Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы и эмпирические оценки влияния денежной массы на инфляцию и экономический рост 13
1.1. Сравнительный обзор теоретических моделей экономического роста с включением денег 13
1.2. Межстрановые эконометрические оценки взаимосвязи между ростом денежной массы, инфляцией и экономическим ростом 21
1.3. Турция, Иран и Египет в 1950 - 2007 гг.: краткая характеристика экономического роста 30
Глава 2. Денежная масса, инфляция и экономический рост в Турции, Иране и Египте в ретроспективе (1950 - 2007 гг.) 50
2.1. Деньги, инфляция и экономический рост в Турции, Иране и Египте. Исторический обзор 50
2.2. Разложение на компоненты и анализ динамики денежных агрегатов в Турции, Иране и Египте 77
2.3. Кризисы платежного баланса в Турции, Иране и Египте и их взаимосвязь с динамикой денежной массы, уровня цен и реального валового продукта 87
Глава 3. Анализ взаимодействия между денежной массой, уровнем цен и валовым продуктом и проблемы денежно-кредитной политики в Турции, Иране и Египте 102
3.1. Взаимосвязь между денежной массой, уровнем цен и реальным валовым продуктом в Турции, Иране и Египте 102
3.2. Инфляционные процессы в Турции, Иране и Египте 109
3.3. Особенности реализации денежно-кредитной политики в Турции, Иране и Египте 127
Заключение 144
Библиография 150
Приложения 158
- Сравнительный обзор теоретических моделей экономического роста с включением денег
- Деньги, инфляция и экономический рост в Турции, Иране и Египте. Исторический обзор
- Кризисы платежного баланса в Турции, Иране и Египте и их взаимосвязь с динамикой денежной массы, уровня цен и реального валового продукта
- Особенности реализации денежно-кредитной политики в Турции, Иране и Египте
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Вопрос о том, в каких отношениях находятся между собой деньги, инфляция и экономический рост многие десятилетия был и до сих пор остается актуальным. Большинство экономистов полагают, что для обеспечения макроэкономической стабильности необходима ответственная денежно-кредитная политика, обеспечивающая умеренный рост денежной массы и уровня цен. Также принято считать, что долгосрочный экономический рост не зависит от скорости, с которой растет денежная масса, что в долгосрочном периоде инфляция имеет сугубо денежную природу, при этом высокая инфляция – это плохо (все вместе выражается в традиционно негативном отношении к покрытию государственных расходов путем «печатания денег»). Однако в краткосрочном периоде – это следует из теоретических моделей и подтверждается на практике – колебания денежной массы, связанные с изменением совокупного спроса на товары и услуги, способны влиять на уровень реального продукта.
Мировой кризис обнажил многие проблемы, накопившиеся в экономиках развитых стран, в особенности в финансовом секторе. Выяснилось, что предлагаемые развивающимся странам рецепты так называемого «вашингтонского консенсуса» (в частности, жесткая фискальная и монетарная дисциплина) во-первых, не являются панацеей от трудностей с экономическим ростом, а во-вторых, сами развитые страны готовы полностью пренебречь ими, когда речь заходит о борьбе с кризисом. В данном исследовании доказывается, применительно к трем крупным развивающимся странам (Турции, Ирану и Египту), что несмотря на весь противоречивый опыт последнего мирового финансового кризиса, не стоит полностью порывать с существующей экономической традицией. Сбалансированный бюджет, низкая инфляция, умеренная денежно-кредитная политика сами по себе являются важным элементом и фактором долгосрочной экономической стабильности. В то же время очевидно, что в сфере макроэкономической политики существует большой простор для маневра в краткосрочной перспективе. Например, увеличение государственных расходов, помогающее поддержать совокупный спрос и занятость и сопровождающееся в ряде случаев расширением денежного предложения, служит средством преодоления экономических спадов и решения социальных проблем.
В данном исследовании затрагивается также вопрос природы и механизмов инфляции. Некоторые экономисты различают «инфляцию спроса» и «инфляцию издержек» (частным случаем последней является инфляция, порождаемая монополизмом). В случае хронической «инфляции издержек» рост денежной массы, делающий возможным рост уровня цен, имеет, как предполагается, полностью производный характер, будучи обусловленным потребностями экономических агентов в приобретении дорожающих товаров и услуг. Вопрос, однако, заключается в том, способны ли факторы, действующие со стороны предложения, а не спроса, определять долгосрочный уровень инфляции.
В качестве исследуемых стран были выбраны три крупных ближневосточных государства – Турция, Иран и Египет. Это государства, схожие по численности населения, обладающие географической, определенной религиозной и культурной близостью. В их политическом и экономическом развитии есть много общего: они переживали (или до сих пор переживают, как в случае с Ираном) периоды авторитарного правления, увлечения в той или иной степени этатистскими (иногда – социалистическими) идеями, имели опыт экономического планирования и создания и поддержания обширного государственного сектора в экономике, а в последние два-три десятилетия осуществляли в разной мере либерализацию своих экономик. В то же время Турция, Иран и Египет существенно различаются между собой по типу политического и социального устройства, структуры экономики, характера и темпа политических и экономических реформ, наделенности природными ресурсами. Большое влияние на экономическое развитие этих государств оказывали конъюнктура сырьевых цен (прежде всего, нефтяных), изменения в политической сфере, участие в войнах (противостояние Египта с Израилем, восьмилетняя война Ирана с Ираком).
Наличие общих черт в эволюции Турции, Ирана и Египта обусловило определенное сходство в развитии денежно-кредитной политики и инфляционном опыте этих стран. В частности, периоды активного вмешательства государства в экономическую жизнь, экономического планирования обычно были сопряжены с инфляционными всплесками, а когда инфляция становилась хронически высокой, то рано или поздно властям приходилось с ней бороться. В рамках выполнения экономических планов все три страны применяли рационирование кредитов, регулируя как общую сумму кредита, так и ее распределение между различными отраслями, исходя из их предполагаемых потребностей. Обширные государственные расходы влекли за собой разрастание бюджетного дефицита, который частично финансировался прямыми кредитами Центробанка. В дальнейшем происходил постепенный отказ от этих моделей поведения и предоставление большей самостоятельности денежно-кредитным властям исследуемых стран. С другой стороны, необходимо подчеркнуть, что в Турции полноценная стабилизация произошла лишь через два с половиной десятилетия после запуска рыночных реформ (в начале 1980-х гг.); в этот временной промежуток турецкая инфляция намного превышала иранскую и египетскую. Таким образом, проблемы денежно-кредитной политики, связь между деньгами, инфляцией и экономическим ростом не теряли своей актуальности для Турции, Ирана и Египта на протяжении всего исследуемого периода.
