Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Свадебный обряд средней и нижней вычегды: структура и поэтическое наполнение 19-51
ГЛАВА 2. Музыкально - поэтические жанры средне - и нижневычегодской свадьбы 52-157
2.1. Причитания в средне - и нижневычегодском свадебном обряде 52-81
2.2. Опевание как жанр свадебной обрядовой лирики 82-108
2.3. Собственно величальные и полифункциональные свадебные песни 110-157
Заключение " 158-166
Библиография 167 - 179
- Свадебный обряд средней и нижней вычегды: структура и поэтическое наполнение
- Причитания в средне - и нижневычегодском свадебном обряде
- Опевание как жанр свадебной обрядовой лирики
- Собственно величальные и полифункциональные свадебные песни
Введение к работе
Актуальность темы
Среди многочисленных проблем, исследованием которых занимается современная фольклористика, по-прежнему актуальна проблема исторической жизни народного творчества. Несмотря на достаточно большое число работ, посвященных русской свадьбе разных локальных зон России, остается немало «белых пятен» в изучении местных традиций, позволяющих комплексно воссоздать русский свадебный обряд в его историческом развитии. Анализ музыкально-поэтического фольклора, предлагаемый в данной работе, способствует заполнению многих пробелов в отечественной науке по изучению жанрового состава свадебного обрядового фольклора.
Предметом исследования в настоящей работе является свадебный музыкально-поэтический фольклор средней и нижней Вычегды (Ленский и Котласский районы Архангельской области). Средне- и нижневычегодские земли издревле заселяли финно-угорские племена. В XIV веке пермские народы, вытесняемые новгородцами, стали отходить на восток. Оставшиеся на Вычегде "пермские финны" обрусели. Рассматриваемая традиция является «пограничной» с культурой финно-угров.
На рубеже XV - XVI вв. на Севере начинают складываться уезды, состоящие из города и подчиненных ему волостей. Так, в XVI веке в бассейне рек Сухоны, Юга и верховьев реки Северной Двины образуется Великоустюжский уезд, из которого позднее выделяется Сольвычегодский, в который и входили ранее земли, принадлежащие ныне Ленскому и Котласскому районам. В начале XVII века в бассейне реки Вычегды эбразовался Яренский уезд. С 1796 года Сольвычегодский и Яренский уезды входят в состав Вологодской губернии. Расширение Сольвычегодского уезда происходит в 1922 году, когда был упразднен Яренский уезд автономной эбласти Коми и пять его волостей вошли в состав Сольвычегодского уезда Северо-Двинской губернии. Очередное административно-территориальное целение произошло в 1937 году, когда земли с центром в городе Сольвычегодске и Яренске стали частью Котласского и Ленского районов.
Длительное существование Сольвычегодского и Яренского уездов в составе одной губернии стало причиной появления общих приметных и песенных текстов в их традиционной культуре.
Важное значение для формирования культурного облика района имели
не только рассмотренные деления, но и миграционные процессы,
сопровождавшиеся становлением городов-посадов. Культура этого края
складывалась под влиянием двух миграционных потоков славян из
Новгорода и Ростова, сразу же на пути своего следования заселявших места
по берегам больших рек. Одной из них стала Двина с ее притоком Вычегдой.
Под влижнием Новгорода в вычегодских землях сложился новый тип
культуры, городской (посадский), долгое время существовавший вместе с
деревенским (сельским), что оказало существенное влияние на
традиционную культуру в целом и фольклор. Особое место в новой культуре
занимал Сольвычегодск, в котором развивались иконопись, храмовая
архитектура и литература. Появлением и существованием городов-посадов и
складывающейся в них культурой объясняется неравномерность
распределения свадебного фольклора в нижневычегодском районе. Одним из факторов сохранения традиции в Сольвычегодске и его окрестностях выступает миграция населения в этот край из близлежащих районов: Вилегодского и Лузского, что существенно отражается на жанровом составе и тематике исполняемых текстов.
В настоящее время специальные исследования, посвященные функциональному анализу жанров свадебного музыкально-поэтического фольклора средней и нижней Вычегды, отсутствуют. Это определяет актуальность работы. Ее научная новизна состоит в том, что впервые анализируется вычегодская фольклорная традиция, включающая в себя две микролокальные традиции.
