Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Функциональный подход к определению статуса категории лица в современном немецком языке 13
1. Категория лица в классических лингвистических теориях 13
2. Новые подходы к изучению значимости средств категории лица 17
3. Дейксис в сфере персональности 32
4. Местоименный знак как актуализатор категории лица 36
5. Опыт описания функционально-семантической категории лица в современной германистике
6. «Мир» как особая форма представления категории персональности 58
Выводы 65
Глава II. Интеракция между партнерами речевого действия в микросистеме «мира» лиц 67
1. «Мир» эмитента в современном немецком языке 67
2. «Мир» реципиента в современном немецком языке 89
Выводы 107
Глава III. «Мир» третьей стороны как участника речевого акта 109
1. Особый статус третьего лица 109
2. «Мир» третьей стороны как продолжение «мира» эмитента 116
Выводы 134
Глава IV. Интеракция между партнерами действия при передаче чужой речи 135
1. Способы передачи чужой речи как компонент «мира» третьей стороны 135
2. Референциальные смещения лиц при передаче чужой речи в «мире» третьей стороны 143
Выводы 164
Заключение 166
Библиографический список 169
Список использованной литературы 187
Приложение 192
- Новые подходы к изучению значимости средств категории лица
- «Мир» эмитента в современном немецком языке
- Особый статус третьего лица
- Способы передачи чужой речи как компонент «мира» третьей стороны
Введение к работе
Данное диссертационное исследование посвящено комплексному анализу одной из универсальных языковых категорий — категории лица (с учетом множества способов выражения ее значений — категории персональности) в современном немецком языке.
В конце 80-х годов XX века интересы лингвистов стали фокусироваться на «человеке в языке». Антропоцентризм становится одним из главных параметров современной лингвистики [Кубрякова, 1994]. В любой социальной и этнической среде лицо получает характеристику, так как оно дается на основании относительно устойчивых, сущностных качеств характеризуемого объекта и отражает ценностно-смысловые модели человеческого поведения.
Обострение внимания к исследованию человеческого фактора в языке, роли человеческой личности, ее индивидуальности и неповторимости обусловило большой интерес к изучению грамматических систем, в которых закреплено отношение к личности в той или иной ипостаси.
В частности, достаточно часто в лингвистической литературе появляются мнения о недостаточной разработанности проблем, связанных с тем, как человек воплощает в языковом знаке самого себя, свою личность, какие возможности система данного языка предоставляет ему для отражения его отношения к собеседнику, как в общелингвистическом плане, так и в отношении конкретных языков (Т. Gehling, Н. Jachnow, А.А. Леонтьев, Б.А. Абрамов и др.). При всем внимании лингвистов к категории лица нельзя не заметить, что подавляющее большинство работ на материале разных языков было направлено на исследование плана выражения личных значений: у местоимений, у имен, изменений по лицам у глагола (А.А. Потебня, А. М. Пешковский, А.А. Шахматов, В.В. Виноградов, В.Г. Адмони, В.
5 Шмидт). Широкую общелингвистическую трактовку этой категории дают А.В. Бондарко, A.IT. Володин.
Несмотря на большое количество работ по категории лица и категории персональности, на сегодняшний день недостаточно говорить о том, что данная категория описана в полном объеме на материале отдельных языков. В немецком языкознании о глагольной категории лица писали К. Хегер [Heger, 1965], Г. Бусман [Bussmann, 1990], К. Тафель [Tafel, 1999]. Представления о природе категории лица получили своеобразное развитие в работах немецких лингвистов Р. Харвега [Harweg, 1968], Г. Бринкмана [Brinkmann, 1971], К. Браунмюллера [Braunmuller, 1977]. Они рассматривали личные местоимения как основные актуализаторы категории лица. Трактовка категории персональности как многоаспектного множества языковых элементов побуждала Г. Яхнова [Jachnow, 1999] рассматривать план ее выражения в немецком языке как полевую структуру.
Прагматические аспекты категории персональности в современном немецком языке исследовали Д. Вундерлих [Wunderlich, 1989], Р. Ратмайер [Rathmayer, 1999]. Однако до сих пор в немецкой филологии недостаточно внимания уделяется комплексному рассмотрению категории персональности и проблеме интеракции актуализаторов данной категории, хотя в рамках современной антропоцентрической грамматики данная задача представляется очень актуальной, так как предметом исследования современной лингвистики объявляется человек во всем богатстве его свойств и качеств, и в фокусе внимания — обращение к человеку как лицу говорящему и главному действующему лицу мира, о котором он говорит, к его различным (социальным и личностным) характеристикам. Целостный, комплексный подход к языковым явлениям может быть осуществлен лишь при изучении их в функциональном аспекте, который позволяет учитывать различные
стороны языковой единицы (взаимодействие грамматики с элементами других языковых уровней).
