachtnis, 404] 136 В общественном месте и в условиях непринужденности человек ведет себя по-разному: в первом случае на поведение участников коммуникации накладывается отпечаток обстановки, официальность ситуации; во втором беседа свободна от скованности. В. Д. Девкин [там же] подчеркивает, что наиболее важными в коммуникации являются субъективные факторы, т. к. оформление речи может существенно меняться в зависимости от того, кто говорит. Субъективные факторы исследователь делит на более или менее стабильные и возникающие лишь в каких-то условиях непостоянные факторы. К числу стабильных автор относит государственную, классовую и профессиональную принадлежность, идеологию, воспитание, морально-этические установки, образование, эрудицию, эстетические принципы, умственные и речевые способности, психический склад, внимание, память, темперамент, хобби, возраст, пол, принадлежность к группам по интересам, территорию страны, где формировался идиолект (индивидуальное своеобразие речи). К переменным относятся психическое состояние, настроение, интерес к предмету разговора, осведомленность по вопросам, вокруг которых развертывается диалог, конкретные намерения достичь какой-либо цели в процессе общения, представление о собеседнике. Паралиигеистический контекст, который включает в себя физические характеристики собеседников, свойства их голосовых модуляций, кинесику (жестовую коммуникацию), мимику, проксемику (увеличение или сокращение расстояния между коммуникантами в ситуациях разного типа), зрительный контакт (наличие или отсутствие, продолжительность зрительного контакта), т.е. все то, что можно отнести к области невербальной коммуникации, накладывает отпечаток на выражение побуждения. О паралингвистическом контексте в драматических произведениях мы до известной степени можем судить по ремаркам автора. Так, например, по ремаркам пьес XVIII и XIX вв., можно сделать вывод, что наличие невербальных факторов при реализации побуждения зависит от того, к кому обращено данное высказывание: вышестоящему, равному или нижестоящему. При обращении к вышестоящему (будь то более высокий ситуативный или социальный статус) адресат обычно более сдержан в проявлении своих чувств. Он старается аргументировать свое побуждение (чаще всего некатегоричное) словесно, а не жестами. Обращаясь с побуждением к вышестоящему, говорящий пытается уговорить своего собеседника, объяснить необходимость выполнения данного действия, в конце концов может умолять его. Мимика и жесты, которые говорящий использует в таких ситуациях, обычно свидетельствуют либо о его уважении к собеседнику (Секретарь Вурм, например, разговаривая с президентом, кланяется и улыбается ему [Kabale, 303 306]), либо о его неуверенности (В пьесе Ведекинда «Камерный певец» в ситуации, где девушка, влюбленная в певца, приходит к своему кумиру и просит его не выгонять ее и поговорить с ней, имеются такие ремарки как "atmet schwer", "ihr Taschentuch vor dem Gesicht mehr fur sich, aber ohne Tranen", "sinkt in einen Sessel, bedeckt ihr Gesicht und weint" [Der Kammersanger, 4, 15, 16]). Напротив, при общении с нижестоящим говорящий может позволить себе более раскованное поведение, более бурное проявление своих эмоций (Президент в пьесе Шиллера «Коварство и любовь» разговаривает со своим подчиненным секретарем Вурмом то строго, то угрожающе, то смеясь, выходит из себя, затем начинает ходить, чтобы успокоиться [Kabale, 303-306]; певец, общаясь с влюбленной в него девушкой, позволяет себе брать ее за руку, обнимать за талию, разговаривать с ней поучительным тоном и практически выставляет ее за дверь против ее воли [Der Kammersanger, 12-18]; муж, стараясь заставить замолчать свою жену, с досадой толкает ее локтем, дергает ее за ухо, со злостью толкает ее в спину, в бешенстве бросается к виолончели, угрожая «треснуть ее виолончелью по башке» [Kabale, 294-295]).
