Структурно-семантический указатель фольклорных сюжетов компьютерная модель установления связей между текстом и единицами его описания Козьмин Артем Викторович

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Установление соответствий между единицами описания в указателе и фольклорными текстами 30

Структура единиц описания 32

Критерии выделения фрагментов 36

Типы отношений между единицами описания и текстом 44

Глава II. Структура текста и единицы описания 53

Построение сказки: длина повторяющихся фрагментов, соответствующих функциям В.Я. Проппа 53

Присутствие персонажей в тексте сказки: количественный аспект 59

Программа "Медиатор" 66

Программа автоматического членения текста сказок с использованием имен действующих лиц 74

Глава III. Инструменты работы с указателем 79

Электронная версия «С равнительного указателя сюжетов» 80

Популярность сказочных сюжетов 91

Заключение 101

Литература 108

• Структура единиц описания
• Критерии выделения фрагментов
• Построение сказки: длина повторяющихся фрагментов, соответствующих функциям В.Я. Проппа
• Электронная версия «С равнительного указателя сюжетов»

Введение к работе

В отличие от текста литературного фольклорный текст не может воспроизводиться в неизменном виде, каждое исполнение создает новый вариант. Фольклористика как наука имеет дело с огромными и постоянно расширяющимися массивами записей. При этом отдельная запись не может сколько-нибудь полно репрезентировать фольклорный текст, реализацией которого она является, необходимо сопоставление записей. Таким образом, исследователям нужны инструменты, которые позволяют ориентироваться в большом текстовом материале; в принципе, эта задача стоит и перед литературоведением, но для фольклористики она актуальнее. Каковы пути ее решения? Для ответа на этот вопрос необходимо определить, по каким критериям исследователи сопоставляют различные записи, по каким параметрам может вестись поиск текстов.

Сразу же следует сказать, что эти критерии предполагают разные степени обобщения. Например, в некоторых случаях требуется найти все фольклорные записи той или иной этнической традиции. Разумеется, для традиций, которые исследуются давно, это не очень осмысленно, поскольку материала слишком много, но в случае некоторых "экзотических" культур такая задача вполне может быть поставлена. Другим достаточно общим признаком фольклорного текста является жанр или жанровая группа. Хотя существование жанров, как они понимаются в литературоведении, в фольклоре довольно проблематично, несомненно, что существуют некоторые формальные критерии, позволяющие распределить фольклорные тексты на группы, подобные литературным жанрам (даже отвлекаясь от классификаций, предлагаемых самими традициями [Мелетинский и др. 1994]. Наконец, для исследования трансляции и варьирования фольклорных текстов может потребоваться информация о принадлежности записей тому или иному исполнителю.

Нетрудно видеть, что поиск фольклорных текстов по описанным выше критериям требует работы с традиционными библиографическими указателями. Существуют сборники, описывающие этнические традиции, собрания.

составленные по жанровым признакам (например, метризованные тексты, эпос, сказки, несказочная проза и т. д.), наконец, коллекции, систематизированные по исполнителям. Однако, часто этого оказывается недостаточно. Во многих случаях требуется опора на содержание текстов, а не на "внешние" критерии.

Но тексты разных видов резко различаются именно "природой" своего содержания, своей семантикой. Что общего у лирической песни, пословицы и эпической поэмы? Конечно, в некоторых случаях глубинный семантический инвариант у таких разных текстов бывает схожим, по этот инвариант выявляется только в результате тщательного исследования, речь же сейчас идет о ішчаїе исследования, о поиске текстов для сопоставления. Таким образом, необходимо ограничиться описанием содержания какой-либо четко определенной группой текстов.

Впервые эта задача была поставлена в процессе создания сюжетно-мотивных указателей фольклорных текстов. Что понимается при этом под сюжетами и мотивами - вопрос сложный, подробно он будет рассмотрен ниже. Сейчас достаточно обратить внимание на то, что это единицы плана содержания, а не плана выражения фольклорных текстов. Как правило, эти указатели ориентированы на описание определенных жанровых групп, самой многочисленной из которых являются сказки (в широком и не очень точно определенном смысле). При этом попытки упорядочения сказочного материала были и в XIX в., однако систематическая деятельность по написанию указателей началась лишь с выходом указателя А. Аарне. Слово "систематическая" следует понимать в том смысле, что, как правило, вновь появляющиеся указатели для разных традиций снабжаются (или, по крайней мере в идеале должны снабжаться) ссылками на указатель Аарне, переработанный С. Томпсоном (см. обзоры фольклорных указателей в работах X. Ясон [Jason 2000], Т. Китаниной [Китапина2001)).

Необходимо кратко описать строение указателя А. Аарне, переработанного С. Томпсоном (далее AaTh), тем более, что указатели национальных традиций имеют, как правило, схожую структуру. Основной единицей описания является сюжет1. Предполагается, что это некоторая целостная сущность, автономно существующая в фольклорной традиции. Выделение сюжетов как единиц указателя базируется на обнаружении текстов, схожих по содержанию, содержание же рассматривается прежде всего как описание некоторых событий, имеющих свое начало и логическое завершение в рамках данного текста. Соответственно, указатель по системе Аарне - это определенным образом структурированный список сюжетов со ссылками на публикации сказок на соответствующий сюжет. Определяющим для сюжета является набор событий, а не набор участников этих событий, персонажи в разных текстах с одним сюжетом могут различаться. Например, обманутой стороной в сказках на сюжет "Дележ урожая" ("Мне вертки, тебе корешки") может быть медведь, черт и т.д. [Пропп 1998, с. 8]. Однако указатель AaTh не является простым списком таких сюжетов. Сюжеты, с одной стороны, разбиваются на группы и. с другой, имеют достаточно сложную внутреннюю структуру. В классификации, предложенной Аарне, три больших группы сказок: "Сказки о животных", "Собственно сказки" и "Шутки и анекдоты"2. Рассмотрим подробнее вторую группу, которая включает следующие подразделы: "А.

1 В немецком и английском изданиях указателя и в соответствующих научных традициях используются термины Maerhentype (нем.) и type of the folktale или tale type (англ.). Однако в русскоязычной терминологии используются термин "сюжет", который не является точным переводом исходного термина Аарне тип. Реальные сюжеты сказок часто соответствуют не одной единице системы ATh, а целому набору этих единиц, как будет подробнее описано ниже. Поэтому русскоязычный термин скорее может вводить в заблуждение, однако немецкий и английский термины, если их переводить дословно как "тип сказки" вносят в русский фольклористический дискурс терминологическую путаницу. Поэтому я предпочел использовать традиционный перевод.

2 В переводе названий типов и разделов указателя Аарне-Томпсона я стремился придерживаться русской версии AaTh - СУ С. В английском оригинале эти три типа выглядят как Animal Tales, Ordinary Folktales и Jokes and Anecdotes.

Волшебные сказки", "В. Легендарные сказки", "С. Новеллистические сказки" и "D. Сказки о глупом великане"3. Далее, подраздел волшебных сказок делится на еще более мелкие подгруппы: "Чудесный советчик", "Сверхъестественный или чудесный муж (жена) или другие родственники", "Чудесные задачи", "Сверхъестественные помощники", "Чудесные предметы", "Сверхъестественная сила или знание", и "Другие сказки о сверхъестественном"4. Прочие разделы указателя имеют схожее строение.

Что касается описания внутренней структуры сюжетов в указателе Аарне-Томпсона, то оно различается в зависимости от количества записанных вариантов. Приведем пример:

Смерть - крестный отец. Человек в качестве врача. Смерть в ногах у больного (кровать или больного поворачивают).

I. Смерть а качестве крестного отца, (а) Бедняк выбирает смерть в качестве крестного отца, (Ь) поскольку считает ее более справедливой, чем Бог и дьявол.

П. Дары Смерти, (а) Смерть дает ему (Ь) сына, (с) способность видеть Смерть, находящуюся в голове или в ногах у кровати, и тем самым предвидеть развитие болезни.

III. Обманутая Смерть, (а) Врач обманывает смерть, попросив у нее время прочесть "Отче наш", но не заканчивая его или (Ь) повернув кровать, когда Смерть стоит в ногах.

IV. Смерть мстит, (а) обманом заставляя человека закончить молитву или (Ь) погасить огонь жизни человека, который она показывает человеку в Нижнем мире.

Мотивы:

у В оригинале соответственно A. Tales of Magic, В. Religious Tales, С. Novelles or Romantic Tales и D. Tales of the Stupid Ogre. Следует заметить, что в СУС последний раздел называется "Сказки об одураченном черте".

4 В СУС supernatural и magic английского текста отвечает только одно прилагательное - "чудесный". В переводе magic передано как "чудесный", а supernatural - как "сверхъестественный".

I. Zl 11. Персонифицированная смерть. J486. Смерть предпочитают Богу и Справедливости.

II. D1724. Магическая сила, полученная от Смерти. Смерть в качестве крестного отца. D1825.3.1. Магическая способность видеть смерть в ногах или голове больного, тем самым предвидя течение болезни.

III. К5551.1. Отсрочка, полученная у Смерти, на то время, пока не закончена молитва. К557. Смерть, обманутая при помощи перемещения кровати.

IV. 12765.1.3. Огни жизни в Нижнем мире. Каждый огонь мистически связан с жизнью человека. Когда огонь гаснет, человек умирает.

Далее идут ссылки на публикации сказок.

Следующий сюжет описывается так:

332 А

Визит G дом Смерти. Принадлежащий человеку свет жизни. В конце концов Смерть ждет жертвы как нищий. (Часто смешивается с типом 332).

Далее следуют ссылки на румынскую и греческую сказки.

Как можно видеть, разные сюжеты описываются по-разному. Зависит это прежде всего от популярности того или иного сюжета. Если он распространен широко и имеет множество вариантов, то эти варианты отражаются в описании. В AaTh можно увидеть и следующую закономерность: подробное описание, как правило, имеют "основные" номера, без звездочек и индексов. Этому есть простое объяснение. Номера были введены в указателе Аарне, который делался на значительно более ограниченном материале, чем его продолжение AaTh. Естественно, что в поле зрения исследователя первыми попали самые распространенные сюжеты, имеющие множество вариантов. Поэтому сюжеты с "простыми" номерами имеют длинные описания. Сюжеты с номерами, содержащими звездочки и тому подобные уточняющие индексы, были введены позже, поскольку они имели менее широкое распространение, и соответственно, меньше вариантов. Поэтому они описаны в указателе более кратко.