Тем не менее, встает вопрос о том, насколько современная экономическая теория применима к изучению данных стран, характеризующихся высоким уровнем бедности, неравенства, неконкурентными рынками и прочими социальными проблемами и институциональными несовершенствами. Результаты данной работы говорят о том, что в Турции, Иране и Египте отношения между денежной массой, валовым продуктом и уровнем цен схожи с теми, которые наблюдаются в развитых странах. Однако автор не игнорирует влияние различных политических и социальных проблем, особенностей экономического развития данных стран, которое происходило при активном государственном вмешательстве. Кроме того, сравнительный анализ предполагает, разумеется, поиск не только сходства, но и различий между исследуемыми объектами.
Объектом исследования является процесс экономического развития Турции, Ирана и Египта, взятый в историческом контексте и описываемый динамикой основных макроэкономических показателей.
Предметом исследования является сравнительная динамика денежной массы, валового продукта, уровня цен и других макроэкономических показателей в Турции, Иране и Египте.
Хронологические рамки исследования заданы периодом с середины ХХ в. по 2000-е гг. потому что, с одной стороны, необходимо было найти некоторые долгосрочные закономерности, а с другой стороны, именно в 1950-х гг. статистические службы этих стран приступили к регулярному и широкому сбору данных по национальным счетам.
Целью диссертационной работы является исследование взаимосвязей между денежной массой, уровнем цен и реальным валовым продуктом в Турции, Иране и Египте, а также изучение возможностей денежно-кредитной и фискальной политики в деле обеспечения макроэкономической стабильности и устойчивого экономического роста в этих странах.
В связи с этим автор ставит перед собой следующие задачи:
- обобщить и частично перепроверить результаты теоретических работ и эмпирических исследований, посвященных взаимодействию между деньгами, инфляцией и экономическим ростом.
- построить длительные временные ряды денежной массы, уровня цен и реального ВВП, а также других макроэкономических показателей для Турции, Ирана и Египта и проанализировать их сравнительную динамику на фоне общей картины экономического и политического развития изучаемых стран.
- определить вклад различных компонентов в прирост денежной массы и денежной базы в Турции, Иране и Египте.
- выявить особенности инфляционных процессов в исследуемых странах (в том числе с применением эконометрических методов) и ту роль, которую играет в них расширение денежного предложения.
- определить влияние изменения денежной массы на экономический рост в Турции, Иране и Египте в краткосрочном и долгосрочном периодах.
- охарактеризовать денежно-кредитную политику изучаемых стран и выявить проблемы, с которыми они сталкиваются при ее проведении.
Теоретическая и методологическая база исследования. В отечественном востоковедении практически отсутствуют специализированные работы, посвященные непосредственно денежно-кредитной политике и инфляции в Турции, Иране и Египте, однако имеется ряд сводных работ, описывающих развитие экономик данных стран и порой уделяющих серьезное внимание названным выше проблемам. В данном исследовании были использованы работы Н. Ю. Ульченко, Н. М. Мамедовой, М. Ф. Видясовой и М. Ш. Умерова. Автор также обращался к обобщающим работам зарубежных исследователей: Б. Хансена, Д. Мида, Дж. Бхариера и Дж. Амузгара.
Что касается исследований, рассматривающих проблемы денег и инфляции в Турции, Иране и Египте, то прежде всего следует упомянуть работы сотрудников МВФ: Л. Бонато, О. Лью, О. Адедеджи, М. Госвами по Ирану; С. Лим, Л. Папи, Г. Гелос, А. Прати по Турции; А. Субраманиана, Р. Аль-Машата и А. Биллмейера по Египту (по этой же стране была использована работа авторов Всемирного Банка М. Гиугале и Т. Динха). О. Джеласун написала ряд работ по Турции, в т.ч. для МВФ и Всемирного Банка. Отдельно стоит отметить работы, созданные сотрудниками исследовательского отдела Центрального банка Турецкой Республики: А. Хакан Кара, У. Озлале, Э. Базчи и прочими (в данных работах, в частности, подробно анализируются различные аспекты турецкой денежно-кредитной политики), а также сотрудниками Египетского центра экономических исследований: М. Хасаном и другими.
Кроме собственно страноведческих исследований, при написании диссертации также использовались теоретические работы, содержащие модели экономического роста с включением денег – это статьи Дж. Тобина, М. Сидрауски, С. Фишера, Р. Солоу и других, а также работы, посвященные межстрановым эконометрическим оценкам взаимосвязи между деньгами, инфляцией и экономическим ростом (Р. Барро, Х. Сала-и-Мартина, М. Бруно, У. Истерли).
Информационная база исследования включает статистические материалы и различные официальные издания, публикуемые центральными банками и статистическими органами Турции, Ирана и Египта, а также статистические справочники, отчеты и электронные базы данных Международного валютного фонда и Всемирного банка.
Теоретическая и методологическая база исследования. В качестве теоретической основы работы были использованы положения современной макроэкономики, относящиеся к экономике денег, теории экономического роста, инфляции и платежного баланса. В работе применяются методы сравнительного анализа и исторического описания при изучении поведения экономических показателей в разные периоды времени, а также производятся эконометрические оценки взаимосвязей между ними (с использованием парных корреляций и линейных регрессий). Взаимоотношения между динамикой денежной массы, уровня цен и реального ВВП соотносятся с общемировыми закономерностями, для выявления которых используются данные по десяткам государств. Затем осуществляется сопоставление трех видов свидетельств: теоретических положений, эмпирических данных описательного характера и эконометрических оценок.