Цель диссертационного исследования состоит в выявлении пространственных границ, в которых существуют средневычегодская и нижневычегодская традиции, определение жанрового состава текстов
вадебного музыкально-поэтического фольклора указанных районов и гепени их трансформации во времени. Задачами исследования являются:
-
Описание функций произведений свадебного музынально-поэтического фольклора в обряде;
-
Анализ поэтики причетных и песенных текстов;
-
Сопоставление разновременных записей свадебного музыкально-поэтического фольклора средней и нижней Вычегды;
-
Сопоставление произведений средне- и нижневычегодской свадьбы с текстами других традиций.
Методология
Традиционные для отечественной фольклористики классификации не окрывают всего массива поэтических фактов свадебного фольклора в ассматриваемом районе. Для изучения исторического движения егиональной традиции и ее современного состояния в работе реализуются иахронный и синхронный подходы к анализу фольклорного материала, то дает возможность проследить трансформацию традиции во времени.
Важнейшим методом, применяемым в ходе анализа текстов свадебного юльклора, является сравнительно-исторический. Сравнению подлежат ексты, имеющие распространение как внутри одного района, так и есколысих близлежащих к нему. Сопоставление текстов при этом роисходит на поэтическом уровне: сюжетном, образном и формульном. Летод картографирования уточняет границы рассматриваемых традиций.
Источники работы
Собирание фольклора на территории средней и нижней Вычегды іачалось в последней четверти XIX века. В этот период появляются іассовьіе научно-популярные издания «Живая старина» и «Этнофафическое обозрение», в которых издаются работы по средне- и нижневычегодской :вадьбе Н.Г. Ордина, Н. Иваницкого. Важным источником для диахронного ізучения свадебного музыкально-поэтического фольклора является: статья
Н.Н. Аруева «Крестьянские свадьбы в дореволюционное время около города Сольвычегодска», опубликованная в пятом выпуске периодического издания «Записки Северо-Двинского общества изучения местного края» (1928 г.). Помимо опубликованных фольклорно-этнографических материалов впервые для анализа свадебного фольклора привлекаются рукописные тетради корреспондентов Этнографического бюро князя В.Н. Тенишева, хранящиеся в Государственном этнографическом музее.
Интерес к фольклору средней и нижней Вычегды, возросший в последние десятилетия, стал причиной начала активной собирательской и исследовательской деятельности. В 60-70-х гг. на среднюю и нижнюю Вычегду были организованы экспедиции фольклористов Комиссии музыковедения и фольклора Союза композиторов России. Следующим этапом в изучении фольклорной традиции края явились экспедиции филологов-фольклористов Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Исследование фольклора Котласского и Ленского районов Архангельской области комплексного характера проводились в 80-х гг. сотрудниками проблемной научной лаборатории фольклорно-археографических исследований Сыктывкарского государственного университета. В 90-х гг. активной собирательской деятельностью в районе средней и нижней Вычегды занимались специалисты отдела народной культуры Сольвычегодского историко-художественного музея. В организованных музеем экспедициях активное участие принимал автор. Эти материалы стали основными источниками исследования. В ходе работы с неопубликованными материалами указанных фольклорных архивов было выявлено и введено в научный оборот свыше 250 записей текстов свадебной поэзии и 150 этнографических репортажей.
Практическая значимость работы заключается в использовании ее основных положений и источниковедческой базы приложения для изучения других локальных фольклорных традиций. С момента фиксации и обработки полевого материала результаты исследования вовлекаются в педагогическую
практику. Разработаны авторские программы и спецкурсы, внедренные в учебный процесс Коряжемского филиала Поморского государственного университета: «Свадебный музыкально-поэтический фольклор средней и нижней Вычегды», «Нижневычегодский песенный фольклор».
Апробация. Отдельные положения данной работы были представлены в качестве докладов на региональных и всероссийских конференциях: «Ломоносовские чтения» (Архангельск, ноябрь 2000-2001гг.), «Царскосельские чтения» (Санкт-Петербург, апрель 2001 г.), «Февральские чтения» (Сыктывкар, февраль 2002 г.). По теме исследования в региональных и центральных изданиях опубликованы статьи.
