Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Анализ бытовой повседневности в философии и эстетике Просвещения . 10
1.1 Границы и смысл понятия повседневность 10
12 Отражение быта и бытовой повседневности в работах европейских философов Просвещения (А. Шефстбери, Ф. Вольтер, Д.Дидро, К.Гельвеций и др.) . 21
1.3 Проблема эстетики быта в трудах российских философов. 29
1.4 Проблема человека в философии любви эпохи Просвещения . 36
Глава II. Бытовая повседневность Просвещения в культурно - эстетических феноменах эпохи 44
2.1 Типы исторической повседневности в художественной культуре эпохи Просвещения. 44
2.2 Быт французского двора - «костюмированный бал». 84
2.3 Театральный костюм - концентрация стиля. 93
2.4 Европейский костюм в контексте российской повседневности
Заключение 108
Список литературы 112
Приложения
- Отражение быта и бытовой повседневности в работах европейских философов Просвещения (А. Шефстбери, Ф. Вольтер, Д.Дидро, К.Гельвеций и др.)
- Проблема человека в философии любви эпохи Просвещения
- Быт французского двора - «костюмированный бал».
- Европейский костюм в контексте российской повседневности
Введение к работе
Диссертация посвящена эстетическим, социокультурным и отчасти этнографическим проблемам бытовой повседневности, рассмотренным на российском и западно - европейском материале. Выбор темы обусловлен рядом культурных социальных и гносеологических факторов. В системе отечественных гуманитарных наук в последнее десятилетие происходят процессы интенсивного научного поиска, формирование нового взгляда на общество и историю. Происходит отказ от жесткой схемы формационного подхода, при котором материальное и духовное развитие общества разбивалось на четкие стадии, закономерно вытекающие одна из другой. Этот подход не учитывал множество нюансов, тончайших нитей, которые связывают события и на которых, порой, держаться судьбы людей и целых народов. Поэтому не удивительно, что в современных гуманитарных дисциплинах складывается антропологическая ориентация. Человек, со своими духовными и материальными проявлениями, снова поставлен «во главу утла». Актуализировалась проблема эстетического освоения реальности, быта, повседневности.
Повседневность, как неотъемлемая часть культуры, имеет длительную историю. В различные временные периоды она воспринималась и оценивалась по-разному, от «обыденности» до «культурной ценности». Восприятие повседневности как некоего регулярно повторяющегося действия (вещественной формы), становящейся в силу привычки заурядным и обычным наиболее характерно для античности и средневековья. Начиная с эпохи Возрождения, повседневность рассматривается как сословный (социальный) параметр и воспринимается как компонент низовых пластов культуры. В просветительский период она приобретает негативный оттенок вследствие формирования рационалистических установок, однако, именно тогда предприняты первые попытки освоения повседневности, взаимодействия культуры и быта. Важнейший компонент культурного
4 наследия Нового времени - это противопоставления природы и человека,
чувства и разума.
Повседневность становится предметом интереса исследователей во второй половине XIX века. В это время появляются как отечественные, так и зарубежные работы, посвященные быту, нравам, и обычаям разных народов. Таковы, например, работы таких прославленных исследователей, как Терещенко А.А., Костомаров Н.И., Волков Н.Е., Забелин Н.Е1.. Издавая свою книгу, Волков Н.Е предлагает ее в помощь исследователю, который задумал бы проникнуть в неисследованную еще сторону русского быта, выразившегося в придворной жизни: «Допетровская эпоха уже имеет своего историка с этой стороны быта в почетны трудах И.Е. Забелина. Новый период нашей жизни от реформ Петра еще ждет своего талантливого исследователя» . Многие труды посвящались проблемами европейского быта. Сюда относятся работы Ершевского С.В, Иванова К.А., Э.Э Виоле — де- Дюка, Э. Фукса, П.Гиро3 Их интересовали образ жизни, особенности материальной культуры, нравы и обычаи, воплощенные в повседневной жизни граждан. Но для их работ был характерен фактографическо -описательные подход, а чтобы осмыслить массив накопленного «повседноведческого» материала, нужно посмотреть на него сквозь призму теоретической модели повседневности философского уровня обобщения.
