Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Этническая идентификации на территории Казахстана в досоветское и советское время 24
1.1. Особенности идентификации у казахов и русских на территории современного Казахстана в досоветский период 24
1.2. Этнодемографические и социально-экономические процессы в городах Южно-Казахстанской области в 20 веке 43
1.3 Советская культурно-языковая и образовательная политика 51
1.4 Политическая структура общества и этническая идентификация 69
ГЛАВА 2. Изменение контекста этнической идентификации в постсоветский период 83
2.1. Основные тенденции динамики этнического состава городского населения Южно-Казахстанской области 83
2.2. Этнический аспект современной социально-экономической ситуации в Южном Казахстане 87
2.3. Языковая и образовательная политика в постсоветский период 111
2.4. Изменение политической идеологии и практики в 1990-е годы 139
ГЛАВА 3. Этническая идентификация у городского населения Южно- Казахстанской области в постсоветский период 149
3.1. Восприятие экономической ситуации в риторике публикаций и массовых представлениях 152
3.2. Этнополитическая сфера в риторике и представлениях массового сознания 175
3.3. Языковая ситуация и ее репрезентация в риторике и представлениях людей 183
Заключение 197
Библиография 207
Приложение
- Особенности идентификации у казахов и русских на территории современного Казахстана в досоветский период
- Этнодемографические и социально-экономические процессы в городах Южно-Казахстанской области в 20 веке
- Основные тенденции динамики этнического состава городского населения Южно-Казахстанской области
- Восприятие экономической ситуации в риторике публикаций и массовых представлениях
Введение к работе
Провозглашение независимости и укрепление суверенитета Республики Казахстан происходило под лозунгом создания национального государства, когда в качестве основного субъекта суверенитета, а значит, и объекта политики национального государства, конституировалась часть населения, выделяемая на основании особенностей культурно-исторического происхождения и именуемая "коренным" (титульным) населением. Таким образом, единый "казахстанский народ" оказался поделенным на "самоопределившуюся казахскую нацию" и другие национальности и этнические группы, населяющие Казахстан.
Так, в преамбуле Закона "О государственной независимости Республики Казахстан" от 16 декабря 1991 года подтверждается право казахской нации на самоопределение. Преамбула Конституции Республики Казахстан, принятой Верховным Советом Республики Казахстан 28 января 1993 года, также говорит о незыблемости казахской (не казахстанской - И.С.) государственности. Развивая подобные законодательные положения, президент Республики Казахстан Н. Назарбаев считает, что "вполне уместно, если в нашем государстве... интересы коренной нации - казахов - в отдельных случаях будут оговариваться отдельно, как это имеет место в ряде государств" (Назарбаев 1992, 4). В подобных высказываниях можно ясно видеть влияние представления, согласно которому нация - реальная социальная общность, обладающая специфическими коллективными интересами. В последующем в новой редакции Конституции РК, приятой 30 августа 1995 года формулировка преамбулы была несколько изменена: « Мы, народ Казахстана, объединенный общей исторической судьбой, созидая государственность на исконной казахской земле, сознавая себя миролюбивым гражданским обществом, приверженным идеалам свободы, равенства и согласия..."» (Конституция... С.4).
Как видим, здесь сочетаются как декларации о гражданской, а не этнической составляющей основного субъекта действия конституции ( Конституция принята от имени народа Казахстана, но не казахов) так и подтверждение особой роли казахского народа, казахской земли в судьбе страны.
Подобный симбиоз наблюдается и в других законодательных актах. Например, в Законе Республики Казахстан от 11 июля 1997 roflaN 151-1 «О языках в Республике Казахстан" содержатся противоречивые тенденции: с одной стороны предоставить максимум преференций казахскому языку, с другой стороны сохранить равенство прав носителей других языков. Несмотря на имеющиеся в тексте закона положения о том , что во многих сферах наравне с казахским официально используется русский язык, о том, что каждый гражданин Казахстана имеет право на пользование родным языком, о недопустимости ущемления прав граждан по языковому признаку и т.д. основная цель закона - усилить роль и распространение в обществе казахского языка.
Эта неслучайная, как представляется, неопределенность в документах, призванных регулировать сферу межэтнических отношений и этнокультурной специфики ясно выражается отсутствием в Казахстане каких-либо документов на эту тему: ни законов о национально-культурной автономии, ни каких-либо положений о статусе национальных меньшинств. Единственной попыткой создания подобного рода документов могут служить принятые весной 2002 года «Положение об Ассамблее народов Казахстана» и «Стратегия развития Ассамблеи народов Казахстана». Но ни в силу своего статуса (оба они не являются законодательными актами прямого действия) ни в силу сохраняющейся неопределенности формулировок эти документы не могут играть роль базовых элементов законодательного оформления этой сферы общественной жизни. В преамбуле «Положения...», например целью деятельности Ассамблеи объявляется «...укрепление возрожденной государственности, защиту прав и свобод человека, интересов народа и государ-
ства..." , тогда как по Конституции РК высшей ценностью государства является «...человек, его жизнь, права и свободы»( Конституция...Ст. 1).
Неудивительно, поэтому, что существующее положение позволяет коренному населению зачастую воспринимать себя в качестве обладателя особого статуса в системе взаимоотношений с властью и основного адресата мероприятий социальной и национальной политики государства. Такая ситуация объясняется на официальном и повседневно-обыденном уровне естественно-исторической обусловленностью тезиса, в соответствии с которым единственным субъектом исторического развития провозглашается осознаваемая общность носителей культурно-специфических признаков (этнос), а национальное государство служит формой самоосуществления этноса на современном этапе развития социальных форм человечества. В этих условиях преимущественное распространение получает лояльность к "своей" этнической группе, принадлежность к которой становится "естественной" гарантией более или менее благоприятной позиции в системе распределения социально значимых ресурсов посредством государства. В такой ситуации складывание общеказахстанского гражданского сознания как основы стабильного демократического общества достаточно затруднено.
Это обстоятельство, очевидно, учитывается руководством республики. Так как, посчитав недостаточным закрепление в Конституции положения, согласно которому граждане Казахстана обладают равными правами независимо от их расовой и этнической принадлежности, было уделено особое внимание мерам по становлению общеказахстанского сознания. В выступлениях на самом высоком уровне неоднократно подчеркивалась важность для этой цели "межнационального единства". При этом гарантией сохранения последнего называется, с одной стороны, ответственность самоопределившейся казахской нации за судьбы других народов республики, традиционное гостеприимство и доброжелательность казахов: "Если казахская нация, казахский народ строит эту (национальную - И.С.) государственность, значит, он берет на себя обязательство обеспечить душевный ком-
форт для нашей многонациональной республики" (Назарбаев 1994г) или "...суверенный Казахстан отвечает за спокойствие и равноправие проживающих в нем граждан всех национальностей" (Назарбаев 1994а). С другой стороны, залогом социально-политической стабильности должно было стать "понимание" со стороны "некоренного" населения того факта, что "...осуществление национальной идеи принесло обществу многие позитивные результаты..." и что "...было бы большой ошибкой не видеть этого, усматривать в естественном стремлении наций к самовозрождению лишь ограничение прав других..." (Назарбаев 19936, 22).
Как видим, именно этническая неоднородность общества рассматривалась властями как возможная угроза стабильности республики. Следовательно, руководство республики ожидало, что этническая принадлежность различных категорий населения обусловит неодинаковое восприятие ими политико-идеологических и социально-экономических изменений, происходящих в Казахстане после обретения независимости, а также будет определять различные стратегии поведения представителей разных этнических общностей в новых условиях.
