Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Методологические проблемы анализа реформ в сфере денежно-кредитных отношений
1.1. Методологические подходы к анализу категорий «реформа» и «денежная реформа» 30
1.2. Денежно-кредитные механизмы регулирования в советской экономике 42
1.3. Проблемы объективности показателей в советской статистике и современной аналитике 48
Глава 2. Формирование денежно-кредитной системы СССР в рамках централизованного планового хозяйства (середина 1920-х-середина 1940-х)
2.1. Денежная реформа 1922-1924 гг. и становление советской денежно-кредитной системы в годы первых пятилеток 54
2.2. Механизм регулирования денежного обращения. «Финансовые маневры» 1930-х годов 63
2.3, Теория и практика советских военных финансов 71
2.4. Государственные займы как средство сокращения денежной массы 97
2.5. Распределительные отношения в послевоенные годы 104
Глава 3. Денежно-кредитное регулирование в середине 1940-х- 1960-е гг.
3.1. Концептуальные подходы к борьбе с инфляцией в советской экономической науке и практике 121
3.2. Денежная реформа 1947 г. и отмена нормированного распределения 141
3.3. Финансово-экономические последствия денежной реформы 1947 г 161
3.4. Денежно-кредитная политика в 1950-е годы, деноминация 1961 г 182
Глава 4. Денежная реформа как форма разрешения противоречий общественного развития
4.1. Денежные реформы и общество: социальные последствия и общественное мнение 190
4.2. Государственная политика в отношении теневого сектора и частнопредпринимательской инициативы 200
Глава 5. Валютный курс и золотое содержание рубля в 1920-х-1970-х гг.
5.1. Методология и параметры расчетов валютного курса и золотого содержания рубля 224
5.2. Общие черты и особенности послевоенных денежных реформ в Европе и Азии 255
Заключение 271
Источники и литература 278
- Методологические подходы к анализу категорий «реформа» и «денежная реформа»
- Денежная реформа 1922-1924 гг. и становление советской денежно-кредитной системы в годы первых пятилеток
- Концептуальные подходы к борьбе с инфляцией в советской экономической науке и практике
- Денежные реформы и общество: социальные последствия и общественное мнение
Введение к работе
Экономические преобразования в современной России, в значительной степени, определяются состоянием отечественной денежно-кредитной системы, что характерно для всех развитых стран в ушедшем столетии. Р. Манделл не случайно отмечал (Нобелевская лекция, 1999), что международная денежная система XX столетия сыграла фундаментальную роль как детерминант политических событий1.
Мировая практика XX века показала, что методы финансового регулирования денежно-кредитных отношений достаточно однообразны. Вместе с тем, результаты их применения разительно отличаются. Эффективность денежно-кредитной политики наглядно видна в преодолении последствий войн и социальных катаклизмов. Вопрос организации денежного обращения на оккупированных территориях, восстановления денежно-кредитной системы после вооруженных конфликтов сегодня имеет большое практическое значение. Это наглядно продемонстрировали события последних лет в Афганистане и Ираке. Наша страна имеет богатый опыт восстановления после войн, революций и тяжелых кризисов. Насколько он изучен?
Вопрос не только узко-исследовательского интереса. С инфляционными процессами, в том числе, угрожающими существованию самой финансовой системы, России в истекшем столетии приходилось встречаться не раз. Так или иначе, ситуацию удавалось выправлять. Новые проблемы решались методами, часто вызывавшими неприятие населения, критику в научных кругах.
Если финансы, денежное обращение, налоговая политика императорской России изучены достаточно подробно и, в целом, объективно еще в XIX- начале XX вв., то о советском периоде этого сказать нельзя. Апологетика политических решений, фальсификация статистики, невосприимчивость к мировому опыту долгое Бремя были характерны для отечественной науки.
Практика показала невозможность установления «чистых» социалистических отношений. Попытки их абсолютизации вели к быстрому нарастанию противоречий. Усложнение задач социалистического строительства не повлекло за собой разработку соответствующих экономических доктрин.
Полвека научных дискуссий привели к достаточно очевидному выводу о том, что «все зло» не от денег, а от невежества и глупости при использовании товарно-денежных отношений, субъективизма в управлении, планировании и хозяйствовании при помощи денег» .
Советская экономика, будучи по многим параметрам противоположной теоретической конструкции рыночной экономики, также существенно отклонялась и от теоретической модели социалистической экономики2. Планово-рыночная эволюция советского хозяйства постоянно противоречила идеологическим догмам.
Объективный анализ событий финансовой жизни России в XX в. обусловлен и их глубоким политическим содержанием. Советские рецепты образца 1947 г., особенно в кризисных ситуациях, чрезвычайно притягательны для сторонников «простых» и быстрых решений. Именно «хирургические» методы лежали в основе «побед на хозяйственном фронте». Результаты денежных реформ показывают насколько они эффективны.
Актуальность темы и научная значимость исследования определяются несколькими взаимосвязанными факторами:
• недостаточной разработанностью современной методологии историко-экономического анализа советской денежно-кредитной системы;
• слабой изученностью темы в современной отечественной и зарубежной литературе;
• потребностью преодоления традиционных, сложившихся за полвека, в значительной мере, догматических взглядов на развитие советской денежно-кредитной системы;
• необходимостью изучения отечественного опыта проведения дефляционной политики, сравнения его с мировым опытом.
ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ - денежно-кредитная система СССР.
ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ - советские денежные реформы 1920-х -1960-годов.
Сегодня необходимо преодолеть многолетнюю порочную традицию исключительно абстрактно-обобщенного исследования экономического развития нашей страны, ограничиваясь масштабом формации или способа производства. Для понимания общего необходимо объективно оценить частное. В данном случае - это поэтапные преобразования в денежно-кредитной сфере. Денежная реформа 1922-1924 гг. подробно и? в целом, объективно, изученная уже в 20-е годы, и сегодня находится в центре внимания исследователей. Поэтому в данной работе мы обращали внимание лишь на ее результаты, ближние и отдаленные последствия, сопоставляя с последующими преобразованиями.
Потенциал и результаты денежных реформ 1922-1924 гг. (как, например и денежной реформы СЮ. Витте) изучены подробно и всесторонне, чего нельзя сказать о преобразованиях 1930-1961 гг. Именно поэтому основное внимание в диссертации уделено мероприятиям в сфере денежного обращения и распределения 1947 г., т.н. денежной реформе 1947 г. Это объясняется несколькими взаимосвязанными причинами:
- обмен денежных знаков и отмена нормированного снабжения 1947 года в СССР были наиболее масштабными и политически значимыми мероприятиями в денежном обращении и сфере распределения середины 1920-х - середины 1980-х гг.;
- денежная реформа 1947 г. является квинтэссенцией теории и практики советской денежно-кредитной и социальной политики;
- советские мероприятия 1947 года являются предметом компаративного анализа, как типичное явление для послевоенного мира;
- практическая подготовка и проведение обмена денег позволяют выявить подходы к проведению дефляционной политики, уровень развития финансовой науки, её влияние на практику;
- опыт реформы 1947 г. требует комплексного изучения как один из путей борьбы с инфляцией и теневыми проявлениями в экономике.
Исходя из этого, денежные реформы рассматриваются в работе не только как технические мероприятия по обмену денег, а как сложные и многогранные события в экономической и социально-политической жизни страны. В отечественной литературе вопрос взаимосвязи финансовых преобразований 1924,1947 и 1961 гг., как попыток преодоления присущих плановому хозяйству инфляционных тенденций, не рассматривался. Как правило, каждое преобразование связывалось только с «объективными трудностями» предыдущего 5-6-летнего периода. Более того, всегда подчеркивалось «коренное отличие» от предыдущего опыта. В литературе встречались лишь несостоятельные попытки проследить, основанную на золоте, «историческую преемственность» денежных реформ в СССР до начала 60-х (поскольку денежная реформа 1922-1924 гг. восстановила устойчивую валюту на золотой основе, а в 1950 г. рубль вновь обрел «золотое содержание»). Никакой преемственности здесь быть не могло, так как в 1930-е и первой половине 1940-х годов связь советских денег с золотом в отечественной экономической литературе полностью отрицалась.
