Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История изучения вооружения населения Волго-Вятского междуречья первой половины I тыс. н.э., источники и методика исследования 12
1.1. История изучения погребальных памятников Волго-Вятского междуречья II-IV вв.н.э 12
1.2. Источниковая база исследования 24
1.3. История и методика исследования азелинского вооружения 32
Глава 2. Категории предметов вооружения населения Волго-Вятского междуречья конца II-IV вв. н.э 42
2.1. Клинковое оружие (мечи и ножи) 42
2.2. Древковое оружие (наконечники копий) 63
2.3. Метательное оружие (наконечники стрел) 84
2.4. Топоры 112
2.5. Защитное снаряжение (шлемы и кольчуги) 123
Глава 3. Комплексы вооружения населения Волго-Вятского междуречья в конце II - IV вв. н.э. в культурно-историческом контексте 129
Заключение 152
Список использованных источников и литературы 158
Список сокращений 184
Список иллюстраций, таблиц и приложений 186
- Источниковая база исследования
- История и методика исследования азелинского вооружения
- Метательное оружие (наконечники стрел)
- Защитное снаряжение (шлемы и кольчуги)
Введение к работе
Актуальность исследования. Война и военное дело являются неотъемлемыми сторонами человеческой культуры, поглощающими значительное количество экономических, технологических, интеллектуальных и эстетических ресурсов человечества. Исследование их - важная составляющая изучения любого общества. Судя по нарастающему количеству конференций и семинаров, тематических сборников, серий монографий и диссертаций1, специально посвященных, как вопросам археологического оружиеведения в широком смысле, так и отдельным аспектам военного дела древности и средневековья, эта отрасль знания, переживает в последние десятилетия период подъёма.
Экономические и военные связи в любом обществе всегда теснейшим образом переплетены между собой. В древности оружие являлось атрибутом власти, социальным маркером, иногда - частью религиозной символики. Пытаясь разобраться в вопросах истории межплеменных и внутриплеменных отношений коллективов, не обладавших письменной традицией, исследователь соприкасается с пластом археологических данных. Оружие, выявленное в ходе археологических работ - важный источник и, вместе с тем, частный случай отражения военного дела в материальной сфере. Оно может быть представлено довольно пёстрым комплексом средств нападения и защиты, состоящим (в зависимости от конкретной культуры и периода) из сочетания разнообразных категорий вещей - шлемов, кольчуг, щитов, мечей, копий, топоров, луков со стрелами и т.д.
Эпоха Великого переселения народов (ВПН), характеризуется поступательным и непрерывным (со II по VII вв. н.э.) движением по просторам Евразии (от Скандинавии до Мавритании, от Китая до Пиренеев) больших групп племён, их военными столкновениями друг с другом, и с крупнейшими государствами поздней античности и раннего средневековья (Римской империей, государством Са-санидов, Кушанским царством, Китаем), кризисом существовавшей системы взаимоотношений античного и варварского миров, природными катаклизмами2. Поэтому, обойти стороной область истории оружия при изучении как периода ВПН в целом, так и региональной истории представляется совершенно невозможным. Дальняя периферия варварского мира, к которой относится и Волго-Вятское междуречье, также была интегрирована в эти процессы.
С точки зрения изучения военной археологии Восточной Европы для эпохи ВПН и предшествующего периода наиболее значимо влияние на военное дело населения лесной и лесостепной полосы сармат. Оно выражалось как в непосредственных заимствованиях из сарматской паноплии, так и в посреднической роли сармат в распространении общеевразийских военных тенденций среди оседлого населения. Изучение сарматского вооружения было начато в первой четверти XX
1 Напр.: Горбунов В.В. Военное дело средневекового населения Алтая: III-XIV вв. н.э. / Дисс. ... докт.
ист. наук: 07.00.06. - Барнаул, 2006. - 410 с; Белоусов В.В. Вооружение и военное дело сарматов По-
донья I-TV вв. н.э. / Дисс. ... канд. ист. наук: 07.00.06. - Воронеж, 2006. - 246 с; Двуреченский О.В.
Холодное наступательное вооружение Московского государства: конец XV - начало XVII века / Дисс.
... канд. ист. наук: 07.00.06. - СПб., 2008. - 247 с. и др.
2 Буданова В.П. Варварский Мир эпохи Великого Переселения Народов. - М.: Наука, 2000. - С.4-10.
века М.И. Ростовцевым и, судя по динамике публикаций , продолжает интенсивно развиваться. Значительный объём археологической литературы посвящен оружию гуннов , Черняховской культуры, рязано-окского населения и других культур I тыс. н.э. Применительно к региону Поволжья и Приуралья эпохи ВПН и позднейшего времени можно привести в пример исследования по вооружению
О Q
андреевско-писеральского населения и мордвы . Объём работ по военной археологии эпохи средневековья настолько велик и многообразен, что не поддаётся краткому описанию. Наиболее значимы работы А.Ф. Медведева, А.Н. Кирпични-кова, Ю.С. Худякова и И.Л. Измайлова.
Специальных работ, освещающих проблемы вооружения населения Волго-Вятского междуречья кон. II - IV вв. н.э. (круг этих памятников традиционно обозначается термином «азелинская культура»), кроме раздела в кратком очерке В.Ф. Генинга 1963 г.10 и отдельных попутных замечаний в публикации В.А. Иванова 1984 г,11 не было, хотя со времени открытия первых памятников этого типа прошло более ста лет. К настоящему времени накоплено значительное количество материала с некрополей и поселенческих памятников Волго-Вятского междуречья, позволяющего делать выводы о различных аспектах жизни развивавшейся там культуры. Очевидно, что назрела необходимость в изучении вооружения азе-линской культуры, как для расширения наших представлений об эволюции предметов вооружения в её ареале, так и для углубления понимания процессов происходивших в регионе в первой половине I тыс. н.э. Предлагаемая работа, посвященная вооружению населения Волго-Вятского междуречья рубежа П-Ш - IV вв. н.э., призвана восполнить существующий пробел.