Актуальность данной работы заключается в попытке ответить на вопрос о роли этнической идентификации в современном Казахстан, о том, насколько обоснована интерпретация общности носителей сходных культурно-специфических признаков (этноса, этнической группы) в качестве единственного или главного субъекта социальных и политико-правовых отнощений. Вопрос имеет не только научное, но и огромное общественно-политическое значение, так как от эффективности поисков ответа на него зависит существование Казахстана как полиэтничного, многокультурного государства. Угроза стабильности в Республике касается, в первую очередь, существования гражданского общества в том случае, если граждане Казахстана главной формой лояльности признают лояльность не гражданскую, а этническую. Кроме того, выделение в государстве одной нации в качестве титульной может вызвать дискомфорт и неудовлетворённость полити-
кой, осуществляемой властями по отношению к некоренной части населения, что, в конце концов, приведет к нестабильности и конфронтации в обществе.
Изучение этнической идентификации имеет в СССР и постсоветских государствах длительную традицию. В послевоенный период появилось несколько работ, посвященных общим проблемам теоретической этнографии, где давались характеристики как этнической общности в целом, так и отдельных ее признаков: Кушнер (1949), Токарев (1964), Толстов, Левин, Чебоксаров (1957). Этнографы также принимали участие в дискуссии на страницах журнала «Вопросы истории»: Андрианов (1967), Козлов (1967а,) Лашук (1967), Семенов Ю. (1967). Примерно в это же время и несколько позже на страницах журнала «Советская этнография» были опубликованы несколько статей, авторы которых всесторонне обсуждали критерии выделения отдельных компонентов этнических общностей: Баряткаро-вич (1972), Бромлей (1972, 1972а), Козлов (1967, 1970, 1971), Козлов и Шелепов (1973), Чебоксаров (1967), Чистов (1972).
В ходе обсуждения этих статей, складывалась понятийно-терминологическая среда, которая позволила выработать основные положения той системы теоретических взглядов, что позже будет названа теорией этноса. Эта концепция прежде всего была разработана в трудах Ю.В. Бромлея (1983). Но и в работах других авторов, вышедших примерно в то же время, главный объект этнографической науки - этнос - представал в виде устойчивой социальной общности, существенным признаком которой являлось осознание его членами свой специфики и отличия от всех прочих Арутюнов и Чебоксаров (1972), Пименов (1977), Чебоксаров и Чебоксарова (1971).
На протяжении последующих двадцати лет проблема этнической идентификации не раз обсуждалась в рамках обсуждения проблем этнического самосознания: Козлов (1974, 1979), Крюков (1976), Джарылгасинова (1987).
Начиная с начала 1970-х годов стали появляться работы этносоциологического характера, связанные с изучением современных общностей
и наиболее актуальных социокульутрных проблем, в которых не поднимались, как правило, общетеоретического характера, но рассматривались отдельные аспекты реального существования этнических общностей, в том числе и этнической идентификации Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Кондратьев B.C., Сусоколов А.А. (1984), Губогло (1984), Дробижева (1974).
Новый виток дискуссий о природе и характере этнических общностей и межэтнических отношений развернулся в постсоветском обществоведении в 1990-е годы. Начало ему было положено серией выступлений и публикаций В.А. Тишкова на протяжении 1990-х годов, которые позже в большинстве своем были объединены в две работы: Этнология и политика (2001) и Реквием по этно-су(2003). Основой позиции В.А. Тишкова является, на наш взгляд следующее положение «... этническая идентичность - это не только постоянно меняющиеся представления о том, что есть группа, но эта есть всегда борьба за контроль над данным представлением, за дефиницию, за то, что составляет главные черты и ценности группы..»( Тишков 1997, 16-17). То есть, акцент был перенесен на понимание этнической идентификации как постоянно происходящего процесса переопределения идентичностей. Тем самым в постсоветскую историографию проблем идентификации были привнесены теоретические построения, характерные для одного из главных направлений западных исследований социальных феноменов современности - так называемого «конструктивизма»( см. работы Ф. Барта ( Barth 1969) и П. Бергера и Т. Лукмана (1995)).
В теоретических дискуссиях ученых постсоветского периода произошло смещение акцентов от обсуждения закономерностей и этапов формирования этноса к обсуждению механизмов функционирования этничности и транслирования групповой солидарности. Эту смену парадигм можно было наблюдать в публикациях, участвующих в теоретических дискуссиях в журнале «Этнографическое обозрение» на протяжении 1994-2005 гг.: Чешко (1994), Козлов (1995), Арутюнов (1995), Александренков (1996).
Особую важность для темы нашего исследования, в силу региональной близости и типологического сходства изучаемых явлений, имела дискуссия в журнале «Этнографическое Обозрение » в н. 1 за 2005 год по статье А. Ильхамова «Археология узбекской идентичности». В рамках дискуссии практически впервые получили возможность сопоставления аргументы в пользу традиционного видения «становления среднеазиатских этносов» и доводы сторонников критического отношения к неизменным этническим субстанциям, для которых этническая идентичность современных народов региона во многом стала результатом деятельности политических элит новейшего периода.
Этнический феномен в постсоветском обществе уже много лет исследуется представителями общественных наук, как в государствах СНГ, так и за рубежом. Некоторые из этих исследований были посвящены природе этнической идентичности и ее сопряжению с политическими категориями. Наиболее важные из них-вошли в недавно опубликованные сборники : Нации и национализм (2002), Э. Смит (2004).
Особенно важными были для нас работы исследователей посвященные структуре современной иделогической среды (Бурдье 1993) и трансформации коллективных представлений в индивидуальные (Московичи 1992), которые повляли на методологические подходы, используемые в данной работе. Нельзя не отметить также работ этносоциологов, работавших в сфере разработки инструменов изучения массового сознания, в том числе и этнического, а также анализа отдельных его компонентов. Эти работы намечали подходы к изучению структуры этнической идентичности и процессов его формирования. В этих работах отмечалась особая роль «производителей этничности» - постсоветской ителлектуальной элиты (Дробижева 1994, Национальное самосознание... 1994, Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова Г.У. 1996, Подходы.... 1994, Соколовский 2001, Сагитова 1995).
Вопросы этнического многоообразия и связанные с этим особенности общественного развития в странах СНГ также становились предметом рассмотрения как отечественных, так и зарубежных авторов. Некоторые из них, посвященные диспорам были нам интерсены своими выводами о формировании новых идентичностей в условиях диспоры (Aasland 1996, Brubaker 1996, Laitin 1998, Melvin 1995, Колсто 2001, Космарская 2006, Савоскул 2001, Эшмент 1999 и т.д.). Есть и работы использующие методы конструктивистской критики и деконструкции коллективных представлений, но они, как правило, посвящены другим регионам ( Абашин 2003, Брусина, Осипов 1993, Шнирельман 2006).
Нельзя не отметить работ посвященных этнической идентификации в Казахстане, которые также принадлежат перу как казахстанских так и зарубежных авторов. Эти работы в большинстве своем рассматривают этническую идентификацию в контексте новой политической конфигурации казахстанского общества, становления новой идеологической системы и т.д ( Akiner 1995, Bremmer 1994, Fi-erman 2005, Олкотт 2003). В исследованиях же посвященных межэтническим взаимодействиям, процессы формирования идентичности остаются на периферии внимания исследователей (Курганская, Дунаев 2002, Малинин 1997, Межнациональные отношения... 1994).
