Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Феномен кажимости в парадигме научного знания 22
1.1. Методологические основы лингвистического описания феномена кажимости 22
1.1.1. Логико-философские аспекты кажимости 22
1.1.2. Лингвистический феномен кажимости как проявление субъективности в языке 29
1.1.3. Кажимость в аспекте концепций «миропорождения» 39
1.2. Когнитивная структура кажимости 49
1.2.1. Вербализация понятия кажимости 50
1.2.2. Когнитивные признаки кажимости 54
1.2.2.1. Двуплановость кажимости 54
1.2.2.2. Непосредственный опыт 56
1.2.2.3. Наличие наблюдателя. Дескрипции наблюдателя 60
1.2.2.4. Объект восприятия/оценки как когнитивно выделенный компонент в когнитивной структуре кажимости 66
1.2.2.5. Условия восприятия как когнитивно значимые факторы в ситуации кажимости 69
1.2.2.6. Неконтролируемость ситуации кажимости 70
Выводы по первой главе 73
ГЛАВА 2. Модусный статус кажимости 74
2.1. Модус в языковом сознании 74
2.2. Модус в концепции Ш. Балли 76
2.3. Модус в современных лингвистических концепциях. Перспективы дальнейшего исследования модуса 81
2.4. Метауровневый (эпистемный) характер модуса 83
2.5.0 понятии «предикаты модуса» 86
2.6. Языковой статус кажимости. модус кажимости в категориальном пространстве языка 89
2.6.1. О понятии «модусная ситуация» 93
2.6.2. Формы выражения модуса кажимости 94
2.7. Модус кажимости как «переходное звено» в познавательном процессе 96
2.7.1. О «переходных формах» в познавательном процессе 96
2.7.2. Когнитивная природа переходного характера модуса кажимости 100
2.7.3. Языковая реализация переходного характера модуса кажимости... 105
Выводы по второй главе 114
ГЛАВА 3. Семантический потенциал модуса кажимости ... 116
3.1. Категоризация модусных ситуаций кажимости 116
3.1.1. Модусная ситуация «субъективное восприятие» 119
3.1.2. Модусная ситуация «нечеткое восприятие» 130
3.1.3. Модусная ситуация «ложное, иллюзорное восприятие» 137
3.1.4. Модусная ситуация «непроизвольное воображение», «внутреннее зрение» 144
3.1.5. Модусная ситуация «неуверенное мнение» 148
3.1.6. Модусная ситуация «оценочное мнение» 150
3.1.7. Модусные ситуации «эвиденциальности» 155
3.1.7.1. Модусная ситуация «умозаключение» 156
3.1.7.2. Модусная ситуация «передача чужого сообщения» 159
3.1.7.3. Модусная ситуация «припоминание» 160
3.2. Семантика синтаксических моделей с модусом кажимости 161
Выводы по третьей главе 166
Глава 4. Внутренний мир человека сквозь призму
Модуса кажимости 168
4.1. Модус в неканонической коммуникативной ситуации 168
4.2. Понятие «внешней» и «внутренней» точек зрения как методологическая основа концептуализации внутренней сферы «извне» и «изнутри» 171
4.3. Два принципа языковой концептуализации внутренней сферы человека через модус кажимости 174
4.4. Типы модусных рамок кажимости 180
4.5. Языковая концептуализация внутреннего мира человека через «я»-модусную рамку кажимости 1 82
4.5.1. Специфика «Я»-модусной рамки кажимости с субъектом в третьем лице 182
4.5.2. Языковая концептуализация внутренней сферы в конструкциях с партитивами в позиции подлежащего 188
4.5.3. Языковая концептуализация внутренней сферы в конструкциях с предметными и событийными именами в позиции подлежащего 191
4.5.4. Языковая концептуализация сенсорной оценки 197
4.5.5. Языковая концептуализация переживания времени 199
4.6. Языковая концептуализация внутреннего мира человека через «не-я» модусную рамку кажимости 204
4.6.1. Методологический статус «другого» и его роль в концептуализации внутреннего мира человека «извне» 204
4.6.2. Семиотический подход в языковой реконструкции внутреннего мира человека «извне» 207
4.6.3. Семиотическая ситуация, вербализуемая через «не-Я» модусную рамку кажимости 214
4.6.3.1. Языковая концептуализация внутренних состояний в конструкциях с предикативами 219
4.6.3.2. Языковая концептуализация «наблюдаемого поведения» в кошлтшшиях с инсЬинитивом длительного вида 222
4.6.3.3. Языковая концептуализация внутренней сферы в конструкциях с союзами as if/ as though 228
4.6.4. Языковая концептуализация контролируемости внутренних состояний 230
4.6.5. Когнитивное «расщепление» Я-говорящего в высказываниях с модусом кажимости 232
4.6.6. Диалектика внутреннего и внешнего в человеке и ее языковая реализация в высказываниях с модусом кажимости 238
4.6.7. Прагматика «не-Я» модусной рамки кажимости при концептуализации внутреннего мира 242
Выводы по четвертой главе 244
ГЛАВА 5. «Мир как он есть» vs «мир, каким он кажется» 246
5.1. Модус кажимости как лингвистический инструмент полифонии 246
5.2. Кажимость vs действительность в верифицируемых пропозициях 252
5.2.1. Кажимость vs действительность в противительных контекстах 254
5.2.2. Кажимость vs действительность в уступительных контекстах 258
5.2.3. Кажимость vs действительность в дизъюнктивных контекстах 261
5.2.4. Контексты контрфактической презумпции несоответствиядействительности 262
5.2.5. Контексты соответствия кажущегося положения дел действительному 263
5.3. Кажимость vs гипотетичность 264
5.4. Кажимость vs действительность в неверифицируемых пропозициях 270
5.4.1. Кажимость vs действительность в языковой концептуализации субъективности восприятия 270
5.4.2. Кажимость vs действительность в оценочных высказываниях 277
Выводы по пятой главе /.281
Заключение 283
Библиография 290
Список использованных словарей и их условные сокращения 333
Список источников примеров и их условные сокращения 335
- Методологические основы лингвистического описания феномена кажимости
- Модус в современных лингвистических концепциях. Перспективы дальнейшего исследования модуса
- Категоризация модусных ситуаций кажимости
- Модус кажимости как лингвистический инструмент полифонии
Введение к работе
Мысль о том, что понять и объяснить природу языка можно: лишь исходя из человека и. его мира, неоднократно подчеркивалась лингвистами и в прошлом, и в настоящем (Гумбольдт 1984; Бенвенист 1974; Балли 1955; Степанов 1985; Арутюнова 1976, 1988, 1999). Однако путь к осознанию того, что антропоцентризм .как неотъемлемое свойство; языка; требует антропоцентрически ориентированной- лингвистики, был достаточно долгим и сложным. Э. Бенвенист был одним из первых, кто в системоцентрическое описание языка, в котором все объяснялось особенностями самой языковой системы, ввел говорящего как «параметр среди условий,, необходимых для высказывания» (Бенвенист 1974: 313). Развивая] идеи Э.; Бенвениста, Ю. С. Степанов еще в 70-е годы рассматривал антропоцентризм, в качестве одного из главных принципов, определяющих лингвистическое мышление (Степанов 1974). С антропоцентризмом тесно связаны и другие лингвистические принципы: экспансионизм, функционализм, экспланаторность (Кубрякова 2004). Совокупность названных принципов определяет идеологию современной лингвистики как науку «о языке в человеке и о человеке в языке» (Степанов 1974: 15). Антропоцентрическая парадигма как методологическая основа большинства современных лингвистических исследований ориентирована на восстановление связи языка как с миром, так и с человеком и предполагает исследование языка «во всех его разнообразных и многообразных связях с человеком,с его интеллектом и разумом, со всеми мыслительными и познавательными процессами, им осуществляемыми и, наконец, с теми механизмами и структурами, что лежат в их основе» (Кубрякова 1999: 3).