Рассматривая в качестве одного из центральных факторов исследования человека как личность, лингвистика оказалась лицом к лицу с внутренним миром человека (как говорящего, как слушающего), тем миром, который отмечен все усложняющейся собственной структурой, следовательно, усложняющимися взаимоотношениями между участниками коммуникации. Таким образом, нельзя ограничиться анализом случаев традиционного, формализованного общения. Необходимо вскрыть «механизм общения на уровне некодифицируемых личностных смыслов» [Леонтьев, 1984: 188]. Это заставляет принимать во внимание не только определенный тип ситуации, но и конкретных участников коммуникативного акта со всей динамикой их взаимоотношений. Так как наличие тех или иных персональных значений задается по существу глубинной структурой предложения, семантическими ролями актантов, то категория агентивности является одной из наиболее продуктивных групп в выражении коммуникативных ролей (Б.А. Абрамов, В.В. Химик, P. Eisenberg, Н. Weinrich). Данные роли в функционально-коммуникативном фокусе рассматриваются в виде «миров» лица и позволят с позиций современных достижений лингвистики и с учетом взаимодействия различных языковых средств в рамках единой, целостной системы персональности изучить различные стороны функционирования личных номинаций в современном немецком языке. С развитием когнитивной науки «теория миров» (Ю.С. Степанов, Е.С. Кубрякова, А.П. Бабушкин) предложила новый взгляд на рассмотрение языковых явлений сквозь призму семантики и референции: как сложились значения языковых единиц, и какие языковые выражения используются говорящим в данный момент времени.
7 В соответствии с вышеизложенным целью данной работы является комплексное исследование лингвистических средств выражения «миров» лица в современном немецком языке, представленных системой местоимений, и выявление специфики их интеракции в речевом акте.
На достижение цели направлено решение следующих конкретных задач:
изучение и описание общих и частных основ исследования в отечественной и зарубежной лингвистике по проблеме категории персональности;
анализ особенностей реализации языковых средств категории персональности сквозь призму речевого акта;
рассмотрение поля персональности в современном немецком языке сквозь призму «теории «миров»;
4) систематизация средств выражения категории персональности в
виде функционально-семантического поля, представляющего собой
основу для описания «миров» лица в современном немецком языке;
5) структурирование «миров» лица в современном немецком
языке в виде «мира» эмитента», «мира» реципиента», «мира» третьей
стороны»;
6) выявление моделей языковой коммуникации, лежащих в основе
интеракции актуализаторов категории персональности;
7) систематизация результатов исследования в виде матриц
«миров» лица, иллюстрирующих специфику взаимодействия и
функционирования средств их выражения в немецкоязычном дискурсе.
Объектом изучения данного исследования являются местоимения, обозначающие лицо в современном немецком языке и функционирующие в определенном дискурсивном контексте.
Предметом исследования являются план содержания и план выражения местоимений, обозначающих лицо в их представлении
8 концептуальных пространств «миров» лица и их интеракций в современном немецком языке.
Цель и задачи исследования определили применение следующих методов:
общелингвистические методы и приемы: анализ и синтез, дедукция и индукция, методы трансформации, субституции и подстановки, описание и обобщение;
метод полевого структурирования, позволивший комплексно представить и описать языковые элементы категории персональности с точки зрения их интегральных и дифференциальных признаков;
метод фреймового моделирования, дающий представление о структуре и тенденциях реализации конституентов «мира» лица в современном немецком языке.
Теоретическую основу исследования составляют основные научные достижения российских и зарубежных лингвистов в области морфологии и функциональной грамматики (Э. Бенвенист, P.O. Якобсон, А.В. Исаченко, П.Айзенберг, А.В. Бондарко, Б.А. Абрамов, А.Т. Кукушкина и др.), лексикологии и лексикографии современного немецкого языка (В.Д. Девкин, Е.В. Розен и Др.)> теории межкультурной коммуникации (А. Вежбицка, А.Д. Шмелев и др.), учения о языковой личности (Ю.Н. Караулов, В.И. Карасик, И.П. Сусов, Н.Д. Арутюнова, В.Г. Гак и др.).
Новизна исследования определяется тем, что диссертация
представляет собой первое комплексное исследование
функционирования местоимений, обозначающих лицо в современном немецком языке, как средств выражения «миров» лица. Впервые языковые единицы категории персональности в современном немецком языке описаны в виде функционально-семантического поля, отражающего структуру «миров» лица в языковом сознании носителей немецкого языка. Кроме того, впервые проведена систематизация
9 видов интеракции в структуре «миров» лица в современном немецком языке, которая представлена в схемах и матрицах, имеющих большое практическое значение.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что исследование вносит вклад в развитие теории речевого акта и функциональной грамматики в сфере описания категории персональности. Установленные в ходе исследования матрицы «миров» лица и модели интеракций лиц в современном немецком языке способствуют дальнейшей разработке вопросов, связанных с изучением основ грамматического строя немецкого языка.
