Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Компаративные тропы как базисный компонент образной системы в индивидуально-авторской художественной модели мира 9
1.1. Идиостиль и картина мира 9
1.2. Языковая личность автора 17
1.3. Соотношение понятий образ и троп. Проблема классификации тропов 26
1.4. Компаративные тропы - образное воплощение категории компаративности 44
1.5. Семантические механизмы тропеизации 50
1.6. Структурно-семантические и функциональные разновидности компаративных тропов. Парадигмы образов 65
Выводы по главе 1 83
Глава 2. Отражение индивидуальной авторской картины мира в образных парадигмах Дж. Ф аул за 86
2.1. Структурные особенности компаративных тропов у Дж. Фаулза ..86
2.2. Ведущие образные парадигмы в творчестве Дж.Фаулза 94
2.2.1. Характерологические образные парадигмы 94
2.2.2. Образная парадигма «мир - искусство» 105
2.2.2.1. Аллюзивные и интермедиальные образные парадигмы 106
2.2.2.2. Образная парадигма «мир-текст» 121
2.3. Роль компаративных тропов в моделировании пространственно-временных отношений 141
Выводы по главе 2 150
Заключение 152
Библиография
- Идиостиль и картина мира
- Языковая личность автора
- Структурные особенности компаративных тропов у Дж. Фаулза
- Ведущие образные парадигмы в творчестве Дж.Фаулза
Введение к работе
Настоящее диссертационное исследование посвящено системному описанию компаративных тропов в творчестве Джона Фаулза и их роли в отражении авторского мировосприятия.
Развитие лингвостилистики последних десятилетий характеризуется повышенным вниманием к субъективной стороне порождения и восприятия художественного текста и активной разработкой вопросов идиостиля и индивидуально-авторской картины мира. В этой связи актуальным остается изучение вербальной образности, традиционно находящейся в центре внимания стилистики. Это обусловлено тем, что одной из главных задач анализа словесной ткани художественных произведений является определение своеобразия речевых средств, в которых находит свое выражение индивидуальное мировоззрение автора. Пристальное внимание к особенностям авторской художественной речи заложено в традициях русской лингвистики и поэтики, в основополагающих трудах А. А. Потебни. Л.В.Щербы, М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Б.М. Эйхенбаума, В.М. Томашевского, В.М. Жирмунского, Т.И. Сильман и др.
Актуальность темы обусловлена необходимостью дальнейшего исследования тропеических средств языка и их функций в речи и мышлении, расширения представления о закономерностях формирования и функционирования образа в художественном тексте, о роли образности в отражении авторской картины мира и ее влиянии на мировосприятие читателя.
Анализ выразительных средств поэтического языка представляется нам целесообразным и полноценным, если он проводится не на конгломерате разрозненных примеров из разных авторов, а в русле определения параметров индивидуального стиля конкретного автора.
Джон Фаулз относится к числу художников слова, чья интеллектуально-художественная деятельность столь разнопланова и
4 глубока, что продолжает волновать умы почитателей и интерпретаторов его творчества, несмотря на уже существующие в гуманитарной науке масштабные исследования. Значительное число работ, посвященных произведениям Дж.Фаулза, выполнено в русле литературоведения (Кабанова 1986, Фрейбергс 1986, Пирузян 1992, Горобченко 1996, Лобкова 2001. Тимофеев 1998). В лингвистическом аспекте отдельные романы Дж.Фаулза использовались в качестве материала для изучения проблемы словесного художественного портрета (Мальцева 1986, Серова 1996, Башкатова 2003), формирования подтекста (Шпинев 1986), правил семантического вывода (Антипенко 2000), полифонии (Демина, 2003).
При всем многообразии исследовательских подходов, до сих пор не было предпринято попытки системного описания лингвистической образности как параметра идиостиля Дж. Фаулза; «за кадром» оставались его поэзия, литературная критика, публицистика, без изучения которых невозможно составить целостное представление об индивидуально-авторском мировосприятии.
В качестве объекта нашего исследования выступают использованные автором неконвенциальные компаративные тропы, предметом исследования является семантическая структура компаративных тропов, служащая основой их объединения в сквозные образные парадигмы, и ее роль в создании индивидуально-авторской модели мира.