Идею отражения человека в языке развивает когнитивный подход к;языку, в основе которого лежит исследование в новом свете языковых единиц, категорий по их связи с другими когнитивными процессами — с восприятием и памятью, воображением и эмоциями, мышлением (М. Джонсон, Дж. Лакофф, Р. Лэнекер, Л.Талми, Дж. Тейлор, Ч.Филлмор, Ж.Фоконье, Е.С. Кубрякова, В.З.Демьянков, Н.Н. Болдырев, А.В. Кравченко). Феномен языка представляет собой, с одной стороны, важнейшее средство объективации жизненного опыта, а с другой - сам является важнейшим и неотъемлемым компонентом жизненного опыта, в котором протекает «существование говорящего субъекта» (Гаспа-ров 1996: 241). Уникальность языка как знаковой системы заключается в том, что он является не только результатом когнитивной деятельности индивидуума, но одновременно и одним из способов осуществления этой деятельности. Изучение языка как когнитивного феномена обусловливает выдвижение на первый план его когнитивной функции, что предполагает категориально-концептуальную направленность в изучении языка во всех его трех измерениях (языка, речи, речевой деятельности) (Костюшкина 2007). Важность языка как эвристического средства доступа к человеческому интеллекту заключается в том, что «ключ к пониманию мыслительных категорий и категорий нашего опыта лежит в анализе языковых данных - ведь именно они отражают и объективируют то, что уже подверглось когнитивной обработке человеческим разумом» (Кубрякова 2000: 84). Языковая концептуализация и категоризация таких сложнейших феноменов человеческого бытия как, восприятие и мышление; взаимодействие перцептивных, когнитивных и эмоционально-оценочных процессов в освоении человеком окружающего мира, являются предметом многочисленных исследований отечественных и зарубежных лингвистов (Miller 1976; Langacker 1999; Lakoff 1980,1999; Jackendoff 1993; Talmy 1988; Taylor 1995; Armstrong 1995; Wierzbicka 1980, 1996, 2003; Арутюнова 1976, 1988, 1999; Ковалева 1982, 1987; Кравченко 1992, 1996; Болдырев 20006; Зализняк Анна 1992, 2006; Шатуновский 1996; Шапошникова 1999; Иоанесян 2000; Селиверстова 1979, 2004; Сулейманова 1999, 2000; Кустова 2002, 20046; Ильчук 2004, 2006).
Когнитивная семантика постулирует, что значение выражения «не может быть сведено к объективной характеризации ситуации, описываемой высказыванием: не менее важным является и ракурс, выбираемый «концептуализато-ром» при рассмотрении ситуации и для выразительного портретирования ее» (KCKT 1996: 73). Действительность «проецируется» концептуализатором в семантику естественного языка, образуя «языковую картину мира» (Колшанский 1990) или «спроецированный» мир (projected world) (Jackendoff 1993, 2002). Понимание языка как вторичной, объективированной формы существования сознания, отражающей не действительность, а концептуальную картину в сознании человека, ставит вопросы о том, «какой видит человек, судя по языковым данным, окружающую его действительность, в каком виде она отражается в его голове, какой опыт взаимодействия с природой и себе подобными фиксирует в языке и почему» (Кубрякова 1999: 5).
Общие закономерности восприятия и концептуализации человеком познаваемой действительности, единые нужды и потребности человека, явная общность в целях коммуникации обусловливают как определенное единообразие общих принципов восприятия мира и его осмысления, так и достаточное сходство в формах протекания мыслительной и когнитивной деятельности человека (Langacker 1999). Однако каждому субъекту принадлежит нечто чисто индивидуальное, личностное, определяющее восприятие и осмысление воспринятого. Концептуализация внеязыковой действительности осуществляется в соответствии с разным ее видением: разные способы языкового кодирования воспринимаемой ситуации означают, что она не просто отражена человеком, она определенным образом им сконструирована. Это в полной мере согласуется с пониманием того, что познание не есть отражение сознанием неизменной и раз и навсегда данной реальности, но моделирование сугубо «человеческой» реальности. Задача познания, как подчеркивает Э. Кассирер, состоит в том, «чтобы отражать и воспроизводить сущность вещей, а задача языка - отражать и воспроизводить сущность познания» (Кассирер 2002а: 117). Язык объективирует то, как увиден и осмыслен мир человеческим разумом, как он категоризован сознанием. Вполне естественно, что язык отражает способность человека «видеть мир и осмыслять его в разных ипостасях и проявлениях» (Кубрякова 2004: 17). В частности, в языковых формах отражается различие между тем, какими вещи/ ситуации представляются, воспринимаются и каковы они в реальности: 1. It sounded like he was crying, only he wasn t, he was talking to himself (Saroyan);
2. The city, beautiful and mysterious, seemed sinister in the dim light (Holt);
3. Though scrupulously clean, the room appeared dusty (Murdoch);
4. They talked steadily for two hours that seemed like two minutes (Sheldon);
5. Halley looked as if he was about to intervene but did not (Mitra);
6. Once I looked out and thought I saw Philipot beckoning to me through the glass. It was an illusion (Chase2).
В приведенных выше диагностирующих контекстах одна пропозиция представляет фрагмент модели мира, как он есть, а вторая пропозиция представляет мир, каким, он кажется (каким он представляется наблюдателю). В связи с этим уместно задаться вопросом, с помощью каких языковых средств и в диапазоне каких языковых категорий язык отражает бинарность мировосприятия и миропонимания, то есть как в языке моделируется реальный мир не таким, «каким он есть», а таким, каким он «есть» для конкретного субъекта в определенный момент восприятия, то есть каким он каоїсется.
Объектом настоящего исследования является совокупность разноуровневых языковых средств, посредством которых в современном английском языке онтологизируется понятие кажимости. Основным средством вербализации понятия кажимости являются глагольные номинации seem, appear, sound, look, feel, устойчивые глагольные словосочетания give/ leave/ have an impression. Понятие кажимости находит отражение в лексической семантике прилагательного seeming, наречия seemingly, существительного seemingness. На синтаксическом уровне средством номинации понятия кажимости являются конструкции I thought I heard; I thought I saw и союзы модализованного сравнения as if/as though.