Описание сюжета, как показано выше, может делиться на блоки, обозначенные римскими цифрами, внутри этих блоков варианты реализации сюжетного элемента обозначаются буквами. Таким образом, при описании,

например, разновидности сюжета, распространенной в рамках определенной культурной традиции, можно схематически указать, какие именно элементы присутствуют. Приведем еще один пример, взятый из обзора [Китанина 2002] :

Описание сюжета в AaTh

Сюжет 852. Герой заставляет принцессу сказать "Это ложь".

/. Состязание, (а) Принцесса достанется тому, кто так солжет, что она скажет: "Это ложь".

//. Ложь. Юноша рассказывает небылицы (а) об огромном быке; (Ь) о дереве, выросшем за ночь до небес, о своем подъеме на небо и спуске оттуда по веревке; или (с) о человеке, отрезавшем себе голову и приставившем ее обратно и тому подобные.

III. Победа. Принцесса (король) вынуждены произнести требуемые слова, когда герой рассказывает позорящую ложь о ней самой.

В сказок народов Индии, Пакистана и Цейлона сюжет представлен так:

852. Герой заставляет принцессу сказать "Это ложь".

/ (а), III (герой рассказывает историю о краже и говорит, что вор - отец принцессы).

К сожалению, основной указатель восточнославянской сказки -"Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка" (далее СУС), не дает подобного разделения на блоки. Приведем оттуда описание сюжета 332 (см. выше, как он выглядит в AaTh):

Смерть-кума: бедняк (солдат) становится лекарем; когда Смерть в ногах у больного, постель или больного поворачивают, чтобы Смерть оказалась в голове; в конце концов. Смерть приходит за самим лекарем.

Далее идут ссылки на публикации сказок.

Как видно, сюжет не только не разделен на блоки, но и само его описание приближено к восточнославянскому материалу: место абстрактного человека занял солдат, из-за того, что слово "смерть" в восточнославянских языках женского рода, она не может быть крестным отцом, и становится кумой и т.д. В принципе, отсутствие разбитого на блоки описания не является большой проблемой, поскольку "полную форму" сюжета 332 можно увидеть, обратившись к AaTh (хотя это может вызвать затруднения просто в силу того, что издания AaTh в России - редкость).

За описанием сюжета в AaTh следует список мотивов, взятый из большого шеститомного указателя мотивов С. Томпсона. Это мотивы, которые могут встретиться в сказках на данный сюжет. Разумеется, это не означает, что в подобных сказках будут только эти мотивы. Однако предполагается, что такие мотивы с высокой вероятностью будут там присутствовать, в силу того, что являются важными элементами сюжета. Достаточно сравнить блок III в сюжете 332 Обманутая Смерть, (а) Врач обманывает смерть, попросив у нее время прочесть "Отче наш", но не заканчивая его или (Ъ) повернув кровать, когда Смерть стоит в логах и мотивы К5551.1. Отсрочка, полученная у смерти, на то время, пока не закончена молитва, К.557. Смерть, обманутая при помощи перемещения кровати. Пели группа мотивов соотносится с определенным сюжетным блоком, как в этом случае, то эта группа помечается той же римской цифрой, что и блок (в данном случае, цифрой III). Впрочем, список мотивов может быть приведен и тогда, когда сюжет не делится на блоки. Например, сюжет 3 в AaTh описан следующим образом:

3 Мнимые кровь и мозги. Лиса покрывает себе голову пахтой (кровью, мочой и т.д.) и говорит, что ей выбили мозги. Пугает медведя.

Мотивы: К473 Мнимые кровь и мозги. К522.1 Спасение при помощи мнимой смерти. К1818 Притворяться больным. К1875 Обман при помощи мнимой крови.

В СУС подобный список мотивов также отсутствует, что вынуждает обращаться за соответствующими справками к AaTh.

Указатель Аарне-Томпсона ориентирован на описание всего мирового сказочного фонда. Указатели же, описывающие конкретные этнические традиции (например, СУС) во-первых, включают в себя все сюжеты AaTh, которые встречаются в данной традиции, и, во вторых, новые сюжетные единицы, выделенные составителями (и, соответственно, отсутствующие в AaTh). Например, введенные составителями СУС номера сюжетов помечаются горизонтальной чертой (знак "минус") слева (ср. номера 311 - номер присутствует в AaTh и -311 , введенный в СУС). Разумеется, региональные указатели отличаются от AaTh не только списком сюжегом, но и гораздо более полным охватом материала. Например, в AaTh для приведенного выше сюжета 3 "Мнимые кровь и мозги" указано, что соответствующая сказка есть в сборнике Афанасьева, других ссылок на восточнославянский материал нет, между гем в СУС учтено 50 записей.

Существующие указатели неоднократно подвергались вполне заслуженной критике за непоследовательное структурирование сюжетно-мотивного фонда. Эта критика касается как описания сюжетов, так и их классификации. Подчеркнем, что это две разные проблемы. Одна заключается в принципах выделения самих сюжетов, а другая - в классификации уже выделенных единиц.

Как было сказано выше, обычно сюжеты, как представленные в AaTh, допускают, что в разных іскстах на один сюжет могут фигурировать разные персонажи. Однако это принцип далеко не всегда проводиться последовательно. Например, сюжет 43 формулируется следующим образом: "Медведь строит дом из дерева, а лиса изо льда. Летом лиса хочет выгнать медведя из дома". В сюжете 1097. по существу, том же самом, помещенном, однако, в совсем другой раздел (и под другим номером) фигурируют, соответственно, человек и великан. Такое же сходство между сюжетом 123 "Волк и козлята. Волк приходит, когда мать отсутствует, и съедает козлят. Коза разрезает волка и освобождает их" и сюжегом 333 "Обжора. Волк или другое чудовище съедает людей, их освобождают живыми из его брюха" (см. другие примеры в [Дандес 2003]. Как правило, такие случаи отмечены в самом издании AaTh при помощи перекрестных ссылок, по это не решает проблемы, поскольку для каждого конкретного текста приходится решать, к какому же именно сюжету относить сказку.

Другая проблема при выделении сюжетов заключается в том, что в реальных сказках представлены контаминации сюжетов AaTh. Первая сказка из сборника Афанасьева описывается следующим образом:

1+2+3+4+43+30+170+61А (Лиса крадет рыбу с воза (саней) + Волк у проруби+Лиса обмазывает голову тестом (сметаной) + "Битый небитого везет" + Лубяная и ледяная хата + Лиса и волк бегут на перегонки + "За скалочку гусочку" + Лиса-исповедница). Это, конечно, скорее исключение, подобная контаминация неустойчива - в СУС учтена лишь одна такая запись, но существуют и устойчивые контаминации, встречающиеся в большом числе записей. Более того, некоторые контаминации специфичны для определенных традиций и. тем самым, представляют собой важный предмет изучения. Например, для русской традиции, по данным СУС, характерна контаминация 43 + 15 (Лубяная и ледяная хата + Лиса-повитуха), а для украинской - 70 + 68В (Кот, петух и лиса + Кот и дикие животные) и т.д. В СУС содержится список контаминации, которые записаны больше более двух раз, но, к сожалению, без ссылок па записи.

Важно подчеркнуть, что наличие контаминации не отменяет того, что сюжеты, участвующие в этих контаминациях, представляют собой некоторые целостные сущности. Если соответствующий номер представлен в AaTh, значит, существует "чистый случай" - сказка, которая соответствует этому сюжету без контаминации с другими сюжетами. Однако этот "чистый случай" может быть не самым частым или вообще отсутствовать в ряде традиций.

Однако контаминации, как правило, не учитываются при описании сюжетов в указателе. Например, в СУС для сюжета 1 указано, что ему соответствует сказка № 1 в сборнике Афанасьева, но без указания, что в этой сказке он контаминирован с другими сюжетами так, как было показано выше. Это означает, что из указателя нельзя узнать, как выглядит сюжет реального текста. А ведь описание содержания текстов - важнейшая цель указателя.

Другая проблема заключается в классификации сюжетов. Вспомним, например, что волшебные сказки делятся на следующие группы: "Чудесный советчик". "Сверхъестественный или чудесный муж (жена) или другие родственники", "Чудесные задачи", "Сверхъестественные помощники", "Чудесные предметы", "Сверхъестественная сила или знание", и "Другие сказки о сверхъестественном". А. Дандес пишет по этому поводу: "Куда следует отнести сказку, в которой чудесная задача решается чудесным помощником, который владеет сверхъестественной силой?5" Странно выглядит и деление - Это почти буквальное повторение слов В.Я. Проппа: "Как же быть, например, с теми сказками, в которых чудесная задача разрешается чудесным более высокого уровня - наряду с "А. Волшебные сказки", "В. Легендарные сказки". "С. Новеллистические сказки" есть раздел "D. Сказки о глупом великане" - классификация явно построена на разных основаниях. А наличие раздела "V. Сказки, не входящие ни в какой раздел (Unclassified tales)" говорит само за себя. Эта проблема касается не только исследователя, который должен отнести тот или иной сюжег в один из разделов, но и того, кто пользуется уже готовым указателем - в каком именно разделе искать нужный сюжет?

