Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Виды и формы взаимодействия светской и духовной власти в мировой и отечественной философии
1. Понятие власти: религиозно-философский анализ 15
2. Проблема взаимодействия христианской Церкви и государства: «симфония» как регулятор церковно-государственных отношений в православии 35
Глава II. Проблематизация представлений о симфонии властей в русской религиозной мысли XI - XVI вв .
1. Проблема восприятия власти в русской культуре и ментальносте XI -XVI вв 53
2. Генезис теории «симфонии» властей в период от Владимира I до Ивана III. Сравнительная кратология митрополита Илариона и преподобного Иосифа Волоцкого 74
3. Идея абсолютистской самодержавной власти XVI в. Концепция «Москва - третий Рим» 113
Заключение 139
Литература
- Понятие власти: религиозно-философский анализ
- Проблема взаимодействия христианской Церкви и государства: «симфония» как регулятор церковно-государственных отношений в православии
- Генезис теории «симфонии» властей в период от Владимира I до Ивана III. Сравнительная кратология митрополита Илариона и преподобного Иосифа Волоцкого
- Идея абсолютистской самодержавной власти XVI в. Концепция «Москва - третий Рим»
Введение к работе
Актуальность исследования объясняется динамичностью социально-культурных процессов в современном российском обществе и потребностью глубже понять коренные особенности русской ментальности, связанные с пониманием и оценкой феномена власти. В настоящее время в России происходят активные поиски государственной доктрины, которая заполнила бы образовавшийся после советского периода идеологический вакуум. Политическая власть сегодня стремится к диалогу с Церковью, о чём свидетельствует встреча Президента РФ Д.А. Медведева с Патриархом Московским и всея Руси Кириллом 1 февраля 2011 г. На этой встрече Д.А. Медведев высказался в пользу более активного церковно-государственного сотрудничества.
Церковь как религиозный институт, безусловно, является органом, влияющим на власть, поэтому в настоящее время государство в рамках Конституции РФ, в соответствии с «Законом о свободе совести», сотрудничает с Церковью, выбирая соответствующие модели данного сотрудничества, делая упор на социальных проблемах взаимодействия. Такая позиция проявлена в «Основах социальной концепции» Русской Православной Церкви, принятой на Архиерейском соборе 2000 г.: «Церковь призвана принимать участие в устроении человеческой жизни во всех областях, где это возможно, и объединять соответствующие усилия с представителями светской власти».
Актуальность данного исследования заключена в том, чтобы исследовать культурные истоки взаимодействия власти и Церкви, показать уникальность и своеобразие этого сотрудничества, историю развития, определить современные тенденции связи государства и Церкви в условиях поликонфессиональности, идеологического и культурного плюрализма.
На современном этапе актуален глубокий анализ существующих кратологических концепций и вопросов, связанных с природой, происхождением и сферой применения власти, и в синтезе общенаучного понимания власти на основе междисциплинарных связей гуманитарного знания. Актуальность работы определяется также общим интересом к различным явлениям, связанным с природой власти: социальным неравенством, политическим принуждением, культом личности правителя, отношением к власти как к институту, имеющему в том числе религиозные корни. Поэтому для отечественного религиоведения актуальным является целый комплекс проблем, связанных с феноменом власти: религиозные трактовки происхождения власти, сферы её полномочий и применения в обществе с точки зрения представлений о высшей справедливости, вопрос воздаяния за несправедливое употребление власти, проблема соотношения светской и духовной властей.
Хронологические рамки исследования ограничены периодом XI – XVI вв. До середины XVI в. в рамках церковно-государственных отношений, в целом, сохранялось понимание эквивалентной правомочности и ответственности между светской и духовной властью. В отличие от последующего времени институт великокняжеской и царской власти высоко оценивал важность сотрудничества с церковной иерархией в вопросах осуществления социального благополучия в государстве. Церковь, в свою очередь, являлась консолидирующим фактором в деле сохранения национального и государственного единства. С XI в., когда вместе с христианством Русь приняла модель церковно-государственных отношений, взаимодействие светской и духовной властей характеризовалось единой направленностью и согласованностью в вопросах внутренней и внешней стратегии государства. Но во второй половине XVI в. в этих отношениях происходит явный дисбаланс, в результате чего усиливается секуляризация светской власти, что, в конечном итоге, приводит к жёсткому подавлению и к подчинению Церкви государством к концу XVII в.
Огромный пласт религиозно-философских произведений Древней Руси XI – XVI вв. обнаруживает религиозно-философские, историософские и общественно-политические концепции, требующие глубокого, серьёзного изучения.
Степень научной разработанности проблемы. Исследование проблемы власти как предмета философского осмысления связано с публикацией важнейших религиозно-философских памятников XI – XVI вв. Древней Руси. Период активного интереса отечественной философской науки к феномену власти, как его истолковывали средневековые русские авторы, начинается с первой половины XIX в., когда первоисточники по данной проблеме становятся общедоступными.
Важнейшими источниками древнерусского учения о власти являются религиозно-философские трактаты XI – XVI вв. К ним в первую очередь относятся «Слово о законе и благодати» митрополита Киевского Илариона (XI в.), «Просветитель» и «Духовная грамота» преподобного Иосифа Волоцкого (конец XV – начало XVI вв.) и два послания псковского старца Филофея (XVI в.).
Значительный интерес представляют собой исследования приведённых философских сочинений, опубликованные в конце XIX – начале XX вв. Среди них отметим монографии М. Дьяконова «Власть московских государей» (С.-Пб., 1889), В.Н. Малинина «Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания» (М., 1901), В. Вальденберга «Древнерусские учения о пределах царской власти» (Пг., 1916) и Б.В. Титлинова «Православие на службе самодержавия» (Л., 1924).