Научная новизна исследования. В данной работе впервые в отечественной востоковедческой литературе были составлены, проанализированы и сопоставлены между собой длительные, более чем полувековые временные ряды реального валового продукта, денежной массы, уровня цен и некоторых других макроэкономических показателей для Турции, Ирана и Египта. Для определения характера взаимосвязи между этими рядами использовался корреляционный анализ. Все это позволило получить следующие результаты:
- несмотря на то, что темп роста денежной массы не влияет на экономический рост в долгосрочной перспективе, это влияние сильно в кратко- и среднесрочном периоде, и активная монетарная и фискальная политика полезны и необходимы для смягчения экономических спадов и решения социальных проблем.
- как демонстрирует опыт Ирана, Турции и Египта, успешный экономический рост возможен при хронических бюджетных дефицитах и относительно высокой инфляции. Это означает, что при осуществлении денежно-кредитной и бюджетно-налоговой политики у властей существует большое пространство для маневра по меньшей мере в краткосрочном периоде.
- уровень инфляции в конечном счете зависит от готовности властей проводить в той или иной степени сдержанную денежно-кредитную и бюджетно-налоговую политику. В то же время повышение уровня цен может стимулироваться ростом издержек вследствие монополизации рынков, шока импортных цен, в том числе из-за снижения курса национальной валюты, а также инерцией ожиданий.
- сеньораж, включающий инфляционный налог, играет важную роль в качестве источника государственных доходов в Турции, Иране и Египте, которые в значительной степени вынуждены прибегать к инфляционному финансированию, поскольку ограничены в своих возможностях по сбору налогов или осуществлению займов.
- изучение взаимосвязи между инфляцией и бюджетным дефицитом в Турции, Иране и Египте обнаруживает, что вопреки распространенным представлениям относительно больший дефицит бюджета не обязательно влечет за собой более высокую инфляцию.
- выяснилось, что колебания скорости обращения денег в Иране, Турции и Египте были настолько значительными, что во многом определяли тяжесть инфляционных последствий монетарной экспансии в этих странах. Данный показатель во всех трех странах имел долгосрочную тенденцию к снижению, но в отдельные периоды повышался либо оставался стабильным.
Научно-практическая значимость исследования. Результаты и выводы данного диссертационного исследования могут иметь практическую ценность для Министерства финансов и Министерства экономического развития Российской Федерации при разработке программ экономического сотрудничества с Турцией, Ираном и Египтом. Материалы данной диссертации также могут быть использованы при осуществлении исследований, посвященных проблемам экономического развития, денежно-кредитной и фискальной политики в Турции, Иране и Египте, а также при обучении специалистов по мировой экономике и международным экономическим отношениям, в особенности изучающих экономику Турции, Ирана и Египта.
Апробация исследования. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры международных экономических отношений ИСАА МГУ. Основные результаты диссертационной работы представлены в 2 печатных работах диссертанта, опубликованных в двух специализированных научных изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ, и в выступлении на молодежной научной конференции «Ломоносов-2008», секция «Востоковедение и африканистика».
Структура диссертации соответствует целям и задачам исследования и включает: введение, три главы, заключение, приложение и библиографию. В основном тексте работы размещено 7 таблиц и 32 диаграммы, в приложении – 2 таблицы, 22 диаграммы и одно текстовое приложение.
Введение
Сравнительный обзор теоретических моделей экономического роста с включением денег
Предположение о том, что в долгосрочном периоде деньги не влияют на экономический рост является общеизвестным и общеупотребительным в качестве предпосылки (или получаемым в качестве результата) в разного рода макроэкономических моделях. Достаточно вспомнить, например, дискуссию о «кривой Филлипса», когда стагфляционный опыт 1970-х гг. в развитых странах, заставил большинство ученых признать, что в долгосрочном периоде невозможно поддерживать заданный уровень безработицы при определенном уровне инфляции. Была выдвинута гипотеза, заключающаяся в том, что существует некий «естественный уровень» безработицы (или «потенциальный» валовой продукт), который определяется институциональными и технологическими факторами и характерен для , длительного периода. При этом повышение инфляции (за счет той же денежной экспансии) способно лишь на время заставить безработицу отклониться от этого уровня (или же заставить «потенциальный» ВВП сойти с определенной траектории роста), потом она вновь вернется к своему «естественной» норме, но при более высоком уровне инфляции.
Оставалась возможность того, что постоянно ускоряющийся рост денежной массы и, соответственно, инфляции способен удерживать безработицу на нужном уровне, но на это можно было возразить следующим образом: если прежде население привыкло к определенной скорости роста цен, то оно может привыкнуть и определенному его ускорению. С другой стороны, принятие предпосылки о «рациональных ожиданиях», когда индивиды немедленно пересматривают свои ожидания в связи с изменениями в политике властей (скажем, ожидания относительно инфляции в связи с увеличением темпа роста денежной массы), делает отрицательное соотношение между инфляцией и безработицей невозможным даже в краткосрочном периоде.
Гипотеза «естественной нормы» безработицы — важный пример совокупности теоретических предпосылок, которая приводит к выводу о нейтральности денег в долгосрочном периоде. Но поскольку в нашем исследовании будут сопоставляться между собой такие показатели как темпы роста реального ВВП, уровня цен и денежной массы, то мы решили более подробно рассмотреть модели, которые непосредственно имеют дело с экономической динамикой, говоря конкретнее, модели экономического роста.
Современная дискуссия о долгосрочной нейтральности денег в моделях экономического роста ведется в теоретической литературе с середины 1960-х гг. Начало ей было положено статьей Дж. Тобина, опубликованной в 1965 г. Тобин начинал с кейнсианского различения между функциями инвестиций и сбережений. В духе модели экономического роста Харрода9 трудности возникали, когда «гарантированный» уровень доходности, способный удовлетворить предпринимателей, не совпадал с тем, который обеспечивался «естественным» темпом роста экономики, задаваемым техническим прогрессом и скоростью роста рабочей силы. Возьмем величину к, которая обозначает уровень капитала на единицу эффективного труда, т.е. капитал, деленный на произведение уровня технологии и количества занятых10, и обозначим буквой п сумму темпов роста последних двух величин. Величина к неизменна, если капитал растет темпом п. Возьмем теперь функцию сбережений на единицу эффективного капитала. Если исходить из предположения об убывающей предельной производительности (иначе говоря, доходности) капитала, то сбережения на единицу капитала будут убывать по мере увеличения к хотя бы в силу того, что будет сокращаться предельный продукт капитала, из которого и делаются сбережения.
