Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Дискурс как объект лингвистических исследований 17
1.1 Теоретические основания дискурсивного анализа в лингвистике 17
1.1.1 Развитие и причины полисемантизации термина «дискурс». Источники дискурсивного анализа 20
1.1.2 Общая характеристика дискурсивной онтологии 26
1.1.3 Феноменологическое обоснование дискурсивного анализа 29
1.1.4 Дискурсивный анализ и лингвистика текста. К вопросу о соотношении понятий текста и дискурса 33
1.2 Дискурс и текст в различных направлениях дискурсивного анализа 45
1.2.1 Монотекстовый и транстекстовый подходы к дискурсу 45
1.2.2 Дискурс как коммуникативное событие 49
1.2.2.1 Дискурс vs. коммуникация: два подхода к решению проблемы 49
1.2.2.2 Определение коммуникации и характеристика дискурса 52
1.2.2.3 От моделирования коммуникации к коммуникативной модели дискурса 57
1.2.2.4 Коммуникативная модель дискурса 62
1.3 Дискурс как совокупность текстов 73
1.4 Интеграция подходов к дискурсу: дискурс как коммуникативное событие и как совокупность текстов 83
Выводы по главе 1 91
ГЛАВА II. Риторический метадискурс как вид дискурсивной практики 95
2.1 Проблема классификации дискурсов 95
2.2 Метадискурс как тип дискурса 105
2.3 Концепция риторического метадискурса 111
2.3.1 Античная риторика как основа концептуализации риторического метадискурса 113
2.3.2 Риторическая коммуникация и риторический дискурс в современных риторических концепциях (в новой риторике) 118
2.3.3 Персуазивность как центральная категория новой риторики 125
2.3.3.1 Общее понятие персуазивности 125
2.3.3.2 Амбивалентность понятия персуазивности в новой риторике и ее влияние на концептуализацию риторического метадискурса 130
2.3.4 Определение понятия и общая характеристика риторического метадискурса 134
2.3.4.1 Понятие риторического метадискурса 134
2.3.4.2 Риторический метадискурс как коммуникативное событие. Когнитивно-коммуникативная характеристика риторического метадискурса 136
2.3.4.3 Речевой макроакт персуазивности как единица риторического метадискурса 145
2.3.4.4 Риторический текст 149
2.3.4.4.1 Риторический класс текстов. Риторический текст в классификациях текстов 149
2.3.4.4.2 Аргументативная макроструктура риторического текста 153
2.3.4.5 Поле риторического метадискурса 159
2.3.5 Коммуникативная стратегия персуазивности как универсальная стратегия риторического метадискурса 163
2.3.5.1 К проблеме методики дискурсивного анализа 163
2.3.5.2 Коммуникативная стратегия как единица анализа дискурса 167
2.3.5.3 Понятие персуазивной стратегии 173
2.3.5.4 Персуазивные тактики и языковые маркеры персуазивности 177
Выводы по главе II 188
ГЛАВА III. Языковая репрезентация персуазивной стратегии оценки в риторическом метадискурсе 192
3.1 Общая характеристика стратегии оценки 192
3.2 Стратегия оценки в рекламном дискурсе 202
3.2.1 Общая характеристика рекламного дискурса 202
3.2.2 Персуазивные тактики стратегии оценки в рекламном дискурсе 217
3.2.2.1 Инвариантные имиджи рекламируемого продукта 217
3.2.2.2 Презентация объекта оценки, описание оценочных параметров, оценочных ориентиров, их изменений и обобщение оценочных параметров в рекламном тексте 220
3.2.2.3 Языковая репрезентация результатов ментальной процедуры оценивания в рекламном тексте 227
3.3 Стратегия оценки в персуазивном сегменте политического дискурса...248
3.3.1 Общая характеристика персу азивного сегмента политического дискурса 248
3.3.2 Персуазивные тактики стратегии оценки в персуазивном сегменте политического дискурса 260
3.3.2.1 Наименование объекта оценки, описание оценочных ориентиров и их изменений в политическом тексте 260
3.3.2.2 Языковая репрезентация результатов ментальной процедуры оценивания в политическом тексте 277
3.4 Стратегия оценки в персуазивном сегменте религиозного дискурса 326
3.4.1 Общая характеристика персуазивного сегмента религиозного дискурса 326
3.4.2 Персуазивные тактики стратегии оценки в персуазивном сегменте религиозного дискурса 337
3.4.2.1 Наименование объекта оценки, описание оценочных ориентиров и их изменений в проповеди 338
3.4.2.2 Языковая репрезентация результатов ментальной процедуры оценивания в проповеди 354
Выводы по главе III 361
Заключение 364
Список использованной литературы 369
Словари, использованные при анализе примеров 401
Источники примеров 401
Список сокращений
- Развитие и причины полисемантизации термина «дискурс». Источники дискурсивного анализа
- Определение коммуникации и характеристика дискурса
- Риторическая коммуникация и риторический дискурс в современных риторических концепциях (в новой риторике)
- Языковая репрезентация результатов ментальной процедуры оценивания в рекламном тексте
Введение к работе
Реферируемое диссертационное исследование посвящено анализу персуазивности как универсальной стратегии текстообразования в риторическом метадискурсе.
Согласно гипотезе исследования, риторический метадискурс представляет собой феномен, отражающий взаимодействие отдельных коммуникативно-речевых сфер, объединяемых особым видом дискурсивной практики, в основе осуществления которой лежит персуазивная стратегия. Являясь универсальной стратегией текстообразования для регулярно воспроизводимых в разных коммуникативно-речевых сферах (рекламе, политике, религии и т.д.) ситуаций, в которых к доминирующим целям адресанта относится изменение посткоммуникативного поведения реципиента, персуазивная стратегия детерминирует использование определенных совокупностей языковых средств как рационального убеждения, так и эмоционального воздействия.