Были созданы указатели, построенные по иным признакам, не столь эмпирическим, как в указателе Аарне-Томпсона. Как правило, они во многом пытаются использовать систему В.Я. Проппа. Сам по себе аппарат пропповских функций мало пригоден для использования в указателях (о чем говорил и сам В.Я. Пропп). Дело в том, что последовательность функций и вариантов меняется от записи к записи: "изменение одного элемента ... при сохранении всех других уже дает новый сюжет, или это только вариант прежнего? Ясно, что это вариант. А если изменены два элемента, или три. или четыре, или если пропущены или добавлены 1-2-3 элемента? Вопрос из качественного сводится к количественному. Как бы мы ни определяли понятие сюжет, отличить сюжет от варианта совершенно невозможно. Здесь может быть только две точки зрения. Или каждое изменение дает новый сюжет, или же все сказки дают один сюжет в различных вариантах" [Пропп 1998, с. 87]. Таким образом, если описывать сказки, строго придерживаясь системы В.Я. Проппа, фактически каждая запись будет иметь свое уникальное описание. Это приводит к тому, что классификация оказывается слишком дробной. Однако этот аппарат хорошо разработан и точно отражает некоторые стороны фольклорного текста, поэтому его привлечение для указателей может быть очень продуктивно.

Вероятно, наиболее глубока как в теоретическом плане, так и по охвату материала система Б. Кербелите, состоящая из нескольких указателей (она постоянно пополняется). Основной единицей в этой системе является «элементарный сюжет», реальные тексты, как правило, описываются при помощником, что именно встречается очень часто, или с теми сказками, в которых чудесная супруга и есть чудесный помощник?" [Пропп 1998, С. 12]

помощи набора таких единиц. «Элементарные сюжеты» представляют собой более абстрактные единицы, чем сюжеты AaTh, поэтому работа с ними выглядит более сложной. Элементарные сюжеты - это «такие самостоятельные сюжеты или фрагменты сложных сюжетов, в которых изображается одно столкновение двух персонажей или двух групп персонажей при достижении героем одной цели» [Кербелите 2001, с. 12]. Персонаж, который является центральным для элементарного сюжета, называется героем, а тот, с кем герой взаимодействует - антиподом.

Все элементарные сюжеты имеют единую глубинную структуру -начальная ситуация, действие героя, результат. Классификация сюжетов основана на том, что каждый элементарный сюжет может быть описан на трех уровнях, с разной степенью абстракции. Приведем описание элементарного сюжета на примере литовской несказочной прозы, который использует Б. Кербелите. Существует следующий текст:

Одна девка ткала в субботу вечером. Видит - из-под печки вылезла очень седая старушка. Она говорит девке: "Дай, дочка, я за тебя немного потку". Старушка ох быстро ткет! И упал челнок на землю. Говорит: "Подай мне". Девка нагнулась и видит - с хвостом и копытами эта старушка. Она поняла, что это черт. Она быстро побежала, залезла под печку и схватилась за петуха. Петух пропел. Эта старушка говорит: "Твое счастье, девка, а то я бы показала тебе, что такое ткать в субботу вечером".

В этом сюжете можно выделить и описать, пользуясь лексическими средствами самого текста следующий элементарный сюжет:

Вылезшая из-под печки старушка очень быстро ткет. Падает челнок. Старушка просит девку подать челнок. Девка нагибается, [чтобы взять челнок], и видит, что старушка с хвостом и копытами. Девка понимает, что старушка -это черт.

Далее, при «описании ЭС на первом семантическом уровне персонажи называются но их роли в ЭС. объекты - по назначению в действиях персонажей, а действия словами текста» (Кербелите 2001, с. 13]:

Начальная ситуация: Антипод выполняет работу героя быстрее героя.

Акция героя: Падает вниз орудие труда. Антипод просит героя подать его. Герой нагибается, [чтобы взять орудие труда, которое находится у ног антипода]. Герой видит, что антипод обладает признаками, характерными для опасного мифического существа.

Результат: Герой опознает опасного антипода.

На втором семантическом уровне «в более абстрактной форме описываются начальные ситуации и результаты, а деисгвия, которые составляют акцию героя, обобщаются так, чтобы стали ясными семантика и обстоятельства поступка героя» [Кербелите 2001, с. 14]:

Начальная ситуация: Герой находится рядом с незнакомым антиподом, обладающим большими возможностями.

Акция героя: Герой оказывается в ситуации, в которой замечает особые признаки антипода.

Результат: Герой получает информацию.

Наконец, па третьем семантическом уровне описываются только акции:

Герой создает ситуацию, в которой проявляются истинные признаки антипода.

Соответственно, различия между элементарными сюжетами, проявляющиеся на разных уровнях, кладутся в основание таксономии: «Все ЭС, акции героев которых на третьем семантическом уровне интерпретируются по сущесгву одинаково, принадлежат к одному и тому же типу ЭС. Если акции героев интерпретирую гея одинаково не только на третьем, но и на втором семантическом уровне, ЭС принадлежат к тому же типу и к той же версии типа. На основе анализа десятков тысяч текстов литовских сказок, сказаний и анекдотов образованы 152 типа ЭС, каждый из которых имеет более или менее многочисленные версии. Стабильные описания акций героя на третьем семантическом уровне мы используем в качестве названий типов ЭС» [Кербелите 2001, с. 15].

Типы элементарных сюжетов разбиваются на классы, подклассы и группы (что отражается в их нумерации). Эта классификация является чисто семантической: первые три класса это «Стремление к свободе от чужих или к господству над ними», «Добывание средств существования или объектов, создающих удобство» и «Стремление к равноправному или высокому положению в роде, семье или обществе». Подклассами могут быть «Правильное поведение» и «Неправильное поведение». Группы типов «образованы по характеру цели героя ЭС. которая устанавливается по достигнутому результату (напр., герой стремится сохранить имеющийся объект, он добивается преимущества или хочет ущемить свободу антипода)» [Кербелите 2001, с. 16].

Разумеется, реальные тексты, как правило, включают больше одного элементарного сюжета. В этом случае «главным является тот ЭС, который организует все остальные элементы в единое целое или обусловливает присоединение определенного второго ЭС» [Кербелите 2001, с. 17]. В указателе описывается, какие именно второстепенные сюжеты присоединяет главный, и каждый элементарный сюжет имеет ссылки на все тексты, в которых он встречается как главный или как второстепенный. Таким образом, на один и тот же текст идут ссылки от разных сюжетов, что вполне хорошо отражает сложную структуру фольклорных повествований.

В качестве иллюстрации приведем описание одного из типов в указателе иесказочной прозы, созданном Ь. Кербелите:

1.1.1.12. Герой не допускает, чтобы его поместили в непригодную для жизни среду

I) герой не приближается / не дает себя приблизить к непригодной для жити среде

Бог создал остров и лег на нем отдохнуть. Черт потащил Бога к воде, но остров стал увеличиваться в эту сторону. - 1.1.1.126. / По приказу Бога черт / ангел нырял в воду, чтобы достать земли, но не достиг дна. Он вынес ил только иод ногтями. - 3.2.0.13.; Бог извлек ил из-под его ногтей и создал остров. -1.1.2.8; 1.1.1.12. [Кербелите 2001, с. 44]

"Жирным шрифтом помечается главный элементарный сюжет текста.

Существенно, что набор элементарных сюжетов универсален и не зависит от жанра, одни и те же типы могут встречаться и в сказке и в предании. Однако в разных жанрах и, соответственно, в разных указателях, описывающих эти жанры, встречаются не все типы из этого универсального набора. Например, в несказочной прозе фактически не встречаются сюжеты, связанные с поиском идеального брачного партнера [Кербелите 2001, с. 18]. При помощи сравнения указателей разных жанров можно обнаружить тонкие различия в прагматике и семантике этих жанров.

Оригинальность этой системы не только в том, что она предлагает новый набор единиц описания - элементарных сюжетов вместе с их классификацией, но и содержит правила выделения самих этих элементарных сюжетов из реальных текстов. До сих пор такая работа производилась исключительно интуитивно. Следует подчеркнуть, что аппарат элементарных сюжетов служит также для описания синтагматической структуры текста. Выделены 6 простых структур соединения элементарных сюжетов, которые различаются типами связей между ними. Например, «семантическая пара ЭС (герой первого ЭС поступает неправильно, а герой второго - правильно) - это второй тип простой структуры. Третий тип от второго отличается лишь последовательностью ЭС: сперва изображается правильное поведение, а затем - неправильное поведение в тех же обстоятельствах» [Кербелите 2001, с. 16], эти простые структуры могут объединяться в сложные. Сложные структуры харакгерпы для сказок, в несказочиой прозе встречаются только простые.

Большое преимущество этой системы заключается в том, что при всей своей новизне она содержит отсылки к ATh (таким образом, можно быстро переходить от системы к системе) и уже сейчас описывает огромный массив текстов, правда, только одной традиции - литовской; не исключено, что за ней большое будущее.

Другая система, предназначенная для описания эпоса, разрабатывается X. Ясон. Система в большей степени ориентирована на синтагматическое строение эпических текстов. Основной единицей описания выступает Вріс Content Type (термин, который сложно перевести, вероятно, лучше всего подходит словосочетание «элементарный эпический сюжет»). Элементарные сюжегы группируются в гри категории: Формы боя. Конфликты, Брачные коллизии [Jason 2003, Vol. II]7. Попробуем описать один из фрагментов системы X. Ясон, а именно, первую из этих категорий, "Формы боя". Если рассматривать синтагматическую структуру эпоса, одним из центральных элементов является бой или сражение (разумеется, это не исключает, что в сюжет эпоса могут входить и другие элементы, например, брачные коллизии и т.д.). В свою очередь, элемент может иметь следующие варианты, отраженные в системе:

Раздел 1: Сражение между войсками

Раздел 2: Бой одного воина с множеством врагов

Раздел 3: Поединок

Эти разновидности, опять-таки, не являются взаимоисключающими в сюжете конкретного эпоса - например, поединок может предшествовать большому сражению.

Далее, эти разделы делятся на подразделы, те - на разряды, а на самом низком уровне находятся типы. Приведем полную структуру для «сражения»:

Подраздел 1.1 Бой с применением физической силы

Разряд 1.1.1 Сражение между войсками в открытом поле

Гни 1.1.1.1 Победа: "Мы" побеждаем "врага"

1.1.1.2 Победа: "Наше" маленькое войско побеждает большое

"вражеское"

1.1.1.3 Поражение/Победа: "Наше" поражение, за которым следует "наша" победа

1.1.1.4 Поражение: "Враг" побеждает "нас"

1.1.1.5 Поражение: "Мы" проигрываем битву из-за предательства

1.1.1.6 Поражение: Воин слишком поздно прибывает на поле боя Разряд 1.1.2 Осада

Тип 1.1.2.1 Победа: "Мы" осаждаем и завоевываем "вражеское" укрепление

" Книга X. Ясон пока не опубликована и существует в электронном наборе, почтому ссылки укачивают не на страницы, а па рачделы.

