Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Анекдот в значении немецкоязычного Witz в лингвистической традиции 10
1.1. Анекдот как относительный синоним немецкоязычного Witz(a) в контексте семантически более емкой шутки 10
1.2. Рассказывание анекдота как речевой жанр 17
1.3. Текстуальность как лингвистическая характеристика анекдота 22
1.3.1. Анекдот в классификации текстов 32
1.4. Метафора как лингвистическая характеристика анекдота 43
1.4.1. Функции метафоры 50
1.5. Смех как имманентная экстралингвистическая характеристика анекдота 52
1.5.1. Виды смеха 54
1.5.2. Смешное и комическое. Критериальные показатели культурно-обусловленного смешного (комического) 57
Выводы по главе 1 61
Глава II. Особенности функционирования метафорических единиц в текстах анекдотов 65
2.1. Особенности функционирования метафоры-слова в анекдотах
2.1.1. Структурно-семантическая характеристика метафор-слов 65
2.1.2. Смехопродуцирующая функция метафор-слов в анекдотах с диалогической и формально диалогической архитектонико-речевой формой 76
2.2. Особенности функционирования метафор-словосочетаний в анекдотах
2.2.1. Структурно-семантическая характеристика метафор-словосочетаний 82
2.2.2. Смехопродуцирующая функция метафор-словосочетаний в анекдотах с диалогической и формально диалогической архитектонико-речевой формой 93
2.3. Особенности функционирования метафор-предложений в анекдотах
2.3.1. Структурно-семантическая характеристика метафор-предложений 98
2.3.2. Смехопродуцирующая функция метафор-предложений в анекдотах с диалогической и формально диалогической архитектонико-речевой формой 111
2.4. Метафора-анекдотическиий текст 119
2.5. Смехопродуцирующая метафора как контр-знак 126
Выводы по главе II 129
Заключение 131
Список использованной литературы 135
Список использованных словарей 151
Список источников примеров 155
- Анекдот в классификации текстов
- Смешное и комическое. Критериальные показатели культурно-обусловленного смешного (комического)
- Смехопродуцирующая функция метафор-слов в анекдотах с диалогической и формально диалогической архитектонико-речевой формой
- Смехопродуцирующая функция метафор-предложений в анекдотах с диалогической и формально диалогической архитектонико-речевой формой
Введение к работе
Метафора как объект философской и научной рефлексии была вычленена в античности, и на протяжении более двух тысячелетий теоретическое знание постоянно возвращается к осмыслению этого феномена языка и сознания человека. Объем литературы по метафорике, по словам А. Н. Баранова (Баранов, Караулов 1991: 184), вполне сопоставим с той ролью, которую она играет в нашей жизни. Метафора принадлежит к числу «вечных» проблем. Она является ареной «пробы пера» различных поколений лингвистов, борьбы различных мнений, испытанием прочности и эффективности того или иного теоретического построения.
Описание метафоры в парадигме современного знания позволяет і ипо-тетично утверждать, что она представляет собой категориальное явление, отражающее одно из всеобщих существенных свойств и отношений явлений действительности и познания по признаку нахождения ассоциативных связей между ними и их отражением в познавательной абстрактной аналитико-синтетической деятельности человека (Хахалова 1998).
Изучение метафоры в качестве конструктивного элемента текста фати-ческого содержания можно рассматривать как такой подход к метафоре, который может дать результаты, помогающие вскрыть ее новые свойства и стороны.
Мы предлагаем исследовать механизмы функционирования метафоры в анекдотах, заслуживающих вне всякого сомнения специального лингвистического изучения, на что указывает тот факт, что в научной литературе увеличивается число исследований, посвященных анекдоту (=Witz) (Петровский 1925; Зунделович 1930; Best 1989; Wenzel 1989; Руднев 1990; Барский 1992; Вежбицка 1997; Чиркова 1997; Крайнов-Рытов 1998; Седов 1998; Иванов 1999; Шмелева, Шмелев 1999; Карасик 2002).
Объектом настоящего диссертационного исследования является анекдот (за исключением политического).
В качестве предмета исследования избран механизм функционирования метафоры в немецкоязычном анекдоте.
Материалом исследования послужили аутентичные тексты анекдотов. Общий корпус примеров составил 1700 текстов, отобранных в соответствии с наличием в них метафорических конструкций.
Цель исследования состоит в изучении особенностей немецкоязычного анекдота и механизмов функционирования метафорических единиц в его контексте.
Достижение поставленной цели потребовало решения следующих задач:
внести аргументированную ясность в целесообразность перевода немецкоязычного понятия «Witz» словом «анекдот»;
определить анекдот как вид текста;
выявить, каким образом соотносятся смешное и комическое;
выделить критериальные показатели культурно-обусловленного смешного;
дать структурно-семантическую характеристику метафорических единиц в анекдоте;
определить степень участия метафорических единиц в процессе смехо-производства;
представить образец описания механизма функционирования смехопро-дуцирующих метафор в анекдотах.
