Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Историко-этнографическая характеристика сибирских татар .
1. Из истории сибирских татар 17-28
2. Этнография сибирских татар 28-43
Глава II. Поэтические особенности и структура песенно-музыкальных произведений татар Тюменской области
1. Из истории собирания и изучения татарских народных песен 44-53
2. Общая характеристика песенно-музыкального творчества тюменских татар.
2.1. Жанровая классификация татарских народных песен .53-59
2.2. Главные особенности лирических песен тюменских татар 59-74
3. Образная система песен тюменских татар.
3.1. Образы из животного мира 75-91
3.2. Образы из растительного мира 91-99
3.3. Образы, связанные с явлениями природы 99-114
Глава III. Интонационные особенности песен тюменских татар 115-117
1. Ладово-интонационная организация напевов тюменских татар 117-123
2. Структурно-мелодические особенности напевов тюменских татар 123-131
3. Метроритмические особенности напевов тюменских татар 131-138
Заключение 139-148
Библиография 149-168
- Из истории сибирских татар
- Жанровая классификация татарских народных песен
- Образы из растительного мира
- Метроритмические особенности напевов тюменских татар
Введение к работе
Актуальность темы
Песенно-музыкальные традиции татар юга Тюменской области по сей день остаются малоизученной областью и поныне актуальна для татарской культуры. Народное творчество сибирских татар неоднократно становился предметом исследовательского интереса. Однако современное состояние его научного изучения вряд ли можно назвать благополучным. Так, преимущественное внимание до сих пор уделялось изучению словесного, главным образом прозаического фольклора татар Сибири. В этнографических экспедициях Института языка, литературы и истории КФАН неоднократно направляемых в Сибирь начиная с 1940 г., собраны многие образцы фольклора сибирских татар. Однако обработка и публикация этого материала не имеет системного характера, тексты, имеющие татарско-сибирское происхождение, издаются совместно и вперемежку с традиционными поэтическими текстами устного творчества поволжских татар, в одних сборниках с ними. Кроме того, образцы словесного фольклора сибирских татар помещаются в сборники в литературной обработке, т.е. на литературном татарском языке. Тем самым словесный фольклор татар Сибири на собственно сибирско-татарском языке до сих пор не нашел отражения в печати. В результате такого подхода не сохраняются фонетические, лексические, грамматические особенности народно-разговорного языка, что в известной степени снижает научную ценность зафиксированного фольклорного материала.
Настоящая диссертационная работа представляет собой первый в татарской фольклористике опыт регионально специализированного исследования песенно-музыкального фольклора татар юга Тюменской области.
Что касается музыкального фольклора татар Сибири, то он до сих пор практически не изучен. Материалы, собранные сотрудниками ИЯЛИ и хранящиеся в фондах сектора фольклора института, не нотированы. Первая и фактически единственная весомая публикация образцов музыкального фольклора сибирских татар осуществлена А. Ключаревым в 1955 г.. Другие же существующие на сегодняшний день музыкально-поэтические сборники татарского фольклора содержат лишь отдельные образцы напевов сибирских татар.
Немногочисленность и разрозненность публикаций, отсутствие материалов, направленных на изучение региональных музыкально-этнографических традиций, препятствует теоретическому осмыслению особенностей татарско-сибирского «музыкального языка». Эта тема представлена лишь небольшими статьями И.Ш.Кадырова в Тезисах докладов научной сессии ИЯЛИ им. Г.Ибрагимова за 1970, 1972, 1976 гг. и вступительной статьей в фольклорном сборнике, являющемся дипломной работой выпускницы Казанской государственной консерватории А.Н.Каримовой. Однако обобщающего теоретического труда, посвященного текстовому, поэтическому и музыкальному строю песен тюменских татар, в татарской фольклористике до сих пор не имеется. Указанная серьезная научная проблема нуждается в детальном монографическом исследовании.
Предмет исследования
В данной работе анализируются произведения, которые в татарской фольклористике обозначаются терминами: озын кй (импровизационные протяжные песни, поющиеся с 10-9 слоговым стихом), кыска кй (короткий напев), такмак (его часто сравнивают с русской частушкой), авыл ке (деревенский напев), уен ке (игровой напев). Все они, составляя ядро песенной культуры тюменских татар, образуют единую жанрово-стилевую сферу.
Цели и задачи исследования
Целью настоящей работы является системный фольклористический анализ песенно-музыкальных произведений татар юга Тюменской области. Для достижения данной цели автором ставятся следующие задачи:
- определить и охарактеризовать основные жанры и виды песенно-музыкальных произведений тюменских татар, дать краткую историю изучения вопроса;
- рассмотреть принципы классификации татарских народных песен, особенно – тюменских татар;
- изучить и описать особенности их образной системы;
- установить своеобразие исполнительской традиции многокуплетных напевов (закономерности формирования ритмических и мелодических структур).
Методологическая основа работы
Методология исследования охватывает комплекс подходов, сформировавшихся в культурологии, этнографии, этномузыкознании, этнолингвистике. Основные методы анализа – сравнительно-исторический, структурно-методический и описательный.
