Содержание к диссертации
Введение
1. Дискурс-анализ: теория и метод 9
1.1. Дискурс как объект лингвистического изучения 9
1.1.1. Истоки дискурсивных исследований 10
1.1.2. Подходы к пониманию дискурса и направления дискурсивных исследований 14
1.1.3. Дискурс: уточнение рабочего понятия 18
1.2. Дискурс-анализ как метод 29
1.3. Критический дискурс-анализ 37
1.3.1. Специфика и приоритеты критического дискурс-анализа 37
1.3.2. Направления КДА 41
1.3.3. Критическое моделирование дискурса 61
Выводы по главе 1: 71
2. Политическая коммуникация как объект КДА 73
2.1. Общие положения о методе критического моделирования дискурса 75
2.2. Критическое моделирование дискурса власти 78
2.2.1. PR-дискурс 79
2.2.2. Маркеры моделируемого дискурса 83
2.2.3. Критический ракурс в модели имитируемого дискурса 98
2.3. Критическое моделирование дискурса политической корректности .. 102
2.3.1. Дискурс политической корректности 103
2.3.2. Маркеры моделируемого дискурса 109
2.3.3. Критический ракурс в модели имитируемого дискурса 117
Выводы по главе 2: 123
Заключение 125
Библиография 127
- Подходы к пониманию дискурса и направления дискурсивных исследований
- Специфика и приоритеты критического дискурс-анализа
- Критическое моделирование дискурса власти
- Критическое моделирование дискурса политической корректности
Введение к работе
Актуальность работы в свете приоритетов современной лингвистики обусловлена следующими соображениями:
- в современном обществе проблема информационных войн и
манипуляции общественным сознанием стоит особенно остро; обилие
информации и разработка новых коммуникационных технологий поднимает
вопрос о критическом осмыслении получаемых сообщений и ставит новые
задачи перед лингвистикой;
- предмет изучения - критическое моделирование дискурса - является
качественно новым направлением критического дискурс-анализа, призванным
разоблачить манипулятивный дискурс перед предельно широкой аудиторией,
повысить сопротивляемость общества перед ним, что отражает общую для
современной науки установку на приземленность и прикладной характер, т.е.
решение задач, актуальных и востребованных обществом в целом, «здесь и
сейчас»;
- дискурсивный ракурс исследования, позволяющий использовать
достижения и результаты накопленные в русле более ранних направлений
исследования, поднимаясь при этом на качественно новый уровень обобщения
и прогнозирования.
В условиях многообразия подходов к определению дискурса и наличия вариативности трактовок даже внутри отдельных школ – французской, немецкой, английской – можно говорить о расплывчатости терминологических границ дискурса. Дискурс, отождествляемый с текстом, и дискурс как высказанная речь, являются равно распространенными точками зрения. Размытость границы между анализом дискурса и его предшественниками убедительно показывает Т. А. ван Дейк, считающий, что появление и развитие анализа дискурса как нового междисциплинарного исследовательского направления неизменно сопровождалось расширением предметной области исследования за счет включения все новых методологических подходов, заимствуемых из соответствующих речеведческих дисциплин, что привело к формированию отдельных дисциплинарных направлений дискурсного анализа.
Степень разработанности научной проблемы представляется
недостаточной с позиций современных когнитивно-дискурсивных
исследований. Поэтому особую важность представляют попытки
систематизировать накопившийся багаж знаний и материал исследований в области дискурс-анализа и определить соотношение дискурса, текста, речи и языка как основополагающих понятий лингвистики. В то же время, в настоящей работе лишь кратко освещены отличительные черты основных подходов и выделены общие для всех подходов черты с целью формирования
обобщающей теоретической платформы для осуществляемого исследования, в фокусе внимания которого находится одно из направлений дискурс-анализа – критический дискурс-анализ, в котором вычленяется ранее не исследованное явление – критическое моделирование дискурса.
Целью настоящей работы является вскрытие лингвистического механизма, лежащего в основе метода критического моделирования дискурса.
Сформулированная таким образом цель предопределяет постановку следующих задач:
– уточнить понятие дискурс, т.е. рассмотреть подходы к его определению, обозначить рабочую дефиниционную позицию;
– изучить специфику критического дискурс-анализа, его приоритеты и направления;
– описать суть явления критического моделирования дискурса;
– рассмотреть политическую коммуникацию, как объект критического моделирования дискурса;
– проанализировать способ реализации метода критического моделирования дискурса на аутентичном дискурсивном материале.