Предметом исследования является лингвистический феномен кажимости как модусная категория и ее когнитивный, миропорождающий, функциональный потенциал. Материалом исследования послужили около 8000 примеров из художественных произведений британских и американских авторов ХІХ-ХХ вв. общим объемом свыше 30000 страниц, а также данные толковых, энциклопедических словарей и словарей синонимов.
Взгляд на язык как на один из модусов когниции позволил выдвинуть в диссертации гипотезу о существовании категории кажимости как особой структуры знания, совмещающей в себе отражение двух измерений некоторого положения вещей: объективного (денотативной ситуации) и субъективного (ментальной обработки данной денотативной ситуации), то есть соотношение «мира» как данности и концептуальных способов его описания. В связи с выдвинутой гипотезой встают закономерные вопросы о том, как категоризуются результаты познавательной деятельности, которая осуществляется в условиях «лимита» восприятия, различных сбоев в восприятии, какая языковая форма соответствует определенному восприятию ситуации.
Цель диссертации состоит в том, чтобы создать теоретическую модель кажимости как лингвистического феномена, которая позволит увидеть в системе категорий языка совокупность языковых средств, функциональная нагрузка которых предопределена интерпретативным компонентом в их семантике, позволяющим представить мир с точки зрения познающего субъекта.
Реализация поставленной цели предусматривает решение следующих задач:
1) охарактеризовать логико-философское понимание категории кажимости как методологическую основу ее лингвистического исследования;
2) выявить когнитивную структуру феномена кажимости;
3) установить языковой статус феномена кажимости в теоретической модели языка;
4) выявить структуры знания, лежащие в основе модуса кажимости;
5) исследовать закономерности когнитивной деятельности в области концептуализации и категоризации внешнего мира и внутренней сферы человека через модус кажимости, в связи с чем:
а) разработать методику репрезентации внутренней сферы человека через «Я»-модусную рамку кажимости и «не Я»-модусную рамку кажимости; б) выявить и систематизировать типы синтаксических конструкций, используемых для репрезентации внутренней сферы человека через «Я» модусную рамку кажимости и «не Я»-модусную рамку кажимости;
в) разработать диалектический подход к репрезентации внутреннего ми
ра человека с помощью модуса кажимости;
6) определить семантический, миропорождающий и функциональный потенциал модуса кажимости;
7) исследовать закономерности языковой концептуализации дуалистично-сти человеческого мировосприятия и миропонимания: «мир как он есть» vs «мир, каким он кажется».
Актуальность настоящего исследования заключается в его направленности на исследование связи субъективного и объективного в познании и языке. Кажимость как лингвистический феномен имеет непосредственное отношение к гносеологической проблеме соотношения мира, мышления и языка. Актуальность выбранной темы объясняется важностью дальнейшего изучения когни-ции - того, как отображаются в языковом сознании специфические особенности и механизмы когнитивных процессов, в частности языковой концептуализации ошибочных когниций, заблуждений, субъективного восприятия мира. Актуальным является объяснение категории кажимости с точки зрения представления знания в языке и способов концептуальной организации знаний в процессах понимания и построения языковых сообщений, что позволяет рассматривать этот феномен в рамках когнитивной концепции языка. Актуальность исследования лингвистического феномена кажимости определяется необходимостью изучения того, что вносит познающий субъект в высказывание и в каких языковых формах и категориях фиксируется роль познающего субъекта в процессах категоризации и концептуализации мира. Исследование модуса, модусной составляющей как личностного начала в семантике высказывания входит в круг актуальных проблем лингвистической прагматики.
Теоретическая значимость диссертации определяется введением в научный оборот и разработкой феномена кажимости как модусной категории. Теоретически значимым является дальнейшая разработка общелингвистической проблемы типологии модусов и выделение перцептивно-эпистемического модуса кажимости; категоризация модусных ситуаций кажимости и описание их совокупности как когнитивного потенциала модуса кажимости. Теоретически значимым является разработанный в диссертации диалектический подход к репрезентации внутреннего мира человека с «внутренней» и «внешней» точек зрения, вербализацией которых являются «Я» и «не-Я» модусные рамки кажимости. Теоретически значимым является исследование языковой концептуализации субъективности восприятия. Таким образом, исследование кажимости как лингвистического феномена вносит вклад в решение такой важной проблемы современной лингвистической науки, как онтологизация и вербализация знания в русле антропоцентрической когнитивно-дискурсивной парадигмы.
Язык как способ закрепления отражательной деятельности сознания выражает в своей системе и структуре сложный опыт познания человеком реальности. Отражаемая в языке реальность сложна и многогранна, она постоянно меняется во времени, но познающий субъект «не всеведущ», он не всегда может делать истинные утверждения, поскольку его знания о действительности неполные. Как образно замечает Н. Д. Арутюнова, «восприятие меняющегося мира обращает его в кажимость» (Арутюнова 1996: 73). В современной лингвистике уже прочно укрепилось представление о том, что человек мыслит нечеткими, расплывчатыми понятиями (Гак 1998: 28), поскольку «в самой действительности, которую призван описывать язык, нет резких границ» (Шатунов-ский 1996: 15). В природной и социальной жизни много «неклассических», промежуточных явлений, сочетающих в себе черты разных категорий объектов и разных типов ситуаций (Арутюнова 1999: 860). Это касается, прежде всего, понятий, регулирующих социальную жизнь, межличностные отношения, а также понятий, относящихся к сфере культуры и внутреннему миру человека, состояниям его сознания, его мыслям, эмоциям.
Во всех культурах «обыденная» когниция незримо присутствует при чувственном восприятии, в правильных и неправильных интуитивных суждениях, в индуктивных рассуждениях, личных мнениях, то есть в тех когнитивных структурах, которые свойственны человеку как homo loquens. При этом непосредственность нашего видения мира «сберегается языком и находится в его распоряжении» (Гадамер 1988: 520). В целом информационный запас человека отражает не только «истинное знание», но и заблуждения - апелляцию к несостоятельным «возможным мирам» (Демьянков 1981: 375). Когниция, как подчеркивает В.З. Демьянков, «внеположена истинностному значению и оперирует как истинным знанием, так и заблуждениями» (Демьянков 1994: 378). Когни-ции могут быть автоматическими, неосмысленными, внешне правдоподобными, но ошибочными, непроизвольными и дисфункциональными. Такие «дисфункциональные когниции» являются результатом своеобразного (свойственного именно данной личности) ошибочного способа переработки информации.
