Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Проблема ценности человека в общественных науках 10
1.1. Ценность человека в социальной философии 10
1.2. Решение проблемы ценности человека в социологической науке 33
Глава 2. Стоимость человеческой жизни и ценность человека в экономической теории и в экономической социологии 73
2.1. Ценность человека как стоимость его жизни 73
2.2. Ценность человека в концепциях полезности 90
2.3. Определение ценности человека трудом 95
Заключение
Библиографический список использованной литературы
- Ценность человека в социальной философии
- Решение проблемы ценности человека в социологической науке
- Ценность человека как стоимость его жизни
- Определение ценности человека трудом
Ценность человека в социальной философии
Говоря о ценностях, как правило, прибегают к человеку как некой точке отсчета, мере того, что может быть отнесено к ценностям. При этом обычно под ценностями подразумевают все то, что нужно человеку для удовлетворения его потребностей. Речь идет, прежде всего, о предметах потребления и услугах, которые необходимы для сохранения и воспроизводства человеческой жизни. Основой отнесения предмета или явления к ценности при таком подходе становятся внутренне присущие ему объективные свойства, которые и делают его нужным, а соответственно ценным, для человека.
Таким образом, человек вводится в мир ценностных отношений в качестве определителя, меры всех вещей как ценностей. В этом своем качестве сам человек оказывается вне мира ценностей, не выступает объектом, являющимся ценностью. В противном случае он перестал бы быть оценивающим субъектом. Эту включенность человека в связь предмета с тем, что человеку нужно, обычно абсолютизируют субъективисты. Они отрицают возможность существования объекта в качестве ценности вне оценки со стороны субъекта. Так, согласно М.С.Кагану, ошибочно называть предмет, явление, или процесс ценностью, они могут быть лишь носителями ценности. Выступая против онтологизации ценностей, Каган настаивает на том, что не только вещь, но и свойства, или качества, вещи не могут быть ценностями. Ценность есть специфическое отношение, связывающее объект с субъектом; вне сознания оценивающего субъекта ценность не существует [44, С.67]. Применительно к человеку это означает, что он самоценностью не обладает. Вот почему в субъективистской философии и антропологии человек фигурирует в качестве меры вещей как ценностей, но не как объективно существующая абсолютная ценность. Не объективные свойства оцениваемого объекта, но его значение для субъекта делает предмет или явление носителем ценности. При такой, восходящей к Протагору, постановке вопроса («человек есть мера всех вещей»), проблему ценности самого человека не решить.
Между тем, ценность объективна: в ее основе лежат свойства блага как такового, а его нужность человеку выступает вторичным, дополнительным аспектом определения ценности. От того, что материя, например, определяется как объективная реальность, данная нам в ощущениях, эта ее данность человеку не лишает ее объективного существования. Точно так же человек в качестве оцениваемого со стороны другого субъекта не перестает быть объективно существующей ценностью вне этой оценки. Именно такой подход, то есть признание объективного содержания в ценностных оценках, позволяет включить в состав ценностей и человеческую личность, провозгласить в Уставе ООН и во «Всеобщей декларации прав человека» «достоинство и ценность человеческой личности».
В отечественной философии систематическая разработка вопросов ценности была начата В.П.Тугариновым. Детально изучив многие проблемы данной области философии, он дал их систематическое изложение и выступил против субъективистского подхода к ценностям и ценностному отношению. Критикуя субъективизацию ценностного подхода, он настаивал на том, что ценности есть конкретные факты, отражающие сущностные стороны природы и общества, которые познаются и создаются в процессе общественно-исторической практики. В отличие от субъективистов, ограничивающих понятие ценностей лишь духовными ценностями, В.П.Тугаринов, следуя своему определению ценностей как природных и общественных, в их состав включает и человека, причем он представляет собой еще большую ценность как личность: «В отличие от наших прежних определений ценностей, в данном случае мы упоминаем отдельную личность» [97, С.261]. Это добавление, по его мнению, нужно сделать непременно и, прежде всего потому, что субъективистская трактовка ценностей, их сведение к явлениям духовной культуры, исключает из ценностей человека и его непосредственную жизнь, представляющую для него «величайшую и ни с чем не сравнимую ценность» [Там же, С.261]. В другом месте, говоря о различии ценностей жизни и культуры, В.П.Тугаринов отмечает, что «жизнь, здоровье, общение с себе подобными - это целая и особая группа ценностей, не сводимых к ценностям культуры» [Там же, С.276].