Предваряя исследование древнерусского учения о власти XI – XVI вв., в работе представляется исторический очерк развития понятия «власть» в мировой и отечественной философии и проанализированы концепции власти таких мыслителей, как Анаксимандр, Гераклит, Платон, Августин Аврелий, Т. Гоббс, Дж. Локк, Ж.-Ж. Руссо, Н. Макиавелли, Ф. Ницше, М. Вебер, М. Хайдеггер, К. Поппер, Б. Рассел, В.С. Соловьёв, С.Н.Булгаков, Н.А. Бердяев, Б.П. Вышеславцев, В.В. Зеньковский, Л.П. Карсавин, В.Н. Лосский, А.Ф. Лосев.
В работе были активно использованы исследования о природе власти ведущих зарубежных и отечественных правоведов, политологов и представителей других сфер гуманитарного знания, среди них: Т. Парсонс, Е. Вятр, Ф. Нойманн, В.В. Мшвениерадзе, В.Ф. Халипов, В.В. Ильин, М.В. Ильин, И.А. Исаев, В.С. Нерсесянц, В.Н. Назаров, А.А. Радугин, А.А. Дегтярёв, А.И. Демидов, В.В. Клочков, А.С. Ахиезер, А.Ю.Мельвиль, М.Н. Золотухина, А.Г.Конфисахор, Ж.Т. Тощенко, Е.Н. Салыгин, С.В. Чесноков.
Проблема власти своеобразно преломилась в православной социальной доктрине, выразившись в теории «симфонии», то есть «созвучия» светской и духовной властей. Появление концепции симфонии относится к V – VI вв. и является отдельным предметом изучения церковного, канонического права. Важнейшим первоисточником здесь представляется законодательство византийского императора Юстиниана, в частности, «Избранные новеллы Юстиниана», которые стали предметом исследования многих отечественных и зарубежных канонистов, таких как Вальсамон, архиепископ Болгарский Дмитрий Хоматин, А.С. Павлов, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, архиепископ Серафим (Соболев), епископ Никодим (Милош), протоиерей В. Цыпин.
Наиболее сложным вопросом исследуемой проблемы представляются принципы воплощения в истории Древней Руси XI – XVI вв. тех основ взаимоотношения церковной и государственной власти, которые были сформулированы в Византии и перенесены на Русь вместе с христианством. Древнерусское учение о власти, равно как и связь этого учения с исторически обусловленными процессами формирования самодержавия и целого комплекса сопутствующих явлений, было предметом тщательного изучения как советских, так и современных российских историков философии. Среди советских исследователей проблемы власти в средневековых памятниках отечественной философской мысли необходимо выделить следующих: А.Л. Гольдберг, И.У. Будовниц, А.А. Зимин, А.И. Клибанов, Н.А. Казакова, Я.С. Лурье, С.Б.Веселовский, В.С. Горский, Н.М. Золотухина, А.М. Молдован, О.В. Трахтенберг, Д.Н. Альшиц, И.П. Ерёмин, А.Ф. Замалеев, В.А. Зоц, А.А.Галактионов, И.Я. Щипанов.
Активный всплеск интереса к проблеме власти в древнерусских религиозно-философских трактатах наблюдается в начале 90-х гг. XX в., когда современное российское общество стало стремиться к культурной самоидентификации и глубокому познанию собственных корней, в том числе ментальных, мировоззренческих. Философское наследие Древней Руси по-новому осмысливается в данный период. Появляются новые возможности для более детального изучения средневековых русских концепций, заметно возрастает число посвящённых древнерусскому учению о власти работ. Крупнейшими современными исследователями проблемы соотношения земного и небесного в древнерусском учении о власти XI – XVI вв. являются: Н.В. Синицына, А.В. Кореневский, Р.Г. Скрынников, Д.С. Лихачёв, В.Д. Бакулов, В.С. Жидков, К.Б. Соколов, А.Н. Боханов, Б.А. Успенский, А.И. Плигузов, А.П. Богданов, А.И. Алексеев, Н.Н. Алексеев, М.Н. Громов, В.В. Мильков, Л.И. Новикова, И.Н. Сиземская, С.В. Перевезенцев, А.Л. Янов, Ю. Кабанков, Е.Б. Рашковский, Г.Н. Моисеев, М.В. Бибиков, Г.П. Присенко.
Проблематикой древнерусского учения о власти, кроме перечисленных исследователей, интересовались и разрабатывали её в своих трудах крупные отечественные философы и культурологи: В.С. Соловьёв, С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, В.Н. Лосский, В.В. Зеньковский, Б.П. Вышеславцев, М.М. Бахтин, Д.С. Лихачёв; историки русской философии: А.В. Гулыга, Л.Н. Столович, И.И. Евлампиев, Л.Е. Шапошников; историки Русской Церкви: Е.Е. Голубинский, А.В. Карташёв, С.А. Зеньковский, И.К. Смолич, И.М. Концевич, Г.П. Федотов, А.Л. Дворкин; а также современные православные иерархи: Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, игумен Иоанн (Экономцев), архимандрит Иннокентий (Просвирин), протоиерей Г. Флоровский.
Несмотря на достаточное количество работ, изучающих проблематику древнерусских кратологических концепций, в настоящее время требуется разработка систематического изложения взглядов русских мыслителей XI – XVI вв. на проблему природы и происхождения власти, их оценка идеального и наличного образа правления государя Древней Руси, анализ концепций средневековых русских авторов в контексте православного миросозерцания и особенностей национального самосознания и менталитета. Богатые фактическим материалом исследования многих авторов не учитывают особенности древнерусского церковного права, в рамках которого вырабатывались аспекты учения о великокняжеской или царской власти. В диссертации представлен обзор важнейших канонических норм, которые регулировали церковно-государственные отношения в Византии и Древней Руси и которые оставались вне поля изучения современных исследователей проблемы «симфонии».