Таким образом, целью настоящей работы является анализ компаративных тропов в творчестве Дж. Фаулза как элемента художественно-языковой парадигмы идиостиля и способа выражения индивидуально-авторского мировосприятия.
Цель исследования определяет постановку следующих задач:
уточнение понятия «идиостиль» и его основных параметров;
рассмотрение понятия «языковая личность» и его соотношения с категорией «автор»;
анализ различных подходов к определению образности и соотношению понятий «образ» и «троп»;
описание сущности компаративных тропов с позиций когнитивной семантики;
5) характеристика структурных особенностей компаративных тропов в
творчестве Дж. Фаулза;
выявление доминантных образных парадигм в текстовом пространстве Дж. Фаулза;
рассмотрение частных образных парадигм как основного средства репрезентации индивидуально-авторской картины мира.
Научная новизна диссертации заключается в том, что в работе компаративная образность впервые рассматривается как параметр идиостиля Дж.Фаулза и проводится комплексное исследование доминантных образных парадигм в интратекстуальном аспекте.
Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что она вносит вклад в изучение индивидуально-авторской образности с использованием новых научных достижений в области стилистики декодирования, неориторики и когнитивной лингвистики. В работе рассматриваются вопросы осмысления действительности отдельной языковой личностью - Дж.Фаулзом - через образность текста, исследуются фрагменты индивидуальной авторской картины мира, отраженной в семантической структуре компаративных тропов в текстах разных жанров.
Практическая значимость исследования состоит в том, что его теоретические положения и практические результаты могут быть использованы в курсах стилистики и английской литературы, на практических занятиях по аналитическому и домашнему чтению, при разработке отдельных аспектов лингвостилистической интерпретации текста. написании курсовых и дипломных работ по филологии.
На защиту выносятся следующие положения:
Одним из ведущих параметров идиостиля и средств выражения мировосприятия автора является семантическая структура компаративных тропов.
Компаративные тропы - лингвистическое воплощение образности - включают в себя все структурно-семантические виды метафоры и образного сравнения. Основой данного объединения является общность метафоры и образного сравнения с точки зрения структуры, семантики и функционирования, а также общность лежащих в их основе когнитивных процессов.
Ведущее место в системе компаративных тропов у Дж. Фаулза принадлежит ситуативным образным сравнениям, развернутым и сложным компаративным тропам; среди простых компаративных тропов - двучленным метафорам, большая часть которых представлена генитивной структурой, и одночленным метафорам.
В основе авторского мировосприятия Дж. Фаулза лежит метафорическая триада «человек-природа-искусство», компоненты которой находятся в отношениях взаимоотождествления и взаимоуподобления.
Компаративные тропы в творчестве Дж.Фаулза участвуют в моделировании пространственных и временных отношений.
Материалом диссертационного исследования послужили 1400 примеров неконвенциональных компаративных тропов, отобранных методом сплошной и целенаправленной выборки из всех опубликованные романов и стихотворений Дж. Фаулза, а также наиболее известных и значительных эссе. литературно-критических статей и интервью, общий объем которых составил 4579 страниц.
Теоретическую базу исследования составили работы отечественных и зарубежных ученых в области стилистики и лингвистики текста (Ш. Балл и, И.В. Арнольд, И.Р. Гальперин, К.А. Долинин, В.А. Кухаренко, З.Я. Тураева,), литературоведческой и философской эстетики и семиотики (М.М. Бахтин. В.В. Виноградов, Б.О. Корман, Ю.М. Лотман), лингвистической семантики
7 (М.В. Никитин). В работе также использованы основные положения теории языковой личности Ю.Н. Караулова, теории концептуальной интеграции М.Тернера и Дж. Фоконье, теории образных парадигм Н.В. Павлович.
Основными методами, используемыми в работе, являются
описательный метод, включающий в себя наблюдение, обобщение,
интерпретацию и классификацию; методы контекстуального
лингвостилистического и литературоведческого анализа; метод
количественного анализа.