Таким образом, несмотря на то, что теме в целом посвящено огромное количество работ, в очень немногих сочетается использование современной методологии анализа этнической идентификации и исследование исторической динамики условий ее осуществления применительно к интересующему нас географическому и предметно-тематическому локусу.
Методология работы основывается на понимании этнической идентификации как процесса соотнесения себя индивидом с комплексами представлений, в соответствии с которыми индивид воспринимает и себя самого, и других в категориях принадлежности к этническим общностям как к единственным коллективным субъектам социального взаимодействия. Предметом
исследования при таком подходе является изучение как механизмов складывания таких представлений, так и историии возникновение ситуаций, в которых процесс отождествления себя с какой либо этнической общностью становится для индивида актуальным .
Во-первых, необходимо выяснить, почему именно в терминах культурных (этнических) различий осмысляется сегодня характер основных субъектов социального развития. Другими словами, нужно проследить появление и развитие вплоть до сегодняшнего дня представлений, согласно которым сходство культурно-специфических признаков свидетельствует о единстве социальных устремлений их носителей. Во-вторых, важно установить, насколько представления, осмысляемые в качестве этнических, реально значимы в повседневной общественной практике, т.е. детерминируют представления людей о своих социальных потребностях, определяют восприятие ими насущных проблем, мотивируют их социальную активность.
Решающее влияние на процесс формирования господствующих в обществе представлений (в том числе и этнических) оказывают условия коммуникации. Эти условия зависят от характеристик социальной среды. Она представляет собой пространство, где разворачивается взаимодействие социальных субъектов (индивидуальных и коллективных). Это социальное пространство построено по принципам дифференциации и распределения путем взаимоисключения позиций социальных субъектов в сфере распределения ресурсов. Причем, поскольку взаимодействие субъектов представляет собой не только занятие определенных позиций, но и выработку определений позиции, то социальный порядок устанавливается через признание субъектами соответствия структур восприятия и оценки объективным структурам (соотношению позиций). Таким образом, анализ социальной реальности должен включать в себя как изучение процесса взаимоопределения позиций, занимаемых субъектами, так и исследование истории складывания спонтанных видений мира, конструирования социальных тео-
рий и мировоззрений, способствующих, в свою очередь, конструированию реальности (Бурдье 1992,17; Бурдье 1993, 35; Бурдье 1993а, 167,173).
Благодаря особенностям политической организации обществ современного типа (коммуникация в них не имеет непосредственно личного характера, а опосредована специально созданными институтами), доминирующее значение в ходе социального взаимодействия имеет информационно-идеологическая среда.
В специальной литературе о способах организации и свойствах этой среды говорится как о "целесообразно организуемом систематическом распространении особым образом подготовленных сообщений..., эта информация... четко ориентирована на формирование духовных ценностей, моральных или правовых норм данного общества или какой-то его части, с целью оказания идеологического влияния на настроения, мнения, оценки, решения и поведение значительных масс людей" (Социальная психология 1975, 169).
Естественно, такая среда оказывает немаловажное воздействие и на этническую идентификацию: «социально-психологические установки на межэтническое общение и национальные стереотипы складываются не только на основе личного опыта непосредственного общения, но и под влиянием полученных знаний, информации поступающей через каналы массовой коммуникации, общественного мнения» (Дробижева, Сусоколов 1981,13, Прим. 7).
Информационно-идеологическая среда в современном Казахстане, как и в любом другом обществе, имеет сложную структуру. В рамках ее сосуществуют механизмы репрезентации, ответственные за создание комплексов представлений, отражающих как различные этапы исторического развития общества, так и разные стороны социальной практики (например, наличие в обществе отличающихся друг от друга категорий и групп населения).
Поскольку различение социальных общностей возможно лишь посредством коллективного самосознания, важное значение приобретает для нас изучение механизмов социальной идентификации. Идентификация подразумевает
отождествление индивида с членами той или иной социальной общности и осознание им себя в качестве субъекта социальных отношений в понятиях, выработанных и принятых внутри данной общности на конкретном этапе ее развития. Подобное определение себя в социальном мире начинается с неосознаваемого процесса "первичной социализации" и зависит от установок, принятых к личности со стороны "значимых других" (в этот период прежде всего родителей), от которых ребёнок "перенимает мир, где другие уже живут" ( Бергер, Лукман 1995, 212). Соответственно, этот мир, имеющий для ребенка характер единственно возможной объективной реальности, обладает свойствами, которыми его наделили "значимые другие" уже прошедшие социализацию. Так в представлениях ребенка воспроизводится картина мира, господствующая в данном обществе. В дальнейшем, в ходе "вторичной социализации", когда индивидом создается свой мир типизированных образов, это видение реальности задает актуальные темы, в рамках и по поводу которых происходит коммуникация. Кроме того, процесс "вторичной социализации" вырабатывает особенности обобщенного на этом этапе образа "значимого другого", содержание которого определяет структуру личности как рефлексивной сущности, пути преодоления проблематичных ситуаций и сохранения целостного коллективного образа мира, а также самоудовлетворяющего образа "себя в мире".
Особенности картины мира формируют также способы репрезентации, характерные для данного общества, которые обеспечивают каждого члена данного общества представлениями о специфических чертах "нашего мира " и его отличии от всех прочих. Это достигается с помощью легитимных (общепризнанных) схем классификации окружающей реальности, которые определяют специфику метафорической системы, риторических приемов, набора сюжетов.
Таким образом, анализ факторов, влияющих на формирование социальных (в том числе и этнических) представлений, требует исследования природы механизмов, ответственных за производство и распространение среди всех членов
общности систем представлений, обеспечивающих единый образ мира. А сложное взаимодействие в современном массовом сознании в одно и то же время нормативных и мировоззренческих систем, возникших в разные периоды существования общества у разных групп, предполагает изучение истории социальных институтов, поддерживающих унифицированное видение окружающего.
Применительно к нашей теме задача изучения этнической будет связана с адаптацией уже указанных методологических принципов к анализу конкретных обстоятельств.
Можно предположить, что "этническая составляющая" в повседневной социальной практике активнее проявляется там, где сталкиваются представления, распространяемые исходя из своего видения реальности определенными группами, заинтересованными в отождествлении своей интерпретации окружающего мира с мнением народа. Наиболее легко достигаемой формой "единства с народом" является апелляция к "естественной" общности этнических признаков всех участников подобного рода коммуникации. А значит, этнические характеристики не являются имманентным свойством социальной практики той или иной группы, но, скорее, представляют собой порождаемые социальной практикой способы самоописания, которые активно участвуют в дальнейших социальных действиях, воспринимаемые в качестве их субъектов.
Этнические стереотипы и представления о собственных национальных интересах, лежащие в основе межэтнических установок, а, значит, и отношений, возможно, не только отражают изменения в социально-экономической структуре общества, но и являются результатом взаимодействия массового сознания с образами и представлениями, рожденными в сфере "профессиональной культуры". Творческие работники средств массовой информации, кино, литературы, гуманитарной науки и образования предлагают массовому сознанию уже интерпретированные образы прошлого и современности. С этими плодами "творческого осмыс-
ления действительности", как правило, эмоционально-драматизированного и имеет дело повседневное сознание.
Цель исследования: выявить механизмы складывания у городского населения Южно-Казахстанской области постсоветского периода представлений, обуславливающих восприятие ими себя в качестве членов этнических общностей и показать роль этих представлений в повседневной социальной практике людей.