Понимая под ценностью специфическое объектно-субъектное отношение, выявляющее значение объекта для субъекта, субъективисты не включают человека в область предметов и явлений, которые могут быть носителями ценности. В соответствии с субъективистской концепцией, человек может быть только оценивающим субъектом, выступая со стороны своего сознания и способности оценивать, «мерой всего того, что им относится к ценностям и осмысливается как ценность». В этом качестве человек не может быть ценностью, так как выступает оценивающим субъектом.
Вместе с тем, человек не может быть ценностью и в роли другого полюса ценностного отношения - оцениваемого объекта, так как, согласно точке зрения субъективистов, объект обладает ценностью не в силу своих ценных и полезных свойств, но с точки зрения того значения, которое придает ему оценивающий субъект. Выход же за рамки человеческой субъективности выводит и за рамки ценностного отношения как особой сферы духовной деятельности человека, переводя отношения в плоскость объектно-объектных или субъектно-субъектных отношений, где ценностные суждения невозможны. Таким образом, не признавая «данности ценностей от природы», субъективисты представляют их результатом человеческого усмотрения.
Решение проблемы ценности человека в социологической науке
Отношение между религией и качествами, способствующее конформизму партикуляристически-аскриптивных систем ценностей, ясно, но более важный вопрос о том, каким образом эти ценности имеют своим источником религию, отнюдь не ясен. Частично это результат того, что М.Вебер пользовался своим понятием примитивной религии и тем традиционным обществом, которое она порождает, как исходным моментом для анализа того каким образом более высоко рационализированные системы религиозных убеждений порождают другие типы социетальных структур. Т.Парсонс также интересуется тремя другими типами обществ. Однако, по крайней мере в одном отношении, происхождение партикуляристически-аскриптивных систем ценностей крайне важно поскольку оно опять ставит проблему о возможности существования социального порядка до возникновения системы ценностей - возможности, которая отрицается современными сторонниками теории ценностей, поскольку они подчеркивают необузданное стремление человека к достижению цели и неспособность этого стремления самого по себе создать интегрированную систему порядка.
Как мы видели, партикуляристически-аскриптивные общества возникают вокруг центров биологической и территориальной связи. Основная проблема, однако, связана с переходом человека от состояния, в котором его потребности, подобно потребностям других животных, ограничиваются биологическим выживанием, к состоянию собственно человека, где потребности становятся потенциально неограниченными и одновременно с ними возрастают средства их удовлетворения. Таким образом, с возникновением человека как собственно человека возникает и потребность морального порядка и в то же самое время появляется источник системы ценностей вместе с возникновением области неэмпирического.
Что касается второго типа общества, партикуляристически-достижительного, то, согласно Т.Парсонсу, М.Вебер интересовался ролью религиозных идей как дифференцирующих элементов в социальном развитии, как факторов, участвующих в подрыве или укреплении традиции в структуре общества. Эти возможности возникают, когда системы религиозных идей движутся в направлении превращения в рационально систематизированные взгляды на значительные аспекты жизни. В определенном пункте этот процесс приводит к подрыву традиций, и нарушающий традиции, выступая от имени этих изменившихся религиозных представлений, является харизматическим пророком.
Согласно М.Веберу, пророчество примером и имманентная концепция неэмпирического тесно связаны. Такая ориентация на область неэмпирического не может создать этические нормы, подрывающие традиционный порядок, но она может заставить своих последователей занять определенную позицию по отношению к традиционному порядку. Если установки являются отрицательными по отношению к повседневному миру, они могут принять форму потустороннего аскетизма или потустороннего или мирского мистицизма. В этом случае они могут оставаться пассивной адаптацией к правилам повседневной жизни или превратиться в полный уход от нее.