Территориальные рамки исследования очерчены бассейнами рек Волги (от устья реки Ветлуги до устья Камы, включая бассейны рек Илеть и Казанка), Камы (от устья до места впадения в неё реки Вятки), Вятки (от устья до г. Слобод-
3 Ростовцев М.И. Эллинство и иранство на юге России. Общий очерк. - Пг.: Огни, 1918. - С.133-134.
4 Хазанов A.M. Очерки военного дела сарматов. - М.: Наука, 1971. - 184 с; Вооружение сарматов: ре
гиональная типология и хронология: доклады к VI международн. конф. «Проблемы сарматской архео
логии и истории». - Челябинск, 2007. - 210 с; Симоненко А.В. Сарматские всадники Северного При
черноморья. - СПб.: СПбГУ; Факультет филологии и искусств, 2010. - 327 с.
Засецкая И.П. Культура кочевников Южнорусских степей в гуннскую эпоху (конец IV - V вв.). -СПб.: Эллипс ЛТД, 1994. - С.23-40.
6 Магомедов Б.В., Левада М.Е. Оружие черняховской культуры // МАИЭТ. - Симферополь: Таврия, 1996.-С. 304-323.
Ахмедов И.Р. Культура Рязано-Окских могильников. Инвентарь мужских погребений. // Восточная Европа в середине I тысячелетия н.э. / РСМ. - Вып.9. - М.: ИА РАН, 2007. - С. 137-185.
Гришаков В.В., Зубов С.Э. Андреевский курган в с системе археологических культур раннего железного века Восточной Европы / АЕС. - Вып.7. - Казань: ИИ АН РТ, 2009. - 173 с; Зубов С.Э., Лифа-нов Н.А., Радюш О.А. Новые памятники писеральско-андреевского типа I—III вв. н.э. на территории Нижегородской области (предварительное сообщение) // Вояджер: мир и человек. - 2011. - №1. -С. 13-30.
Святкин СВ. Вооружение и военное дело мордовских племен в первой половине II тыс. н.э. - Саранск: МПТИ, 2001.-147 с.
Генинг В.Ф. Азелинская культура III - V вв. Очерки истории Вятского края в эпоху переселения народов / ВАУ. - Вып.5. - Ижевск; Свердловск: УРКМ, 1963. - С.69-77.
Иванов В.А. Вооружение и военное дело финно-угров Приуралья в эпоху раннего железа: (П тыс. до н.э. - перв. пол. II тыс. н.э.). -М.: Наука, 1984. - 94 с.
ской). В дальнейшем эта область именуется нами Волго-Вятским междуречьем. Область исследования обусловлена ареалом распространения известных на текущий момент объектов азелинской культуры и имеет внутреннее районирование, включающее четыре микрорегиона: Предволжье, Предкамье с бассейном р. Казанки, Марийское Поволжье, бассейн р. Вятки.
Хронологические рамки исследования охватывают период с конца II до последней четверти IV в. н.э. Традиционно время существования азелинской куль-туры определяется исследователями III—V вв. н.э. Впервые такая датировка бы-ла предложена В.Ф. Генингом . На изученных им памятниках в бассейне р. Вятки (прежде всего Азелинский и Суворовский могильники) не было выявлено комплексов ранее III в. н.э. Впоследствии к тем же выводам пришла Н.А. Лещин-ская14. Сейчас выявлены комплексы, позволяющие говорить о более ранней дате для азелинской культуры - конце II в. - рубеже П-Ш вв. н.э. Это может быть подтверждено комплексами погр. 1, 3, 4 и 14 Ошкинского могильника15. Говоря о верхней границе, следует упомянуть, что отдельные элементы материальной культуры этого населения (особенно в женской одежде) прослеживаются до VI -середины VII вв. н.э. (Мл.Ахмыловский, Концовский и Тат-Боярский могильники). Тем не менее, основная масса «классических» комплексов азелинской культуры по-прежнему датируется в пределах кон. II - IV вв. н.э.
Объектом исследования являются предметы вооружения и защитного снаряжения пер. пол. I тыс. н.э. Волго-Вятского региона в их археологическом контексте (погребальный обряд, картография и планиграфия (находок), хронология и
ДР-)-
Предметом исследования является набор вооружения населения Волго-Вятского междуречья кон. II - IV вв. н.э. (азелинской культуры).
Цель работы - выявить состав набора вооружения населения Волго-Вятского междуречья кон. II - IV вв. н.э. и проследить динамику его развития.
Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих исследовательских задач:
Эти же объекты бассейна р. Вятки, но в рамках концепции Р.Д. Голдиной именуются памятниками худяковской культуры: Голдина Р.Д. Проблемы этнической истории пермских народов в эпоху железа (по археологическим материалам) // Проблемы этногенеза удмуртов. - Устинов, 1987. - С. 11-14; Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. - Ижевск: ИД Удм. ун-т, 1999. -С.206-259.
Генинг В.Ф. Этнические культуры Прикамья в эпоху железа // Тезисы докладов на конференции по археологии древней и средневековой истории народов Поволжья в Казани. - М.: Типогр. Хлебоиздат, 1956.-С. 42.
14 Лещинская Н.А. Хронология и периодизация могильников бассейна р. Вятки (I - начало II тыс. н.э.) // Типология и датировка археологических материалов Восточной Европы. - Ижевск: Изд-во Удм. унта. - С. 99; Лещинская Н.А. Хронология и периодизация пьяноборских могильников I-V вв. н.э. бассейна р. Вятки // Древности Прикамья эпохи железа (VI в. до н.э. - XV в. н.э.): хронологическая атрибуция / МИИ КВАЭ. - Т.25. - Ижевск: Удм. унив-т, 2012. - С.76-79.