В данной диссертации предпринята попытка реализации системного подхода к изучению песенно-музыкальных произведений тюменских татар. Исследованием песенного фольклора русского, татарского и других народов занимались и А.Н.Веселовский, Н.П.Колпакова, С.Г.Лазутин, Р.Г.Бикмухаметов, Н.Г.Юзиев, Т.Н.Галиуллин, М.С.Магдеев, Х.Х.Ярмухаметов, И.Н.Надиров, Ф.И.Урманчеев, М.Х.Бакиров, М.Н.Нигмедзянов, Р.А.Исхакова-Вамба, З.Н.Сайдашева, К.М.Миннуллин и другие ученые. Ритмико-мелодические закономерности напевов рассмотрены с позиций структурно-стилистического анализа – одного из ведущих подходов в литературоведении, этнографии и фольклористике (В.Я.Пропп, Е.В.Гиппиус, З.Эвальд, К.В.Квитка и др.). Посредством сравнительно-исторического метода (А.Н.Веселовский, В.Я.Пропп, Б.Н.Путилов, И.И.Земцовский) в работе выявлены типологические и региональные черты песенно-музыкальной культуры татар Тюменской области.
Материалы исследования
В основу работы лег материал, записанный автором в 1992, 1995-2003 годах в деревнях Вагайского, Нижне-Тавдинского, Тобольского, Тюменского, Ялуторовского и Ярковского районов Тюменской области. Всего в ходе экспедиций было обследовано 60 населенных пунктов. За это время было предпринято 20 экспедиций. Результаты полевой работы – напевы различных жанров, зафиксированных от 430 исполнителей – образуют фонд, который сегодня является крупнейшим собранием музыкально-этнографических материалов по Тюменской области. Настоящая работа включает в себя лишь небольшой объем собранного материала, она является частью фундаментального исследования, которое ждет своего продолжения.
В качестве текстового материала использованы также песенные сборники сводного типа из 12-томного академического издания «Татарское народное творчество».
Для анализа собственно музыки использованы практически все опубликованные сборники песен. Наиболее часто автор обращался к нотным изданиям А.Ключарева, Д.Файзи, М.Нигмедзянова, Р.Исхаковой-Вамба. В качестве дополнительных источников привлекались собрания песен С.Рыбакова, В.Мошкова, М.Музаффарова и др.
Кроме того, привлекался широкий круг исторической, этнографической, фольклористической, лингвистической литературы.
Научная новизна работы определяется как самой постановкой проблемы, так и привлекаемым материалом. Впервые объектом изучения становятся песенно-музыкальные произведения татар Тюменской области, определившие многие качественные особенности художественной музыкально-поэтической культуры региона.
1. В настоящей диссертации впервые предпринята попытка обобщенного и углубленного монографического исследования жанровых признаков и художественных особенностей песен Тюменской области.
2. Определены историко-культурные предпосылки формирования жанров песен тюменских татар, место песенных текстов в поэзии, выделены основные виды песенных традиций;
3. Изучена проблема преемственности и взаимосвязи поэтики фольклорной песни. Сравнительно-сопоставительный анализ позволил выявить сходство и различия между жанровыми характеристиками песенно-музыкальной традиции тюменских татар и татарской народной песни в целом;
4. Рассмотрена тематика, поэтика и образная система песен тюменских татар;
5. Уделено серьезное внимание малоизученной проблеме интонационной особенности напевов тюменских татар.
Практическая ценность
Являясь первой в татарской фольклористике диссертацией, посвященной песенно-музыкальным традициям указанного региона, которые рассматриваются в единстве тематики, поэтики и мелодики, она вносит определенный вклад в разработку этой малоизученной темы. Основные положения и материалы диссертации могут быть использованы для более углубленного изучения жанровой структуры, поэтических и мелодических особенностей, а также при разработке общих и специальных курсов по фольклору, истории татарской музыкальной культуры, сопоставительному анализу песенно-музыкальных произведений тюменских и других этнических групп татар. Работа может послужить и как пособие по народному творчеству для преподавателей общеобразовательных и музыкальных школ, педагогических и музыкальных училищ, вузов.
Апробация работы
По теме диссертации опубликовано 16 статей, в которых нашли отражение ее основные положения. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании отдела народного творчества Ииститута языка, литературы и искусства им. Г.Ибрагимова АН РТ. Результаты исследования апробированы в виде докладов на Итоговых научных конференциях Института языка, литературы и искусства им. Г. Ибрагимова АН РТ (1998, 1999, 2000), на Межреспубликанской научно-практической конференции «Фольклор народов Башкортостана и Татарстана» (Уфа, 1998), в I и VI сибирском симпозиуме: «Культурное наследие народов Западной Сибири» (Тобольск, 1998; 2002), на региональной научно-практической конференции «Сулеймановские чтения» (Тюмень, 2000; 2001; 2002; 2003; 2004; 2005), «Традиции музыкальной культуры Урало-Сибирского региона» (Тюмень, 2002) и в ряде других. Основные положения и методы исследования легли в основу специальных курсов, читаемых диссертантом по татарскому фольклору и песенно-музыкальному творчеству сибирских татар в ГОУ ВПО « Тюменский государственный университет».