Если, с другой стороны, это мирской аскетизм, идеалы на вершине традиционного порядка, определяющие соответствующие отношения между людьми, могут превратиться в объект, которого стремятся достигнуть [Там же, С.570-574]. В любом случае ориентация роли остается партикуляристической и некоторые аскриптивные статусы все еще продолжают играть важную роль. Могут возникнуть, однако, новые роли способов достижения, и для мирского типа действие в областях приписывания становится более важным, чем аскриптивные качества. В случае потусторонней ориентации возникающие роли являются ролями мистика или потустороннего аскета. При мирской ориентации это роль человека, который старается приспособиться и усовершенствоваться в своих обязанностях как по отношению к родным и местности, где он живет, так и по отношению к более крупным структурам власти и авторитета, также организованным на партикуляристической основе.
Хотя этот анализ был проведен исключительно на основе книги «Структура социального действия», описание типов весьма похоже на описание общества, ориентированного на партикуляристически-достижительное, в работе «Социальная система», особенно если это общество ориентировано на мирское. Т.Парсонс приводит в качестве примера партикуляристически-достижительного общества классическую социальную структуру Китая, которую М.Вебер считал обществом, возникающим из имманентной мирской системы религиозных идей, ориентированной на пророчество примером. Хотя в своей «Социальной системе» Т.Парсонс не описывает потусторонний тип партикуляристически-достижительно-ориентированного общества, следует отметить, что М.Вебер приводит Индию как пример этого типа общества в «Структуре социального действия» [Там же, С.542-563].
Говоря о третьем типе общества, универсалистически-достижительном, нужно сказать, что еще одним важным направлением религиозного развития является направление, объединяющее трансцендентную концепцию неэмпирического и этическое пророчество. Неэмпирические сущности рассматриваются как стоящие вне природы, истории и космоса. Этический пророк провозглашает ряд этических норм, подрывающих традиционный порядок во имя истинно-сверхъестественного. Такие нормы являются универсалистическими, поскольку они в основном происходят из отношения всех людей, или всех членов общества, к трансцендентальному неэмпирическому, и они ориентируются на достижения, так как определяют неэмпирические и/или эмпирические цели [8, С. 146].
Ценность человека как стоимость его жизни
В диссертации анализируется вклад западных и отечественных философов в разработку проблематики ценности человека. Отмечается, что впервые проблема ценности человека была затронута еще мыслителями Древней Греции, представившими феномен человека как высшую ценность общественного и природного бытия.
Делается вывод о том, что в противоположность субъективистской концепции, ограничивающей роль человека ролью оценивающего субъекта, а континуум ценностей - явлениями культуры, объективные теории ценности рассматривают человека как величайшую и ни с чем не сравнимую ценность. Основой для более глубокого понимания ценности человека, его жизни и достоинства, должна послужить опора на марксистские философские учения о личности и о ценностях. Эти учения дают возможность объективного ценностного отношения к человеку - с точки зрения общества; критерием этого отношения выступает общественно-историческая практика.
Анализ ценностной проблематики в социологической науке приводит к выводу о том, что проблема ценности человека как таковая в социологической науке не ставилась, и ценности в основном относили к области нормативного, рассматривая их как нормативные правила или убеждения при анализе социального порядка и общественной интеграции.
Далее, мы обратились к изучению стоимости человеческой жизни и ценности человека в экономической теории и в экономической социологии. В рамках трудовой теории стоимости ценность человека сводится к стоимости жизненных средств, необходимых для его воспроизводства, аналогично тому, как стоимость товара определяется общественно необходимыми для его производства затратами труда.
Стоимостные подходы к оценке человека и его жизни нашли широкое применение в экономической социологии, послужив основой денежной оценки человеческой жизни в сфере социальных услуг.