Восприятие повседневности как основы, влияющей на все сферы человеческого бытия, относится уже к XX веку. Оно связано с поиском новых оснований культуры, попытками преодолеть кризис европейской науки. Происходит восстановление доверия к реальности. Реалии быта, обыденное сознание, материально - предметная среда, окружающая человека, осознаются обществом как особая культурная ценность.
1 ТерещенкоА. А. Быт русского народа. Спб, 1848г; Костомаров НИ. Очерк о домашней жизни и нравах
русского народа - М 1860; Забелин Н.Е. Домашний быт русских царей Спб, 1867; Волков Н.Е. Двор
Русских императоров в его прошлом и настоящем: в 4-х частях. - Спб.: Печатня Р. Голике, 1900.
2 Волков Н.Е. Двор Русских императоров в его прошлом и настоящем: в 4-х частях. - Спб.: Печатня Р.
Голике, 1900. - 246 с.
3 . Ершевский С.В. Женщина в средние века в Западной Европе — М., 1870; Иванов К. А. Многоликое
средневековье; Виоле-де- Дюк. Жизнь и развлечения в средние века, Фукс Э. Илюстрированная история
нравов.
5 Вследствие этого разнообразные проявления повседневной жизни, долгое
время остававшиеся на периферии научного интереса, постепенно
перемещаются в центр внимания исследователей. Востребованность анализа
проблематики повседневной жизни очень высока, количество посвященных
ег ~ 4
ей научных публикации насчитывает не одну сотню наименовании. .
Пользуются заслуженным авторитетом работы искусствоведа P.M.
Кирсановой, посвятившей долгие годы изучению и систематизации образов
русского костюма в исторических и литературных источниках; А.Б Гофмана,
теоретика моды, Муравьевой О.С, поднявшей вопрос о принципах
дворянского воспитания. Все чаще повседневность обсуждается на научных
конференциях, иногда ей посвященных, и избирается темой научных
диссертаций. Массовыми тиражами переиздаются мемуары и воспоминания
современников предыдущих веков, неизменным интересом публики
пользуются научные и научно- популярные работы о повседневной жизни
разных стран, исторических эпох, социальных слоев. Обзор этих фактов
позволяет сделать вывод о том, что повседневность стала одной из
центральных проблем современного гуманитарного знания и к
настоящему времени сложилась междисциплинарная область знания «повседневноведение» , включающее в себя эстетику, социологию, историю, гноссеологию, психологию и семантику повседневности.
Все вышесказанное позволяет говорить об актуальности выбранного автором направления исследования.
Гудков Л.Д. Культура повседневности в новейших социологических теориях \\ общ. Проблемы культуры. Обзорн. информ. Вып. 1. М, 1988; В.ДЛелеко Пространство повседневности в Европейской культуре. Спб., 2002г.
5 Кирсанова P.M. Розовая ксандрейка и драдедамовый платок: Костюм - вещь и образ в русской литературе
ХГХвека. -М,,книга, 1989; Гофман А.Б. Мода и люди. Новая теория моды и модного поведения. - М;
2000;Муравьева О.С. Как воспитывали русского дворянина. - СПб.: «Журнал " Нева"», 2001.
6 ( Голик Н.В. Подвижничество повседневности \\ Социальная реальность и социальные теории: материалы
Всерос. Конференции 28-29 мая 1998г, Спб; Любимов Г.П. Повседневность как тема философии(
некоторые античные вариации \\ там же; Землянухина Л.В. Этническая природа быта и бытовой
повседневности \\ Человек в российской повседневности: сборник научных статейМ. СТИ МГУ сервиса, 13
- 14 февраля 2001г.,), Ковалева Е.В. Структуры повседневности в Росси 90-х годов. Автореферат дисю
канд. Философ. наук\ Рост. Гос. Университет. Ростов-на Дону, 2000г, Магометова А.А. Феномен
повседневности (социально - философский анализ.) Автореферат дис. Канд. Фил.наук.\Спб, 2000).
7 В.Д.Лелеко Пространство повседневности в Европейской культуре. - Спб., 2002г. стр. 19
6 Объектом внимания данной работы стала динамика развития бытовой
повседневности XVIII века, сформированной эпохой Просвещения и
выраженной в социокультурных и материальных феноменах. Автор ставит
цель проследить, как идеи просветителей находили свое отражение в
сознании людей, сформированном в различной культурной среде (на
примере России и западной Европы) и обуславливали сходство и различие
их бытовой повседневности. XVIII век выбран для исследования не
случайно. Именно в этот период эстетика, едва заявив о себе как новый
Отражение быта и бытовой повседневности в работах европейских философов Просвещения (А. Шефстбери, Ф. Вольтер, Д.Дидро, К.Гельвеций и др.)