Структура диссертации
Из истории сибирских татар
История сибирской земли насыщена событиями многих тысячелетий. В лесостепи, тайге и тундре по берегам многочисленных рек и озер археологи находят остатки сезонных стоянок и долговременных поселений людей каменного, бронзового и железного веков, руины древних городищ . Археологические культуры сменяли друг друга - алакульская, федоровская, черкаскульская, андроновская, бархатовская, сартынская, барсовская, атлымская, саргатская, усть-полуйская, древнехантыйская, кулайская, бакальская, молчановская, юдинская, оронтурская, кинтусовская... Мощные миграционные потоки прокладывали русла по тюменской земле. Осколки разных этносов, смешиваясь, постепенно формировали народы Западной Сибири. Около полутора тысяч лет назад на территории Западной Сибири появляются народы, входившие в племенной союз гунну (по мнению современного историка-сибиреведа А.В.Головнева, гунну в Западной Сибири обитали уже во II-III вв. н.э.). Гунны включали в себя целый ряд тюркоязычных племен, в их числе - племена болгар, хазар, сибиров . «Во II веке н.э. разгромленные сяньбийцами северные хунны отступили из центрально-азиатских степей на запад, часть их расселилась на юге Урала и Западной Сибири. В результате смешения пришельцев с местным угорским населением за два столетия сложился народ «сибир». В составе вновь образованного гуннского союза в середине IV века сибиры двинулись в Европу, громя поочередно алан, готов, славян, римлян. Около века хозяйничали гунны в Восточной Европе, после чего со смертью Аттилы их кочевая империя распалась так же неожиданно (для европейцев), как и возникла» . Таким образом, их массовое переселение на запад дало толчок так называемому Великому переселению народов.
Несколько позже земли Западной Сибири начинают осваивать древнетюркские племена, прародиной которых являются юго-восточная Сибирь и Алтай.. С VI в. на западносибирские земли начинают передвигаться тюркские племена Алтая. С IX-X вв. здесь расселяются пришедшие со стороны Енисея тюркоязычные кыргызы, несколько позже - народы кимакского племенного союза. Одновременно процесс тюркизации шел со стороны верховьев Оби, где обитали кыпчакские племена (Ф.Т.Валеев отмечает, что «именно кыпчаки считаются ближайшими историческими предками разных этнографических групп сибирских татар» ). Тюркские племена потеснили местное угорское население - оно отходит в более северные районы, а часть угров ассимилируется пришельцами. Взаимодействие тюркского и угорского компонентов дало основу для формирования новой этнической общности - сибирских татар.
Вопрос о том, как появились тюркские племена в Западной Сибири, всегда был дискуссионным. До настоящего времени ученые европоцентристы пытались отстаивать взгляды о позднем заселении Западной Сибири тюрками. При обнаружении здесь тех или иных исторических памятников, письменных или археологических, они начинают искать в них и «обнаруживать» следы европейской, иранской или угорской принадлежности.
Утверждения отдельных историков о том, что тюркские племена стали проникать в Западную Сибирь с IV в., а некоторых ученых - в еще более позднее время, отвергаются конкретными историческими фактами. Уже на грани II и I тысячелетия до н.э., т.е. около трех тысяч лет назад, здесь появились карасукские и близкие к ним протюркские племена .
В Минусинской котловине задолго до н.э. жили тюркоязычные динлины - родоначальники многих тюркских племен. Затем здесь жили тюркоязычные племена - гяныуни. Не исключается возможность их проникновения в Западную Сибирь. Все эти факты и явления говорят о том, что тюркские племена - предки сибирских татар являются древними аборигенами Западной Сибири. Уже с III в. до н.э. западносибирская лесостепь попала в орбиту влияния Хуннского каганата, с середины VI в,-Великого Тюрского каганата, в VIII в. - Уйгурского, в IX в. - Кыргызкого каганата. На рубеже IX - X вв. сложился Кимакский каганат, в составе которого была южная часть западносибирской лесостепи, и она была заселена кимаками и кыпчаками.
После распада Кимакского каганата на территорию будущих татарских государств Западной Сибири пришли значительные массы кимаков и кыпчаков.
Проникновение тюрков в Западную Сибирь оказалось разновременным. Оно происходило в основном двумя путями: с востока с Минусинской котловины и с юга - из Средней Азии и Алтая.
Таким образом, тюрки в Западной Сибири жили задолго до н.э. и приход тюрков сюда продолжался на всем протяжении I тысячелетия и начале II тысячелетия н.э.. Наиболее интенсивно их миграция в Западную Сибирь проходила в хуннский период, во время существования Великого Тюркского каганата и Кимакского каганата.
Заселение Западной Сибири тюрками происходило волнообразно, то усиливаясь, то затихая, но никогда не прекращалось. Наиболее ранний приход тюрков отмечается в бассейне Иртыша, Оби и Томи с юга, потом к востоку на реку Чулым. Рано началось заселение тюрками Барабинской степи. Г.Е.Грумм-Гржимайло не без основания писал, что родиной тюрков была Бараба. Барабинская степь долго служила промежуточным регионом их миграции. Пришедшие с юга тюрки некоторое время проживали на Барабе, потом перекочевали в северные, более спокойные районы Западной Сибири. Их места занимали новые пришельцы . В Притомье и Барабу тюрки проникали также из Алтая, Средней Азии, из Минусинской котловины. Проникновение тюрков в Барабинскую степь усилилось в VII - VIII вв. Наиболее интенсивно она заселялась кимаками и кыпчаками в начале второго тысячелетия - в период Кимакского каганата, в состав которого вошла южная часть Западной Сибири34. Аристов считал, что прародиной кыпчаков было Алтае-Саянское нагорье, в VII в. они ушли на Иртыш, там жили до IX в., а в 890 г. перешли на Урал. К середине XI в. они огромной массой двинулись на запад. В пути они встретились с остатками хазар, болгар, огузов, аланов, смешивались, ассимировались с ними. В течение одного - двух столетий значительно изменилось их физический облик и культура. Новое этническое объединение на основе кыпчаков получило у русских наименование как половцев. Существует гипотеза сложения в степях Восточной Европы двух этносов на базе кыпчаков - половцев и куманов . В 900-1200 гг. кыпчаки жили на территории от Волги до Днестра, а впоследствии были основным населением Золотой Орды, одним из основных компонентов в этногенезе казанских татар. Но значительные массы кыпчаков остались в Западной Сибири - бассейне Иртыша, на Барабе и в других местах. Вместе с кимаками они влились в состав тюркского населения Западной Сибири36.