Свадебный обряд средней и нижней вычегды: структура и поэтическое наполнение
Принцип исключительной важности экстрафольклорных факторов, этнографического, бытового контекста в изучении произведений вербального фольклора, сформулированный Б.Н. Путиловым, важен для рассмотрения музыкально-поэтических жанров свадьбы. Поэтому сравнительный анализ жанрово - функциональных особенностей свадебного фольклора средне- и нижневычегодской традиции должен быть предварен выявлением общей схемы свадебного обряда, описанием его отдельных актов и включенных в них текстов песен и причитаний. Такое описание как дает возможность увидеть синтаксическое сложение ритуала и генетическую связь с ним свадебной поэзии. «Произведения собственно свадебной поэзии функционально связаны со свадебными обрядами, в определенной мере зависят от них, отражают свадебное действие и являются составной частью обрядовой ситуации. Необрядовая поэзия такой закрепленности не получила» (28).
В отечественной этнографии к изучению структуры свадебного обряда обращались А.К. Байбурин (29), К.В.Чистов (30), А.И. Казаченко (31), А.В. Гура (32), В.И. Еремина (33).
Возникшая вследствие отсутствия единой терминологии для обозначения свадебного действа и его основных этапов проблема соотношения обряда и ритуала решалась неоднозначно. Л.Я. Штернберг и К.В. Чистов полагали, что обряд- это самая крупная семантическая часть ритуала, состоящая из ряда более мелких необходимых элементов, и, таким образом, не признавали обряд и ритуал равноправными и взаимозаменяемыми понятиями. Эту идею в дальнейшем развивает А.В. Гура, чья работа посвящена выявлению структуры севернорусского свадебного обряда. Представленная им модель обряда выглядит следующим образом. Простейшими единицами «свадебной реальности» признаются «акты», знаки, имеющие план выражения и план содержания, которые, группируясь, объединяются в обряды. В свою очередь комплекс обрядов включается в общее для них звено - церемонию, совокупность которых составляет ритуал. В исследованиях 90-х гг. 20 века А.К. Байбурина и В.И. Ереминой термины «обряд» и «ритуал» употребляются как синонимичные. Ритуал уже анализируется как культурный феномен, выявляются его функции, структура, семантика, способы кодирования содержания и др.
Важнейшим принципом, который должен быть положен в основу описания свадебного ритуала, является учет локальной вариативности актов, составляющих свадебный обряд. Поэтому для воссоздания «картины свадебной реальности» в средне - и нижневычегодской традиционной культуре нами будет реализована схема: «акт - обряд==ритуал». Сравнение записей свадебного обряда 60 - 90-х гг. с фольклорно-этнографическими материалами конца 19 - начала 20 вв. показывает, что существенных изменений в структуре обряда в данный период времени не произошло. Анализируя ритуал как культурный феномен, А.Байбурин отмечает, что «инновации затрагивают только поверхностный уровень ритуала, глубокий отмечается устойчивостью» (34).
Изучение свадебного обрядового фольклора невозможно в отрыве от реально-бытового контекста - характеристики этнографической обстановки, в которой функционируют тексты. Особенно важно учесть этот фактор при анализе причитаний, которые играют важную роль в развитии обрядового действа, соотносятся с движением ритуала. В свою очередь сам ритуал находит отражение в текстах обрядовой поэзии, прежде всего причитаний. Поэтому дальнейшее рассмотрение актовой структуры средне - и нижневычегодского свадебного обряда будет опираться на функционально-бытовые характеристики текстов свадебной обрядовой поэзии. При этом большое внимание уделяется народной терминологии, которой обозначаются структурные элементы обряда и тексты, включенные в него, так как это определяет специфику местной традиции. Свадебный обряд на территории средней и нижней Вычегды состоял из следующих обрядов: выбор невесты, сватовство, шитник/девичник, белая баня, сватанье, венчание, свадьба в доме жениха, «красный стол», «хлебины».
ВЫБОР НЕВЕСТЫ был первым и очень важным обрядом нижневычегодской свадьбы. По свидетельству информантов, он мог осуществляться как «на игрище» (ФА СИХМ 0120-45), так и «на ярмарках» (ФА СИХМ 0120-45). Девушки из окрестных деревень, желающие выйти замуж, приезжали на летнюю Прокопьевскую ярмарку в Сольвычегодск с приготовленным приданым: «Как те невесты приплывают по Вычегде в лодках и квартируют более по берегу с родственниками и знакомцами своими при тех лодках у продажи своих продуктов. Хотящи ж видети их женихи приходят к тем невестам и смотрят их. И если покажется или пондравится, тогда желания у невест спрашивают, так же и о приданом говорят. И буде стыдливые невесты сами сказывать не хотят, тогда ответствуют вместо их находящиеся при них родственники и знакомцы» (35).