Просветители не только боролись с костностью человеческих убеждений, они формировали представления об этических и эстетических нормах, например, вкусе, морали, добродетели, а также не обходили вниманием такие бытовые проблемы, как брак, воспитание, манеры в обществе и в одежде. Одним из первых рассмотрел общую для просветителей концепцию этих идей А.Шефсбери в произведении "Характеристики идей, нравов, мнений, времен", которое оказало огромное влияние на Ф.Хатчвсона, Ф.Вольтера, Д.Дидро, И.Гердера и И.Гёте. Это далеко не полный перечень мыслителей, испытавших на себе воздействие этико-эстетической концепции Шефтсбери. Сущность концепции - принцип единства красоты и добра - "красота и благо - одно и то же". А. Шефтсбери отталкивается от аналогичных идей, развивавшихся еще античными мыслителями и философами Возрождения. Как и его предшественники, А.Шефтсбери считал главными признаками прекрасного соразмерность и пропорциональность.
Следом за английскими французские просветители подняли престиж философии на небывалую прежде высоту и утвердили взгляд на философский разум как высшую инстанцию при решении всех вопросов, волнующих человечество. Вольтер призывает при обсуждении метафизических вещей "лишь рассуждать справедливо, как рассуждают в повседневном обиходе о том, какое мнение более справедливо.1 " Дени Дидро в стремлении реалистично воспринимать действительность пошел настолько далеко, что потребовал фактического упразднения философии. С древности известно, что начало философии - это удивление. У Дидро - все наоборот. "Философия должна развеять это удивление. Она должна стать «экспериментальной»: истинный метод философии заключался и будет заключаться в том, чтобы умом проверять ум, -умом и экспериментом контролировать чувства, познавать чувствами природу, изучать природу для изобретения различных орудий, пользоваться орудиями для изысканий и совершенствования различных практических искусств." По мнению Д Дидро, философская рефлексия вообще не нужна, здравомыслия вполне достаточно, ибо "экспериментальная философия» - невинное занятие, не требующее почти никакой подготовки ума ведь он и так от природы обладает способностью проверять сам себя. Подобные настроения в философском мире послужили толчком к созданию теорий повседневности, ее этики и эстетики.
Эстетика эпохи Просвещения носила наступательный, демократический характер. Она стимулировала интерес западноевропейских ученых к переосмыслению традиционных эстетических категорий: красоты, гармонии, вкуса.
В обосновании красоты все просветители подчеркивали, что ее объективные обоснования открываются только активно стремящемуся к ней человеку, вооруженному интеллектом и эмоциями. Категория гармонии становится в этот период характеристикой равновесия рационального и эмоционального начала в человеке, обоснованием возможности снятия социальных противоречий, а не только символом согласия и упорядоченности в природе и в художественных произведениях. Новое звучание в эстетике «века разума» обрело и понятие вкуса. Эстетический вкус оценивался просветителями, как чувство, пронизанное мыслью. В нем тесно соприкасаются культура и природа, искусственное и естественное. Вкус выступает своеобразным посредником между ними, он и есть свидетельство того, что не всегда они должны выступать как полюсы, ибо гармония между ними возможна.
Крупнейшим представителем эстетики французского Просвещения являлся Ф. Вольтер. В своих статьях «Рассуждения об эпической поэзии» и «Вкус» он выдвигает положение об исторической изменчивости художественной культуры народов в зависимости от переживаемых ими исторических событий. У Вольтера присутствует явное понимание того, что каждое явление искусства вырастает на определенной исторической и национальной почве и в ней находит свое объяснение: «В искусствах, зависящих непосредственно от воображения, совершается столько же революций, сколько их бывает в государствах: они изменяются на тысячу ладов, в то время как люди пытаются ввести их в твердые рамки»20. В трактате «Философское исследование о происхождении и природе прекрасного» понятия «вкус», «прекрасное», «гармония» Д. Дидро опирается на представления о них античных философов. Их учения о материальной субстанции и функциональной природе вещей Д.Дидро продолжил в своей знаменитой «Энциклопедии». В основе его философского учения о вещи лежало понимание ее эстетической сущности. Многообразие связей человека с вещью позволило мыслителю выделить различные формы проявления красоты. По его мнению, прекрасное получает конкретное выражение не только в искусстве, но и в различных формах организации быта, окружающих человека, предметах, вещах, в нравственном поведении личности.