Апробация работы. Материалы и результаты исследования
обсуждались на заседаниях кафедры английской филологии
Лингвистического института БГПУ и на аспирантских семинарах. Основные
положения работы были представлены на конференции молодых ученых,
посвященной 70-летию БГПУ (Барнаул, май 2003 г.), на международной
научно-практической конференции «Проблемы межкультурной
коммуникации в теории языка и лингводидактике» (Барнаул, сентябрь 2003 г.), региональной научно-практической конференции молодых ученых «Актуальные проблемы гуманитарного знания» (Барнаул, октябрь 2004 г.). По теме диссертации опубликовано четыре работы.
Структура работы. Диссертация объемом 176 страниц состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии, включающей 207 наименований работ отечественных и зарубежных авторов, 8 справочных изданий, а также список произведений Дж.Фаулза, включающий 44 наименования.
Во введении обосновывается актуальность темы, выделяются объект и предмет исследования, определяются цель и задачи работы, перечисляются методы исследования, обосновывается научная новизна, определяются теоретическая и практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту, приводятся сведения об апробации, излагается краткое содержание и структура исследования.
Первая глава «Компаративные тропы как базисный компонент образной системы в индивидуально-авторской художественной модели мира» содержит критический анализ литературы по теме исследования и основные теоретические положения. В данной главе освещаются важнейшие вопросы описания идиостиля в связи с проблемой изучения индивидаульной картины мира и языковой личности автора. Далее описываются различные подходы к пониманию образа и образности; основное внимание при этом уделяется вопросу языкового воплощения образности - компаративным тропам - в структурно-семантическом и когнитивном аспектах.
Во второй главе «Отражение индивидуальной авторской картины мира в образных парадигмах Дж. Фаулза» представлен анализ индивидуально-авторских компаративных тропов с точки зрения их структуры, семантики и функционирования. Выявляются доминантные образные парадигмы, характерные для всего творчества писателя и воплощающие важные компоненты индивидуально-авторской картины мира
В заключении излагаются основные выводы и результаты исследования, намечаются перспективы дальнейшей работы по данной теме.
Идиостиль и картина мира
Развитие лингвостилистики последних десятилетий характеризуется повышенным вниманием к субъективной, личностной стороне порождения и восприятия художественного текста и активной разработкой проблемы языковой личности, человеческого фактора в языке и вопросов индивидуально-авторской картины мира. Проблема стиля, таким образом, переходит на уровень определения идиостиля и его параметров.
Стиль представляется нам сугубо индивидуальным явлением, «эстетически воплощенной реальностью художественного познания мира и в то же время формой этого познания» отдельным индивидом (Григорян, 1974: 5). Всякий стиль есть формальное выражение определенного мировосприятия и мировоззрения. Мировоззрение понимается здесь не в узком, логическом смысле, а в широком, философском, как «поэтическая концепция жизни и мира» (Сакулин, 1990: 14). Она пронизывает все творчество художника и. вследствие этого, придает индивидуальному стилю высшее внутреннее единство.
В лингвистической науке термины идиостиль и идиолект зачастую использовались как синонимы, однако в последних работах по проблематике идиостиля они разводятся как разнопорядковые (см. Григорьев 1983, Золян 1986, Северская, Преображенский 1991 и др.). Идиолект - более широкое, общелингвистическое понятие, которое представляет собой «реализацию свойств языковой системы в речи отдельного индивида» (Лютикова, 2000: 4). Идиостиль («поэтический идиолект»)- «совокупность общих, свойственных художественному тексту, и индивидуально-стилистических особенностей» текстов конкретного автора (Лаврова, 2000: 38). Субстанционально он пребывает в таких эстетических категориях, как метод, мировоззрение, манера, образ, аксиологический ряд, традиция, новаторство, творческая индивидуальность и др., но не сводим ни к одной из них. Тем не менее, существенным шагом в определении общей формулы идиостиля автора может стать анализ лингвистического воплощения отдельной категории или соотношения некоторых из них. Так, двумя внутренне согласованными компонентами идиостиля можно считать поэтический язык и поэтический мир. С точки зрения создания поэтом собственной модели мира поэтический язык является средством выражения мировосприятия автора, «строительным материалом его поэтического мира» (Лаврова, 2000: 28).