Актуальность проведенного исследования связана с задачей дальнейшего развития теории текста, теории смешного и комического, общей теории метафоры, с необходимостью изучения способов представления знаний в языке в русле антропоцентрической парадигмы исследования.
Новизна исследования состоит в следующем: 1. Установлено, что доминирующей функцией анекдота является контакто-устанавливающая. Это позволяет отнести анекдот к одному из видов кон-тактоустанавливающего типа текста.
Раскрываются механизмы реализации метафорой смехопродуцирующей функции. Метафора в функции смехопродуцирования трактуется как контр-знак.
Доказывается, что лингвистическими характеристиками анекдота являются текстуальность и метафоричность, а его экстралингвистической характеристикой - культурно-обусловленное смешное.
Методологической основой исследования являются:
Центральные положения теории метафоры С. А. Хахаловой, согласно которым метафора интерпретируется как универсальное категориальное явление, где в качестве категориального значения выступает значение сравнения, возникающее в результате перегруппировки семантических признаков в объеме актуального значения слова таким образом, что отдельные второстепенные семантические признаки становятся доминирующими. При этом категория метафоричности рассматривается как семантически многомерная, что позволяет соотносить ее базовые единицы с понятием семантически диффузных (семантически объемных) величин и, следовательно, относить к метафорам единицы вторичной косвенной номинации разных уровней языка, то есть слова и словосочетания (номинативные единицы), предложения (предикативные единицы), тексты (сложные предикативные единицы), основанные на переносе форматива с фиктивного денотата на реальный денотат, между которыми обнаруживается общая константа сравнения.
Основные положения теории текста в трактовке К. Бринкера, Р.-А. де Бо-гранда, В. Дресслера и О. И. Москальской, позволяющие выделить конститутивные признаки анекдотических текстов.
Положения теории комического и смешного (В. Г. Белинский, Ю. Борев, Н. Гартман, Г. Гегель, Б. Дземидок, А. Зись, Т. В. Иванова, М. Каган, А. Г. Козинцев, А. Н. Лук, Т. Б. Любимова, Е. К. Озмитель, В. Пропп, А. М. Радаев, А. И. Розов, М. Т. Рюмина и др.), которые лежат в основе
выделения критериальных показателей культурно-обусловленного смешного (комического).
Кроме того, в исследовании были использованы: принцип диалектического понимания единства языка и мышления; универсальные принципы изоморфизма и относительности; принцип антропоцентрической направленности по отношению к изучению языковых явлений; положение о деятельност-ном и избирательном характере мышления, связанном с ассоциативными представлениями; принцип теоретической лингвистики, признающий знаковый характер языка.
Для решения поставленных в диссертации задач использованы следующие методы: метод анализа словарных дефиниций, метод лингвистического анализа текста, интерпретативный метод, контекстуальный метод, метод сравнительного анализа, метод компонентного семантического анализа, метод разложения на непосредственно составляющие, элементы алгебраическою метода.
Теоретическая значимость реферируемого исследования определяется вкладом исследования в теорию метафоры, теорию текста и теорию комического.
Практическая значимость исследования определяется тем, что его основные выводы и фактический материал могут быть использованы при чтении курсов лекций и проведении семинарских занятий по стилистике, лексикологии, в практическом курсе современного немецкого языка, в подготовке спецкурсов по лексической семантике и интерпретации текста, а также в научно-исследовательской работе студентов.
В соответствии с общей целью и поставленными задачами на защиту выносятся следующие положения:
1. Лингвистическими характеристиками анекдота являются текстуальность и метафоричность, экстралингвистической характеристикой анекдота является культурно-обусловленный смех.
Немецкоязычный анекдот является одним из видов контактоустанавли-вающего типа текста.
Метафора в анекдоте является одним из языковых средств, создающих смеховой эффект.
Культурно-обусловленный смех в анекдотах возникает за счет механизмов метафоризации, деметафоризации и реметафоризации.
Цель и задачи исследования определили структуру и содержание работы. Диссертация состоит из введения, двух глав и заключения. К работе прилагается библиография, включающая список научной литературы отечественных и зарубежных исследователей по проблематике исследования, список использованных словарей и источников примеров, приложение.
Во введении обосновывается выбор темы, ее актуальность, научная новизна, определяются цель, задачи исследования, материал и методы исследования, положения, выдвигаемые на защиту, рассматривается теоретическое и практическое значение полученных выводов, описываются структура работы и результаты апробации.
В первой главе определяются ключевые понятия диссертации, проводится теоретический анализ положений теории текста и теории метафоры, анекдот рассматривается как один из видов текста, соотносятся смешное и комическое.
