Содержание к диссертации
Введение
Глава І. Категории времени и вида в свете новой лингвистической парадигмы 9
1.1. Природа знака согласно концепции «воплощенного сознания» 9
1.2. Наблюдатель и/или говорящий как источник знания, представленного в языке 26
1.3. Типы знания, представленного в языке 34
1.4.Глагольное время как средство представления времени в языке 41
1.4.1.«Объективное» время и время как языковая категория 41
1.4.2.Временная локализация и точка отсчета... 51
1.5.Глагольный вид в свете концепции «воплощенного сознания» 57
1.5.1.Формы длительного и совершенного вида 57
1.5.2.Формы неопределенного вида 64
Выводы по главе 1 67
Глава 2. Глагольное время и вид как средства представления феноменологического и структурального знания 70
2.1. Глагольные средства представления феноменологического знания наблюдателя воспринимающего 71
2.2. Глагольные средства представления опыта наблюдателя вспоминающего 122
2.3.Глагольные средства представления структурального знания говорящего 150
Выводы по главе 2 167
Заключение 170
Список источников 174
Список использованной литературы 175
- Природа знака согласно концепции «воплощенного сознания»
- Наблюдатель и/или говорящий как источник знания, представленного в языке
- Глагольные средства представления феноменологического знания наблюдателя воспринимающего
- Глагольные средства представления опыта наблюдателя вспоминающего
Введение к работе
Традиционное языкознание и вслед за ним когнитивная наука «первого поколения» опираются на схематичное, «бестелесное» рассмотрение познания и описывают мышление как алгоритмическую манипуляцию с символами, игнорируя функционирование языка в реальном времени и пространстве, а также эмоциональный и жизненный опыт человека (Смирницкий,1959; Дешириева, 1975; Соссюр, 1977; Панфилов, 1977; Gardner, 1985;Langacker, 1987,1991; Chomsky, 1991; Штелинг, 1996; Jackendoff, 1996; Fodor, 1998). Отличной от такой концепции является подход, основной принцип которого заключается в признании «воплощенной», телесной природы разума, то есть того, что ментальные структуры по природе своей обладают значением в силу своей связи с телесным опытом (Залевская, 2004; Черниговская, 2004; Devitt, Sterelny, 1999; Lakoff, Johnson, 1999; Lakoff, 1999, 2003; Violi, 2001; Givon, 2002; Zlatnev, 2003). В рамках этого направления существует ряд направлений, одним из которых является холистический подход к изучению языка. Он основан на физикализме, то есть понимании того, что язык является естественным биологическим феноменом, уникальным образом свойственным человеку и расширяет рамки «воплощенной философии», включая в неё семиотическую парадигму, восходящую к работам Ч.Пирса (1960), Ч.Морриса (1983), Р. Якобсона (1972,1983,1985), Э. Бенвениста (2002), труды по биосемиотике (Sharov, 1992;Vehkavaara,1998; Bouissac, 1998; Sebeok, Hoffmeyer and Emmeche, 1999). Он опирается на результаты максимально широкого круга исследований как в лингвистике (Кравченко, 2001, 2004; Архипов, 2003, 2006) и семиотике, так и в нейрофизиологии (Сеченов, 1953; Матурана, 1996; 2001; Бехтерева, 1997; Лурия, 1998), в когнитивной (Солсо,2002) и других разделах психологии (Леонтьев, 1977; Рубинштейн, 2002, 2003; Выготский, 2003) и философии (Мамардашвили,1996, 1997,1999).
Рассмотрение языка как самоорганизующейся знаковой системы, существующей вне сознания человека привело к абсолютизации в рамках традиционного языкознания роли говорящего, присваивающего себе язык на момент речи, и, следовательно, невнимание к индивидуальным особенностям восприятия человека познающего. При этом считается, что знание, представленное в языке, является объективным. В качестве объяснения предлагается, с одной стороны, признание этого знания объективным по договоренности, чтобы изучать язык «в себе и для себя» (Солнцев, 1971; Корнеева Е.А.и др., 1974; Соссюр, 1977), с другой, понимание того, что психика по природе своей иконична реальности (Haiman, 1980,1983; Schank, 1982; Сигал, 1997; Hewson, 1997; Jackendoff, 2003). Это обусловило преимущественное рассмотрение знаков в языковом контексте, то есть в окружении слов в предложении и шире тексте, а также недооценку речевого контекста, или контекста ситуации.