Лещинская Н.А. Ошкинский могильник - памятник пьяноборской эпохи на Вятке // Серия препринтов «Научные доклады сотрудников Камско-Вятской археологической экспедиции». - Вып.2. -Ижевск: ИД Удм. ун-т, 2000. - С.35-37.
определить круг источников и комплекс методов, позволяющих наиболее полно реконструировать систему вооружения населения Волго-Вятского междуречья кон. II - IV вв. н.э. (азелинской культуры);
разработать типологию для различных категорий предметов вооружения, выявить аналогии типам вооружения в материалах синхронных культур Восточной Европы;
выстроить хронологию комплексов с оружием, установить время бытования типов вооружения, выяснить степень информативности наборов вооружения как признака военной стратификации погребённых.
Источниковую базу исследования составляют археологические материалы с 23 грунтовых могильников и одного селища (находки оружия на поселенческих памятниках азелинской культуры редки), расположенных в Волго-Вятском междуречье. Автором изучены остатки 926 ед. различных категорий оружия и защитного снаряжения из 272 закрытых комплексов и подъёмного материала. Для исследования были собраны все известные материалы, вооружения азелинской культуры, как опубликованные, так и не освещенные в литературе. Материалы раскопок привлечены по археологическим коллекциям, полученным на территории Татарстана, Кировской области и Республики Марий Эл в результате работ АЭ ИЯЛИ КФАН, КВАЭ, НКАЭ, МАЭ, АЭ ИА РАН и др. Руководство этими исследованиями осуществлялись Г.А. Архиповым (Йошкар-Ола), В.Ф. Генингом (Казань, Екатеринбург), Р.Д. Еолдиной (Ижевск), Е.И. Еорюновой (Москва), Е.П. Казаковым (Казань), Н.Ф. Калининым (Казань), Н.А. Лещинской (Ижевск), Л. Д. Макаровым (Ижевск), В.В. Никитиным (Йошкар-Ола), СВ. Ошибкиной (Москва), B.C. Патрушевым (Йошкар-Ола), П.Н. Старостиным (Казань), А.Х. Ха-ликовым (Казань), М.Е. Худяковым (Казань), Е.М. Черных (Ижевск) и др.
Сбор материала происходил в архивах ИА РАН, НМРТ и ИИ АН РТ и личных архивах исследователей. Обработаны коллекции, хранящиеся в МАРТ ИИ АН РТ (Казань), НМРТ (Казань), РИМ (Москва).
Для пространственного анализа привлекались предметы из закрытых комплексов. Типологически изучались только предметы, форма которых не была утрачена. Планиграфия погребений и расположение вещей изучались, в основном, по чертежам из научных отчётов.
К дополнительным источникам для реконструкции некоторых аспектов военного дела, использовавшихся нами, следует отнести данные этнографии, произведения античной торевтики и скульптуры. В качестве письменных источников использовались произведения позднеантичных авторов. Все эти свидетельства ценны при реконструкции деталей экипировки и особенностей оружейных наборов первой половины I тыс. н.э. Для проведения аналогий азелинскому комплексу вооружения привлекались археологические материалы ананьинской, бахму-тинской, городецкой, дьяковской, древнемордовской, зарубинецкой, именьков-ской, ломоватовской, кара-абызской, мазунинской, неволинской, провинциально-римской, пшеворской, пьяноборской, средне- и позднесарматской, Черняховской культур, а так же памятников андреевско-писеральского типа и рязано-окских могильников.
Методологическая основа и методика исследования. В основу исследования положен принцип историзма, подразумевающий исследование исторических явлений в динамике и взаимосвязи друг с другом и с социально-экономическими процессами и событиями, а также комплексный подход, предполагающий статистическую систематизацию данных и привлечение материалов естественнонаучных дисциплин (географии, материаловедения). При помощи типологического метода был обобщен материал различных категорий артефактов, выделены устойчивые типы. Методом аналогий с вещами из надёжно стратифицированных комплексов определялась продолжительность существования типов, а также место их возникновения и вектор развития. Методами культурно-хронологических горизонтов и корреляций типы вещей соотносились друг с другом, хроноиндика-торами и хронологическими горизонтами, что позволило определить их относительную и абсолютную хронологию. Методы планиграфии и горизонтальной стратиграфии были использованы для определения внутренней динамики типов вещей в комплексах и на могильниках в целом. Статистическими методами вычислялось процентное соотношение предметов и типов, характер их распределения, вес признаков и т.д. При помощи картографического метода, основными инструментами которого выступили базы данных и ГИС, типы вещей были рассмотрены в пространственной и хронологической перспективе.
Основные положения, выносимые на защиту:
-
вооружение населения Волго-Вятского междуречья в кон. II - IV вв. н.э. представляло собой сложный и развитый комплекс средств нападения и защиты, соответствовавший уровню развития оружия Восточной Европы своего времени;
-
комплекс оружия азелинской культуры сформировался на сарматской и андреевско-писеральской основе, эволюционировал вместе с развитием оружия сопредельных синхронных культур;
-
в вооружении азелинской культуры прослеживается два основных компонента: 1) традиционный инвентарь охотника-воина (костяные наконечники стрел, втульчатые топоры и т.д.) и 2) атрибуты «всаднических» захоронений (мечи, кольчуги, шлемы, удила и т.д.);
-
три хронологические группы воинских погребений отражают динамику развития вооружения в регионе и характеризуются появлением (и исчезновением) различных типов оружия в каждой из них;
-
внутри хронологических групп выделяются маркеры, позволяющие определить степень вовлеченности погребённых индивидов в военное дело.