Подготовка, реализация и итоги преобразований в денежно-кредитной сфере показаны и обобщены в работе в масштабах Российской Федерации на архивных материалах Политбюро ЦК КПСС, Минфина и Госбанка СССР, финансовых, партийных и советских органов Дальнего Востока, Западной Сибири, Урала, Волжского региона, Москвы и Ленинграда. Такая
репрезентативность необходима для выявления региональных особенностей в реализации финансовой политики.
ЦЕЛЬ РАБОТЫ - раскрыть роль советских денежных реформ как инструментов регулирования денежно-кредитной системы.
Успешная реализация поставленной цели позволит сделать еще один шаг к решению ключевой исследовательской задачи в экономической истории России - выявлению общей логики развития хозяйственного строя нашей страны, который обладает способностью к быстрому и успешному восстановлению после хаоса революций и войн.
В плане реализации цели исследования поставлены следующие задачи:
- разработать современную методологию, применимую для анализа функционирования советской денежно-кредитной системы;
- определить степень изученности проблемы в историко-экономической литературе;
- раскрыть содержание категорий «реформа» и «денежная реформа»,
выделить особенности их реализации в России;
- показать взаимосвязь, последовательность и экономическую обусловленность советских денежных реформ;
- оценить степень научной проработки советских денежных реформ;
- определить степень влияния негосударственного и «теневого» секторов, на финансовую ситуацию в СССР;
- выявить общее и особенное в послевоенных денежных реформах в СССР и за рубежом;
- выявить причины колебаний валютного курса рубля в 1930-1970-е годы.
Научная новизна исследования состоит в следующем: • предложена современная методология историко-экономического анализа реформ в денежно-кредитной сфере;
выделены особенности экономико-политического содержания категорий «реформа» и «денежная реформа» в российской экономической практике;
• в научный оборот введен большой массив ранее секретных документов финансовых и директивных органов по разработке параметров денежного обращения и принятию политических решений в этой области;
• показан инфляционный характер функционирования советской денежно-кредитной системы 20-х - 60-х годов в течение всего периода; выявлены закономерности в проведении регулярных «финансовых маневров» и денежных реформ;
• в работе впервые показано экономическое поведение населения СССР в процессе подготовки и реализации денежных реформ;
• раскрыт механизм формирования валютного курса рубля к свободно конвертируемым валютам без их биржевой котировки; в полном объеме показаны источники валютных поступлений.
МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ
Для анализа выбранной темы исследования автор использовал комплексный междисциплинарный подход. «Схематические построения экономической теории, - отмечал И Шумпетер, - должны вписаться в институциональный контекст, который дает нам экономическая история; только она может сообщить нам каково было то общество, к которому мы хотим применить теоретические схемы...» .
Было бы глубоко ошибочным изучать денежное обращение как чисто экономическое явление. «Все моменты, определяющие количество средств обращения - писал Маркс, - а именно, масса обращающихся товаров, цены, или падение цен, число одновременных покупок или продаж, скорость обращения денег зависят от процесса метаморфозов товарного мира, который, в свою очередь, зависит от общего характера способа производства, численности
населения, отношения между городом и деревней, развития средств транспорта, от большего или меньшего разделения труда, кредита и т.д., - словом, от обстоятельств, которые лежат вне простого денежного обращения и в нем только отражаются» .
Денежные реформы, как часть денежно-кредитной политики, - сложные экономические, политические и социальные явления. Их всестороннее изучение требует привлечения методов различных наук. В диссертации применялись как общенаучные, так и специально-научные методы исследования.
В числе общенаучных методов использовались анализ и синтез, дедукция и индукция, аналогия, структурно-функциональный анализ, наблюдение и описание. Из специально-научных - прежде всего, методы экономической науки, а также истории, статистики, некоторых отраслей права, социологии.
Анализ начинался с внешней критики источников и, через критику толкования - герменевтику - проверку объективности описываемых событий -подходил к установлению фактов. Ввиду расхождения статистических показателей в работе сопоставляются данные двух-трех источников одновременно. Синтез - заключался в группировке проверенных фактов, выявлении тенденций, построении общей картины событий. Анализ и синтез применялись как система взаимосвязанных процедур. К документальным источникам применялся вторичный анализ данных, т.е. проводилась «адаптация содержания документа к исследовательской задаче, основанная на интуитивном понимании, обобщении содержания и логическом обосновании сделанных выводов»2.
В работе применялся контент-анализ, основанный на стандартизированных правилах поиска, учета и подсчета количественных показателей и характеристик изучаемых источников. Для подсчета подбирались
и использовались такие признаки документа, которые отражали бы определенные существенные стороны его содержания.
Для получения объективной картины комплекса мероприятий в денежно-кредитной сфере применялись некоторые методы исторической науки. Автор использует следующие основные принципы:
- единства человечества и исторического процесса, позволивший рассмотреть советские реформы в контексте общемирового послевоенного финансового оздоровления.
Сравнительно-исторический метод исследования использовался для сопоставления целей, методов, механизма реализации, последствий мероприятий по санированию денежного обращения и сферы распределения. В ходе компаративного анализа были выявлены общие и особенные черты реформ в странах с различными политическими системами.
Принцип исторической закономерности. Комплекс экономических и политических факторов не раз в XX столетии в разных странах неизбежно приводил к необходимости жесткой фискальной и денежной политики, «непопулярным» мерам. Это всегда закономерно проявлялось после войн, революций, социальных катаклизмов. Связь между этими явлениями носила устойчивый, повторяющийся характер.
Идеи линейного закономерного развития «ожили» в современной советологии1. Так, по мнению Дж. Берлинера история и практика советского периода сформировали начальные условия (initial conditions) для трансформационного процесса в постсоветской России. Эти условия уже оказали и, по-видимому, будут оказывать значительное влияние на пути и темпы построения в стране демократической системы и рыночной экономики2.
Исторический и логический методы, применяемые в работе, тесно взаимосвязаны. Первый, набирая эмпирический материал, на определенной ступени переходит во второй, а он, в свою очередь, проанализировав сущность предмета и формы ее проявления, переходит в первый. Это позволяет вскрыть противоречие между старыми логическими схемами финансовой науки и практики и новыми данными, накопленными статистикой и финансовым анализом. Таким образом, противоречие между теорией и практикой сохраняет свое значение как движущая сила финансовой и историко-экономической наук.
В диссертации изложены ранее мало известные обстоятельства и события экономической жизни страны. История здесь «рассматривает чередование уникальных экономических событий и носит описательный характер» (А. Шпитгоф) . Подходы к познанию прошлого путем объяснения и путем интерпретации исторических фактов в работе не противопоставляются, а дополняют друг друга. И в том, и в другом случае используются специальные методы экономических наук, социологии и юриспруденции.
Так, применяя количественные методы и элементы статистического анализа, автор исходил из того, что количественная история является основной составной частью комплексного подхода к историко-экономическому анализу. В работе широко используются простейшие количественные характеристики: средние арифметические, процентные распределения, группировки признаков.
Ряд тенденций, прослеживаемых в исследовании, имеют статистический характер в рамках определенного пространственно-временного диапазона (20-60-е годы). Автор извлекал количественные данные из источников, находил в них черты сходства и различия, соединял элементы в группы, выявив при этом различные типы, дифференцировал по этим типам весь подвергнутый исследованию объем информации.
Масштаб анализируемых событий вполне подходит для критериев выбора статистических методов. Изучение источников, группировка и сведение
результатов, вычленение и анализ обобщающих показателей - главные черты метода статистики, и, в то же самое время, - статистики как метода1.
В работе использована, в основном, закрытая государственная статистика . Таким образом, в большинстве случаев мы признаем методы сбора и обработки служебной информации ЦСУ и финансовых органов. В случае сомнений в достоверности показателей или несовершенстве (предвзятости) методики используемая методология расчетов приводится в тексте работы. Методами исчисления, экстраполяции и математического моделирования автор старался не пользоваться в силу сомнений в достоверности исходных величин.