Жанровая классификация татарских народных песен
Вопросы классификации татарской народной песни, в том числе, песен тюменских татар - такой классификации, которая давала бы возможность исследовать произведение искусства, во всей совокупности ее идейных и художественных качеств, очень сложны. Эта сложность обусловлена, прежде всего, своеобразием материала. Песен в народном обиходе едва ли не больше, чем других произведений устного поэтического творчества, но в то же время тексты их сравнительно с текстами других жанров очень неустойчивы: в результате вариантности, способности к контаминации, способности переходить на различные бытовые роли (в зависимости от изменений условий трудовой деятельности и трудового уклада в разных районах и в разные эпохи) создается впечатление постоянной подвижности, постоянного становления и изменяемости народного песенного репертуара и музыкально-поэтических текстов отдельных песен. Вместе с тем двоякая природа песни, как произведения одновременно и словесного и музыкального искусства, еще более усложняет вопросы ее изучения. В том числе и вопрос классификации.
Поскольку песня должна рассматриваться в органическом единстве ее словесных и музыкальных особенностей, ни словесник, ни музыковед не могут ограничивать свои наблюдения одной стороной материала. В силу того, что напевы, как правило, древнее текстов, более устойчивы и четки по своим типам, у исследователя может возникнуть желание в основу песенной классификации вообще положить принцип музыкальный, как более неоспоримый. Но, во-первых, музыкальная поэтика отдельных татарских народных песенных жанров еще далеко не изучена в той степени, при которой можно было бы опираться на сделанные наблюдения, как нечто общепринятое в науке; во-вторых, музыкальные и словесные жанровые признаки в песне не всегда совпадают: разновидностей словесного текста, порожденных потребностями народного быта, больше, чем разновидностей музыкальных, они быстрее возникают и обновляются; в силу этого один тип напева (с соответствующими изменениями) может по мере надобности использоваться для различных типов словесного текста (так, в частности, напев типа музыкальной ритмоинтонационной формулы в разных вариантах может служить для заклинательных, величальных и других песен обрядового происхождения). Следовательно, генетически текст и напев песни объединить зачастую нельзя, и при параллельном исследовании, в том числе и при попытках классифицировать материал, это во многих случаях создает затруднения.
Классификация затруднена еще и разнобоем в терминологии: в этом отношении не существует единства ни между словесниками и музыковедами, ни, тем более, между исследователями и исполнителями. С одной стороны, народ не употребляет таких терминов, как песня «аграрная», «календарная», «лирическая». С другой стороны, исследователей не могут удовлетворить такие нечеткие и произвольные наименования песен, как например, «гулевая» и т.д.. Поэтому, внимательно учитывая все эти народные названия, приходится все же для удобства исследования с ними не считаться, а давать песенным жанрам наименования, более точно соответствующие их научной характеристике.
При публикациях жанровая принадлежность песни устанавливается обычно по тексту; словесный текст как произведение народной поэзии может быть изучен со стороны его художественных особенностей, в частности и классифицирован по законам словесного искусства. Но при научном определении жанра песни характер текста музыкального хотя бы в самых общих и основных очертаниях необходимо должен учитываться исследователем-словесником, так же как музыковед должен учитывать особенности словесной поэтики. Без этого ни у того, ни у другого правильного представления о художественном организме песни не получится.
Упорядоченность классификации нужна для различных работ в области песенного фольклора и прежде всего для исследования традиционного песенного наследия, так как говорить о составе, природе и исторической жизни того или иного жанра можно только тогда, когда имеется четкое представление о его бытовой и идейно-художественной специфике.
Проблему жанровой классификации татарского народного песенного творчества впервые поднял Г.Рахим. Проанализировав композицию многих характерных образцов национального фольклора, исследователь распределил их по двум большим группам - протяжным и коротким песням. Причем последняя группа у него подразделялась на «деревенские» и «городские». Кроме того, Г.Рахим обратил внимание на существование обрядовой песенной поэзии и высказал дискуссионное предположение об отсутствии у татар исторических песен. Новаторской можно назвать и попытку Г.Рахима подойти к проблеме классификации, обобщая опыт современной ему исторической науки, литературоведения и музыкальной фольклористики. Вместе с тем, несмотря на догадки отдельных исследователей, первые опыты научной классификации с учетом жанровых особенностей песни появились несколько позднее, в период распространения комплексного подхода к анализу фольклорного материала.