Объектом исследования послужили манипулятивные стратегии в политической коммуникации. При этом политическая коммуникация понимается широко – как речевое поведение, иными словами, дискурсия участников политических отношений – власть-имущих, с одной стороны, и социальных групп, с другой. Таким образом, политическая коммуникация распадается на два аспекта, исследуемых в работе на примере (1) PR-дискурса, стремящегося к установлению и поддержанию экономической власти корпораций (далее, PR-дискурс), и (2) дискурса политической корректности, направленного на распространение посредством дискурсивной практики способов (само) идентификации социальных групп с целью изменения их социального статуса (далее, PС-дискурс).
Предметом исследования является метод критического моделирования дискурсов, манифестирующих политическую коммуникацию.
Теоретической основой работы являются исследования ученых, изложенные в трудах по когнитивной лингвистике, дискурс-анализу, стилистике, PR-дискурсу, общему языкознанию (И.В. Арнольд, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, Г.И. Лушникова, Ю.Е. Прохоров, И.А. Стернин, Р. Водак, Т. ван Дейк, М.В. Йоргенсен и Л. Филипс, Дж. Лакофф, Ч. Филлмор, Н. Фэркло и др.).
Методологической базой выступают:
- общенаучные методы: наблюдения и сравнения, систематизации и классификации материала, а также его структурно-семантического описания;
- лингвистические методы: метод дискурс-анализа (Филлипс, Йоргенсен, ван Дейк), метод анализа интердискурса (Е.В. Белоглазова), методика стилистики декодирования (И.В. Арнольд), метод анализа пародийного текста (Г.И. Лушникова).
Информационную базу для исследования составили произведения современной литературы, являющиеся яркими иллюстрациями метода критического моделирования дискурса, а именно:
- роман американского писателя К. Бакли Thank you for smoking, критически моделирующий PR-дискурс табачного лобби;
- политически-корректные сказки британского писателя-юмориста Дж. Финна Гарнера, в которых критическому моделированию подвергается PС-дискурс.
Достоверность и научная обоснованность теоретических и
практических результатов исследования определяется информативностью материала, использованием перспективных методик анализа, соответствующих цели и задачам исследования.
Соответствие диссертации паспорту научной специальности. В
соответствии со специальностью 10.02.04 – «Германские языки» в рамках
диссертационной работы осуществляется исследование критического
моделирования дискурса – направления критического дискурс-анализа.
Полученные научные результаты соответствуют позициям пунктов паспорта
специальности 10.02.04 («Германские языки»): 5 - «Особенности
функционирования различных групп германских языков», 7 –
«Функционирование лексических единиц», «Лексика и внеязыковая
действительность», «Особенности стилистического воздействия и
экспрессивных средств германских языков».
Научная новизна. Работа посвящена исследованию способов
критического моделирования дискурса как методологической проблеме.
Методы критического моделирования дискурса описываются в диссертации на
примере критического моделирования дискурсов власти и политической
корректности.
Критическое моделирование дискурса ранее не становилось объектом отдельного лингвистического исследования. Таким образом, обозначенный исследовательский фокус определяет научную новизну исследования.
Наиболее существенные результаты исследования, обладающие научной новизной и полученные лично соискателем:
-
Политическая коммуникация направлена на установление и поддержание властных отношений посредством распространения и насаждения определенной идеологии, т.е. системы принципов, лежащей в основе групповых знаний и мнений, основанной на групповых ценностях. Поскольку властные отношения подразумевают минимум двух участников, политическая коммуникация распадается на два дискурса – дискурс власти и дискурс социальных групп, рассмотренных нами на примере двух типов дискурсов - PR-дискурса и PC-дискурса.
-
Оба выделенных вида дискурса объединяет манипулятивное использование языка, выступающего как инструмент в достижении экстраязыковых целей. Понимание политического дискурса предполагает знание скрытых мотивов, целей автора и аудитории и т.п.
-
Критическое моделирование дискурса призвано вскрыть манипулятивный характер моделируемой дискурсной практики и путем доведения ее до абсурда нивелировать ее воздействующий потенциал.
-
Метод критического моделирования дискурса состоит в воспроизведении объективных маркеров моделируемого дискурса, отбор, презентация и концентрация которых порождает картину гротеска. Т.о., первой критической стратегией является гротескная гиперболизация.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что в работе:
- систематизируются и обобщаются накопленные противоречивые
подходы к дискурс-анализу;
- разрабатывается теоретико-методологическая основа нового направления
критического дискурс-анализа – критическое моделирование дискурса, в основе
которого лежит пародийное воспроизведение имитируемого дискурса;
анализируются маркеры дискурса власти и дискурса политической корректности, составляющие базу для моделирования этих дискурсов;
систематизируются лингвистические средства создания критического ракурса моделируемого дискурса.