Во второй главе проводится структурно-семантический анализ метафорических единиц по типу переноса, по критерию функциональной транспозиции, экспрессивной окрашенности и стилистической значимости, выявляется специфический тип метафоры - смехонродуцирующий, устанавливается, что метафоризация, деметафоризация и реметафоризация являются релевантными для продуцирования культурного смеха в анекдотах.
В заключении обобщаются основные результаты исследования, указываются перспективы дальнейшего изучения проблемы.
В приложении представлены матричные таблицы лингвистическою анализа метафор, функционирующих в текстах анекдотов.
Апробация работы: о результатах исследования докладывалось на заседаниях кафедры немецкой филологии ИГЛУ, на научной конференции молодых ученых БГУ в 2004 году, на региональных конференциях молодых ученых «Филология и современное лингвистическое образование» в 2004 году, «Лингвистика. Методика. Информатика: фундаментальные и прикладные аспекты» в 2005 году, «Лингвистика. Лингводидактика. Информатика» в 2006 году, на теоретических семинарах. По теме диссертации имеется 8 публикаций, общим объемом 2, 17 п. л.
Анекдот в классификации текстов
Проблема классификации речевых произведений издавна занимала значительное место в научных интересах лингвистов, чему есть, на наш взгляд, простое объяснение: классификация позволяет ориентироваться в многообразии объектов и является источником знаний о них (Современный словарь иностранных слов 2000: 281).
Рассмотрев в предыдущем параграфе (см. 1.3) текстуальность анекдота в качестве одной из его лингвистических характеристик, считаем целесообразным определить место анекдота в классификации текстов.
В современной лингвистике наблюдается достаточно пестрая картина как оснований, выделяемых для текстовых классификаций, так и самих классификаций.
К. Гнифке-Хубриг (Gniffke-Hubrig 1972: 93-52) полагает, что с учетом критерия интенции текста совокупность текстов может быть охвачена следующей схемой: 1) агитирующие тексты: предвыборная агитация, политические речи, рекламные тексты, комментарий и т. д.; 2) тексты повествовательно-объяснительные или предметно-обусловленные: научный текст, философский текст, сообщение; 3) социально-обусловленные: закон, договор, указ, распоряжение, положение и т. д.; 4) тексты-сообщения личного характера: письмо, открытка и т. д.
Одной из наиболее разработанных зарубежных типологий текстов, относящихся к сфере потребления, является типологическая матрица Барбары Зандиг (Sandig 1972: 113-124), охватывающая 20 параметров. Эти параметры включают в себя оппозиции признаков, позволяющие отграничить один тип текстов от другого. Данные параметры охватывают самые разнообразные лингвистические и экстралингвистические характеристики текстов. К ним относятся: материальная манифестация текста, подготовленность акта коммуникации, количество участников коммуникации (монолог / диалог), вид контакта, характерные черты начала, середины и конца текста, предварительная фиксация темы, наличие личных местоимений, императивных и темпоральных глагольных форм, использование средств языковой экономии и языковой избыточности, присутствие неречевых средств, а также отношения между партнерами по коммуникации.
В концепции Б. Зандиг обращает на себя внимание разнородность критериев, применяемых для типологической характеристики текстов. Стремление к всеобъемлемости описания приводит к стиранию граней между признаками. Несомненно, такие признаки, как материальная форма текста и использование императивных форм имеет разную функциональную значимость, которая в рамках матрицы полностью нивелируется. На эти неточности в концепции Б. Зандиг указывает, например, видный немецкий лиш вист Е. Косериу, считающий, что дифференциация различных типов текста возможна только на основе соотнесения типа текста с выполняемой им функцией (Косериу 1977).
Г. Вайнрих различает описывающие и рассказывающие тексты на основе доминирующих временных форм: 1) описывающие временные формы (Prasens, Perfekt, Futur, Futur II); 2) рассказывающие временные формы (Prateritum, Plusquamperfekt, Konditional, Konditional II) (Weinrich 1976). При помощи временных форм адресант подает сигнал адресату, о каком типе текста идет речь: рассказывающем или описывающем, т. е. таким образом адресант может управлять процессом восприятия текста адресатом.
Но, как показал Х.-Ю. Бухер, в этой теории есть свои слабые места. Во-первых, одна и та же временная форма может быть употреблена в разных типах текста, во-вторых, в текстах одного типа могут быть употреблены разные временные формы глагола. Поэтому только одного критерия, доминирующей временной формы, недостаточно для классификации текстов (Bucher 1986).