Вопросом жанровой классификации песен занимались и фольклористы-филологи. Так, например, Х.Ярми выделял, исходя из содержания и структуры произведений, четыре жанра песенного фольклора: сюжетные песни, бессюжетные песни, песни-диалоги (дуэты) и плясовые песни75. И.Надиров в своей работе «К вопросу классификации и жанровых особенностей татарской народной песни» впервые подошел к проблеме классификации с учетом целого комплекса позиций: исторических, этнографических, поэтических, музыкальных, исполнительских и разделил татарское песенное творчество на четыре жанра: 1) обрядовые песни, 2) игровые и плясовые песни, 3) лирические короткие песни, 4) лирические протяжные песни . Однако эта классификация сделана исходя из разных принципов: если в первых двух пунктах учитывается бытовое предназначение песен, то в двух последних критерием является структура лирических песен, то есть форма текста, которая диктует мелодический тип. «Это приводит к искусственному разобщению лирических песен, которые составляют одну жанровую разновидность» . Таким образом, отсутствует единый критерий классификации.
Ф.Урманчеев считает необходимым внести в эту классификацию отдельно жанр исторических песен: а) обрядовые, б) игровые, в) исторические, г) лирические, д) короткие . Основу этой классификации, как видим, также составляют разные критерии - функция песни (обрядовые, игровые, лирические) и тип мелодики (короткие), что также свидетельствует о несовершенстве данной классификации.
Особого мнения придерживается М.Бакиров, считающий, что по своим функциям и общественно-эстетическому предназначению татарские народные песни подразделяются на четыре жанра. Он внес дополнение в филологическую классификацию, объединив два ее последних жанра в единый жанр «лирической песни». Следует отметить, что в ряде энциклопедических изданий татарские народные песни также представлены четырьмя жанрами. В этой связи диссертант считает, что идея объединения лирических и коротких песен, имеющих общие позиции, как по содержанию, так и по условиям бытования, в единый жанр «лирической песни» является логичной, обоснованной и плодотворной для систематизации и изучения.
Большая работа была проделана и музыковедами, которые целенаправленно изучали народную музыку, М.Нигмедзяновым, Р.А.Исхаковой-Вамба и З.Н.Сайдашевой. Так, типичным для музыковедов А.Абдуллина, М.Ыигмедзянова становится деление песенного творчества на типы напевов, как это имело место и в самом народном быту (такмаки, короткие, протяжные песни, деревенские напевы, байты) с большей дифференциацией протяжных песен. В работе М.Нигмедзянова «Народная музыка» традиционный фольклор разделен на: «I. 1)обрядовые и бытовые песни (календарные, трудовые, свадебные, гостевые, старинные хороводные); 2) внеобрядовые песни: а) байты, исторические песни; б) песенная лирика протяжного склада и деревенские песни; в) социально-бытовые песни; д) такмаки и плясовые наигрыши. И. Городской фольклор рубежа XIX и XX вв.. III. Революционный пролетарский фольклор» и т.д.. Учитывая тематическое богатство и разнообразие татарского музыкального фольклора, подобная классификация свидетельствует о смешении критериев при классификации песен, когда принцип приуроченности (первые два класса) заменяется средой бытования песни (городская, революционная). И потому по этой классификации лирическая песня входит как в группу внеобрядовых песен, так и в группу городских, то есть песни «не исключают друг друга», по В.Я. Проппу, или они не коррелятивны, и поэтому эта классификация также не выдерживает критики. В своих последующих работах М.Нигмедзянов отходит от подробного обозначения тематики жанров и, характеризуя стиль песенного творчества разных этнических групп татарского народа (казанские татары, татары-мишари, татары-кряшены и др.), анализирует только типы напевов (байты, протяжная песня с ее разновидностями, короткая песня, такмак, деревенские напевы).
Образы из растительного мира
Большое количество образов в татарских песнях связан с представителями растительного мира: деревьями, цветами, травами, кустарниками. В сибирско-татарском фольклоре чаще используется образ яблони, тогда как в татарских народных песнях Урало-Волжского региона большее внимание уделяется образу березы, в их профессиональных же песнях предпочтение отдается образу ивы. Итак, в песенной поэзии тюменских татар образ яблони чаще всего выступает в роли символа, означая при этом любимого, близкого человека, а также употребляется в форме обращения к ним:
Алмалар бирим алсац, Яблоки тебе отдам,
Кесэлэремэ салсац. Если положишь в [мой] карман.
Ислэренэ тешерэм, Напоминаю тебе,
Ят кулларына калсац. Если ты в чужие руки попадешь.
(зап. в д. Каскара Тюменского района от Усмановой Сагиты, 1933 г.р.).
В татарском народном творчестве есть такой эпитет «яблоко раздора», означающее несогласие, ссору. Отражение данного эпитета мы видим и в песенном фольклоре тюменских татар, в первых двух строчках данной строфы поется о том, чтобы яблоко, если оно есть, то пусть будет таким, чтобы его можно было разделить на три, на четыре дольки, а дальше -пожелание иметь верного любимого, чтобы он мог за тебя всегда постоять:
Алма булгач шундый булсын бчкэ, дурткэ булерлек. Ярыц булгач шундый булсын, Узец ечен улэрлек.
Если яблоко есть, пускай оно будет таким, Чтобы могли разделить на три, четыре. Если есть любимый, то пускай Будет таким, чтобы мог за тебя умереть. (зап. в д. Есаулово Тюменского района от Ибрагимовой Сании, 1933 г.р.)