Научная новизна исследования состоит в том, что, помимо введения в научный оборот новых данных (Усть-Брыскинский, Масловский и Мансуровский могильники, Серебрячихинское селище), предметы вооружения азелинской культуры впервые объединены в единый свод, целенаправленно изучены, систематизированы. Комплексы с оружием хронологически дифференцированы. Предложен практический подход к развитию и уточнению хронологии азелинских комплексов с оружием и синхронизации их с ременной гарнитурой и другими хроноин-дикаторами. Репрезентативная выборка вещей и предложенная для них типология могут быть использованы для написания обобщающих трудов по материальной культуре населения Волго-Вятского междуречья, для синхронизации муж-
ских и женских комплексов азелинской культуры, хронологической «стыковки» с поздними памятниками пьяноборской культуры, синхронными мазунинскими и позднегляденовскими памятниками и более поздними памятниками тураевского горизонта, создания, таким образом, общей дробной хронологии для первой половины I тыс. н.э. в регионе. Задача построения такой хронологической шкалы, на сегодняшний день относится к приоритетным направлениям историко- археологических изысканий в области раннего средневековья.
Практическая значимость. Материалы, приведённые в исследовании, могут быть использованы при разработке обобщающих работ и методических пособий по археологическому оружиеведению, музейному делу (фондовой работе и создании экспозиции), стать основой для подготовки научно-популярных изданий, лекционных курсов по археологии, истории оружия и истории материальной культуры.
Апробация работы. Основные положения исследования были изложены автором в 6 опубликованных работах по теме диссертации (2 из них в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК). Результаты отдельных этапов исследования были обсуждены на международных (Казань 2010, Барнаул 2012) и региональных (Астрахань 2006, Самара 2008, Сибай 2011) конференциях, а также на итоговых научных конференциях Института истории им. Ш. Марджани АН РТ и ТГГПУ.
Структура работы. Работа состоит из введения, трёх глав, заключения, списка источников и литературы и приложений, включающих каталог археологических памятников, аналитические графики и схемы, карты распространения памятников и типов вещей, прорисовки и фотографии вещей, использованных в работе.
Источниковая база исследования
Вопросы истории изучения археологических памятников I тыс. н.э. в Поволжско-Приуральском регионе в целом и в Волго-Вятском междуречье в частности, уже затрагивались в литературе, но в целом эта область знания пока переживает период становления. Одно из первых сообщений о предварительных итогах археологических исследований (на конец XIX-первую четверть XX вв.) древностей I тыс. н.э. выявленных, в том числе на р. Вятке, и краткие сведения об ученых, их производивших, содержатся в работе А.В. Шмидта [Шмидт, 1928, с. 135-242]. Существуют довольно подробные историографические очерки В.А. Семёнова [Семёнов, 1978, с. 3-48], Л.Д. Макарова [Макаров, 1985, с. 32-40], В.В. Ванчикова и Л.А. Сенниковой [Ванчиков, Сенникова, 1991, с. 26-57], Л.И. Ашихминой [Ашихмина, 1994, с. 7-9], касающиеся деятельности Вятской археологической экспедиции. Примечательны книги О.М. Мельниковой, посвященные, главным образом истории идей и биографиям ведущих археологов региона, но, косвенно затрагивающие и историю изучения конкретных памятников [Мельникова, 2003а; Мельникова, 20036; Мельникова, 2004]. В частности, в её докторской диссертации содержатся ценные сведения о полевых работах О.Н. Бадера и В.Ф. Генинга [Мельникова, 2004, с. 109-142, 277-281]. Определённое представление о деятельности Поволжских и Камско-Вятских экспедиций даёт автобиографическая и биографическая литература [Галимова, 2009; Голдина, 1996; Старостин, 2009а; Хузин, Ситдиков, 2009]. В то же время история изучения памятников Волго-Вятского междуречья II-IV вв. н.э. до сих пор историографически не исследована во всей полноте и заслуживает отдельного рассмотрения. Обзоры исследований по данной проблематике представлены лишь В.Ф. Генингом [Генинг, 1963, с. 9-14] и Н.А. Лещинской [Лещинская, 1995, с. 6-26; Лещинская, 2009, с. 111-122].
Ниже представлен обзор истории изучения азелинской культуры, включающий как новые данные, так и уточнённую информацию по интересующим нас памятникам. В нём лишь очерчены главные направления исследования азелинских древностей. Работа по его детализации является темой отдельного исследования.
Изучение памятников Волго-Вятского междуречья II-IV вв. н.э. продолжается свыше ста лет. Этот временной отрезок подразделяется нами на два этапа, характеризующихся различной динамикой [Матвеев, 2009, с. 122].
Импульсом к активизации полевых работ в регионе в конце 70-х -начале 80-х гг. XIX в. стал IV археологический съезд, проходивший с 31 июля по 18 августа 1877 г. в г. Казани. Результатом его работы, помимо прочего, стало привлечение внимания научного сообщества к проблемам изучения древней истории народов Волго-Вятского междуречья. Благодаря образованному в 1878 г. Обществу археологии, истории и этнографии при Казанском Университете (ОАИиЭ) начались первые крупные полевые исследования.