Практическое значение определяется возможностью
использования материалов и результатов исследования в курсах теоретической и практической грамматики немецкого языка, лингвистической интерпретации текста, а также при написании выпускных квалификационных и других научных работ по германистике.
Положения, выносимые на защиту:
1. Все конституенты функционально-семантического поля
персональности взаимосвязаны, взаимозаменяемы, взаимодополняемы,
и характеризуются функцией интеракции в коммуникативном
пространстве речевого акта.
2. Интеракция актуализаторов категории персональности в
современном немецком языке осуществляется по определенной модели
коммуникации, предполагающей пересечение денотативного и
коннотативного кодов, составляющих общий код говорящего и
слушающего.
3. Интеракция актуализаторов категории персональности лежит в
основе языковой и коммуникативной парадигм лица в современном
немецком языке, отличающихся внутрикатегориальным и
межкатегориальным синкретизмом.
4. Интеракция функциональных синонимов персональности в современном немецком языке является основным условием реализации ядерных микромиров: «мира» эмитента», «мира» реципиента» и «мира» третьей стороны» в косвенной, прямой, внутренней и модально-косвенной типах речи.
Фактическим ' материалом исследования являются примеры из
произведений современной немецкой художественной литературы,
публицистики, фундаментальных грамматик. В качестве
иллюстративного материала использовались также примеры из лексикографических источников.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка, списка использованной литературы, приложения.
Во введении обосновывается актуальность исследования, определяются цель и задачи, раскрывается новизна, теоретическая значимость и практическое значение работы, описывается структура диссертации, определяются положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Функциональный подход к определению статуса категории лица в современном немецком языке» формулируются теоретические основы исследования, дается краткий анализ проблемы исследования категории лица и категории персональности в русской и зарубежной лингвистике; уделяется внимание рассмотрению новых подходов к изучению категории лица в современном немецком языке. Категория персональности в главе рассматривается как категория дейктическая и местоименный знак представлен как главный актуализатор категории персональности. Особое внимание уделяется структуре и составу функционально-семантического поля персональности, исследуются вопросы функционирования языковых единиц антропоцентрического лица в современном немецком языке в плане,теории действия и поведения, предпринимается попытка их структурирования в виде «миров» лица.
Вторая глава «Интеракция меоісду партнерами речевого
действия в микросистеме «мира» лиц» посвящена анализу «мира»
эмитента и «мира» реципиента, изучению семантических,
синтаксических и прагматических функций актуализаторов данных
микромиров лица в немецком языке. В главе приводится модель
языковой коммуникации, обосновывающая интеракцию выразителей
категории персональности, и рассматриваются способы выражения
коммуникативно-функциональных возможностей «я» — субъекта,
предпринимается попытка структурирования «мира» реципиента»
посредством представления совокупности лексических и
грамматических средств, демонстрирующих специфику актуализации
«модели мира» говорящего в речевом акте и устанавливаются
коммуникативно-прагматические матрицы функционального
потенциала средств выражения микромиров.
В третьей главе «Мир» третьей стороны как участника речевого акта» отдельно излагаются положения относительно статуса третьего лица в современном немецком языке, описывается структура «мира» третьей стороны как продолжение коммуникативного пространства «мира» эмитента.
В четвертой главе «Интеракция между партнерами действия при передаче чужой речи» рассматривается способ передачи чужой речи как компонент «мира» третьей стороны. В главе устанавливается, что механизм передачи чужой речи ярко демонстрирует интеракцию (референциальное смещение лиц) личных местоимений в коммуникативном пространстве эмитента.
В заключении подводятся основные итоги и результаты проведенного исследования, формулируются общие выводы и определяются возможные направления и перспективы дальнейшего исследования представленной темы.
12 Библиографический список состоит из 202 наименований. Список использованной литературы» включает в себя 60 источников.
Апробация работы Основные положения и результаты диссертационного исследования отражены в докладах на межвузовских конференциях и на заседаниях кафедры немецкой филологии в НГЛУ им. Н.А. Добролюбова. По материалам диссертации опубликованы следующие статьи автора:
Матвеева, И. В. «Миры» лица в современном немецком языке / И. В. Матвеева // Вестник Челябинского Государственного университета. Филология и Искусствоведение.- Челябинск: Изд-во ЧелГу, 2007. - №8. - С. 54 - 59.
Матвеева, И. В. Синкретизм в категории лица современного немецкого языка / И. В. Матвеева // Язык. Культура. Коммуникация. Материалы международной научной конференции. - Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2006. - 4.2.-С. 40-44.