Таким образом, равновесие планируемых сбережений и фактических инвестиций достигается, когда и капитал, и сбережения растут темпом п. Если сбережения настолько велики, что капитал растет более быстрым темпом, то уровень капиталовооруженности эффективного труда увеличивается, а если капитал растет с меньшей скоростью, чем п, то к, напротив, уменьшается. Следовательно, сбережения неизбежно придут к равновесному уровню с постоянным к. Тем не менее, в рамках этой модели легко может сложиться ситуация, когда доходность капитала при равновесном уровне сбережений ниже той, которая может удовлетворить предпринимателей. Тогда планируемые сбережения превышают инвестиции, что приводит к экономическому спаду и безработице (в противном случае возможен неустойчивый экономический буи). Тобин пришел к выводу, что эта проблема решается, если ввести в модель денежные остатки, которые заполнят разрыв между сбережениями и инвестициями в физический капитал. Если предположить, что количество денежных остатков, которыми владеет население, пополняется за счет бюджетного дефицита, который финансируется выпуском новых денег, то можно подобрать уровень дефицита, при котором планируемые сбережения будут равны инвестициям.
Возникает, тем не менее, другой вопрос: что заставляет население добровольно владеть деньгами наряду с физическим капиталом? Теория портфельного выбора (разработанная самим Тобином) предполагает, что эффективного труда. В равновесии к, как и продукт на единицу эффективного труда, постоянен в силу убывающей производительности капитала, из которой исходит Тобин (и Солоу в своей модели), Следовательно, К (объем капитала) растет темпом р + g = п. соотношение активов в портфеле индивидов зависит от их сравнительной доходности. Тобин далее сделал допущение, что количество реальных денежных остатков на единицу капитала зависит от к (зависимость отрицательная, поскольку, как говорилось выше, по мере роста к доходность капитала падает) и от собственной доходности денег (которая, по предположению, фиксирована властями). При этом увеличение количества денег должно вести к росту капиталовооруженности, так как люди будут готовы поддерживать новую пропорцию между деньгами и капиталом только если относительная доходность денег повысится (а это произойдет только тогда, когда упадет доходность капитала, для чего требуется, в свою очередь, увеличение его интенсивности). Итак, выше было показано, что с помощью бюджетного дефицита возможно достичь равновесного состояния экономики (и это позволяет перейти от кейнсианского к неоклассическому рассмотрению экономической динамики). Мы также увидели, что объем капитала, приходящийся на единицу эффективного труда в равновесном состоянии12, зависит от сравнительной привлекательности денег как актива.
Теперь мы в состоянии сформулировать вывод Тобина, наиболее важный в последующем обсуждении. До сих пор подразумевался постоянный уровень цен.13 Однако, если денежные остатки начнут расти со скоростью большей, чем п, то станет повышаться и уровень цен. Инфляция обесценивает денежные остатки и, соответственно, уменьшает доходность денег по сравнению с доходностью капитала. При данном уровне богатства происходит перераспределение портфеля в пользу физического капитала: капиталовооруженности (величина к) растет, и отношение реальных денежных остатков к капиталу падает. В этом и заключается «эффект Тобина»: деньги не являются нейтральными в долгосрочном периоде, поскольку увеличение темпа их прироста увеличивает количество капитала на душу населения (с поправкой на технический прогресс). Скорость роста денежного предложения определяет уровень инфляции, а инфляция увеличивает к.
Классическая модель, опровергавшая результаты Тобина, была изложена М. Сидрауски в 1967 г.15 Она основывалась на динамической оптимизации, осуществляемой домохозяйствами, которые максимизируют свою полезность на бесконечом временном горизонте. Оригинальным свойством модели явилось непосредственное введение денег в функцию полезности потребителя. Функция полезности в момент времени t записывается следующим образом:
Здесь ct обозначает реальное потребление на душу населения, a mt — подушевые услуги от держания реальных денежных остатков16 (Сидрауски для удобства приравнивает эти услуги к самой величине реальных денежных остатков). Совокупное благосостояние (в подушевом выражении) измеряется суммой полезностей во все промежутки времени, и перед домохозяйством стоит задача по условной максимизации следующего интеграла (р О — это субъективная норма дисконтирования будущих благ)
Накладываются следующие ограничения: одно для переменных запаса (богатство равняется сумме капитала и реальных денег), а другое — для переменных потока (распределение дохода между потреблением и сбережением). Капитал является аргументом в неоклассической производственной функции. Основным результатом модели является то, что деньги нейтральны в долгосрочном периоде.
Деньги, инфляция и экономический рост в Турции, Иране и Египте. Исторический обзор
В первой части второй главы будет дан общий очерк истории экономического развития Турции, Ирана и Египта с середины 20-го века и отчасти в более ранние периоды. Применительно к Турции и Египту частично используется периодизация экономической политики в этих государствах, примененная Б. Хансеном.
Выполняя условия Лозаннского мирного договора 1923 г., Турция получила возможность самостоятельно определять внешнеторговые тарифы лишь в 1929 г. Будучи приверженцами этатистской и националистической идеологии, правящие круги немедленно приступили к импортозамещающей индустриализации и, что не менее интересно, к экономическому планированию, поскольку в последнем отношении Турция опередила на два-три десятилетия прочие ближневосточные и вообще развивающиеся страны. Необходимо отметить, что турецкие статистические службы регулярно собирают данные по национальным счетам начиная с 1951 г. Однако официальные издания приводят основанные на работах отдельных исследователей оценки национального продукта с 1923 г. — года основания Турецкой республики.93 Как ни относиться к данным для ранних периодов, все же имеет смысл воспользоваться ими. Довольно трудно оценить степень успешности ранней индустриализации: с 1923 по 1938 гг. (с 1939 г. начинается милитаризация экономики), реальный продукт рос весьма существенно - около 7% в год, однако в «либеральный» (но, надо заметить, восстановительный) период 1923 - 28 гг., рост был выше, чем в 1929 - 38 гг., когда страна, являвшаяся аграрным экспортером, испытала на себе воздействие Великой депрессии и была вынуждена также значительно сократить импорт94. Мы должны с осторожностью говорить об «индустриализации» в этот период, поскольку вплоть до начала 50-х гг., когда иссякли возможности экстенсивного развития сельского хозяйства посредством ввода в оборот новых посевных площадей, именно аграрный сектор был мотором экономического роста, хотя бы в силу его преобладающей доли в валовом продукте.