Наиболее ранним из них и отправной точкой в изучении археологических памятников Волго-Вятского междуречья I1-IV вв. н.э., стала экспедиция этнографа и лингвиста С.К. Кузнецова на Вятку и его работы на грунтовом могильнике «Атамановы кости» в Малмыжском уезде Вятской губернии (ныне - Кировской области) летом 1881 г. Результаты поездки он опубликовал в 1882 г. [Кузнецов, 1882, с. 395-410]. Было вскрыто одно погребение, закуплены у крестьян вещи, которые те извлекли из могильника ранее - эполетообразная застежка, шумящие подвески, трехлопастной металлический наконечник стрелы. Инвентарь погребения, вскрытого С.К. Кузнецовым: железные пряжки, ножи небольших размеров, шило [Кузнецов, 1882, с. 406]. Неподалеку от могильника, в осыпях берега р. Вятки, было собрано несколько пряжек, бусин, ножей, втульчатых топоров. Кроме того, С.К. Кузнецов упоминает о предметах, которые ему показал крестьянин П. Плаксин. Последний в 1860-х гг., обнаружив несколько захоронений, изъял из них железные и медные (sic!) наконечники стрел, копий. Над площадкой могильника Кузнецов отмечает сохранившиеся остатки городища «Атамановы кости», но раскопок на его территории не производит, ограничившись сбором сведений о нем у жителей окрестных деревень. По всему комплексу находок (железным вещам и лепной керамике) выходит, что городище, вероятно, было синхронно могильнику. Изначально исследователь заключил, что некрополь относительно поздний - не старше трехсот лет [Кузнецов, 1882, с. 404], но, позднее, отнес его к бронзовому веку [Кузнецов, 1882, с. 409]. С.К. Кузнецов произвёл осмотр Воробьёвского могильника. Позднее, в 1888 году раскопки на могильнике «Атамановы кости» возобновил П.А. Пономарев. В начале 1890-х гг. азелинские вещи из разрушенных могильников Айшинского и Старостекольнозаводского были приобретены у крестьян коллекционером В.И. Заусайловым. После смерти последнего они были приобретены A.M. Тальгреном для Национального музея Финляндии в г. Хельсинки, а позже опубликованы [Tallgren, 1918]. В 1891 г. В.И. Заусайлов посетил Айшинский могильник, произвёл на нем небольшие раскопки. В 1900 г. у д. Масловка Лаишевского уезда Казанской губ. (ныне - Рыбнослободский район РТ) крестьяне в ходе строительства амбара вскрыли 19 погребений, вещи которых находят параллели в азелинских могильниках [Генинг, 1963, с. 126-127].
Этапным в изучении древностей первой половины I тыс. н.э. на раннем этапе стали работы А.А. Спицына. Ему принадлежит заслуга первой систематизации коллекций с памятников в басе. р. Вятки и оригинальных разработок в области хронологии. В связи с этим необходимо упомянуть и его «Каталог древностей Вятского края» [Спицын, 1881, с. 25-91] с дополнениями [Спицын, 1884, с. 180-191], который включал информацию по более чем 130 памятникам. Большим достижением для археологии того времени была фундаментальная работа А.А. Спицына «Археологические розыскания о древнейших обитателях Вятской губернии» [Спицын, 1893], содержавшая немалое количество материалов и исторических выводов.
История и методика исследования азелинского вооружения
Наибольшая ширина этих наконечников приходится на нижнюю часть пера, имеющего линзовидное сечение. Всего известно о шести наконечниках данного варианта - в Мари-Луговском (1 ед.), Рождественском V (1 ед.), Тюм-Тюмском (1 ед.), Уржумкинском (2 ед.) и Усть-Брыскинском (1 ед.) могильниках. Длина этих наконечников - 25 - 35 см, длина пера - 10 - 13 см, ширина пера - 2 - 3 см. Отношение длин пера и насада - от 1:1,5 до 1:1,7. У двух экземпляров из выборки втулки не сомкнуты, у остальных - сомкнуты. Диаметр входного отверстия втулки незначительно колеблется в пределах 2,4 - 2,5 см. Один из наконечников (Тюм-Тюм, п. 59) имеет уже известный нам и описанный выше муфтообразный отворот (в данном случае, выполненный крайне небрежно). Насад еще одного из наконечников (Уржумкинский могильник, п. 10) усилен двумя обжимными кольцами (при том, что втулка сомкнута).
Ближайшие аналогии наконечникам копий этого варианта обнаружены нами в памятниках писеральско-андреевского круга (Писеральский [Зубов, 2011; Рис. 53.4] и Андреевский могильники [Степанов, 1980, с. 90; Табл. 42.1,2]) и позднесарматской культуры [Симоненко, 2010, с. 70-71; Рис. 45.1], где они получили развитие, предположительно, от меотских форм копий [Симоненко, 2010, с. 71; Смирнов, Кропоткин, Мошкова, 1984, с. 92]. Отдельные, морфологически близкие экземпляры можно увидеть среди мазунинских (Тарасовский мог., п. 334) и рязано-окских древностей [Ахмедов, 2007, с. 154; Рис.2.4], а так же в курганной части Тураевского могильника [Генинг, 1976, с. 106; Рис. 33.3]. Судя по всему, данные наконечники имеют широкий хронологический диапазон бытования, но наибольшее их распространение в Среднем Поволжье и Приуралье приходится на II вв. н.э. В Волго-Камье они используются со II по сер.-кон. IV вв. н.э. Поскольку в азелинских некрополях они встречаются, как в довольно ранних, так и, в относительно, поздних комплексах, связанных с находками мечей I и II типа, их хронологические рамки здесь, определяются нами с III по сер. IV вв. н.э.
Вариант III. С пером ас симетрично-ромбовидной формы (рис. 14, 17.13) Перо наконечников ромбовидного сечения. Наибольшую ширину оно имеет на 1,5 — 2 см ниже середины. Выявлено 13 наконечников этого варианта - на Баевском (1 ед.), Мари-Луговском (3 ед.), Первомайском (1 ед.), Тюм-Тюмском (1 ед.), Уржумкинском (1 ед.) и Усть-Брыскинском (6 ед.) могильниках.
Длина наконечников 25 - 33 см, длина пера - 11 - 16 см, ширина - 2,2 -3,5 см. Отношение длин пера и насада - 1:1,2. Втулки всех наконечников этого варианта не сомкнуты и сильно разрушены. Диаметр входного отверстия втулок в реконструируемом диапазоне 1,7 - 2,7 см.