Обычай этот, характерный для новгородской посадской свадьбы, по-видимому, закрепился в районе средней Вычегды в результате колонизации местных земель новгородцами. Историографы и этнографы называют его «редкостью», потому что в иных вычегодских местностях он не был зафиксирован. По свидетельству А.И. Соскина, Ф. Протопопова, к середине 19 века «такие бракосочетания совершались между бедными поселянами...Девки -приплавухи, русские крестьянки из окрестных деревень, плыли в лодках с сундуками приданого искать на ярмарке женихов» (36).
Таким образом, новгородские переселенцы, основывая «городки» (посады) по местам следования и развивая там свои культурные традиции, одновременно сохраняли тесные связи с существующей в данной местности крестьянской культурой, народным искусством и фольклором. Однако, такого рода «культурный синтез» не наблюдается в вычегодской историко-культурной зоне в целом. Его локализация в нижневычегодской местности объясняется длительным существованием в ней посадской культуры. О наличии обрядового акта выбора невесты в нижневычегодском районе в этнографических и исторических источниках не говорится. Словесные тексты, включенные в этот ритуал, не нашли отражения в имеющейся литературе по причине, как замечает А.И. Соскин, во-первых, «древности» обряда выбора невесты, и, во-вторых, вины собирателей.
В. П. Федорова (37), анализируя свадьбу в системе календарных и семейных обычаев старообрядцев южного Зауралья, так же фиксировала наличие в их ритуале ярмарки невест. По ее мнению, такого рода «смотры» есть результат трансформации древней формы заключения брака у воды. Примером заключения такого брака может быть, по мнению исследовательницы, следующий обычай, зафиксированный в Новгородской губернии: «В Новгородской губернии собиралось на Иордан все наличное количество невест того или иного пригорода. Девицы во время водосвятного молебна стоят на горе или возвышенном берегу реки, а парни под горой высматривают девиц» (37).
Рассматриваемый далее в работе довенечный период свадьбы в отличие от собственно свадьбы характеризуется с точки зрения этнографии схематичностью описания его отдельных элементов. Это объясняется, по мнению ряда исследователей, высокой степенью сохранности в рассматриваемой традиции текстов причитаний и песен - «опеваний». Неполнота этнографических комментариев довенечной части обряда характерна как для исследований начала 20 века, так и современного периода записей. Наличие в конце 19 века полных с точки зрения поэтики текстов-причитаний освобождало корреспондентов Этнографического бюро В.Н. Тенишева по мере их фиксации от необходимости детального изложения происходящего на свадьбе, так как обрядовый текст соотносится с движением ритуального действия, а обрядовые мотивы ритуала причитаний содержат моменты ритуала. Объем приведенных в материалах В.Н. Тенишева текстов превышает объем этнографической информации. Она представлена крайне скудно. В лучшем случае она содержит только указание на место исполнения текста в обряде.
Такая же «сдержанность» в описании этнографии довенечной части свадьбы характеризует собирателей 50-70-х гг. комиссии музыковедения и фольклора Союза композиторов России. Приведенные полные тексты свадебных причитаний и песен - опеваний сопровождаются только пометой о месте их локализации в обрядовом комплексе.
Причитания в средне - и нижневычегодском свадебном обряде
Для всех рассмотренных причитаний характерен неразвитый сюжет, а значит и небольшой объем. Если на современном этапе тексты причитания содержат только поэтические формулы, непосредственно комментирующие совершаемое в настоящем обрядовое действие, то приведенные в рукописях архива князя В.Н. Тенишева причитания данной функциональной группы содержат подробный комментарий ритуального действия, которое должно произойти в будущем, и описание состояния невесты во время его совершения. Так, в причитании «Сударь-батюшка/ Наряди сына любимого/ Съездить во глухие темные леса» (дело 316, фонд7, опись 1,с. 10) исполнитель указывает на предшествующую основному действию ситуацию (сборы в дорогу за дровами для белой бани), обрисовывает саму ситуацию («Насеки, родимый братец/ Сухих мелких дровец/ Истопи мне парну банюшку/Натопи баню парну/ Да дыму н выпускай/ не окопти на церкви креста животворящего/ Пускай да дымом у сватовца глаза выест») и ее грядущее завершение (« Мне-ка мыть тело белое/ Под белые саваны/Мыт свою русую косу под венцы золотые/ Соймут с буйной головы / Да дорогу девичью красоту»). Причитание фиксирует последовательную смену обрядовых действий. Сюжет, в отличие от выше проанализированного текста второй половины 20 века, строится вокруг не одного мотива, а целой группы мотивов, связанных друг с другом. В причитании представлена как банная атрибутика, указывающая на переходность периода («мыло,вода,дрова»), так и свадебная («белые саваны, «златые венцы»). Образ савана является символом того, что свадьба в этот период для невесты мыслится как смерть. Как уже отмечалось выше, ее саму соотносят с покойником. Подруги обращаются с невестой как существом, неспособным самостоятельно передвигаться.