Матвеева, И. В. Функционально-семантическое поле лица в современном немецком языке / И. В. Матвеева // Теория и практика германских и романских языков. Статьи по материалам VII Всероссийской научно-практической конференции. — Ульяновск, 2006. — С. 126 — 129.
Матвеева, И. В. Понятийная сфера персональности и ее местоименный способ представления (на примере немецкого языка) / И. В. Матвеева // Состояние и перспективы лингвистического образования в современной России. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. — Ульяновск: ООО «Студия печати», 2006. - 4.1. - С. 40 - 43.
Матвеева, И. В. Категория агентивности как одна из наиболее продуктивных групп в выражении коммуникативных ролей / И. В. Матвеева // Мост (язык и культура) - Bridge (language & culture). -Набережные 4елны: Изд-во Набережночелнинского филиала НГЛУ им. Н. А. Добролюбова, 2007. - № 19. - С. 25 - 27.
Новые подходы к изучению значимости средств категории лица
В современных гуманитарных науках и в лингвистике, в частности, ведущим стал принцип антропоцентризма: для многих языковых значений представление о человеке выступает в качестве естественной точки отсчета. Внимание, которое привлекает к себе антропологическая сторона в лингвистике, преимущественно определяется перенесением центра тяжести в современных лингвистических исследованиях с интереса к языку на интерес к речи (Ф. Де Соссюр, А.И. Смирницкий, Э. Бенвенист, Ю.С. Степанов, Т.П. Ломтев, Н.Д. Арутюнова и др.).
Роль «человеческого фактора» в языке постоянно находилась в поле зрения ученых. Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и концептуализации мира. Выражающиеся в нем значения складываются в некую систему, действующую по присущим ей внутренним законам. Язык реализует также другое предназначение — служить целям общения, так как только в речи реализуется коммуникативная функция языка. Описывая высказывание, или акт коммуникации, с позиций говорящего, неизбежно обращают внимание на лицо, совершающее речевое действие (эмитент, говорящий, пишущий, адресант) и лицо, на которое это действие направлено (реципиент, слушающий, читающий, адресат). Данная дихотомия адресант-адресат дополняется третьим лицом, отражающим предмет коммуникативного процесса (ср. A.M. Пешковский, А.А. Шахматов, В.В. Виноградов, А.В. Исаченко, М. Schemer, W. Flamig, U. Winter и др.). Другими словами, категория лица состоит из трех базовых элементов, которые отражают в сознании эмитента и реципиента реальных участников ситуации общения: говорящий — слушающий — предмет речи. Важное функциональное отличие между этими тремя компонентами заключается лишь в том, что говорящий (ego-компонент) и слушающий (tu-компонент) носят, как правило, дейктический характер, а предмет речи (aliud-компонент) — номинативный [Jachnow, 1999: 34]. Данные функции предполагают, что ego- и tu- компоненты, обозначающие коммуникативные роли, выделяют лица. Aliud-компонент, напротив, не имеет референциальных ограничений по отношению к лицам, предметам, событиям ведет себя индифферентно. Из виду нельзя упускать также различия между tu- и aliud- компонентами, с одной стороны, и ego-компонентом — с другой. На фоне эгоцентричной ориентации человека представляется другая классификация — ego и non-ego (лицо и не-лицо). ego — «я» занимает центральное положение как в когнитивном сознании говорящих, так и в сфере неукоснительно используемых ими и заложенных в их коммуникативном сознании норм речевого поведения.