К настоящему времени первичный концепт «мир» (все сущее, реальность / покой, порядок) значительно расширился, реальному миру противопоставляются и сопоставляются с ним ментальные (т.е. воображаемые, возможные) миры (Новикова, Черемисина, 2000: 2). Наряду с интуитивными представлениями о мирах выделяют ментальные миры, отражающие результаты познавательной деятельности человека - концептуальную картину мира, обобщенно отражающую наши знания о реальном мире; общенаучную и специально ориентированные картины мира, являющиеся результатом познания реальности абстрагированно, посредством формально-логического аппарата: художественную картину мира, составляющую грань концептуального образа действительности, созданного средствами различных искусств.
В философско-эстетическом аспекте картина мира во многом определяется представлениями о началах гармонии и дисгармонии, о порядке и хаосе в составе универсума. В этой связи различаются классическая и неклассическая картины мира, а в иной, более расчлененной терминологии, имеющей форму триады,— классическая, неоклассическая (или обновленная классическая) и собственно неклассическая (или антиклассическая).. Классическая картина мира — это понимание бытия как единого, упорядоченного, гармоничного, имеющего незыблемые константы и смысл, а человека — как сущностно и органически причастного этому бытию, в него вовлеченного. Подобного рода представление об универсуме укоренено в опыте человечества изначально. Именно этой потребности отвечает исторически ранняя мифология, где мир понимается как в совершенстве организованный, разумный и значимый Космос. Такому представлению об универсуме соответствует идея Логоса (как в ее античном, платоновском, так и христианском варианте) (Хализев, 2001: 24-28).
Существенные коррективы в классическую картину мира (не отвергая постулата глубинной упорядоченности универсума) внесли мыслители эпохи романтизма, полагавшие, что во всем сущем неизменно укоренены и начала дисгармонии и хаоса. В близкие нам времена, отмеченные влиянием Ф. Ницше и открытиями в области физики (теория относительности, квантовая механика), главное же — ужасами мировых войн и тоталитарных режимов, а также серьезными симптомами глобального экологического кризиса. классическая картина мира в ее традиционной форме подверглась радикальной критике. Внимание общества более чем когда-либо ранее сосредоточилось на динамичности бытия и его дисгармонических сторонах. Стал влиятельным и авторитетным взгляд на бытие как раздробленное, хаотическое, не имеющее констант, вечно нестабильное, враждебное человеку, в котором тоже все ненадежно и зыбко. В подобном же русле трактуют бытие экзистенциалисты (Ж.-П. Сартр, А. Камю), а также современные постмодернисты во главе с Ж. Дерридой, «деконструирующие» все устойчивое, стабильное, безусловное, и объявившие «нескончаемую войну» логоцентризму (Ильин, 1998).
В то же время для современной эпохи характерно и обновленное классическое видение мира, вобравшее в себя представление как об извечной динамике универсума и неустранимых диссонансах в его составе, так и об устойчивости, упорядоченности бытия и его гармонических начал, о глубинной упорядоченности универсума (неоклассическая картина мира).
Языковая личность автора
За последние десятилетия в лингвистике текста одной из «магистральных линий», по выражению З.Я. Тураевой, стало изучение трех «основных антропоцентров художественного текста: автор, персонаж, читатель» (Тураева, 1995: 491). Индивид как «самодеятельная активная сущность», реализующая себя через создание и восприятие речевых произведений (текстов), определяется в современной лингвистической науке термином «языковая личность». Перефразируя Ф. де Соссюра, справедливо считавшего, что за каждым текстом стоит система языка, Ю. Н. Караулов не менее справедливо утверждает: «За каждым текстом стоит языковая личность, владеющая системой языка» (Караулов, 2003: 27).
Понятие «языковая личность» образовано проекцией в область языкознания соответствующего междисциплинарного термина, в значении которого преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека, составляющих его качественную определенность.
Первое обращение к понятию языковой личности (Sprachliche Personlichkeit) связано с именем немецкого ученого Лео Вайсгербера. Введение понятия языковой личности подготовлено различными направлениями языкознания и философии. Начало поисков интегрированного лингвофилософского подхода можно обнаружить еще у Э.Б. де Кондильяка и позже у И. Гердера. Пристальное внимание к личности в идеалистических направлениях философии выражалось в том числе и в особом интересе к языку индивида; однако, мнения о сущности индивидуальной речи варьировались вплоть до полной противоположности: от признания Б. Кроче, что каждый человек говорит на своём собственном языке, до утверждения Ф. Ницше и Ф. Шеллинга, что человек - лишь выразитель чужого сознания.