Интерес к персуазивности (лат. persudeo, -sus, -susum, -re: 1. убеждать, уверять, внушать; 2. побуждать, склонять, уговаривать) имеет корни в античной риторике и возрождается в неориторике, а также в лингвистической прагматике в виду того, что данная проблематика органично встраивается в современную исследовательскую парадигму языкознания, в рамках которой речевое общение интерпретируется как особый вид деятельности, направленный на осуществление человеком определенных индивидуальных и социальных целей в сфере познания окружающего мира, на формирование мнений и убеждений, на регулирование взаимодействия людей.
Актуальность исследования обусловлена тем, что на фоне накопленных общих знаний о дискурсе, а также его отдельных типах, назрела необходимость научного осмысления феномена риторической метадискурсивной практики, регулярно воспроизводимой в разных дискурсивных формациях, что позволяет теоретически обосновать диффузный характер взаимодействия отдельных дискурсов. Определение коммуникативно-речевых параметров риторического метадискурса обеспечивает новый подход к решению актуальной для современной лингвистики проблемы соотношения дискурса и текста, согласно которому тексты рассматриваются не только с позиции их принадлежности к той или иной коммуникативно-речевой сфере, но и в связи с объединяющей их универсальной персуазивной стратегией.
Объектом исследования является риторический метадискурс как социальное и лингвистическое явление, рассматриваемое в аспекте прагмалингвистического моделирования и в аспекте социокультурной реализации модели в немецкоязычных коммуникативно-речевых практиках в процессе производства текстов из сфер рекламы, политики и религии.
Предмет исследования составляют когнитивные, коммуникативно-прагматические, лингвостилистические характеристики риторического метадискурса, а также коммуникативно-речевые приемы и языковые средства реализации стратегии персуазивности в текстах, порождаемых в немецкоязычной риторической метадискурсивной практике.
Цель исследования заключается в научном описании риторического метадискурса на основе выявления, научного анализа и систематизации основных приемов и языковых средств реализации персуазивной стратегии текстообразования, имеющей универсальный характер для определенных типов дискурса.
В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие приоритетные задачи:
- разработка гипотезы о метадискурсе как особом типе дискурсивной практики, выходящей за границы той или иной исторически сложившейся коммуникативно-речевой сферы;
- определение понятия «риторический метадискурс» на основе интеграции монотекстового и транстекстового подходов к дискурсу;
- построение прагмалингвистической модели риторического метадискурса как коммуникативного события, выявление и описание риторических дискурсивных параметров в системе центральных коммуникативных категорий – адресант, реципиент, текст, контекст;
- построение полевой модели риторического метадискурса как совокупности текстотипов различных коммуникативно-речевых сфер;
- уточнение понятия персуазивности в рамках неориторической парадигмы, обоснование универсального характера персуазивной коммуникативной стратегии текстообразования в дискурсах, в которых реализуется риторическая метадискурсивная практика.
- обоснование статуса стратегии оценки как основной составляющей персуазивной стратегии риторического метадискурса, выявление и описание когнитивных, семантических, коммуникативно-функциональных оснований стратегии оценки в риторическом метадискурсе;
- выявление универсальных коммуникативно-речевых приемов и языковых средств, а также специфических особенностей реализации стратегии персуазивности в немецкоязычных текстах рекламного дискурса, персуазивного сегмента политического дискурса и персуазивного сегмента религиозного дискурса.
Теоретическую базу исследования составили работы:
- по теории речевой деятельности, теории речевого воздействия и теории аргументации: А.П. Алексеева, А.Н. Баранова, О.С. Иссерс, А.Н. Леонтьева, Е.Ф. Тарасова, А.А. Тертычного, M. Kienpointner, B.-N. Krebs, J. Rehbein, M. Schenk и др.
- по риторике: Аристотеля, А.А. Ивина, В.П. Москвина, Г.Г. Хазагерова, H.F. Plett, K. Spang, B. Steinbrink, G. Ueding и др.
- по неориторике и теории персуазивности: Н.А. Безменовой, M. Beck, E. Bettinghaus, B. Franz-Boeringer, S. Chaiken, M. Hoffmann, C. I. Hovland, Ch. Kessler, J. Knape, J. Kopperschmidt, A. Liberman, H. Mayer, L. Olbrechts-Tyteca, Ch. Perelman и др.
- по теории дискурса и дискурс-анализу: В.А. Андреевой, И.К. Архипова, В.Г. Борботько, Р.Водак, В.С. Григорьевой, А.Г. Гурочкиной, Т.А. ван Дейка, М. Йоргенсен, В.И. Карасика, В.В. Красных, Е.С. Кубряковой, М.Л. Макарова, Ю.Е. Прохорова, И.Б. Руберт, П. Серио, Е.В. Сидорова, Ю.С. Степанова, В.И. Тюпы, Л. Филлипс, М. Фуко, В.Е. Чернявской, Л.С. Чикилевой, Е.И. Шейгал, A. Busch, D. Busse, T. van Dijk, Z.S. Harris, S. Jger, M. Jung, E. Kilian, J. Link, U. Maas, W. Teubert, I. Warnke, M. Wengeler и др.
- по лингвистике текста и стилистике: М.П. Брандес, Н.С. Валгиной, И.Р. Гальперина, Е.А. Гончаровой, М.Я. Дымарского, В.И. Провоторова, И.П. Шишкиной, И.А. Щировой, K. Adamzik, K. Brinker, W.U. Dressler, L. Gobyn, W. Heinemann, B. Sandig, S. J. Schmidt, D. Viehweger и др.
Методической основой исследования является методика лингвопрагматического дискурсивного анализа, опирающаяся на сочетание индуктивного метода (инвариантные характеристики риторического метадискурса выявляются в результате анализа конкретных текстов с последующим обобщением) и дедуктивного метода (существующие в теории персуазивности и неориторике категориальные признаки персуазивности – дихотомия рационального убеждения и эмоционального воздействия, свобода выбора реципиента при принятии решения о выполнении инициируемого адресантом действия и т.п. находят подтверждение в выявляемых коммуникативно-речевых тактиках и разноуровневых языковых средствах их экспликации). В работе также используются метод контекстуального-интерпретационного и интертекстуального анализа текстового материала, а также метод анализа словарных дефиниций.