За счет особого коммуникативного, прагматического и психического статуса ego-компонента в основе грамматической категории лица лежит оппозиция значений форм 2-го лица (адресата) и 1-го лица (говорящего), 3-го лица и 1-го, 2-го лица, указывающих на отношения действия и его агента к лицу говорящему [Тупикова, 1998: 26; Jachnow, 1999: 14]. Отсюда выстраивается двойная бинарная структура парадигмы персональное, состоящая из трех элементов: 1. структура мировосприятия ego: (tu\aliud), где ego -воспринимающий, tu-\aliud — конституенты воспринимаемого; 2. структура отношения к миру (ego\tu): aliud, где ego-\tu -компоненты в отношении к внутреннему миру участников речевой ситуации, aliud— в отношении к внешнему миру [Норманн, 1973: 39]. 3. Бенвенист также оперирует методом оппозиции, интерпретируя отношения между противочлєнами категории лица. Он считает, что 1-ое и 2-ое лицо противостоят не-лицу на основе «корреляции личности», то есть противопоставления «люди - не-люди», и что 1-ое лицо противостоит 2-му на основе «корреляции субъективности», как субъект речи адресату [Бенвенист, 1974:269]. Интерпретацию с помощью компонентного анализа предлагает Д. Лайонз. 1 -ое лицо (+ ego — лат. Я) он считает доминирующим в категории лица и представляет наборы сем двух других лиц следующим образом: 2-ое лицо — это - ego + tu; 3-е лицо - это - ego - tu [Lyons, 1989: 54]. Категория лица в разное время по-разному интересовала и продолжает интересовать лингвистов. Представления о природе категории лица получили своеобразное развитие в трудах ведущих исследователей (В.В. Виноградов, А.В. Исаченко, К. Хегер, Д. Мюллер). Некоторые представления о категории лица сводятся к тому, что антропоцентрический принцип организации текста воплощается в возможности говорящего определить себя в категориях грамматики: синтаксиса и морфологии [Слюсарева, 1986: 93]. Традиционное толкование термина «лицо» находим в лингвистических словарях, где «лицо — грамматическая словоизменительная категория глагола, обозначающая отношение субъекта действия (процесса, качества) к говорящему лицу [ЛЭС под ред. Ярцевой, 1990: 271]. Традиционное обозначение «грамматическое лицо» связывается с выражением отношения, которое устанавливается между говорящим, субъектом речи и субъектом самого действия, обозначенного глаголом [Isacenko, 1960: 273]. Большинство дефиниций в содержательном плане базируется на выражении отношения к ситуации речи: на противопоставленности значений 1-го лица как репрезентанта говорящего, 2-го лица как репрезентанта слушающего, собеседника, 3-го лица как любого субъекта высказывания, который не принимает участия в коммуникации; в формальном плане — на противопоставленности друг Другу рядов глагольных форм, словоизменительных парадигм (В.В. Виноградов, К. Heger, D. Muller). Морфологический критерий определения грамматической категории лица упорядочивает три лица в системе противопоставленных друг другу рядов форм по признаку выражения отнесенности или неотнесенности действия к участникам речевого акта. В соответствии с этим выделяют собственноличные, предметно-личные значения глагола; противопоставляются формы 1 -го и 2-го л. как выражающие отнесенность действия к участникам речевого акта формам 3-го л. как не выражающим такой отнесенности [Wehmeier, 1981: 3]. В.В. Виноградов определяет лицо с точки зрения общей теории предложения. Предложение как основная форма речевого общения служит средством выражения мыслей говорящего и орудием понимания высказанной мысли для слушающего лица. В.В. Виноградов рассматривает «синтаксическое лицо» как одну из синтаксических категорий предложения, являющихся компонентами предикативности. «Значение и назначение общей категории предикативности, формирующей предложение, заключается в отнесении содержания предложения к действительности» [Виноградов, 1975: 267]. Данное суждение подвергается критике Г. Яхновым, считающим, что в этом случае остается неясным, указывает ли лицо в речевой ситуации на качества референта или на самого участника, а значит, лицо не имеет предикативных признаков. Грамматическое лицо является основным компонентом акта референции и может быть компонентом некоторых видов предикативных актов, например: Eine Fliege befindet sich auf deiner Nase (2-ое лицо является частью предикативности) [Jachnow, 1999: 15].
«Мир» эмитента в современном немецком языке
Рассмотрение языковых средств реализации персональности сквозь призму речевых актов позволяет наблюдать градуальные отношения в сфере говорящего с точки зрения выраженности субъекта действия: от прямой или скрытой формы его выражения до устранения субъекта, деперсонализации, «низведения» его в импликацию. Последнее связано с ослаблением активности действующего лица, представлением действия как происходящего помимо воли субъекта.
Представление о человеке, его Эго - «я» - занимает одно из центральных мест в культурном менталитете народа. Когнитивное представление о «я» -субъекте непосредственно отражается в языковом сознании, которое определяет использование «я» - субъекта в процессе речевого поведения. Еще в работах В. Гумбольдта понятие «я» связывалось с осознанием личности говорящего. Так, Ю.С. Степанов пишет: «Субъект «Я», очевидно, индивидуализирует; собственно, «Я» - это высшая степень индивидуализации, которая может быть достигнута средствами языка» [Степанов, 1986: 7].
Привилегированная роль говорящего, обусловленная центральной позицией в речевом акте, отражается всевозможными средствами в языке. К ним, как было описано в первой главе, мы отнесем эксплицитные возможности - местоимения первого лица единственного и множественного лица, притяжательное местоимение mein, глагольную форму первого лица и имплицитные - с помощью частиц, модальных слов, которые в совокупности представляют собой микрополе функционально-семантического поля лица в современном немецком языке.