Практическая ценность работы может быть выявлена в ряде аспектов:
-
Дидактическом: материалы исследования могут быть использованы в курсах лингвистики текста, теории дискурса, стилистики, теории коммуникации и частных спецкурсах по теории воздействия и манипуляции;
-
Методологическом: возможность использования разработанной методологии изучения критического моделирования дискурса власти к описанию другого дискурсивного материала;
-
Психолингвистическом: вскрытие манипулятивного механизма дискурса власти, на которое направлено критическое моделирование дискурса позволяет повысить сопротивляемость общества власти дискурса.
На защиту выносятся следующие положения:
-
При всем видимом различии, навязываемый «сверху» PR-дискурс и исходящий «снизу» дискурс политической корректности объединяет манипулятивность, а именно стремление подчинить рациональное мышление дискурсного сообщества, навязать ему определенное «мировдение» посредством насаждения своей идеологии – концептуальной прослойки между реальностью и ее непосредственным восприятием.
-
Критическое моделирование дискурса – направление критического дискурс-анализа, призванное разоблачить манипулятивный дискурс перед предельно широкой аудиторией, что определяет общедоступность формы, которую он принимает. Метод критического моделирования дискурса распадается на два этапа: (1) этап анализа конституирующих черт (маркеров) моделируемого дискурса и (2) этап селективного синтеза выявленных маркеров в критическую модель дискурса;
-
С точки зрения критического дискурс-анализа, конституирующими чертами PR-дискурса, определяющими его природу и вызывающими критику дискурсного сообщества, являются черты/маркеры данного дискурса, среди
которых можно выделить три основных стратегии, используемые для достижения коммуникативных целей оратора: стратегию положительной самопрезентации, стратегию суггестивного воздействия и стратегию убеждения. Данные стратегии реализовываются с помощью тактик, которые, в свою очередь, получают языковое выражение в форме различных приемов. Они направлены на усиление положительных характеристик (идеологии, предмета и т.д.) и сокрытие негативных.
-
Сущностными чертами дискурса политической корректности, предопределившими интерес к нему со стороны критического дискурс-анализа являются маркеры политкорректного дискурса, реализуемые на трех уровнях языка: словообразовательном, синтаксическом и лексическом. Однако основные маркеры – эвфемизмы, призванные смягчить различные виды дискриминации, - сконцентрированы именно на лексическом уровне.
-
Критический ракурс модели дискурса создается за счет комплексной стратегии, состоящей из таких тактик, как:
a. Гиперболизация, т.е. повышенная концентрация тщательно отобранных
ядерных маркеров,
b. Интимизация, под которой понимается вскрытие манипулятивных мотивов
дискурсанта, что достигается за счет введения метадискурсной
составляющей, т.е. дискурса о моделируемом дискурсе, вскрывающего его
критикуемую природу. Метадискурс нарушает цельность и связность
текста, разрушает его, реализуя деструктивную тактику критического
моделирования дискурса.
c. Дискурсная гетерогенность, а именно, конфликт (несовместимость)
моделируемого дискурса с нейтральным нарративным дискурсом,
приводящий к эффекту абсурда.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования
прошли апробацию на научно-практической внутривузовской конференции «Актуальные проблемы современной лингвистики» - апрель 2010; на заседаниях кафедры теории языка и переводоведения СПбГЭУ.
Публикации результатов исследования. По теме диссертации опубликовано 6 научных статей, их них 3 в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ, общим объемом 1,3 п.л.
Объем и структура исследования. Диссертация объемом 143 стр. состоит из введения, двух глав и заключения, списка научной литературы (160 наименования; из них 41 на иностранном языке).