Материалом для исследования послужили тексты различных коммуникативных сфер, объединяемых риторической метадискурсивной практикой: разноформатные рекламные объявления, публичные политические выступления (в первую очередь, выступления на заседаниях Бундестага ФРГ), проповеди, аналитические статьи. Тексты получены из немецкоязычных средств массовой информации – газет Bild am Sonntag (2003-2007), Die Zeit (2007-2009), Frankfurter Allgemeine Zeitung (2007-2009), журналов Der Spiegel, (2008-2009), Focus (2008-2009), Stern (2006-2008), Brigitte (2003-2007), а также из сети Интернет (общее количество текстов: 2000 единиц, около 6000 страниц).
На защиту выносятся следующие основные положения:
1) Риторический метадискурс является одним из особых культурно-исторически сложившихся видов коммуникативно-речевой практики, реализуемым в определенных типах текста, относящихся к разным коммуникативно-речевым сферам (социо-функциональным дискурсам), но обладающих совокупностью когнитивных, коммуникативно-прагматических, структурных и лингвостилистических признаков, общность которых обусловлена универсальной персуазивной стратегией, лежащей в основе их образования. Персуазивная стратегия направлена на изменение посткоммуникативного поведения реципиента в ситуации свободного принятия им решения о необходимости / желательности / возможности совершения инициируемых адресантом действий.
2) Персуазивная стратегия является универсальной стратегией текстообразования для социо-функциональных дискурсов, объединяемых регулярно воспроизводимой в них риторической коммуникативно-речевой практикой. Персуазивная стратегия существует как диалектическое единство (а) концептуально-тематического плана, включающего множество вариантов реализации персуазивного воздействия, направленного на совершение реципиентом инициируемого адресантом посткоммуникативного действия; (б) динамического когнитивно-коммуникативного процесса текстообразования, связанного с выбором и актуализацией прагматических, семантических и формально-стилистических вариантов коммуникативно-речевого действия; (в) совокупности текстовых сигналов, дешифровка которых реципиентом в процессе первичной интерпретации текста (с опорой на сложившийся у реципиента образ дискурсивной ситуации порождения и восприятия текста) может привести к пониманию цели реализуемой адресантом стратегии.
3) Персуазивная стратегия имеет иерархическую структуру, состоящую из пяти уровней, связанных отношениями включения: (а) общая персуазивная стратегия - функциональная характеристика текстов, входящих в риторический метадискурс, которая соотносится с его доминирующей персуазивной интенцией; (б) частные персуазивные стратегии - реализации персуазивной интенции в виде элементов содержания, включенных в пропозициональную структуру отдельных текстов; (в) персуазивные коммуникативные тактики – операции выбора и комбинирования, тематического оформления и языкового или иного кодирования коммуникативно-речевого действия под контролем персуазивной стратегической цели; (г) персуазивные коммуникативные ходы – конкретные способы реализации инвариантной коммуникативной тактики; (д) маркеры персуазивности - языковые и неязыковые средства экспликации персуазивного коммуникативного хода в текстовой структуре.
4) К инвариантным характеристикам риторического метадискурса как коммуникативного события относятся: (а) доминирующая персуазивная интенция адресанта; (б) реальный или предполагаемый прекоммуникативный диссенс между субъектами риторического метадискурса по поводу необходимости / желательности / возможности совершения реципиентом посткоммуникативного действия, инициируемого адресантом; (в) отношения реального либо симулируемого равноправия между субъектами риторического дискурса как в собственно коммуникативном (интерактивность общения, учет фактора реципиента, ориентация на устранение диссенса), так и в социальном плане (сглаживание социальных различий); (г) свобода выбора реципиента в отношении принятия решения о необходимости / желательности / возможности совершения посткоммуникативного действия в интересах адресанта.
5) В конкретной коммуникативно-речевой ситуации риторический метадискурс реализуется как речевой макроакт, объективируемый в форме риторического текста, который является инвариантом для текстов, относящихся к различным социо-функциональным дискурсам, но объединенных персуазивной стратегией. Тексты из разных социо-функциональных дискурсов (рекламное объявление, публичное политическое выступление, проповедь и др.) в совокупности образуют особую риторическую «текстовую сеть», трансцендентную по отношению к социо-функциональным текстовым подсистемам – рекламной, персуазивно-политической, персуазивно-религиозной и т. д.
6) Понятие риторического метадискурса отражает диффузный характер взаимодействия дискурсов, их взаимопроникновение на уровне коммуникативно-речевой организации. С позиции транстекстового подхода риторический метадискурс может быть представлен как нечеткое множество с полевой структурой. Поле риторического дискурса образуют текстотипы, в которых в той или иной степени реализуется риторическая метадискурсивная практика. Ядро поля риторического метадискурса образуют текстотипы социо-функциональных дискурсов (или их отдельных сегментов) с доминирующей персуазивной стратегией: рекламного дискурса и персуазивных сегментов политического, религиозного и судебного дискурсов. Центральную зону составляют текстотипы социо-функциональных дискурсов, в которых стратегия персуазивности реализуется наряду с другими коммуникативно-речевыми стратегиями. К периферии поля относятся различные сегменты социо-функциональных дискурсов, для которых персуазивная стратегия является маргинальной.
7) Основной составляющей универсальной персуазивной стратегии риторического метадискурса является оценка, которая определяется как совокупность операций, направленных на реализацию конститутивного для риторического метадискурса комплексного речевого акта оценки, где адресант риторического текста выступает в качестве субъекта оценки, предмет (тема) дискурса – в качестве объекта оценки, а реципиент риторического текста является адресатом оценки. В немецкоязычном риторическом метадискурсе стратегия оценки ориентирована на устранение прекоммуникативного диссенса в отношении предмета дискурса, реализующегося в противопоставлении «СВОЁ-ЧУЖОЕ» («EIGEN – FREMD») в отношении объекта оценки. Положительная оценка направлена на включение реципиентом объекта оценки в концептуальную систему «EIGEN», отрицательная оценка ориентирует реципиента на включение объекта оценки в концептуальную систему «FREMD» / исключение объекта оценки из концептуальной системы «EIGEN».