1.1.2.2 "Мы" осаждаем и завоевываем "вражеское" укрепление с помощью союзников

1.1.2.3 Победа: "Наше" осажденное войско побеждает осаждающего "врага"

1.1.2.4 Победа: В последний момент "нашему" осажденному укреплению помогают союзники

1.1.2.5 Поражение: "Нам" не удается завоевать вражеское укрепление

1.1.2.6 Поражение: Ведущий осаду "враг" завоевывают "наше" укрепление

Разряд 1.1.3 Рассказы, повествующие о бое с применением физической силы, разрабатывающие отдельные единицы сегментов эпического повествования (см. ниже)

Тип 1.1.3.1 Предупреждение о "вражеском" нападении не принято во внимание

1.1.3.2 Оскорбленный воин воздерживается от битвы

1.1.3.3 Интриган/предатель вредит "нашему" стороне

1.1.3.4 Соперничество двух воинов

1.1.3.5 Обнаруженное и обезвреженное предательство Подраздел 1.2 Применение хитрости в битве Разряд 1.2.1 Сражение в открытом поле

Разряд 1.2.2 Осада

Подраздел 1.3 Битва, включающая фантастические элементы

Разряд 1.3.1 Сражение в открытом поле

Разряд 1.3.2 Осада

Тип 1.3.2.1 Святые силы помогают осажденным

2 Святые силы помогают "нашим" нападающим разгромить "врага» [Jason 2003, vol. И]

В сущности говоря, это парадигматическая классификация сюжетных элементов, каждый из которых исключает остальные. Например, типы 1.1.1.1 Победа: "Мы" побеждаем "врага" и 1.1.1.4 Поражение: "Враг" побеждает "пас" логически исключают друг друга. Это ие означает, что в эпосе не может присутствовать оба типа, но они обычно разнесены во времени. Таким образом, сюжет конкретного эпоса описывается как цепочка таких элементарных сюжетов: "большинство "целых произведений" (как их понимают исполнители и издатели) включает в себя более одного сюжета. "Существуют относительно устойчивые комбинации сюжетов ("типов"), которые составляют целое произведение; ... эти комбинации не являются обязательными и само их наличие устанавливается иа основании широко известных опубликованных собраний" [Jason 2003. vol. I. Preface]. Такие комбинации сюжетов, очевидно, пригодны для использования в качестве единиц указателя, описывающего эпические произведения. Например, наличие тех или иных устойчивых комбинаций может характеризовать этнические или ареальные традиции, указывать на типологические сходства в эпическом фонде и т.д.

Однако X. Ясон предлагает не только парадигматическую классификацию элементарных сюжетов, но и описывает их синтагматическую структуру, ориентируясь, в основном, на модель В.Я. Проппа. Структура состоит из «сегментов эпического повествования» (Epic Narrative Segments). Например, приготовления к сражению включают следующие элементы:

1 Предсказание

2 Ситуация: Общение

4 Задача

5 Совещание

6 Ответ на вызов 8 Сбор войска

У Снаряжение для действия

10 Построение войска

11 Поход к месту битвы/полю сражения ( пространственная связка)

12 Обращение

13 Разведка/Обеспечение информацией

14 Описание численности и мощи войска (= информационная связка)

15 Охрана/Предупреждение [Jason 2003, vol. I. Part В].

Как можно виден,, эта последовательность, как и последовательность функций В.Я. Проппа, жестко задана, но совершенно необязательно, чтобы в тексге присутствовали все ее -элементы. Например, может быть описан сбор войска, но не его построение на поле битвы.

В свою очередь, существуют варианты реализации каждого элемента. Приведем список таких вариантов, относящихся к вызову:

3 Вызов к действию

(a) обьявление вызова к действию

(b) составление послания (письма) с вызовом к действию

(c) вызов гонца

(d) отсылка гонца с вызовом

(e) снаряжение гонца

(f) путешествие гонца ( пространственная связка) (f.a) гонец отправляется

(f.b) гонец в пути (Г.с) гонец прибывает

(g) вручение послания (письма) (= информационная связка) (h) получение послания (письма) (= информационная связка) (j) понимание послания (= информационная связка)

(к) отсылка гонца назад (с ответом на послание) ( пространственная связка)

3.1 "Наша" сторона бросает вызов (требует чего-либо)

3.1.1 Требование битвы/сражения

3.1.2 Требование поединка

3.2 "Враг" бросает вызов (требует чего-либо):

3.2.1 Противостоять ему в сражении/битве

3.2.2 Противостоять ему в поединке

3.2.3 Отдать ему "наши" материальные ценности (оружие, лошадей и т.д.)

3.2.4 Отдать "ему" "нашу" жену, дочь, сестру и т.д.

3.2.5 "Враг" требует от "нас" перейти в его веру

3.3 Прямое нападение "нашей стороны" (война, набег, налет)

3.4 Прямое нападение врага (война, набег, налет)

3.5 Вред, предшествующий ходу событий и побуждающий к действию

3.5.1 Призыв к отмщению

3.5.2 Призыв к спасению

3.6 Хвастовство: воин-рыцарь хвастает своей удалью [Jason 2003, vol. I. Part В].

Некоторые варианты логически исключают друг друга, например, нападение может происходить либо с «нашей», либо с «вражеской» стороны. Другие варианты способны встречаться одновременно, например, враги могут потребовагь отдать и оружие, и женщину. Единицы самого низкого уровня классификации, обозначенные буквами, выстроены в синтагматические цепочки. Разумеется, не обязательно, чтобы каждый такой элемент присутствовал в конкретном тексте.

Для разных сюжетов предлагается специальные наборы ролей, например, для "Сражения" список таков:

(1) Войско (или отряд) с подразделениями. Войско состоит из предводителя, его приближенных, и безымянных воинов ("групповой персонаж").

(2) Предводитель войска (император, король, князь, феодальный владетель; султан, паша, визирь; главнокомандующий; глава разбойничьего отряда). Все остальные роли могут рассматриваться как свита предводителя.

(3) Подчиненные предводители (феодальные владетели; администраторы в Османской империи, генералы, главы кланов и т.д.); каждый из них имеет свою свиту.

(4) Рыцарь/воин как часть войска; у него может быть своя свита, такая как семья, слуги, оруженосцы, товарищи.

(5) Помощник/спаситель (товарищи, союзник, вспомогательное войско, конь, собака, сокол, сверхъестественное существо).

(6) Разведчик

(7) Предатель/интриган

(8) Слуга/оруженосец/охранник

(9) Семья (мать, сестра, жена, невеста, дочь)

(10) Шифратор предсказания (часто сверхъестественное существо)

(11) Разгадывающий предсказание

(12) Посланец/передающий сообщение/предсказание/предупреждение

(13) Адресат сообщения/предсказания/предупреждения

(14) Испытатель/задающий задачу

(15) Испытуемый/выполняющий задачу

(16) Награждающий (выполнившего задачу) [Jason 2003, vol. I. Part В].

Близость системы «сегментов эпического повествования» к системе В.Я. Проппа очевидна. Но есть и важные отличия. Одно заключается в наличие двух уровней описания: уровня элементарных сюжетов и уровня сегментов. В системе X. Ясон есть набор элементарных сюжетов (верхний уровень), для каждого из которых предлагается свой особый набор сегментов, схожих с функциями В.Я. Проппа, и ролей (нижний уровень). С этой точки зрения у В.Я. Проппа присутствует ровно один сюжет, который раскладывается на 31 функцию и имеет 7 ролей - персонажей (герой, вредитель, даритель и т.д.). О том, что все волшебные сказки имеют, в сущности, один сюжет, писал и сам В.Я. Пропп. У X. Ясон же имеется целый набор таких сюжетов.

Описание эпического текста в системе X. Ясон при помощи элементарных сюжетов не так дробно, как описание сказок при помощи функций; если же требуется более развернутый анализ, сравнимый с пропповским. можно перейти ко второму уровню - уровню сегментов. Тем самым аппарат элементарных сюжетов X. Ясон более подходит для указателя, чем аппарат сегментов - он позволяет классифицировать тексты, выделяя целые группы в зависимости от того, какие элементарные сюжеты в них присутствуют.

Как можно видеть, система X. Ясон также очень глубоко разработана, но, к сожалению, пока не опубликованы описания конкретных текстов, сделанные в соответствии с данными принципам.

Отечественная исследовательская традиция к настоящему моменту располагает довольно большим набором указателей несказочной прозы, прежде всего демонологической. Тексты этого типа, вероятно, составляют большую часть современных фольклорных записей, поэтому указатели по ним могут быстро пополняться, а новые материалы должны в идеале систематизироваться как раз на основании таких указателей. Очень ценно, что есть опыты создания указателей для локальных традиций, в дальнейшем возможны станут разного рода сравнительные исследования по ним. Указатели демонологической прозы, подобно указателям типа AaTh, уже имеют свою традицию, продолжают и дополняют друг друга.