Проблема человека в философии любви эпохи Просвещения
Исходным пунктом философствования у А. Кантемира, служит идея бога. Мыслитель верил в сотворение мира богом и доказывал его бытие. Однако представление о боге у Кантемира уже значительно отличается от размышлений его предшественников, оно гораздо дальше отходит от средневековых теософских воззрений и даже от идей эпохи Возрождения. Бог у Кантемира не имеет личных черт, он абстрактен и трансцендентен; он творец, разум и мудрость, первопричина и перводвигатель, имеет тенденцию превращения в духовное начало, философский абсолют Бог Кантемира — это бог светского свободомыслящего человека начала XVIII в., в воззрениях которого идея бога отнюдь не совпадает с богом ортодоксального христианского учения. Споры вокруг учения Коперника, которое защищалось людьми науки и отклонялось церковниками, привлекли внимание молодого Кантемира. Познакомившись в 1728 г. с книгой Фонтенеля , он в 1730 г. перевел ее на русский язык, снабдив многочисленными примечаниями, доказывающими преимущества учения Коперника по сравнению с системами Птолемея и Тихо де Браге. В этих примечаниях изложены натурфилософские воззрения Кантемира и его представления о путях познания природы. Одной из ведущих в сочинениях А. Кантемира является проблема человека как общественного существа, его нравственного мира. Этическое учение мыслителя направлено против морали, господствующей в феодальном обществе, принятых в нем сословных критериев оценки человека, его чести и достоинства. Человека, по мнению Кантемира, нужно ценить не за благородство происхождения, а за талант, ум, личные заслуги в служении отечеству.
Исходя из теории естественного права и неизменности природы человека, мыслитель признавал природное равенство всех людей. Между свободным и холопом, утверждал он, «природа никакой разницы не поставила в составе тела: та же кровь, те же кости, та же плоть». Среди кичащихся своей знатностью вельмож «нет таких, которого бы племя не из подлого бы рода начала некогда произошло», каждый из них «в сохе сыщет начало блистательному роду» 95. Исходя из своей концепции естественного равенства людей, мыслитель требовал равенства дворянина и холопа перед судом и законом, решительно осуждал жестокое обращение с крепостными, предлагая облегчить тяжесть податей, налагаемых на народ. Эти идеи нашли яркое отражение в его сатирах, особенно в сатире «На зависть и гордость дворян злонравных». В сатирах Кантемир обосновывал необходимость активного участия человека в жизни общества, развития наук, добрых нравов и вместе с тем решительной борьбы против невежества и сил зла. По его мнению, «благонравным» можно назвать только такого человека, который «потом и мозолями в пользу отечества добывает себе славу». Благонравие, как считал мыслитель, есть результат воспитания, которое нужно начинать с раннего детства. «Нет такого младенца, — утверждал он, — которого доброе воспитание не могло бы учинить благонравным человеком», т е. верным отчеству, трудолюбивым, честным, справедливым. Говоря о воспитании и его решающем значении в обществе, Кантемир признавал и роль внешних условий в формировании характера и взглядов человека.