8) Универсальность персуазивной стратегии для текстов, которые могут быть отнесены к риторическому метадискурсу, проявляется в сходстве на уровне их «макроструктуры», в используемых адресатом тактиках оценки, а также в лингвостилистическом оформлении риторических текстов, принадлежащих современной немецкой этнокультуре. Тактики презентации объекта оценки и языковой репрезентации ментальной процедуры оценивания, а также их языковые маркеры образуют открытую систему дискурсивных средств экспликации универсальной персуазивной стратегии в современном немецкоязычном риторическом метадискурсе.
Научная новизна результатов диссертационного исследования определяется введением в научный обиход понятий «метадискурс» и «риторический метадискурс», а также уточнением понятия персуазивности в рамках неориторической парадигмы.
В русле интегративного подхода к дискурсу разработка риторического метадискурса осуществляется в двух направлениях:
1) лингвопрагматическое моделирование риторического метадискурса как воспроизводимой в различных коммуникативно-речевых сферах коммуникативно-речевой практики, в основе которой лежит персуазивная стратегия;
2) моделирование поля риторического метадискурса как совокупности текстотипов из разных коммуникативно-речевых сфер с выделением ядра, центральной зоны и периферии поля.
Впервые предпринято научное описание риторического метадискурса в современной немецкой этнокультуре на основе комплексного лингвопрагматического анализа текстов, относящихся к различным коммуникативно-речевым сферам, но объединенных универсальной персуазивной стратегией текстообразования.
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что полученные в ней научные результаты вносят вклад в дальнейшее развитие неориторики и теории персуазивности, углубляют накопленные современной лингвистикой знания о тексте и дискурсе, а именно позволяют уточнить сложившиеся представления о процессах текстообразования в дискурсе с учетом взаимодействия дискурсивных практик в различных коммуникативно-речевых сферах. Исследование открывает новое - метадискурсивное - направление в теории текста и дискурса, которое может послужить основой для изучения процессов коммуникативно-речевого взаимодействия в различных этнокультурах.
Практическая значимость работы определяется тем, что теоретические результаты и практический материал исследования могут найти применение в практике общения для усовершенствования форм коммуникативно-речевого взаимодействия в различных социо-коммуникативных сферах (в том числе, в политике), для повышения речевой культуры общества, формирования и развития навыков критического анализа информации, «разоблачения» манипулятивных приемов воздействия на реципиента. Материалы исследования могут быть использованы в вузовских лекционно-семинарских курсах по общему языкознанию и истории лингвистических учений, стилистике, лингвистике текста и дискурса, при разработке спецкурсов по прагмалингвистике, социолингвистике, теории коммуникации, речевому манипулированию и аргументации для бакалавров и магистров различных направлений – лингвистики, филологического образования, журналистики, политологии и социологии, в учебных и учебно-методических пособиях по соответствующей проблематике.
Апробация теоретических положений и результатов исследования. Основные положения и выводы диссертационного исследования представлялись в докладах на международных и всероссийских конференциях в гг. Москве, Санкт-Петербурге, Ростове-на-Дону, Оренбурге, на научных семинарах кафедры немецкой филологии РГПУ им. А.И. Герцена, в докладе на научном коллоквиуме Германистического семинара Университета Рупрехта-Карла (г. Гейдельберг, ФРГ), в двух докладах в Институте лингвистики Университета им. Гумбольдта (г. Берлин, ФРГ). Основные материалы исследования представлены в монографиях «Персуазивная коммуникация: стратегии и тактики воздействия» (СПб.: «Астерион», 2010, объем 15,25 п.л.) и «Риторический метадискурс: основания прагмалингвистического моделирования и социокультурной реализации (на материале современного немецкого языка)» (СПб.: «Астерион», 2011, объем 21,5 п.л.), а также в 28 публикациях на русском и немецком языках (объем 14,21 п.л.). Материалы диссертационного исследования использовались в спецкурсе «Речевые приемы и языковые средства воздействия в риторическом дискурсе», который читался на немецком отделении факультета иностранных языков РГПУ им. А.И. Герцена со студентами 4 курса (специальность «Теория и методика преподавания иностранного языка») и со студентами 5 курса (специальность «Перевод и переводоведение»), а также в междисциплинарном спецкурсе «Технология лингвопрагматического анализа текстов риторического дискурса», рабочая программа которого опубликована. Тема диссертационного исследования получила два научных гранта по совместной программе Министерства образования РФ и Германской службы академических обменов «Иммануил Кант» в 2007 и 2009 гг. Научный отчет «Немецкоязычный риторический дискурс в европейском культурном контексте» депонирован в РНТИЦ (регистр. № 4444/62 от 8.11.2007 0120.0 711409, инвентарный № 258/62 от 01.02.2008 0220.0 801415).
Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения. Текст работы содержит 8 таблиц и 15 схем. Содержание работы изложено на 364 страницах машинописного текста. К основному тексту прилагается библиографический список, включающий 300 наименований.
Развитие и причины полисемантизации термина «дискурс». Источники дискурсивного анализа
Дискурс становится одним из главных объектов лингвистических исследований в последней четверти 20 века, когда, в связи с признанием антропологичности и социальности языка, «интерес к минимальным лингвистическим единицам сменился интересом к максимуму-тексту (дискурсу), рассматриваемому в его взаимодействии с прагматическими факторами» [Арутюнова, цит. по Иссерс 1999: 13].
Исследования дискурса чрезвычайно широко распространены как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике. При этом термин «дискурс» зачастую используется для обозначения хотя и сходных, но разных явлений. Показательным в этом смысле является «Краткий словарь терминов лингвистики текста», включенный в качестве приложения в сборник «Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск VIII. Лингвистика текста». В этом словаре приводятся следующие «почти омонимичные» значения термина «дискурс»: «1) связанный текст; 2) устная разговорная форма текста; 3) диалог; 4) группа высказываний, связанных между собой по смыслу; 5) речевое произведение как данность - письменная или устная» [Николаева 1978: 467]. Устаревшая по сути, данная словарная статья отражает сохранившуюся до сих пор «понятийную расплывчатость» и многозначность термина «дискурс».