Работа над ними началась с указателя С.Г. Айвазян [Айвазян 1975], следующие указатели [Зиновьев 1985, Зиновьев 1987, Гордеева 1991, Шумов, Преженцева 1993], как правило, дополняют список сюжетов, включенный в него. Сюжеты демонологических рассказов выделяются столь же эмпирически, как и в AaTh, но группируются по персонажам. Верхним уровнем классификации является деление персонажей на группы, на втором уровне находятся обозначения конкретных персонажей. Приведем список разделов этого указателя:

A. БЫЛИЧКИ И БЫВАЛЬЩИНЫ О ДУХАХ ПРИРОДЫ I. Леший

П. Водяной

III. Русалки

IV. Полевик, полудница

Б. БЫЛИЧКИ И БЫВАЛЬЩИНЫ О ДОМАШНИХ ДУХАХ

I. Домовой

II. Банник

III. Гуменник, овинник, подовинник

B. БЫЛИЧКИ И БЫВАЛЬЩИНЫ О ЧЕРТЕ, ЗМЕЕ, ПРОКЛЯТЫХ

I. Чёрт

II. Проклятые

III. Змей

В свою очередь, для каждого персонажа приводится список сюжетов с его участием. Небольшой фрагмент:

II. Водяной

2. Водяной похищает проклятого, обруганного 2а. Похищает детей и взрослых

3. Водяной топит

Что касается недостатков этой системы, то они очевидны. Помимо самой процедуры выделения сюжетов (например, насколько они элементарны; что делать с текстами, в которых есть элементы нескольких сюжетов и т.д.), не всегда удобно отнесение сюжетов к различным персонажам. Одни и те же действия могут осуществлять разные демоны. Например, похищать ребенка могут леший, черт, водяной, русалка, домовой и черт, соответственно, фактически один и тот же сюжет, но с участием разных персонажей попадает в 5 разных рубрик: AI 7 (леший); АН 2а (водяной); АШ II (русалка); БІ II (домовой); BI 15 (черт). В отличие от AaTh, в указателе отсутствуют перекрестные ссылки, которые позволили бы переходить от одного такого варианта сюжета к другому. В принципе, указатель невелик, и просмотрев его весь, такое дублирование можно обнаружить самостоятельно, но это требует довольно большого внимания. Однако дело не просто в технических недостатках. Самим носителям традиции далеко не всегда понятно, какой именно демон совершил то или иное действие (либо в одном и том же тексте демон может называться по-разному, например, «водяным» и «чертом»), причем такая «диффузность» демонического мира коренится не в недостаточной информированности носителя, а в самой природе представлений 06 этом мире. Вызывает вопросы и универсальность набора самих персонажей. Например, является ли «леший» и «лесной» (наименования, использующиеся в разных региональных традициях) одним и тем же персонажем, тем более, что и тот и другой могут называться «бесом»? Если учесть, что указатели по системе С. Айвазян, описанные ниже, опираются на региональные материалы, возможно, что под одними и теми же названиями в разных региональных указателях фигурируют в сущности разные персонажи (ср. [Левкиевская 2002]).

Разумеется, чти и подобные проблемы требуют дальнейших исследований, в которых существующие указатели могут оказать большую помощь.

Расширением системы С.Г, Айвазян являются указатели В.П. Зиновьева по материалам Восточной Сибири [Зиновьев 1985. Зиновьев 1987J и Н.А. Гордеевой по материалам, записанным в Омской области [Гордеева 1991]. Эти указатели дополняют систему С.Г. Айвазян так же, как региональные указатели расширяют систему AaTh. Указатели В.П. Зиновьева и Н.А. Гордеевой, в одной стороны, включают сюжеты, описанные в указателе С.Г. Айвазян и присутствующие в материалах, которые эти новые указатели описывают. С другой стороны, в них добавлены новые сюжеты. Введенные В.П. Зиновьевым номера отмечаются звездочкой, Н.А. Гордеевой - двумя звездочками. Заметим, что указатель Н.А. Гордеевой был составлен гораздо позже указателя В.П. Зиновьева, поэтому в нем есть и сюжеты, выделенные последним.

Указателями демонологической прозы, но построенными несколько по иным принципам, являются указатели, создаваемые под руководством Н.К. Козловой. Верхний уровень классификации сюжетов в них - тематический, указатель описывает тексты, посвященные отдельной теме, например, «колдовство на свадьбе». Предполагается, что сюжет в демонологической прозе представляет собой не просто цепочку действий - мотивов, а является целостной сущностью, объединенной конфликтом между мифическим существом и человеком с завязкой и развязкой. Сюжеты разбиваются на группы в зависимости от развязки - исхода конфликта. Таким образом, сюжеты о колдовстве на свадьбе делятся на следующие группы в зависимости от исхода:

A. Колдун вступает в контакт со свадьбой, вредит. Противодействие колдовству либо отсутствует, либо не имеет успеха. Неблагополучный исход:

Б. Колдун вступает в контакт со свадьбой, вредит. Это встречает противодействие. Благополучный исход;

B. Колдун на свадьбе совершает магические действия, не направленные на причинение участникам обряда непоправимого вреда.

В сюжетах, относящихся к другой теме, теме «мифический любовник», исходом может быть либо подчинение демоническому персонажу, либо избавление от него. В свою очередь, внутри этих больших групп выделяются сюжетные типы, каждый из которых являются конкретизацией исхода. Например, конкретизацией подчинения демоническому любовнику могут быть следующие случаи:

[Женщина]

I. Поступает во власть мифического существа;

II. Беременеет;

III. Рожает; IY. Гибнет;

Y. Мифическое существо добровольно отказывается от женщины. [Козлова 2000, с. 9]

Внутри сюжетных типов выделяются собственно сюжеты. «Сюжет представляет собой конкретное, живое наполнение всех этапов конфликтной схемы. Каждому дано название, отражающее его особенность, "изюминку", отличие от других однотипных форм» [Козлова 2000, с. 9]. Например, сюжетный тип АН «страшная беременность» включает следующие сюжеты:

А.ИЛ. Вечная беременность

Женщина тоскует об умершем муже. Мифическое существо, принимая его образ, ходит к ней. Она не в силах сопротивляться ему. Беременеет. Знающая старуха лечит се. До смерти остается беременной (а могла бы родить чертенка).

А.II.2. Черт замучил вдову

Вдова живет с "черным", принявшим образ се мужа. Его не видят даже дети ( каждый раз, садясь обедать, кладет ложку и для него ). Беременеет. Соседи видят, как мифический любовник летит к ней (огненным шаром). Умирает до родов - черт замучил вдову. ( Могла бы родить "страсть").

А.П.З. Божья помощь

Женщина вечером переходит мостик на лугу. Черт принимает образ мужа, выходит к ней, вступает в "плотскую связь". После этого она с ужасом обнаруживает, что это был не муж, а "нечистый дух". Начинает ходить по монастырям и молить бога, чтобы не допустил беременности. Сходит с ума, умирает, но не рожает.

А.II.4. Безрезультатная операция

Мертвый муж ходит к жене после смерти. Спит с ней. Она беременеет. Два года ходит беременной, никто не может ей помочь. Уезжает (во Львов) на операцию. Оперировали, но умерла [Козлова 2000, с. 25-26].

Как можно видеть, система Н.К. Козловой в значительной мере ориентирована на новую классификацию сюжетов, в основе которой лежит основной конфликт. Что касается выделения собственно сюжетов, то оно остается эмпирическим и опирается на существующий материал, набор сюжетов не предполагает наличия «пустых клеток»: зная о существовании сюжетов «Вечная беременность», «Черт замучил вдову», «Божья помощь» нельзя предсказать, чго в традиции и в указателе присутствует сюжет «Безрезультатная операция». Разумеется, это не недостаток - таков описываемый материал.

Еще один принцип описания демонологических рассказов предложен Е.С. Ефимовой [Ефимова 1992]. Во основе лежит идея о том, что всякий демонологический рассказ повествует о контакте своего мира и мира демонического, "антимира". Соответственно, выделяются три блока мотивов: I — Антагонист в реальном мире; II — Герой в "антимире"; III — Последствия контакта с "антимиром" в реальном мире. В свою очередь, в каждом блоке выделяются комплексы мотивов. Мы не будем перечислять все комплексы, ограничимся комплексами, относящимися к первому блоку, что вполне дает возможность ознакомится с логикой исследователя.

В блоке "Антагонист в реальном мире" выделяются следующие комплексы мотивов: "К первому комплексу первого блока относятся мотивы: леший, водяной, домовой, черт пугают звуками, невидимые людьми производят различные действия (водяной угоняет лодку, развязывает невод; домовой разбрасывает посуду, наносит человеку физические увечья, мучает скотину), принимают образ вихря, ветра" [Ефимова 1992, с. 54].

Второй комплекс включает мотивы: "леший, водяной половик, домовой, банник, гуменник, черт принимают образы простого человека, старика, женщины, ребенка, знакомого, ягненка, собаки и т. д. ... . Здесь антагонист — оборотень. Он не проявляет признаков "антимира". Своим обычным, человеческим обликом он вводит в заблуждение реального героя, уводит его в "антимир" и т. д." [Ефимова 1992, с. 55].

Наконец, "третий комплекс мотивов первого блока тесно связан с предыдущим, здесь фантастический герой проявляет разнообразные черты "антимира", ом определенное время вынужден существовать в реальном мире людей, но в его принадлежности к "иному" пространству у реальных героев не возникает сомнений" [Ефимова 1992, с. 56].

Можно видеть, что принцип выделения комплексов базируется на "способах" проявления демонического начала, причем эти "способы" описываются с точки зрения мира "своего" - насколько они очевидны и вредоносны для героя.

К сожалению, эти принципы классификации мотивов демонологической прозы не были воплощены в каком-либо указателе для фонда реальных фольклорных текстов.

Любой существующий указатель может быть описан следующей схемой: указатель ссылки тексты

Таким образом, существует огромный массив записанных и опубликованных текстов, ориентироваться в которых позволяют указатели. Тексты описываются в этих указателях при помощи ссылок, которые ведут от единиц описания (сюжетов или мотивов) к текстам в изданиях и архивах .

Фактически, указатель представляет собой "уменьшенную копию", модель всей фольклорной традиции, разумеется, в одном из ее аспектов. Эта s Нужно помнить, что не только указатели представляют собой результат деятельности исследователей, но и тексты, как правило, не являются полностью аутентичными хотя бы потому, что это - печатные публикации, между тем, фольклорная традиция - устная по определению.