Многоплановость и сложность избранной проблематики, связанной с осмыслением церковного и государственного векторов в формировании общенациональной идеологии и теории власти, обусловили выбор темы, объекта и предмета исследования, а также цель и задачи диссертации.
Объектом исследования являются государственно-церковные отношения в Древней Руси XI – XVI вв.
Предметом исследования является синтез власти и Церкви в русской культуре и философской мысли XI – XVI вв.
Целью диссертационного исследования является анализ древнерусского учения о власти XI – XVI вв. с позиции представления средневековым русским сознанием «симфонии» Церкви и государства как идеального общественного устройства.
Для выполнения поставленной цели необходимо было сформулировать и решить следующие задачи:
– изучить рецепцию понятия власти с позиций философии, представить основные принципы осмысления феномена власти в мировой и отечественной философии;
– проанализировать проблему взаимодействия христианской Церкви и государства в вопросах политического управления;
– систематизировать основные особенности осмысления происхождения и пределов великокняжеской власти в русской философской мысли XI – XV вв.;
– произвести сравнительный анализ кратологических теорий, выявить сущность и причины генезиса концепции власти в древнерусской философии;
– реконструировать основные тенденции в формировании и развитии философии самодержавия в России XVI в. на примерах конкретных кратологических концепций.
Теоретико-методологическую основу исследования составляет синтез философского, церковно-канонического, богословского и исторического материала, который позволяет целостно и многопланово раскрыть избранную проблему. В диссертации применены следующие методы исследования:
– историко-философский метод (необходимый для раскрытия проблемы соотношения духовной и светской власти в мировой религиозно-философской мысли);
– культурологический метод (позволяет оценить восприятие власти в русской ментальности);
– диалектический метод (предполагающий религиозную интерпретацию теории «симфонии» в Древней Руси как развивающегося, многостороннего явления, требующего конкретного изучения);
– компаративный метод (основан на сравнении моделей древнерусского церковно-государственного взаимодействия в различные исторические этапы);
– метод философско-герменевтической интерпретации религиозно-теологического дискурса (с его помощью выстраивается философский анализ богословского наследия Древней Руси рассматриваемого периода).
Научная новизна диссертационного исследования заключена в целостной реконструкции и анализе религиозно-философской концепции государственно-церковных отношений в Древней Руси XI – XVI вв., в основе которых лежит принцип «симфонии» властей:
– рассмотрены особенности функционирования данной модели государственно-церковных отношений в Византийской империи и Древней Руси;
– актуализирована философская рефлексия принципа теократии как идеологического фундамента самодержавной доктрины в Византии и в русской религиозно-философской мысли;
– раскрыты и проанализированы основные теории происхождения и пределов государственной власти в философской мысли Древней Руси, дана их философская оценка;
– определены ключевые особенности формирования философии самодержавия в России XVI в.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. В диссертационном исследовании определён сущностный смысл и содержание теории «симфонии властей», модель которой стала основой государственно-церковных отношений в древнерусском государстве XI – XVI вв. Смысл данной концепции связан с теорией церковной соборности, как универсального механизма гармонического социального устройства в Древней Руси; нарушение этого «созвучия» Церкви и государства приводило к общественному дисбалансу и культурной дестабилизации. Определено понятие симфонии властей в отечественной религиозно-философской мысли как православная соборность, включающая в себя идею единосущия как метафизического единства человечества, как реализацию Божественного замысла этого единства.
2. В диссертационном исследовании установлены культурно-исторические и религиозные основания теории «симфонии властей», показано развитие государственно-церковных отношений от теории «симфонии властей» VI в. к имперской доктрине XVI в. Раскрыто содержание теории «симфонии», сформулированной византийским императором Юстинианом, основной смысл которой в том, что императорская власть, покровительствуя Церкви, одновременно защищает её от расколов, развивает законодательно. Основная цель – приведение к гармонии с государственным порядком.
Показаны религиозные, культурно-философские влияния на формирование данной концепции, такие, как идеологемы кириархальной Церкви – Константинопольского патриархата и соседних восточно-христианских государств, откуда Русь перенимает представления о сущности, происхождении и пределах государственной власти; древнерусские кратологические системы («Слово о законе и благодати») митрополита Илариона, который одним из первых в истории философско-правовой мысли утвердил политико-юридическую традицию. Нами установлен, в результате анализа трактата «Слово о законе и благодати» уровень развития этической и правовой культуры, юридической техники того времени. Определено, что труд Илариона заложил общефилософский и правовой фундамент, на котором основывается вся дальнейшая древнерусская общественно-политическая мысль.
3. В диссертационном исследовании установлено, что вторая половина XV – начало XVI вв. – время формирования самодержавной идеологии Московской Руси, когда в сознание общества в конце XV в. стала внедряться имперская доктрина. Показаны культурно-исторические условия формирования данной доктрины (правление великого князя Московского Ивана III) на этапе формирования единого Российского государства, централизованной государственной власти. В это время укрепляется идеология самодержавия как единственно истинного богоустановленного института власти.