Однако под конец жизни, разочаровавшись в возможностях воплощения своего просветительского этического идеала в современной ему России, он все более был склонен связывать счастье с умеренностью, с жизнью среди природы и занятиями науками, к чему позже призывали в своих сочинениях Ж.-Ж. Руссо, Г. С. Сковорода, Н. М. Карамзин. У истоков науки в России стоял М. Ломоносов. Ему приходилось решать проблемы институционализации науки, укрепления ее позиций в обществе. Огромное, основополагающее значение он придавал реформам языка. Ломоносов был уверен, что мировоззрение, идущее на смену средневековому, развивающееся естествознание, социальные преобразования найдут в русском языке свое точное и ясное выражение. Но, чтобы удовлетворить возникшие запросы, язык придется в определенной мере видоизменить. Осознавая это, Ломоносов стал одним из основных реформаторов российской словесности. Стремясь к обновлению русского языка, он предельно внимательно относился к вводимым новациям, проверяя их соответствие самой природе языка, истории и предыдущему этапу русская книжной культуры. О достоинствах этой культуры он писал в работе: «О нынешнем состоянии словесных наук в России» и главным образом в известном предисловии «О пользе книг церковных в Российском языке» к первому тому собраний его сочинений, где излагается теория «трех стилей», которая, по словам А. С. Пушкина, вела к «счастливому слиянию» всех живых сил. Как историк России Ломоносов руководствовался идеей равноценности народов. Раннее появление на исторической арене само по себе не дает права на превосходство: «Большая одних древность не отъемлет славы у других, которых имя позже в свете распространилось» 9. История подвижна, гибнут одни народы, возникают другие: «Начинаются народы, когда другие рассыпаются: одного разрушение дает происхождение другому». Что касается славы, то «не время, но великие дела приносят преимущество». С особенным вниманием он относился к русским летописям, считая их незаменимым источником изучения России. В XVIII в. возрос интерес к летописному наследию, поэтому особенно уместными были его слова, что «противу мнения и чаяния многих, толь довольно предки наши оставили на память, что, применяясь к летопи-сателям других народов, на своих жаловаться не найдем причины» ". Отечественная письменность доказывает, что «в России толь великой тьмы невежества не было, какую представляют многие внешние писатели».
Быт французского двора - «костюмированный бал».
Вот откуда ведут начало эти театральные празднества, в которых представления трагедий и опер были только одним из актов, где царила фантазия, то есть жизнь идеальная, какой - то хмельной маскарад обыденной жизни, которую старались позабыть Такая характеристика целиком распространяется и на все протяжение ХУЛІ века вплоть до того момента, когда Великая революция заставила и актеров, и замаскированных зрителей опомниться и навсегда вернуться к миру действительности. Барокко сменил новый стиль в искусстве и костюме - рококо.. В противоположность вычурному, декоративному костюму барокко пришел на смену костюм рококо — безвольный, женственный, еще более изысканный. Пейзажные парки, свободно текущие ручейки, невозделанные рощи и пасторали - вот идеалы рококо. В это время возникает влечение ко всему естественному. Во-первых, это проявилось в смене цветов. Яркие тона одежд сменялись на приглушенные, пастельные блеклые - розовые, голубые, салатовые. Если барокко использовал крупный рисунок, насыщенные ткани, то в рококо — еле заметный на материи узор.
Костюм приобретал мягкость, простоту и изящество. Во-вторых, барочные колоколообразные фижмы постепенно сменили изящные панье. Складки на платье уже лежали не волнами, как в барокко, а изящной рябью. Умеренные кружева и банты придавали всей фактуре костюма живописность, легкость и воздушность. В-третьих, атрибутом костюма рококо стал веер, который признавался в то время инструментом кокетки и придавал ей изящество. Дама светского круга чувствовала себя без веера как бы при не вполне законченном туалете. По тому, как держат веер, можно было определить настроение женщины. Вот как это описано в журнале «Смесь» 1769г.: «Женщины умеют опахалом изображать разные страсти: ревность, держа у рта свернутое опахало и не проронив ни слова, ненависть - закрыв лицо развернутым опахалом, а любовь - играет опахалом, как младенцы игрушками, и делает из него все, что хочет». Экран веера расписывали символикой: маки и папоротник обозначали ночь, розы - день. Кружевные веера носили только замужние дамы. Девушкам полагались веера с лентами, невестам — с перьями. С середины XVII в. веера с экраном почти вытеснили веера из перьев. В последнее десятилетие ХУШ в. веера были заменены ридикюлями. В XIX в. мода на веера вновь появилась во время реставрации Бурбонов. В-четвертых, декоративный костюм барокко был хорош на расстоянии, в то время как костюм рококо на расстоянии проигрывал блеклостью, а вблизи прельщал оригинальностью, тонкостью тканей и изысканностью. Характерным признаком отделок рококо является раковина, отражающая название всего стиля. Чертами рококо является камерность, утонченная декоративность, легкомысленная грация и пасторальные сюжеты. В орнаменте французских шелков, бархата и парчи стиля рококо преобладали растительные мотивы, достигающие особенной изысканности в изображении роз. XVIII век - последний этап феодализма и период перехода от феодальной формации к капиталистической, эпоха подготовки буржуазных революций, классическим образцом которых явилась французская буржуазная революция 1789 года.