Приведенные показатели, иллюстрирующие процессы в народном хозяйстве, однотипны или приведены к таковым. Метод сравнительного анализа применялся для сопоставимых хронологически и территориально данных. Признание статистического характера исследуемых тенденций позволяет делать прогнозы. Вместе с тем, в силу изменившихся условий перехода к рынку, возможность для прогноза значительно сузилась3. Статистический метод, в этом случае, позволяет выявить тенденции не увиденные ранее, показать их интенсивность в сопоставимых показателях.
Системные методы исследования и, прежде всего, экономико-математическое моделирование в диссертации не применялись. Экономическая модель сегодня понимается как «формализованное описание экономического процесса или явления, структура которого определяется как его объективными свойствами, так и субъективным целевым характером исследования» .
Если понимать под экономическим процессом денежную реформу, то построение модели вполне совпадает с задачами работы. Вместе с тем, создание модели неизбежно связано с потерей части информации, что
«позволяет абстрагироваться от второстепенных элементов, сконцентрировать внимание на главных элементах системы и их взаимосвязи»1. В историко-экономическом исследовании нет «второстепенных элементов».
Так, значительное место в работе уделено правоприменительной практике в экономике. Методы финансового права включают в себя средства, приемы и способы изучения законодательства, норм и способов правового регулирования финансовой сферы .
Институты и понятия уголовного права исследуются как социально обусловленные категории в становлении и развитии, что позволяет выявить социально-экономическую, а, для исследуемого периода, и политическую обусловленность уголовно-правовых норм3.
Для изучения правовых аспектов финансовых преобразований применялись сравнительно-правовой и структурно-логический методы. В данном исследовании важно выяснить эффективность правоприменительной практики в экономике, что требует сравнения цели правовой нормы и реально достигаемого ею результата4. Советское хозяйственное право, с одной стороны, изменялось так, чтобы постепенно становиться все более эффективным в экономическом смысле (т.е. стимулировать рост производительности труда, сокращать потери рабочего времени, предотвращать хищения социалистической собственности и т.д.)
С другой стороны, законодательство, административные и общественно-правовые нормы рассматриваются как продукт политического рынка, на котором заинтересованные стороны (министерства, отрасли, регионы и их руководители) ищут способы защиты корпоративных и/или личных интересов за счет государства.
Учитывая приведенные обстоятельства, автор стремился отойти от привычных соображений по поводу справедливости, правосудия, честности, обсуждая вместо этого проблемы эффективности.
При оценке законодательства, регулирующего частную хозяйственную деятельность, норм уголовного права в период проведения реформ, автор обращает внимание на то, как они повлияли на поведение людей, знающих законы и рационально планирующих свои действия1. Экономический подход обеспечил единство отдельных отраслей права, которое часто отсутствует в традиционном правовом анализе.
В целом, совокупность методов экономических наук, истории, социологии, права позволяет дать всесторонний комплексный и объективный анализ изучаемого явления.
СТЕПЕНЬ ИЗУЧЕННОСТИ ПРОБЛЕМЫ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И АНГЛОЯЗЫЧНОЙ СОВЕТОЛОГИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Вопросы экономической истории России традиционно относились к слабо изученным областям знания. Только на первый взгляд, парадоксально выглядит вывод о том, что история экономики, обладая, как наука, богатой и долгой историей, находится в стадии становления как предмета, так и метода2.
Неоднократное присуждение Нобелевских премий за исследования, непосредственно связанные с монетарной историей свидетельствует о росте её общественного признания3.
В ходе анализа отечественной и англо-американской советологической литературы по проблеме реформирования советских денежно-кредитных отношений автор выделил четыре этапа в её изучении: первый - 1920-е годы, второй - с начала 1930-х - до конца 1980-х; третий - с конца 1980-х до конца 1990-х; четвертый - с конца 1990-х годов.
На первом этапе шли оживленные дискуссии по широкому спектру проблем развития денежно-кредитной системы СССР. Период характеризовался плюрализмом взглядов и подходов, которые, в основном, изучены в современной литературе. Целесообразно поэтому сосредоточиться на анализе развития историко-экономических взглядов, начиная с 1940-х годов, периода анализа послевоенного мира, дискуссий о путях дальнейшего развития денежно-кредитных систем.
Вопросы денежно-кредитной политики во второй половине 1940-х находились в центре внимания политиков, ученых и общественности воевавших стран. Вопрос «кто кого?» вновь вышел тогда на передний план. В области финансовой стабилизации СССР уже не ставил задачу «догнать и перегнать», а стремился продемонстрировать Западу преимущества планомерного ведения хозяйства.
Осенью 1947 г. напряжение в «финансовом соревновании» стало нарастать. Авторитетный американский публицист, экономический обозреватель New York Times, а затем Newsweek, Генри Хэзлитт публикует серию передовиц. Заголовки показательны: «Ленин был прав», «Должны ли мы субсидировать социализм?», «Век коммунизма». В день советской денежной реформы - 15 декабря 1947 г. -Newsweek вышел с красноречивой передовой «Сможем ли мы откупиться от коммунизма?». В январе следующего, 1948 г., читателя ждало пессимистическое откровение: «План Маршалла: мы не сможем откупиться от русских»1.
Уже 15-16 декабря в «Daily news», «Daily mirror» под большими заголовками появились небольшие заметки об обмене денег в СССР. «New York Times» писала о реформе как средстве борьбы с инфляцией.
«Правда» отреагировала, 17 декабря поместив основанный на «Daily worker» обзор западной прессы1. Блестящим правдинским языком и был дан первый, самый свежий анализ историографии нашей проблемы. «Четырнадцатое декабря может быть по праву названо черным днем американской пропаганды, -писала газета. Патентованные гангстеры пера и прорицающие сенаторы проявили себя полнейшими банкротами перед лицом фактов...». «Буржуазные газеты» пытались «извратить и затушевать впечатляющие достижения социализма», но как обычно «сели в лужу»2.
Ситуация повторилась в марте 1950 г., когда рубль «был переведен на золотую основу». В первых комментариях западных СМИ явно просматривалось непонимание событий, происходивших в СССР.
«New York post», «Gazette», «Daily mirror» рассуждали о размерах золотых запасов СССР, о возможности экспорта советского золота. Обозреватели полагали, что в СССР вводится настоящий золотой стандарт. В этой связи у них возникали опасения, что некоторые страны могут предпочесть «золотой рубль» доллару.
В СССР изучение практики и опыта послевоенных преобразований началось параллельно с обменом денег 15 декабря 1947 г. - со справок, отчетов, информации финансовых, партийных и правоохранительных органов, поступавших в правление Госбанка СССР, Минфин СССР и ЦК ВКП(б).
Все, без исключения, экономические журналы опубликовали в декабре 1947 - январе 1948 гг. передовые статьи, посвященные денежному обмену . В начале
1950-х в МГУ и ИЭ АН СССР были защищены две диссертации, по сути, просто комментировавшие постановление ЦК1.
После этого, более чем полвека, денежная реформа не была предметом диссертационного или монографического исследования. Составить представление о ней можно было по нескольким аналитическим статьям, пропагандистским материалам, фрагментам, цитатам в учебниках.
Оценка финансовых мероприятий 1947 г. сложилась в конце 1940-х-начале 1950-х не на базе всестороннего и объективного исследования проблемы, а на основе развернутых комментариев к партийно-правительственным документам. В этом русле отечественные исследователи работали до конца 1980-х.
В период «оттепели» в отечественной политэкономии резкой критике были подвергнуты «Экономические проблемы социализма в СССР» И.В.Сталина. Взгляды советских экономистов изменились. На рубеже 50-60-х писали о том, что «деньги необходимы не только для построения социализма, но и для перерастания социализма в полный коммунизм...». Более того, считалось, что «в период развернутого строительства коммунизма их роль и значение возрастают» . Критиковались многие прежние положения.
Новые подходы, однако, никак не повлияли на оценку советской денежно-кредитной политики. Ее наиболее полный анализ с традиционных позиций дал в своем фундаментальном труде В.П.Дьяченко. Он подверг критике «попытки буржуазных экономистов» представить денежную реформу в СССР как девальвацию . Взгляд на реформу, как девальвацию рубля, встречался в 1960-е годы и в отечественной экономической литературе4.