Еще более пестрая картина представлена в статье П. Серио «Как читают тексты во Франции». П. Серио называет 8 значений термина «дискурс» - от любого конкретного высказывания («речи» в соссюровском понимании) до постструктуралистской «системы ограничений, которые накладываются на неограниченное число высказываний (курсив наш - А.Г.) в силу определенной социальной или идеологической позиции (например: «феминистический дискурс», «административный дискурс»)» [Серио 1999: 26].
Существуют и попытки классификационного объединения различных трактовок дискурса. Так, B.C. Григорьева выделяет «три основных класса употребления этого термина: 1) собственно лингвистическое, где дискурс мыслится как речь, вписанная в коммуникативную ситуацию [...], как вид речевой коммуникации, как единица общения; 2) дискурс, используемый в публицистике, восходящий к французским структуралистам и, прежде всего, к М. Фуко; 3) дискурс, используемый в формальной лингвистике, пытающейся ввести элементы дискурсивных понятий в арсенал генеративной грамматики (Т. Райнхарт, X. Камп)» [Григорьева 2007: 7].
Данная классификация вызывает целый ряд вопросов. Неясен сам принцип, лежащий в ее основе. Почему понимание дискурса как речевой коммуникации определяется как собственно лингвистическое, а применение категорий дискурса в генеративной грамматике противопоставляется собственно лингвистическому пониманию? Что значит дискурс, используемый в публицистике? Как соотносится с данной классификацией тот факт, что теория М. Фуко стала основой для целого ряда лингвистических школ дискурсивного анализа, например для немецкой лингвистики дискурса (I. Warnke, A. Busch etc.)?
Детальный анализ предложенной B.C. Григорьевой классификации показывает, что ее разряды гетерогенны. Подтверждение этому можно найти, например, в работе немецкой исследовательницы К. Беке [Воке 1996: 432-433], которая выделяет девять аспектов понятия «дискурс» (Aspekte des Diskurs-Begriffs), восходящего к теории М. Фуко (т.е. девять аспектов второго «основного класса употребления» понятия «дискурс» по B.C. Григорьевой), и объединяет их в две группы: - определения, фокусирующиеся на структуре дискурса. В качестве инварианта здесь рассматривается определение Д. Буссе и В. Тойберта, которые понимают дискурс как совокупность текстов (Geflecht von Texten), связанных тематически (thematisch), семантически (semantisch), хронологически (zeitlich), типологически (textsortenspezifisch), относящихся к определенной коммуникативной сфере (kommunikationsbereichsspezifisch) и включенных в исторический, культурный, социальный, экономический, политический и др. контексты [Busse, Teubert 1994: 14]. определения, подчеркивающие дискурсивную связь особого употребления языка с общественной практикой, социальной деятельностью, социально и культурно детерминированным знанием. Ф. Херманнс понимает дискурс как совокупность речевых действий (Gesamtheit der Sprachhandlungen) в социокультурном и историческом контексте, в котором производятся и воспроизводятся коллективное знание, мышление, чувства, устремления, обязательства (das kollektive Wissen, Denken, Wollen und Sollen) социальных групп в гетерогенной языковой общности [Hermanns 1995: 94].
Заслуживает внимания и употребление термина «дискурс» как гиперонима: О. Штеншке противопоставляет дискурс как форму макрокоммуникации (политический дискурс, экономический дискурс) микрокоммуникативным дискурсивным единицам, входящим в макродискурс [Stenschke 2004: 301]. При этом О. Штеншке недостаточно последователен в терминологическом противопоставлении макродискурса и микродискурса и применяет термин «дискурс» по отношению как к макро-, так и к микрокоммуникации, а также к промежуточным дискурсам: Diskurs iiber das Tempolimit auf deutschen Autobahnen (микродискурс) -Verkehrspolitischer Diskurs (промежуточный дискурс: макродискурс по отношению к дискурсу об ограничении скорости, микродискурс по отношению к общественно-политическому дискурсу) - Gesellschaftlicher Diskurs (макродискурс) [Stenschke 2004: 299-300].
О сложности и неоднозначности исследуемого явления также свидетельствует многообразие сочетаний термина «дискурс» с определениями различного рода, используемыми для уточняющей номинации того или иного типа дискурса (точнее, некоторой сущности, определяемой исследователями как дискурс): «дискурс об иммиграции» [Wengeler 2003], «дискурс о правах человека» [Warnke 2004], «терапевтический дискурс» [Бушев 1999], «политический дискурс» [Шейгал 2004, Михайлов 2006], «патриотический дискурс» [Декленко 2004] и т. д. Уже из названий становится ясно, что в каждом случае мы имеем дело с различными по структуре, объему и содержанию явлениями.
На этом фоне введение в научный обиход двух относительно новых терминов - «метадискурс» и «риторический метадискурс» - может быть воспринято как неоправданное и избыточное. Однако данные термины соотносятся с одним из новых аспектов научного описания социальной и коммуникативной реальности.
Согласно дедуктивной логике исследования, обоснованию концепции «метадискурса» должно предшествовать осмысление категории дискурса в рамках ставшей актуальной в последние десятилетия когнитивно-дискурсивной лингвистической парадигмы и рассмотрение понятия «дискурс» в его наиболее распространенных интерпретациях.