Напротив, признание субъективной природы знания и языка как когнитивной деятельности, являющейся формой поведения, ориентированного на приспособление к среде, приводит к пониманию важности рассмотрения его с учетом особенностей восприятия индивидом среды, с которой он взаимодействует. Поэтому фактор деятельности языковых личностей в конкретной ситуации становится определяющим при изучении языка как системы символов, которая отображает непосредственный или опосредованный чувственный опыт человека познающего в степени достаточной для эффективной адаптации к среде. Таким образом, актуальность исследования определяется необходимостью анализа языковых категорий с точки зрения отражения ими опыта языковой личности - наблюдателя для его эффективного приспособления к среде.
Научная новизна работы состоит в том, что впервые делается попытка проанализировать единицы системы языка и их функционирование в речи с позиций коммуниканта - наблюдателя своей внутренней и внешней среды.
История человечества показывает, что языковая деятельность человека является одной из разновидностей его поведения. В конечном итоге, оно направлено на ориентирование партнеров по коммуникации и приспособление к среде. Следовательно, язык, очевидно, достаточно адекватно представляет чувственный опыт человека познающего. Поэтому цель работы заключается в том, чтобы определить, передают ли видовременные формы глагола в английском языке чувственный опыт наблюдателя. Соответственно, предметом исследования являются языковые категории глагольного времени и вида, а объектом - видовременные формы глаголов в рамках высказывания в современном английском языке.
Данная цель предполагает решение следующих задач:
провести сравнительный анализ традиционного подхода и анализа языка, основанного на концепции «воплощенного сознания»;
уточнить понятия субъективного и объективного, языка, знака, знания, значения, информации, коммуникации, коммуникативного цейтнота в свете концепции «воплощенного сознания»;
установить какие типы знания отражаются в видовременных формах глагола в современном английском языке.
Основные положения, выносимые на защиту:
Адекватное описание видовременными формами глагола внутренней и внешней среды наблюдателя суть эффективное приспособление к среде;
Грамматическая категория времени есть результат категоризации опыта, данного человеку в ощущениях. Это знание антропоцентрично, существует только в сознании носителей языка и не отражает трансцендентную сущность - объективное время;
3. Грамматическое значение вида отражает три этапа когнитивной
категоризации событий и, соответственно, три типа знания
непосредственный чувственный опыт наблюдателя, промежуточную ступень
категоризации - непосредственно предшествующий опыт наблюдателя и
структуральное знание, абстрагированное от первоначального источника восприятия;
4. С помощью форм Present Progressive и Present Indefinite наблюдатель
воспринимающий описывает свой непосредственный чувственный опыт.
Формы Present Indefinite с «моментальным» значением в силу их краткости и
удобства произнесения в контексте комментария и автокомментария
являются средством эффективного преодоления коммуникативного цейтнота;
При помощи форм Present Perfect наблюдатель вспоминающий выражает свой предшествующий опыт двух типов - сохраняющийся как в кратковременной, так и долговременной памяти и их связь с непосредственно наблюдаемой ситуацией. Формы Present Perfect Progressive представляют на основе памяти два события как части одной и той же ситуации. С помощью форм Present Indefinite со значением «настоящее историческое» он отображает свой предшествующий опыт только по памяти, то есть ту последовательность событий, которую он видит лишь мысленным взором;
С помощью форм Present и Past Indefinite с общефактическим и абитуальным значением говорящий описывает структуральное знание, то есть представления или признаки объектов, сформировавшиеся на основе многократных наблюдений описываемого действия в прошлом и имеющиеся в его памяти.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что использована новая процедура анализа языка как инструмента взаимодействия человека со средой, с учетом роли наблюдателя и/или говорящего как источника представленного в языке знания. Уточнена существующая классификация ролей коммуниканта и введены новые понятия «наблюдатель воспринимающий» и «наблюдатель вспоминающий». Показано, что язык как деятельность является формой адаптивного поведения человека, отражающей чувственный опыт индивида и способы моделирования мира в степени достаточной для эффективного
приспособления к среде. Показано, что речевой контекст играет ключевую роль в актуализации высказывания, то есть реализации адаптивной функции языка, и значения слов создаются сознанием коммуникантов в результате интерпретативных усилий.