В исследовании языковой личности в отечественной лингвистике первые шаги были сделаны В.В. Виноградовым, который отметил, что личности вообще свойственно по-своему отображать и создавать в себе мир, который может быть разный у языковой личности автора и персонажей художественного произведения (Виноградов, 1946, 1971, 1994). 90-е годы прошлого века характеризуются взрывом интереса к изучению языковой личности в русле культурологи и антропологической лингвистики, где это понятие занимает центральное место и даже дает имя новой научной дисциплине - «лингвистической персонологии» (термин В.П. Нерознака). Десятки исследователей рассматривают языковую личность в когнитивном, прагматическом, коммуникативно-деятельностном, национальном аспекте, в художественном тексте, в сфере лингводидактики, с точки зрения ее духовного начала, онтогенеза, культурного пространства. К настоящему времени накоплен некоторый опыт описания разных типов языковых личностей (подробный обзор см. Лютикова, 2000).
Наиболее известным и основополагающим в данной области является разработанное Ю.Н. Карауловым концептуальное представление языковой личности в рамках когнитивного аспекта (Караулов, 1987). Под языковой личностью им понимается совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются степенью структурно-языковой сложности, глубиной и точностью отражения действительности, определенной целевой направленностью.
Ю.Н. Караулов разработал уровневую модель языковой личности с опорой на художественный текст, и не только на него. Языковая личность, по его мнению, обнаруживает три структурных уровня:
Нулевой уровень - вербально-семантический. Он представлен ассоциативно-вербальной сетью, вбирающей в себя словарь и грамматику и позволяющей строить словосочетания и предложения, обеспечивая тем самым «горизонтальный контекст».
Первый уровень - тезаурусный (лингво-когнитивный). репрезентируемый в виде иерархически организованного личностного тезауруса, который включает идеи и концепты, семантические поля, воплощенные в языковой форме знания и опыт индивида. Этот уровень отражает его языковую картину мира, обусловливают «вертикальный контекст».
Второй уровень - мотивационно-прагматический - включает совокупность языковых средств для выражения мотивов, устремлений, интересов, интенций и целей говорящего / пишущего, направленных на достижение заранее заданного воздействия на слушателя или читателя.
На каждом из трех уровней структура языковой личности складывается изоморфно из специфических типовых элементов: единиц соответствующего уровня, отношений между ними и стереотипных их объединений. Так. единицами нулевого уровня являются слова, первого уровня - понятия, второго уровня - деятельностно-коммуникативные потребности. Рассматривая последовательно единицы каждого уровня, указывает К). Н. Караулов, можно соответственно получить ответы на вопросы: как сказано. что сказано и зачем, с какой целью.
Собственно языковая личность начинается не с нулевого, а с первого, лингво-когнитивного (тезаурусного) уровня, потому что только начиная с этого уровня оказывается возможным индивидуальный выбор, личностное предпочтение одного понятия другому. Нулевой же уровень - вербально-грамматическая сеть, стереотипные сочетания - принимается каждой языковой личностью как данность, и любые индивидуально-творческие потенции личности (словотворчество, оригинальные ассоциации, нестандартные словосочетания) не в состоянии изменить эту генетически и статистически обусловленную данность. В наибольшей степени подвержен индивидуализации высший, мотивационный уровень, и потому он менее ясен по своей структуре (создать полный перечень коммуникативно деятельностных потребностей личности представляется исключительно сложной задачей) (Караулов, 1987: 52-61).
Вслед за Ю.Н. Карауловым, З.А. Кузневич также представляет уровневую структуру языковой личности, хотя и в несколько модифицированной форме. Она выделяет следующие уровни: а) лексико-семантический (лексикон); б) грамматико-семантический (грамматикой); в) мотивационный (прагматикой) и г) тезаурус. По ее мнению, тезаурус является высшим в иерархии уровней. Он управляет и лексиконом, и грамматиконом, и прагматиконом языковой личности (Кузневич, 1999: 5).