Задачи исследования:
показать исторические условия формирования городского населения Южно-Казахстанской области, предпосылки складывания в его составе двух наиболее значительных этнических (национальных) сообществ - казахского и русского;
охарактеризовать этнодемографическую, социально-экономическую, культурную и административно-политическую ситуацию, сложившуюся в городах региона в советский период;
3) проследить изменения в этнодемографической, социально-
экономической, культурной и административно-политической ситуации и их
влияние на этническую идентификацию городского населения Южного Казахста
на в постсоветский период;
раскрыть особенности этнической идентификации как процесса формирования в массовом сознании комплексов представлений, через которые происходит осознание индивидами себя в качестве носителей определенной этничности;
показать, насколько представления, осмысляемые в качестве этнических, мотивируют мировосприятие и социальную активность людей,
Южно-Казахстанской области, представленное в основном жителями гг. Чимкента, Туркестана, Кентау и поселков городского типа, расположенных вокруг Чимкента. Выбор именно этих групп определен и численностью этих народов в составе городских жителей Южно-Казахстанской области (25 и 60% по данным 2004 г.), и их ролью в политико-экономической и социально-культурной жизни
Казахстана в целом и Южного Казахстана в частности. За рамками работы остаются процессы этнической идентификации у других народов, населяющих Южно-Казахстанскую область, в частности у узбеков - третьей значительной группы в составе городского населения Южного Казахстан. Исключение узбеков из анализа произошло главным образом потому, что эта группа не подвергалась массовым социологическим исследованиям на протяжении 1990-х гг. и у автора нет возможности проводить сопоставительный анализ с двумя другими группами.
Предмет исследования: представления, определяющие этническую идентификацию у разных групп населения, источники и механизмы их формирования в массовом сознании, а также воздействие их на самовосприятие и последующие социальные стратегии у русского и казахского населения городов Южно-Казахстанской области, прежде всего - Чимкента. В силу особенностей доступных для анализа материалов, в работе подвергнуты изучению только те комплексы представлений, входящие в структуру этнической идентичности, присутствие которых в массовом сознании может быть удостоверено данными социологических опросов и результатами полевых исследований.
Территориальные рамки исследования охватывают городское население Южно-Казахстанской области. Это связано с тем, что именно здесь автором проводились многочисленные полевые исследования на протяжении многих лет. К тому же Южно-Казахстанская область, в силу демографической специфики (около 60% казахского населения в общем числе горожан) и особенностей геополитического положения (близость к узбекской границе, большая подверженность влиянию центрально-азиатских социокультурных традиций) может быть рассмотрена в качестве одной из возможных в перспективе моделей развития ситуации в Казахстане в целом.
Хронологические рамки
Основное внимание в работе уделено периоду с 1992 по 2005 гг., когда в Казахстане формируются основные принципы новой идеологической доктрины в
отношении языка, культуры, национальных вопросов. Кратко освещены также процессы функционирования у населения Казахстана различных форм группового сознания и роль в этих процессах этнокультурных атрибутов на протяжении предшествующего времени, которые также важны для предмета исследования.
Отмеченный выше подход обусловил выбор разнообразных источников, необходимых для реализации поставленных задач. В частности реконструкция социальных представлений кочевников досоветского периода произведена на основании исторических, географических и этнографических работ ученых и путешественников, побывавших в те годы в казахской степи, изучения произведений ху-. дожественного творчества как авторского, так и коллективного, где встречаются используемые тогда формы категоризации окружающего мира. Ситуация становления советской государственности и создаваемые и применяемые в тот период категории социального анализа и конструирования новых идентичностей изучались на основе статей и выступлений советских работников, опубликованных большей частью в партийной прессе и специальных изданиях. В ходе изучения этапов формирования демографической, социально-экономической, политической и культурно-языковой ситуации в регионе использовались материалы переписей населения СССР и данные фонда текущей статистики СССР, РФ, Госкомстата РК и Комитета по статистике и анализу, Южно-Казахстанского областного филиала, Агентства РК по статистике и анализу; архивные материалы из фондов Архива Чимкентского городского совета за 1950-е-1980-е годы. Формирующаяся на протяжении 1990-х годов информационно-культурная и политико-правовая среда проанализирована с привлечением законодательных актов правительства Республики Казахстан, газетных и журнальных публикаций казахстанской, в том числе областной и городской, прессы преимущественно на русском, но, частью, и на казахском языке. Использовались также документы и материалы, отражающие деятельность казахстанских партий и общественных движений различной этнической принадлежности, как опубликованные, так и извлеченные из личных архивов
активистов этих движений. Для изучения представлений, присутствующих в массовом сознании привлекаются данные опросов населения, проведенных автором в 1993, 1994, 1999 и 2004 годах.
В декабре 1993 года автор принял участие в разработке и проведении анкетного опроса 450 жителей города Чимкента (0,1% всего населения) разных национальностей согласно представительной выборке, учитывающей национальный, возрастной и профессиональный состав населения. Опрос проводился по инициативе Отдела внутренней политики аппарата главы областной администрации с целью выяснить мнения жителей города по проблеме миграции неказахского населения за пределы Республики Казахстан. Ответы на предложенные вопросы позволяют судить о восприятии различными категориями населения социально-экономического и политического аспектов окружающей действительности. Отдельные вопросы предлагали респондентам дать свой прогноз развития миграционных процессов, определяющих эти процессы факторов, а также выбрать наиболее эффективные средства для снижения уровня эмиграции.
Результаты опроса опубликованы и использовались сотрудниками Отдела внутренней политики в ходе практической работы с целью информировании руководства и общественности о реальном состоянии дел в сфере межэтнических отношений и для разработки комплекса мер, направленных на оздоровление обстановки и укрепление межнационального согласия. В работе результаты этого исследования представлены в виде освещения отдельных сторон мировосприятия русского населения в середине 1990-х годов и виде отдельных таблиц, используемых для аргументации выводов.
В ноябре-декабре 1994 года в четырех областях Казахстана был проведен этносоциологический опрос городского населения по проекту "Язык, национальность и бывший Советский Союз", разработанному совместно американскими учеными ряда университетов и сотрудниками Центра изучения межнациональных отношений Института этнологии и антропологии РАН. По квотной, стратифици-
рованной выборке, представительной для городских казахов и русских в различных регионах республики, разработанной И.А.Субботиной, было опрошено более 2-х тысяч человек. Автор принял участие в проведении опроса среди жителей городов Чимкента и Туркестана, в ходе которого опрошено 167 казахов и 126 русских в городе Чимкенте и 136 казахов и 46 русских в городе Туркестане. Инструментальную основу опроса составил "Вопросник", подготовленный американскими авторами проекта, а также М.И. Губогло и сотрудниками ЦИМО и Института этнологии и антропологии РАН.
Помимо вопросов по проблемам семьи и семейных отношений (автор - Сьюзен Лейманн, Колумбийский университет, Нью-Йорк), экономики, трудовой сферы, образования, социальной мобильности, демократизации и распространения рыночных отношений (автор - Джерри Хафф, Дюкский университет), употребления языков (автор - Дэвид Лейтин, Чикагский университет), в вопросник был включен разработанный М.Н. Губогло новый блок для описания этнополитиче-ской ситуации в Республике Казахстан.
В языковой блок были включены вопросы, традиционные для фиксации этноязыковых процессов по трем аспектам - языковой компетенции, речевого поведения и языковых установок. Эти вопросы широко использовались в этносоциоло-гических исследованиях, проведенных Ю.В. Арутюняном, М.Н. Губогло, Л.М. Дробижевой (Институт этнографии АН СССР) в 1970-80-е годы в бывших союзных и автономных республиках СССР.