Практическая ценность работы состоит в том, что результаты проведенного исследования могут быть использованы при составлении лекций по теоретической грамматике, специальных курсов по когнитивной грамматике, семантике и прагматике, психолингвистике, теории и практике перевода, прикладного языкознания. Полученные данные могут также применяться при обучении английскому языку.
Материалом исследования являются видеозаписи прямых репортажей на английском языке о соревнованиях по плаванию на короткие и длинные дистанции, кёрлингу, бобслею и об официальном открытии сессии Британского парламента, а также телевизионные кулинарные шоу и советы по ремонту. Все программы выпущены на Би-би-си в январе - марте 2005 года. Общая продолжительность видеозаписей составляет 7 часов 45 минут. В качестве материала используются статьи из журнала 'National Geographic', газеты 'The Times' и материалы 11 Европейской научно-практической конференции по сейсмостойкому строительству, Париж 1998 г. Общее число проанализированных примеров составляет 1238.
Методы анализа. В исследования применялись когнитивный, контекстуальный, компонентный анализ. Для верификации полученных результатов использовались элементы количественного анализа.
Структура работы. Диссертация общим объемом 170 страниц состоит из введения, двух глав и заключения. В работе приводится список литературы из 194 наименований на русском языке, 156 - на иностранных языках, а также список цитируемых источников.
Природа знака согласно концепции «воплощенного сознания»
Целью данного раздела является рассмотрение природы языкового знака в свете концепции «воплощенного сознания» и уточнение в связи с этим таких ключевых понятий как: язык, знак, значение, знание, информация, коммуникация, коммуникативный цейтнот, субъективное и объективное.
В традиционном языкознании, следуя аналитической философской традиции, заложенной трудами Аристотеля и Августина, У.Оккама, Т. Гоббса и Д. Локка, Р. Декарта, X. Патнема, Б. Рассела, У. Куайна, Ф. де Соссюра и т.д., разум (сознание) рассматривается как отдельная от тела, нефизическая (идеальная) сущность (Russell, 1905/1956; Локк,1960; Гоббс, 1965; Соссюр, 1977; Аристотель, 1978; Декарт, 1994; Оккам,1994; Куайн, 1996; Патнем, 1996; Августин, 1997). Как следствие, языковой знак определяется как искусственная материально- идеальная сущность, намеренно созданная для целей коммуникации, то есть произвольная по отношению к реальности. Однако Аристотель включает слова в класс знаков наряду с естественными явлениями типа дыма, шрама, то есть тем, что приобретает значение только для интерпретатора: «То, что в звукосочетаниях,- это знаки представлений в душе, а письмена - это знаки того, что в звукосочетаниях» (Аристотель, 1978:93). Таким образом, знак рассматривается как индекс, то есть сущность, указывающая на то, что ею означается, а произнесенные или написанные слова, то есть языковые знаки, определяются как символы и противопоставляются знакам. При этом указывается, что если слова могут выступать в качестве свидетельств ментальных состояний тех, кто эти слова произносит, то они подобны знакам (Аристотель, 1978:56).
Аналогичную мысль высказывает Св. Августин, подчеркивая, однако, что «так же, как произнесенные слова являются коррелятами написанных слов, ментальные слова являются ментальными коррелятами произнесенных слов. Ментальное слово или представление- это то, что является общим для всех людей, но для передачи его другому разуму говорящий должен прибегнуть к произвольно выбранному конвенциональному слову, свойственному его языковому сообществу. Если отождествить эти ментальные слова с ментальными состояниями говорящего, то очевидно, что произнесенные слова не будут означать или свидетельствовать об этих ментальных состояниях»"(Августин, 1997:378)(курсив мой -Е.Ж.). Как видно, уже с античности не существует единого мнения по поводу того, является ли языковой знак произвольным по отношению к реальности, то есть принятым по соглашению, или каким-то образом мотивируется ею.