Следует отметить, что наконечники этого варианта имеют еще одну общую характерную деталь - их плечики чуть вогнуты к центральной оси пера. Трудно сказать, является ли это следствием коррозии, сработанности или связано со следованием некой технологической схеме.
Пьяноборское население не знало такой разновидности копий. Подобные наконечники встречаются в рязано-окских [Ахмедов, 2007, с. 158; Рис. 6.15] , древнемордовских [Готье, 1941, с. 44; Табл.ХХ.З], мазунинских (Тарасовский мог., пп. 41, 548) и бахмутинских [Мажитов, 1968, с. 122; Табл. 3.2] комплексах. Очевидно, появившись у азелинской культуры в сер. III в. эти наконечники существуют в Волго-Вятском междуречье вплоть до границы Тураевского горизонта [Генинг, 1976, с. 94; Рис.26.11].
Вариант IV. С пером ромбовидной формы (рис. 15, 17.14)
Известно лишь шесть наконечников копий этого варианта - в Тюм-Тюмском (4 ед.), Арзебелякском (1 ед.) и Ошкинском могильниках (1 ед.). Все наконечники этого варианта имеют перо линзовидного сечения. Еще одна их общая черта это характерная ассиметричная раструбообразная втулка с неровными краями входного отверстия, переходящая в цилиндрическую тулью.
По облику пера и его длине они разделяются на две разновидности -(1) с пером удлинённых пропорций и общей длиной свыше 20 см и (2) с коротким ромбовидным пером и общей длиной, не превышающей 20 см.
Наконечники первой разновидности имеют общую длину 25 см, длину пера 8 см, ширину пера - 2,2 см и диаметр входного отверстия втулки - 2,5 см. Отношение длины пера к длине насада в среднем составляет 1:2. Втулки всех экземпляров этой разновидности - сомкнуты. Наконечники второй разновидности имеют длину 17-18 см, длину пера - 3,5 - 4 см, ширину пера - 2 см. Диаметр входного отверстия их втулок составляет около 2,7 см, отношение пера к насаду - 1:3,5. Соотношение известных наконечников с сомкнутой и разомкнутой втулками равно. Наконечники этого типа широко известны в Поволжье. Возможно, самые ранние из них можно видеть в материалах Рязано-Окских [Ахмедов, 2007, с. 157; Рис. 5.3] и Сурско-Окских [Павлихин, 2003, с. 409; Рис. 2.22] памятников, в комплексах датируемых начиная со II- первой половиной III вв.н.э [Ахмедов, 2007, с. 139]. С начала III в. н.э. они появляются у азелинского населения, о чём говорит их наличие в ранних комплексах Ошкинского могильника в купе с такими предметами, как железные удила с бронзовыми кольцами и трензелями и костяная застёжка с неподвижным крючком [Лещинская, 2000, с. 35-35; Рис. 13.21; 14.31]. Также встречаются они в комплексах мазунинской культуры [Останина, 1997, с. 265; Рис. 19.1] (особенно, в Тарасовском могильнике), в Тураевском могильнике [Генинг, 1976, с. 101; Рис. 31.3]. В пользу широкой хронологии18 и географии распространения этих наконечников, говорит то, что они есть и среди вещей, происходящих с Младшего Ахмыловского могильника [Никитина, 1999, с. 94; Рис. 12.10] и из комплексов ломоватовской культуры [Голдина, 1985, с. 234; Табл. XXVII.2].
Вариант V. С пером ланцетовидной формы(рис. 14, 17.15) Известно всего четыре наконечника этого варианта. По одному - в Арзебелякском, Айшинском могильниках и два - в Тюм-Тюмском могильнике. Как следует из наименования, перо этих наконечников похоже на ланцет, стороны его параллельны друг другу на основном протяжении длины или находятся под небольшим углом. Почти все наконечники с линзовидным сечением пера, лишь один (погр. 102, Тюм-Тюм) - с рифлёным сечением. Втулка - длинная, цилиндрическая (почти одинакового диаметра на всём протяжении), как правило - не сомкнутая, с отворотом у основания. Тулья - округлого сечения, сплющенная у пера. Переход от несущей части к поражающей выполнен в виде тупого угла (если смотреть по центральной
Метательное оружие (наконечники стрел)
Комплекс защитных средств в материальной культуре азелинского населения представлен фрагментами железных (и одного медного) шлемов с яйцевидной или полуовальной тульей и кольчатыми доспехами (кольчугами). Эти категории вещей относятся к престижной части экипировки, свидетельствующей о военной специализации погребённого индивида и его высоком имущественном положении [Медведев, 1953, с. 31].
Шлем предназначался для защиты головы воина и прикрывал, как минимум, её лобно-затылочную часть и, как максимум, всю голову. Для последней цели, чаще всего, служила бармица - лист металла или кожи, оборачиваемый вокруг шлема и прикрепляемый к нему через отверстия в тулье или обруче или иначе [Горбунов, 2003, с. 65]. Кольчуга - это доспех, сплетённый из железных колец, представляющий собой металлическую сеть в виде рубашки для защиты от поражения холодным оружием.
Изучением шлемов скифо-сарматского времени (в том числе и вопросами их типологии) занимались Б.З. Рабинович [Рабинович, 1941], Е.В. Черненко [Черненко, 1968], Б.А. Раев [Раев, 1988], М.Ю. Трейстер, А.В. Симоненко [Раев, Симоненко, Трейстер, 1990], В.В. Горбунов [Горбунов, 2003], А.Е. Негин [Негин, 2007] и др.