По окончании Второй мировой войны турецкие власти, возглавляемые преемником Ататюрка И. Иненю, пытались было возобновить планирование, однако вскоре решились на политические и экономические реформы95. Демократическая партия А. Мендереса, победившая на первых выборах в 1950 г., осуществила некоторую либерализацию внешней торговли, но вернулась к ограничениям через три года вследствие истощения валютных резервов. Уровень цен быстро пошел вверх в связи с денежной экспансией, при этом Ул прироста внутреннего кредита в 1950-58 гг. достались частному сектору (в значительной степени аграрным кооперативам96), несмотря на то, что «государственные экономические предприятия», которые стали создаваться при Ататюрке, должны были играть важную роль в экономике. Растущая макроэкономическая нестабильность обусловила потребность в стабилизации, посреди которой, в 1959 г., произошел государственный переворот, и последовали три года военного правления. Фактическая девальвация валютного курса для импортеров в 1958 г., как видно из Графика 2.1, поначалу привела к всплеску инфляции при сокращении темпов роста денежной массы, но уже в 1961 г. имела место фактическая дефляция, при сокращении экономического роста до менее чем 2%.
1962 - 1978 гг. были ознаменованы возвращением к экономическому планированию (на более продвинутом уровне) и усиленным импортозамещением. Премьер-министром Турции в этот период был сначала старый соратник Ататюрка и этатист Иненю (1962 — 65 гг.), затем менее склонный к политике импортозамещения С. Демирель (1965 - 71 гг.); после череды безликих правительств под опекой военных в 1971 - 73 гг. к власти пришел глава Республиканской народной партии Б. Эджвит. Темпы роста реального ВВП в 1962 — 1977 гг. (до начала стабилизации 1978 г.) составляли в среднем 5% в год и были относительно стабильными. На протяжении 1960-гг. властям удавалось удерживать инфляцию потребительских цен на довольно низком уровне (рост оптовых цен, как правило, был несколько выше), однако масштабные государственные проекты в рамках пятилетних планов сопровождались все ухудшающимся сальдо внешнеторгового и, соответственно, текущего платежного баланса и стагнирующими валютными резервами. Характерно, что в 1962 - 78 гг. уже чуть менее половины прироста внутреннего кредита пришлось на долю частного сектора, при этом решающий сдвиг в пользу государственного сектора произошел в начале 1970-х гг., когда правительство Турции было под непосредственным контролем военных.
Побуждаемые МВФ, турецкие власти решились на очередную девальвацию лиры в 1970 г.; ситуация с текущим балансом улучшилась, и в 1973 г. он даже был сведен с плюсом, чтобы затем надолго уйти в глубокий минус из-за революционного удорожания нефти. Но даже достигнутые успехи были связаны отнюдь не с внешней торговлей, в которой превышение импорта над экспортом стало еще более серьезным, — помощь пришла в виде переводов от турецких рабочих, уехавших на заработки в Европу: их денежные переводы в 1970 - 1980-х гг. достигали в среднем 70% долларовой стоимости экспорта товаров и услуг и покрывали такую же долю отрицательного сальдо торгового баланса 7.
После девальвации естественным образом произошел всплеск уровня цен; ставшая с 1973 - 1974 гг. крайне дорогой нефть, несомненно, внесла ощутимый вклад в рост ценовых индексов; кроме того, наличие в 1960 - 70-х гг. повышательного тренда инфляции связывают также с деятельностью легализованных согласно конституции 1961 г. рабочих профсоюзов, толкавшей вверх номинальную и реальную заработную плату98. Государство, будучи не в состоянии нейтрализовать эти тенденции, в 1975 г. вновь разрешило финансирование дефицита госбюджета прямыми кредитами Центробанка", запрещенное конституцией 1961 г.
Египет начал свое существование в качестве парламентской монархии в 1923 г. Этот «либеральный эксперимент», длившийся около трех десятилетий, проходил отнюдь не гладко. Политическая жизнь страны характеризовалась крайней нестабильностью; происходила постоянная смена правительств, и редкому парламенту удавалось продержаться до конца отпущенного ему конституцией срока. Стремление египетских королей Фуада и (с 1934 г.) Фарука к укреплению личной власти и вмешательство англичан, чьи войска продолжали оставаться на территории страны, взяв на себя задачи обороны Египта и «защиты коммуникаций» Британской империи, едва ли добавляли спокойствия политической жизни. Наиболее влиятельной политической силой была партия «Вафд» (и ее ответвления), лидерство в которой принадлежало С. Заглулу и его соратникам, находившимся с 1918 г. на острие борьбы за независимость Египта. У «Вафда» изначально не было особенных предпочтений в области экономической политики, и пионером импортозамещающей индустриализации стал представитель частного сектора предприниматель Т. Гарб, основавший в 1928 г. банк «Миср», который собрал вокруг себя крупную промышленную группу.
Египет, подобно Турции, уже после достижения независимости оставался связанным капитуляциями, которые давали привилегии иностранцам и ограничивали экономическую самостоятельность страны. В 1930 г. были отменены положения, препятствовавшие проведению независимой тарифной политики в области внешней торговли, отмена прочих капитуляций произошла в 1937 г.100, но смешанные трибуналы, в которых часть судей были европейцами, оставались до 1949 г.10 Таким образом, поставленное королем после роспуска парламента правительство И. Сидки, обладавшее диктаторскими полномочиями, подняло в 1930 г. импортные тарифы с прежних 8% до 20-25%, оказав тем самым поддержку отечественным промышленникам, но также и землевладельцам, поскольку были обложены налогами зерно с мукой. Более всего страдали при этом обычные потребители, и общее мнение исследователей таково, что, по крайней мере в последние два-три десятилетия перед крушением монархии, при известном промышленном развитии, реальные доходы населения сокращались или стагнировали. Рост валового дохода (и продукта) был недостаточен, чтобы повысить подушевой продукт.