В.П.Дьяченко отметил, что реформа «нанесла удар по спекулятивным элементам и устранила условия, способствовавшие деятельности этих
элементов» (выделено мной - И Л.)1. Автор выделил социальный аспект реформы как «яркое проявление неустанной заботы Коммунистической партии и Советского правительства о повышении жизненного уровня советского народа». По мнению автора, реформа «встретила единодушную поддержку, получила горячее одобрение со стороны всех трудящихся СССР»2. С этими выводами сегодня трудно согласиться.
Советские экономисты долгое время не видели альтернативы мероприятиям 1947 года. С одной стороны, считалось, что отмена карточной системы без упорядочения денежного обращения привела бы «к обогащению спекулятивных элементов, накопивших за годы войны значительные суммы денег». С другой стороны - «преодоление избытка денег в обращении только на основе роста товарооборота также способствовало бы обогащению спекулянтов и сильно затянуло бы переход к открытой торговле по единым ценам»3.
Убеждение в том, что подъем социалистической экономики, укрепление государственных финансов не могли сами по себе постепенно устранить из обращения излишнее количество денег, было характерно для 50-70-х годов.
Западные исследователи в 50-70-е гг., пользуясь, в основном, открытыми советскими источниками, часто некритично воспроизводили их. Оценка, например, декабрьских мероприятий 1947 г., в этом случае, мало отличалась от отечественной. Так, Р.В.Дэвис полагал, что реформа восстановила баланс между наличными средствами населения и предложением товаров. А.Ноув характеризовал новые цены как реалистичные. Он подчеркивал, что «советское руководство имело смелость установить цены, которые полностью отражали огромный всеохватывающий дефицит первых послевоенных лет». Для работ советологов того периода характерны серьезные противоречия в оценках. В.Каткофф сначала говорит о том, что «страх галопирующей инфляции после мировой войны вынудил Советы поспешить в 1947 г. девальвировать рубль...»? а затем о том, что «инфляция во время войны не была такой большой, как в 1918-1924 гг. В отличие от того периода Советы контролировали зарплату и цены...» .
У советологов отсутствовал единый подход к проблеме. А.Ноув считал, что в период 1946-1950 гг. инфляция была особенно велика из-за применения полностью устаревшей системы ценовых отношений с «неизменными» ценами 1926-27 гг. Р.В.Дэвис, напротив, утверждал, что в послевоенные годы инфляция была преодолена, что сделало возможным политику ежегодного снижения цен. А.Бергсон определял период т.н. свободной торговли после отмены карточек как «open market period)} - период открытого рынка - что можно понимать гораздо шире того, что хотел сказать автор.
Изменение подходов в изучении проблемы стали наблюдаться в начале 80-х. В апреле 1983 г. на симпозиуме в Луизианском университете была поставлена задача переосмысления опыта первых послевоенных лет. С. Линц, одна из организаторов форума, подчеркивала, что влияние мировой войны на советскую экономику вызывало малый исследовательский интерес на Западе не потому, что это влияние было незначительным, но потому, что период 1945-1953 гг. более, чем какой-либо другой в советской истории, характеризовался бедностью экономических показателей . Не случайно один из первых симпозиумов советологов, прошедший в 1947 г., был посвящен оценке «русской экономической статистики» .
Для первого этапа изучения финансовой политики СССР (начиная с 1940-х годов), характерно также отсутствие в отечественной экономической литературе научных исследований по истории налоговой системы, функциональной направленности налоговой политики1. Ещё на заре советской власти налоги называли «помехой делу естественного отмирания денег и денежного оборота». Налоги в социалистическом хозяйстве не играли той роли, какую они играют в рыночной экономике, их теоретическое осмысление считалось неактуальным.
В целом, в 50-80-е годы, на первом этапе изучения послевоенной денежно-кредитной политики в отечественной экономической литературе господствовал апологетический подход. Часто сравнивались финансовые итоги первой и второй мировых войн, аналогично сравнению различных советских экономических показателей с 1913 г., что демонстрировало преимущества социалистических финансов. В этой связи можно согласиться с Н.Ясны, который считал такое сравнение непродуктивным, ввиду значительного изменения обстановки и масштабов событий2.
Отечественные экономисты полагали, что реформа способствовала восстановлению хозяйства, ликвидировала избыток денег в сфере обращения, очистила ее от фальшивых денег и исключила возможность использовать деньги, вывезенные оккупантами, укрепила рубль, сделав его «полноценным».
Вторая половина 80-х - начало 90-х гг. - третий этап в изучении советских денежно-кредитных преобразований. Здесь все чаще оценки советологов сближаются с оценками их советских коллег. Стали появляться различные альтернативные варианты ответа на вопрос; был ли другой путь стабилизации денежно-кредитной сферы?
Только в 1990 г. Ю.Аксенов и А.Улюкаев совершенно обоснованно обратили внимание на то, что финансовое оздоровление было достигнуто не только и не столько рестрикционными мерами, сколько общеэкономическими процессами: успешным послевоенным развитием и конверсией военной
промышленности . Эта мысль была нова только применительно к советской экономике. Еще в 1948 г. А.Эйдельнант, анализируя результаты денежных реформ в Европе, отмечал, что их успех «с точки зрения стабилизации цен, стабилизации денежной массы и результатов борьбы с черным рынком определялся не теми или иными техническими приемами их проведения, которые были довольно однообразны, но исключительно большими или меньшими успехами восстановления производства»2.
Определяющим антиинфляционным фактором в политике советского руководства, в этом случае, могли быть изменения в структуре экономики на базе сбалансированного экономического роста, ликвидации диспропорций. Приоритеты после войны, как и прежде, и во многом вынужденно, оставались у тяжелой промышленности и ВПК, поэтому сбалансированный курс не был принят. Пойти по этому пути помешала начинавшаяся холодная война.
До сих пор нет обобщающего труда, в котором финансовая стабилизация показывалась бы во взаимосвязи с общеэкономическими процессами, в развитии. М.И.Никитин констатировал в начале 1990-х: «вопросы кредитно-денежного механизма - «белое пятно» в историко-хозяйственной науке».3
В годы перестройки оформилось новое традиционалистское направление. Многие экономисты выдавали желаемое или планируемое за осуществленное. Так, уже в начале перестройки В.Е. Маневич писал, что «в ходе денежной реформы были приведены в соответствие важнейшие компоненты денежного обращения: денежная масса, уровень цен, объем товарооборота, объем денежных доходов трудящихся» (выделено мной - ИЛ.)4
В середине 90-х годов интерес отечественных экономистов и историков к периоду НЭПа сохранялся и даже возрастал. Денежную реформу 1922-1924 гг., по-прежнему, оценивали как эффективную.
Интерес к денежной реформе 1947 г. на несколько лет угас. О ней вскользь, в слегка обновленных, но, в целом, традиционных формулировках, упоминалось в учебниках и статьях, но отдельных исследований не появлялось. В 1997 г. - год 50-летия денежной реформы - вышло только две публикации документов сотрудников Государственного архива РФ1. Публикаторы придерживались традиционных взглядов начала 1990-х.
В это время, в отсутствие политического заказа со стороны КПСС, с одной стороны, и ангажированности советологии - с другой, сложилась благоприятная ситуация для всестороннего, непредвзятого анализа фактов. Однако неожиданный для большинства советологов распад СССР, привел к сокращению финансирования многих центров изучения советской экономики. Сократилось число заказчиков, упал общественный интерес.
В конце 1990-х, когда полностью проявилась несостоятельность механистического перенесения «правил игры» рыночной экономики на постсоциалистическую почву для её превращения в эффективную экономику рыночного типа, интерес к опыту плановой системы вновь стал возрастать. На это обратили внимание участники конференции «Как мы изучали Советский Союз и его статистику: руководство для будущих исследований» (2000) .
В целом, в 1990-е годы превалировала конфискационная оценка реформы. Писали о том, что смысл обмена состоял в сокращении общей суммы государственного долга . Не обошел финансовую историю и «разоблачительный настрой» конца 1980-х - начала 1990-х годов, когда место одной полуправды занимала другая.