Особенностью классификации Карела Гаузенблаза (Гаузенблаз 1978: 57-78) является то, что он применяет в качестве основного критерия простоту/сложность структуры текста целого речевого произведения. При этом он делает поправку на то, что:
1) речевое произведение может содержать один-единственный текст с од-ним-единственным смыслом;
2) речевое произведение может содержать один-единственный тексі, имеющий двоякий (неоднозначный) смысл;
3) речевое произведение может состоять из одного текста, в который вставлен отрывок из другого речевого произведения (или даже целое речевое произведение), становящийся, таким образом, частью текста целого речевого произведения, но продолжающий выделяться из него;
4) текст повествования, и в особенности текст художественной прозы с прямой речью, с неотмеченной прямой речью и с несобственно прямой речью может приобретать другой характер, если сигналы, указывающие на принадлежность отдельных частей текста разным субъектам, становятся неясными или двусмысленными. Такое речевое произведение приближается к однородному речевому произведению;
5) диалогическое произведение речи может считаться состоящим из одного текста, несмотря на неоднородные и разделенные на чередующиеся речевые произведения двух или более активных участников диалога; 6) речевые произведения могут иметь сложную текстовую структуру. Способы их прочтения могут быть различными, газетную статью можно прочитать двумя способами: либо полностью, либо - более бегло и быстро -только шапки, заголовки, подзаголовки или абзацы, напечатанные жирным шрифтом. Это случай единого текста, который, однако, допускает (или даже сигнализирует) конденсацию в более короткий текст;
7) речевое произведение может содержать два (или более) текста с соотношением: основной текст/вспомогательный текст; явный текст/скрытый текст;
8) речевые произведения могут состоять из двух (или более) «переплетенных» текстов.
Наряду с критерием простоты/сложности К. Гаузенблазом выделяется критерий авто- и синсемантичности речевых произведений.
Синсемантичность проявляется в зависимости от факторов, не являющихся частью сообщения, и в зависимости от экстралингвистических компонентов сообщения. На этом основании различаются речевые произведения: а) (относительно) независимые, «самодостаточные»; б) (относительно) независимые от ситуации, но включающие как лингвистические средства, гак и нелингвистические; в) тесно связанные с ситуацией.
Третьим критерием является непрерывность и прерывность речевых произведений, а именно порядок следования их составных частей. Речевые произведения по этому критерию делят на плавные/непрерывные и прерывные. І Ірерьівность может быть нескольких типов:
1) некоторые устные манифестации образованы из не вполне связных (или даже несвязных) элементов;
2) письменные манифестации: заметки, черновые наброски, записанные тезисно, сведения, предназначенные, как правило, только для использования самим автором, в том числе сюда относятся словари или манифестации, не предназначенные для чтения in continio...; 3) речевые произведения, возникшие в результате заполнения анкет и бланков, разграфленных на ряды и столбцы: графическое упорядочение данных заменяет идентификацию и соединение слов, причем степень словесного выражения сведена к минимуму;
4) непрерывные речевые произведения по внешним или случайным причинам ставшие прерывными.
В. Шмидт (Schmidt 1980: 77-89) считает необходимым выделять три уровня фадации: «класс текстов» (Textklasse), «тип текста» (Texttyp), «вид текста» (Textart). На первый уровень он помещает три класса: информирующие (основная функция - информирование о чем-либо), активирующие (основная функция - мотивирование адресантом адресата к определенным действиям) и разъясняющие тексты (основная функция - исследование, разъяснение каких-то содержаний).
Информирующие тексты представлены двумя типами текстов: предметно-направленным, виды текстов - протокол, краткое сообщение, описание чего-то, и субьектно-направленным, виды текстов - характеристика, путевые заметки, рассказ о событии и т. д.
Смешное и комическое. Критериальные показатели культурно-обусловленного смешного (комического)
Итак, смех является наиболее распространенным сигналом комического и вместе с тем видимым его результатом. Но, как показывает изложенный нами ранее материал, этого еще недостаточно, чтобы явления и переживания комического выделить из ряда других явлений и переживаний. Не всегда смех бывает признаком комического. Смех может быть обусловлен причинами, не имеющими ничего общего с комическим, он может быть, к примеру, выражением и следствием чисто физиологических процессов либо выражением радости жизни, хорошего самочувствия и удовлетворения. Учитывая данное обстоятельство, считаем наиболее приемлемым в рамках данного диссертационного исследования разделять взгляды тех ученых, которые указывают на тот факт, что смешное шире комического, не отождествляя, таким образом, эти понятия.
Например, для Г. Гегеля (1998) и В. Г. Белинского (1959) комическое лишь частный случай смешного, высшая и наиболее благородная его форма.
Юрий Борев, опираясь на концепции Г. Гегеля и В. Г. Белинского, полагает, что комическое - «прекрасная сестра смешного» (Борев 2002). Свою формулировку он тут же конкретизирует, добавляя, что комическое - это смех, «социально окрашенный, общественно значимый».
На той же позиции стоит и другой советский эстетик - Лвнер Зись. Он полагает, что «комическое всегда смешно. Но смешное комично только тогда, когда в нем, как и во всяком эстетическом явлении, через внешнюю форму выражается смысл, внутренняя природа того или иного явления, когорые оцениваются с позиции определенного эстетическою идеала» (Зись 1975).