Наибольшая степень определенности свойственна личному местоимению первого лица единственного числа. О.Н. Селиверстова, описывая функции местоимения «я», подчеркивала, что значение данного местоимения содержит информацию о том, что актант ситуации характеризует местоимение «я» как личность [Селиверстова, 1988: 33]. Речевое поведение говорящего лица направлено на успешную реализацию контакта. Прагматический код любого высказывания можно представить в виде следующей условной схемы: Я -сообщаю — тебе - в данном месте - в данное время — посредством данного высказывания — о данном предмете — в силу такого-то мотива или причины - с такой-то целью или намерением — при наличии таких-то предпосылок или условий — таким-то способом [Сусов, 1986: 9]. В данной прагматической формуле первые пять элементов относятся к предикату «сообщать», исполняют роль элементов, несущих дейктическое значение. При взаимодействии говорящего и слушающего в пределах одного речевого акта прагматический код сообщения отражает параллельно с дейктической ориентацией субъектов коммуникации также и основные прагматические значения, основанные на исходных дейктических координатах. Воля, чувства, разум говорящего лежат в основе когниций говорящего субъекта, проецируемых на язык, то есть отражающих невидимые миру психические процессы, которые наиболее объективно предстают в высказывании, исходя из коммуникативного намерения говорящего субъекта. Отсюда ряд высказываний в качестве субъекта могут иметь только первое лицо. Это фактически речевые акты - перформативы, которые представляют собой повествовательные по своей структуре предложения, но обладающие тем замечательным свойством, что высказывание, в составе которого они употреблены, не описывает действие, а равносильно самому осуществлению этого действия. Так, высказывание Ich verspreche, nie mehr zu rauchen есть уже обещание.
С логической точки зрения главным свойством перформативного предложения является то, что оно истинно в каждом высказывании, в силу осуществления самого акта высказывания: Ich griiBe Sie! Ich gratuliere dir zum Geburtstag! Ich fordere, den Raum zu verlassen! [Fandrych, Tallowitz, 2000: 148]. Даже если перформатив не выражен в поверхностной структуре высказывания, он номинирует тип речевого акта в глубинной структуре. Трансформационному анализу можно подвергнуть любое высказывание, в которой перформатив присутствует или отсутствует в поверхностной структуре высказывания. В каждом случае номинатором речевого акта является перформатив на глубинном уровне речевого акта. В первом случае тип речевого акта эксплицируется перформативом с глубинной структурой: Auf einer Tafel steht, von einem Spot angestrahlt: «Nicht miide werden\dem Wunder leiseYwie einem Vogel\die Hand hinhalten» [Brigitte, 24/2003: 192]. Трансформационный анализ показывает, что пропозициональное содержание высказывания, представленное в поверхностной структуре соотносится в глубинной структуре с перформативом bitten, номинирующим тип иллокутивного акта — побуждения. На тип речевого акта указывает грамматическая структура предложения — побудительного высказывания. Ganz einfach geht es, wenn das Geflugel 30 Minuten vorgegart wird, am besten in heiBem Wasserdampf [Brigitte, 24/2003: 248]. В глубинной структуре второго предложения тип речевого акта — raten -эксплицирован именно этим перформативом: Ich rate, das Geflugel 30 Minuten in heiBem Wasserdampf vorzugaren. Во втором случае перформатив эксплицирует тип речевого акта, как в глубинной, так и в поверхностной структуре: Herzlichen Gliickwunsch, nichts ist besser furs angeschlagene Selbstbewusstsein [Brigitte, 24/2003: 150) = Ich wunsche: Gliick. Третий случай связан с присутствием перформатива в поверхностной структуре, который не является номинатором типа речевого акта, но относится к пропозициональному содержанию высказывания. Коммуникативный тип речевого акта эксплицирован другим по типу перформативом в глубинной структуре.
Особый статус третьего лица
Современный этап научных исследований отличается особым вниманием к коммуникативной деятельности человека. Под коммуникацией понимается «общение, обмен мыслями, сведениями, идеями и т.д. — специфическая форма взаимодействия людей в процессе их познавательно-трудовой деятельности» [ЛЭС, 1990: 233]. Коммуникация состоит из коммуникативных актов. При изучении языка как средства общения лингвисты учитывают различные составляющие коммуникативного акта: характеристики эмитента, реципиента, характеристики знаковой системы, которой пользуются участники коммуникативного акта (А.А. Леонтьев, Н.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева), но несправедливо оставляют без внимания третьего участника интеракции, обозначаемого в традиционных лингвистических исследованиях как третье лицо.
Типология участников общения строится по различным признакам. Третье лицо описывается по разным параметрам. Во-первых, ввиду того, что коммуниканты противопоставляются по признаку степени активности (наиболее активная роль — у говорящего): говорящий — адресат — косвенный адресат или молчаливый участник, третье лицо, то противопоставление участников речевого акта отражено в грамматике как дифференциация первого, второго и третьего лица [Карасик, 1992: 130].