Несовершенство познания мира человеком и субъективные свойства его восприятия приводят к тому, что в естественном языке «категория истинности - ложности рассматривается не как бинарная оппозиция (дизъюнкция), а как шкала вероятностных оценок» (Арутюнова 1999: 430). В пространстве языка выделяются категории с различной степенью отклонения от истины: воображение, мечта, фантазия, притворство, ложь, неискренность. Среди многообразия форм осмысляемого небытия выделяются такие явления, как сновидение, бред, миф, архетип, искусство (Каган 1999). Ряд категорий «ненастоящности», такие, как категория «псевдо» (Ефимова 1997), «неискренность» (Плотникова 2000), «ложь» (Морозова 2005), получили лингвистическое освещение. Н. Д. Арутюнова ввела в сферу лингвистических исследований модальность кажимости, ее специфику в контексте микромира человека (Арутюнова 1996, 1997). Эвристическую ценность кажимости как лингвистического явления можно выразить следующими словами Н. Д. Арутюновой: «Через модус кажимости познается и прозревается не только то, что лежит по ту сторону видимого мира, - так познается человек» (Арутюнова 1999: 835). Отдельные аспекты категории кажимости были исследованы в русском языке (Гатинская 1999, 2003, 2005). Лингвистический интерес представляет исследование семантического потенциала слова вид и возможности его семантического «расширения» от прямого наблюдения и непосредственного восприятия до гипотетического суждения (Кустова 2004а, 20046). Однако феномен кажимости как определенная структура представления знания, в которой проявляется субъективное восприятие мира, сложный опыт познания человеком реальности, включающий ошибочные когниций, способность познающего субъекта к самокоррекции, не получал до сих пор комплексного осмысления и описания в лингвистических исследованиях.
Научная новизна диссертации состоит в следующем:
1. Феномен кажимости впервые становится центром лингвистического исследования и осмысливается как структура представления знания о когнитивном взаимодействии мира и человека, в процессе которого человек обнаруживает ненастоящее бытие, квазибытие. Новизна работы заключается в исследовании языковой концептуализации таких дисфункциональных когниций, как ошибочное восприятие мира, иллюзии восприятия, ошибочное мнение относительно некоторого положения дел.
2. Впервые лингвистический феномен кажимости рассматривается как иерархически организованная структура, отражающая тесную связь языковых и когнитивных факторов.
3. Впервые проводится комплексное структурно-семантическое описание единиц разных уровней языковой системы, вербализующих феномен кажимости.
4. Впервые обосновывается выделение в категориальном пространстве языка феномена кажимости как модусной категории «переходного звена» в когнитивной деятельности человека. Переходный характер модуса кажимости отражает специфику познавательной деятельности человека, многоуровневость психического отражения, сопряжение чувственного и логического в познании.
5. Новым является когнитивный подход к категории модуса как к метау-ровневой категории, являющей собой форму представления знания о знании. Проблема модусной категоризации внеязыковой действительности исследуется в работе в рамках когнитивного подхода и с позиций антропоцентричности как фундаментального свойства естественного языка.
6. Впервые обосновывается миропорождающий потенциал модуса кажимости, суть которого состоит в том, что модус кажимости концептуализирует ментальное пространство кажущегося и представление в этом пространстве какой-либо ситуации, которая может не иметь места в пространстве реального мира.
7. Новым является объяснение модуса кажимости как способа репрезентации внутренней сферы человека «изнутри» и «извне».
8. Новым является методика описания внутреннего мира человека «изнутри» и «извне».
9. Новым является подход к модусу кажимости как к лингвистическому инструменту создания полифонии в дискурсе. При этом на передний план лингвистического анализа выходит фигура Наблюдателя в ее онтологической и эпистемологической связи с фигурой Говорящего.
10. Впервые исследуется проблема двойственности миров, то есть смысловое взаимодействие модуса кажимости и модуса истинностной оценки. Новым является выявление и описание диагностирующих контекстов взаимодействия модусов.
Методологической базой научного изыскания послужили исследования в области когнитивной лингвистики, лингвистической философии, лингвистической прагматики, психолингвистики, когнитивной психологии, семантического синтаксиса. В качестве методологических принципов настоящего исследования избираются: принцип антропоцентризма и интегративный подход к исследованию языковой реальности феномена кажимости.
Методы исследования определяются многогранностью рассматриваемой проблематики. Исследование проводилось с помощью комплексной методики, включающей общенаучный гипотетико-дедуктивный метод, элементы компонентного и концептуального анализа, функциональный анализ. Исследование лингвистического феномена кажимости и его языкового статуса выполнено в когнитивном и структурно-функциональном аспектах. Такой подход предполагает, с одной стороны, учет связи с определенными содержательными структурами знания, с другой - их предназначенность для участия в актах коммуникации.
Практическая значимость работы состоит в том, что ее положения могут быть применены (и в определенной степени уже применяются) в вузовских курсах теоретической грамматики, лексикологии, общего языкознания, лингвистического анализа текста, стилистики (при исследовании языковой репрезентации внутренней сферы персонажей, средств полифоничности повествования). Материалы диссертации используются в научно-исследовательской работе студентов, соискателей и аспирантов. Результаты настоящего исследования способствуют дальнейшей разработке общих и частных проблем аксиологической лингвистики, лингвистической прагматики, теории коммуникации.
Апробация результатов исследования. Концептуальные положения диссертации прошли апробацию в виде докладов на международных, Всероссийских и региональных научных, научно-практических конференциях (Ир- \ кутск 1992 - 2006). Отдельные положения и результаты работы были представлены на научно-методическом семинаре «Германистика в России. Традиции и перспективы» (Новосибирск, 2004), в материалах V международной научной конференции «Филология и культура» (Тамбов, 2005), на научной конференции в Институте языкознания РАН «Между ложью и фантазией» (Москва, 2006), на втором Сибирском лингвистическом семинаре руководителей научных проектов и школ «Методология лингвистических исследований в России» (Новосибирск, 2006), на юбилейной конференции «Политический дискурс в России - 10» (Москва, 2007), заседаниях кафедры теоретической лингвистики Иркутского государственного лингвистического университета (2004, 2005, 2006 гг.), заседаниях научно-методологического семинара в Иркутском государственном лингвистическом университете, заседаниях Иркутского отделения лингвистов-когнитологов при Байкальском государственном университете экономики и права (2005, 2006гг.). Теоретические положения и выводы диссертационного исследования были также апробированы автором при проведении лекционных и семинарских занятий по теории языка и когнитивным аспектам синтаксиса для слушателей ФПК в Иркутском государственном лингвистическом университете.
Основные положения представлены в 25 публикациях общим объемом 35,05 п.л., включая монографию «Лингвистический феномен кажимости» (Иркутск: Иркутский государственный лингвистический университет, 2007), раздел в коллективной монографии «Синтаксическая семантика конструкций с предикатными актантами» (- Иркутск: ИГЭА, 1998); учебно-методические пособия, 21 статью и тезисы докладов. Основные результаты и теоретические выводы изложены в четырех статьях, опубликованных в ведущих рецензируемых научных журналах.
На защиту выносятся следующие теоретические положения:
1. Категория кажимости представляет собой особую структуру знания, совмещающую в себе отражение двух измерений некоторого положения вещей: объективного (денотативной ситуации) и субъективного (ментальной обработки данной денотативной ситуации). Категория кажимости вскрывает противоречие между тем, какими вещи существуют сами по себе и какими они представляются познающему субъекту в определенный момент восприятия, то есть соотношение «мира» как данности и концептуальных способов его описания.