Е. К. Озмитель считает, что комическое всегда смешно - в этом состоит особенность его восприятия. Вместе с тем, в отличие от смешного, комическое имеет социальный и общественный смысл, связано с утверждением положительного эстетического идеала (Озмитель 1973).
Иную границу между смешным и комическим устанавливает А. Цейзинг (1855), с точки зрения которого о комическом можно говорить лишь применительно к искусству, вне искусства - о смешном.
М. Каган считает, что комическое - это не всегда смешное. Сатира, например, представляющая собой одну из важнейших форм комическою, не всегда смешна. Дифференциация и даже некоторое противопоставление понятий «комическое» и «смешное» вряд ли целесообразны. Тем более что эстетическое наслаждение, вызванное смешным и в то же время общественно значимым явлением, не отличается в принципе от эстетического наслаждения, вызванного смешным явлением, не обладающим ярко выраженным социальным характером (Каган 1971).
Обзор словарных дефиниций показал фактически полное отождествление анализируемых понятий.
Большая советская энциклопедия (1973: 516): комическое - смешное. Исключительная трудность его исчерпывающею объяснения обусловлена, во-первых, универсальностью комического (все на свете можно рассмогрегь «серьезно и комически»), а, во-вторых, его необычной динамичностью...
С. И. Ожегов. Словарь русского языка (1982: 255): комический - смешной, забавный.
Философский энциклопедический словарь (1983: 265): комическое -смешное. Универсально. Все на свете можно рассматривать серьезно и комически. Новый энциклопедический словарь (2000: 541): комическое - категория эстетики, означающая смешное. Комическое отражает противоречия реальности.
Словарь синонимов русского языка под ред. А. П. Евіеньевой (2002: 200): комический - смешной.
Л. А. Введенская. Словарь антонимов русского языка (2003: 175): комический (смешной, забавный) - трагический (неприятный, приносящий страдание).
Завершая обсуждение вопроса о соотношении комического и смешного, следует заметить, что отождествление названных понятий возможно лишь в том случае, если речь будет идти о культурно-обусловленном смешном.
Учитывая тот факт, что целью нашего исследования является изучение особенностей немецкоязычного анекдота, представляющего собой прежде всего продукт культурного развития общества, считаем целесообразным рассматривать культурно-обусловленное смешное и комическое (эффект смеха и комический эффект) в качестве взаимозаменяемых понятий.
Обзор теоретической литературы и систематизированное польским эс-іетиком Б. Дземидоком многообразие методологических подходов к трактовке природы комического позволили рассмотреть в таковых критериальные показатели культурно-обусловленного смешного (комического):
1) критерий отрицательного свойства объекта комического, в соответствии с которым основой комического является всякого рода неполноценность, не вызывающая страданий (Аристотель 1957);
2) критерий деградации, обнаруживающий причину смеха в том, что нечто возвышенное и серьезное деградирует до степени низкого и ничтожного (Stern 1949);
3) критерий контраста, согласно которому основу комическою составляет несоответствие ожидаемому (Спенсер 1881; Гефдинг 1892; Кант 1966);
4) критерий противоречия, в соответствии с которым комическое проявляется в том случае, когда содержит противоречивые составляющие, условно не 60
сущие в себе потенциальный конфликт, разрешающийся смехом в качестве реакции (Чернышевский 1949; Борев 1970; Гегель 1998; Шопенгауэр 1999);
5) критерий отклонения от нормы, согласно которому комическим можно считать нарушение общепринятых норм, законов, правил поведения или простое несоответствие стандарту (Groos 1892);
6) критерий пересекающихся мотивов, выдвигающий в познании комического мотив отклонения от нормы и мотив превосходства познающею субъекта над объектом познания комического (Groos 1892).
Смехопродуцирующая функция метафор-слов в анекдотах с диалогической и формально диалогической архитектонико-речевой формой
Смехопродуцирующая функция метафор-слов в анекдотах с диалогической и формально диалогической архитектонико-речевой формой Перейдем к анализу смехопродуцирующей функции метафоры. Рассмотрим механизм смехопорождающей метафоризации на примере одного из анекдотов (см. анекдот № 3). В тексте анекдота наблюдается столкновение двух конструктивных элементов. Первым конструктивным элементом анализируемого анекдота являются реплики:
- Was konnen Sie uns heute Gutes empfehlen, Herr Ober?
- Schnecken, mein Herr, die sind Spezialitat unseres Hauses.