4. В диссертационном исследовании рассмотрено содержание имперской доктрины, выдвинутой одним из основных идеологов и апологетов царской власти в Московской Руси рубежа XV – XVI вв. игуменом Иосифом Волоцким. Преподобным Иосифом был теоретически сформулирован идеал теократической власти московских государей, то есть власти, поставленной и освящённой самим Богом. Обосновывается мысль, что в этом контексте московский государь предстал безусловным и неограниченным повелителем над князьями удельными, «всея Русския земли государям государь».
Иосиф Волоцкий в своих социально-философских построениях распространяет власть государя на Церковь. В личности государя Иосиф Волоцкий объединяет и духовную, и светскую власть. На этом основании высказывались мнения, что именно Волоцкого, а не Петра I, следует считать основателем «государственного православия» в России». Идеал согласованности светской и церковной власти, выражающийся в теории «симфонии», таким образом, не только не был достигнут, но и уступил место глубокого вмешательству государства в дела Церкви. Доктрина преподобного Иосифа привела к зарождению и развитию абсолютистской власти. Идеальный образ «симфонии» усилиями самой Церкви в лице Иосифа Волоцкого будет низведён до подчинённости последней государству. Таким образом, в кратологической концепции преподобного Иосифа наблюдается постепенный отход от теории симфонии властей.
5. Теория «Москва – третий Рим», сформулированная в начале XVI в., явилась идейной платформой феномена власти в средневековом русском самосознании. Идея псковского старца Филофея стала апологией русской независимости как в церковном, так и в государственном отношении. В посланиях старца Филофея сливаются проект идеальной модели христианского государства и апологии православия, примат самодержавной власти и церковные эсхатологические мотивы. Однако, учитывая особенности средневековой русской ментальности, необходимо отметить, что вне отрыва от религиозного контекста теория «Москва – третий Рим» стала важнейшим источником философии власти на Руси в XVI в.
6. Нами установлено, что в середине XVI в. наблюдается постепенный отход идейности русской монархии от абсолютности принципов православия. Религиозные предикаты поведения постепенно заменяются апологетикой сильной власти. Мысль о царе как хранителе благочестия сменяется мыслью о независимом, суверенном правителе; формируется культ московского государя. В России появляется представление об особой харизме царя. Административные функции главы государства воспринимаются как проявление особой харизмы – харизмы власти. Таким образом, во второй половине XVI в. происходит радикальное переосмысление самого института царской власти, теория симфонии властей претерпевает серьёзные изменения: вместо реального сотрудничества в общественно-политической сфере к середине XVI в. наблюдается значительный дисбаланс в церковно-государственных отношениях.
Теоретическая и научно-практическая значимость исследования состоит в формулировке принципов понимания природы, происхождения и пределов государственной власти в древнерусской философской мысли XI – XVI вв. Основные положения и выводы диссертации могут быть использованы в дальнейших исследованиях по истории древнерусской философии XI – XVI вв. с позиций её теоретического и культурологического наполнения, религиозной философии, философии религии, правоведению, политологии и социологии, при составлении общих и специальных лекционных курсов и написании учебных пособий, в исследованиях историко-философского, богословского, культурологического и политологического характера.
Апробация работы. Основные положения диссертации нашли отражение в публикациях автора и его докладах на международных и региональных научно-теоретических и научно-практических конференциях: в рецензируемом журнале, включённом в перечень научных изданий ВАК «Известия ТулГУ» (Тула, 2009 – 2011 гг.), в сборнике статей «Человек. Общество. Культура» кафедры философии ТулГУ (Тула, 2010 г.), в «Вестнике ТулГУ» (серия «Теология», вып. 7) (Тула, 2011 г.); «47 научно-практическая конференция профессорско-преподавательского состава ТулГУ» (Тула, 2011 г.), «III Всероссийская межвузовская теологическая конференция» (Тула, 2011 г.), «XX Международные чтения студентов, аспирантов, молодых учёных «XXI век: гуманитарные и социально-экономические науки»» (Тула, 2011 г.), «II Молодёжные Хомяковские чтения» (Богучарово Тульской обл., 2011), «VI магистерская научно-теоретическая конференция» (Тула, 2011 г.).
По теме диссертации опубликовано 6 научных работ (в том числе 4 статьи в сборниках, рецензируемых ВАК) общим объемом 3,78 п.л.
Диссертационная работа была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Тульский государственный университет».
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав (два и три параграфа соответственно), заключения и библиографии.
Понятие власти: религиозно-философский анализ
Проблема власти является одной из важнейших для большинства гуманитарных наук. Современная тенденция в исследовании феномена власти заключается в активном использовании междисциплинарных связей различных отраслей гуманитарного знания: философии и политологии, истории и социологии. Очевидно, что сегодня наиболее полное и объективно достоверное понимание сущности и проявлений власти невозможно в рамках только одной научной дисциплины. В XXI в. важной задачей философии является обобщение новых трактовок собственных фундаментальных понятий на основе подробного анализа и глубокого синтеза новейших данных гуманитарных наук.
Между тем важно отметить, что понятие власти всегда занимало значительное место в истории философии. Причём фундаментальному исследованию подвергались не только и даже не столько насущные формы воплощения власти, данные в конкретном историческом опыте, сколько идеальное измерение власти и различные идеологические властные концепции. Важными такими концепциями являлись своеобразные трактовки сущности, происхождения и реализации власти с позиций христианской Церкви, которая предлагала цельные и внутренне завершённые теории власти. Однако раскрытие этой проблемы было бы неполным без предварительного исследования феномена власти в мировой философии, а также анализа церковно-политической теории «симфонии властей», предложенной ещё в VI в.