Египет, как и Турция с Ираном, столетие назад был аграрной страной, однако в отличие от Турции, в которой вплоть до середины 1950-х гг. сельскохозяйственное производство быстро росло за счет освоения новых земель, в Египте возможности расширения обрабатываемых площадей были в значительной степени исчерпаны уже к началу 20-го века, после осуществления масштабных ирригационных работ в 1880 - 1890-х гг. Впоследствии ввод в сельскохозяйственный оборот новых площадей происходил крайне медленно и с растущими издержками103.
Кризисы платежного баланса в Турции, Иране и Египте и их взаимосвязь с динамикой денежной массы, уровня цен и реального валового продукта
В последнем разделе этой главы рассматриваются случаи кризисов платежного баланса (или валютных кризисов) в Турции, Иране и Египте, которые дают интересный материал для проверки теоретических положений и выяснения роли денежно-кредитной и фискальной политики. Будут разобраны несколько интересных случаев, по которым имеется достаточно информации. В настоящее время различают три поколения моделей валютных кризисов. Модели первого поколения исходили из долгосрочной тенденции к истощению валютных резервов, которое неизбежно приводит к отказу властей от поддержания фиксированного валютного курса после атаки спекулянтов. Кризис происходил, когда резервы снижались до такого уровня, при котором переход национальной валюты к плавающему курсу не сопровождается девальвацией (исходя из выбора населения по владению различными активами). Второе поколение моделей рассматривало «самосбывающиеся» («self-fulfilling») кризисы, определяемые ожиданиями спекулянтов относительно политики властей. Высокие процентные ставки или негативный шок валового выпуска могут сделать девальвацию приемлемым выходом для властей и сразу же повлечь атаку на валюту. Третье поколение делает упор на «хрупкости» финансовых институтов подверженных кризу стран, в частности, уязвимой структуре банковских активов (например, накопление краткосрочных и/или валютных обязательств и т.д.)156.
Лишь модели первого поколения непосредственно связывают кризис с денежно-кредитной экспансией, которая истощает валютные резервы в силу того, что денежная масса увеличивается быстрее, чем потребность в ней экономических агентов, и излишек обменивается на другие активы, в данном случае валютные резервы, что делает невозможным долговременное поддержание фиксированного валютного курса. В моделях второго поколения несбалансированная фискальная и денежно-кредитная политика хотя и может способствовать созданию предкризисной ситуации, однако момент, в который происходит кризис, определяется случайными событиями.
Турецкий кризис начала 1994 г., сопровождавшей сильной девальвацией валюты и спадом производства, во многом развивался согласно моделям первого поколения, с той лишь существенной оговоркой, что турецкая лира на тот момент находилась в режиме управляемого плавания, а не привязки какого-либо рода.158 Годы, предшествовавшие кризису, застали дальнейшие шаги по реформированию экономики страны: в 1989 г. сняты были все ограничения на операции по капитальным счетам платежного баланса, а к 1990 г. почти полностью была либерализирована внешняя торговля. Приток иностранного капитала и рост импорта привел к росту реального валютного курса и значительному ухудшению баланса по счетам текущим операций. Наметилась тенденция к росту внешней задолженности (отношение внешнего долга к ВВП выросло с 39% в 1990 г. до 51,5% в 1993 г., чтобы затем подскочить до 69% в 1994 г.)159.
Одновременно наблюдалась фискальная экспансия, обусловленная, кроме прочего, намерением властей компенсировать рабочим и фермерам замораживание их реального дохода в годы рыночных реформ 80-х гг. Общая потребность государственного сектора в финансировании возросла с 5,4% в 1989 г. до 12,1% в 1993 г. Параллельно с этим с 1990 г. вновь стало увеличиваться отношение внутреннего долга к ВВП — с 14,5% до 18% в 1993 г. Но возможности властей по финансированию бюджетного дефицита оказались весьма ограниченными. Поначалу, в 1989 г., решено было резко ограничить использование прямых кредитов Центробанка и меньше пользоваться зарубежными заимствованиями. Важнейшим источником роста денежного предложения на время стали закупки валюты Центробанком у коммерческих банков (с 1989 г. чистые зарубежные активы начали входить в денежную базу и денежную массу с положительным знаком). С этого времени весьма развилась появившаяся во второй половине 80-х гг. рискованная практика обширного привлечения коммерческими банками капитала из-за рубежа с целью весьма прибыльного вложения в государственные ценные бумаги, которая также сыграла печальную роль во время кризиса 2000 - 01 гг.160
Между тем, властям так и не удалось снизить процентные ставки по госдолгу, и условия его обслуживания все ухудшались. Если в 1990 г. удалось понизить рост денежной массы (М2) до 53% с 69% в предыдущем году, то в 1991 г. прирост ее вновь резко увеличился до 82%, и в 1993 г. все еще равнялся 64%. Инфляция также не падала ниже 60%. В таких условиях, при том, что доверие к государственный политике оставалось на невысоком уровне, процентные ставки существенно выросли161, так что власти стали все больше полагаться на монетарное финансирование бюджета: доля кредитов Центробанка в покрытии бюджетного дефицита увеличилась с 2,4% в 1990 г. до 42% в 1993 г. Денежно-кредитная экспансия, продолжавшаяся в столь нестабильных условиях (это уже отсылает нас к моделям второго поколения, или даже третьего, если учесть ситуацию с балансами банков) привела к резкому обесцениванию турецкой лиры (более чем вдвое за первые четыре месяца 1994 г.). Валютные резервы Центробанка, которые в предыдущие годы весьма медленно росли, резко сократились вследствие массированных закупок валюты коммерческими банками, желавшими как можно быстрее расплатиться по своим иностранным обязательствам. Устремившаяся вверх инфляция и процентные ставки оказали угнетающее воздействие на потребительский и инвестиционный спрос, валовой продукт в 1994 г. сократился на 5,5%.