Сфокусируем наше внимание на слове «Schnecken», приведем его компонентный анализ, в результате которого установим: форматив данного слова выражен совокупностью шести фонем, ему соответствует определенное потенциальное лексическое значение: Schnecke: 1) ein kleines Tier mit einem weichen Korper (ohne Beine), das nur sehr langsam kriecht. Manche Schnecken haben eine Schale auf dem Riicken; 2) etw., das die Form e-r Spirale (wie bei e-m Schneckenhaus) hat: die S. am Hals e-r Geige; 3) ein susses Geback in der Form einer Spirale (Langenscheidts Grossworterbuch DaF 1993: 848).
Актуальный объем лексического значения слова составляют следующие семантические признаки: 1) признак категориальной принадлежности «Lebewesen»; 2) признак видовой принадлежности «ein kleines Tier mit einem weichen Korper (ohne Beine)»; 3) признак качества «sehr langsam kriecht»; 4) признак количества «viele»; 5) локальный семантический признак «in der Ku-che eines Restaurants». Таким образом, оказывается, что слово «Schnecken» употребляется в своем прямом значении, в качестве фирменного блюда, приготовленного из брюхоногих (улиток), относящихся к классу моллюсков.
Второй конструктивный элемент текста представлен репликой: - Ja, ich weiss. Wir sind letztes Mai bereits von einer bedient worden... В финальной реплике происходит подмена денотата и изменение значения слова «Schnecken», его семантическими признаками становятся: 1) признак категориальной принадлежности «Lebewesen»; 2) признак видовой принадлежности «ein Mensch»; 3) признак качества «sehr langsam kriecht (bedient)»; 4) признак количества «einer von vielen»; 5) локальный семантический признак «im Restaurant».
Иными словами происходит акт выявления общего момента в сравниваемых предметах (в данном случае улитки и человека), в качестве которого выступает медленное передвижение улитки и медленное обслуживание персонала ресторана, являющийся, собственно, актом метафоризации.
Следует заметить, что при первичном обнаружении метафоры-слова «Schnecken» самым ярким маркером является признак контрдетерминирую-щего контекста. Он служит показателем отсутствия семантического согласования между номинативной единицей «Schnecken» в своем прямом значении и ее окружением «Wir sind letztes Mai bereits von einer bedient worden...» при сохранении всех норм синтаксического согласования в рамках данного предложения. Не вызывает сомнения тот факт, что данная реплика, воспринятая буквально, теряет всякий здравый смысл. Честно говоря, трудно себе представить, каким образом в последний раз обслуживались гости ресторана одной из улиток?!
Таким образом, чтобы уловить всю «соль» анекдота, адекватно воспринять его, нужно открыть аналогию или сходство, «общую константу сравнения» (Хахалова 1998) в некоторых признаках двух несовместимых объектов действительности, тем самым как бы «пройти вновь пугь „автора" метафоры» (Телия 1977: 200).
В соответствии с задачами исследования анекдот должен удовлетворять критериальным показателям культурно-обусловленною смешного. Попытаемся доказать это положение.
В анекдоте № 3: 1) критерий контраста отчетливо обнаруживается при сравнении семантических признаков слова Schnecken: резко выраженная противоположность критериев категориальной и видовой принадлежностей, критериев качества (частично) и локальных семантических критериев; 2) критерий отрицательного свойства заложен в чрезмерной медлительности обслуживающего персонала ресторана; 3) критерий деірадации прослеживается в метафорическом употреблении слова Schnecken: в житейской ситуации субъективно обесценивается значение животного, положительно оцениваемого в ценностной картине мира; 4) критерий отклонения от нормы: соответствующим норме считается быстрое и качественное обслуживание посетителей ресторана.
В механизме смехотворчества ключевым словом является метафора «Schnecken», именно она обусловила запуск одного из механизмов смехо-производства - метафоризацию. Наряду с ним существует и другой механизм смехопроизводства - реметафоризация. В тексте анекдота № 5 также происходит столкновение двух конструктивных элементов.
Проанализируем первый конструктивный элемент текста анекдота: - Ich habe mir fur meinen Wagen jetzt eine Sirene angeschafft. Сфокусируем наше внимание на метафоре-слове «eine Sirene», потому как именно оно задает определенное направление, предполагающее соответствующие реакции читателей и слушателей данного анекдота. Форматив названною слова-метафоры выражен сочетанием неопределенного артикля женского рода с совокупностью шести фонем.
Этому формативу соответствует определенное потенциальное лексическое значение: Sirene: 1) ein Gerat, das lange und laute Tone erzeugt, um vor einer Gefahr zu warnen; 2) eine der Frauen, die in der griechischen Sage Manner durch ihren schonen Gesang ins Ungluck brachten (Langenscheidts GroBworterbuch DaF 1993: 886). Sirene: griech. Myth. eins von mehreren auf einer Insel lebenden Madchen mit Vogelleib, die die Vorbeifahrenden durch ihren Gesang anlocken und dann toten; Tech. Gerat zur Erzeugung eines Tones, wobei ein Luftstrom durch eine mit Lochern versehene Platte rhytmisch unterbro-chen u. in Schwingung versetzt wird (Wahrig, Deutsches Worterbuch 1989: 1184).