В рамках мировой философии наблюдается последовательный генезис учений о власти, начиная ещё с философов Древней Греции и заканчивая новейшими философскими течениями XX в. Стоит подчеркнуть, что взгляды на власть различных философов сильно зависели от их принадлежности к той или иной философской традиции или школе, что особенно заметно в своеобразном понимании власти в рамках философии марксизма. Тем не менее в истории мировой философии, пожалуй, нет ни одной крупной философской школы, которая бы оставляла в стороне изучение проблемы власти.
К примеру, исследуя древнегреческую философию, М. Хайдеггер отмечал, что метафизика, как «первая философия», представляет собой осмысление владычества сущего, осмысление природы - (риац («физис») с целью её выражения в логосе. «Властвование сущего, - по мысли Хайдеггера, - открывается в «логосе», становясь явным»4. Таким образом, согласно немецкому мыслителю, цель самой философии заключается в изучении и понимании феномена власти природы в мире. Другими словами, человек понимает природу как некое владычествующее целое, противоположное истории, а философию - как раскрытие порядка и уклада сущего, его закон, как проявление власти.
Нет сомнений, что древнегреческая философская традиция заложила основу для будущих трактовок власти, которые мы обнаруживаем в европейской философии, особенно начиная с периода Нового времени. Кроме того, сам факт разногласного количества этих трактовок в определённый момент вызвал необходимость в систематизации различных представлений о феномене, сущности и происхождении власти. Поэтому прежде чем говорить о взглядах отдельных мыслителей на власть, целесообразно привести основные содержательные моменты, которые обусловливают, характеризуют власть именно как философское понятие.
Позволим не вполне согласиться со словами исследователя психологии властных отношений А.Г. Конфисахора, который заметил: «Философское рассмотрение власти является наиболее общим, не затрагивает частных проявлений, благодаря мощному семантическому полю позволяет рассматривать её на высоком уровне абстракции, избегая частных определений и понятий»5. Действительно, философия способна оперировать предельно общими понятиями -абстрактными категориями. Однако смысл философии отнюдь не сводится к
С. 17. построению совершенно отвлечённых умозаключений, не имеющих никакого отношения к действительности. Особенно в приложении к такой важной социально-философской проблеме, как «власть», философия - при общем стремлении к абстрагированию - тем не менее не может не рассматривать власть в её конкретно-исторических проявлениях. Об этом, по крайней мере, свидетельствует большое количество трудов, посвященных проблеме власти, у мыслителей различных эпох, начиная с традиции древнегреческой философии и заканчивая междисциплинарными исследованиями последнего времени. В данной главе мы попытаемся изложить взгляды на политическую власть в рамках мировой истории философии.
Слово «власть» широко используется и в политическом, и в философском дискурсе, и в обыденном языке. Несомненно, прав М. Вебер, когда заявляет, что в зависимости от ситуации говорят о власти отца над детьми, о власти денежного мешка, о власти юридической, духовной, экономической и т. д. Однако при всей очевидности высказанного положения нам необходимо определить именно философские характеристики и определения политической власти.
Различные трактовки феномена власти не являются взаимоисключающими: они фиксируют разные, но совершенно реальные аспекты власти. М.В. Ильин отмечает, что в современной исследовательской литературе выделяют, как минимум, три измерения, или аспекта власти
В философской литературе существует множество трактовок природы политической власти. Среди существующих концепций возможно выделить следующие наиболее общие подходы к природе власти. Первый подход, психологический, характеризует власть как особенную сущность, носителем которой выступает отдельная личность. Эта сущность выражается в концентрированной энергии, заставляющей других людей повиноваться, что соответствует понятию «воля к власти» в философии Ф. Ницше. Отголосок такого подхода к интерпретации природы власти встречается в современной политологии, которая истолковывает власть как «особое волевое отношение субъекта к объекту этого отношения»7. Это волевое отношение состоит в побуждении к действию, которое второй субъект должен совершить по желанию первого: «Власть - один из важнейших видов социального взаимодействия, специфическое отношение по крайней мере между двумя субъектами, один из которых подчиняется распоряжениям другого, в результате этого подчинения властвующий субъект реализует свою волю и интересы»8.
Характеризуя психологический аспект власти, Ф. Нойманн глубоко заметил: «Три основных метода в распоряжении властвующих групп: убеждение, материальная выгода и насилие. Насилие, по всей видимости, есть самый эффективный в краткосрочной перспективе метод, однако он малоэффективен в качестве основного метода сохранения власти в течение длительного периода, поскольку принуждает (особенно в современных условиях) к ужесточению приёмов властвования и к их всё более широкому распространению. Самым эффективным (иными словами, самым дешёвым) методом, конечно, остаётся
Политология: энциклопедический словарь / Общ. ред., сост. ІО.И. Аверьянов. М.: Издательство Московского коммерческого университета, 1993. С. 34. 8 Политология: словарь-справочник / М.А. Василик, М.С. Вершинин и др. М.: Гардарики, 2001. С. 29. убеждение. Однако все три метода - убеждение, выгода и насилие - всегда присутствуют при всех формах правления»9.
Между тем в истории философской мысли встречаются концепции, согласно которым мудрость правителя заключается не в силовых методах поддержания власти, а в её использовании на благо своих подданных. Так, древнекитайский мыслитель Лао-цзы, отвечая на вопрос «в чём главное качество мудрого государя?», заметил: «В том, чтобы быть незаметным. Там, где великие мудрецы имеют власть, подданные не замечают их существования»10. При исследовании древнерусского учения о власти можно обнаружить определённые параллели с указанной теорией, утверждающие необходимость взвешенного использования полномочий для поддержания гармонии в обществе.