Серии шлемов пер. пол. I тыс. н.э. с памятников Волго-Камья специально рассматривались в работах И.А. Бажана и О.А. Гей [Бажан, Гей, 1992], Р.Д. Голдиной и СР. Волкова [Голдина, Волков, 2000], Е.В. Лурье [Лурье, 2012]. В последней работе даётся довольно подробный обзор истории изучения, основных методических подходов и библиографии по проблеме [Лурье, 2012, с. 155-157].
Шлемы выявлены в десяти погребениях азелинских могильников Предкамья (3 ед.) и в бассейна р. Вятки (7 ед.). По конструкции купола шлемы подразделяются на три типа (рис. 36). Тип I. Сегментные шлемы (6 ед.) (рис. 37а). Шлемы первого типа выявлены в Предкамье (погр. 117, 235 Рождественского V могильника) и в бассейне р. Вятки (погр. 20, 30 Суворовского, погр. 9 Первомайского; погр. 88 Худяковского м-ков).
Конструктивно они собраны из нескольких металлических сегментов, соединённых заклёпками (к ободу, сделанному из широкой железной пластины, приклёпывались пластины, формировавшие тулью). Имеют коническую или яйцевидную форму тульи (иногда она трудно определима). Количество сегментов (2, 4 или 6) и наличие полос, соединяющих сегменты, для большинства азелинских шлемов точно не установлено из-за их плохой сохранности, это касается и их размеров. Единственное исключение составляет медный шлем из погр.235 Рождественского V м-ка, состоявший из 6 частей25. Упоминаемые в литературе «цельнокованные» шлемы из погр. 20, 30 Суворовского и погр. 88 Худяковского м-в, вероятнее всего, таковыми не являются, а представляют собой образцы сегментных шлемов, «не опознанных» из-за состояния сохранности. Поверх основания тульи большинства шлемов первого типа имеется обжимной обод (погр. 235 Рождественского V, погр. 30 Суворовского, погр. 9 Первомайского м-ков), согнутый из одной длинной железной (или, как в погр. 30 Суворовского м-ка — медной) полосы или склёпанный из нескольких коротких пластин. Наносники в виде узкой металлической пластины (приклёпанные к обжимному ободу, либо являющиеся его частью) присутствуют на шлемах из погр. 235 Рождественского V м-ка, погр. 30 Суворовского м-а, погр. 88 Худяковского м-ка. У шлема из погр. 235 Рождественского V м-ка сохранились также нащечники (прикреплённые к ободу шарнирными петлями). Элементы бармицы (или назатыльника) можно видеть в затылочной части шлема из погр. 30 Суворовского м-ка. Это большая Н 25 Насколько можно судить из личного архива П.Н. Старостина; оригинал шлема в коллекции МАРТ не найден. образная пластина с петлеобразно загнутыми нижними краями, укреплённая на ободе двумя подвижными крючками; по бокам обода имеются еще по 2 пластины на заклёпках, предположительно, от петель для крепления бармицы. Ближайшие аналогии сегментным шлемам с памятников азелинской культуры обнаруживаются в материалах Тураевского (курган VII, погр. 1а) [Генинг, 1976, с. 76] и Тарасовского (погр. 6, 1685, 1784) [Голдина, 2003, с. 6, 622, 670; Голдина, Волков, 2000, с. 98-99] могильников
Генеалогия азелинских сегментных шлемов сложна, но очевидно, что они происходят от смешения западных и юго-восточных форм. Судя по археологическим и иконографическим данным, каркасные шлемы (сегментные по терминологии А.Е. Негина) были довольно широко распространены в пер. пол. I тыс. н.э.; наиболее ранние из них известны в Парфии и Кушане, в Боспорском царстве и у сармат [Негин, 2007, с. 343]. Вероятно, первоначально, на рубеже I-II вв. н.э. (в период наибольших связей между сарматами и Центральной Азией и Ближним Востоком [Безуглов, 2000, с. 178]), образцы парфянских конических шлемов, подобных тем, что изображены на колонне Траяна [Grancsay, 1963, с. 260, рис. 12] или выявлены при раскопках Дура-Европос [James, 2004, с. 104-105] попали к сарматам, затем, с сарматскими подразделениями - в римскую армию, где на протяжении II - III вв. видоизменялись под воздействием римских и провинциально-римских форм [Негин, 2007, с. 348]. Изменения, в данном случае, выразились в укорачивании пропорций -парфянские шлемы имели вытянуто-коническую форму и эта их черта со временем только гипертрофировалась (ср. сасанидские шлемы IV в. н.э. [Grancsay, 1963, с. 254]), появлении наносника и нащечников.
Окончательно данный тип сформировался в последней четверти III -нач. IV в. н.э. и хронологически предшествует шлемам типа Беркасово [Bishop, Coulston, 1989, с. 210-212]. Тогда же время шлемы этого типа попали в Волго-Вятское междуречье; источник и пути их проникновения пока не ясны; во всяком случае в позднесарматских древностях Восточной Европы такие шлемы не известны.
Тип II. Пластинчатые шлемы (3 ед.) (рис. 376). Шлемы второго типа выявлены в Предкамье (погр. 265 Рождественского V могильника (1 ед.) и в бассейне р. Вятки (погр. 36, 94-А Тюм-Тюмского могильника (2 ед.). Данные шлемы набраны из узких, плотно пригнанных друг к другу вертикальных пластин, закреплённых на 2-3 обручах и имеют яйцевидную форму тульи. Ширина пластин шлема из Рождественского V м-ка составляла 1,3 см [Старостин, 2009, с. 27]; близкие размеры (около 2 см, судя по рисунку [Ошибкина, 2010, Табл. 11.4,5]) имели пластины из погр. 36 Тюм-Тюмского м-ка. Прочие параметры шлемов установить не удалось из-за их плохой сохранности. На шлеме из погр. 265 Рождественского V могильника сохранились V-образные пластинчатые - нащечники; на шлеме из погр. 94 Тюм-Тюмского м-ка можно видеть попарно расположенные крючки (возможное назначение - крепление аналогичных нащечникоа и/или бармицы). Ближайшей аналогией этому типу шлемов следует считать шлем из могильника у с. Кишпек, датируемого пер. пол. IV в. М.М. Казанский указывает, что этот шлем подобен изображенному на арке Галерия, датируемой тем же временем, и предлагает считать этот шлем частью амуниции римской кавалерии [Казанский, 1994, с. 243-244]. Для азелинских шлемов этого типа возможны и другие прототипы: наборные пластинчатые шлемы I в. н.э. из м-ков Исаковка I [Лурье, 2012, Рис. 1.2] и Кипчаково26.