Как отмечается различными исследователями, турецкий валютно-. финансовый кризис 2000 - 01 гг. ближе к моделям третьего поколения , но в общем обладает чертами моделей всех трех поколений.163 Кризис этот имел две стадии: первая спекулятивная атака на турецкую лиру состоялась в конце ноября 2000 г. (спровоцированная проблемами одного из банков в конце октября и последовавшей распродажей инвесторами государственных ценных бумаг), и привела к многократному повышению ставки заимствований овернайт164; вторая атака произошла в феврале 2001 г. и закончилась переходом лиры к свободному плаванию и ее девальвацией более чем на 40% (по отношению к доллару). Кризис привел к экономическому спаду, причем сильнейшему, с точки зрения сокращения валового продукта, со времен Первой мировой войны (в 2001 г. реальный ВВП снизился на 5,7%, тогда как в 2000 г. вырос на 6,8%). Наиболее примечательно то, что он произошел во время выполнения турецкими властями стабилизационной программы МВФ, принятой в конце 1999 г. Чтобы сдержать инфляцию, было решено перейти от управляемого плавания лиры (с 1990 г.) к ползущей привязке к корзине из доллара и евро с января 2000 г.165
В годы, предшествовавшие кризису, макроэкономическая ситуация действительно была очень сложной с точки зрения инфляции и бюджетного дефицита и особенно ухудшилась из-за землетрясения в 1999 г. Однако в течение года с лишним перед февралем 2001 г. экономические показатели стали улучшаться: экономический рост стал положительным по сравнению с трехпроцентным спадом в 1999 г., дефицит по текущим счетам платежного баланса значительно сократился, образовался внушительный первичный профицит166 бюджета и стабилизировался общий дефицит в отношении к ВВП (это видно из квартальных данных). Валютные резервы также сохранялись почти на уровне полугодового импорта, а их ноябрьское сокращение было возмещено очередным кредитом МВФ. Кроме того, с 1997 г. бюджетный дефицит не должен был иметь прямых инфляционных последствий, поскольку он уже не финансировался кредитами Центробанка.
Поэтому важнейшим моментом в зарождении кризиса принято считать (в духе моделей третьего поколения) неустойчивость турецкой банковской системы в условиях открытости по счетам движения капитала: накопление как валютных рисков, в связи с обширными заимствованиями из-за рубежа, главным образом краткосрочными, облегченными временной фиксацией валютного курса, так и процентных рисков, вследствие накопления долгосрочных государственных обязательств, держание которых финансировалось краткосрочными заимствованиями.167
Данная проблема была сопряжена с другой, имеющей непосредственное отношение к денежно-кредитной политике. Режим мягкой привязки валюты (в частности, ползущая привязка, примененная в Турции) является прекрасной добычей для спекулянтов, если власти позволяют свободное движение капитала. Кроме того, как и предусмотрено моделями второго поколения, он часто вызывает желание властей скорректировать валютный курс в ответ на макроэкономические колебания. Как следствие этого, с начала 1990-х гг. во всем мире стала очевидной тенденция к принятию странами либо режимов жесткой привязки, либо свободного или управляемого плавания валюты, с устранением промежуточных режимов.168 Для Турции согласованная с МВФ привязка оказалась не слишком удачной, поскольку запланированная девальвация в 2001 г. была гораздо меньше того, что следовало ожидать исходя из державшихся на высоком уровне процентных ставок . Также она не смогла кардинально снизить инфляцию. Сдерживание роста денежной массы имело весьма противоречивые последствия: ведь предкризисные события ноября 2000 г. начали разворачиваться после того, как Центральный банк Турции отказался поддержать ликвидность одного из коммерческих банков, чтобы не выйти за пределы ориентиров по увеличению денежного предложения, намеченных в рамках соглашения с МВФ.
В Иране, до сих пор не пытавшемся либерализировать капитальные счета платежного баланса и обладающем не слишком развитой финансовой системой, трудности с платежным балансом носили более однообразный характер, схожий с классической схемой Кругмана, с поправкой на параллельное существование официального и черного рынка валюты (представители последнего выступали в роли спекулянтов). Особенно интересным эпизодом представляется попытка унификации валютного курса в 1993 - 1994 гг. Период послевоенного восстановления иранского хозяйства сопровождался крайне быстрым (хотя и крайне неравномерным) ростом валового продукта- в среднем 9,1% в 1989 - 1992 гг. Однако основания его оказались непрочными: восстановительный потенциал был быстро исчерпан, структурные реформы не продвинулись дальше известных пределов, сохранив обширный государственный сектор, и экономика Ирана все еще очень сильно зависела от нефтяной конъюнктуры.
Особенности реализации денежно-кредитной политики в Турции, Иране и Египте
Прежде чем перейти к рассмотрению проблем, связанных с осуществлением денежно-кредитной политики в Турции, Иране и Египте, следует сказать несколько слов об истории денежных властей в этих странах. Стоит отметить, что в этом отношении у Турции, Ирана и Египта много общего. Зависимость от колониальных держав долгое время не позволяла властям этих стран обзавестись собственным органом денежно-кредитной политики (впрочем, идея о необходимости независимой монетарной политики во всем мире обретала популярность постепенно, по мере ослабления системы золотого стандарта начиная с Первой мировой войны). Первые банки в изучаемых странах были основаны иностранцами во второй половине XIX в. (за некоторым исключением) и находились в их собственности. Крупнейшие из них приняли на себя некоторые функции центральных банков, - монопольное право на эмиссию банкнот и обслуживание операций казначейства - занимаясь при этом коммерческой деятельностью.231
По мере продвижения Турции, Ирана и Египта к полной независимости и роста националистических настроений, ситуация, при которой столь важные для экономического развития учреждения находились в иностранном владении, становилась все менее приемлемой. Претензии (во многом справедливые) к этим банкам состояли в том, что они заботятся в первую очередь об интересах зарубежных правительств (прежде всего, британского) и своих акционеров, а не страны, в которой они ведут свою деятельность: прибыль, полученная от банковских операций, утекает в виде дивидендов за границу, банки мало занимаются инвестициями в местную экономику; очевидно также, что они самостоятельно определяют объем денежной эмиссии и распоряжаются доходами от сеньоража.232
Государственный центральный банк появился в Турции в 1931 г." В Иране сначала государственный «Банк Мелли», основанный в 1928 г., получил в 1931 г. монополию на эмиссию банкнот и стал совмещать коммерческую и центробанковскую деятельность, а в 1960 г. начал функционировать собственно Центральный банк Ирана234. Национальный банк Египта был национализирован в 1960 г. (еще раньше, в 1957 г., он был полностью передан под контроль местных акционеров), и с 1961 г. он действовал как Центральный банк Египта.