В это время складываются основы культуры буржуазного общества, нашедшие выражение в идеологии просветителей - Дидро, Вольтера, Руссо, утверждавших идеи буржуазных демократических свобод, ценности человеческой личности независимо от ее социального положения. Безусловно, каждая страна имела свой индивидуальный путь развития, определенный различием исторических условий и национальным своеобразием. Однако в XVIII веке уже создается представление о единстве человеческой культуры, связанное с расширением круга образованных людей, появлением национальной интеллигенции. Образуются более тесные культурные связи между странами. «Классической» страной XVIII века стала Франция с ее высоким уровнем экономического развития и просветительством, подготовившим буржуазную революцию. Французская революция окончательно свергла господство феодального строя и утвердила начало капиталистического, несшего с собой более прогрессивные идеи, чем эпоха феодализма. Желая укрыться от реальности жизни, аристократия замыкается в свой уютный, интимный мирок, проводя жизнь в бесчисленных празднествах, балах, маскарадах, охотах и пикниках. Во главе Франции стоит король Людовик XV, окруженный фаворитками, самая известная из которых - маркиза
Помпадур — произнесла знаменитую фразу, образно характеризующую мироощущение аристократии: «Apres nous — le deluge!» («После нас — хоть потоп!») В этих словах выразилась неуверенность аристократии в завтрашнем дне. Восемнадцатое столетие - последний период господства аристократических мод, окончившийся с падением абсолютизма в период французской буржуазной революции 1789 года. Моды этого времени создавались при дворе и отражали эстетические взгляды аристократии.
В центре внимания был интимный мир и чувственные переживания человека. В салонах господствовали женщины. Желание нравиться преобладало надо всем и вызвало к жизни одежду, подчеркивающую формы тела. Все хотели быть молодыми. Чтобы скрыть возраст, волосы покрывали слоем пудры, скрывающей седину, щеки румянили. Изящество силуэта, хрупкость и утонченность были идеалом. Движение, походку, вырабатывали с учителями хороших манер, и даже, сидя за столом, вставляли ноги в специальные колодки: приучали их к третьей позиции, «хороший тон» являлся последней преградой, при помощи которой аристократия отгораживалась от буржуазии.
Европейский костюм в контексте российской повседневности
Если в церкви молятся не столько Небесному Царю, сколько земному, то государь не просто становится точным образом, или иконой Бога, но и стояние перед Богом как бы заменяется стоянием перед государем — вот почему близость к царственной персоне и ко двору облагораживает и утончает человеческую природу. Поэтому привычки и прихоти и государя перенимаются и исполняются с удивительной скоростью — ведь это залог и успешной карьеры, и «праведной» жизни. Следующим шагом в «наведении придворного лоска» стало правление дочери Петра, Елизаветы.Дело не только в хорошо известном институте фаворитов, украшавших каждое женское царствование, хотя этот институт и имел огромное культурообразующее значение. Дело в самом духе женских царствований, превративших амур в важнейший регулятор общественной и государственной жизни, в утончавший нравы предмет сложной политики и немалого искусства, требовавший для себя аккомпанемента всех других искусств — не только музыки, живописи, архитектуры, театра, поэзии, но и ювелирного, парикмахерского, портновского, шорного, каретного и мебельного дела. Путь наверх через более или менее изящно убранный альков был культурно намного продуктивнее, чем путь через грязную и нетопленную казарму или канцелярию, хотя ни казарма, ни канцелярия до Екатерины II не были реально отменены в качестве мест обязательной службы дворян. Желание «младаго шляхтича» нравиться светской красотке заставляло его действовать с куда большим рвением, чем все угрозы, которыми