О.В.Хлевнюк, ссылаясь на диспропорцию между ростом доходов населения и сокращением товарооборота, считал, что одним из следствий войны было
разрушение финансовой системы1. Ю.Аксенов и А.Улюкаев также отмечают «полное расстройство денежно-финансовой системы». Это явно преувеличенная оценка. Она подошла бы к ситуации после первой мировой и Гражданской войн. В 1945-1947 гг. все элементы финансовой системы, с большими трудностями, но работали . Значительная доля преувеличения вообще характерна для отечественных исследователей. Сегодня также пишут о «полном разрушении денежной системы» в 1990-е годы4.
О крахе советской финансовой системы после войны никогда не говорили даже советологи, скорее - наоборот. Р.В.Дэвис отмечал, что послевоенное развитие показало значительную степень стабильности и постоянства в основных чертах бюджетной системы5. В англо-американской историографии последних десятилетий однозначно господствует тезис о том, что советская система выдержала испытание войной.6 Этот тезис всегда признавался у нас, причем, если раньше - безапелляционно, то сегодня - с большей степенью анализа ситуации. Вместе с тем, довоенные корни послевоенных финансовых проблем в отечественной литературе долгие годы практически не анализировались. Традиционно выработался узкий взгляд на мероприятия 1947-1949 гг. - исключительно как на ликвидацию последствий войны.
В 1990-е годы исследователи больше внимания стали уделять социальным аспектам проводившихся преобразований. И. Левичева, сравнивая реформы 1922-24 гг. и 1947 г., пришла к выводу, что, если в первом случае убытки несло не только население, но и государство, то во втором - в основном, население7.
С.С.Букин видит в декабрьских мероприятиях элемент социальной справедливости: «Хотя реформа имела конфискационный характер, - пишет он, - государство стремилось защитить малоимущие слои, т.е. основную массу населения страны» . По мнению Ю.Аксенова и А.Улюкаева, направленность реформы на обеспечение роста благосостояния населения - чистая фикция .
ЮЛ. Бокарев называет условия обмена грабежом трудящихся и утверждает, что главный удар пришелся не по спекулянтам, а по тем рабочим, крестьянам и служащим, которые не имели вкладов в сберкассах (таких, по мнению автора, было около 50%) и жили от зарплаты до зарплаты. Государству удалось существенно сжать денежную массу, за счет чего ликвидировать дефицит основных товаров народного потребления. Результатом, по мнению автора, стало непрерывное снижение розничных цен в начале 50-х.
А.О. Гусейнов, наоборот, считает, что реформа не привела денежную и товарную массы в равновесие, т.к. из политических соображений уровень инфляции был сильно занижен. По мнению автора, (ничем не подкрепленному) «в ходе денежной реформы товарная масса приводилась в соответствие не с реальной денежной массой, имеющейся в обороте, а с ее частью, указанной в отчетах». Утверждение спорно, хотя бы потому, что в соответствие с товарной приводилась (т.е. уменьшалась) денежная масса, а никак не наоборот. Автор полагает, что и после 1947 г. продолжалось перманентное обесценивание рубля и рост денежной массы, т.н. реэкспансия4.
А.Пыжиков уверен, что «реформа была направлена на решение военно-политических, а не социальных задач...изъятые у населения деньги, - пишет автор, - в большинстве случаев, направлялись не на реализацию социальных программ и нужды людей, пострадавших от войны, а на остановку экономического спада...». Тезис о том, что «промышленность получила
многомиллиардные суммы, выкачанные из народа с помощью денежной реформы», достаточно распространен в литературе1.
Необходимо отметить, что «изъятые у населения деньги» «в большинстве случаев» вообще никуда, кроме Центрального хранилища Госбанка, не направлялись. Разница (билеты старого образца) была просто уничтожена, что уменьшило денежную массу.
В последнее время многие исследователи акцентируют внимание на росте военной мощи СССР в послевоенные годы, считая, что «основная доля национального бюджета уходила на реализацию военных программ»2.
Эта точка зрения не нова. В период «холодной войны» «советская военная угроза» подробно изучалась советологами и была излюбленным тезисом западной пропаганды. В начале 90-х мы видим уже более реалистический подход. А.Ноув говорит об устойчивой тенденции преувеличения советской военной мощи и затрат на нее . Реальная оценка «красной угрозы» на Западе так и не была получена4.
Российские исследователи, повторяя давно устаревшие советологические штампы, обвиняют советское руководство в раскручивании гонки вооружений, перераспределении бюджетных средств в пользу ВПК, в ущерб социальным программам. Такая критика явно политически конъюнктурна.
Военные приоритеты российского бюджета устойчивы и традиционны вот уже много столетий. В 1903 г. СЮ. Витте поставил вопрос о том, какая же потребность обеспечивает существование государства? «Очевидно та, -отвечает он, - удовлетворение которой обеспечивает само существование государства, его внешнюю неприкосновенность. Для этой цели население несет личную повинность и уплачивает большую часть налогов, получая взамен
неоценимое и несоизмеримое ни с какими материальными благами сознание того, что...вся родная земля находятся в безопасности от внешнего врага... Мы состоим под действием железного закона - обращать на удовлетворение культурных потребностей лишь то, что остается после покрытия расходов на оборону страны (выделено мной - И.Ч.)»1. Иного курса трудно было ожидать и от советского руководства.
Современный взгляд в англоязычной литературе на изучаемую проблему достаточно традиционен. Д. Кип, подчеркивая тяжесть реформ для населения, полагает, что только диктаторский режим мог предпринять такой решительный шаг вместо поиска путей расширения потребительского товарооборота2.
С конца 1990-х годов начинается четвертый, современный этап изучения советских денежных реформ. 2000-2001 гг. отмечены небывалым ростом интереса к послевоенному периоду, в целом, и мероприятиям по реорганизации потребительского рынка и финансов, в частности. В.П.Попов, ОБ.Хлевнюк, Е.Ю.Зубкова, А.А.Данилов, А.В.Пыжиков, С.А.Папков так или иначе затрагивают денежную реформу 1947 г.
На рубеже веков меняется исследовательская парадигма. Экономические приоритеты в исследованиях уступают место политическим. Многие авторы считают неоправданным вывод о том, что главным содержанием периода стало восстановление и развитие народного хозяйства, стабилизация финансовой системы. «Главным было другое, - пишут А.А.Данилов и А.В.Пыжиков, -стабилизация политического режима, сумевшего в годы войны не только сохраниться, но и окрепнуть»3. С этой позицией, в значительной мере, согласен В.П.Попов4. Очевидно, однако, что эти задачи решались последовательно -сначала восстановление и экономическая стабилизация, а затем - борьба с космополитами, «Ленинградское дело», «дело Госплана», «дело врачей» и т.д.
О.В.Хлевнюк справедливо сопоставляет аналогичный опыт решения социально-экономических проблем середины 30-х и середины 40-х годов, но затем пишет о принципиально новой экономической ситуации, возможностями которой руководство страны не спешило воспользоваться. В чем новизна ситуации и, какие это возможности - не совсем ясно1.
В.П.Попов отмечает, что «реформа нанесла сильный удар по рыночным отношениям...рынок побороли...». Это явное преувеличение. С рынком -частником, спекулянтом, цеховиком, фарцовщиком, «толкачом» и пр. -безуспешно боролись до 1988 г. Автор констатирует, что денежная реформа носила, в целом, конфискационный характер, «ее главное острие направлялось против частных сельских товаропроизводителей, в которых правительство увидело угрозу своему монопольному положению на вріутреннем рынке»2. Схожей точки зрения придерживаются А.А.Данилов и А.В .Пыжиков3. Е.Ю.Зубкова оценивает реформу как мероприятие по изъятию у населения «лишних денег», способствовавшее стабилизации финансовой ситуации4.
Традиционную, в духе 40-50-х годов, оценку дал весной 2002 г. академик Л.Абалкин: «Реформа оказалась достаточно жесткой, но имела ярко выраженный гуманитарный аспект (выделено мной - И.Ч.). Люди, хранившие свои рубли в сберегательных кассах, доверявшие власти и приближавшие Победу, меняли свои сбережения по льготному режиму. Стабильный рубль при жестком контроле над ценами помог послевоенному подъему экономики».