В экономической социологии наиболее систематическим образом проблема ценности человека и стоимости его жизни была исследована в работе Г.Зиммеля «Философия денег». С появлением денег экономический обмен, как показывает Г.Зиммель, был выведен на принципиально новый уровень, став преобладающей формой социального взаимодействия. Деньги проникли и в сферу личных ценностей человека, сделав количественно определенной стоимость и жизни, и смерти человека. Однако ранний утилитаристский критерий оценки человеческой жизни впоследствии был заменен понятием абсолютной ценности человеческой жизни, поставившим человека и его жизнь выше соображений финансового порядка.
Разрыв между деньгами и человеческими ценностями имел своей причиной, по Г.Зиммелю, радикальную трансформацию обоих понятий -ценности человека и ценности денег. Понятие относительной ценности человеческой жизни вполне согласовывалось со столь же относительной значимостью денег, использовавшихся в основном для особых, священных целей. С переходом от натурального обмена к денежному, когда деньги стали «бесцветным и безразличным» эквивалентом всего, с одной стороны, а существование человека было освящено с появлением христианства, с другой, деньги перестали быть адекватным мерилом ценности человеческой жизни. Современные социологи, вслед за Г.Зиммелем, приходили к выводу о том, что для определенных предметов и видов деятельности, к числу которых относятся переливание крови и трансплантация органов, приемлемы только взаимные или дарительные формы обмена.
Среди современных исследований особый интерес представляют работы В.Зелизер, посвященные исследованию проблемы исчисления стоимости человеческой жизни в аспекте страхования жизни.
Далее, исследована заявленная проблематика с позиций другого принципа экономической науки - принципа полезности. В концепциях предельной полезности человек оказывается на стороне оценивающего субъекта. Труд исключается из ценностей. В отличие от точки зрения, принятой в трудовой теории стоимости, в концепциях предельной полезности средства существования, на которые выменивается труд, не являются определяющим принципом цены труда. Субъективизм школы предельной полезности не позволил ее представителям относить человека и его труд к реально существующим ценностям общества.
Субъективисты не признают человека в качестве ценности именно как объективного явления, производителя материальных благ. Не потребительные стоимости, блага являются сами по себе ценностями, а лишь человеком придаваемый им смысл, даваемое им смысловое значение. Соответственно, считается, что ценностное отношение, как чисто субъективное отношение, начинается там, где кончается полезность, потребительная стоимость самих благ, в том числе рабочей силы человека и его труда. Для признания их ценностями нужно ценности определять как те явления природы и общества, которые составляют блага жизни и культуры определенного общества. Соответственно, человек и его труд должны быть отнесены к такого рода явлениям, а не трактоваться только как мера всех вещей.
Субъективизм этого рода преодолевается в диссертации обращением к категории, противоположной стоимости, - к потребительной стоимости труда и рабочей силы, посредством которой и определяется ценность человека. Известно, что потребительная стоимость рабочей силы, образуя сущностное отношение капиталистического производства, приобретает исключительное значение для объяснения производства
Определение ценности человека трудом
В.Зелизер отмечает, что большое значение играет сумма компенсации. Крупная компенсация как бы освящает факт денежного возмещения за смерть. Судебные решения о назначении небольшой компенсации воспринимаются не только как несправедливые, но и как оскорбительные для родственников погибшего. Еще Г.Зиммель высказал мысль о том, что «экстраординарно крупные суммы денег» могут приобретать особое отличительное качество, наполняясь «фантастическими возможностями, которые превосходят определенность чисел» [134, С.402]. Они относятся к олицетворяемой ими личности, но в то же время превосходят любые индивидуальные достижения. Именно поэтому предложение определенных предметов и видов деятельности за очень крупное денежное вознаграждение кажется оправданным, тогда как продажа их по невысокой цене - унизительной. При невозможности получения крупной денежной суммы человек скорее подарит, чем продаст, то, что представляет для него личную ценность [Там же, С.406]. Тем не менее, как отмечает В.Зелизер, понятие о том, что является адекватной компенсацией, не универсально, а культурно детерминировано. В странах, где компенсация за смерть юридически принята, единственным достойным эквивалентом за эту, главным образом эмоциональную потерю, считается символическая сумма. Так, например, во Франции денежная компенсация за погибшего в результате несчастного случая ребенка, как свидетельствует В.Зелизер, редко превышает сумму, эквивалентную трем тысячам долларов.