Данного текста причитания коснулись те же изменения, что и текстов, исполняемых на девичнике. При хоровом исполнении этого причитания исполнителями была зафиксирована только сюжетная канва текста плача. В процессе диахронического упрощения причитания прежде всего оказались усеченными тематически важные мотивы («баня») и символические образы («саван») по причине утраты их сакрального значения.
Причитания «Сходи, брателко, сходи в лес на поскотинку» (№12) и «Уж ты брателко, ты брателко мой» (№13), имеющие сходные сюжеты, разводятся информантами по разным функциональным группам. Исполнители в различных районах закрепляют их за различными актами свадебного обряда по степени актуализации в их традиции ритуальных актов шитника и девичника.
Так, в нижневычегодском причитании «Сходи, сходи, брателко в лес на поскотинку» (№12) с характерными для него поэтическими мотивами выражения просьбы невесты к брату «истопить парну банюшку» с целью «помыться, попариться во последний раз» закрепляется информантами за обрядовым актом «бани».
В средневычегодской традиции причитание со сходным зачином «Уж ты брателко, ты брателко мой» и рядом идентичных с вышеуказанным сюжетом поэтических формул (№13) имеет в «воспоминаниях информантов о традиции» иную функциональную приуроченность. Исполнители указывают, что оно исполнялось в каждый день шитника. Оба причитания адресованы брату невесты, цель которого - «истопить баню». Однако в нижневычегодском сюжете в связи с иным характером функционирования развиваются новые поэтические мотивы, зафиксированные в следующих устойчивых для ряда текстов шитника формулах: Ты зайди ко мне в горницу, Унимай, разговаривай Моего отца-батюшку да родимую матушку. В средневычегодской традиции обрядовая часть, посвященная невестиной бане, была менее развита, чем в нижневычегодской: в Котласском и граничащем с ним Вилегодском районах. На более поздних этапах записи это коллективное причитание приобретает песенную форму и характеризуется исполнителями как «опевание». В 80-90-х гг. исполнители на средней Вычегде оставляют помету «причитание» только за сольными плачами импровизационного характера.
Причитание «Угорела головушка» исполнялось во время входа невесты с подругами в родительский дом. Причитание «Угорела головушка» (№8) символизирует завершение пути невесты и представляет собой своеобразную реализацию представления о преодолении невестой границы между внешним и внутренним пространством. Заканчивается обряд невестиной бани и она снова попадает в родительский дом. Немощь невесты, на которую указывают первые строки причитания, есть результат действия потусторонних сил из внешнего мира.
Сюжетообразующими мотивами этого причитания являются мотивы «горя-печали», немощи невесты («Призадохлося сердечико/ Со тоски/ Со кручинушки/ со великой печалюшки»), «угощения подруг вином» и «дарения красоты». Объединение исполнителями указанных мотивов, комментирующих отдельные обрядовые акты, не случайно в одном тексте, исполнявшемся, согласно сведениям, представленным в этнографических репортажах, после «невестиной бани». Именно в это время происходило угощение отцом невесты ее подруг вином, что и зафиксировал поэтический строй причитания:
Ты подай, родной батюшка, Мне - ка пива-то пьяного Да вина мне зеленого, Угости, родимой батюшка, Всех любимых подруженек. Последняя часть причитания содержит сообщение об обрядовом акте дарения красоты, который должен произойти накануне венчания: Подарю я свою красоту задушевной подруженьке, Пусть красуется подруженька как и я красовалася. Это причитание является последним в группе причитаний белой бани. Функциональное определение причитания, как уже отмечалось выше, во многом зависит от семантики самого текста. Поэтому, важнейшим аспектом анализа причитаний, по мнению В.П. Кузнецовой, должна стать «семантика ритуального текста», «обрядовый сюжет» (32). Основные мотивы в сюжете причитания восходят к мифологическим представлениям. В.П. Кузнецова пишет: «Один из основных аспектов в изучении семантики ритуального текста - это выявление мифологических связей. Мифологический план играет важную роль в обряде» (33). Прежде всего, по мнению исследовательницы, это относится к традиционному для севернорусского причитания образу косы-красоты. В.П. Кузнецова отмечала, что «красота» - это то, «что воплощало в себе сущность девушки, отделялось от нее, помещалось в какой-то предмет» (34). Таким образом, красота выступает не в качестве субъекта причитания, а объекта, который можно «отделить» от субъекта (невесты), подарив подругам.