2. Феномен кажимости представляет собой иерархически организованную когнитивную структуру, вербализуемую языковыми единицами разных уровней.
3. Языковые средства выражения кажимости коррелируют с конструкторами ментальных пространств (mental space Ьш1с1егз)(термин Ж. Фоконье). Приоритетным когнитивным принципом, определяющим когнитивную структуру кажимости, является утверждение о мире, создаваемом миропорождаю-щим предикатом со значением кажимости. 4. Когнитивный подход к категории модуса позволяет рассматривать модус как языковое воплощение человеческого фактора в языке. Модус - это фрагмент высказывания, содержащий субъективно-модальную интерпретацию диктума, это особое синтаксическое проявление категории говорящего субъекта в высказывании. Высказывания с модусом кажимости маркируют присутствие человека в языковом отражении, так как они представляют мир, «пропущенный» через сознание и восприятие конкретного индивида. Модус кажимости в языковой форме эксплицирует мир в его соотнесенности с человеком.
5. Феномен кажимости имеет языковой статус модусной категории, которая вводит квалификативно-оценочное видение мира. Модус, кажимости носит метауровневый (эпистемный) характер как способ концептуальной организации знаний в процессе построения языковых сообщений.
6. Модус кажимости репрезентирует своего рода «переходное звено» в когнитивной деятельности человека. «Переходный» характер модуса кажимости отражает специфику познавательной деятельности человека, которая заключается в сопряжении чувственного и логического в познании, то есть эта категория имеет «переходный» характер, «продвигаясь» от физического восприятия (ощущений) к интеллектуальной деятельности (интерпретации, инфе-ренции).
7. По своей семантике модус кажимости определяется как перцептивно-эпистемический. Модус кажимости является языковой формой категоризации различных видов чувственного и логического познания. В семантике модуса кажимости представлены несколько типов когнитивных процессов в их языковой категоризации. Через модус кажимости человек концептуализирует и объективирует субъективное восприятие, нечеткое восприятие, «иллюзорное, ложное» восприятие, «внутреннее» зрение, неуверенное мнение, оценочное мнение, а также эвиденциальность.
8. Различие значений модуса кажимости выражается различием в синтаксических возможностях. В частности, смена форм инфинитива свидетельствует о взаимопроникновении перцептивной и эпистемической сфер в семантике модуса кажимости.
9. Конструкции с модусом кажимости объективируют закономерности когнитивной деятельности в области концептуализации и категоризации внешнего мира и внутреннего мира (внутренней сферы) человека.
10. С помощью модуса кажимости внутренняя сфера человека репрезентируется двумя принципиально разными способами: с точки зрения самого чувствующего субъекта («изнутри») и с позиции стороннего наблюдателя («извне»). Языковым воплощением двух способов репрезентации внутренней сферы являются «Я»-модусная рамка кажимости и «не-Я» модусная рамка кажимости. Методологической основой двух типов модусных рамок является разведение фигур (ипостасей) Говорящего и Наблюдателя.
11. Высказывания с «Я»-модусной рамкой репрезентируют внутреннюю сферу через личный опыт воспринимающего субъекта. Высказывания с «не-Я» модусной рамкой кажимости категоризуют поведение воспринимаемого субъекта сторонним наблюдателем. Через взаимодействие модусных рамок кажимости языковую реализацию получает диалектика внутреннего4 и внешнего в человеке.
12. Функционирование модуса кажимости в высказываниях от первого лица ведет к когнитивному «расщеплению» субъекта на Я-познающее и Я-познаваемое. Наличие семантического актанта «Наблюдатель» в семантике модуса кажимости обусловливает «расщепленное ego», взгляд на себя «со стороны».
13. Конструкции с модусом кажимости объективируют субъективность восприятия и субъективную оценку воспринимаемого. Создаваемая таким образом картина мира носит личностный характер, поскольку преломляется через опыт когнитивного взаимодействия человека и мира. Высказывания с модусом кажимости являют собой языковую концептуализацию фрагмента действительности с позиции Наблюдателя. 14. Модус кажимости является лингвистическим инструментом создания полифонии в высказывании. Когнитивным механизмом порождения многоголосия в дискурсе являются разные типы знания, категоризованные в языковых формах. Модус кажимости включает в себя специфический способ выражения истинностной оценки, суть которого состоит в разрыве между знанием субъекта восприятия и знанием говорящего. Языковой реализацией полифонии в дискурсе являются диагностирующие контексты: кажимость vs действительность; кажимость vs гипотетичность.
15. Через модус кажимости объективируется двойственность человеческого миропонимания, то есть создание языковыми средствами разных картин мира: «мир как он есть» и «мир, каким он кажется».
Структура работы. Диссертация объемом 339 страниц состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии, списка использованных словарей, списка цитируемых источников примеров и их сокращенных обозначений.
Во введении обосновывается выбор темы диссертации, раскрывается ее актуальность, вычленяются объект и предмет исследования, формулируются цель и задачи работы, выдвигается гипотеза, определяется методологическая база диссертации, материал и методы исследования, указывается научная новизна работы, излагаются теоретическая и практическая значимость диссертации, формулируются выносимые на защиту положения, определяется объем и структура диссертации.
В первой главе «Феномен кажимости в парадигме научного знания» освещаются методологические предпосылки лингвистического описания понятия кажимости, анализируются логико-философские аспекты кажимости, выявляется связь феномена кажимости с проблемой субъективного начала в познании, обосновывается подход к феномену кажимости в контексте проблемы миропо-рождающей функции языка и связанной с ней идеей «возможных миров». Описываются языковые средства, служащие для онтологизации феномена кажимости, устанавливается когнитивная структура кажимости, для которой характерна двуплановость (соположение кажущегося и действительного), непосредст 20 венный опыт, условия восприятия, наличие наблюдателя, когнитивно выделенный объект восприятия, неконтролируемость ситуации кажимости.
Вторая глава «Модусный статус кажимости» посвящена установлению языкового статуса феномена кажимости в категориальном пространстве языка. Значительное место уделяется когнитивному осмыслению категории модуса, доказывается модусный статус феномена кажимости. Подчеркивается его роль «переходного» звена в познавательном процессе.
В третьей главе «Семантический потенциал модуса кажимости» рассматривается категоризация различных модусных ситуаций в рамках общего модуса кажимости, таких, как субъективное восприятие, нечеткое восприятие, «иллюзорное» восприятие, «внутреннее» зрение, неуверенное мнение, оценочное мнение, эвиденциальность. Исследуются закономерности когнитивной деятельности в области концептуализации и категоризации внешнего мира и внутреннего мира человека и их объективация с помощью модуса кажимости.
В четвертой главе «Внутренний мир человека сквозь призму модуса ка-жимости» представлены результаты языковой концептуализации внутренней сферы человека через призму модуса кажимости. Вводятся понятия «внутренней» и «внешней» точек зрения, которым соответствуют «Я»-модусная рамка и «не Я»- модусная рамка кажимости, выявляются и описываются модели языковой реализации внутренней сферы «изнутри» и «извне».