При разработке "Вопросника" были также использованы отдельные вопросы из опросных листов А.И. Гинзбург, Л.В.Остапенко, С.С. Савоскула, И.А. Субботиной, В.А. Тишкова.
В 1999 г. при поддержке гранта RSS 1036/98 было проведено исследование 120 казахов и 130 русских, выбранных по репрезентативной выборке, проживающих в г. Чимкенте и пригородных селах Тогуз и Майбулак. Были использованы в основном те же вопросы, что и в исследовании 1994 года, для того чтобы
проследить динамику умонастроений жителей Южного Казахстана за истекшие 5 лет.
В 2004 году в рамках проекта « Тендер и этничность в постсоветском Казахстане: дискурс и социальные стратегии» осуществляемого при поддержке фонда Д. и К. Макартуров было проведено исследование 170 казахов и 180 русских, проживающих в городе Чимкенте. Выборка была более сфокусирована на изучение мнений людей активного брачного возраста (20-30) лет, что не могло не повлиять на результаты опроса. Тем не менее, поскольку вопросы исследования в основном повторяли вопросы исследований 1994 и 1999 гг. нам показалось интересным включить анализ ответов 2004 года в общую интерпретацию мнений людей на протяжении 20 лет.
Для анализа того, как уже описанные на уровне массового сознания представления осмысляются на уровне внутренних интерпретаций и оформляют набор поведенческих ориентации, производились личные наблюдения, беседы и интервью автора, как с рядовыми жителями города Чимкента и окрестностей , так и с лидерами и активистами национальных движений на протяжении 1992-2004 гг. Положения, выносимые на защиту.
Этническая идентификация на каждом из этапов развития казахстанского общества обусловлена конкретными условиями коммуникации и выработки наиболее политически востребованных форм идентичности.
Тот факт, что социальная общность предстает в постсоветском Казахстане, прежде всего, как общность носителей этнокультурных признаков, обусловлен особым характером социализации нескольких поколений людей в условиях становления и существования Советского Казахстана в рамках советской национальной политики.
В массовом сознании населения постсоветского Казахстана этнические представления подобного рода наличествуют, но локализованы в определенной
сфере, связанной с восприятием людьми своего места во взаимоотношениях с государством.
4. Источником проникновения в массовое сознание людей подобных представлений является в значительной мере риторическая активность казахских политиков и публицистов постсоветского периода.
Новизна работы заключена в том что, впервые процессы этнической идентификации рассматриваются комплексно применительно к конкретному региону - Южно-Казахстанской области. Это позволяет не только проанализировать характер и механизмы формирования идентичности у разных групп населения в условиях исследованной с разных сторон социальной ситуации, но и проследить роль представлений в повседневных социальных стратегиях людей. Кроме того, различные стороны процесса этнической идентификации рассматриваются применительно к одним и тем же группам на протяжении длительного периода, что позволяет с большей верностью выделить наиболее значимые их свойства. Нужно также отметить, что этническая идентификация рассматривается не только с использованием подходов, свойственным различным дисциплинам, но и с привлечением разнообразных источников (исторические, статистические, архивные материалы, данные массовых опросов населения и индивидуальных антропологических интервью), многие из которых впервые вводятся в научный оборот.
Теоретическая значимость работы определяется тем, что работа позволяет глубже понять не только механизмы формирования представлений, составляющих этническую идентичность, пути проникновения этих представлений в массовое сознание, но и обусловленность общественной потребности в той или иной идентичности обстоятельствами социально-культурной среды. Подобный анализ позволяет прояснить возможность использования отдельных элементов этнической идентичности для манипулирования массовым сознанием и избежать отношения к этничности как к внесоциальному феномену, устойчиво существующему в неизменной форме в различных исторических условиях.
Практическая значимость работы заключается в том, что её результаты могут быть использованы для анализа массового сознания в контексте возможностей этнической мобилизации и для разработки комплекса мер, направленных на преодоление вызовов общественной стабильности в полиэтничном государстве и укрепление этнического согласия.
В частности, выводы, касающиеся закономерностей этнической идентификации и этномобилизационных процессов в постсоветском Казахстане, полученные в ходе подготовки диссертации, послужили методологической базой для целого ряда экспертных, аналитических и прикладных проектов, реализованных при участии автора. В частности это касается деятельности автора в осуществлении этнологического мониторинга в рамках Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов (EAWARN) с 1993 года, мониторинга межэтнических отношений, осуществляемого офисом Верховного Комиссара ОБСЕ по делам национальных меньшинств с 1998 года. Выявленные принципы проникновения в массовое сознание этнически окрашенных риторических образов способствовали разработке и реализации проекта «Внедрение принципов этнической толерантности в деятельность казахстанских СМИ», который проводился в 2002 году, но часть проекта в виде мониторинга нетолерантных публикаций казахстанской прессы реализуется до сих пор. Аналогичным образом, выводы о природе возникновения этнически окрашенных эмоций обусловили возможность выработки рекомендаций для неправительственных организаций Казахстана по распространению толерантности и снижению напряженности в массовом сознании. Эти рекомендации вошли в несколько публикаций и были использованы при выработке стратегии возглавляемой автором НПО «Диалог» по проведении в 2001-2004 годах общественных кампаний в школах и ВУЗах Казахстана в рамках «Всеевропейской недели действий против расизма, национализма и ксенофобии». Кроме того, процедуры анализа общественного сознания, выработанные в ходе подготовки диссертации, помогли автору в выявлении наиболее актуальных спе-
цифических этнокультурных потребностей этнического сообщества узбеков на Юге Казахстана, что создало предпосылки для реализации в регионе проекта «Интеграция национальных меньшинств в образовательное и информационное пространство Казахстана», который осуществляется при поддержке Верховного Комиссара ОБСЕ в 2003-2006 годах.
Апробация работы: основные положения и результаты исследования получили отражение в докладах на следующих конференциях:
Третьей Манчестерской конференции по Центральной Азии и Кавказу, организованной Манчестерским университетом в феврале 1997 г.,
очередной сессии Ассоциации изучения этничности (ASN) в апреле 1998 г. в Нью-Йорке,
Семинаре по Антропологии постсоветской этничности, проведенном при содействии фонда Карнеги в поддержку мира в июне 1999 г в Москве,
конференции «Мультикультурность и постсоветские государства», организованной Институтом философии и Институтом этнологии в сентябре 1999 г. в Москве,
Конференции Ассамблеи народов Казахстана и Верховного комиссара ОБСЕ по делам национальных меньшинств в Алматы в апреле 2000 года,
Специальной Сессии Ассоциации изучения этничности (ASN) «Национализм, идентичность и региональная кооперация: Совместимость и несовместимость» в Форли (Италия) в июне 2002 года.
Особенности идентификации у казахов и русских на территории современного Казахстана в досоветский период
У кочевников аридной зоны, которыми казахи1 оставались в массе своей вплоть до 1920-х гг., принципы социальной организации в значительной мере определялись сезонными особенностями процесса производства, поскольку условия летней и зимней пастьбы совершенно различны (Материалы по киргизскому землепользованию... 103). Начиная с середины XIX в. можно выделить два типа кочевой общины: "аул-кстау" - группу родственных семей, кочевавших совместно в осенне-зимний период, и расширенную общину, объединявшую несколько аулов на период летнего выпаса вокруг немногочисленных в этот период источников воды (Масанов 1995, 136-138). "Это означает, что общественные горизонты все время колеблются: люди, которые в определенное время обособлены и изолированы, в другое время и в другом месте вынуждены общаться с сородичами. Естественно, это требует особой организации, чтобы избегать возможных конфликтов и создавать здоровые, но гибкие взаимоотношения" (Тернбул 1981, 23).