Изменению представлений о ценности детей, произошедшему в американском обществе на стыке XIX и XX веков, и тому, как это повлияло на представления об адекватной компенсации в случае смерти ребенка, В.Зелизер посвящает отдельную главу своей книги. Она исследует различные критерии, которые использовала юридическая система для определения адекватной компенсации за погибшего ребенка. В конце XIX века суды руководствовались почти исключительно критерием экономической «полезности» ребенка для его семьи. Под этим понималась способность зарабатывать деньги или выполнять какие-либо ценные услуги по дому (то есть услуги, ценность которых может быть выражена в определенной денежной сумме). Таким образом, американские суды конца прошлого века подходили к ценности жизни ребенка с узко утилитарных позиций, рассчитывая стоимость жизни ребенка как стоимость потерянного с его смертью [потенциального] труда. Ребенок, вне зависимости от возраста, рассматривался, главным образом, как рабочая сила, экономически полезный агент. В этой связи показателен приводимый В.Зелизер случай, когда в 1896 году суд штата Джорджия отказал в компенсации родителям двухлетнего мальчика, погибшего в результате несчастного случая, на том основании, что ребенок был «столь нежного возраста, что не обладал никакой способностью к зарабатыванию средств, и, следовательно, обвиняемый не может нести ответственности за причиненный ущерб» [Цит. по кн.: 143, С.138-139].
Интересно, что современные методики оценки стоимости человеческой жизни, используемые юридическими фирмами США, которые специализируются на оказании консультационных услуг в сфере страхования жизни, также основаны на рассмотрении человека как своего рода «денежной машины». Иными словами, человек является ценностью, и его жизнь имеет определенную стоимость в той мере, в какой он обладает способностью «делать деньги», то есть вносить вклад в материальное благополучие своей семьи.
В соответствии с этими методиками стоимость человеческой жизни исчисляется как разность суммарного дохода страхователя, приносимого им своей семье (исчисляемая как произведение суммы годового дохода страхователя на количество лет до его выхода на пенсию с учетом стоимости регулярно осуществляемых им трудовых услуг по дому на количество лет трудоспособного возраста в соответствии с предполагаемой продолжительностью жизни), и суммы всех расходов, которые несет семья на содержание страхователя в течение данного периода времени. Такова, в несколько упрощенном виде, современная методика исчисления стоимости человеческой жизни, вариант которой использовался американскими судами конца XIX - начала XX вв. для расчета стоимости жизни ребенка.
Позднее, в связи с введением обязательного начального образования и ограничения, а чаще запрещения, детского труда (вне зависимости от социального происхождения ребенка) экономическая полезность детей существенно снизилась. По сути, за исключением детей-актеров и детей-моделей, в отношении труда которых в американском обществе в свое время существовали значительные разногласия, дети перестали рассматриваться как экономический актив семьи, приносящий доход или какую-либо иную пользу другим ее членам. Такое отношение сохранилось до настоящего времени, в связи с чем в обществах современных развитых стран труд детей допустим лишь в образовательных целях, а также для воспитания определенных черт характера, но не ради денежного результата. Как ни странно, переход от экономически полезного ребенка, вносящего лепту в материальное благополучие своей семьи, к ребенку экономически бесполезному, от которого ждут лишь «любви, улыбок и эмоционального удовлетворения», сопровождался изменением в системе ценностей американского общества, в результате которого ценность детей не только не снизилась, но и перестала сколько-нибудь зависеть от экономической полезности детей. Новый, сентиментальный критерий ценности ребенка пришел на смену экономическому, сделав экономически бесполезного ребенка XX века эмоционально бесценным [143, С. 140].
