Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Памятники финальной бронзы Нижнего Подонья история открытия, проблемы изучения 13 — 67
1. История открытия памятников финальной бронзы на Нижнем Дону 13 — 19
2. Проблемы изучения поздневаликовых /постсрубных/ памятников на Нижнем Дону 19 — 59
3. Проблемы изучения кобяковской культуры 59 - 67
Глава II. Поздневаликовые памятники 68-151
1. Поселения 69 - 94
2. Погребальные памятники 94—125
3, Вопросы культурной атрибуции поздневаликовых памятников 125-147
4. Соотношение отрадненской и черногоровской культур 147 — 152
Глава III. Кобяковская культура на Нижнем Дону 153 - 195
1. Новые материалы поселений 153 — 171
2. Погребальные памятники 172 - 181
3. Вопросы хронологии нижнедонских памятников кобяковской культуры 181-185
4. Кобяковская культура — ее территория и локальные варианты 185 — 190
5. Взаимоотношения кобяковской и отрадненской культур. 190—195
Заключение 196 - 201
Библиография 202 - 242
Список сокращений 243
Список иллюстраций 244 - 254
Приложение
- Проблемы изучения поздневаликовых /постсрубных/ памятников на Нижнем Дону
- Проблемы изучения кобяковской культуры
- Вопросы культурной атрибуции поздневаликовых памятников
- Вопросы хронологии нижнедонских памятников кобяковской культуры
Введение к работе
Представленное исследование посвящено периоду финальной бронзы, завершающему длительную историю бронзового века южнорусских степей. Это канун эпохи раннего железа, которая не просто приносит с собой утверждение более прогрессивной технологии металлообработки, но и утверждает совершенно новые хозяйственно-бытовой, социальный и политический уклады в степном поясе Евразии. Предпосылки и причины всем этим изменениям своими корнями уходят в финальный период эпохи бронзы.
Актуальность исследования. Эпоха поздней бронзы и сменившая ее эпоха железа кардинально отличаются друг от друга. Археологические материалы демонстрируют не только отличия в погребальном обряде, типах вещей, но и заметное изменение набора артефактов. Меняются и условия жизни, быт, хозяйство населения степи. Главное содержание этих перемен — переход от в целом оседлых форм ведения скотоводческого хозяйства к кочевой. Переход этот осуществляется в самом конце эпохи поздней бронзы - в финальную бронзу. Именно общества и культуры этого времени несут черты обеих эпох. От эпохи поздней бронзы остаются признаки оседлого быта - наличие поселений, численность которых все же сокращается, находки орудий земледелия и бронзолитейного производства. В предшествующую эпоху своими корнями уходят архитектура строений и типология керамической посуды, формы орудий труда (ножей, серпов, кельтов) и т.д. Вместе с тем, уменьшение количества поселений и погребений, особенно в Доно-Донецкой и Поволжской степи, упрощение технологии домостроительства, изменение состава стада в пользу овцы и лошади, возрастание подвижности скотоводческого хозяйства являются проявлением тех тенденций, которые в полной мере находят свое развитие в начале раннего железного века. Аналогичные тенденции проявляются и в материальной культуре — ослабевает унификация погребального обряда, все чаще на финальнобронзовых памятниках находят наконечники стрел, костяные детали конской упряжи, оселки, бронзовые разнотипные бляшки, и т. д.
Вектор указанных процессов на всей территории восточноевропейской степи очевиден, однако, протекание их в различных областях имело свои особенности. Одна из них заключается в различном культурном наполнении отдельных территорий. Выделение и интерпретация памятников конца эпохи поздней бронзы осуществлялось наиболее успешно для степных территорий Поднепровья и Северо-Западного Причерноморья. Здесь выявлены и хорошо изучены многочисленные погребения и поселения яркой и самобытной бело-зерской культуры (далее - БК) (Отрощенко, 1985; 1986; Ванчугов, 1990), со своеобразным погребальным обрядом, домостроительством, керамической посудой и металлом. За восточными границами этой культуры синхронные ей памятники немногочисленны. В низовьях Дона выделена кобяковская культура (Шарафутдинова Э., 1980) (далее - КК). В Поволжье поселения этого времени были объединены Н.М. Маловым в особую хвалынскую культуру (Малов,1987-а; 1987-6). К концу 80-х годов был накоплен огромный археологический материал, полученный в результате работ новостроечных экспедиций. Значительно пополнились и археологические источники, датируемые ХП-Х вв. до н.э. Однако для степей Восточной Украины, Дона и Волги стала очевидной диспропорция между бытовыми и погребальными памятниками. Последние были представлены единичными датируемыми комплексами. Неестественность этой диспропорции становилась еще более отчетливой при сравнении с БК, памятники которой представлены как поселениями, так и сравнительно многочисленными погребениями, зачастую насыщенными ярким, хорошо датируемым инвентарем. Итак, в некоторых регионах проблемы не только культурной идентификации финаль-нобронзовых памятников, но и выделения таковых далеки от своего решения. Иными словами, степная полоса наполнена памятниками этого периода крайне неравномерно, а выделенные культуры не охватывают ее полностью.