Понятие «дискурс» (фрц. discours, англ. discourse) имеет долгую научную историю. Само слово «дискурс» происходит от латинского discurro, (cu)currT, cursum, -ere (1. бегать туда и сюда, бегать в разные стороны, разбегаться; 2. растекаться, распадаться, разделяться; 3. распространяться; 4. рассказывать, излагать [Дворецкий 1976: 334]). В среднефранцузском языке слово «discours» получает значение «общение, разговор». Именно в этом значении оно в начале 16 века заимствуется средненемецким языком. Позднее это слово (как во французском, так и в немецком языке) используется для обозначения научной дискуссии или научного сочинения: «Abhandlung, Unterhaltung, Erklarung» [Kluge 1995: 184]. В 1637 году выходит в свет «Discours de la methode» («Рассуждение о методе») Рене Декарта (Descartes), а в 1786 году появляется труд Захарии Готлиба Густи (HuBty) «Diskurs iiber die medizinische Polizei», название которого можно перевести как «Трактат о медицинской полиции». Таким образом, в этот исторический период в европейских языках начинается процесс изменения значения слова «дискурс», который окончательно завершается в 50-60 годах 20 века превращением этого слова в термин, широко используемый в различных науках (философии, социологии, истории, литературоведении, лингвистике).
С этого периода ведется и хронология современного дискурсивного анализа как интегративной дисциплины, хотя Т. ван Дейк, И. Кнапе и др. видят его истоки в античной риторике и поэтике [ван Дейк 1989: 113-114, Кпаре 2005: 19]. Мнение Т. ван Дейка и И. Кнапе представляется оправданным, если принять во внимание функционально-деятельностный характер античных риторических концепций, в которых «речь» фактически рассматривается как коммуникативный процесс, включающий три основных компонента: порождающего речь «оратора» (адресанта сообщения), «предмет, о котором он говорит» (содержание сообщения) и «лицо, к которому он обращается» (реципиента) [ср. Аристотель 2000: 14]. В то же время «речь» - это фактически и речевое произведение (текст) как результат коммуникативного процесса, что отсылает нас к дихотомии «текст-дискурс», релевантной для современного дискурсивного анализа. По меткому замечанию И. Кнапе, «античная риторика в своих размышлениях всегда выходила за границы предложения» (... dass die antike Rhetorik bei ihren Uberlegungen die grammatische Satzgrenze immer uberschritten hat) [Knape 2005: 19] и рассматривала «речь» в совокупности с коммуникативной ситуацией.
Определение коммуникации и характеристика дискурса
Когнитивно-коммуникативная монотекстовая и эпистемологическая транстекстовая концепции дискурса развиваются в рамках разных научных парадигм, преследуют разные исследовательские цели и - более того -имеют различные философские и методологические предпосылки. Если когнитивно-коммуникативная концепция основывается на принципе автономности субъекта, способного к отражению реально существующего мира, то эпистемологическая концепция восходит к постструктуралистскому пониманию языка как способа конструирования действительности в процессе социального взаимодействия индивидов, т.е. в дискурсивных практиках.
Тем не менее, обе концепции не могут и не должны быть однозначно противопоставлены. Основанием для их сближения является общепризнанная многоаспектность дискурса, что отражается в его многочисленных трактовках и определениях (см. выше).
В той или иной концепции в фокус исследовательского интереса выдвигаются один или несколько аспектов дискурса, при этом другие также учитываются для наиболее полной реализации целей дискурсивного анализа.
Анализ дискурса как конкретного коммуникативного события направлен в первую очередь на выявление зависимости специфики языковой реализации коммуникативного процесса от различных элементов коммуникативной ситуации - субъектов и сферы общения, канала сообщения и т.п. Однако, учитывая, что любое коммуникативное событие осуществляется в определенной ситуации и связано с историческими, социальными, психологическими, прагматическими и другими условиями порождения и восприятия сообщения можно заключить, что единичный текст как элемент дискурсивной деятельности и ее результат всегда является представителем (экземпляром) некоторой совокупности реально существующих и потенциально возможных текстов, общность которых основана на соотносимости с прототипической моделью (типом текста). При этом протипические характеристики модели детерминируются параметрами коммуникативной ситуации текстопорождения и текстовосприятия, другими словами, дискурсивными параметрами. Анализ дискурса, направленный на выявление общих закономерностей влияния элементов коммуникативной ситуации либо когнитивных операций на языковое оформление текста, должен осуществляться на основе совокупности текстов, строящихся по одному образцу. Таким образом, коммуникативно-когнитивную концепцию дискурса лишь условно можно обозначить как монотекстовую.
Фактически об этом же говорит Е.И. Шейгал, возражая определению дискурса как завершенного (курсив наш - А.Г.) коммуникативного события и подчеркивая его континуальность, несводимость к отдельным коммуникативным событиям [Шейгал 2000: 10-11].
Коммуникативное событие, осуществляемое «on-line, в текущем режиме и текущем времени» [Кубрякова 2001: http://helpforlinguist.narod.ru/linguistics l/kubryakova-01 .html], может рассматриваться как синтагматический аспект дискурса, в то время как его прототипический сценарий, который может быть описан либо как фрейм или скрипт, либо как модель типа текста, представляет собой парадигматический аспект дискурса.
Е.И. Шейгал говорит о реальном и потенциальном (виртуальном) измерениях дискурса. Под дискурсом в реальном измерении она понимает «текущ[ую] речев[ую] деятельность в определенном социальном пространстве, обладающею] признаком процессности и связанн[ую] с реальной жизнью и реальным временем, а также возникающие в результате этой деятельности речевые произведения (тексты), взятые во взаимодействии лингвистических, паралингвистических и экстралингвистических факторов» [Шейгал 2000: 11].
В потенциальном измерении дискурс - это «семиотическое пространство, включающее вербальные и невербальные знаки, ориентированные на обслуживание данной коммуникативной сферы, [...] тезаурус прецедентных высказываний и текстов, [...] представление о типичных моделях речевого поведения и набор речевых действий и жанров, специфических для данного типа коммуникации» [там же].
В коммуникативной реальности парадигматический и синтагматический аспекты дискурса соотносятся следующим образом: оказываясь в определенной ситуации общения субъект дискурса, обладающий некоторой коммуникативной интенцией, оценивает ситуацию, в которой он находится, выявляет параметры, позволяющие соотнести эту ситуацию с прототипом, и выбирает конвенционально закрепленный за прототипом способ реализации своей интенции - речевое действие. Выполнение речевого акта происходит в конкретной ситуации общения в языковой форме текста, имеющего соответствующую семантическую и коммуникативную структуру.