Нельзя согласиться с тем, что реформа декабря 1947 г. - уникальный нетрадиционный опыт выхода из инфляции, восстановления сбалансированного товарно-денежного обращения . Это - типичное мероприятие своего времени, может быть, с более жесткими «правилами игры».
В целом, признавая значимость отдельных событий, исследователи не предпринимали попыток комплексного изучения советской денежно-кредитной системы, в целом, причин и этапов её реформирования. Сегодня проявляется тенденция, отмеченная еще в начале 1970-х А.Г.Зверевым. Он констатировал, что «авторы некоторых сочинений порой не замечают активной организующей, формирующей роли советских финансов в нашем хозяйстве»1. Бывший министр поднял важный вопрос. Государственный монополизм и неразвитость рыночных и денежных отношений практически сняли научно-практическую проблему обособления действия финансового, денежно-кредитного и ценового механизмов, как относительно самостоятельных2. Анализ развития денежно-кредитной системы СССР, проделанный советскими экономистами, явно недостаточен. Большое количество «белых пятен» не позволяет приступить к теоретическому осмыслению экономической истории СССР.
Рассекречивание статистики, расширившийся набор методов позволяют получить объективную информацию на микроуровне, обобщив которую можно будет анализировать макропоказатели. Именно поэтому сегодня наиболее актуальны исследования «вглубь», а не «вширь», ни одно из которых не представило пока объективной картины происходившего. «Всего накопленного и достигнутого, - справедливо отмечает В.Т. Рязанов, - явно недостаточно для того, чтобы уверенно говорить о создании целостной теории, всесторонне и глубоко описывающей самобытный и уникальный объект, каковым выступало и продолжает выступать народное хозяйство России»3.
Именно такая теория даст ответ на основной вопрос советологии - о причинах краха СССР, определит степень «вины» «врожденных пороков системы» и просчетов политической элиты и, самое главное, определит не только «кто виноват», но и подскажет «что делать».
Методологические подходы к анализу категорий «реформа» и «денежная реформа»
Понятие «реформа», по частоте использования в научной и публицистической литературе 1990-х - начала 2000-х, наверное, побило все рекорды1. Из нечастых судьбоносных преобразований в империи (Петра I, 1860-х годов, С.Ю.Витте и т.д.), более скромных по результатам - в Союзе -они в последние почти 20 лет превратились в перманентный процесс. Многолетнее «углубление» и постоянно сменяющие друг друга реформаторы, хаотично действующие в разных направлениях, привели к «стиранию», выхолащиванию первоначального смысла некогда понятного термина. Что же такое реформа как экономическая и политическая категория, по каким критериям она определяется, и почему в отечественной экономической и политической лексике этот термин появляется и исчезает с определенной периодичностью? На этот вопрос в литературе нет однозначного ответа.
Простой перевод термина «реформа» (франц. reforme, от лат. reformare -преобразовываю) - преобразование, изменение, переустройство . БСЭ (середина 1970-х) добавляет: преобразование какой-либо стороны общественной жизни (порядков, институтов, учреждений), не уничтожающее основ существующей социальной структуры3.
Понятие реформа в России всегда было классовым, и большевики относились к нему настороженно-критически. Соотношение (точнее - антитеза) реформы и революции - одна из важнейших теоретических и практических проблем в советской политической теории. Реформа рассматривалась как побочный продукт революционной борьбы пролетариата1. «Понятие реформы, -писал В.И.Ленин, - несомненно, противоположно понятию революции». Здесь, однако, не осталось поля для маневра, который так часто использовали большевики . Ленин продолжает: «но эта противоположность не абсолютна, эта грань не мертвая, а живая, подвижная грань, которую надо уметь определить в каждом отдельном конкретном случае», т.е. действовать можно было «по обстановке».
Первые преобразования новой власти в сфере экономики были революционными: отсчет реформаторского опыта большевиков начался с денежной реформы 1922-1924 гг. В советской политической лексике начала 30-х - середины 40-х годов изучаемое понятие однозначно ассоциировалось с реформизмом, антимарксистский характер которого, по мнению идеологов ВКП(б), окончательно проявился после второй мировой войны.
Понятие «реформа» в СССР не использовалось с 1930-1931 гг., когда первый этап кредитной реформы обернулся «перегибами» и «извращениями». После этого «реформаторский настрой» на полтора десятилетия угас. На ноябрьском 1934 г. пленуме ЦК Сталин назовет предполагаемую ликвидацию карточной системы (1935) «реформой», однако, слово в литературе не закрепилось. После 1947 г. к категории экономических реформ в СССР относили преобразования (или точнее - попытки преобразований) середины 1960-х, конца 1970-х и второй половины 1980-х.
Критерии реформаторской деятельности в современной литературе, в целом, определены. Этот процесс может включать в себя: - изменение содержания отдельного экономического (социального, политического,..) объекта или процесса без изменения его формы; - изменение формы без изменения содержания; - содержательные и формальные изменения без преобразования тех или иных основ — общественных, экономических и др. отношений1.
В современной теории управления реформа - это подготовленный рациональный целенаправленный процесс, с последовательными фазами: замыслом нового объекта, целеполаганием, отбором ресурсов, средств и методов, планированием и прогнозированием результатов и последствий, подбором исполнителей, механизмом разработки и принятия решений и т. д.
Представленные критерии очень широко охватывают изучаемый объект. В категорию реформ попадает, по сути, любая регулирующая государственная деятельность. Выходят за рамки лишь революционные преобразования, связанные с «изменением основ». Перманентная управленческая активность (или псевдоактивность) сегодня постоянно представляется как реформаторство.
В политической практике и политической теории в XX столетии реформой обычно называли более или менее прогрессивное преобразование, улучшение в какой-либо области .
В диссертационном исследовании категория «реформа» (в значении -экономическая реформа) дифференцируется. В первом, и главном своем значении, это научно-обоснованное, организационно подготовленное преобразование, меняющее основные или наиболее значимые принципы функционирования экономической системы в сторону повышения её эффективности, с обязательным учетом специфики (страны, отрасли...) и слоэюившихся традиций. Реформа проводится, как правило, в рамках существующего политического строя мирным эволюционным путем.
Советские реформы обеспечивали, прежде всего, социалистическое переустройство экономики. «Нам нужен не всякий рост производительности труда, - подчерісивал И.В. Сталин, - а именно такой рост, который обеспечит систематический перевес социалистического сектора... хозяйства над сектором капиталистическим» .
Экономическими методами задача, поставленная вождем, не могла быть выполнена, поэтому для её решения применялись, в основном, методы административно-репрессивные. Правовая реформа также имела явно антирыночную направленность. «Советский закон, - писал Б.М.Рубинштейн, -являлся орудием сначала ограничения и вытеснения, а затем - ликвидации капиталистической собственности и орудием переделки мелкотоварной, трудовой собственности»}
Аналогичную задачу «конфискации у буржуазии остатков уцелевшего в ее руках имущества» выполняла проводившаяся в 1920-е годы налоговая реформа. Тяжесть налога прогрессивно возрастала по мере роста размеров капитала, слияние которых для создания эффективных, конкурентоспособных производств приводило к многократному росту обложения.
Таким образом, налоговая реформа выполнила роль эффективного политического инструмента, последовательно сократив капиталистическое накопление, способствуя свертыванию воспроизводственных процессов в сфере частного бизнеса, делая расширение и модернизацию производства в частных хозяйствах экономически невыгодными.
Денежная реформа 1922-1924 гг. и становление советской денежно-кредитной системы в годы первых пятилеток
Восстановление и дальнейшее развитие экономики СССР в начале 1920-х было невозможно без нормализации денежного обращения. С августа 1914 г. по март 1924 г. рубль обесценился в 50 млрд. раз. Количество денег в обращении увеличилась за время мировой войны в 13 раз, военного коммунизма - в 100 раз, в первые годы НЭПа - в 350 раз.