Актуальный объем лексического значения анализируемого нами слова-метафоры в первом конструктивном элементе анекдота (Ich habe mir fur meinen Wagen jetzt eine Sirene angeschafft) составляют семантические признаки: 1) признак категориальной принадлежности «Nichtlebewesen»; 2) признак видовой принадлежности «Zubehor von etw.»; 3) признак качества «erzeugt lange und laute Tone; warnt vor einer Gefahr»; 4) признак количества «eins»; 5) локальный семантический признак «fur den Wagen».
Во втором конструктивном элементе данного анекдота «Ja, ich weiss, habe Dich gestern mit ihr gesehen - sie ist rotblond...», то есть в финале, происходит подмена денотата и изменяется значение слова «eine Sirene», ею семантическими признаками становятся: 1) признак категориальной принадлежности «Lebewesen»; 2) признак видовой принадлежности «ein Mensch»; 3) признак качества: a) «eine anziehende Frau», b) «hat ein rotblondes Haar», c) «hat eine schone, bezaubernde Stimme»; 4) признак количества «eins»; 5) локальный семантический признак «fur den (im) Wagen».
В анекдоте данная метафора представлена в двух своих ипостасях: как «стертый» и привычный словесный образ «автомобильная сирена, гудок» и как образ реанимированный, точнее даже оживший, «соблазнительная женщина, чарующая своим голосом». Первый образ возникает при развертывании анекдота, то есть в его первом конструктивном элементе, второй - при его завершении, то есть в финале, во втором конструктивном элементе анекдота.
Смехопродуцирующая функция метафор-предложений в анекдотах с диалогической и формально диалогической архитектонико-речевой формой
Анализ корпуса примеров показал, что механизмами смехопроизводст-ва выступают метафоризация и деметафоризация.
В качестве примера смехопорождающей деметафоризации рассмотрим анекдот № 8. Выведим из текста анекдота метафору-предложение Na, Renz-Opa, wo sitzt denn Ihr altes Leiden?, оно состоит из трех значимых элементов -обращения (Na, Renz-Opa,...), подлежащего (Ihr altes Leiden) и сказуемого (sitzt) - и относится к разряду простых вопросительных предложений с вопросительным словом (частных вопросов).
Используя метод компонентного анализа слов, проанализируем компонентный состав каждой значимой лексемы, входящей в структуру данною предложения.
Обобщенное грамматическое значение слова Leiden - значение предмета, ему соответствует определенное потенциальное лексическое значение: 1) eine lange und meist schlimme Krankheit; 2) nur PI; das Gefiihl von Schmerzen und Kummer (Langenscheidts GroBworterbuch DaF 1993: 609).
Прямое значение анализируемого существительного, реализованное в инициирующей реплике врача как одного из коммуникантов диалога, являющейся одновременно первым конструктивным элементом текста анекдота, соответствует значению eine lange und meist schlimme Krankheit, семантическими признаками которого являются: 1) признак категориальной принадлежности «Nichtlebewesen»; 2) признак видовой принадлежности «Zustand von Lebewesen»; 3) признак качества eine langwierige Krankheit, eine schlimme Krankheit; 4) признак количества «eins»; 5) локальный семантический признак «im Organismus eines Lebewesens».
Во втором конструктивном элементе данного анекдота, то есть в ответной реплике старого Ренца, происходит подмена денотата, изменяется значение слова «Leiden», его семантическими признаками становятся: 1) признак категориальной принадлежности «Lebewesen»; 2) признак видовой принадлежности «ein Mensch»; 3) признак качества: a) «eine alte Frau», b) «schon lange Zeit verheiratet», c) «geht auf die Nerven ihrem Mann»; 4) признак количества «eins»; 5) локальный семантический признак «zu Hause, im Sessel».
Сравнение прямого и переносного значения слова Leiden показательно в том отношении, что иллюстрирует как общий семантический признак (количество), так и дифференциальные признаки (локальный семантический признак, признаки категориальной, видовой принадлежности, качества), это, в свою очередь, помогает понять игру значений и уловить, таким образом, смысл анекдота.
Номинативная метафора Leiden в синтаксической функции подлежащего реализует в рамках данного предложения присущую ей субъектно-предикативную связь со сказуемым sitzen, обобщенным грамматическим значением которого является значение процессуального признака. Объем его потенциального значения составляют следующие лексико-семантические варианты: 1) in einer ruhenden Stellung sein, in der der Oberkorper senkrecht bleibt und in der das Gewicht auf dem Gesass ist; 2) lange Zeit irgendwo sitzen (1), sich irgendwo aufhalten (und sich dabei mit etwas beschaftigen); 3) gespr. im Gefang-nis sein; 4) irgendwo sitzen: Mitglied einer politischen Gruppe sein, die Entscheidungen trifft; 5) etwas sitzt (gut): etwas hat die richtige GroBe und Form und passt j-m deshalb; 6) etwas sitzt: gespr. etwas wird (von j-m) beherrscht; 7) etwas sitzt (tief): etwas wirkt sehr stark in j-m (eine Beleidigung, eine Krankung); 8) einen sitzen haben: gespr. (ein wenig) betrunken sein (Langenscheidts GroBworerbuchDaF 1993:887).