Под другим углом зрения можно определить парадигматический аспект дискурса как систему правил и ограничений, выработанных в социальной практике и закрепленных в сознании членов данной языковой общности (ср. модель s-дискурса и р-дискурса, предложенную Ю. Рудневым для художественной коммуникации [Руднев: http://www.zhelty dom.narod.ru/literature/txt/discours_jr.htm]). Наличие правил выполнения речевых действий является предпосылкой понимания речевых высказываний и, соответственно, предпосылкой социального взаимодействия людей.
Понятие социальной практики - одно из ключевых для дискурсивной лингвистики, ориентированной на теорию М. Фуко. Это дает основание говорить о еще одной точке соприкосновения двух концепций дискурса. Согласно У. Маасу, «текст является выражением или частью определенной общественной практики, которая определяет совокупность других возможных текстов» (ein Text ist Ausdruck bzw. Teil einer bestimmten gesellschaftlichen Praxis, die bereits eine bestimmte Menge von moglichen Texten definiert) [Maas 1984: 18]. Эта совокупность текстов, коррелирующая с исторически сложившейся общественной практикой, определяется как дискурс: «Diskurs [...] als Korrelat zu einer [...] sozialgeschichtlich zu definierenden gesellschaftlichen Praxis» [Maas 1984: 18].
Очевидно, что анализ дискурса в любом случае невозможен без привлечения коммуникативно-прагматических и социальных характеристик контекста, в котором функционирует совокупность тематически связанных высказываний. Предлагая модель анализа дискурса DIMEAN (Diskurslinguistische Mehr-Ebenen-Analyse), И. Варнке и Ю. Шпитцмюллер в качестве особого уровня анализа рассматривают уровень субъектов дискурса (Akteure), которые осуществляют речевые действия с целью производства, воспроизводства, распространения, опровержения знания и т.п. [Warnke, Spitzmiiller 2008].
Риторическая коммуникация и риторический дискурс в современных риторических концепциях (в новой риторике)
Одним из наиболее сложных вопросов дискурсивного анализа как теории (совокупности теорий) является вопрос о методике анализа дискурса. Выбор методики зависит от цели анализа, которая в свою очередь во многом определяется рамками соответствующего научного направления. Учитывая многообразие подходов к анализу такого сложного и нечетко определенного объекта как дискурс, не представляется возможным дать исчерпывающий обзор применяемых в современном дискурсивном анализе методов. Тем не менее, следует назвать ряд методов (методик) анализа дискурса, которые нашли достаточно широкое распространение в отечественной и зарубежной лингвистике дискурса.
В транстекстовых концепциях дискурса, опирающихся на теории М. Фуко, анализ дискурса заключается в выявлении и описании тематически объединенных множеств высказываний (Diskursstrange по 3. Егеру [Jager 1999: 136]) в одном или нескольких порядках дискурса (в одной или нескольких коммуникативных сферах), в первую очередь в средствах массовой информации. Каким образом проводить описание тематически объединенных множеств высказываний, решает исследователь. При этом выделяются этапы, уровни или аспекты анализа.
В данной работе уже была упомянута модель анализа дискурса DIMEAN (см. 1.4), разработанная И. Варнке и Ю. Шпитцмюллером, в которой выделяются три уровня анализа: - текстовый уровень (intratextuelle Ebene), включающий тип текста, стратегии текстообразования, речевые акты, тему текста и тип тематического развертывания, ключевые слова, риторические фигуры и т. п.; - уровень субъектов дискурса (Akteure), к которому исследователи относят коммуникативные и социальные роли субъектов дискурса; 164 - транстекстовый (transtextuelle Ebene), к которому принадлежат фреймы, сценарии, топика, социальная символика, интертекстуальность и т. д. [Warnke, Spitzmuller 2008].
Другой сторонник транстекстового подхода к дискурсу А. Буш считает необходимым дополнить традиционные, по его мнению, аспекты лингвистического анализа дискурса - дискурсивную прогрессию (Diskursprogression), дискурсивную персуазивность (Diskurspersuasion) и дискурсивную лексику (Diskurslexik) - анализом вертикальной структуры дискурса (Diskursvertikalitat) [Busch 2007: 143].
При анализе дискурсивной прогрессии в центре внимание исследователя находится историческое развитие дискурсивной темы и связанных с этой темой событий, фактов, теорий, предметов, ключевых слов.
Анализ дискурсивной персуазивности предполагает рассмотрение дискурса как «инструмента» и «объекта власти», выявление условий и правил осуществления речевых действий в дискурсе, механизмов включения высказываний в дискурс / исключения высказываний из дискурса, описание стратегий убеждения, основанных на определенных идеях, стереотипах и т. п. В рамках анализа дискурсивной персуазивности также устанавливается связь дискурса (формирующих его тематически объединенных высказываний) с субъектами дискурса (лицами, группами или институтами).
Анализ дискурсивной лексики заключается в синхронном описании дискурсивного лексического инвентаря, включающего ключевые слова дискурса и группирующиеся вокруг них гнезда (Wortfamilien).
В результате анализа вертикальной структуры дискурса устанавливаются тематические, лексические и др. уровни дискурса и средства их взаимосвязи. 3. Егер предлагает следующую модель анализа дискурса [Jager 1999: 140-144]4: 1. определение дискуссионной темы (например, биоэтика, положение 165 женщин в обществе и т.п.); 2. краткая характеристика порядка дискурса, в котором существуют высказывания, объединенные выбранной темой (например, пресса или более конкретно - женские журналы, газеты того или иного политического направления и т. п.); 3. отбор высказываний для анализа (создание корпуса текстов, в которых представлены высказывания по выбранной теме); эффекты воздействия дискурса на систему социальных отношений, например, какой вклад вносит данная газета в формирование образа современной женщины или каким образом проанализированные статьи могут повлиять на внедрение биотехнологий.