Яблоко, ставшее символом греха и фальши, внешне красивое, внутри сладкое как мед, сорвешь и будешь обманутым как всегда:
Алма алырсьщ, алтанырсьщ, Алма пешкэн чагында. Сагынып саргаерсьщ син, Яшьлек вакыт чагьщны.
Яблоко возьмешь, обманешься,
Когда яблоня будет поспевать.
От тоски «пожелтеешь» ты,
Скучая по молодой жизни.
(зап. в д. Чечкино Ярковского района, от Курмашева Ахметратипа, 1929 г.р.)
Или:
Алма ал була микэн, Эче бал була микэн. Ж ырласам янмый йерэгем, Эллэ ял була микэн.
Бывает ли яблоко розовым, Бывает ли внутри медовым. Когда я пою, не пылает мое сердце, Или хорошо бывает мне? (зап. в д. Вершины Вагайского района от Урсуфаевой Сайран 1913 г.р.) Яблоко, как плод познания Добра и Зла, нашел отражение и в наших песнях: «Алма берле, алма берле, Алма бер генэ терле. Куз салмыйм бутэннэргэ, Сине кургэннэн бирле» - «Яблоня с почками, яблоня с почками. Яблоня бывает однообразной. Глаз положил я на других, С тех пор как тебя увидел» (зап в д. Тарханы Ярковского района от Альметовой Алимы, 1914 г.р.) или «Алмагачны утырталар, Алмасы булмаса да. Матур ярларны сеялэр, Гомерлек булмаса да» - «Яблоню сажают, Хоть яблок не дает. Прекрасных девушек любят, Хотя и не на век» (зап. в д. Сакандыково Ярковского района от Шариповой Мугульсум, 1937 г.р.).
В песенной поэзии татар ива - дерево девичьего изящества: стройность девушки сравнивается с ивовым прутом. В сибирско-татарских песнях образ ивы частенько сопоставляется с образом сильного коня. Например, в одной песне говорится, что если увидишь коня - сядешь на него, а если иву увидишь, то прислонишься на нее, а если ива ломается, когда прислонишься, то будешь на чужих надеяться: «Ат курсэн атланырсьщ, Тал курсэц таянырсьщ. Таяныр талларьщ сынса, Ятларга ялынырсьщ» - «Если увидишь коня, то сядешь на него, Если увидишь иву, то прислонишься к ней. Если не будет ивы, чтобы прислониться, То уже будешь на чужих надеяться» (зап. в д. Красный яр Ярковского района от Рашитовой Малины, 1927 г.р.).
Как мы видим, здесь конь выступает в лице молодого парня, а образ ивы олицетворяет, как нам кажется, любимого. Смысл песни таков, что, на своего парня можно надеяться, а к любовнику только прислониться. Потом, в двух последних строках говорится, что если останешься и без любовника, придется тебе только на чужого рассчитывать. Как известно, в песнях образ сломанного цветка или ветки передают неоправданные надежды героя, несчастье, разлуку.
Наоборот, в данной песне образ ивы изображается как символ надежности, на что можно оперется, отдохнуть. Кстати, песни с таким содержанием в народно-песенном творчестве татар исследуемого региона встречаются часто: «Кулымтагы йезегемнец, Исемнэре Искэндэр. Таянып ял итэ торган, Талларымны кискэннэр» - «У кольца на моей руке, Есть имя -Искандар. Срубили ту самую иву, на которую я прислонялся отдыхать» (зап. в д. Куртюганы Ярковского района Хамитовой Халимы, 1940 г.р.).
Напротив, в народной лирике татар Поволжья ива считается символом ненадежности, - пишет К.Гафиуллина, и это объясняется гибкостью ее веток. О гибкости ивы свидетельствует и наш пример, что даже когда соловей садится на ветку ивы, она изгибается и, смотря на эту изгибающуюся иву сердце разрывается: «Сандугачлар кунар инде, Таллар бегелер инде. Бегелгэн талларга карап, Йерэк езелер инде» (зап. в д. Новокаишкуль Ярковского района от Абдразакова Вагапа, 1930 г.р.). В песенной поэзии тюменских татар есть примеры, где говорится, что иву даже не раскачать.
Это, видимо, говорит, о ее устойчивости: «Тибрэтэм тал, тибрэтэм тал, Тибрэтэ алмыйм гына. Куз алларыма китерэм, Сейлэшэ алмыйм гына» -«Раскачиваю я иву, Не могу раскачать. Представляю [я тебя] перед глазами, Но не могу говорить» (зап. в д. Тураево Тюменского района от Яминовой Фатимы, 1919 г.р.).
Говоря об образах деревьев в песенной поэзии тюменских татар нельзя не упоминуть о белоствольной березе. Она символизирует красоту, чистоту, брак молодых, девушки и парня105.
Береза у татар считается надмогильным деревом106. В древности люди считали, что их души после смерти улетают в виде птиц, и чтобы душа не улетала далеко от тела и не бродила неприкаянно, люди сажали на могилах деревья. Отсюда вытекает основная символическая роль березы в поэзии -олицетворение печали, горя, скорби:
Ике каен юк кебек, Как-будто нет двух берез,
Ябраклары чук кебек. Листья их как бахром;.
Ич касрэтем юк кебек, Как будто бы нет никакого горя,
Йерэгем яна ут кебек. Но пылает сердце как огонь.