В пятой главе «Мир как он есть» vs «мир, каким он кажется» модус кажимости рассматривается как лингвистический инструмент полифонии в дискурсе. Эта глава посвящена языковой реализации дихотомии «мир как он есть» vs «мир, каким он кажется». В связи с чем проводится анализ различных типов контекстов с точки зрения противопоставления кажимости действительности. Экспликация смыслового взаимодействия кажущегося и действительного представлена в верифицируемых и неверифицируемьгх пропозициях.
В заключении обобщаются основные результаты проведенного исследования и намечаются его дальнейшие перспективы. Библиография содержит список цитируемой литературы из 435 наименований, список использованных словарей, включающий 19 наименований, а также список цитируемых литературных источников из 74 наименований.
Методологические основы лингвистического описания феномена кажимости
Определить понятийную природу, языковую реализацию, лингвистический статус феномена кажимости возможно лишь при условии выхода за границы собственно лингвистического анализа в область смежных наук: психологии, философии, феноменологии восприятия. Такой подход позволит выявить, какие когнитивные механизмы и структуры лежат в основе этой познавательно-оценочной категории, как они формализуются в языке, какие структуры знания объективируются в категории кажимости. Методологической предпосылкой исследования лингвистических аспектов кажимости является логико-философское понимание кажимости, ее понятийный субстрат. Вопрос о соответствии «между тем, что есть, и тем, как это выглядит», - содержится в вопросе о форме мира (Мамардашвили 1997: 103).
Категория «видимости»/ «кажимости» стала объектом самостоятельного философского осмысления только в эпоху Просвещения, до этого она функционировала в познании без такого осмысления. Философия Просвещения связывала видимость со случайностью, незнанием, гносеологическим заблуждением, иллюзиями чувственного опыта (Декарт 1950). Сфера видимости провозглашалась неистинной и отождествлялась с непознанной случайностью. Видимость метафизически противопоставлялась сущности, они выступали как внешние друг другу и взаимоисключающие противоположности.
У И. Канта уже налицо осознание необходимой взаимосвязи сущности и видимости. Под последней в собственном смысле слова он понимал отождествление субъективного элемента в нашем знании с объективным положением ве щей, утверждая мысль о том, что «истина или видимость находятся не в предмете, поскольку его созерцают, а в суждении о предмете, поскольку его мыслят» (Кант 1964: 336). Видимость у Канта предстает как преграда на пути познания сущности, она свидетельствует о неспособности человеческого разума познать сверхчувственную сущность вещей. Согласно Канту, все нам доступные определения не затрагивают сущего, вещи в себе. «Вещь в себе» Кант считает исходным элементом познания. То, что видит, слышит и осязает человек, -это лишь видимость, кажимость. Именно она составляет основу недостоверного, неистинного знания. За пределами видимости скрывается недоступная опыту сущность. В этом смысле сущность, вещь в себе, - за явлениями. Именно на нее направлено философское, «чистое» (свободное от опыта) познание. Кант различает эмпирическую и трансцендентальную видимости (Там же: 337-338). Эмпирическая видимость случайна, она имеет дело с предметами опыта (например, оптический обман). Трансцендентальная видимость возникает в человеческом разуме с необходимостью как надежда на расширение сферы чистого разума. Термин «трансцендентальный» по отношению к познанию обозначает у Канта не столько познание самого предмета, сколько осознание того, как возможно это познание.
Систематической разработкой категории видимости/кажимости занимался Г. Гегель. Он придал видимости/кажимости статус необходимости и объективности, рассматривая ее как ступень в познании сущности. Познавательный статус видимости /кажимости подтверждает ее включение в трактовку ряда понятий, например: «видимость как существование», «видимость и сущность», «видимость как сущность», «видимость как бытие для другого» (Гегель 1974). Сущность у Гегеля есть бытие как видимость (als Scheinen) в себе самой (Там же: 264). В.И. Ленин, конспектируя «Науку логики», материалистически переработал гегелевские положения, подчеркнув объективный и существенный характер видимости/кажимости. «Кажущееся есть сущность в одном ее определении, в одной из ее сторон, в одном из ее моментов. Сущность кажется тем-то. Кажимость есть то же, что рефлексия» (Ленин 1973: 119).
Соотношению понятий «явление», «сущность», «кажимость», «видимость», «феномен» уделяется внимание в феноменологии М. Хайдеггера. В работе «Бытие и время» за исходное берется понятие «феномен». Феномен для Хайдеггера - это сущее, которое само себя являет, обнаруживает; это то, что лежит на свету или может быть выведено на свет, «феномен то, что показывает себя, самокажущее, очевидное» (Хайдеггер 2003: 45). В основе различения понятий «феномен» и «явление» лежит непосредственность познания феномена, его самообнаружаемость и опосредованность познания явления. Явление -это нечто, что дает о себе знать опосредованно через признаки, симптомы, символы. По Хайдеггеру, к познанию сущего можно подойти не от явлений, а лишь после того, как сущее само в себе себя обнаружило и показало в виде феноменов. Несмотря на отождествление явления и сущности, важен вывод Хайдеггера о том, что «лишь поскольку нечто вообще по своему смыслу претендует казать себя, т.е. быть феноменом, оно может казать себя как нечто, что оно не есть, может только выглядеть так словно» (Там же: 45). Такое «казание» себя М. Хайдеггер называет кажимостью. Для дальнейшего осмысления понятия феномена всё зависит от того, чтобы увидеть, как оба названных значения -«феномен» кажущее себя и «феномен» кажущееся — между собой взаимосвязаны.
Проблемы видимости /кажимости и соотносимые с ними категории сущности, явления, феномена разграничиваются как разные по своей природе категории. Так, М. Алмази отмечает, что в истории философии феномену приписывалась онтологическая роль, сам же автор рассматривает категорию явленности (appearance-category) как категорию онтологическую, а «феномен» (phenomen-category) как эпистемологическую, которая категоризует «бытие для нас» (Almasi 1989).
Модус в современных лингвистических концепциях. Перспективы дальнейшего исследования модуса
Исследование роли «человеческого фактора» в языке свидетельствует о настоятельной необходимости дальнейшего изучения лингвистического понимания модуса, определения объема этого понятия, разработки типологий модусов. Создание единой системы субъективных модальностей (модусов) позволит «получить субъективный аспект картины мира, присущий данному социуму» (Вольф 2003: 100). Описание модуса, то есть субъективных смыслов высказывания, должно быть важнейшим фрагментом «активной грамматики» (Шмелева 1999). Модус является языковым воплощением личностного начала в значении предложения. Это значит, что субъективно-модальная характеристика пропозиционального содержания высказывания прагматически мотивирована присутствием познающего субъекта. Противопоставление модуса и диктума обусловлено противопоставлением внешнего мира и человека, среды и субъекта, «Я» и «не-Я». Помещая пропозицию в рамку своей интенциональности, говорящий посредством модусной конструкции задает смысловую перспективу высказывания, определенный способ видения выражаемого опыта, характер представления сообщаемого.