Нельзя не отметить эклектичность рассмотренных здесь моделей анализа дискурса, которая объясняется стремлением исследователей наиболее полно охватить различные стороны анализируемого объекта. Комплексный подход к анализу дискурса должен опираться на относительно непротиворечивую модель, которая учитывала бы основные свойства дискурса и позволила дать его адекватное научное описание. С другой стороны, данные модели могут быть использованы частично, в зависимости от целей анализа дискурса.
Языковая репрезентация результатов ментальной процедуры оценивания в рекламном тексте
Таким образом, отрицательная оценка, вербализируемая с помощью прилагательного inakzeptabel, формально-синтаксически связанная с Art und Weise, распространяется на концепт Abwrackpramie и на федеральное правительство (die GroBe Koalition), разработавшее и проводившее в жизнь программу по замене старых автомобилей.
Следующие предложения содержат обоснование отрицательной оценки: Die Reparaturwerkstatten und der Gebrauchtwagenhandel leiden darunter und sind zum Teil pleitegegangen. Sie haben nicht auf die Mittelstandler geschaut, die aufgrund der Abwrackpramie pleitegegangen sind (Westerwelle. 8.09.09, S. 5). В последнем предложении следует обратить внимание на существительное Mittelstandler. Слова Mittelstandler, Mittelschicht, Mittelstand повторяются в речи Г. Вестервелле неоднократно, и это не случайно. Средний класс - это потенциальные избиратели FDP, конечные реципиенты, к которым обращается оратор. Эти лексемы являются ключевыми сигналами адресованности речи Г. Вестервелле.
Еще один вид наименования объекта оценки, представленный в анализируемом тексте - вербальные наименования, к которым относятся, в частности косвенные цитаты: Frau Bundeskanzlerin, Sie haben hier gesagt, Deutschland sei 2009 starker als 2005. Das ist eine interessante Sichtweise (Westerwelle. 8.09.09, S. 1).
Формально здесь производится оценка высказывания А. Меркель, фактически же осуществляется переоценка ее оценки ситуации в Германии. Формальный объект оценки оформлен в виде предложения-цитаты (Deutschland sei 2009 starker als 2005). В следующем предложении производится субституция вербального наименования номинальным, называющим фактический объект оценки (Sichtweise: точка зрения), и приписывание ему оценки с помощью прилагательного interessant. В анализируемом контексте использование данного прилагательного придает высказыванию иронический оттенок.
Далее Г. Вестервелле использует тактику искажения аргумента противника с целью «перключения» положительной оценки на отрицательную, что достигается транспозицией прилагательного stark из класса знаменательных слов в класс служебных слов - интенсификаторов: Sie sind starker verschuldet als 2005, so stark wie nie zuvor (Westerwelle. 8.09.09, S. 1). Отрицательная оценка гиперболизируется и абсолютизируется с помощью сравнительной конструкции so ... wie и отрицательного местоимения nie с семантикой абсолютного отрицания (nie - nicht ein einziges Mai, zu keinem Zeitpunkt, Wahrig, S. 741).
Подводя итоги анализа речи Г. Вестервелле, следует отметить, что в одном тексте представлены самые разные наименования объектов оценки. Тактика наименования объекта оценки в своих различных вариантах является важным средством реализации стратегии оценочного информирования в текстах персуазивного сегмента политического дискурса.
2) Тактика описания оценочных ориентиров и их изменений Оценочные ориентиры в политическом дискурсе предопределяются конкретным объектом оценки. Поскольку объектом оценки в политическом дискурсе может стать любой концепт, так или иначе связанный с политической деятельностью, актуальными общественными проблемами и т.п., достаточно сложно выделить инвариантные оценочные ориентиры.
К наиболее общим оценочным ориентирам относятся ценности, разделяемые большинством социума. В Германии к таким ценностям относятся Demokratie, Freiheit, Solidaritat, soziale Sicherheit etc. Более подробно они рассматриваются в связи с тактикой «апелляция к ценностям» (см. далее).
Тематизация изменений оценочных ориентиров используется в политическом дискурсе с целью изменения знака оценки предмета дискурса. Действие этой тактики базируется на представлении о том, что изменение оценочных ориентиров в отношении того или иного объекта приводит к изменению самой его оценки. 276 Реализацию данной тактики ярко демонстрируют сторонники повышения пенсионного возраста. Эта тема в современной Германии является чрезвычайно актуальной и болезненной. Для положительной оценки пенсионной реформы ее сторонники выделяют в концепте «Rentenalter» новые оценочные параметры: (97) Menschen brauchen eine finanzielle Absicherung. Aber es geht in der Zukunft - je langer sie leben, desto mehr - nicht nur um das Materielle, obwohl auch dieser Aspekt natiirlich behandelt werden muss und wichtig ist (Heinrich. PPB, 17. Wahlperiode, 63. Sitzung, 01.10.10, S. 6666).
В данном фрагменте производится смещение такого оценочного параметра, связанного с пенсией, как финансовые гарантии (eine finanzielle Absicherung) из области «самое важное» в область «важное наряду с другими аспектами» (dieser Aspekt [...] auch wichtig). При этом акцент делается на том, что качество жизни на пенсии должно оцениваться не только степенью материального благополучия (es geht in der Zukunft ... nicht nur um das Materielle).
Далее называются новые оценочные ориентиры: Lust am Leben, Lebensqualitat, Ausbildungschancen, lebenslanges Lernen: (98) Es ist notig, wahrzunehmen und zu respektieren, dass es auch im Alter um Lust am Leben geht, nicht nur um ein «Ausdimmen». Es geht um Lebensqualitat und Ausbildungschancen. Selbst Angehorige der Altersgruppe, iiber die wir reden, die 55- bis 65-Jahrigen konnen noch eine Ausbildung beginnen. Lebenslanges Lernen bekommt somit eine neue Dimension (ebd.). Если принять новые оценочные ориентиры, то повышение пенсионного возраста следует оценить положительно, т.к. эта реформа даст возможность пожилым людям переквалифицироваться, получить новую профессию, жить полной жизнью, а не доживать.