Дальнейшее развитие семиотики проходило под влиянием идей двух крупнейших ученых- Ч.С.Пирса и Ф. де Соссюра. Суть воззрений Ф.де Соссюра на знаки состоит в том, что языковой знак произволен и используется исключительно для целей коммуникации: «значимости целиком относительны, вследствие чего связь между понятием и звуком произвольна по самому своему существу» (Соссюр,1977:137). И далее «для установления значимостей необходим коллектив; существование их оправдывает только обычай и общее согласие; отдельный человек сам по себе не способен создать вообще ни одной значимости» (Соссюр, 1977:145) (курсив мой - Е.Ж.).
Следуя этой логике, язык традиционно принято исследовать как самоорганизующуюся, независимую от человека систему знаков, передающую определенное значение и выступающую только средством коммуникации. При этом коммуникация определяется просто как обмен информацией. В свою очередь, под информацией подразумевается знание как «определенным образом (т.е. через язык) категоризированный опыт» (Кубрякова, 1997:85). «Поскольку этот язык обладает качеством объективности, постольку сделанные в нем описания следует признать объективными. И, следовательно, прогнозирование, сделанное в терминах третьего мира или, иными словами, в терминах существующих научных теорий, следует признать удовлетворяющим требованию объективности» (Звегинцев, 1973: 210), то субъективное в языке понимается либо как указание на истинность или ложность высказывания; либо как произвольность употребления в речи, обусловленная определенной интенцией, и отсутствие системности; либо связывается исключительно с эмоциональностью и внутренним психическим состоянием говорящего (Смирницкий, 1959; Stevenson, 1964; Дешириева, 1975; Панфилов, 1977; Штелинг, 1996). Вследствие этого вопрос о соответствии языковых категорий чувственному опыту человека познающего в рамках традиционного подхода просто не ставится (ВиЫег,1934;Ельмслев, 1960;Соссюр, 1977; Gardner, 1985; Jackendoff, 1996; Dickey,2000).
Однако на субъективность языка и языкового знака указывает структуралист Г. Гийом, «копенгагенская школа приписывает языку ложную объективность как вне-субъективность, а между тем язык не имеет иной объективности, кроме той, которая устанавливается в самых глубинах субъективности» (цит. по: Бенвенист,2002:14;см. также Bolinger, 1949; Есперсен, 1958; Звегинцев, 1973; Мельников, 1978; Воронин, 1982,1999; Якобсон, 1983; Гумбольдт, 1999; Бенвенист, 2002; Croft and Cruse,2004). В. Дорошевский, развивая идею познавательно - ориентирующей функции языка и обнаруживая ложно-ориентирующую функцию слова, сомневается в объективности представленного в системе языка знания, «...в словах не только заключается знание, накопленное в опыте многих поколений,- в них есть и опасность фетишизма, парализующего мысль, деформирующего картину мира в глазах людей, пользующихся словами и склонных гипостазировать их содержание» (Дорошевский, 1973:117). Вслед за Г. Фреге и Л.С. Выготским, при интерпретации понятия «смысл» обычно акцентируется внимание на результативной стороне семиозиса, а не на процессуальной. Как следствие, значение слова и его смысл разделяются, и указывается, что первое объективно, остается неизменно верным, существует в готовом опредмеченном виде и вкладывается в знак говорящим. При этом слушающий обладает лишь некоторой свободой интерпретации, ограниченной инвариантным ядром значения (Фреге, 1997:354; Выготский, 2003:253). Однако Л.С. Выготский трактует смысл как «всегда динамичное, текучее (курсив мой - Е.Ж), сложное образование, которое имеет несколько зон различной устойчивости» (там же:284), в котором значение - лишь наиболее устойчивая из зон.
Наблюдатель и/или говорящий как источник знания, представленного в языке
Язык не копирует реальность, а лишь определенным образом отражает процесс её познания человеком, и цель данного раздела заключается в определении способов представления знания в системе языка.