В обращении находились быстро обесценивавшиеся «совзнаки», покрывавшие расходы бюджета и выпускавшиеся с ноября 1922 г. банкноты Государственного банка - червонцы. Между ними не было четкой связи. Предполагалось, что червонцы (приравненные к золотой царской десятке) будут обеспечиваться на 25% золотом и иностранной валютой и на 75% -векселями и товарами. Реально эта цифра составляла 50%. Параллельное обращение совзнаков и червонцев, в форме постепенного вытеснения вторых первыми, существовало до начала 1924 г. Совзнаки обслуживали, в основном, мелкие платежи.
Количество червонцев в обращении определялось не из бюджетных потребностей, а исходя из потребностей хозяйственного оборота. Банковские ссуды предоставлялись предприятиям, в значительной степени, в форме учета векселей (покупки векселей банками). Учитывая векселя предприятий, банк тем самым заменял их банкнотами (червонцами). Червонцы появлялись в обращении в соответствии с уже заключенными товарными сделками и, в принципе, не могли явиться излишними для обращения денежными знаками1.
Исходя из этого, червонец стал основной единицей учета, планирования, расчетов в народном хозяйстве, вытеснив из оборота золото и иностранную валюту. К осени 1923 г. масса червонцев превысила потребности оборота, выросли цены (кризис сбыта 1923 г.). Правительство вынуждено было прибегнуть к кредитной рестрикции и расширению кредитования хлебозаготовок. Кризис удалось преодолеть. Сохранившийся бюджетный дефицит было решено преодолеть уже после завершения реформы.
5 февраля 1924 г. декретом ЦИК и СНК СССР в обращение были выпущены новые государственные казначейские билеты (5,3,1 руб.; 10 руб. = 1 червонец), приравненные через червонец к золоту. Выпуск совзнака (с 14 февраля) прекращался . 7 марта 1924 г. курс совзнака был зафиксирован (50.000 руб. совзнаками = 1 руб. новых разменных денег) и намечен его обмен на червонцы. Его провели 10 марта - 31 мая 1924 г. До 10 мая «совзнаки» сохраняли статус платежного средства.
Денежная реформа выполнила поставленные перед ней задачи. Н.Д. Кондратьев отметил ее «грандиозное значение... для возрождения и оживления всего нашего народного хозяйства» . Один из факторов успеха состоял в опыте и профессионализме архитекторов реформы во главе с наркомом финансов Г.Я. Сокольниковым. В основном это были беспартийные экономисты с дореволюционным опытом: Л.Н. Юровский, А.А. Соколов, Н.Н. Кутлер, З.С. Каценеленбаум, В.В. Тарковский и др.
Преобразования 1922-1924 тт. в сфере денежного обращения, по-праву, считаются одними из самых успешных в экономической истории России XX века. Ф.Э.Дзержинский отмечал: «Только денежная реформа дала возможность промышленности упорядочить свое денежное хозяйство, урегулировать свои взаимоотношения с потребителями, изжить натурализацию, своего хозяйства, восстановить нарушенную связь с крестьянским хозяйством, создать рынок, провести правильную политику цен, подсчитать свою себестоимость, восстановить такое могущественное орудие развития, как кредит, оживить свое, без движения лежавшее, имущество и т.д.»1.
Успешное проведение денежной реформы способствовало складыванию новых экономических отношений, которые, по оценке Н.Д. Кондратьева, были гораздо сложнее, чем товарно-капиталистические Они должны были опираться не только на конкуренцию и рыночные отношения, но и на принципы планового, рационального руководства народным хозяйством. Это противоречие предопределило последующее постепенное исчерпание потенциала реформы.
Уже на XI съезде партии, где в первый и в последний раз в советской истории, самостоятельно обсуждалась финансовая политика, проявились серьезные противоречия. Доклад наркома финансов Г.Я. Сокольникова и резолюция съезда выдержаны в духе реформы. Однако выступавшие по докладу, в основном, были против сокращения эмиссии, «заботясь» о развитии промышленности и росте заработной платы. Предлолсение Г.Я. Сокольникова повесить возле ВСНХ табличку: «Эмиссия — опиум для народного хозяйства» — осталось пожеланием потомкам .
Положения о финансировании промышленности исключительно через банк в меру имеющихся средств, о том, что не Рабоче-крестьянская инспекция, а рынок — настоящий экзаменатор для трестов, были на практике игнорированы3. Советское руководство оказалось перед дилеммой: денежно-кредитная стабильность или инфляционное финансирование «бешеных темпов» социалистического строительства. Предсказуемый выбор был сделан достаточно быстро и, как показала практика, надолго.
Курс на форсированную индустриализацию обеспечивался, в значительной мере, кредитной экспансией, которая обостряла товарный голод, вела к росту розничных цен. Уже в апреле 1925 г. практически исчезло положительное сальдо во внешней торговле; позиции червонца оказались под угрозой. Советское руководство окончательно определилось с выбором инфляционной модели развития. И.В. Сталин в начале мая 1925 г. отметил: «У нас пошла полоса хозяйственного строительства... соки хозяйственной жизни нашей страны прут вверх с неудержимой силой, опрокидывают все и всякие научные планы наших финансовых специалистов»1.
Концептуальные подходы к борьбе с инфляцией в советской экономической науке и практике
Избыточная денежная масса, накопившаяся за годы войны, официально называлась главной причиной проведения денежной реформы 1947 г. Вторая проблема, с которой столкнулись отечественные финансисты, был рост цен в рыночном секторе. Перед советскими экономистами, впервые с двадцатых годов, в открытом виде предстали инфляция и дороговизна. По своему содержанию они вполне соответствовали определениям, данным четверть века назад. Так, в 1924 г. В. Новожилов характеризовал инфляцию как «избыточный выпуск денег...сравнительно с состоянием товарного обращения». Внешним выражением инфляции автор считал рост товарных цен1. Сходной точки зрения придерживался С.Г. Струмилин и другие исследователи. Во второй половине 1940-х отечественная наука не была готова к анализу этих явлений. Инфляции после «полной и окончательной победы социализма» в СССР быть не могло, а термин «дороговизна» просто исчез из научных трудов . Между тем, дискуссии 20-х годов были весьма плодотворны, а многие положения, отнесенные со временем исключительно к капиталистической экономике, оказались актуальными. З.В.Атлас в начале 30-х годов отмечал, что возможность инфляции возникает вместе с монополией государства на выпуск обязательных в обороте законных платежных средств. Возможность превращалась в действительность, по мнению автора, тогда, когда государство пользовалось этой монополией не в интересах товарного обращения, а в своих интересах, когда эмиссия денежных знаков становилась источником покрытия государственных расходов . Именно такая ситуация сложилась в годы войны.
Обсуждая пути выхода из нее, отечественные ученые не предлагали долговременных программ по борьбе с инфляцией, а сосредоточились на разовом, чисто техническом мероприятии по сокращению денежной массы.
В научных кругах обсуждались два варианта: проведение санирования по образцу 1933-1936 гг. и укрепление денежной системы путем единовременной, по словам 3.В.Атласа, хирургической операции - изъятия излишней денежной массы из обращения путем денежной реформы.
Сторонники первой точки зрения предлагали метод «бесшумного» изъятия «лишних» денег с помощью комплекса мероприятий (коммерческая торговля и пр.). При этом они ссылались на практику бывших союзников - США и Британии, - которые не собирались проводить денежную реформу, несмотря на все финансовые издержки войны. Конфискационная реформа в СССР могла бы нанести ущерб престижу страны, вызвать критику на Западе, обвинения в неспособности справиться с ситуацией экономическими методами.
Сторонники реформы считали эти аргументы несостоятельными, подчеркивая, что накопления в годы войны образовались только у небольшой части населения. По мере «роста покупательной силы рубля экономический вес этих накоплений возрастет», и их владельцы получат «неоправданные выгоды за счет подавляющей массы населения, не имевшей таких накоплений». Существовало опасение, что обладатели накоплений могут «в любой момент в больших массах выбрасывать их в сферу организованного рынка и этим нарушать равновесие спроса - предложения товаров, спланированное на основе баланса денежных доходов и расходов населения»2.