Защитное снаряжение (шлемы и кольчуги)
Проушные (6 типов) и втульчатые (4 типа) топоры появляются в комплексах азелинской культуры в III в. н.э. До этого они неизвестны в регионе с ананьинского времени. Обе формы проникают сюда с запада, из ареала рязано-окских могильников, но развиваются в Волго-Вятском междуречье, уже по-своему. По крайней мере, четкой хронологической тенденции к увеличению размеров и росту отгиба лезвия втульчатых топоров мы не наблюдаем. Длиннолезвийные проушные топоры встречены только в самых поздних комплексах.
Защитные средства включают две категории вещей - шлемы (3 типа) и кольчатый доспех. Шлемы, как и мечи, имеют, в основном, «смешанное» происхождение. Возникновение этих форм шлемов мы связываем с сарматской и провинциально-римской культурами при воздействии мощного восточного импульса в оружии и военном деле, который имел место на протяжении II в. н.э. Кольчуги имеют сарматские прототипы.
Хронологически азелинские воинские погребения делятся на три хронологические группы, укладывающиеся в период с конца II до третьей четверти IV вв. н.э. Первая группа (конец II - середина III вв. н.э.) включает часть комплексов Ошкинского и Худяковского могильников. Ко второй группе (вторая пол. III - первая четверть IV вв. н.э.) нами отнесено большинство захоронений с оружием из Азелинского, Суворовского, Мари Луговского I, Рождественского V и Усть-Брыскинского могильников. В третью хронологическую (вторая - третья четверть IV в. н.э.) группу комплексов с оружием входят погребения из Тюм-Тюмского и Первомайского могильников. Датировка основана на синхронизации ременной и обувной гарнитур, фибул с позднесарматскими образцами. Динамика развития азелинского комплекса вооружения отражается в этих трёх хронологических группах и характеризуется возникновением, видоизменением и/или исчезновением различных категорий и типов оружия в погребениях разных групп.
Появление многих разновидностей оружия в конце И-Ш вв. н.э. у азелинского населения (т.е. на самом раннем этапе существования культуры) явилось, своего рода, новацией в военном деле Волго-Камья.
Истоки и генезис азелинских оружейных традиций связаны с сарматским, андреевско-писеральским, пьяноборским и дьяковским населением. Прослеживаются и более ранние истоки: некоторые формы явно наследуют ананьинским и городецким образцам. Говорить о заимствовании (в готовом виде) чьих-то оружейных наборов в случае с азелинской культурой, как и о внедрении групп инокультурных воинов нельзя, поскольку эти комплексы по своему составу синкретичны и не имеют полных совпадений с воинскими наборами каких - либо синхронных культур.
В них могут одновременно присутствовать (и сочетаться) элементы набора лесного охотника (топоры, костяные наконечники стрел) и профессионального воина из barbaricum solum (мечи, шлемы, кольчуги). Даже погребения с наибольшей концентрацией престижного оружия и «всаднических» атрибутов содержат предметы со смешанной функцией (костяные наконечники стрел, в том числе и охотничьи «томары»), втульчатые топоры, ножи) и чисто бытовые предметы (косы-горбуши, рыболовные крючки и т.д.).
Наборы вооружения населения Волго-Вятского междуречья в конце II - IV вв. н.э., на каждом этапе развития культуры, по качественным признакам не уступают наборам синхронных культур. В комплексах порой присутствуют явные анахронизмы, как например типы I и II костяных наконечников стрел, но «запаздывания» каких - либо распространённых в Восточной Европе типов оружия не наблюдается. Наибольшее сходство (в том числе и по характеру «анахронизмов») азелинский комплекс вооружения имеет с набором вооружения территориально ближайшей и генетически родственной мазунинской культуры.
Связь между пьяноборским и азелинским комплексом оружия является не более сильной, чем, скажем, с андреевско-писеральским. Палаши и длинные боевые ножи, столь характерные для пьяноборского вооружения, в материалах азелинской культуры совершенно не представлены (даже в погребениях самых ранних групп). В то же время, ранние азелинские комплексы (Ошкинский могильник) уже содержат признаки сарматских «всаднических» погребений.
Во второй и третьей хронологических группах выделяются комплексы, дифференцированные по качественному составу оружейных наборов: 1) индивиды, в чьих погребениях превалирует престижное оружие (шлемы, кольчуги, мечи); 2) погребения с необходимым набором вооружения (копьё, железные наконечники стрел, проушные топоры); 3) комплексы с предметами, которые наделены смешанными оружейно-бытовыми функциями (костяные наконечники стрел, втульчатые топоры).
Эволюция и преемственность типов оружия прослеживается на каждом хронологическом этапе. Типологическая близость большинства азелинских категорий оружия сарматским, мазунинским, рязано-окским, древнемордовским и Черняховским аналогам, так же, как параллели в поясной, обувной и сбруйной гарнитуре, показывают большую степень интеграции населения Волго-Вятского междуречья во II-IV вв. н.э. в процессы, общие для Восточной Европы, связанные с Великим переселением народов.