«Волевая» природа власти наиболее ярко представлена в школе психоанализа. Воля к власти рассматривается здесь как естетственное состояние человека и связана с проявлением бессознательных структур психики человека. В классическом психоанализе стремление к власти или обладание ею истолковывается как сублимация подавленного либидо или как субъективная компенсация физической или духовной неполноценности человека.
Проблема взаимодействия христианской Церкви и государства: «симфония» как регулятор церковно-государственных отношений в православии
Достаточно рано, ещё в IV в., Церковь пришла к признанию высокой церковной функции византийских царей. Уже Константин Великий был признан «внешним епископом» Церкви. Цари после этого стали как бы хранителями истинной веры. Во всяком случае созыв Вселенских Соборов - основного канонического и богословско-догматического института древней Церкви - стал функцией царской власти. Вполне естественно, что византийские императоры руководствовались политическими соображениями в своих церковных выступлениях. Такова, например, очень долгая защита императорской властью противников почитания икон: царская власть считалась в данном случае с мусульманскими частями своей империи, где сосредоточилась борьба против иконо-почитания. Однако императоры, в целом, всё же стремились защищать интересы Церкви. Таким образом к VI в. возникла знаменитая теория «симфонии» Церкви и государства, которая прекрасно выражает норму (но далеко не всегда действительность) отношений Церкви и государства.
Архиепископ Серафим (Соболев) подчёркивает, что в силу присущей христианскому мировоззрению идеи симфонии властей «византийские императоры прежде всего действовали как Божественные стражи и охранители православной веры, оказывая Церкви своё покровительство в её борьбе с еретиками»43. При этом, однако, «теория симфонии требует, чтобы византийские императоры с такою же величайшею заботливостью поддерживали и все другие проявления церковной жизни... Под этими проявлениями... надо разуметь прежде всего власть иерархии, в почитании коей симфония даже видит наибольший успех в процветании царства, канонические законы Церкви и, наконец, имущественное благоденствие Церкви при содействии особых гражданских узаконений»44.
Слово «симфония» означает «созвучие». В данном случае оно предполагает, что Церковь и государство «звучат» согласно своей природе, своей реальности. Принцип «симфонии» есть принцип взаимной свободы. Каждая из сторон организовывает свою деятельность самостоятельно, но от одновременного их «звучания» получается симфония. Однако взаимная свобода Церкви и государства отнюдь не означает их принципиальной разобщённости. Для государства Церковь является его составной частью, а для Церкви государство есть внешнее историческое оформление жизни народов, входящих в состав Церкви.
Строго говоря, не совсем корректно рассматривать Церковь и государство как два особых мира. Тот факт, что после долгой исторической борьбы государства и Римской Церкви на Западе возникла формула об отделении Церкви государства, выражал вовсе не существенную независимость одного института от другого, а исторически обусловленное состояние вражды между ними. В то же время принятый на Западе принцип отделения Церкви от государства нельзя ассоциировать с принципом правовой нейтральности государства, который заключает в себе основы религиозной свободы и терпимости.
При этом необходимо понимать, что Церковь развивалась в том числе и как социальный институт, то есть как «социальное образование, имеющее важное значение в структуре общества и представляющее собой регулярную и долговременную социальную практику, санкционируемую и поддерживаемую с помощью социальных норм»45. Несомненно, что с провозглашением статуса христианства как государственной религии Церковь активно институционализировалась. Внутри Церкви сформировалась и продолжала укрепляться социальная практика духовно-нравственного окормления общества. Но тем не менее Церковь как социальный институт продолжала оставаться в определённом смысле замкнутым сообществом, с которым, поэтому, государство должно было построить регламентированные отношения.
Согласно христианской социальной доктрине, основной функцией государства является чисто полицейская, сводящаяся к охране свободы совести и соблюдению веротерпимости. На каждом историческом этапе Церковь сталкивается с определёнными внутренними проблемами и противоречиями, однако государство не должно вмешиваться в эту борьбу. Сформулированный подобным образом идеал взаимоотношений между Церковью и государством далеко не всегда воплощался в жизнь в истории христианства. Тем не менее принцип нейтральности государства никогда не означал отделения Церкви от государства. На христианском Востоке Церковь, как мы сказали, не только не была отделена от государства, но и сотрудничала с ним в смысле «симфонии».
Вступив в союз с государством, Церковь неизбежно должна была получить новый источник своего права в законодательстве христианских императоров. Перед церковно-государственным союзом стояла нелёгкая задача согласить церковный порядок с государственным, гражданским, который был проникнут старым, языческим духом, и вместе с тем открыть возможно больший простор преобразующему влиянию Церкви на жизнь общества, воспитанного вне христианской религии.
Крупнейший отечественный исследователь церковного права А.С. Павлов отмечал следующие принципы императорской власти в Византии в её отношении к Церкви46: 1) византийские императоры в своих законах по делам Церкви давали санкцию соборным определениям и канонам, которые в связи с этим получали значение государственных законов; 2) восполняли пробелы церковного законодательства; 3) расширяли пределы церковной юрисдикции, передавая в ведение епископов некоторые гражданские дела, в частности, брак; 4) предоставляли Церкви привилегии в сфере имущественного права; 5) определяли внешние права и обязанности клира; 6) наконец, византийские императоры охраняли единство Церкви, преследуя ереси и расколы как государственные преступления. «Все эти действия законодательной власти, - подводит итог А.С. Павлов, - в греко-римской империи вытекали из того принципа, что Церковь и государство, как тело и душа, составляют один организм, и что между ними должно быть постоянное взаимодействие для общего блага»47.