Рассматривая третье лицо, лингвисты подчеркивают его значительные отличия от первого и второго лица (Н. Weinrich, Н. Jachnow, Э. Бенвенист, Е.В. Падучева,). Известны утверждения Бенвениста о том, что лица неоднородны, и первое, и второе лица противопоставляются третьему лицу, так как в первом случае имеется лицо как активный участник речевого акта и речь о нем, чего нет в 3-м лице. Э. Бенвенист придает ему статус «не лицо». Его первый аргумент заключается в том, что третье лицо - это форма глагола, функция которого заключается в выражении отсутствия лица. Третье лицо — бесконечность лиц до нуля, первое и второе лицо - «специфическое единство». Второй аргумент в том, что третье лицо употребляется в безличных конструкциях [Бенвенист, 1974: 259].
На спорный статус третьего лица указывает и Г. Бельман. Он утверждает, что третье лицо никогда не воспринимали полноценно; существуют грамматики, которые относят третье лицо к другим видам местоимений, избегают характеристики «личный» по отношению к местоимению третьего лица, так как референтное соотношение с третьим лицом представляет то, о ком/о чем говорят, при этом речь может идти не о человеке, а о предмете, абстрактном понятии [Bellmann, 1990: 154, Helbig/Busch, 1994: 232].
Дихотомической концепции при изучении грамматических категорий следовали представители Пражской школы, которые связывали 1 и 2 лицо с диалогом как основной формой языкового общения, а 3 лицо - с объектом языкового общения.
А.В. Исаченко говорит о неправомерности определения грамматической категории лица как категории трехчленной: «Такая «трихотомия» не является результатом серьезного анализа фактов, а принимается на веру из устаревшего арсенала античных грамматик, лингвистические обобщения которых построены на случайных фактах. Сам термин «грамматическое лицо» употребляется по традиции. Каждому грамматисту известно, как неудобно оперировать термином «лицо» применительно к таким конструкциям, как Собаки лают или Молоко вскипело » [Исаченко, 1963: 45].
Таким образом, третье лицо в концепциях выше представленных лингвистов претендует на особый статус, основания для которого многочисленны. Приведем наиболее важные аспекты, которые можно классифицировать следующим образом. Во-первых, третье лицо противопоставлено первому и второму лицу по формальному/ грамматическому аспекту. При указании на не-участников коммуникативного акта посредством местоимений третьего лица идентифицировать их помогают формы, имеющие грамматические характеристики трех родов. Например, Vom Fenster sieht Helene den Flughafen, ihren Arbeitsplatz [Brigitte, 14/2003: 64]. Noch nie hatte Gerhard seinen Vater so gesehen, und audi er zitterte am ganzenLeib [Brigitte, 14/2003: 64]. По наблюдениям Г. Бельмана, личное местоимение среднего рода es в разговорном употреблении достаточно часто используется для указания на лицо женского пола. Дело в том, что проблемы, связанные с расхождением грамматического рода и биологического пола у существительных в кодифицированном литературном языке и в разговорной речи решаются по-разному. В кодифицированном литературном языке нормой считается анафорическое употребление личного -местоимения, соответствующее биологическому полу лица, обозначенному существительным, например: Fraulein X ist krank. Es hat Fieber [Bellmann, 1990: 191]. В некоторых областях Германии употребление местоимения es с указанием на лицо женского пола превратилось в норму: Die Tante kommt heute nicht. Es ist krank [Bellmann, 1990: 192]. В литературной норме, напротив, очевидна нейтрализация оппозиций по роду и выражение женского рода только с помощью местоимения: Sie = das Madchen, das Fraulein: Spater kam ein Madchen vor, mit der es dann aber auseinanderging [Plenzdorf, 1976: 10]. При характеристике третьего лица следует указать на тот факт, что для выражения первого и второго лица существуют только два местоимения ich, du; для выражения третьего лица используются многочисленные формы (er, dieser, der). Только третье лицо реализует в немецком языке категорию рода. Во-вторых, предпосылкой выделения третьего лица является референциальный аспект: ich, du имеют отношение непосредственно к человеку, третье лицо - как к человеку, так и к предметам. Допустимы, однако, как в письменной, так и в обиходной речи ошибочные указания на носителей референциальных отношений. Приведем пример многозначной референции: Der Anwalt sprach mit einem Klienten. Da er nicht viel Zeit hatte, vereinbarten sie ein weiteres Gesprach nachste Woche [Diessel, 1999: 96]. Из этого примера следует, что er имеет отношение как к «der Anwalt» (R1), так и к «der Klient» (R2). В случае референциального отношения с R1 мы сталкиваемся с анафоричным употреблением личного местоимения третьего лица, которое является в анализируемом контексте скрепом двух фраз с сохранением грамматического субъекта. Допуская семантическую интерпретацию актуальной ситуации, можно декодировать приведенный пример так, что это у адвокатов нет времени, следовательно, ег указывает R1. С другой стороны, контекстуальный анализ может показать, что и для клиента характерна чрезмерная занятость, следовательно, ег может указывать и на R2.