Эксплицитный модус как постоянный «модальный партнер пропозиции является знаком связи субъекта с суждением» (Арутюнова 1988: 108). Н.Д. Арутюновой были выделены типы эксплицитных модусов и семантические механизмы их взаимодействия с пропозицией. В соответствии с семантикой пре диката значения эксплицитного модуса распределены по следующим основным планам: перцептивному (сенсорному), ментальному (когнитивному, эпистеми-ческому), эмотивному и волеизъявительному (волитивному). К сенсорному плану принадлежат модусы чувственного восприятия: видеть, слышать, замечать и др. К ментальному плану принадлежат модусы, выражающие: 1) пола-гание (мнение): думать, считать, представляться, казаться4, 2) сомнение и допущение: сомнительно, возможно, может быть; 3) истинностную оценку: правда, ложь, верно, неверно; 4) знание: знать, быть известным; 5) незнание, сокрытие и безразличие: не знать, неизвестно, тайна, все равно и пр.; 6) общую аксиологическую оценку: хорошо, плохо, дурно. К эмотивному плану принадлежат модусы эмоционального состояния и отношения: грустно, радостно, жаль. К волитивному плану относятся модусы: 1) желания и волеизъявления: хотеть, приказывать и др.; 2) необходимости: необходимо, нужно (Арутюнова 1988: 109). Выделенные разряды модусов различаются типами вводимых пропозиций, составом семантических валентностей, местом в коммуникативной структуре высказывания.
В концепции Т. В. Шмелевой модус включает комплекс модусных семантических категорий: эмотивность, оценочность, темпоральность, модальность, референциальность, дейксис, которые в своей совокупности определяют модус-потенциал предложения. В рамках названной концепции в сфере модуса в соответствии с назначением в предложении выделяются три группы категорий: ак-туализационные, квалификативные и социальные. Актуализационные (грамматикализованные) категории - лицо, модальность, время - актуализируют выход к объективной действительности. Квалификативные категории представлены в модусной организации высказывания категориями авторизации и персуазивно-сти. Авторизационные категории квалифицируют информацию в отношении источников и способов ее получения (Шмелева 1984, 1988, 1994). Значение авторизации включает указание на то, что высказываемая в предложении оценка предмета или явления рассматривается говорящим не как объективная, автором которой может быть любой мыслящий субъект, а как принадлежащая говоря щему или какому-нибудь иному лицу (Золотова 1973: 273). Указание на субъект восприятия, констатации и оценки объективной действительности лежит в основе вывода о тождественности авторизующей конструкции и модуса высказывания, субъекта авторизации и субъекта модуса (Иванова 1981: 10).
Среди субкатегорий модуса выделяются метакатегории модуса, обеспечивающие осмысление высказывания относительно условий общения (Шмелева 1994). К модусным категориям относятся также оценочность и социальные модусные категории.1 В.И. Карасик выдвигает идею «категории или суперкатегории модуса»2 на том основании, что категория модуса существует не изолированно, а в категориальных комплексах, которые в конкретном языке включают несколько категорий, неравноценных по своей категориальной мощности (Карасик 2002: 175-177).
Категоризация модусных ситуаций кажимости
В рамках проблематики настоящего исследования интерес представляет семантический потенциал модуса кажимости. Семантический потенциал слова задает «логику его семантического развития» (Кустова 2002). Под семантическим потенциалом слова имеются в виду «те возможности, которые предоставляет говорящим исходное значение и связанная с ним ситуация для осмысления, концептуализации других ситуаций» (Кустова 20046: 29). Семантический потенциал слова во многом определяется тем, какую сферу внеязыковой реальности оно описывает: сферу физических ситуаций или информационных (экс-периенциальных). Предикаты ощущения, восприятия, эмоционального состояния, знания, мнения входят в состав слов информационной сферы, так как обозначаемая ими внеязыковая действительность соотносится с внутренней сферой человека.
Информация, поступающая через органы чувств, может служить источником знания, основанием мнения (в том числе и ошибочного) или подвергаться различным квалификациям, интерпретациям . В восприятии достаточно неоднозначностей, парадоксов, искажений и неопределенностей. Говорящий структурирует свой когнитивный опыт взаимодействия с миром, то есть подводит воспринимаемые ситуации под разные категории и формализует этот опыт в языковых структурах. Механизм категоризации всех новых ситуаций действительности заключается в том, что «интегрирование смыслов высказываний приводит к наложению конструкций с разной модально-предикативной организацией» (Ковалева 2007: 403). Суждения, вводимые модусом кажимости, могут быть результатом любого вида когнитивной деятельности: чувственных впечатлений, наблюдений, сравнений, сопоставлений, умозаключений и т.п.
Языковые единицы кажимости вербализуют целый ряд когнитивных состояний разной информационной глубины, совокупность которых формирует когнитивное пространство кажимости как составляющую «единого когнитивного пространства» человека (Разлогова 2004). Каждое эпистемическое состояние предполагает построение ментальной модели мира разной степени полноты и детализованности (Переверзев 2000: 257).
Система средств выражения эпистемических состояний (эпистемического модуса) позволяет говорить о наличии в языке довольно четкой градации, которая с определенной долей условности укладывается в модально-эпистемическую шкалу. В исследовании Е. Э. Разлоговой (Разлогова 2004) показано, что любому высказыванию, и, в частности с модальным словом и эпи-стемическим предикатом, соответствует некоторое состояние системы знаний говорящего - его логико-когнитивное состояние. С точки зрения прагматики Истина и Ложь являются далеко не единственными когнитивными состояниями, поскольку в человеческой системе знаний всегда существуют высказывания, о которых неизвестно, истинны они или ложны. В связи с чем автором разработаны когнитивные (эпистемические) состояния субъекта по отношению к тому или иному суждению, не предполагающие знания в категорической форме. Е.Э. Разлогова вводит семизначную логику истинностных значений для описания того, что принято называть оценкой достоверности высказывания. Выделяются три когнитивных состояния типа Истина (Знание) - Знаю, что Р; (Уверенность) - Уверен, что Р; (Неуверенная Истина) - Предполагаю (кажется, вроде, наверное), что Р. Также выделяются три состояния типа Ложь (Знание) -Знаю, что не Р; (Уверенность) - Уверен, что не Р; Неуверенная Истина - Предполагаю (кажется, вроде, наверное), что не Р. И последний тип - неразложимая Неопределенность - не знаю, Р или не Р.
Логико-когнитивный анализ, предложеный Е. Э. Разлоговой для описания многозначности русских модальных слов типа кажется, как будто, видимо, предполагает сложную в логическом смысле структуру модальной лексемы, включающую несколько «логических граней». В понимании Е. Э. Разлоговой, «логическая грань» - это определенное логико-когнитивное состояние, которое рассматривается как своего рода истинностное значение в рамках конкретной системы знаний (Разлогова 2004). Вслед за Е. Э. Разлоговой, мы исходим из того, что лексема едина в семантическом плане, и это позволяет рассматривать модальные значения модуса кажимости наряду с немодальными.