Сторонники конфискационной модели совершенно не учитывали трудовой характер значительной части накоплений - крестьян, высокооплачиваемых рабочих и ИТР, представителей творческих профессий.
Дискуссия носила, в значительной степени, теоретический, отвлеченный характер. Обмен денег готовился в строгом секрете, и к разработке его параметров научная общественность не привлекалась. Для решения другой, не менее, если не более важной задачи - количественной оценки избыточной денежной массы - ученые таюке не привлекались. К её решению теоретических подходов найти так и не удалось. Предлагавшиеся коэффициенты инфляции, так или иначе, могли применяться только в условиях золотого обращения.
Дискуссия об методах определения необходимой для обращения после реформы денежной массы (величины Кц), шла еще в начале 30-х при обсуждении вариантов проведения кредитной реформы. В том числе, тогда предлагалось включить в Кн нормальные и принудительные, образовавшиеся вследствие отложенного спроса, сбережения, т.е. «кубышки»1. Выработка рационального решения по этому вопросу была затруднена строгой секретностью готовящегося мероприятия и определяющим влиянием политических факторов. Еще Н.Д. Кондратьев подчеркивал, что «вопрос о возможности и методах стабилизации рубля принадлежит к .числу труднейших вопросов, труднейших не столько для теории, сколько для практики его разрешения»2.
Организаторам реформы трудно было опереться на научно разработанные методики. Последняя монография по проблеме вышла в 1930 г/ Кроме того, отечественные специалисты не могли подвергать сомнению общий закон количества денег, необходимых для обращения, сформулированный К.Марксом в первом томе «Капитала»: количество денег, необходимых для обращения, было прямо пропорционально сумме цен товаров и обратно пропорционально скорости их обращения. Сегод
Маркс выдвинул свою точку зрения в противовес количественной теории денег, из которой следовало, что цены зависят от количества денег. Он считал, что изменение цен, при прочих равных условиях, определяет изменение количества денег; «...цены не потому высоки или низки, что в обращении находится большее или меньшее количество денег, а наоборот, в обращении потому находится большее или меньшее количество денег, что цены высоки или низки»1. Практически Маркс не определял денежную массу по своей формуле. Тем более, она не могла применяться советскими финансистами в условиях множественности цен, неравномерного их роста, нормированного снабжения и т.п. Из нее, однако, следовал методологический вывод о том, что в условиях товарного производства цены на товары выступают как независимые от количества денег переменные величины2.
Денежные реформы и общество: социальные последствия и общественное мнение
Денежно-кредитные преобразования в СССР, как правило, совпадали с борьбой групп интересов в Политбюро1. Так было в конце 1920-х, во второй половине 1930-х. Это ярко проявилось в 1947-1948 гг. С 16 февраля по 23 марта 1948 г. были отстранены все, кто отвечал за подготовку и проведение денежной реформы - министры финансов и торговли А.Г. Зверев (заменен А.Н. Косыгиным) и А.В. Любимов, председатель правления Госбанка Я.А. Голев, а затем, в регионах, как «непригодные», и «не заслуживающие политического доверия» -17458 финансовых работников.
Рокировки далеко не всегда улучшали качественный состав высших управленческих кадров. Личной преданности, хорошей анкеты и партийной дисциплины было явно недостаточно для решения сложнейших задач2. Экономическая ситуация требовала принятия новых решений в старой экономической системе. Ничего кардинального, кроме «винтиков» менять не планировалось.
Задаваемая Сталиным перспектива нового экономического скачка тесно переплелась с борьбой групп интересов в Политбюро. Там происходил «передел сфер влияния». Принято считать, что катализатором данного процесса стала смерть А.А.Жданова в августе 1948 г.
Одним из первых сложившуюся ситуацию анализировал в 60-х годах А.Ноув. Он полагал, что увеличение числа министерств, начавшееся до войны, было связано со статусом кураторов (overlords) - членов Политбюро. Они возглавляли секторы, внутри которых было несколько министерств.
После войны, по мнению Ноува, министерства возглавили не политики, а «специалисты под партийным наблюдением». Это изменение было вызвано растущей сложностью и размерами экономики, так же, как и тем фактом, что министерская система управления вела к соревнованию между министерствами за капитальные вложения и ресурсы1.
Наркомы, в большинстве специалисты в своей отрасли, привыкли в годы войны проявлять инициативу и даже некоторую самостоятельность. После войны они пытались так же энергично влиять на проводимую политику. В этом смысле их деятельность могла выходить из под политического контроля. А.Г.Зверев констатировал, что «финансовые органы очень активно участвовали не только в разработке стоимостных показателей плана, но и в проектировании натуральных показателей. Делу это приносило лишь пользу, а нас с Вознесенским заставляло поддерживать постоянный контакт» .
«Постоянный контакт» приносил не только пользу. Тесный контакт руководителей финансовых и экономических ведомств, обмен мнениями, выработка позиций явно настораживали Сталина. «Финансисты, работающие на высших уровнях государственного управления, - писал В.С.Павлов, - даже при тоталитарной системе, всегда выделялись самостоятельностью мышления, которая особенно отчетливо проявлялась в профессиональном кругу» .
Т. Ригби полагал, что для Сталина его роль как главы правительства стала более значительной, чем главы партии, соответственно осуществлялся и подбор кадров . Это могло означать, что экономические задачи восстановления, обеспечения военно-стратегического паритета и т.п. вышли на первый план, по сравнению с политическими, в основном, решенными в 20-30-е годы.
Репрессии 30-х однозначно ухудшили качественную ситуацию в финансовых ведомствах. Кадровые рокировки конца 1940-х не оказали сколько-нибудь заметного положительного влияния на ситуацию в этой сфере. Стиль и методы работы снимаемых и назначаемых руководителей практически не различались - они пришли на свои посты, как А.Г.Зверев в 1937-1938 гг., и были частью системы. Изменения начались только во второй половине 50-х. Вопрос квалификации кадров еще долго стоял в повестке дня. В конце 60-х годов в нашей стране из 100 сотрудников органов государственного управления - 28 имели высшее образование. В банках - только 8. Советские вузы выпускали инженеров в 4 раза больше, чем в США, а экономистов - в 2 раза меньше. Уровень заработной платы последних значительно отставал от среднего по народному хозяйству. Престижной работа банкира и финансиста стала только сегодня.
Работникам банковской сферы, в отличие от их западных коллег, труднее было самореализоваться, ощутить на практике результаты своей работы. Их доходы и прибыль банка не зависели от уровня принимаемых управленческих решений. Уже в 60-е годы в отечественной литературе высказывалась мысль о предоставлении банку большей самостоятельности. «Банк, - писал В.Д.Белкин, - должен быть заинтересован в получении возможно большей прибыли» .
Формально, - по Уставу, - Госбанк являлся юридическим лицом и действовал на основании хозрасчета. Он не нес «ответственности по обязательствам СССР и союзных республик». Однако реальной самостоятельности не было. Банк не мог в полной мере выполнять свои функции по регулированию денежного обращения. Его влияние на денежно-кредитную эмиссию не было определяющим.
В СССР экономическая социология никогда не входила в перечень приоритетных дисциплин. Мнение тех или иных слоев общества о проводимых в стране преобразованиях изучалось только органами госбезопасности для своих специфических целей и никакого влияния на принятие решений в области экономики не оказывало. Сегодня мы предпринимаем одну из первых попыток ретроспективного изучения реакции общественного мнения на проводимую денежно-кредитную политику.
С окончанием войны, в обществе получили широкое распространение, подкрепляемые официальной пропагандой надежды на скорое улучшение жизни. Особенно верили в то, что с отменой символа военных лет -нормированного распределения - жизнь улучшится и будет, если не изобилие, то хотя бы достаток.
Бедность, порой граничащая с нищетой, психологически давила, обнажала пороки общества, мешала верить в скорое «светлое будущее». «Угнетает гадость в людях, в себе самой - люди бегают, носятся, скупают, закупают, магазины пусты - слух о денежной реформе - замучалась долгами, нищетой, хожу как оборванка: «народная артистка», - записала тогда Фаина Раневская .