структура общеизвестна, но до сих пор не описана в теоретическом плане. Для каждого компонента данной структуры существуют свой круг теоретических и практических проблем:

Указатели. Какую информацию можно получить о фольклорной традиции, используя указатель? Каков статус единиц описания в указателях, являются ли они только исследовательскими конструктами? Как устранить недостатки, связанные с непоследовательной классификацией сюжетно-мотивных единиц, не перерабатывая существующие указатели? Как облегчить работу с указаіелями - прежде всего в том, что касается поиска сюжетов по определенным критериям?

Ссылки. Как можно установить, что данный текст является реализацией того или иного сюжета или в нем присутствует тот или иной мотив? Можно ли сформулировать правила, позволяющие соотносить тексты с теми или иными сюжетно-мотивными единицами?

Тексты. Какие внутренние структуры можно обнаружить в фольклорных текстах, пользуясь указателями как исследовательским инструментом?

Разумеется, большинство из этих проблем затрагивались исследователями. Непоследовательности в классификации сюжетов пытаются устранить перекрестные ссылки в AaTh и других указателях, правила выделения сюжетов указаны в системе Б. Кербелите, синтагматический анализ текста при помощи единиц, использующихся в указателе, подробно разработан X. Ясон и Б. Кербелите. Существенно, что эти и другие проблемы так или иначе приходится решать не только при создании новых указателей, но также и любому исследователю, работающему с фольклорными текстами, причем, как правило, в виде частных вопросов: "К какому сюжету по системе AaTh отнести этот текст?", "Почему публикатор отнес эту сказку к этому сюжету?", "В каких сказках среди персонажей есть лягушка?", "У каких народов много сказок о сиротке?" "Какие сказки имеют плохой конец?" и т.д. Задача заключается в том, чтобы эксплицировать и теоретически обобщить уже существующую практику. )то важно не только теоретически, но и практически, поскольку может сильно помочь фольклористам в их повседневной работе.

Решение теоретических и практических проблем взаимосвязано. Любые теоретические разработки должны быть практически приложимы к уже существующим указателям, в противном случае описанный выше разрыв между практикой и теорией сохранится. Новые указатели, даже построенные с учетом любых, сколь угодно хороших теорий, не могут заменить старые. Как представляется, единственным выходом в этой ситуации является использование современных компьютерных, прежде всего гипертекстовых технологий.

Эти технологии позволяют сохранить существующие указатели, не нарушая их сложившееся и уже привычное строение. Компьютерные инструменты позволяют "надстраивать" над существующими указателями структуры, основанные на разных теоретических принципах, помогающие исследователям ориентироваться в указателях большого объема и работать с фольклорными текстами, на которые эти указатели ссылаются. "Старые" указатели, таким образом, не отбрасываются из-за тою. что они построены на неудовлетворительных теоретических принципах и неудобны в работе, а включаются в систему, которая может объединять указатели, имеющие различное строение.

Композиция работы соответствует описанной выше ситуации. Наименее разработанными остаются проблемы, связанные с установлением соответствий между единицами описания, такими как мотивы и функции, и фольклорными рекетами. Эти проблемы могут быть кратко проиллюстрированы при помощи следующих вопросов: "Откуда мы знаем, что в этой сказке есть мотив "Бой со змеем"? В каком месте текста этот мотив отражен? Можно ли это строго обосновать?" Подчеркнем, что такие вопросы постоянно встают перед любым исследователем, имеющим дело с конкретными текстами. Как правило, эти проблемы решаются при помощи некоторых интуитивных критериев. Однако если сформулировать эти критерии явным образом, то работа исследователей станет более согласованной. Такое согласование необходимо, поскольку объем текстов очень велик, а работа по их описанию при помощи таких единиц, как мотивы, ведется разными исследователями. Этому кругу проблем посвящена первая глава: "Установление соответствий между единицами описания в указателе и фольклорными текстами".

Единицы описания, "наложенные" на текст, обнаруживают его внутренние структуры. При этом набор этих единиц (например, список пропповских функций) задан заранее, а не выделяется в процессе анализа. Эти единицы должны быть соотнесены с определенными сегментами текста. Насколько произвольно такое сегментирование, соответствует ли оно реальной структуре текста или является результатом исследовательского произвола? Какие особенности строения сказки оно позволяет обнаружить? С одной стороны, такой анализ можно проводить при помощи достаточно формализованных процедур, опираясь на объективные признаки текста. С другой стороны, при помощи такого сегментирования можно обнаружить глубинные семантические структуры сказок. Это показывает, что анализ при помощи заданного набора единиц описания не произволен и весьма эффективен. Данной теме посвящена глава вторая глава диссертации: "Структура текста и единицы описания".

Глава "Инструменты работы с указателем" посвящена описанию компьютерной системы, предназначенной для работы с СУС и указателями несказочной прозы. Эта система не просто облегчает работу с указателями, она предоставляет возможности, отсутствующие у "печатных" версий указателей. Указатель выступает, таким образом, как полноценный инструмент получения знаний о фольклорной традиции. В главе предлагаются некоторые способы анализа сюжетного фонда сказок при помощи этой системы, а также его результаты.

Структура единиц описания

Проблема определения мотива имеет длительную историю [Силантьев 1999]. Re решение затруднено, поскольку любое предлагаемое определение мотива может вступить в противоречие с тем, как это понятие используется в уже созданных фундаментальных указателях, которые являются повседневным инструментом занятий фольклориста. Поэтому для настоящей работы целесообразно не пытаться ввести еще одно новое (например, более строгое) определение мотива, а лишь указать на некоторые признаки, свойственные данной единице в том се виде, в каком она уже представлена в существующих указателях. Эти признаки выделяются с целью облегчить установление связей между текстом и сюжетно-мотивными единицами.

Прежде всего, далеко не элементарны многие мотивы, в их составе обнаруживаются более мелкие и дробные единицы. Критикуя определение А.Н. Веселовского "Признак мотива - его образный, одночленный схематизм; таковы неразлагаемые далее элементы низшей мифологии и сказки" [Веселовский 1989, с. 301], В.Я. Пропп пишет: "возьмем мотив "змей похищает дочь царя", (пример не Веселовского). Этот мотив разлагается на 4 элемента, из которых каждый в отдельности может варьировать. Змей может быть заменен Кощеем, вихрем, чертом, соколом, колдуном. Похищение может быть заменено вампиризмом и различными поступками, которыми в сказке достигается исчезновение. Дочь может быть заменена сестрой, невестой, женой, матерью. Царь может быть заменен царским сыном, крестьянином, попом. Таким образом, вопреки Веселовскому, мы должны утверждать, что мотив не одночленен, не неразложим" [Пропп 19 Х, с. 14]. В данном случае В.Я. Пропп исходит из определения, данного А.11. Веселовским, и приводит сконструированный на основании этого определения пример. Но подобные же операции можно проделать на фундаментальном указателе мотивов С. Томпсона. Выделение в мотиве "составляющих" базируется не только па его смысловом анализе, но и на знании того, какие еще мотивы представлены в соответствующем указателе. Процедура обнаружения пеэлементарпости примерно следующая: нужно найти в указателе по крайней мере два мотива, один из которых совпадает с фрагментом другого.

Возьмем пример, похожий на тот, который приводит В.Я. Пропп: в мотиве из указателя С. Томпсона "Бой со змеем" ("В11.11.Fight with dragon") , исходя из "общих соображений", можно выделить действие — "бой" и двух участников — "герой" и "змей". Выделение элемента "змей" в подтверждается гем, что в указателе есть отдельный мотив "Змей" ("В 11.Dragon"). Наличие этого мотива показывает неэлементарность мотивов "Огнедышащий змей" ("В 11.2.11.Fire-breathing dragon"), "Семиглавый змей" ("В 11.2.3.1.Seven-headed dragon") и многих других.

В свою очередь наличие мотива "Бой со змеем" указывает на "неатомарность" другого мотива: "Герой поражает чудовище (или животное) и, преследуя его, спускается за ним в Нижний мир" ("F 102.1.Hero shoots monster (or animal) and follows it into lower world") - "Бой со змеем" фактически синонимично компоненту "Герой поражает чудовище".

Мотивы могут члениться на составляющие по-разному, а различия в структуре мотивов могут быть положены в основу классификации. Данная классификация не является самоцелью, на нее опираются критерии выделения мотивов в тексте. Одну группу составляют мотивы с четко выраженной актантной — многоперсонажной структурой; они всегда включают несколько персонажей - участников одного действия [Мелетинский 1979, с. 146]. Этому соответствует следующее определение Е.М. Мелетинского: "Структура мотива может быть уподоблена структуре предложения (суждения). Мы предлагаем рассматривать мотив как одноактный микросюжет, основой которого является действие. Действие в мотиве является предикатом, от которого зависят аргументы-актанты (агенс, иациенс и т. д.)" [Мелетинский 1983, С. 117]. Примером может служить мотив "Низкая героиня вступает в брак с принцем (королем)" ("L162. Lowly heroine marries prince (king)"). В этом мотиве есть два участника - героиня и принц, и один предикат - "вступать в брак". Более сложный случай, не полностью соответствующий определению Е.М. Мелетинского - мотив "Медведь предлагает героине поиграть в жмурки" ("Bear demands that heroine play Blindnran s Buff). Он включает двух участников — "медведь" и "героиня", но не один, а два предиката — "требовать" и "играть в жмурки".

В другую группу входят мотивы, приписывающие персонажу некоторый признак; их можно назвать мотивами-признаками, например. "Жестокая мачеха" ("S31.Cruel stepmother") или "Существо с тремя глазами" ("Three-eyed person"). Их структура может быть описана следующим образом: X обладает признаком х- С логической точки зрения, это одноместные предикаты, в то время как мотивы из первой группы включают предикаты многоместные. Семантически это признаки, которые мыслятся как статические, персонаж обладает ими в течении длительного времени, предикаты же первой группы описывают события, они являются динамическими. Конечно, и мотивы-признаки потенциально способны разворачиваться в целые сюжеты (как и мотивы первой группы), однако в указателе они описываются как статические признаки11 .