Способы передачи чужой речи как компонент «мира» третьей стороны
Эмоционально-оценочный эффект может быть достигнут при трансформации местоимения «was» в сферу местоимения «wer». Благодаря своеобразной «игре сем» (одушевленность — неодушевленность) создается лаконичная отрицательная характеристика, например:
Mein Gott, denkt er, wenn man Sturmfuhrer ist, muB man doch wenigstens drei Satze richtiges Deutsch diktieren konnen. Der stottert sich ja ein blamables Zeug zusammen. Was heute alles Sturmfuhrer werden kann! [Bredel, 1979: 40]
Предикативные конструкции — наименования лиц служат для выражения той конкретности при наименовании лиц, которую не в состоянии передать обычное слово как единица языка, и этим свойством они обязаны предикации. Здесь подчеркивается связь с номинацией и предикацией, так как указательные и неопределенные местоимения характеризуются наличием дейктической функции в плане обобщения ими действительности. Именно благодаря взаимодействию дейксиса и номинации происходит самое главное в функционировании предикативной конструкции-наименования лиц: проявляется их номинативная функция, например:
Ja, der, der sich so nennt. Wer nicht einmal summte, der horte erregt zu [Пятничко, 1984: 6]. Прономинальные члены — антецеденты/постцеденты указывают в выше приведенных примерах лишь на лицо, неконкретное для говорящего. Номинативная группа — распространяющая конструкция с коррелятом конкретизирует лицо предикативным членом, обозначая его признаки. В совокупности данные структуры в состоянии назвать и охарактеризовать именуемое лицо. Системному описанию предикативных конструкций, их классификации посвящено подробное исследование Б.П. Пятничко. Он приходит к заключению, что указательные и неопределенные местоимения jeder/jedermann, einer, keiner, mancher, jemand, niemand, irgendeiner/irgendwelcher/irgendwer, alle, einige/wenige, viele/mehrere, beide, ander, welcher с обобщенно-личным значением, выступая в речи, требуют конкретизации. Денотативную базу для этих местоимений образуют распространяющие конструкции, являясь предикативным членом, носителем номинативного признака, развернутым членом первого конституента. Таким образом, описанные группы местоимений репрезентируют наряду с личными местоимениями третьего лица «мир» третьей стороны как участника речевого акта. К сфере номинации третьего лица относятся имена собственные, являющиеся официальной формой именования личности. Имя собственное должно по своему призванию обозначить только единичного конкретного человека, своего носителя. Данное обстоятельство приводит к фактической бесчисленности имен и как изолированная единица имя собственное представляется просто социальным знаком, вербальной упаковкой с предельно неконкретным семантическим содержанием. Но при отношении к конкретному индивидууму и при активном речевом употреблении личные имена становятся полнокровными лексемами, наполняются емким семантическим содержанием. Путем соотнесения с конкретным лицом, выполняют четкую номинативную функцию [Серикова, 1989: 10]. Среди имен собственных распространена омонимия, то есть одно и то же имя может быть использовано для наименования тысяч различных людей, и в этом случае имя собственное теряет или ограничивает свою основную функцию - выделять и дифференцировать людей. В значительной мере возникшая 131 проблема разрешается через использование нескольких имен, в том числе и неофициальных: Kuli от Ulrich (желание придать имени выразительность), Brillen-Wolfgang (желание придать имени характерную функцию и усилить различительность), der glaserne Mensch - открытый человек (попытка отразить свое отношение к лицу), Botaniker-Paul (в роли первого компонента используется наименование занятия), Werbefritze — рекламный агент (обозначение лиц по профессии), Dosbarthel —- соня (обозначение лица по характерному признаку) [Потапова, 2004: 50]. Таким образом, имена собственные также являются репрезентантами третьего лица и входят в состав компонентов «мира» третьей стороны как участника речевого акта. Анализ конкретного материала показал, что за каждым случаем употребления антропоцентрических местоимений для выражения третьего лица в высказывании стоит установка говорящего на слушающего или на третьих лиц. По аналогии с «миром» эмитента» и «миром» реципиента» языковые средства выражения третьего лица, которые представляют собой актуализаторы категории персональности, структурирующие «мир» третьей стороны» в конкретном языке, могут быть также описаны на основе полевого структурирования. Принимая во внимание данный метод к систематизации языковых средств для выражения категории персональности сквозь призму «мира» эмитента в современном немецком языке и характер проявления лица у третьей стороны коммуникативного акта, расположенной дистантно по отношению к эмитенту, представим способы актуализации «мира» третьей стороны» в следующей схеме