Причитания с центральным образом красоты в нижневычегодской фольклорной традиции начинали исполняться в период дарения невестой красоты подругам во время снаряжения ее к венчанию. Однако на современном этапе исполнители часто закрепляют их за обрядом «белой бани». Расплетение косы на нижней Вычегде (как и на Русском севере в целом) оказывается тесно связанным с невестиной баней, что объясняется семантическим единством этих обрядовых моментов - прощание с девичеством, символом которого является «девья красота». Поэтому причитания, разрабатывающие мотив передачи «честной дивьей красоты» и мотив запрятывания красоты могли включаться как в обряд «белой бани», так и сопровождать расплетение косы.
Опевание как жанр свадебной обрядовой лирики
Да на дородна добра молодца (вариант 2 №46). Таким образом, описательные и парные величания, характерные для средне- и нижневычегодской фольклорной традиции неоднородны в функциональном отношении. Их приуроченность к определенным актам обряда не случайна. Она определяется, во-первых, семантикой текста в целом и, во-вторых, значением их основных образов и сюжетообразующих мотивов. Развитие величальной свадебной поэзии идет по линии усиления в ней игрового начала, что приводит к появлению на современном этапе ряда диффузных песенных образований.
Таким образом, среди собственно величальных песен выделяются величания невесте, сватье, пивовару, стряпухам, тысяцкому, всем гостям за столом - женатым чинам, жениху и невесте.
Величальные песни описательного характера, адресованные одному лицу, представлены в средне - и нижневычегодской традиции в меньшем количестве вариантов, чем сюжетные, посвященные жениху и невесте, и песни, «совмещающие в себе обе формы» выделенных величаний. Если в средневычегодской традиции представлены в незначительном количестве вариантов величальные песни всем основным свадебным чинам, то в нижневычегодской на современном этапе ее развития среди описательных величаний выделяются только песни в честь сватьи, жениха, тысяцкого в усеченной форме. Описательные величания исполнители в основном относят к первому дню свадьбы, «пороговому этапу», на котором окончательного заручення молодых не происходит. Важное значение при этом имело «описание» лиц, прошедших этап «отделения» от прежнего состояния (жениха и невесты) и лиц, имеющих непосредственное отношение к данному обряду. На принадлежность величаний к сватанью указывают содержащиеся в них поэтические мотивы, указывающие на те обряды, в которые включается величаемое лицо (жених, невеста, сватья, тысяцкой, стряпухи, пивовар). Таким образом, важную роль в функциональном определении величальных песен играла их «обрядовая семантика».
Парные величания, часто игрового характера, построенные в диалогической форме, и величания, соединяющие в себе элементы описательных и сюжетных текстов, исполнялись в период конца сватанья или второго дня свадьбы. Трансформация описательных величаний по мере развития традиции осуществляется за счет сокращения описательных элементов, в качестве которых выступали сравнения, эпитеты и метафоры, фиксировавшие в гиперболическом виде особенности внешности молодых и других лиц свадебного обряда. Трансформация описательных величаний пивовару и стряпухам происходила за счет редукции элементов игрового, шуточного характера, которые не были актуализированы в ходе чествования.
Устойчивыми мотивами парных величаний, распространенных в основном в нижневычегодском районе, являются мотивы расчесывания невестой волос жениху («У Александра Ивановича голова-то учесанная», «Во Китае было во городе»), подачи женихом невесте воды («Как во горнице на столе», «Чашечки литы»), увоза невесты жениховым конем («Конь бежит по бережку», «На плоту было на плотике»). Функциональная приуроченность парных величаний, так же как и сюжетных, зависит от их семантики. Парные величания имеют общую структуру и состоят из двух частей: в первой описывается исходная ситуация, а во второй содержатся величание жениху и невесте.