В этих условиях стабильное существование общества зависело от его способности урегулировать противоречия между центробежными тенденциями, восходящими к дисперсному расселению малозависящих друг от друга хозяйственных единиц и стремлением аристократии интегрировать их в централизованную социально-потестарную систему.
Сделать это было непросто в условиях, когда всякий ищет сам повелевать и когда среди людей было распространено пренебрежение к власти (Левшин 1832, 160-163). Поэтому особенно важно было определить социальный статус каждой общины и ту степень общественного признания, на которую она в зависимости от этого статуса претендует. Были выработаны специальные формы общественной практики, в рамках которых происходило обнародование представителями разных групп своих социальных притязаний и их взаимное признание. Во время айтысов -поэтических состязаний поэтов-импровизаторов - акынов в метафорической форме (в виде прославления заслуг героев прошлых времен, относимых к различным племенам и родам) выражалось видение политической ситуации глазами тех или иных генеалогических подразделений. При этом единственной основой для сопоставления сильно обособленных в повседневной жизни групп было "помещение" их в целостное смысловое пространство, образуемое единой патрилинейной генеалогией и освященное авторитетом признаваемого всеми "общего предка", "родоначальника". Поэтому взаимное позиционирование в системе властно-статусных отношений происходило посредством выяснения степени "старшинства" т. е. близости к почитаемому отцу-основателю данного генеалогического подразделения, воспринимаемого в качестве рода.
Характеризуя природу социальной структуры казахского общества, Радлов отмечал, что "орды, как и племена и роды, образуют замкнутое целое лишь постольку, поскольку они противостоят другим ордам племенам и родам" (Радлов 1989, 338-339).
Способность риторических средств, рожденных "родовой проблематикой", служить легитимной (признаваемой представителями всех соперничающих сторон) основой социальной коммуникации обусловило их особое место в повседневной практике широких масс. "Родовая риторика" служила и в качестве легитимирующей (устанавливающей в качестве общепризнанного) основы, благодаря которой способы интерпретации социальной ситуации, рожденные полемической природой властно-статусных отношений, определяют взаимоотношения людей, далеких от честолюбивых устремлений их "творцов".
В произведениях акынов все многообразие социальных взаимоотношений представало в виде соперничества батыров из разных родов, которые то враждовали между собой, то выступали совместно против общего врага. Воспетые с помощью поэтического дара акына события прошлых эпох формировали восприятие современной слушателям обстановки, поскольку среди них находились люди, причисляющие себя к тем же, что и герои, родовым подразделениям и считающие себя продолжателями славных традиций великих предков. "Наверное даже Гомера не слушали с большим вниманием, чем этого поэта пастухов, певшего о героическом прошлом..., стоило ему начать повесть о славных битвах, ... как киргизы были так взволнованы и схватились за боевые топоры... Такова была власть этого неграмотного барда над сердцами своих собратьев", - сообщает Т.У. Аткинсон, путешествовавший по Казахстану в 1848-49 гг. (Путешествие по Сибири... 1865, 401). Тем самым лидеры конкурирующих сторон, опираясь на патронимическую солидарность, получали возможность мобилизовать сторонников в своей борьбе за более высокий статус.
Метафоры или, шире, слова, имена (в данном случае родовые наименования) устанавливают "координаты жизни человека в обществе", задают основу для общего понимания реальности, без чего невозможно установление социальной коммуникации. Их могущество в традиционном обществе объясняется почти полным отсутствием альтернативных способов объяснения окружающего мира, и поэтому отношение к слову - созданию человеческого сознания сродни отношению к природным явлениям.
Вся необходимая для адаптации в природной и социальной среде информация передавалась из поколения в поколение по мужской линии. Поскольку выпас скота - основа жизнедеятельности - был занятием прежде всего мужчин, то и все необходимые знания концентрировались у старейшего в роде и передавались им своему преемнику (Масанов 1995,141). Поэтому все явления окружающего мира были классифицированы с помощью терминов, возникших в процессе складывания патриархально-генеалогической социальной системы. Благодаря "лингвистической объективации" в ходе социализации понятия и соответствующие им обозначения, рожденные обиходной повседневной практикой вне породившей их ситуации (например, спустя несколько поколений) стали восприниматься в качестве атрибутов от века существовавших социальных институтов.
Например, поаульная зимовка стала распространяться только с начала XIX в. в ходе разложения прежних форм общинной организации (Бекмаханов 1992, 78). Выделение отдельных хозяйств в самостоятельные хозяйственные единицы было вызвано ограничением, накладываемым скудными ресурсами пастбищ на размеры совместно кочующих семейств. Но уже спустя несколько десятилетий, в начале XX века, исследователи отмечают со слов самих казахов, что "... аул-кстау является первичной родовой ячейкой,... а имя его основателя, включенное в родословную таблицу обозначает какую-то реальную родовую группу" (Соколовский 1926,9-11).
Немудрено поэтому, что в глазах рядового общинника, который в конкретно-ситуационном плане мог не выходить за пределы компетенции патронимических групп низшего звена (Масанов 1995, 101), взаимоотношения между людьми были возможны, тем не менее, лишь в качестве представителей различных "родов". Благодаря тому, что человек одновременно входил в патронимическую систему, регулирующую межгрупповые отношения, и принадлежал к семье, объединенной в пределах одного домохозяйства, определяющей взаимодействие на межличностном уровне, принципы интерпретации окружающего мира как поля столкновения интересов различных "родов" проникали в область личностных смыслов. Можно сказать, что в кочевом казахском обществе тема "рода" выступала в качестве "общего знаменателя" для разрешения практически всех ситуаций, возникающих в ходе социального взаимодействия и определяла самовосприятие человека. К примеру, во время айтыса в ответ на вопрос к одному из участников "А какого вы народа?" (в оригинале именно народа - "ел", а не племени - "ру" - И.С.), тот стал перечислять своих родовых предков (Казахская народная поэзия... 167).
Этнодемографические и социально-экономические процессы в городах Южно-Казахстанской области в 20 веке
История складывания советской государственности Казахстана довольно сложна и включает несколько этапов. 20 августа 1920 г. декретом ВЦИК и Совнаркома РСФСР была создана Киргизская советская социалистическая республика в составе Семипалатинской, Акмолинской, Тургайской, Уральской и части Астраханской губернии. 4 октября 1920 г. в Оренбурге учредительный съезд Советов провозгласил создание Киргизской АССР в составе РСФСР. 6 июня 1921 г. была создана Киргизская областная организация ВКП(б). В 1924-25 гг. в ходе административного размежевания земли Туркестанской, Семиреченской и Сырдарьин-ской областей вошли в состав Киргизской АССР. В 1925 году она была переименована в Казахскую АССР, а в 1936 стала Казахской ССР со столицей в г. Алма-Ате.
В Южном Казахстане на протяжении последних десятилетий русское население концентрируется преимущественно в городах. Именно в городах сосредоточены "символические средства" (научные и гуманитарные кадры, культурные учреждения и т.д.), используемые в процессе этнокультурной идентификации русских. В городе же явственнее ощущается воздействие активности государственных органов в русле осуществления определенной идеологической и культурно-языковой политики (тогда как следствия экономических начинаний правительства не менее значимы и для жителей села). В городской среде отчетливей проявляются контуры "этнополитического контекста" и складываемого на его основе комплекса политических позиций, установок, ожиданий, который определяет стратегии социальной активности основных субъектов межэтнических отношений.