Одним из ключевых регионов в изучении проблем финальной бронзы степного юга Восточной Европы является бассейн нижнего течения р. Дон, которому и посвящено настоящее исследование. Территория Подонья всегда была перспективна в археологическом отношении. Благоприятные климатические условия, разнообразие и богатство естественных ресурсов привлекали людей во все времена. Динамика и интенсивность этнокультурных процессов во многом обусловлена расположением этой культурно-исторической области на стыке обширных природно-географических зон и крупных историко-географических территорий - лесостепного Подонья, Поволжья, Северного Кавказа и Днепро-Донецкого региона, что «определило ее роль как проводника многочисленных взаимовлияний» (Кияшко, 1994. С. 9). Не является исключением и завершающий период эпохи поздней бронзы.
Расширение источниковой базы создает предпосылки для проведения обобщающего исследования, важность которого очевидна, поскольку ранее подобных попыток не предпринималось.
Цель и задачи исследования. Основной целью работы является комплексная характеристика периода финальной бронзы бассейна Нижнего Дона, определение его места в системе древностей степной зоны Восточной Европы. Достижение поставленной цели возможно при реализации следующих задач: обобщение результатов исследований прошлых лет и их оценка; введение в научный оборот новых источников, уточнение хронологической атрибуции памятников с целью пополнения свода источников; культурная атрибуция памятников финальной бронзы Нижнего Дона; разработка периодизации и хронологии памятников и культур; определение направления культурных связей и взаимодействий; оценка хозяйственно-бытового уклада.
Особенности решения этих задач заключаются в том, что памятники финальной бронзы на рассматриваемой территории оставлены двумя разнородными группами. Во-первых, это хорошо известная кобяковская культура (Шара-футдинова Э, 1971; 1980). Наблюдения и выводы, опубликованные Э.С. Шара-футдиновой, актуальны и до настоящего времени. Вместе с тем, значительное пополнение источниковой базы позволяет дополнить и откорректировать харак- теристику этой культуры. Анализируя кобяковские материалы, внося коррективы и дополнения по таким проблемам как погребальный обряд, керамика, домостроительство, хронология, хозяйство и т.д., автор уделяет основное внимание тем вопросам, которые могут быть уточнены в связи с появившимися новыми материалами или научными разработками. Значительную часть территории занимают поздневаликовые1 памятники, оставленные наследниками срубной культурно-исторической общности2 (СКИО). Деление объекта исследования на различные по культурной принадлежности группы и памятники определило структуру настоящего исследования. В связи с этим внекомплексные находки и клад бронзовых вещей (Ильюков, 1999), культурную атрибуцию которых установить невозможно, оставлены за его рамками.
Методология и методика. Методологической основой исследования является принцип историзма, предполагающий рассмотрение явления в возникновении и развитии, с учетом динамики исторического процесса. Методика исследования включает в себя традиционные для археологии способы анализа источников. При изучении керамики, погребального обряда и инвентаря, приемов домостроительства применялись традиционные археологические методы сравнительной типологии и статистики при использовании картографических методов. Датировка типов вещей и отдельных экземпляров и базирующиеся на них хронологические построения основываются, главным образом, на поиске аналогий в датированных памятниках и комплексах различных культур. Учтены результаты палеоантропологических и археозоологических определений.
Термин «поздневаликовые» используется здесь для памятников и культур финальной бронзы, входящих в состав восточного блока общности культур валиковой керамики (Черных, 1983; Горбов, 1995, 1996) и относящихся к позднему этапу ее развития. Использование этого термина для отдельных археологических памятников или их групп целесообразно в тех случаях, когда их культурная принадлежность неясна. 2 Следует учитывать, что кобяковская культура также может быть включена в общность поздневаликовых культур и памятников и отнесена к западному ее блоку. Вместе с тем, термин «поздневаликовые» применительно к рассматриваемому региону мы используем только для обозначения тех памятников, культурная принадлежность которых пока не определена и которые связаны происхождением с местной культурой раннего этапа блока общности культур валиковой керамики (далее ОКВК).