Трансформация песен этой группы чаще всего осуществляется за счет редукции второй части текста в целом или отдельных описательных элементов по причине высокой степени их вариативности.
Собственно корильные песни не были зарегистрированы в исследуемых традициях. Элементы корения, также как и величания, пронизывали весь свадебный обряд и включались в полифункциональные песни (корение представителей чужой стороны) и величальные.
Сватанье сопровождалось исполнением, по терминологии исполнителей, «песен», которые отличаются от опеваний усиленной величальной функцией. «Песни» сватанья одновременно и комментировали происходящее, и «величали» главных действующих лиц ритуала, прежде всего жениха и невесту.
На эту особенность свадебной поэзии в записях 19-20 вв., как способность текста выполнять сразу несколько функций обратила внимание еще И.М.Колесницкая. Определяя церемониальные и комментирующие песни как простейшие типы свадебной поэзии, исследователь относит их к древнейшему слою фольклора, постепенно утратившего свою обрядовую самобытность и сыгравшего большую роль в развитии других видов свадебного фольклора. Некогда составляя основу всего свадебного обряда, некоторые повествовательные песни позднее приняли на себя функцию величания (11). Материал средне - и нижневычегодской свадьбы, зафиксированный во второй половине 20 века, обнаруживает сочетание церемониальной, комментирующей и величальной функции, связанных с конкретными актами обряда, в одном песенном тексте. Остановимся на анализе сюжетов этого типа песен, которые Е.А.Шевченко справедливо называет их «полифункциональными» (12). К «полифункциональным песням» в средне - и нижневычегодской фольклорной традиции относятся песни, выполняющие в обряде не только функцию комментирования актов, но и величания лиц, участвовавших в них. «Идея величания...главных действующих лиц свадебного торжества пронизывает весь обряд» (13).
Полифункциональные песни звучали, по замечанию информантов, начиная с момента прихода жениха в дом невесты и заканчивая отъездом гостей. К группе полифункциональных песен относятся следующие: «На бережке часовня стояла» (№8), «Не от ветру, не от вихорю» (№11), «Во лузях вода разливается, сваты у ворот увиваются» (№21а), «Когда я была младешенька» (№7), «На улице дожди дожжат» (№12), «Мы тебе, Мария, наказывали» (№1), «Во лузях - то смородина» (№10) , «Удалой добрый молодец, проиграл свой итальянской крест» (№28), «Сватьи домой отъезжают» (№21), «Трое в колокол ударили» (№24), «Расхожая да разъезжая» (№5), «Не было ветру» (№16).
Собственно величальные и полифункциональные свадебные песни
Данная поэтическая формула по семантике тождественна формуле «насильственного привоза невесты в дом жениха», характерной для песен с центральным образом сокола, исполняемых в нижневычегодской традиции на второй день свадьбы. Поэтому песни с образом «женихова коня», исключая величания, закрепляются в местной традиции за послесвадебным периодом, актом «присоединения», по терминологии В.П. Кузнецовой, невесты к дому жениха (18). Песня «Отставала лебедь белая» является широко распространенной в севернорусской свадьбе. В ее вариантах, представленных в сборниках П.Шейна (№1525, 1651,1712), П.В. Киреевского (№20, 217), Ф.М.Истомина, Г.О.Дютша (№12), А.А. Банина (№37) и др., сохраняются поэтические формулы «обращения невесты к гусям», «отставания от роду -племени» и «приставания к чужим», но имеется другой зачин: «Из-за лесу, лесу темного/ Вылетали гуси - лебеди», который информанты реализуют в величании невесте (№62). «Указанный образ прямо противоположен образу «коня батюшкова», реализуемому в песнях обрядов «до сватанья», который не является принадлежностью «чужой стороны». Поэтому традиционная для нижне- и свредневычегодского регионов песня «Во сыром бору я ячмень молочу» (№ 3) ( и другие с данным устойчивым образом) только в нескольких случаях, но и то неоправданно, по мнению других исполнителей, была отнесена ко второму дню свадьбы. Эта песня бытовала в большом количестве вариантов как в средне-, так и в нижневычегодском районе. Ее сюжет начинает развиваться со сравнения летящей в процессе обмолота соломы с «переходящей» с терема на терем красной девицей:
Елену не повез (№3). Песня со сходными поэтическими формулами «обращения невесты к коню батюшкову с просьбой отвезти на чужую сторону» и его «отказа» встречается в лузской традиции, но имеет другой устойчивый зачин: «Не зелено вино разливается/ Не скатен жемчуг рассыпается/ У (имя жениха) крута лесенка/ У (имя невесты) башмачок скользнул» (ФА Сыкт ГУ 2003-32).