Подходы к пониманию дискурса и направления дискурсивных исследований
Вышеназванные тенденции привели к развитию теории дискурса, а именно к подходу к речи как к социальному действию, интересу к речевому употреблению и субъективному аспекту речи, общей тенденции к интеграции гуманитарных исследований (ван Дейк 1989:75). Необходимо отметить, что термин дискурс был введен независимо друг от друга разными исследователями, представителями различных национальных исследовательских школ. Э. Бенвенист одним из первых придал слову «дискурс», которое означало не только речь, но и сам текст, терминологическое значение, определяя им «речь, присваиваемую говорящим» (Бенвенист 1974: 13). Он противопоставлял дискурс объективному повествованию. Впоследствии понятие дискурса распространилось на все виды речи, обладающие прагматической обусловленностью и различающиеся своими целеустановками. В процессе создания теории дискурса М. Фуко не затрагивал вопросы о пользователях языка, таких как речепроизводство, связность, адекватность, а также понимание текста. Теория основывается на концепции «бессубъектного дискурса» (Менджерицкая 1997: 270), не зависящего от участников и пользователей языка, которые сменяются ситуациями общения, а существующие просто на уровне материальной субстанции. Исходя из этого, М. Фуко изучал проблему реализации определенных дискурсивных практик, которые, как он считает, заключаются в единстве анонимных исторических правил, временно и пространственно определенных, направленных на конкретную эпоху и для конкретного социального, экономического, географического или лингвистического пространства при помощи выполнения функции высказывания (Темнова 2004: 215). С точки зрения данной позиции дискурс можно трактовать как единое внешнее пространство, в котором содержится сеть разнообразных (временных и пространственных) характеристик, дающие возможность покинуть пределы одного текста и проникнуть в другие тексты.
Термин «анализ дискурса» был введен в 1952 году З. З. Харрисом, который хотел расширить границы дистрибутивного метода, за пределы предложения на связный текст и привлечь к его описанию социокультурную ситуацию. З. Харрис описывает понятие дискурс, как последовательность высказываний; как большего текста, чем предложение (Хэррис 1962:122). Фактически, в работе З. Харриса термин дискурс синонимичен термину текст. Этот подход и сегодня имеет своих сторонников. В частности, структурно синтаксический ракурс рассмотрения дискурса находит отражение в определении В.А. Звегинцева, где под дискурсом понимаются два или несколько предложений, которые находятся в смысловой связи друг с другом (сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое, абзац), при этом связность рассматривается как один из основных признаков дискурса (Звягинцев 1976: 16). И сейчас, в современной лингвистике эти термины остаются настолько близки, что возникает необходимость искусственно их разводить. В результате дискурс определяется не сам по себе, а «от противного», как нетекст. Так, А. И. Варшавская вводит понятие дискурса-текста, трактуя дискурс как процесс языкового мышления, а текст – как результат или продукт этого процесса (Варшавская 1984: 24). Изучению дискурса посвящены многие исследования Т. А. ван Дейка, все они складываются постепенно, вырастая из теории текста. Он понимает дискурс широко, прежде всего, как комплексное коммуникативное событие, которое происходит между слушателем, говорящим, наблюдателем и другими во время коммуникативного акта, во временном, пространственном и прочих контекстах. Этот коммуникативный акт может иметь вербальные и невербальные составляющие и иметь письменную или устную форму выражения. В узком смысле дискурс понимается как текст или разговор, обозначающий завершенный или еще продолжающийся «продукт» коммуникативного акта, его письменный или вербальный результат, который интерпретируется реципиентами, т. е. «это письменный или речевой вербальный продукт коммуникативного действия» (Van Dijk 1998). Рассматривая разницу между текстом и дискурсом, ван Дейк подчеркивает, что дискурс – непосредственно произнесенный текст, а «текст» – это некая абстрактная грамматическая структура произнесенного. Здесь дискурс – это понятие, непосредственно связанное с речью, актуального речевого акта, тогда как «текст» – это понятие, связанное с системой языка или формальными лингвистическими знаниями, лингвистической компетентностью. Как широкое так и узкое понимание дискурса включает в себя понятие дискурса как конкретного разговора, касающегося конкретных объектов в определенной обстановке и в определенном контексте. А также он усложняет понятие дискурса до обозначения того или иного типа текста, к примеру, «политический дискурс», «новостной дискурс», «научный дискурс». И, наконец, наиболее абстрактный смысл понятия дискурс это то, когда оно имеет отношение к специфическому историческому периоду, социальной общности или даже целой культуре, «т. е. дискурс рассматривается как социальная формация» (ван Дейк 1988:153).
Соотношение понятий дискурс, текст и речь интересует исследователей уже давно, поскольку раньше эти понятия не дифференцировались и были взаимозаменяемы. Дискурс рассматривался как «текст плюс ситуация», а текст, в свою очередь, определяется как «дискурс минус ситуация». А в современных исследованиях дискурс понимается как речь, «погруженная в жизнь». Некоторые исследователи понимают дискурс как интерактивный способ речевого взаимодействия, в противовес тексту, который обычно принадлежащие одному автору (Демьянков 1984: 138).
Согласно Р. де Богранду и В. Дресслеру, текст и дискурс имеют одинаковую временную протяженность в том смысле, что исходят от одного и того же автора-продуцента. Однако дискурс понимается ими как сумма связанных между собой по смыслу текстов. И они предлагают семь стандартов текстуальности, наличие которых обязательно для того, чтобы можно было считать событием коммуникации (де Богранд 1981: 160).