«Язык как система всегда принадлежит говорящему индивиду, но, отражая поток индивидуального сознания, не утрачивает своей социальной сущности и продолжает оставаться общим достоянием данного этноса. Однако тот факт, что он может быть присвоен практически любым отдельным представителем этноса, указывает на то, что в языке как системе заложена способность приписывания говорящему различных ролей» (McKay, 1978:27). Таким образом, психологический субъект как субъект речи, сообщая в высказывании какую-то информацию, оперирует языковым знанием, полученным на двух уровнях когнитивной категоризации: феноменологическом уровне (уровне компетенции наблюдателя) и на структуральном уровне (уровне компетенции говорящего). В литературе в таких случаях принято говорить о «расщепленном» Я (см. например, Бахтин, 1979;Ильин,1992).
На семантическом уровне противопоставление феноменологического и структурального знания как оппозиции наблюдателя и говорящего проявляется в двух принципиально различных типах значения - событийного и фактообразующего (пропозитивного). Различие между этими значениями нередко вуалируется общностью формы, в результате предложение может допускать двоякую интерпретацию: Появление в городе канатоходца Тибула не было замечено....При фактообразующем субъекте предикат приведенного предложения означал бы, что никто не обратил внимание на приезд Тибула (хотя, возможно, некоторые из жителей были свидетелями этого события), так как он не нарушил привычного течения жизни. При событийной (процессуальной) интерпретации субъекта предикат должен быть понят в самом прямом смысле: никто из жителей не видел, как Тибул входил в город (Арутюнова, 1988:104;см. также Зализняк, 1990). В настоящее время субъективность как языковое явление принято рассматривать в весьма определенном ракурсе, а именно как психологический субъект ассоциирует логико-семантическую и структурную организацию той или иной языковой формы. Говоря словами Дж. Лайонза, «говорящий...все соотносит со своей точкой зрения» (Lyons, 1977:638).
Ключевым для эгоцентрической теории употребления языка является вопрос о точке отсчета, относительно которой эгоцентричные слова осуществляют свою указательную функцию. Традиционно принято считать, что в качестве такой точки отсчета всегда выступает говорящий (Buhler,1934; Kurilowicz,1972; Fillmore,1975; Dowty,1979; McGinn,1983; Levinson,1983; Diewald,1991). В этой связи Ю.С.Степанов, в рамках своей теории «дейктики», вводит «третье измерение» языка, отличное от семантики и синтактики, главное свойство которого- «отношение языка к говорящему, заключающееся в присвоении себе языка в момент - и на момент - речи» (Степанов, 1985:223) (курсив мой - Е.Ж.). Другими словами, в рамках традиционной теории дейксиса абсолютизируется роль говорящего. Как следствие, при формальной невыраженности психологического субъекта, то есть говорящего, в высказываниях типа В этот раз он решил подождать и В тот раз он решил подождать, отсутствие видимой корреляции между «эгоцентриком» {этот) и говорящим (автором высказывания) принято объяснять явлением так называемой «дейктической проекции», когда подразумевается, что говорящий становится на точку зрения другого лица (Chafe, 1976; Levinson, 1983; Rauh, 1984; Zribi-Hertz, 1989). Однако, «такой подход представляется спорным, так как не совсем ясны мотивы, по которым говорящий предпочитает точку зрения другого лица своей собственной, особенно учитывая присвоение себе говорящим языка в момент речи. Распространенное мнение о том, что таким образом достигается определенная «живость» повествования, не раскрывает сути проблемы, так как говорящий - тоже живое лицо, и находящийся в его распоряжении большой арсенал средств выражения модальности предоставляет ему широкое поле деятельности в этом отношении» (Кравченко, 2004:28).