Третью группу можно назвать мотивами-актантами. В сущности, речь идет о персонаже, природа которого подразумевает наличие определенного набора качеств и определенного круга действий. Скажем, упомянутый выше "Змей" ("В11.Dragon"): змей может иметь много голов, изрыгать пламя, летать, похищать людей и т.д. Все эти качества могут выступать как отдельные мотивы (см. выше примеры, связанные со змеем), однако в самом наименовании мотива они не эксплицируются. Причина этого, вероятно, в том, что в разных текстах данные признаки реализуются по-разному или вообще отсутствуют: о головах змея может не упоминаться, далеко не всегда он извергает пламя и т.д. В других вариантах той же сказки эти признаки могут актуализироваться.

Предложенная классификация мотивов не претендует на абсолютную точность и не гарантирует отсутствие промежуточных случаев. Однако, как представляется, она частично указывает на возможную текстовую реализацию соответствующих мотивов, как это будет показано ниже.

Что касается других единиц описания — функций В.Я. Проппа, — то их структура более прозрачна. Основой определения функции является действие: "Меняются названия (а с ними и атрибуты) действующих лиц, не меняются их действия, или функции. Отсюда вывод, что сказка нередко приписывает одинаковые действия различным персонажам. Это дает нам возможность изучать сказку по функциям действующих лиц" [Пропп 1998, с. 18], Число функций жестко ограниченно, их ровно тридцать одна.

Критерии выделения фрагментов

Критерии выделения фрагментов, соответствующих некоторой единице, мотиву или функции, разбиваются на две группы. Речь идет о том, как обнаружить текстовые реализации некоторой единицы, и о том, как провести границы между сегментами, относящимися к разным единицам. Далеко не очевидно, что можно говорить об их линейном расположении, допускающем простую сегментацию текста на соответствующие фрагменты. На такую непрерывную сегментацию ориентированы в большей степени функции В.Я Проппа, нежели мотивы указателя С. Томпсона. Однако и для мотивов можно предложить некоторые правила выделения фрагментов.

Первое, на что стоит обратить внимание, это актантная структура мотивов и функций. Таким образом, границы фрагмента, соответствующего той или иной единице, может маркировать появление определенного персонажа. Многие из функций указывают на взаимодействие главного героя с другими персопажами-акгантами, например, функции, связанные с дарителем и вредителем. Исходя из этого, можно считать признаком для начала фрагмента, соответствующего одной из таких функций, появление нового персонажа-выполнителя. Например:

Вышел он из города и задумался крепко. Начало фрагмента, соответствующего "Первоіі функции дарителя: приветствие, выспрашивание": Попадается ему навстречу старушка... [Афанасьев № 136].

Иван Быкович на него не понадеялся; как пошло время за полночь — он тотчас готов был. взял с собой щит имен, вышел и стал под калиновый мост. Начало фрагмента, соответствующего функции "Борьба с вредителем: бой на открытом поле": Вдруг па реке воды взволновалися, на дубах орлы закричали — выезжает чудо-юдо шестиглавое... [Афанасьев № 137].

Для мотива это правило также применимо: Вот Ивашко шел )а шел, и дошел до избушки, зашел туда и сказал: "Сильный Идолище! Не погуби меня: скажи, как на Русь попасть?"— "Фу, фу! — проговорил Идолище. — Русскую коску никто не звал, сама пришла. Начало фрагмента соответствующего мотивам "Орел уносит героев от опасности" ("В542.1.1. Eagle carries men to safety") и "Возвращение из Нижнего мира на орле" ("ПО 1.3. Return from tower world on eagle"). Ну, пойди .же ты за тридцать озер: там стоит на куриной ножке избушка, а в избушке .живет яга-баба;у ней есть орел-птииа. и она тебя вынесет". Вот добрый молодец шел да шел, и дошел до избушки; зашел в избушку, яга-баба закричала: "Фу, фу, фу! Русская коска, зачем сюда пришла?" Тогда Ивашко сказач: "А вот. бабушка, пришел я по приказу сильного Идолища попросить у тебя могучей птицы орла, чтобы она вытащила меня на Русь". — "Иди лее ты, — сказала яга-баба, — в садок; у дверей стоит караул, и ты возьми у него ключи и ступай за семь дверей; как будешь отпирать последние двери — тогда орел встрепенется крыльями, и если ты его не испугаешься, то сядь на него и лети; только возьми с собою говядины, и когда он станет оглядываться, ты давай ему по куску мяса.

Ивашко сделал все по приказанию ягой-бабки, сел на орла и полетел; летел, летел, орел оглянулся — Ивашко дал ему кусок мяса; летел, летел и часто давал орлу мяса, уж скормил все, а еще лететь не близко. Орел оглянулся, а мяса нет: вот орел выхватил у Ивашка из холки кусок мяса, съел и вытащил его с ту же дыру на Русь [Афанасьев № 128]. Для единиц описания, прежде всего для мотивов, которые фактически свернуты до обозначения актантов ("Змей", "Великан". "Чудовище") четкое выделение вряд ли возможно, такие единицы как бы "размазаны" по всему тексту. Любое появление соответствующего наименования персонажа сигнализирует о присутствии мотива. Промежуточное положение с этой точки зрения занимают мотивы, выше названные мої ивами-признаками. Они могут также реализоваться как наименования персонажей. Возьмем, например, мотив "Герой, не подающий надежд" ("L114.Hero of unpromising habits"). В одной сказке [Афанасьев № 131] он реализуется в виде многократно использованного имени "Фролка-сидень", которое никак пе поясняется.

Более развернутый случай представлен в другой сказке [Афанасьев № 136]. Сначала появляется фрагмент, описывающий рождение героя: "Чрез несколько времени приходит со скотного двора скотница, докладывает королю, чию корова родила человека." Затем этот мотив сворачивается до имени: "Пошли добрые молодцы: один назывался Иван-царевич, другой Иван девкин сын, третий Буря-богатырь Иван коровий сын; ходили, ходили, ничего не купили" После этого герой именуется "Буря-богатырь" — нельзя выделить никакого отрезка текста, когорый указывал бы на мотив.

Выделение разного рода "свернутых" единиц основано на знании о "развернутых" случаях. "Сидень" обращает на себя внимание, поскольку известны герои богатырского типа, "биография" которых начинается с того, что они физически немощны, как, например, Илья Муромец, когорый сидел "тридцать лет и три года" [Неклюдов 1974]. В общем случае, выделение мотива требует знаний о традиции в целом. "Иван коровий сын" можно определить как реализацию мотива "герой, не подающий надежд", исходя из знания о том, что происхождение от животного часто маркирует низкий статус. В данном случае это низкий статус поддерживается еще и тем, что происхождение от коровы включено в иерархию, включающую происхождение от царицы и скотницы. Текстовая реализация предикатов

Как говорилось выше, структура единиц описания во многих случаях может рассматриваться как включающая в себя предикат. Однако текстовая реализация обобщенных предикатов, входящих в единицы описания, — случай более сложный, чем текстовая реализация актантов этих предикатов. Имена персонажей гораздо более устойчивы, чем предикаты — отношения между этими персонажами. Это вызвано тем, что имена гораздо менее мотивированы, чем наименования действий и отношений. В силу неясности смысла имен они допускают меньшую свободу перифразирования и синонимических замен. Можно вспомнить, например, роль имени "Иван" в русской сказке или устойчивые имена чудовищ. Действия же этих персонажей - именно из-за их ясного смысла — могут быть изложены очень разными способами.

В силу этого можно выделить несколько типов отношений между текстами и предикатами, используемыми в наименованиях единиц описания,. Типы эти различаются, если так можно выразиться, степенью близости между языком текста и языком описания. Проиллюстрируем это вначале на примере функций.

Рассмотрим вариант функции "Борьба с вредителем" — "Вой на открыгом поле". Этому варианту в тексте сказки могут соответствовать такие слова, как "биться", "сражаться". Варианту той же функции "Взвешивание" могут соответствовать слова "весы", "перевесить" и т. п.:

Построение сказки: длина повторяющихся фрагментов, соответствующих функциям В.Я. Проппа

Фольклор, как известно, ориентирован не на новации, а на "повторение известного" (разумеется, это не означает, что фольклор - застывшая система) [Лотман 1974], поэтому исследование фольклорных текстов неотделимо от исследования повторов на разных уровнях.

Прозаический текст, в отличие от метрического, предоставляет немного возможностей для формального выделения повторяющихся единиц, поэтому особенно важным становится семантическое членение текста. Аппарат пропповских функций дает богатые возможности для такой семантической сегментации. Функция, по В.Я. Проппу, является синтагматической единицей, выделяемой в рамках сюжета, а не традиции в целом, как, например, мотив. Функция "привязана" к определенному тексту, она может быть выделена именно при анализе конкретного варианта сказки. Таким образом, повтор какой-либо функции характеризует один определенный вариант и, как будет показано ниже, технику рассказчика, причем технику, проявляющуюся именно при создании этого варианта.

Исследуя волшебную сказку, В.Я. Пропп обнаружил, что цепочка функций жестко задана: сказка начинается с недостачи или вредительства, герой вынужден при помощи определенных действий исправлять ситуацию и т.д. При этом в тексте может быть несколько таких цепочек: "многие сказки состоят из двух рядов функций, которые можно назвать ходами. Новая беда создает новый ход, и таким образом иногда соединяется в один рассказ целый ряд сказок" [Пропп 1998, с. 45]. Таким образом, для исследования повторов на семантическом уровне наиболее естественным представляется обращение к сказкам, состоящим более чем из одного хода, в которых по определению должны содержаться повторения функций. Другим случаем повторов функций будут повторы в пределах одного хода, например, утроения. Поэтому материалом для данного исследования послужили многоходовые сказки, описанные В.Я. Проппом в приложениях к "Морфологии сказки" [Пропп 1998, вкладка].

Роль повторения функций в структуре сюжета как такового, сходства и различия между ходами подробно исследовались самим В.Я. Проппом. Например, он пишет в связи с утроениями: "утраиваться могут как отдельные детали атрибутивного характера (три головы змея), так и отдельные функции, пары функций (преследование - спасение), группы функций и целые ходы. Повторение может быть или равномерным (три задачи, три года служить), или повторение дает нарастание (третья задача самая трудная, третий бой самый страшный), или же два раза дается отрицательный результат, один раз положительный" [Пропп 1998, с. 56]. Однако, эти и другие замечания относятся к сюжетному уровню сказки. Встает вопрос, как повторы, которые можно обнаружить при помощи аппарата функций, проявляются на собственно текстовом уровне.