Некоторые лингвисты, такие как В.Н. Волошинов, М.М. Бахтин, определяют дискурс как интерактивный способ речевого взаимодействия, в то время, как текст напротив, обычно принадлежит одному автору; это приближает данное противопоставление к традиционной оппозиции диалога против монолога. Последнее разграничение условно, так как даже монолог по-своему диалогичен, он всегда направлен на адресата, реального или гипотетического. Немецкий лингвист Х.Вайнрих называет свойство ориентации текста на читателя «принципом диалогичности» (Prinzip des Dialogs). Наличие у текста адресата явствует из таких свойств текста как его воспринимаемость (Дресслер, де Богранд), адресованность (см. Воробьева, 1993; Морозова 1988; Щирова 1996; Белоглазова 2001 и др.).
Специфика и приоритеты критического дискурс-анализа
Наибольший теоретический материал для исследования манипулятивного потенциала предоставляет критический дискурс-анализ, который трактует дискурс как властную силу, и в центре внимания которого — роль дискурсивной практики в поддержании социального порядка и осуществлении социальных изменений. Одной из отличительных черт дискурс-анализа в сравнении с теорией дискурса Лакло и Муфф, М. Йоргенсен и Л. Филлипс называют включение ими в свой методологический арсенал лингвистического текстового анализа языка в ходе изучения дискурса социального взаимодействия. Именно на критическом дискурс-анализе (далее – КДА) мы и сосредоточим в дальнейшем наше внимание.
Критическая традиция появилась в гуманитарных науках во второй половине XX века. Одним из первых лингвистов, который обратился к критическому анализу, был M. Пеше – французский исследователь (Pcheux 1992), который развивал идеи М. Бахтина (Волошинова), который еще в тридцатые годы сформулировал концепцию об интеграции языка и социальных процессов. М. Йоргенсен и Л. Филлипс выделяют два подхода к определению объема понятия КДА: 1) относительно широкое направление исследований в рамках теории дискурса, в которое входят: - французский структуралистский дискурсный анализ (Пеше 1999); - критическая лингвистика (Fowler et al 1979); - социальная семиотика (Hodge, Kress 1988); - социо-когнитивный анализ (van Dijk 1979, 1985); - дискурсно-исторический метод (Водак 1997, 2006); - анализ чтения (Maas 1984); - дуйсбургская школа (Jager 1991); - критический дискурсный анализ Н. Фэркло (Fairclough 1989, 1995). 2) узкое понимание, включающее лишь собственно критический дискурсный анализ Н. Фэркло. Все подходы, входящие в критический дискурсный анализ в первом из указанных пониманий, объединяют следующие черты: 1. Социокультурные процессы и явления рассматриваются как частично дискурсные и лингвистические. Дискурсия является важной формой социальной практики, вносящей свой вклад в созидание социального мироустройства. Целью же дискурсного анализа видится выявление дискурсного измерения социальных и культурных явлений. Дискурс не ограничивается только лишь лингвистическим аспектом, но включает и другие семиотические системы, с чем связан интерес критического дискурсного анализа к анализу полимодальных текстов (Hodge, Kress 1988). 2. Дискурс является и созидательным и созидаемым, т.е. не только участвует в формировании и изменении социальных структур, но и меняется под их влиянием, т.е. отражает их. 3. Социальный контекст непременно учитывается в анализе употребления языка – дискурса. 4. Большое внимание уделяется идеологическим функциям дискурса – формированию и воспроизводству неравного распределения сил между социальными группами. Именно с этим акцентом связан эпитет «критический», указывающий на стремление исследователей выявить роль дискурсии в поддержании социального устройства с его неравенством. 5. Вышесказанное о «критичности» критического дискурсного анализа означает отказ от нейтральности, иными словами, вовлеченность исследователей дискурса в политическую борьбу. 6. Ставится акцент на критику и разоблачение дискриминационного и репрессивного содержания превалирующих социально-политических дискурсов; 7. В особенной степени исследовательское внимание обращено на дискурсы расизма, национализма, сексизма; 8. Дискурса элит и медиадискурса рассматриваются как основные источники властной ассиметрии. Таких положений придерживаются практически все представители направления КДА. В 1994 г. ученые, которые занимались исследованием критического дискурс-анализа, создали единую международную сеть CRITICS (Centres for Research into Texts, Information and Communication in Society – Центры для изучения текстов, информации и коммуникации в обществе).