Языковой личностью может считаться любой носитель языка как автор языковых текстов, имеющий свой характер, интересы, социальные, психологические и языковые предпочтения и установки, то есть как субъект, осмысливший мир и отразивший его в своей речи.
Языковая личность в понимании С.Г. Воркачева - это человек как носитель языка, взятый со стороны его способности к речевой деятельности, то есть комплекс психофизических свойств индивида, позволяющий ему производить и воспринимать речевые произведения, - по существу, личность речевая. Под языковой личностью понимается также совокупность особенностей вербального поведения человека, использующего язык как средство общения - личность коммуникативная. И, наконец, под языковой личностью может пониматься закрепленный преимущественно в лексической системе базовый национально-культурный прототип носителя определенного языка, своего рода «семантический фоторобот», составленный на основе мировоззренческих установок, ценностных приоритетов и поведенческих реакций, отраженных в словаре - личность словарная, этносемантическая (Воркачев, 2001: 65-66, курсив наш).
Структурные особенности компаративных тропов у Дж. Фаулза
На основе комбинаторики элементов компаративной триады, имеющих в образном высказывании эксплицитное или имплицитное представление, а также эксплицированности лексемы подобия, все выделенные КТ можно подразделить на следующие типы: 1) ОС, в которых представлены референт, агент и основание сравнения, а также присутствует лексическая единица, выражающая идею подобия - 10,5% : "The air was as sharp as a lemon-juice" (FLW, 207), "her smart clothes and too heavy make-up made her pathetic, like an unsuccessful geisha 1 (Mag, 22).
ОС такой структуры нередко используются автором как средство создания иронии: "The society of the place was as upo-date as Aunt Tranter s lumbering mahogany furniture" (FLW, 29), "The island women were of Albanian stock, dour and sallow faced, and about as seducible as a Free Church congregation (Mag, 59); "smiles as natural as those cut in a Halloween pumpkin" (Starlets, 89), "You re a sexual zero, and about as attractive as a basket of stale laundry" (M-sa, 149).
Сопоставление двух объектов, семантически далеких друг от друга, с экспликацией одного или нескольких признаков - чаще всего неожиданных и не самых характерных для агента и референта - стало элементом речевой характеристики персонажей. Так, образами этой группы изобилует речь одного из героев романа "Червь", спившегося актера, оставившего свою профессию, Дэвида Джонса. Наряду с устоявшимися фразеологическими сочетаниями, в его речи можно найти такие индивидуальные ОС, как "she looked as innocent as a pail of milk", "she is nice as a nun s hen", "the fellow... lecherous as a Barbary ape", "a lady as rich as a supercargo". Это делает речь героя индивидуальной, придает ей неповторимый колорит, в некоторых случаях привносит комический эффект.
2) ОС, в которых эксплицированы агент и референт, и присутствует лексема подобия - 12%.
В отличие от образов первого типа, эти ОС оставляют больший простор работе мысли читателя; субъективное установление оснований сравнения делает образ ярче и активизирует воображение читателя В некоторых случаях агент таких ОС является сложным, метафорически объединяет в себе признаки сразу двух объектов: "A tall and silent clerk, also in black, like a heron turned crow, stands with his back to the door" (Mgt). Контекст позволяет установить, что таким образом описывается рост и особенности фигуры (признаки heron), цвет одежды и, возможно, зловещая внешность и голос (признаки crow). Метафора heron turned crow привносит в образ оттенок нереальности, зловещей фантастичности описываемого персонажа.
Сходен по структуре, но гораздо более сложен для восприятия образ из романа «Волхв», где описывается внешность одного из главных героев Мориса Кончиса: "Now he looked like Picasso imitating Gandhi imitating a buccaneer" (Mag, 142). 3) Двучленная метафора, в которой эксплицированы агент и референт -18,8%. В этой группе выделяются несколько синтаксических вариантов: А) Квазитождество - 5%. Метафоры такого рода очень выразительны, они очень часто представляют собой или яркую характеристику персонажа или события произведения, или тезис общефилософского плана, который впоследствии доказывается путем расширения этого образа. "Despair is a disease" (Mag, 445). "We know a world is an organism, not a machine" (FLW, 86). "Because love is prison" (DM, 606).