Когнитивные состояния кажимости представляют собой модусные ситуации. Описание и систематизация модусных ситуаций кажимости имеет своей целью выявить семантический потенциал модуса кажимости, что, в свою очередь, позволит объяснить определенные закономерности когнитивной деятельности в области концептуализации и категоризации внешнего мира и внутреннего мира человека. Высказывания с модусом кажимости отражают определенные когнитивные состояния говорящего или субъекта высказывания, и вводимые ими пропозиции могут быть оценены с точки зрения их отношения к действительности.
В основу категоризации высказываний с модусными предикатами кажимости были положены следующие признаки: 1) непосредственное восприятие ситуации, являющейся предметом квалификации, интерпретации; 2) наличие/отсутствие объекта, воздействующего на органы чувств; 3) тип вводимого суждения (констатирующее/ квалифицирующее суждение);
Высказывания с русским глаголом казаться называются «квазиассертивными», они появляются в речи тогда, когда говорящий располагает непосредственной информацией об интересующем его положении дел, хотя не вполне убежден в ее достоверности. Квазиассертивы подразделяются на «импрессивы», «квотативы» и «операторы неуверенной оценки». Все виды квазиассертивов служат для выражения разных видов неуверенности - говорящий не доверяет собственной оценке, собственным впечатлениям или информации, полученной от других (Булыгина 1993).
Модус кажимости как лингвистический инструмент полифонии
Исследование языковых структур, связанных с эгоцентричностью естественного языка, его ориентированностью на говорящего, позволяет получать данные о том, чья точка зрения представлена в высказывании и разделяет ли ее повествователь, а также о том, кто является наблюдателем, кому принадлежит оценка, чьи позиции сталкиваются. При неоспоримости роли говорящего в осуществлении коммуникативной функции языка, в сферу лингвистического анализа все активнее входит изучение и других ипостасей говорящего, тем бо- лее что факты языка свидетельствуют о том, что далеко не всегда языковые явления могут быть с достаточной последовательностью объяснены только через их соотнесение с говорящим (Кравченко 1992, 1996; Падучева 1991, 1993). В существующих концепциях просматривается становящийся все более очевидным факт существования наблюдателя, не просто следящего за событиями, а активно влияющего на изменение смысловой перспективы (Верхотурова 2004; Гуреев 2005; Плотникова 2005). Выделение двух возможных центров прагматической ситуации А. В. Кравченко объясняет способностью человека членить действительность на двух различных уровнях категоризации: на феноменологическом уровне (уровне компетенции наблюдателя) и на структуральном (уровне компетенции говорящего) (Кравченко 1992: 64).
Противопоставление кажущегося и реального можно объяснить в терминах субъектного синкретизма несовпадением семантических ролей наблюдателя и говорящего, поскольку характер знания, на котором основана сообщаемая информация, зависит «от моделей возможного мира, которые у участников одной ситуации могут не совпадать» (Там же: 78). Высказывания, в которых эксплицируется смысловое взаимодействие кажущегося и действительного, отражают сложность и противоречивость особого невидимого мира - мира психического, для которого диалогичность является неотъемлемым свойством.
Мысль о диалогической основе высказывания, сформулированная М.М. Бахтиным, предполагает в качестве обязательного конституирующего условия речевого общения существование Другого, поскольку события жизни текста, по Бахтину, «всегда разыгрываются на рубеже двух сознаний, двух субъектов» (Бахтин 1997: 310). Многоголосие или полифония как литературно-художественное явление, введенное в литературоведение М. М. Бахтиным, понимается как «особая форма взаимодействия между равноправными и равно-1 значными сознаниями» (Там же: 341). Среди различных видов диалогических отношений в художественном тексте М.М. Бахтин исследует отношение между автором и персонажами, при этом автор «глубоко активен, но его активность носит особый, диалогический характер» (Там же: 341). В этом диалоге участвуют не только автор и вымышленные им персонажи, но также и читатель. Ав-тороцентрический подход к исследованию художественного текста, разработанный Ю.А. Ладыгиным, представляет антропологическую пару в применении к художественному тексту в виде автор-читатель (интерпретатор) (Ладыгин 1997: 122). Активность читающего субъекта проявляется в том, что ему приходится делать выбор наиболее близкой точки зрения, которой придерживается тот или иной персонаж.
Концепция полифонического романа получила дальнейшее развитие в связи с применением особого способа изложения, при котором в повествовании, формально закрепленном за субъектом речи - повествователем, передаются последовательно либо одновременно фразеологическая, пространственно-временная, психологическая, идеологическая точки зрения персонажей (Успенский 1995).
Понятия «диалогичность», «полифония» во многих современных исследованиях наполнены лингвистическим смыслом, их можно показать и доказать на собственно языковых фактах. Лингвистическая сущность полифонии обусловлена применением полифонического повествовательского приема, который предполагает совмещение оценок одного и того же положения дел несколькими: субъектами сознания (речи) (Амвросова 1984; Вит 1984; Демина 2003). Разгра ничение и взаимодействие смысловых позиций автора и персонажа нашло от-1 ражение в понятиях «смысловой диффузности» (Атарова 1980), «двуголосия» (dual voice) (Lubbock 1957; Banfield 1973; Pascal 1977; Genette 1980). А. Веж-бицкой введено понятие «двутекста», в котором высказывание о предмете может быть переплетено нитями высказывания о самом высказывании, такой «текст в тексте» включает метатекстовый компонент с элементом «говорить», указывающим на новый «логический субъект» высказывания (Вежбицка 1978: 404).
Полифония, то есть многоголосие, возникает тогда, «когда в одном повествовании мы слышим совместное звучание нескольких голосов, т.е. когда і в романе или рассказе различается несколько говорящих субъектов - каждый со своей идеологической позицией, со своим языком, восприятиями, предрассудками, фоновыми знаниями и т. д. Автор при этом оказывается всего лишь одним из таких субъектов» (Падучева 1996: 217-218). В результате преломления сложнейших смысловых отношений «повествователь и персонаж сосуществуют как конкурирующие сознания» (Там же: 351). Диалогичность как один из принципов существования формы художественного произведения обнаруживает действие определенных языковых механизмов. Введение в фокус анализа «вторичных эгоцентриков» (Е.В. Падучева), подразумеваемым субъектом которых является субъект сознания, позволило выявить языковые средства, посредством которых в дискурсе отражается не только сознание повествователя, но и сознание персонажей. В категорию вторичных эгоцентриков входят предикаты внутреннего состояния - эмоциональные, ментальные, перцептивные, предикаты сходства и подобия, неожиданности (Падучева 1991). В силу того, что перечисленные типы языковых элементов имплицитно предполагают субъект сознания или даже речи, они служат потенциальными орудиями «многоголосия», диало-гизма высказывания.