Целью критического дискурсного анализа Н. Фэркло видится содействие либерализации дискурсов, чему в частности способствует распространение знания о том, что дискурс – это форма социальной практики, отражающая неравные отношения власти и укрепляющая это неравенство. Дискурс в КДА трактуется, как один из способов доминирования и контроля в обществе. Важным компонентом является констатация факта изменчивости социальных норм и регуляций, которая выступает следствием трансформации дискурсивных практик. При изучении причин повышенного внимания исследователей к программе КДА такие лингвисты, как Н. Фэркло и Р. Водак, акцентируют внимание на целом ряде факторов, связанных с увеличением роли языка маркетинга и массовых коммуникаций в общественной жизни. Во-первых, отмечается, что в связи с активным развитием рыночных отношений и распространением потребительских настроений, в общественной жизни появляются дискурсы рекламы, а также широко распространяются дискурсы сферы обслуживания, отличные своей языковой обезличенностью. Некоторые группы людей критически относятся к данным дискурсивным практикам. Во-вторых, с развитием сфер услуг и культуры развлечений основным фактором при оценке качества произведенного «товара» и, соответственно, его прибыльности, является язык, используемый в процессе «доставки» услуг. Этим можно объяснить повышенное внимание сервисного бизнеса к языковому «дизайну», оформлению речи работников сферы услуг (продавцов-консультантов, стюардесс и т.п.). Маркетизация, проникая в социальные институты, все повышает интерес к способам позиционирования и самопрезентации для привлечения внимания потребителей. Особенно популярными в данной области становятся такие социальные практики, связанные с дискурсным дизайном, как создание имиджа, повышение квалификации персонала и др. В-третьих, все чаще в центре общественной жизни оказываются СМИ, в особенности телевидение. Медиа-дискурс в руках политических деятелей является мощным ресурсом, используемым для воздействия на формирование общественного мнения, для получения поддержки населения. В то же время, использование языка СМИ увеличивает риск публичной дискредитации. Важным условием для достижения политического успеха является правильность выбора языка общения с массовой аудиторией посредством СМИ. (Fairclough 1996:260)
Увеличение роли языка в общественной жизни приводит к повышению уровня сознательного вмешательства в языковые практики с помощью особых технологий. Данный процесс Фэркло обозначил термином технологизация дискурса (Fairclough 1992:62). Технологизация дискурса включает систематическое, институциональное внедрение следующих видов деятельности: 1) дискурс-анализ; 2) оформление (дизайн) и переоформление языковых практик; 3) обучение институционального персонала с целью овладения новым дискурсным ресурсом. В отличие от других направлений в исследовании текста и дискурса, объектами изучения критического анализа являются не только устные или письменные тексты. Важно также построение теоретических моделей и описание социальных процессов и структур, которые явились причиной для появления текста и дискурса. Следовательно, в любом критическом анализе дискурса выделяются три ключевых понятия: власти, истории и идеологии. Таким образом, можно заключить, что КДА направлен, преимущественно на дискурс власти, т.е. во многом – на политический дискурс.
Критическое моделирование дискурса власти
С середины 20-го века благодаря работе Дж. Л. Остина и других представителей теории речевых актов среди профессионалов в области словесности растет осознание того, что слово – это действие (см. Остин и др. 1986).
Параллельно во Франции из концепции дискурса М. Фуко (Фуко 1996) развивается школа дискурс-анализа (см. Квадратура смысла 1999), устанавливающая прямые связи между речевым поведением представителей того или иного сообщества и доминирующей в этом сообществе идеологией. Названные два направления объединяет фокус на взаимосвязь языка и сознания – взаимосвязь не новую, но ставшую активнейшим образом эксплуатироваться в современном демократическом обществе, в котором, в отличие от обществ тоталитарных, важность формирования сознания оппонента выходит на первый план: инакомыслящих нет возможности заставить замолчать иначе, как переубедив их. В этом свете анализирует работу средств массовой информации в США Н. Хомский в работе с говорящим названием «Фабрика согласия» (Chomsky 1988:779).