Переносное значение глагола sitzen, реализованное в реплике-стимуле Na, Renz-Opa, wo sitzt denn Ihr altes Leiden?, соответствует значению etwas sitzt (tief): etwas wirkt sehr stark in j-m (eine Krankung). Объем переносного значения образует следующая иерархия семантических признаков: 1) Hand-lung, 2) Leiden (eine Krankung) tief (sehr stark) wirkt, 3) im Organismus vom alen Renz.
Во втором конструктивном элементе анализируемого анекдота, то есть в реплике-реакции старого Ренца, происходит подмена денотата, слово «sitzen» употребляется уже в своем прямом значении, семантическими признаками которого являются: 1) Handlung; 2) in einer ruhenden Stellung sein, in der der Oberkorper senkrecht bleibt und in der das Gewicht auf dem Gesass ist; 3) da hinten im Sessel.
Игра значений лексемы «sitzen» позволяет сопоставить семантические признаки, актуализируемые в тексте анекдота, и обнаружить, таким образом, дифференциальные семы (признак, раскрывающий действие: tief (sehr stark) wirkt / in einer ruhenden Stellung sein, in der der Oberkorper senkrecht bleibt und in der das Gewicht auf dem Gesass 1st; локальный семантический признак: im Organismus vom alten Renz / da hinten im Sessel), позволяющие понять анекдот, которому в силу своей природы не свойственна примитивная смысловая прямолинейность.
Наконец, следует упомянуть, что субъектно-предикативная связь подлежащего Leiden и сказуемого sitzen образуется их отношением, причем прямому значению слова Leiden соответствует переносное значение слова sitzen и наоборот.
Приведенный анекдот содержит следующие критериальные показатели смешного: 1) критерий деградации коррелирует непосредственно с критерием экспрессивной окрашенности. Так, метафорическое предложение в первом конструктивном элементе анекдота занимает нейтральное положение на шкале оценки. Однако во втором, при букальном прочтении метафоры, происходит смещение оценки в сторону отрицательной оси шкалы, вызванное, как нам кажется, разочарованием главного персонажа анекдота своей супругой; 2) критерий контраста отчетливо прослеживается при сравнении семантических признаков прямого и переносного значений слова Leiden, раскрывает резко выраженную противоположность признаков категориальной и видовой принадлежности, качества, локальных семантических признаков; 3) критерий отрицательного свойства позволяет предположить, что объектом насмешки выступают взаимоотношения супругов.
Механизм метафоризации является доминирующим в смехопроизвод-стве. В качестве одного из примеров действия данного механизма выступаег анализ анекдота № 3, изложенный нами в предыдущем параграфе.
Известный интерес представляют анекдоты с диалогической архитек-тонико-речевой формой, где в качестве активного речевого субъекта выступает лишь один из участников диалога. Рассмотрим примеры: Lena leckt an dem neuen Blumchenkleid ihrer Tante. Alle schauen sie verdutzt an. Da sagt Lena: «Du hast Recht Mama, das Kleid von der Tante ist wirklich geschmacklosl»
Приведенный текст анекдота вызывает смех в результате действия механизма деметафоризации.
Финальное предложение ..., das Kleid von der Tante ist wirklich geschmacklos, на метафоричность которого указывает семантическая согласованность между подлежащим das Kleid (ein Kleidungsstiick fur Frauen, das meist von den Schultern bis etwa zu den Knien reicht) и предикативом geschmacklos при условии восприятия последнего в переносном значении (ohne guten Geschmack (Kleidung), деметафоризируется посредством действий главного персонажа в первом конструктивном элементе анекдота. Иными словами, воплощенная метафорически в речи взрослого человека, в данном случае мамы Лены, мысль о том, что «платье тети безвкусно», воспринимается ребенком буквально ввиду того, что он еще не находится на той ступени развития мышления, которая может обеспечить восстановление гносеологического образа предмета метафоризации через языковое значение метафоры; установить и увидеть связи между предметами действительности, которые так далеко разведены в предметном мире и соединены в языковом (Шахнорович 1988: ПО).
По словам К. К. Жоля (1984: 11), «появление метафор в ноле языкового сознания - свидетельство определенной филогенетической и онтогенетической зрелости», что вполне наглядно и демонстрирует комизм приведенного анекдота.