Песни сватанья одновременно и комментировали происходящее, и «величали» главных действующих лиц ритуала, поэтому в современных фольклористических работах получили название «полифункциональные». Среди полифункциональных песен, характерных для средне - и нижневычегодской фольклорной традиции, можно выделить три внутрижанровые группы. Песни первой группы («Не от ветру, не от вихорю», «Когда я была младешенька», «Не вчера, не третьего дня», «Во лузях вода разливается», «Во лугах-то смородина») содержат семантически обусловленные величальные формулы. Для них характерна двухчастная, реже трехчастная композиция: в первой повествовательной части содержится описание исходной ситуации обрядового характера: приезда жениха, прихода сватьи, во второй части - чествование лица - участника свадьбы. Песни этой группы наибольшую степень сохранности имеют в Ленском районе. Устойчивые варианты полифункциональных ленских песен, в отличие от котласских, содержат конкретные указания на совершаемые в этот период или до него обрядовые акты. Котласские тексты такой обрядовой конкретики лишены. В большинстве вариантов они представляют собой каркас песни без наличия описательных поэтических элементов.
Трансформация песен этой группы и развитие в них функциональной многозначности происходит за счет редукции второй или третьей частей текста, в которых содержатся сюжетные мотивы с усиленной величальной или клевильной функцией. Элегическая функция отходит на второй план, преобладающее значение получает комментирующая. По мере развития и трансформации традиции полифункциональные песни чаще всего утрачивают описательные элементы, фиксирующие состояние невесты («Во лузях вода разливается»).
Во второй группе песен («Мы тебе, Мария, наказывали», «Удалой добрый молодец», «Сватьи домой подъезжают») величальные формулы отсутствуют. Исполнитель только указывает на лицо, к которому обращаются с просьбой обрядового характера или которое совершает определенное ритуальное действие, предшествующее обряду, что способствует усилению в песне элегической функции. Комментирующее начало усилено в песнях, известным нам по записям 80-90-х гг. Эти песни небольшого объема когда-то имели развернутую структуру за счет введения в текст песни формул величального характера, что подтверждается архивными данными и публикациями последнего десятилетия 19 века и первого десятилетия 20 века (архив Этнографического бюро князя В.Н. Тенишева).
Упоминание о величаемых лицах повлекло за собой введение во вторую часть песен этой группы поэтических формул, характерных для концовок величаний жениха или невесты («На улице дожжи дожжат»).
Развитие функциональной полисемии у полифункциональных песен осуществляется за счет развития новых поэтических мотивов. При этом песня может не просто закрепляться за различными обрядовыми актами, но и менять свои жанровые характеристики («Не было ветру - навеяло»).
Песни с «соколиной темой», распространенные на средней и нижней Вычегде, содержат разные, обусловленные различной степенью актуализации обрядовых актов, мотивы. Для песен этой третьей группы характерна самая высокая степень функциональной многозначности. В нижневычегодских песнях «Ах вы соколы, соколы златокрылые» и «Ты сокол да соколий сын» сюжетообразующими являются мотивы отставания лебеди (невесты) от родного дома по причине ее насильственного увоза. В ленской песне «Ой, не летай, сокол, да вдоль по горенке» центральным является мотив пошива даров по причине актуализации обрядового акта шитника. В песне «Сватьи домой подъезжают» вместо величальных формул во вторую часть текста вводятся «опевальные».
При сравнении вариантов полифункциональных песен в средне- и нижневычегодском районе обнаруживается, что величальная и «опевальная» функции в текстах свадебной поэзии выражены сильнее в средневычегодской традиции. В них устойчиво сохраняются величальные и опевальные формулы. В нижневычегодском свадебном песенном фольклоре в 90-х гг. стали часты случаи трансформации песни, превращения ее просто в обрядовый комментарий за счет ослабления элегической функции. В ряде случаев исполнитель пытается восстановить утраченное за счет введения в текст песни целого фрагмента из собственно величания. Таким образом, нижневычегодская фольклорная традиция в отличие от средневычегодской характеризуется наличием в ней песен-комментариев и контаминированных вариантов.