Однако подобные исследования не решают, да и изначально не ставят прикладных задач защиты сознания реципиента от недобросовестного воздействия; можно сказать, напротив, подобные исследования создают теоретико-практическую базу для профессиональных манипуляторов, пополняющих с их помощью свой арсенал средств речевого воздействия. Реакцией на волну манипулитивно-речевой активности, направленной на широкие массы со стороны политической и экономической «верхушки», стали такие прикладные исследовательские направления, как критическая лингвистика (Fowler et al. 1979) и критический дискурс-анализ (van Dijk 1985; Fairclough 1995; Wodak 2002), политическая лингвистика (Чудинов 2008), политическая интерлингвокультуроогия (Юзефович); лингвистическая экспертология (Голев 1999). Если ранние исследования акцентировали эффективность использования языка как инструмента воздействия на реципиента сообщения, то в исследованиях последней волны впервые в центре внимания оказываются права реципиента. Н.Д. Голев ставит вопрос о языковых правах человека как носителя и пользователя языка (Голев 1999). Слово начинает рассматриваться как возможный состав преступления. Речь идет уже не просто о манипулятивном использовании языка, но разрабатывается юридически обоснованная типология речевых правонарушений, включающих: - Речевое хулиганство, ярким примером которого является сквернословие в общественных местах, иногда становящееся предметом судебных разбирательств. Если «речевое убийство» пока остается, скорее, метафорой, речевое хулиганство вполне можно трактовать как действие, результатом которого является моральная травма или увечье; - Оскорбление и клевета; - Речевое воровство, т.е. плагиат; - Речевое мошенничество, определяемое как речевая манипуляция, приносящая манипулятору прибыль (Осипов 2000). Несмотря на динамичное развитие лингвистической экспертологии (см. серия изданий «Юрислингвистика»), все нарастающую судебно юридическую активность в области речевых правонарушений, нельзя сказать, чтобы эта «кампания» оказалась эффективной. Она не может быть эффективной, пока граждане не поймут, что их права нарушают. Население, массы, общество не читают в большинстве своем научных изданий, не участвуют в судебных разбирательствах и конференциях. А значит, необходим качественно иной способ решения проблемы речевых правонарушений. Таким качественно новым решением является критическое моделирование дискурса (КМД), находящееся в фокусе настоящего исследования. КМД разделяет озабоченность критической лингвистики властью и идеологией, а также является формой исследования дискурса, что позволяет нам рассматривать его в рамках критической лингвистической парадигмы.
Отличительной его чертой является введение второго этапа, следующего за анализом, – этапа синтеза выявленных особенностей, приемов, тактик, стратегий, которые свойственны анализируемому дискурсу, в своего рода модель этого дискурса, действующую в альтернативном мире художественного произведения. Таким образом, не только исследователь оказывается в надидеологической позиции вне дискурса и его власти, но помещает в эту позицию и массового читателя, получающего возможность увидеть дискурс в действии со стороны. В основе КМД лежит междискурсная гетерогенность, основанная на контрасте (Белоглазова 2010:126). Данный вид междискурсных отношений отличает то, что имитируемая суперструктура одного дискурса входит в отношение конфликта с макроструктурой другого дискурса. Именно это рассогласование уровней дискурса и приводит к пародийному эффекту. Подтверждение этой мысли находим, в частности, в работе Г.И. Лушниковой, отмечающей, что «пародию интересуют отношения между формой и содержанием, и она всегда готова сыграть на их несоответствии» (Лушникова 2009: 6). Эксплицитное присутствие в тексте высказываемого и подразумеваемого, PR и бытового дискурсов в одном случае и сказочного и политически-корректного дискурсов во втором случае, обнажает этот конфликт, делая его наглядным и доступным для непосредственного восприятия массовым читателем.
Критическое моделирование дискурса политической корректности
В нашей работе политическая коммуникация понимается широко - как дискурсия участников политических отношений – власти и социальных групп, распадаясь, таким образом, на два аспекта, исследуемых в работе на примере: (1) PR-дискурса, стремящегося к установлению и поддержанию экономической власти корпораций, рассмотренный в предыдущей главе, и (2) дискурса политической корректности, направленного на внедрение посредством дискурсивной практики новой идеологии. К определению понятия политической корректности Прежде чем обратиться к анализу дискурса политической корректности и его критической модели, необходимо уяснить сущность данного явления. Сравнение определений политической корректности позволяет выявить ядро данного понятия, но также и те нюансы, в которых они расходятся. Приведем некоторые из определений. Н.Г. Комлев в “Словаре иностранных слов” определяет политическую корректность нейтральным образом как «утвердившееся в США понятие-лозунг, демонстрирующее либеральную направленность американской политики, имеющее дело не столько с содержанием, сколько с символическими образами и корректировкой языкового кода. Речь декодируется знаками антирассизма, экологизма, терпимого отношения к национальным и сексуальным меньшинствам, борьбы против СПИДа» (Комлев 1999:279). Терпимость передается смягченными выражениями (например, вместо “черные” – “афроамериканцы”, вместо “инвалиды” – “нуждающиеся в физической поддержке”).