Йерэккэйлэрем яна Пылает сердечко,
Яныр инте гомергэ Будет пылать до конца жизни,
Калгынчы кумергэ. Пока не станет угольком.
(зап. в д. Новонерда Ярковского района от Рахимовой Сафиябану, 1920 г.р.)
Слово «кайгы» - «горе» часто сопровождает березу, используется при описании явлений, связанных с ней и даже созвучно ее названию на татарском языке «каен». Горе объясняется одиночеством героя, оставшегося сиротой и его непростой жизнью без близких людей. В этом случае используется образ одинокой березы. Эпитет «одинокий» и выражение горя используется и в отношении других деревьев - осины, тополя:
Ялгыс каен пулмый тилэр, Говорят, береза не бывает одинокой,
Ялгыс каен куллэртэ. Одинокая береза на озере.
Эчэр сулар пулыр микэн, Суждено ли там попить воды,
Туган-ускэн жирлэртэ. На земле, где я родился и вырос.
(зап. в д. Ивашкино Нижне-Тавдинского района от Ибрагимовой Рабиги, 1928 г.р.)
В песенной традиции тюменских татар также распространены образы двойных деревьев - сросшихся берез, осин, тополя («куш каен», «куш аусак», «куш тирэк»). Есть еще спаренные деревья - «пар каен», «пар аусак»:
Ишек алдыкаем, ай, куш тирэк, Перед домом моим два тополя,
Куш тирэккэй тебе жир жилэк. У подножия сросшего тополя земляника.
илэккэе пешкэн, ай, жыйган юк, Земляника поспела, но никто еще не собирал. Яшь гомерем утте, рэхэт кургэн юк. Прошла молодая жизнь, не видела никакого счастья. (зап. в д. Якуши Тюменского района, от Фастуллиной Халимы, 1928 г.р.) Парная береза - это символ совместной жизни. Ее название используется в терминах родства по линии мужа: «каенана» - «свекровь», «каената» - «свекорь», «каенэне» - «деверь», «каенсецел» - «золовка». Д. Рамазанова относит это явление ко всем тюрксим народам .
Метроритмические особенности напевов тюменских татар
Своеобразие напевов тюменских татар определяется не только звуковысотными, но и метроритмическими особенностями. Образцы, представленные в настоящей работе, необычайно богаты в метроритмическом отношении. Прежде всего, в них преломляются типовые для татарской традиционной музыкально-поэтической культуры метрические формы, равно распространенные как у татар Сибири, так и у татар Волго-Камья. Не перечисляя их все, укажем на характерные для байтов и мунаджатов метры, образованные на основе формул } J J J («Салаватныц савабы куп» - «Если говорить «Салават», то много будет пользы»; i1 } J J («Кайгы гэсрэтлэр курмэтем» - «Не видел я горя и печали»), J J («Борынгы бэет» - «Древний байт»), } } Ї } J («Сак-сок» - «Сак-Сок», «ШэЬэр читендэ, авыл йортында» - «На окраине города, дома в деревне»); на типовые структуры короткой песни, определяемые поэтическим 7-8—сложником и строящиеся по схеме JJJJJJJJ" JJJJJJJ. (примером ее преломления могут служить все деревенские напевы и такмаки); на многообразные метрические формы 9-12-тисложной озын кей — как ямбического типа: «Сэйнэп бэете» - «Песня о Зайнап», «Зилэйлук" - «Зилейлюк», так и производные от метрических форм короткой песни: «Ьай, яр якын» - «Ай, берега близки», «Уфаларга баргач жьір чыгартым» - «Песню сочинил, когда поехал в Уфу», где изменения метрической структуры короткой песни связаны с добавлением дополнительных слогонот, имеющих одинаковую со всеми другими слогонотами временную протяженность, схематически это можно выразить как JJJJJJ"JJJJ;B «Сэлам хат» - «Приветственное письмо», «Сарман» - «Сарман», «Сэцгэр кулмэк» - «Голубое платье» усложнение метрической схемы короткой песни происходит за счет дробления двух первых слогонот — Ї Ї } $ } J " J J J J). Вместе с тем метрическая организация представленных в сборнике образцов обнаруживает и немало специфического.
Так, в напевах тюменских татар можно встретить метрические формы, являющиеся достаточно редкими для музыкально-поэтической традиции татар Волго-Камья. Интересно, что для сибирской традиции, они, напротив, являются типичными и широко распространенными. Среди такого рода метрических форм выделим две, характерные для байтов и мунаджатов, и две, характерные для лирической песни.