Условность понятия «говорящий как точка отсчета» осознается многими лингвистами, предпочитающими использовать вместо этого термин «hie et nunc» или «ego, hie et nunc» (я-здесь-сейчас) (Кацнельсон,2001:146; Маслов, 1984:24; см. также Караулов, 1987; Булыгина,1992; Апресян, 1995). «Нельзя считать, что точкой ориентации дейксиса всегда является говорящий» (Brecht, 1974:489). Приводя толкование таких дейктических слов, как этот, то, здесь, там, сейчас, тогда, я, ты, Ю.Д.Апресян использует три нетрадиционных или не вполне традиционных понятия: понятие наблюдателя, мыслимого говорящим, понятие пространства, в котором говорящий мыслит себя или наблюдателя и понятие времени, в котором говорящий в момент речи мыслит себя или наблюдателя. На основе этого он формулирует основное свойство всякого дейксиса - это «либо совпадение (для я-дейксиса), либо несовпадение (для других разновидностей дейксиса) пространственно-временных координат описываемого факта с пространственно-временными координатами говорящего или мыслимого им наблюдателя» (Апресян, 1986:85). Хотя в его работе эта мысль эксплицитно не сформулирована, но можно видеть, что пространственно-временные координаты всякой описываемой ситуации (включая и саму ситуацию говорения) задаются фактором «наблюдение». Указание на наблюдение проявляется в том, что и понятие пространства (ситуации, говорящего), и понятие времени (ситуации, говорения) имеют феноменологическую основу в виде фигуры наблюдателя, а поле зрительного восприятия является «базовым дейктическим пространством» (Klein, 1982:163). Следует отметить, что для наблюдателя главным каналом поступления о мире является зрительное восприятие. Доминантность зрительной системы определяется также тем, что она играет роль внутреннего канала связи между всеми анализаторными системами и является функциональным органом-преобразователем сигналов. Зрительная система обладает способностью превращать незримое в зримое, визуализировать любые чувственные сигналы (кинестетические, вкусовые, обонятельные, вестибулярные, внутриорганические) (Ананьев, 1982;см. также Ryle, 1954). Поэтому роль наблюдения в познании исключительно велика: «наблюдение - это деятельность внешнего физического взгляда Я, поскольку лишь этот взгляд способен не только к восприятию того или иного предмета (явления, положения вещей и т.п.), но и к восприниманию, усвоению сущностных характеристик этого предмета» (Плотникова, 2006:74; Miller, Johnson- Laird, 1976:212)(курсив мой - Е.Ж.).
Глагольные средства представления феноменологического знания наблюдателя воспринимающего
В разделе анализируются глагольные средства передачи знания, полученного наблюдателем при непосредственном восприятии, и сопоставляются формы Present Progressive и формы Present Indefinite. Вследствие этого нужно определить, что передают в акте коммуникации: 1) глагольные формы (is) coming и (is) going , 2) форма to be going to; 3) глагольные формы (is) seeing и (is) looking; 4) глагольные формы can see и can hear; 5) формы catch и spot. Выявить, чем обусловлено использование форм Present Indefinite с «моментальным» значением, в контексте комментария и автокомментария. В традиционной лингвистике (Leech, 1987; Thomson, Martinet, 1997; Alexander, 1998) основой системного значения форм Present Progressive считается продолжительность или развитие действия в определенный ограниченный промежуток времени. Соответственно, формы Present Indefinite рассматриваются как обладающие «всевременным», общефактическим значением. Иначе говоря, формы Present Progressive и Present Indefinite противопоставляются как формы, описывающие конкретное действие в его развитии и формы, передающие состояние или признак действия: «системным значением форм длительного вида является «действие в его поэтапном развитии»; немаркированный член оппозиции, формы неопределенного вида, не выделяют это значение, то есть передают состояние или признак действия» (Blokh, 1994:158).
Временная ограниченность действия, представляемая формами Present Progressive, и неограниченность во времени события, передаваемого формой Present Indefinite, обычно связываются с ограниченностью его моментом речи, а не временем наблюдения: «сущность грамматической формы Continuous не столько в продолжительности действия, сколько в его конкретности, отнесенности к определенному времени, в привлечении к нему внимания» (Штелинг, 1996:127; см. также Leech, 1974:16; Quirk, 1985:47; Кобрина, 1999:30; Swan, 2005:243). Считается, что Present Progressive описывает только то, что происходит в момент речи, a Present Indefinite передает простую констатацию факта. Поэтому в рамках традиционного подхода при анализе оппозиции временных форм Indefinite и Progressive наблюдатель и время наблюдения как дифференцирующие признаки обычно не рассматриваются.