В городе Чимкенте в 1897 состав населения распределялся следующим образом: узбеки - 8 тыс. человек, европейцы - около 3 тыс. человек, казахи - менее 1 тыс. человек из общего числа жителей около 12 тысяч. Если говорить в целом о Сырдарьинской области, в состав которой входил Чимкент, то в том же 1897 казахи составляли - 88%, русские - 4%, узбеки -8% (Галузо 1965,46). Несоответствие между общим числом казахов и количеством казахов-горожан объясняется особенностями учета кочевого населения. Хотя в Южном Казахстане издавна существовали группы осевших кочевников, но, как правило, в городе находились либо бедняки лишившиеся скота, либо очень богатые люди (баи), которые могли себе позволить часть года проводить вдали от своих стад, оставленных на попечение работников.
Бурные события первой четверти века почти не сказались на изменении пропорций национального состава населения города. В 1923 году из 18 тысяч человек населения: 11 тысяч - узбеки, 6 тысяч - русские, около 1,5 тысяч - казахи. В 1926 году число жителей изменилось незначительно - до 21 тысячи человек.
По воспоминаниям старожилов, Чимкент той поры представлял из себя типичный среднеазиатский город с четким делением на старую (узбекскую) и новую (европейскую) части.
В 1930 году население увеличилось до 40 тысяч человек. Это связано с началом индустриализации в Южном Казахстане и приездом в город большого числа людей из европейской части СССР. Соответственно изменился и национальный состав жителей. По данным переписи 1939 года из всего населения Чимкента 74 421 человек русских было 36 675, казахов - 9 738, узбеков - 12 438, украинцев -7 729 (Архив Чимкентского горсовета, ф. 187, оп. 1, св. 15, д. 38, л. 7).
Увеличение числа казахов в городе связано с последствиями коллективизации в 30-е годы, ставшей для казахов-кочевников трагическим испытанием. Вслед за коллективизацией проводилась политика "оседания" кочевников, что способствовало их переселению в города. Кроме того, в 20-е - 30-е годы существовала целая система мер по "коренизации" органов власти, стимулирующая переход части казахского сельского населения к городскому образу жизни. Немалую роль в этом процессе играло привлечение местных жителей к индустриальному строительству. Для многих из них это был единственный способ выжить в те трудные годы.
В этот период увеличился удельный вес городского казахского населения республики с 2 % в 1926 г. до 10 % в 1939 г. ( Киикбаев 1968, 143).
После некоторого уменьшения численности жителей, зафиксированного в 1948 году, с 1956 года наблюдается устойчивая тенденция роста населения города. В первые послевоенные годы приток европейского населения из-за пределов республики продолжался, хотя и в более умеренных темпах. Целинная эпопея, приведшая к перемещению огромных масс людей со всех концов Советского Союза на земли северных областей Казахстана, почти не нарушила сложившихся пропорций населения южного региона республики.
Переломным моментом в изменении национального состава населения города, как и везде в республике, стало начало 60-х годов. В 1959 г. из всего населения Казахстана 9 310 тыс. человек, 2 755 тыс. человек (29,6%) - казахи и 4 014 тыс. (43,1%) - русские (Население Казахстана 1960,62). Но, к 1970 году впервые за все годы Советской власти численность русских снизилась до 42,4%, а казахов - возросла до 32,6% (Задорожный 1975,38).
Динамика роста численности жителей города: 1961 год - 174 057, 1965 - 204 448, 1966-215 570, 1968 - 229 000, 1970 - 249 983 свидетельствует о том, что темпы роста не замедлились даже после сокращения внешней миграции. По данным родильных домов города, в 60-е годы больше рождалось русских детей, значит, основной прирост населения обеспечивался за счет притока в город сельского, преимущественно казахского населения. Среди причин следует назвать особенности политики в области высшего образования, низкий престиж труда на селе в условиях колхозного строя, стремление к более полному удовлетворению социокультурных потребностей.
В 1970 году население Чимкентской области составляло 1 287 431 человек и распределялось по национальному составу среди крупнейших национальных групп таким образом, что русские, уступая казахам в общей численности, доминировали среди городского населения (См. Таб. 1.1.1. в Приложении ) На протяжении 70-х и 80-х годов, особенно второй их половины, все более усиливался отток из области за пределы республики европейского населения. Прежде всего, это характерно для сельских жителей. Если в 1970 году русские составляли почти 25% всего населения области, то в 1989 году - чуть более 15% (Харрис 1994,18).
По данным переписи 1989 года на территории Казахстана проживало 16 464 464 чел.: из них 6,5 млн. казахов, 6,2 млн. русских, 958 тыс. немцев, 896 тыс. украинцев, 332 тыс. узбеков, 328 тыс. татар, 183 тыс. белорусов. Таким образом, доля казахов возросла до 39,7 %, доля восточных славян снизилась до 44,3 %, немцев -до 5,8 %. Стало быть, европейское население (восточные славяне и немцы) составляли 50,1 % населения республики.
Основные тенденции динамики этнического состава городского населения Южно-Казахстанской области
В период 1992-2005 годов продолжалось сокращение так называемого «европейского населения Южно-Казахстанской области (самой густонаселенной в Казахстане) на фоне сохраняющегося прироста, так называемых «мусульманских» народов. За 1991-1994 годы для русского населения сократилась в общей численности населения области с 15 до 12 %. В численном выражении произошло уменьшение их числа с 272 607 до 236 436. Произошло также сокращение количества украинцев, немцев, татар, увеличилось же население казахов, узбеков, азербайджанцев ( см. Таб. 2.1.1. в Приложении).
Сходные тенденции наблюдались в этот период и в составе населения других регионов Республики Казахстан. Из таблицы 2.1.2. ( См. в Приложении) видно, что прирост казахского населения отмечался во всех регионах, тогда как русского - только в половине из них - преимущественно на Востоке и Севере страны. В южных же регионах наблюдается отток русского населения , частично в северные и восточные регионы.
В самом городе Чимкенте русское население по данным на 1 января 1993 года доминирует: из 427 тысяч жителей русские составляют 42%, а казахи - 29%. Но надо учитывать, что в официальных оценочных подсчетах учитываются лишь те, кто прописан, тогда как большое число сельской молодежи, учащейся или ищущей работу, постоянно находится в городе. Как свидетельствуют казахские демографы, миграция сельских казахов в города за последние 10 лет увеличилась на 53 % (Садырова 1993,137). Казахи в г Чимкенте имеют высокий естественный прирост: за 1992 год у казахов - 11 000 рождений и 3 000 смертей, у русских - 2 000 рождений и 1 500 смертей (данные Комитета по статистике и анализу Южно-Казахстанской областной администрации, вошедшие в полевые материалы автора).
Нужно отметить, что, несмотря на незначительный естественный прирост, наибольший вклад в отрицательную демографическую динамику русских как в Южно-Казахстанской области, так и в целом в Казахстане внесла эмиграция за пределы Казахстана - по большей части в Россию. В 1994 году эмиграция достигла своего пика: 480 839 человек выехало в тот год из Казахстана, из них в Россию - 344 тыс.чел. (Динамика Миграции .... 2004,24).
В целом же миграционная статистика за период 1992-2002 гг. выглядит следующим образом (См. Тб. 2.1.3.и 2.1.4. в Приложении). Видно, что несмотря на снижение темпов выезда до 120 тыс. чел в год, вплоть до 2002 года сохраняется отрицательное сальдо миграции величиной примерно в 50 тыс.чел.