Петр пытался детей дворянских загнать в учебные заведения. И здесь опыт французского двора как нельзя более кстати. Елизавета Петровна, после недолгого господства немецких традиций, ввела в моду французский язык, манеры и наряды. Один из приближенных императрицы — граф Иван Григорьевич Чернышев по возвращении из Европы писал Кирилле Григорьевичу Разумовскому: «Рассудите, каков я стал - других кафтанов не ношу как шелковых, в красных каблуках и все пою песни.Платья из Парижа навез тьма и карету втридорога».. Этот придворный щеголь прославился также тем, что сочинял по-французски стихи и пьесы Чернышев, Разумовский, Шувалов привозили из-за границы не только «все, что сластолюбие и роскошь при европейских дворах имеют», но и новые идеи. При императрице Елизавете был основан Московский университет, Петербургская академия художеств, появился первый русский театр в Ярославле. Стиль рококо нашел яркое проявление в убранстве интерьера и в декоративно-прикладном искусстве нескольких десятилетий XVIII века. Характерное для него тяготение к капризно изогнутым, беспокойным линиям, обилию декора и прихотливому изяществу орнаментики свойственно и костюмам тех лет, с их вычурным силуэтом, богатством и многообразием декора из кружева и вышивки. В женском костюме преобладал тип распашного платья-робы с широкой юбкой. Для придания юбке модной формы использовали панье или фижмы - специальные конструкции из ивовых прутьев, китового уса и плотной ткани. Размах фижм достигал полутора метров. На одно такое сооружение, по сведениям архивных документов, шло от 4-х до 10-ти фунтов «костей» - как тогда называли китовый ус. Одна из характерных деталей французского костюма тех лет -складка «Ватто»: особый покрой спинки платья, в котором полотнище ткани, заложенное на плечах и у ворота складками, свободно ниспадало, переходя в шлейф, - украшала женские туалеты на протяжении нескольких десятилетий. Большую роль в декоре как женского, так и мужского костюма играло кружево. Наряду с привозным с Запада, использовали и русские кружева. Значительное количество их в ХУШ в. поставляли монастыри. Особо славились работы мастеров Страстного и Ивановского монастырей в Москве. Ассортимент плетеных кружев был очень богат. Ко двору поставляли кружева, плетеные из льна и шелковых нитей, наряду с простыми белыми и черными, серебряные с белым шелком, золотые с битью, серебряные с фиолетовым шелком и даже кружева со стеклярусом. Русский двор быстро овладел всеми ухищрениями господствовавшей в Европе французской моды. Мужской парадный костюм в эти годы по красочности и обилию декора соперничал с женским. Шили его из парчи, бархата или узорчатого шелка в сочетании с удивительной по богатству и многообразию приемов и материалов вышивкой, исполнявшейся цветным шелком, золоченой и серебряной нитью, блестками часто с дополнением фольги и фигурных цветных зеркальных стекол различной формы. В парадном костюме пышный растительный узор вышивки почти сплошь покрывал грудь, полы и спину кафтана. Роскошные наряды придворных поражали воображение гостей, удостоенных аудиенции при дворе. С восторгом вспоминал один из таких приемов в Зимнем дворце 1778 г. английский путешественник У. Кокс: «Богатство и пышность русского двора превосходит все вычурные описания. Следы древнего азиатского великолепия великолепно смешивались с европейской утонченностью. Роскошь и блеск придворных нарядов и обилие драгоценных камней оставляют за собой великолепие других европейских дворов. На мужчинах французские костюмы, платье дам с небольшими фижмами, длинными висячими рукавами и с коротким шлейфом... Из различных предметов роскоши, отличавших русскую знать, ничто так не поражает нас, иностранцев, как обилие драгоценных камней, блестевших на различных частях их костюмов.
В большей части европейских стран эти дорогие украшения... составляют почти исключительно принадлежность женщин, но в России мужчины в этом отношении соперничают с женщинами». Светский стиль жизни стал складываться именно в этот период, когда вкус к европейскому образованию и изящному досугу приобрело поколение русской знати, вступившее в жизнь уже после петровских реформ. Верной меркой светского успеха стало количество альковных побед и в этом отношении, как и во всех остальных, государи учили подданных собственным примером. Чем выше заносило героя, тем становилось увлекательнее, но и опаснее: ведь логика героического поведения требовала не отступать даже перед смертельным риском. И когда красавец и знаменитый щеголь Вилим Монс за роман с женой Петра (хотя официально — за взятки) был в ноябре 1724 г. казнен ревнивым государем, то петербургские щеголи отдали дань памяти мученика любви, расхватав все его вещи в качестве реликвий и своего рода учебных пособий, так как каждая из них была отмечена печатью изысканного вкуса. Своей гибелью Монс только поднял престиж служения Амуру, придав ему (служению) черты благородной жертвенности, то есть сделав его по-настоящему героическим. Подвиги награждались не только любовью, но и тем, что в барочном воображении стояло выше любви, — славой.