Общие черты с данной подгруппой двучленных метафор имеют КТ, которые можно отнести и к сравнениям. Они имеют более сложную структуру (to be (no) more... than...), и их насчитывается немногим более 1%: "Without me he s no more than a root, a stone" (Mgt); "The human mind is more a universe than the universe itself (Mag); "That Belgian count [...] was no more than a stalking-horse for Conchis himself (Mag); "To her he might be no more than a grain of sand among countless millions, a mere dull weed in this exotic garden" (FLW).
Такие образы очень эмоциональны; если они используются для характеристики персонажей, то имеют чаще всего пейоративный характер. Б) Приложение - 3,3%. "The table in the corner of the terrace glittered, an unexpectedly formal island of glass and silver in the darkness" (Mag, 109). Использование метафоры в синтаксической функции приложения, на наш взгляд, придает образу некоторую возвышенность; благодаря обособлению метафоры возникает ритм, определяющий особое звучание всего высказывания: "... the hall with death murals, the grim mirror of eternity" (Mag, 582); "In a vivid insight, a flash of black lightning, he saw that all life was parallel" (FLW, 179); "Charles stood in the lit doorway, foolishly, a terrifying black giant" (FLW, 277). В) Генитивная метафора - 10%. Характер семантических связей, или отношений агента и референта варьируется в метафорах такого типа следующим образом: Отношения принадлежности или типичной черты. В подобных конструкциях само сочетание N of N может быть лишено образности. Референт сравнения находится за пределами данной конструкции и не всегда эксплицирован, N] выступает в роли агента сравнения, а N может рассматриваться как основание для сравнения: "Не felt some of the disappointment of the eternally optimistic amateur gambler" (DM). " He felt a relief of a chess-player shone at least one clear move ahead" (DM). "Behind his self-irony ... there lay a stillness... of an Indian sage" (DM). "I gave him ... the unsuppressed smile of the bad poker-player" (Mag).
Ведущие образные парадигмы в творчестве Дж.Фаулза
В центре каждого произведения Дж.Фаулза - человеческая личность, ее внутренний мир, психология, мысли и чувства, кризисы и изменения.
Именно поэтому более половины всех КТ в произведениях Дж. Фаулза имеют в качестве референта персонажей этих произведений, людей вообще, их отдельные группы или реальных лиц, различные абстрактные понятия, связанные с межличностными отношениями, интеллектуальной и духовной деятельностью человека, его моральными качествами.
В исследованиях, посвященных оценочной функции метафоры, отмечается, что зооморфная образность в современном английском языке чаще всего носит пейоративный характер (см., например, Банина, 2001). У Фаулза картина более сложная и неоднозначная.
Наименования животных - традиционных потенциальных жертв хищников или человека, объектов экспериментов, преданных слуг используются в качестве агентов КТ, цель которых - вызвать в читателе. скорее, чувство сострадания и симпатии к персонажу, нежели презрение. Ярким примером тому является образная характеристика Джоджо из романа «Волхв», нелепой, одинокой и бездомной, чье краткое присутствие в жизни главного героя помогает ему вновь обрести себя в реальном мире после событий на греческом острове: "innocent puppy grin", "she sat puppy-slumped", "She was always equable, grateful for the smallest bone, like an old mongrel; patient, imoffended, casual" (Mag, 647); "Jojo, the last person in the world I had wanted to hurt. It was as if I had kicked a starving mongrel in its poor little ribs" (Mag, 654). Образы, связанные по значению с животным миром, для характеристики глухонемого слуги Дика («Червь») используются чаще других: "a beast at bay", "a pet dog", "senses of an animal", "jealous ceer", "eyes like a falcon", "a Barbary ape", "a horse which knows its true master", "a beast", "a faithful dog". Эти образы исключают героя из класса людей, заставляя причислять его к миру природы, подчеркивают его полное подчинение и покорность, вызывают чувство жалости и сочувствия. В то же время, читатель ощущает в этом «звере» скрытую силу, иногда зловещую.