Важнейшим инструментом и промежуточной целью денежно-кредитной политики является процентная ставка. Все три исследуемые страны пережили период жесткого государственного контроля над сферой денежного обращения и финансовыми институтами, который сопровождался регулированием процентной ставки и рационированием кредитов. Банковская система занималась субсидированием экономики, и характерным было наличие отрицательной реальной (скорректированной на инфляцию) ставки по кредитам и депозитам. Если номинальный процент фиксирован и медленно корректируется, а реальный процент вычисляется по остаточному принципу и обычно принимает отрицательные значения, то процентная ставка уже не является эффективным средством регулирования предложения кредита, и фактически исключается из инструментария монетарной политики.
В Турции годы этатизма были связаны с государственным доминированием в банковском секторе. Даже в начале 90-х гг., после декады рыночных преобразований доля государственных банков в совокупных активах банковской систем составляла около половины." К началу 2000-х гг. частные банки уже сосредотачивали около 2/3 всех активов, а во второй половине 2000-х гг. - уже три четверти. Как видно на Графике 3.9, реальная процентная ставка была отрицательной на протяжении 1970-х гг. Взлет инфляции во второй половине декады обострил эту проблему до крайности. В 1980 г. процентные ставки были либерализированы, и ситуация с реальным процентом значительно улучшилась. Однако в обстановке высокой и нестабильной инфляции реальная процентная ставка временами принимала нулевые или отрицательные значения, которые чередовались с весьма высоким реальным процентом, угнетающе воздействовавшим на экономику. Дезинфляция 2000-х гг., очевидно, привела к известной стабилизации в этой сфере, хотя реальные процентные ставки все еще держались на высоком уровне.
Схожим образом дело обстояло и в Египте. Реформирование египетской экономики (начиная с реформ инфитаха), которое заключалось в повышении роли частного сектора и большей внешней открытости, разумеется, также требовало новых подходов к денежно-кредитной политике. Финансовый сектор Египта, в котором доминировали государственные банки (даже в середине 2000-х гг. они все еще сосредотачивали более половины всех активов банковской системы 38), являлся инструментом развития (как оно понималось египетскими властями) и выполнял квазифискальные функции, занимаясь отраслевым распределением кредитов согласно намеченным планам. Банки занимались субсидированием экономики, и их возможности по генерированию прибыли были весьма ограниченными. Реальная процентная ставка была либо низкой, либо отрицательной. 1974 год не снял эту проблему, продолжавшую носить хронический характер на протяжении еще полутора десятилетий, в течение которых реальная процентная ставка по кредитам и депозитам почти никогда не становилась положительной (см. График 3.10). Банки, очевидно, теперь поддерживали и частный сектор, который постепенно стал укреплять свои позиции: до середины 70-х гг. доля частного сектора в инвестициях в основной капитал была незначительной, затем она начала расти, и лишь во второй половине 90 х гг. превзошла долю государственного сектора.
Ситуация в Иране имела свои особенности, и важнейшим рубежом в развитии банковского сектора явилась исламская революция февраля 1979 г. В Главе 2 мы уже говорили о национализации и последующей исламизации банковской системы. Частные банки стали появляться в Иране лишь с 2001 г. Доступные нам данные по процентным ставкам в Иране фрагментарны. По меньшей мере, с середины 1970-х гг., когда уже длительное время существовал контроль над внутренним кредитом и его стоимостью (хотя, разумеется и не столь жесткий, как после революции), номинальные процентные ставки были ниже уровня инфляции.240 Подобная ситуация имела место и в 1990-х гг., и тем более в 1980-х гг., когда инфляция была высокой, а потолки по процентным ставкам по кредитам (и доходность по депозитам) еще ниже, чем в следующее десятилетие. В 2000-е гг. сдерживание инфляции было недостаточно эффективным, и контроль над банками приводил к очень низкому, либо отрицательному реальному проценту.
Высокие и хронические бюджетные дефициты (такие как в 1960-е -1980-е гг. в Египте, сер. 1970-х - нач. 2000-х гг. в Турции, 1980-е гг. в Иране) и директивное регулирование финансовой системы приводят к тому, что денежно-кредитная политика неизбежно занимает подчиненное положение по отношению к фискальной. В таких условиях власти уделяли особое внимание регулированию валютного курса. В Египте вплоть до 90-х гг. обычной политикой властей было поддержание системы множественных валютных курсов с фиксацией официального курса египетского фунта к доллару, перемежаемой масштабными девальвациями (в середине 60-х гг., в конце 70-х и на рубеже 80-х - 90-х гг.). Данная система постоянно подвергалась преобразованиям. В начале 1980-х гг. существовали два официальных рынка - центробанковский и для коммерческих банков (на последнем курс фунта был вдвое ниже), а также функционировал параллельный рынок, получивший официальное признание властей с начала инфитаха.
С 1986 г. валютный курс несколько раз девальвировали и переводили все большее количество торговых сделок на более низкие курсы фунта. В 1989 г. был упразднен валютный рынок коммерческих банков и было создано два рынка — первичный и вторичный (второй также назывался «свободным», поскольку курс там определялся рыночным путем). К концу 1991 г., было осуществлено слияние обеих рынков. Таким образом, борьба с параллельным рынком иностранной валюты, которая активно велась с 1987 г. временно завершилась победой, поскольку власти наконец приняли более низкий и реалистичный курс фунта.241 Однако же продолжала действовать привязка египетской валюты к доллару, и в 1999 г., когда Египет все еще испытывал на себе воздействие Азиатского кризиса, черный рынок вновь дал о себе знать. Власти между тем пытались перейти к новому, более рыночному режиму регулирования валютного курса.
В январе 2001 г. для египетского фунта был введен горизонтальный коридор, сначала 1%-ный, затем 3%-ный. Но экономическая конъюнктура ухудшалась, а зарубежная валюта стала уходить на черный рынок, где она стоила дороже. Пытаясь справиться с этой ситуацией (и не желая расходовать свои резервы), власти с января 2003 г. перешли к режиму управляемого плавания, однако премия на параллельном рынке (по сравнению с официальным курсом) оставалась весьма существенной. Лишь улучшение ситуации с платежным балансом в силу предшествовавшего обесценивания фунта и очередного подъема мировой экономики, а также введение единого межбанковского валютного рынка в 2004 г. облегчило ситуацию с предложением зарубежной валюты и успокоило черный рынок.