Одними из наиболее характерных среди байтов и мунаджатов, записанных в Тюменской области, являются напевы, метрическое строение которых определяется формулой } } } J (временная протяженность последней слогоноты нередко варьируется в сторону увеличения). Данная метрическая формула является основой слогоритмической организации таких напевов, как «Укы иртэцке намасыцны» - «Читай утреннюю молитву», «Рэсулулла Корьэн укый» - «Расулулла читает Коран», «Укы иртэ намасыцны»- «Читай утреннюю молитву», «Экертен жил: монда кабер» -«Тише ветер: здесь могила», «Талымкан бї)ете» - «Байт о Талымхане», «Тенья, тенья тимэгес» - «Не говорите о свет, этот свет», «Тэскирэ» «Мунаджат», «Ж иЬанша бэете» - «Байт о Жиханше», «Намас угып караек» -«По-читаемка молитву» и др. (зап. в д. Есаулово Тюменского района от Ибрагимовой Сании, 1933 г.р.) Как видно из приведенных примеров, метрическое клише является либо единственным структурообразующим средством метрической формы напева, либо вступает во взаимодействие с метрической фигурой («Тенья, тенья тимэгес» - «Не говорите о свет, этот свет», «Намас угып караек» - «По-читаемка молитву»). Другая распространенная в байтах и мунаджатах тюменских татар метрическая форма строится на основе метрической фигуры J J — см. «Энкэй» - «Маменька», «Мецтэ тугыс йестэ» - «В тысяча девятисотом», «Борынгы бэет» - «Древний байт». В одних случаях она служит структурной основой моноформульной по метрической организации строфы («Энкэй» - «Маменька», «Мецтэ тугыс йестэ» - «В тысяча девятьсот»), в других взаимодействует с описанной выше метрической формулой } J J J. Интересно, что рассматриваемые метрические клише обнаруживают способность замещать друг друга: формула } J в процессе развертывания напева нередко трансформируется в формулу ) } } J. Данную закономерность наглядно демонстрируют напевы мунаджатов «Экертен ждл: монда габер» - «Тише ветер: здесь могила», «Укы иртэцке намасы» - «Читай утреннюю молитву», «Укы иртэ намасыцны» - «Читай утреннюю молитву»; ниже приводится метрическая схема первой и пятой строф последнего из перечисленных образцов: (зап. в д. Якуши Тюменского района от Алиевой Сагидии, 1929 г.р.) Показательны статистические характеристики, связанные с частотой появления рассматриваемых метрических форм среди других в напевах тюменских татар: из 25 байтов и мунаджатов, записанных нами 13 имеют метрическую организацию на основе формул J J J JHJ J.B публикациях же напевов татар Волго-Камья данные метрические формы встречаются достаточно редко: например, в сборнике М.Н.Нигмедзянова «Татарские народные песни»136 их включает в себя только 12 напевов из 59-ти, представленных в разделе «Музыкальный эпос».
Сходная ситуация наблюдается и в отношении метрической организации некоторых лирических протяжных песен. Так, в основе напевов «Тарган песгэ ерак тугел» - «Чечкино от нас не далеко», «Цугэй кее» -«Песня чукаев», «Яшем кенэ йетте, ай йетмешлэргэ» - «Года мои дошли до семидесяти» и «Шэм-Шэрифкэй тигэн калаларта» - «В городе Шам-Шариф» лежат метрические формы, заимствованные из системы метров «сказываемого стиха». В слогоритмических схемах этих напевов, приведенных ниже, характерные «байтные» формулы отмечены квадратными скобками: Пример 22 а)
Явление распевания татарских лирических напевов на метрические формы «сказываемого» стиха достаточно известно. Популярными лирическими песнями, построенными на основе типичных для байтов метрических структур, являются «Туган тел» - «Родной язык», «Тэфтилэу» -«Тафтилеу», «Анам кабере янында» - «У могилы матери», «Яз да була» -«Бывает и весна». В целом же такого рода напевов немного — в двух фольклорных сборниках М. Нигмедзянова , включающими в себя более 100 лирических протяжных песен, родство с метрическими формами «сказываемого стиха» обнаруживается в образцах, число которых не достигает десяти. В настоящей главе, в которой анализируется 18 протяжных напевов, где из них пять образцов, распеты на основе байтных метрических форм.
Среди напевов, записанных в татарских деревнях Тюменской области, можно встретить и уникальные метрические формы. Рассмотрим, например, слогоритмическую структуру напева «Яшем кенэ йетте, ай, йетмешлэргэ» «Годы мои дошли до семидесяти». Как было отмечено выше, ее составной частью являются формулы, характерные для метрической системы «сказываемого стиха». Уже их сочетание не может не обратить на себя внимание: образование полиформульной структуры второй и четвертой строк на основе взаимодействия формул J J,JJHJ)JSJ,J JC цезурой, возникающей после четвертого слога, является достаточно необычным. Еще более интересными в метрическом отношении оказываются первая и третья строки: вторая полустрока 9-ти (10-ти) - сложной первой строки состоит из пяти или же шести слогов (случай нехарактерный, обычно внутристиховая цезура в озын к ,й возникает после 5-го или 6-го слога, оставляя во второй полустроке 4 слога); их слогоритмическое оформление осуществляется по принципу равнодлительного чередования наименьших по длительности метрических единиц (1:1:1:1:1 или 1:1:1:1:1:1). Сходным образом метрическое оформление осуществляется во второй полустроке третьей строки, но, поскольку последняя составляется из четырех слогов, ее метрическая схема состоит соответственно из четырех наименьших по длительности слогонот (1:1:1:1). Как в первой, так и в третьей строках не допускается углубление межстрочной цезуры за счет включения внеметрических пауз — и это несмотря на то, что последняя слогонота рассматриваемых строк лишена типичного для строчных кадансов ритмического удлинения. Данные слогоритмические формулы являются весьма своеобразными и сами по себе, и как метрическое «продолжение» традиционного «байтного» клише J J1 J J . Напев «Яшем кенэ йетте, ай, йетмешлэргэ» - «Годы мои дошли до семидесяти» является ярким примером исконно сибирской метрической организации.