Уже в деятельности императора Константина, как мы упоминали выше, по отношению к Церкви заметны идеи, которые будут выражены как определяющий принцип в законодательстве Юстиниана (527 - 565 гг.). Идея эта сводилась к тому, что в отношении Церкви императорская власть состоит в том, чтобы покровительствовать Церкви, предохранять её от расколов, развивать законодательно и, в конечном счёте, привести в гармонию с государственным порядком. На этом принципе утверждается отношение византийских императоров к догматическим спорам IV - VIII вв. Для разрешения возникавших споров, сильно волновавших империю, императоры созывали Вселенские Соборы и санкционировали их определения как общепризнанное выражение христианского духа и сознания. По этой причине соборные формулы церковного вероучения становились общеобязательными для подданных империи, как общегосударственные законы, а ереси вступали в ряд государственных преступлений, подлежащих уголовным наказаниям.
Генезис теории «симфонии» властей в период от Владимира I до Ивана III. Сравнительная кратология митрополита Илариона и преподобного Иосифа Волоцкого
В этот же период в сознание русского человека входит мысль, что забота о благе населения - главная обязанность государя. Получает развитие идея ответственности государя перед народом. Эта идея была настолько нова и сильна, что сам царь вступает в полемику со своими идейными оппонентами и заботится об идеологическом истолковании своей политики. В своих знаменитых посланиях Иван Грозный отстаивал честь Русского государства и выступал за укрепление государственной власти, которая, по его убеждению, должна быть авторитарной, без вмешательства боярства и Церкви.
В этой связи важно отметить, что авторитарность власти ограничивает возможность какой бы то ни было критики в её адрес. И в случае, когда правитель не исполняет свои обязанности о заботе о благе народа, народ, казалось бы, не в силах повлиять на государя. Тогда функцию критики власти брала на себя особая личность - юродивого. В русском средневековом обществе имелась настоящая опасность наказания за негативные высказывания в адрес властителя, произнесённые даже крупными церковными иерархами (достаточно вспомнить пример митрополита Филиппа при Иване Грозном). Один юродивый мог прямо и принародно сказать: «Не князь, а грязь», «Какая власть - такая мразь».
Известно, что речь юродивого практически всегда насыщена иносказаниями, странностями и алогизмами, рифмованностью и телесным сопровождением, отмечающим его в качестве «особого» языка. Как указывает A.M. Панчен-ко, «в юродстве важно не только и не столько сообщение (оно может быть банальным), а перевод его в особую систему значений. Таким способом юродивый добивается «обновления» вечных истин» . Включённое в новый, необычный семантический контекст слово приобретает рельефность, контрастность, привлекает к себе внимание. Ту же роль создания лексической неординарности выполняет рифма. Однако для нас важнейшим является тот факт, что юродивый как бы получает от общества санкцию на обличение власти и что даже сам властитель понимает невозможность наказания для обличителя как носителя и ретранслятора, напоминателя о Божественном характере власти и обязательствах перед Богом за пасомый народ.
С другой стороны, обличение юродивым царя может обходиться вовсе без вербального выражения, потому что идеальный язык юродивого - молчание. Оно оберегает подвижника от слияния с миром, выступая в то же время парадоксальным коммуникативным средством. Молчание юродивого полисе-мантично, оно может служить и целям разрушения (как пишет М. Ямпольский, 82ч молчание и вопль тождественны: вопль - интенсивный элемент молчания ) и целям укора, если обстоятельства позволяют «вычитать» смысл этого акта.
Наиболее употребительно в данном качестве молчание перед лицом тирана - царя и прочих «сильных мира сего». Обличение - один из входящих в обязанности подвижника типов общественного служения. Царь необходим юроду как фигура, олицетворяющая собой всё земное устройство, он наиболее ответственен перед Богом. Вступая в общение с царём, юрод получает в оппоненты не просто конкретную личность, а целый мир, процесс обличения при этом глобализуется, что и требуется подвижнику, воюющему со всем миром. Безбоязненная укоризна, обращенная к обладателю высшей власти, является также и способом подтверждения исключительности, особенности социального положения юрода.
Со своей же стороны, царь нуждается в юроде как своеобразном «пределе», ограничивающем безмерность монаршей власти: ставя границы, юрод определяет, делает её для монарха более отчётливой. Вероятно, это единственно «равный» царю по степени обладания свободой, и даже превосходящий его в этом, поскольку юрод свободен от привязанности к ценностям мира, он их разрушает, и данное превосходство царь чувствует, смиренно идя к нему за советом. В некотором смысле фигуры царя и юрода тождественны, амбивалентны (что подтверждается фактами откровенно юродского поведения Парфения Уро-дивого - Ивана Грозного83).
Разумеется, молчание юрода перед царём имеет собственную специфику, оно уподобляется молчанию Христа перед Понтием Пилатом. Само вопрошение, исходящее от высшей власти, естественно, наделено большей агрессией. Со своей стороны, молчанием юрод вменяет вину царю, он - первый, кто не заслуживает ответа. Собственно, трагизм привносится в ситуацию через осознание юродом невозможности адекватного понимания со стороны равного себе, а в особенности - от исходящей от власти угрозы смыслу, носителем которого выступает подвижник. Повышенная агрессивность власти означает не просто невозможность, но и нежелание понимания, поскольку смысл духовной власти юродивого конкурирует со смыслом светской власти цесаря и грозит узурпацией последней. Отказываясь понимать, монарх естественно защищает единственность смысла, обладателем и источником которого должен являться он. Юродское молчание в этом случае - констатация барьера, пропасти между двумя типами смысла - Божественного и земного, их принципиального несхождения. Молчанием юрод постулирует абсурд, наказывая за отказ понять. Одновременно его молчание есть свидетельство присутствия иного смысла, от лица которого «молчит» юродивый, тем самым означивающий себя в качестве «другого» - представителя мира истины.