Но изменялась этнодемографическая структура различных регионов Казахстана и по другим причинам. В 1997 году в Казахстане прошла административно-территориальная реформа, которая не увеличила представительство нетитульного населения в органах региональной власти, а "уменьшила" его долю в общей численности населения некоторых областей. Произошло это за счет объединения областей с преобладающим русским населением и областей, где большинство населения составляли казахи. Причем, столица вновь образованной области всегда устанавливалась в том городе, где ранее преобладало русское население. И если учитывать, что из 14 областных акимов 12 - казахи, то естественно было ожидать, что с течением времени, перебравшись на новое место службы, по преимуществу казахская администрация вместе с многочисленными родственниками и знакомыми изменит демографическую ситуацию в регионе в пользу казахского населения.
Первые результаты административной реформы заметны уже по итогам переписи 1999 г. Например, если в 1994 г. казахское население Талды-Курганской области составляло 50,3% то после объединения с преимущественно населенной казахами Алма-Атинской, в новой объединенной Алма-Атинской области достигает 59% (табл. 1). Таким же образом была "понижена" доля русскоязычного населения в Восточно-Казахстанской области (после объединения с Семипалатинской), Карагандинской области (после объединения с Джезказганской) и еще двух областях на Севере Казахстана. Естественно, такой путь "улучшения" представленности русскоязычного населения в органах власти, не улучшил ни социального самочувствия русских, ни их взаимоотношения с казахами.
Перепись 1999 года зафиксировала дальнейшее уменьшение численности «европейского» населения и, прежде всего, русских ( см Таб. 2.1.5. в Приложении). Это же характерно и для русского населения Южно-Казахстанской области: в 1999 там проживало 162 098 русских (8 % от все численности населения), что существенно меньше, чем в 1994 году (236 тыс. чел., 12%) (Национальный состав....2000:185-189). Городского русского населения насчитывалось 132 327 человек. В самом городе Чимкенте в 1999 г. русских начитывалось 103 200, что составляло 24 % всего населения города, что существенно меньше 43 % в 1993 г. Во втором по численности населения городе области Туркестане русских насчитывалось 2421 человека, что составляло около 1,5 % населения горо-да( Там же, 189). Представляется, что и в других городах области русское население представлено в подобных пропорциях.
Сокращение населения продолжилось и в пятилетие после переписи. По данным Агентства РК по статистике на первое января 2005 года численность русских в Казахстане сократилась до 4 024 357 человек ( 26,6 % в общем составе населения), тогда как в 1999 году эти цифры составляли 4 479 620 и 30%. В Южно-Казахстанской области на конец 2004 года проживало 151 802 русских ( 6,9 %, в общем составе населения).
Восприятие экономической ситуации в риторике публикаций и массовых представлениях
Проанализировав несколько десятков публикаций по вопросам экономического развития Казахстана, появившихся в первой половине 1990-х годов, можно выделить основные темы, вокруг которых разворачиваются наиболее острые дискуссии.
Первая тема: зависимое положение Казахстана в рамках экономической системы СССР и, в силу этого, - угнетенное положение казахского населения.
Её истоки можно найти в программных работах президента независимого Казахстана Н. Назарбаева: "Отношения центра и регионов носили полуколониальный характер... Одно из самых крупных бедствий принес казахскому народу Семипалатинский ядерный полигон... Система совершила против граждан своего государства одно из самых чудовищных в истории человечества своих преступлений" (Назарбаев 1993а, 7). Он же отмечает «...всю тяжесть последствий нашего однобокого развития в качестве сырьевой колонии бывшей империи. Нас выгодно было держать в прежнем качестве... Мы получили в наследство часть экономического гулага, который четко отражал имперско-коммунистическую идеологию» (Назарбаев 1994в, 5, 32).
В том же ключе высказываются представители оппозиционных Назарбаеву движения "Азат" и партии "Алаш": "Республика остается бесправной, с протянутой рукой выпрашивая у центра то, что создается и производится на своей территории" ("Азат" 1990, 2). "Перерабатывающие предприятия обслуживались в значительной степени пришлым населением, экономическая зависимость от которого сохраняется и после деколонизации" ("Хак" 1992, 3). «70 процентов казахов живет в селе, причем в пустынных и гористых местах, куда их когда-то загнали казаки и чиновники. Крупные заводы и фабрики раньше не были в распоряжении казахов, а теперь они окончательно перешли в руки русских и иностранцев» (Там же).
Вторая тема касается стратегии улучшения экономического положения, причем, прежде всего, политическими мерами, главная из которых - независимость от центра, избавление от всесоюзного диктата. Немало места уделено развитию тезиса о том, что Казахстан обладает огромными природными богатствами и самостоятельное распоряжение ими должно гарантировать процветание республики.
Об этом прямо говорит Назарбаев: «Мы вынуждены искать самостоятельный выход из сложившейся ситуации, а именно, осуществлять переход от политики интеграции к политики координации со странами СНГ... с опорой на внутренние потенциальные возможности. Надо сказать, что они у нас достаточно серьезны, во всяком случае, многие страны, начиная свой путь к экономическому возрождению, не имели и малой доли того, чем располагаем мы сегодня» (Назарбаев 1992, 5). Через два года он продолжает: «Перспективы получения внешних займов вполне реальны. Эта оценка базируется на наших богатых природных ресурсах, доверительном отношении к Казахстану основных стран доноров...» (Назарбаев 1994а, 43).
Сходные представления господствовали среди национальных общественных организаций, в том числе и оппозиционных президенту: «Главным условием выхода Казахстана из экономического кризиса является отказ от президентской концепции сохранения общеэкономического пространства и общерублевой зоны в рамках СНГ» (Концепция ....1993, 12).
Гражданское движение «Азат» также предлагало: - осуществление структурной перестройки промышленности и сельского хозяйства в соответствии с интересами республики; создание самостоятельной банковской, финансовой, таможенной, налоговой системы; - выступление против экологического геноцида и всесоюзного диктата на эксплуатацию природных ресурсов Казахстана (Декларация основных целей и принципов гражданского движения "Азат", цит. по Партии... 1994, 14).
Программа Партии национальной свободы "Алаш" также предусматривает "полное экономическое самообеспечение и независимость от импортных поставок» (Там же). К тому же призывала и партия "Народный конгресс Казахстана" в своей программе: "Если раньше мы платили... элитной медью, цинком, феррохромом, нефтью и углем Союзному центру, то теперь появились выгодные покупатели... Наши ресурсы при правильном экономном их использовании помогут создать высокоэффективную экономику, гарантирующую обеспеченную жизнь гражданам Казахстана. Для этого необходимо обеспечение экономической основы независимости и суверенитета Казахстана за счет безотлагательного перехода в его собственность всех объектов общесоюзного подчинения, расположенных на территории республики, формирования самостоятельной бюджетной, налоговой, банковской систем, введения параллельной национальной валюты, создание собственного золотого запаса (Декларация основных целей и принципов НКК, принятая на учредительном съезде 5 октября 1991 г. Цит. по: Партии... 1994, 38).
Демонстрируя удивительное политическое единодушие, Республиканская партия Казахстана тоже "требует соблюдения справедливой приватизации, внедрения самостоятельной валюты, проведения самостоятельной экономической политики, настаивает на визовом въезде и выезде мигрантов, установлении таможни и т. д. Партия против зависимого членства в рублевой зоне" (Партии... 1994, 56).