Уподобление человека животному часто носит нейтральный и мелиоративный характер - "the goldfinch was given an instant liberty" - о служанке Мэри, веселой доброй девушке (FLW, 69), "gazelle-like shying away from the slightest wrong approach" - о молодой актрисе Дженни (DM, 66). Даже такие наименования человека как, например, "monkey" или "wild animal", которые вне контекста в некоторой степени обладают отрицательной коннотацией, будучи агентами метафор и ОС, реализуют такие компоненты значения, как «чуткость», «живость», «интуиция», «ум», «независимость»: "There was a wild animal in her, but a true wild animal, intensely suspicious of wrong moves, of too obvious attempts to tame" (Mag, 374).
Пейоративными чаще всего являются те КТ, в которых в качестве агента выступают наименования древних вымерших животных, либо микроорганизмов; такие образы часто являются основой для выражения иронии или сарказма: "Не [Charles] felt that the enormous apparatus rank required a gentleman to erect around himself was like the massive armour that had been the death warrant for so many ancient saurian species. His step slowed at this image of a superseded monster. He actually stopped, poor living fossil, as the brisker and fitter fonns of life jostled busily before him, like pond amoeba under a microscope, along a small row of shops that he had come upon" (FLW, 253).
В KT флористического круга человек уподобляется растениям или семенам растений. В подавляющем большинстве случаев КТ данной парадигмы имеют мелиоративный характер, поэтизируют образы персонажей и придают возвышенность всему высказыванию: "Suddenly, like a crocus bursting out of winter earth, she [a little girl] looked up at Alison and smiled" (Mag, 259); "They [Sam and Mary] were young lovers [...] as greenly erotic as the April plants they trod on" (FLW, 161). За счет этой особенности в определенных случаях создается эффект обманутого ожидания, бафос, как в стихотворении "The Noble Youth of Athens" (с. 13): strangely pure the bright-faced boys like wild spring buds the bright-faced pimps
К образам стихни, проиессов и явлении в неживой природе, автор прибегает в тех случаях, когда предметом образного переосмысления являются человеческие качества, чувства, эмоции, общая атмосфера, сопровождающая те или иные события. Все эти абстрактные понятия раскрываются через такие КТ, которые создают одновременно визуальный, аудиальный, тактильный и звуковой образы: "Its [Sarah s face] sorrow welled out of it as purely, naturally and unstoppably as water out of a woodland spring" (FLW, 13); "When the deaf-mute reappeared, it was as if a draught of cold air had entered the room" (Mgt, 35).
Уподобление человека артефакту и явлений внутреннего мира человека предметным действиям - абиоморфные КТ - могут служить средством образного описания на основе сходства чисто внешнего, физического, либо сходства на уровне эмоциональных впечатлений: "Her mouth without а cigarette was like a yacht without a mast" (Mag, 618); "He surveyed her, slowly ran a hand down from her neck to her waist. As if she was silk" (Mag, 538); "How cold I possibly see you/ In your cool striped dress/ With a button undone/ And your brilliant eyes/ Quite undone?" (P - A Summer Class, 53).
Главными основаниями сравнения человека и вещи чаще всего являются, во-первых, «безжизненность», «неестественность», во-вторых, «принадлежность-владение». В том и другом случае ярко выражен пейоративный характер КТ данной парадигмы. Например, в описании Энн («Башня черного дерева») превалируют образы, передающие гротескную внешность персонажа - "an absurd sex-doll", "a rag-doll", "a neurotic golliwog" . В описании Эрнестины («Женщина французского лейтенанта») неестественность поведения передается такими ОС, как "behaved always as if habited in glass" (FLW, 127) и "as if it [her humour] were something she had put on with her French hat and her new pelisse, to suit them rather than the occasion" (FLW, 113). В ОС, использованном героиней романа «Дэниел Мартин», девушка говорит о том, как ее друг невольно своим влиянием искажал ее естественное видение окружающего мира: "You were like dark glasses, I ve seen so much more since you left" (DM, 249).
Целый ряд абиоморфных образов передают отношение безразличия: "face as blank as the door behind her" (Mag, 138); "carved immobile men" (P -Islanders, 2); "machine-like indifference" (Mag, 319); "as indifferent as the tired furniture in a tired room" (DM, 589).