Важно отметить, что вся русская культура конца XV - XVI вв. развивалась в тесной связи с задачами государственного объединения страны, в ней отчётливо преобладали общерусские тенденции. Возник целый ряд крупных культурных предприятий, объединяющих разрозненные явления русской культуры. В рамках кристаллизации общегосударственной идеологии создаётся историческая теория происхождения русской великокняжеской власти.
Идея абсолютистской самодержавной власти XVI в. Концепция «Москва - третий Рим»
Важно подчеркнуть, что государственность вообще не могла бы возникнуть и существовать без единой культуры, единого её ядра, пронизывающего и объединяющего специфические субкультурные общества. Основой же такой культуры, по убеждению исследователя российской ментальносте В. С. Жидкова, является «национальная картина мира, которая в ту пору представляла мир иерархически ориентированным сверху вниз, от неба к земле. На вершине этой пирамиды находился Бог - творец всего сущего, а в земной иерархии ему соответствовал царь как руководитель государства. Отсюда понятно, - заключает В. С. Жидков, - преклонение перед носителем власти, на которого смотрели как на наместника Бога на земле» .
Как отмечает исследователь далее, «с вступлением на престол Ивана III начинается эпоха самодержавного правления московских государей. Многообразная по своим местным особенностям национальная картина мира всё более складывалась как единое целое, но завершиться этому процессу суждено было лишь в XVI веке» . Перестав быть ханским данником и женившись на греческой принцессе, Иван III считал необходимым встроить в национальную картину мира образы царского величия, представить в ней самодержавие в образе опорного столпа общества. И Церковь стала важнейшим средством осуществления этих целей.
Соответственно с этим в Московской Руси происходят кардинальные изменения и в отношении государства к Церкви. В XIV в. московские великие князья стремились заручиться поддержкой митрополита, закрепить превращение Москвы в церковную столицу Руси и с этой целью щедро жаловали земли митрополичьему дому133. Однако в XV в. пожалования из казны прекратились.
Как замечает Р. Г. Скрынников, «Иван III был первым московским государем, именовавшим себя самодержцем. Новый титул символизировал прежде всего независимость от Орды. Но он подтвердил также огромную власть, кото 91 рой стали пользоваться государи всея Руси»134. Вмешательство монарха в церковные дела усилилось. Одтіако московские митрополиты не сразу осознали и приняли новые исторические условия. Они продолжали отстаивать традиционную независимость Церкви, что неизбежно приводило к раздору и столкновениям.
С другой стороны, в последней трети XV в. происходят важнейшие изменения во внешнеполитической, военной и общественной жизни Руси. К 1480 г. Московское государство освобождает из-под татаро-монгольского ига. Происходят важные объединительные процессы, связанные с покорением крупнейших северных городов (Тверь, Новгород, Псков). В общественно-политическом сознании намечается курс на восприятие Московской Руси как ведущего православного государства на мировой арене, формируется и укрепляется идеология самодержавия как единственно истинного богоустановленного института власти. Одним из основных идеологов и апологетов царской власти в Московской Руси рубежа XV - XVI вв. становится видный церковный деятель, игумен Иосиф Волоцкий.
Преподобный Иосиф Волоцкий - личность знаковая в церковной истории XV - XVI веков. С его именем связаны самые знаменательные события в жизни русского государства и Церкви. Великий духовный подвижник, основатель монастыря, идейный вдохновитель нового духовного течения, борец за православие против ересей и, наконец, активный общественный деятель своего времени - всё это, безусловно, относится к волоколамскому игумену.
В то же время, однако, до настоящего времени не утихают споры о роли Иосифа Волоцкого в государственной истории Московской Руси. Диапазон суждений о преподобном включает как мнение о пагубном влиянии стяжательства на судьбы русской духовной культуры, так и представление о преподобном как идеологе православного самодержавия Руси. В Иосифе Волоцком видят проявления западного духа христианства, осуждают его за чрезмерно стро 98 roe отношение к еретикам, не свойственное русской традиции, за увлечение государственными теориями и вовлечённость в современную ему светскую жизнь. Тем не менее преподобный Иосиф оставил значительный след в вопросе о соотношении земного и небесного в учении о власти, который будет прослеживаться не одно десятилетие после его смерти.
Характерно, что преподобный Иосиф Волоцкий - один из самых активных церковных иерархов рубежа XV - XVI вв., который принимает участие в важнейших общественно-политических процессах и дискуссиях современного ему общества. В той или иной степени такое участие связано с узкоцерковными явлениями. Однако если так называемый спор «иосифлян» и «нестяжателей», если не считать опоры волоколамского игумена на светскую власть, всё же не вышел далеко за границы церковной полемики, - то другие аспекты деятельности преподобного Иосифа стали отражением со-трудничества, общей работы светской власти и церковной иерархии. Поэтому, характеризуя участие преподобного Иосифа Волоцкого в общественной жизни Московской Руси в конце XV - начале XVI вв., важно проанализировать его деятельность в вопросах апологетики светской власти, признания её абсолютной богоустановленности и приоритета даже над церковной властью.
Действительно, Иосиф Волоцкий является одним из самых активных проповедников абсолютного авторитета великокняжеской власти и её неограниченности даже перед церковной властью. С представлением о Боге-Судии у преподобного Иосифа соединяется представление о Боге-Царе, в свою очередь вызывающее преклонение и священный страх. Сравнения Бога с царём и придворной службы с богослужением встречаются в Волоколамском уставе135 с особенным постоянством. Отсюда с необходимостью делался вывод о признании за светской властью священного характера.