Однако, как справедливо указывает М.Б. Дагут, «ключ к пониманию дихотомии simple/progressive лежит в осознании того, что она выражает не объективное, а субъективное различие» (Dagut, 1977:50; см. также Есперсен, 1958:326) (курсив мой - Е.Ж.). Аналогичную мысль высказывает А.И. Смирницкий: «формы длительного вида в английском языке не просто подчеркивают процесс действия, но обращают внимание на его конкретность, на его наглядность и представляют его как бы происходящим на глазах у говорящего» (Смирницкий, 1959:324). Это мнение разделяет Дж. Лич: «следует ещё раз подчеркнуть, что это вопрос скорее психологического, нежели реального времени: одно и то же событие может быть описано либо формами Simple, либо Progressive в зависимости от точки зрения говорящего» (Leech, 1987:19).
Связь значения форм длительного вида с наблюдением отмечает также Г. Маршан, говоря, что «основная функция прогрессивной формы -выражение одного отдельного действия, наблюдаемого в динамическом процессе его развития» (Marchand, 1955:47; см. также Kruisinga, Erades, 1955:255). «При описании сюжета картины, то есть того, что мы видим непосредственно, используются формы определенного вида.... Заметьте, что можно сказать it is a picture of a lady lying on a couch (то есть при непосредственном наблюдении - Е.Ж.), но в высказывании // is a story of а lady who (то есть при описании ненаблюдаемой ситуации - Е. Ж.) придется употреблять отдельное предложение» (Sweet, 1958:101). Представитель когнитивного направления Р. Лангакер, сравнивая примеры This road winds through the mountains и This road is winding through the mountains, указывает на связь значения форм Present Progressive и времени наблюдения. При этом он ссылается на то, что в основе значения формы Present Indefinite winds лежит представление, возникшее в результате многократного повторения и наблюдения события, а не собственно наблюдение того, как дорога вьется перед глазами наблюдателя. Как видно, для определения значения форм Present Indefinite, в отличие от форм Present Progressive, важнее повторяемость события, и возникшее на этой основе представление или признак, чем непосредственная чувственная данность ситуации в конкретный момент настоящего (Langacker, 1987:88). Дж. Лич, рассматривая фразы These shirts are washing easily и These shirts wash easily, также подчеркивает, что первая обычно описывает временное действие и именно эта ограниченность некоторым временным промежутком указывает на то, что действие происходит в момент речи и, следовательно, непосредственно наблюдается. Вторая представляет постоянное, неизменное свойство рубашек, существующее как в момент речи, так и за его пределами (Leech, 1987:20). Это мнение разделяет А.В. Бондарко: «перцептивность (наблюдаемость) этот признак процессных ситуаций, вытекает из самого содержания процессности: действие, в котором выделяется фиксируемый период, действие представленное в динамике его протекания от более ранних моментов к более поздним, - это, прежде всего, действие наблюдаемое (или воспринимаемое)» (Бондарко,2001: 131).
Необходимо отметить, что -ing как морфема, маркирующая формы Present Progressive, усваивается детьми одной из первых, предшествуя среди прочих морфеме -ed. Такая последовательность усвоения иконически отражает последовательность когнитивного освоения детьми своего непосредственного языкового окружения: «обычно в разговорах родителей с детьми преобладают формы Progressive, поскольку при этом они опираются на то, что имеет место в момент речи и, следовательно, непосредственно воспринимается ребенком. Наблюдение является необходимым условием для установления когнитивной связи между языковой формой и соответствующей частью окружения ребенка» (Brown, 1973:43;см. также Miller, Johnson - Laird, 1976, Langacker, 1987:331).
Глагольные средства представления опыта наблюдателя вспоминающего
Как уже говорилось, если наблюдатель видит ситуацию впервые, то для адекватного описания феноменологического знания он использует формы Present Progressive или Present Indefinite с «моментальным» значением. Однако количество моментов наблюдения может быть больше одного. В этом случае момент предшествующего наблюдения оказывается как бы «пустым»: либо ситуация себя исчерпала и потому не наблюдаема, либо наблюдатель полагает, что ситуация в данный момент не является объектом наблюдения. Поэтому в данном разделе анализируются видовременные формы глагола, передающие опыт наблюдателя вспоминающего. Вследствие этого предполагается сопоставить формы Present Perfect, Present Perfect Progressive и Present Indefinite со значением «настоящее историческое» и определить следующее. Выражают ли формы Present Perfect предшествующий опыт, непосредственно представленный в наблюдаемой ситуации? Передают ли формы Present Perfect Progressive то, что наблюдатель не только уже видел часть описываемой ситуации - какое- то событие, но и продолжает видеть эту же ситуацию? Отражают ли формы Present Indefinite со значением «настоящее историческое» описание ситуации исключительно по памяти без опоры на непосредственный чувственный опыт наблюдателя воспринимающего?