Негативная оценочность также обнаруживается в следующем определении: «идеолого-политическое движение в 80 - 90-е годы в США, распространяемое главным образом либеральными группами и заключающееся в навязывании строгого соблюдения нейтрального языка применительно к полу, возрасту, сексуальной ориентации, расовой принадлежности, гражданским правам и ограничении свободы слова при обсуждении вышеперечисленных тем» (Панин 2004:19), в котором автор акцентирует факт навязывания политической корректности, исходящей от либеральных групп. Согласуясь с вышеприведенными определениями, по сути, определение из политического словаря отличается маркированной негативной оценкой: «Политкорректность — разновидность неофициальной необъявленной цензуры, нашедшей своё наибольшее применение в США, но так же и в остальных странах Запада, а также в последнее время в Российской Федерации. В своей практике обычно маскируется под то, что можно было бы назвать «хорошим тоном», и официально направлена на то, чтобы не оскорблять и не унижать чьи-либо чувства ([Электронный ресурс] -http://mirslovarei.com/content_pol/politkorrektnost-687.html#ixzz2foP5VFah). Явление описывается через гипероним цензура, сущность его сводится к маскировке. Третью позицию – положительно оценивающую дефинируемое явление – находим у С.Г. Тер-Минасовой, которая полагает, что “политическая корректность языка выражается в стремлении найти новые способы языкового выражения взамен тех, которые задевают чувства и достоинство индивидуума, ущемляет его человеческие права привычной языковой бестактностью и/или прямолинейностью в отношении расовой и половой принадлежности, возраста, состояния здоровья, социального статуса, внешнего вида и т.д.” (Тер-Минасова 2000:216). Автор эксплицитно оценивает политическую корректность как «весьма положительное старание не обидеть, не задеть чувства человека, сохранить его достоинство, хорошее настроение, здоровье, жизнь” (Тер-Минасова 2000:232). З. С. Трофимова пишет, что “политическая корректность” появилась в связи с появлением идеи культурного плюрализма и с возникшей необходимостью в соответствии с новой идеологией пропорционально представлять произведения литературы и искусства, достижения общественной и политической жизни, относящихся к представителям всех этнических и сексуальных меньшинств (Трофимова 1993:125) Положительно оценивает политическую корректность также Л.В. Цурикова, характеризуя ее как «поведенческий и языковой феномен, отражающий стремление носителей языка преодолеть существующую в обществе и осознаваемую обществом дискриминацию в отношении различных членов этого общества» (Цурикова 2002:130). Анализ корпуса определений, частично приведенного выше, позволяет выделить две важные составляющие понятия политическая корректность: 1. Идеолого-политическая составляющая, сводящаяся к тому, что выбор номинации является не произвольным, но мотивируется исходя из некой общей идеологии. Целенаправленность процесса превращает его в политику. 2. Языковая \ лингвистическая составляющая, сводящаяся к тому, что средством реализации политики по распространению некоторой идеологии становится корректировка языкового кода. Истоки политической корректности
Явление политической корректности связано с изменением норм языкового поведения в современном обществе. В основном это касается ограничений на употребление того или иного слова или выражения в определенной ситуации. Проявление дискриминации можно заметить не только в каких-либо действиях, но также и в словесных формах (verbal harassment hate speech). Во избежание такого вида дискриминации и создаются политически корректные термины. “Главная тенденция в английском языке сейчас - это его “инклюзивный” характер, стремление никого не обидеть при употреблении того или иного слова или выражения” (Адлер 1993:17).
Можно выделить исторические и лингво-философские истоки движения за политическую корректность (Political correctness — PC) и появления PC дискурса. К историческим следует отнести недовольство со стороны чернокожего населения США «расизмом английского языка» и требование его «дерасиализации» («deracialization»). В частности, возмущение вызывало слово black [черный], отягощенное негативными коннотациями. Это движение подхватили феминистские движения, сражавшиеся за права женщин в современном обществе. Феминистками были продвинуты следующие изменения, например, было принято обращение Ms к женщине, по аналогии с Mr, так как это не дискриминирует её по признаку замужества (Miss — незамужняя, Missis — замужняя дама). В дополнение к этому была проведена мощная кампания против «сексистских» морфем как man (businessman) или ess (stuardess), в связи, с чем происходит гендерное обезличивание терминов.
К лингвистическим причинам следует отнести оформившееся в 20-м в. представление о тесной связи между языком и мышлением, у истоков которого стоял В. фон Гумбольдт. Его идеи были подхвачены и развиты в Европе неогумбольтианцами; а в Новом Свете аналогичная линия исследований привела к формулированию Э. Сэпиром и Б.Л. Уорфом гипотезы лингвистической относительности.