Прежде всего, текст сказок был разбит на фрагменты, соответствующие функциям, которые были указаны В.Я. Проппом в схематических записях этих сказок. Общие проблемы, связанные с сегментацией, излагались выше, сейчас речь пойдет о более частных вопросах. Для функций, связанных с дарителем и вредителем, можно предложить появление нового персонажа в качестве признака для начала фрагмента, соответствующего одной из таких функций. Например:

Долго-долго он ехал; Начало фрагмента, соответствующего "Первой функции дарителя: Беспомощное состояние дарителя без произнесенной просьбы, возможность оказать услугу" наезжает на двух старых швей и просит, чтоб они взяли его с собой жить [Афанасьев № 93].

Другой пример: кшорышск взял эту цепь, заплатил сто рублен и пошел сено караулить; сел под стог и дожидается. Начало фрагмента, соответствующего "Первой функции дарителя: Схватка с враждебным дарителем: Вот в самую полуночь поднялась погода, всколыхалось море, и выходит из морской глубины чудная кобылица, подбежала к первому стогу и принялась пожирать сено [Афанасьев № 105].

Некоторые функции связаны с передачей информации. Поэтому для таких функций как "Приказание" или "Обманные уговоры вредителя" маркером границ фрагмента может быть наличие прямой речи: Вот пойти брат с сестрой за ягодами, пришли в лес. Иванушка все рвет да рвет да в кувшинчик кладет, а Аленушка все ест да ест, все ест да ест; только две ягодки и положила в коробку. Глядит: у ней пусто, а Иванушка уж- полный кувшин набрал. Завистно стало Аленушке. Начало фрагмента, соответствующего функции "Обманные уговоры вредителя": "Давай, - говорит, — братец, я поищу у тебя в головке". Конец фрагмента, соответствующего функции "Обманные уговоры вредителя". Начало фрагмента, соответствующего функции "Герой поддается или механически реагирует на обман вредителя": Он лег к ней на колени и заснул [Афанасьев № 244].

Наибольшие трудности представляют функции, которые не предполагают появления нового персонажа или семантически связаны с другими функциями, особенно соседними. Например, трудно разделить фрагменты, относящиеся к вариантам функций "Борьба с вредителем: бой на открытом поле" и "Победа над вредителем: победа в бою". Где проходит граница между ними в следующем фрагменте?

Вдруг на реке воды взволновапися, на дубах орлы закричали — выезжает чудо-юдо шестиглавое: под ним конь споткнулся, черный ворон на пчече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Говорит чудо-юдо шестиглавое: «Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, а ты, песья шерсть, ощетинилась? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он, добрый молодец, еще не родился, а коли родился — так на войну не сгодился: я его на одну руку посажу, другой прихлопну — только мокренько будет!» Выскочил Иван Быкович: «Не хвачись, нечистая сила! Не поймав ясна сокола, рано перья щипать; не отведав добра молодца, нечего хулить его. А давай лучше силы пробовать: кто одолеет, тот и похвалится». Вот сошлись они — поравнялись, так .жестоко ударились, что кругом земля простонала. Чуду-юду не посчастливилось: Иван Быкович с одного размаху сшиб ему три головы. «Стой. Иван Быкович! Дай мне роздыху». — «Что за роздых! У тебя, нечистая сила, три головы, у меня всего одна: вот как будет у тебя одна голова, тогда и отдыхать станем». Снова они сошлись, снова ударились; Иван Быкович отрубил чуду-юду и последние головы, взял туловище — рассек на мелкие части и побросал в реку Смородину, а шесть голов под калиновый мост сложил. Сам в избушку вернулся! Поутру приходит Иван-царевич. «Иу что. не видал ли чего?» — «Нет. братцы, мимо меня и муха не пролетала». На другую ночь отправился на дозор Иван кухаркин сын. забрался в кусты и заснул. Иван Быкович на пего не понадеялся; как пошло время за полночь — он тотчас снарядился, взял с собой щит и меч, вышел и стал под калиновый мост [Афанасьев № 137].

Еще сложнее ситуация, когда фрагменты очевидным образом перекрываются, как это может происходить с "Первой функцией дарителя: приветствие, выспрашивание" и "Реакция героя: приветливый ответ", которые выступают в тексте в виде чередующихся реплик:

Идут путем-дорогою, а навстречу им седой старичок; позабыли они, что мать наказывала, и прошли мимо не здороваясь, да уз/с после один спохватился: «Ах. братец, что ж это мы наделали? Старичку поклона не отдали: давай нагатім его да поклонимся». Нагнали старика, сняли шапочки, кланяются в пояс и говорят: «Прости нас, дедушка, что прошли не здороваясь. Нам матушка строго наказывала: кто б на пути ни встретился, всякому честь отдавать». -— «Спасибо. ()обрые молодцы! Куда вас бог посіп?» — «В город на ярмарку ходили; хотели купить себе по доброму коню, да таких нет. чтоб нам пригодились». — «Как лес быть? Нетто подарить вам по лошадке?» — «Ах, дедушка, если подаришь, станем за тебя вечно бога молить». — «Ну пойдемте?» [Афанасьеве 155].

Электронная версия «С равнительного указателя сюжетов»

Электронная версия СУС направлена прежде всего на то, чтобы исследователи могли бы работать с этим изданием через Интернет, не имея в своем распоряжении печатного варианта. При этом электронная версия указателя дает дополнительные по сравнению с печатным текстом возможности.

Формально электронная версия СУС представляет комплекс страниц, снабженных гипертекстовыми ссылками и поисковым механизмом, написанным на языке программирования РНР. Страницы, входящие в этот комплекс, могут быть разделены на две группы. Первая группа - это страницы, представляющие собой точные копии разделов печатного издания СУС, вторая группа включает в себя страницы с информацией, которая отсутствовала в печатном варианте, например, указатель лексем, при помощи которых в СУС описываются сюжеты.

Электронная версия позволяет, во-первых, просматривать описание каждого сюжета. Для этой цели сделано оглавление сюжетов. Приведем фрагмент этого оглавления (на рисунке оно расположено слева):

Таким образом, при помощи оглавления можно гораздо быстрее, чем в печатном тексте, просматривать описания сюжетов. Описание целиком совпадает с печатным вариантом. Однако от некоторых элементов описания возможен быстрый переход по гипертекстовой ссылке. Это, прежде всего, переход по перекрестным ссылкам. Например, описание сюжета 300,:

Победитель змея: герой освобождает обреченную на съедение царевну и женится на ней. Чаще всего входит в сказку как эпизод (см.: 301,, ,, 303, 312D, 315,502,530,532,533) включает в себя 9 перекрестных ссылок после пометы «См.». Кликнув любую из этих ссылок, можно быстро перейти к соответствующей единице указателя. Другие возможные переходы от описания сюжета - это переход от краткого наименования публикации сказочного текста, например, «Афанасьев», к полному библиографическому описанию публикации:

Афанасьев ? Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Т. I-HI. Под гот. текстов, иредисл. и примеч. В. Я. Проппа. М., 1957.

Ясно, что в случае печатной версии это потребовало бы трудоемкого просмотра всего текста. Полнотекстовый поиск позволяет, таким образом, работать не просто с набором сюжетных типов, а с их «фрагментами», например, с мотивами, именами действующих лиц, названиями мест и т.п. При помощи этой функции можно решить поставленную выше задачу поиска сюжетов с участием Бабы Яги. Найдены следующие сюжеты.

Мачеха и падчерица: падчерицу увозят в лес; Морозко (Баба-яга, леший, в укр. текстах чаще - кобылячья голова) испытывает девушку и награждает ее (АА 480 В); падчерица играет в прятки с медведем, ей помогает мышка (АА 480 С; родная дочь также хочет получить подарок, но не выдерживает испытания и погибает. 176 =ЛА 176

Человек, волк, медведь и др.: варят в озере пиво (сытят воду); по очереди караулят; Баба-яга (черт) избивает волка и медведя; человек убивает ее.

Разумеется, это не означает, что Баба Яга встречается в сказках только на эти сюжеты. Включение имени Бабы Яги в описание сюжетов - решение составителей указателя, однако оно указывает на то, что Баба Яга играет весьма значительную роль в этих сказках.

Однако и полнотекстовый поиск может не решить многих задач. Дело в том, что язык, на котором описываются типы, достаточно специфичен. В частности, в нем обнаруживается не всегда мотивированная синонимия. Ср. пару «царевна» - «принцесса» в описании сюжета 304:

Охотник: у него чудесное ружье, из которого он убивает великанов (змей), желающих похитить царевну; из дворца, где все спят, он берет разные предметы, с помощью которых доказывает, что он спаситель; офицер, выдающий себя за спасителя принцессы, наказан.

Для того, чтобы облегчить поиск и обнаружить такие случаи, в электронную версию СУС включен полный перечень лексем, использованных при описании сюжетов. Для каждой лексемы указан список сюжетов, в описании которых она всгречается. Кликнув по номеру типа, можно перейти к полному описанию. Каким образом может использоваться этим списком?

Выше приводилась задача найти все сюжеты, связанные с исчезновением. Соответствующие слова имеют следующие ссылки: исчезать -307D , -307G , -365D , 402, -402А , 409А , 425А, 433В;, 440, -510В , 560, 561, -707С исчезнуть 301D =AA301 C, 301 А; В, 4001=ЛА400А-К 400А; В; С; D, 4001-АА400А=К 400Л; В; С; D, 402 Если кликнуть, например, номер 301D (первый в списке от слова "исчезнуть"), то можно перейти к следующему описанию: 301D -AA301 C Солдат находит исчезнувшую царевну: спутники оставляют его на острове или на заморском берегу, но он возвращается в день свадьбы царевны и капитана корабля или генерала (ср.: 974); женится на царевне.