Традиционная интерпретация действия, обозначаемого формами Present Perfect и Present Perfect Progressive, исходит из его законченности к моменту речи (Хлебникова, 1965:24). При этом действие или его результат характеризуется как актуальное для настоящего, обнаруживающее «преемственную связь между настоящим и прошлым» (Воронцова, 1953:25; см. также Anderson, 1982:229;Kilby, 1984:26). Это значит, что оппозиция совершенного и несовершенного видов опирается обычно на понятие предела действия, с которым связано указание на достижение цели этим действием и на сохранившийся после прекращения этого действия результат.
Как видно, основное значение форм Present Perfect и Present Perfect Progressive «базируется на более или менее конкретной связи между актуальным (прошедшим, настоящим или будущим) состоянием и предшествующим действием (или состоянием)» (Телин, 1988:236). Другими словами, формы Present Perfect принято рассматривать не как видовременную форму, но как «особую грамматическую категорию глагола, отличную и от времени, и от вида,- как категорию временной отнесенности» (Смирницкий, 1959:314;см. также Bauer, 1970:198; Серебренников, 1988:50; Штелинг, 1996:124; Кобрина, 1999:22), основанную на противопоставлении категорий предшествования (перфект) и непосредственной данности (неперфект).
Однако, во-первых, понятие «актуальность прошлого действия» в английской грамматике точного толкования не имеет и связывается либо с продолженностью действия вплоть до настоящего (которое, как показано в главе 1, само по себе не имеет определения как лингвистическая категория-Е.Ж.), либо с наличием в настоящем результата этого действия. Во-вторых, такая точка зрения уже подвергалась критике. «Какая-либо идея результатов или последствий не имплицируется в форме перфектного времени, но вытекает из значения или характера глагола, или из контекста, или из утверждения в целом. Приписывание самой форме перфектного времени результативной функции означает неудачу анализа...» (Bryan, 1936:369). Далее, «никакое явление действительности, обозначенное в языке как действие, не несет в себе никаких объективных указаний на свою неограниченность или ограниченность пределом» (Степанов, 1976:413). Очевидно, что это определяется наблюдателем, в зависимости от того, видит ли он событие, или оно уже вышло из его поля зрения, и наблюдается его результат. Более того, формула «результат на лицо» явно является интуитивным отражением прагматического фактора «наблюдатель», в роли которого выступает говорящий: «перфект показывает, что тем или иным образом (необязательно своими результатами) действие релевантно для чего-то, наблюдаемого (курсив мой - Е.Ж.) в настоящее время» (Palmer, 1968:74). Это мнение разделяет Н. А. Луценко: «в перфектной форме актуализируется представление о субъекте как наблюдателе и как бы отодвигается на второй представление о нем как деятеле. С этим связана дифференциация временных планов действия (оставленное позади, прошедшее) и восприятия, наблюдения его результатов (настоящее)» (Луценко, 1989:48).
В этой связи нужно указать на принятое противопоставление форм Present Perfect и Past Indefinite. Считается, что формы Past Indefinite сообщают о действии, имевшем место в прошлом, не связанном с настоящим, a Present Perfect описывает действие в прошлом, результат которого ощущается, осознается в настоящем и влияет на текущие события (Quirk, 1985; см. также Leech, 1987; Кобрина, 1999). Следовательно, хотя традиционная оппозиция Present Perfect/Past Indefinite строится на временной отнесенности к моменту речи, фактически речь идет о противопоставлении феноменологического в своей основе, но переосмысленного по памяти знания наблюдателя вспоминающего, и структурального знания говорящего. Противопоставляются формы Present Perfect, передающие опыт наблюдателя вспоминающего, и формы Past Indefinite, которые говорящий использует для эффективной адаптации к среде, описывая с их помощью свои представления о положении дел в объективном мире, а не того, что на самом деле в нем существует.