Географические рамки исследования охватывают часть бассейна реки Дон в его нижнем течении, которое начинается приблизительно от г. Калач в излучине Дона (Самохин, 1958. С. 28-29), где и проходит восточная граница региона. Западный рубеж определяется устьем Дона. Сюда же мы присоединяем формально отдельный от него район Восточного Приазовья, включающий бассейны рек Кагальник и Миус, впадающих в Таганрогский залив. Этот район исторически связан с нижнедонским регионом, будучи по существу его западным рубежом. Фактически восточная часть Таганрогского залива является продол-жением исторического русла Дона . Северная граница проходит по Северскому Донцу, до впадения в него р. Калитвы, т.е. по границе степи и лесостепи (Миль-ков, Гвоздецкий, 1976. С. 241. Карта на с. 208). На юго-востоке граница проходит по возвышенности Ергени, западный склон которой относится к Донскому бассейну. На юге в рассматриваемую область включаются бассейны рек Сала, Егорлыка, Западного Маныча. Юго-западная граница региона совпадает с водоразделом Маньиа и рек, впадающих в Азовское море - Ей, Бейсуга и Челбаса (Самохин, 1958. Рис. 2; Дон, 1998. С. 170). Таким образом, регион занимает большую часть Ростовской и часть Волгоградской областей, западное пограни-чье Республики Калмыкия и северо-западные районы Ставропольского края4.
Природные условия во многом определяют характер хозяйства и жизнедеятельности первобытных обществ. Соответственно, различные природные и природно-климатические зоны детерминируют различные типы хозяйства и, следовательно, социального устройства, что находит отражение и в облике материальной культуры. Эта зависимость достаточно отчетливо проявляется в эпоху поздней бронзы. Так, основные ареалы (т.н. зоны абсолютного преобладания) покровско-мосоловской срубной культуры (ПМСК) и бережновско-маевской срубной культуры (БМСК), выделенных В.В. Огрощенко в рамках 3 К рубежу II и I тысячелетий до н.э. фиксируется резкое понижение уровня Черного моря до отметки 13-15 м ниже современной (Бруяко, Карпов, 1992. С. 87-89. Табл. на с. 88). Регрес сия Черного моря повлекла за собой понижение уровня Азовского до 5 м, и русло Дона про ходило по дну современного Таганрогского залива (Копылов, Рылов, 2006. С. 90-93. Рис. 3) 4 До водораздела pp. Егорлык и Калаус срубной культурно-исторической общности (СКИО), тяготеют, соответственно, к районам лесостепи и зоне степей-полупустынь (Отрощенко, 1994. С. 150-153; 2003. С. 76-77, 80. Рис.1). В другом случае отделение степных комплексов пред-скифского времени от внестепных позволило О.Р. Дубовской найти новый подход к изучению культурной составляющей предскифских древностей (Дубов-ская, 1989; 1993; 1994; 1997 и др.).
Итак, регион, в котором расположены исследуемые памятники, это степная часть Донского бассейна. Речная сеть правобережья здесь сформирована реками Чир, Цимла, Кагальник, Керчик, Тузлов, Северский Донец и их притоками, на левобережье - реками Аксай Есауловский, Аксай Куромоярский, Сал и Западный Маныч, а также множеством небольших речек и водоточных балок, непосредственно впадающих в Дон и его протоки. Крупнейшие реки, впадающие Таганрогский залив - Миус и Кагальник.
Бассейн нижнего Дона отличает вариабельность природно-климатических условий, почв и растительности. Почвенный покров на большей части региона -черноземный. На правобережье Дона преобладают обыкновенные и южные черноземы, лишь в Приазовье, низовьях Дона и Маныча - североприазовские черноземы. На Левобережье, особенно в его западной части, преобладают предкав-казские черноземы (Гозулов, 1956. С.31-32; Котельников, 1963, С. 168-171; Захаров, 1928. С. 33. Табл. VI). В поймах и долинах рек обычны черноземы лугового типа. Почвенный покров восточной и значительной части юго-восточной части региона - темно-каштановые и каштановые почвы (Гозулов, 1956. С. 31-32; Волгоградская область».., 1970. С. 30-33). В степях Подонья выделяются все три подзоны, характерные для степного пояса: разнотравные, злаковые и полынно-злаковые (Пармузин, Карпов, 1994, С. 326). Разнотравные (разнотравно-дерновиннозлаковые) степи характерны для востока и юго-востока Донецкого кряжа, долины Нижнего Дона и в юго-западной периферии региона, примыкающего к Кубанской степи. Здесь до распашки степей господствовали дерно-винные злаки, главным образом ковыли, нередко типчак. Помимо злаков харак- терно участие разнообразного степного разнотравья. В балках встречались бай-рачные леса. Такие степи чаще всего приурочены к обыкновенным или приазовским черноземам. Злаковые степи (дерновиннозлаковые или типчаково-ковыльные) степи к востоку и юго-востоку сменяют разнотравные. Они проходят по восточным и южным районам Ростовской области, занимая сальско-манычское междуречье и долину Западного Маныча. В растительности преобладают разновидности ковылей, типчак, резко уменьшается разнотравье. Леса здесь не встречаются, сравнительно редки по балкам кустарники и полукустарники. Почвы - южные и предкавказские черноземы. Полынно-дерновинноз-лаковые (пустынные) степи занимают верховья Сала. В травостое здесь преобладают ксерофильные узколистные злаки и полукустарники — полынь и романтик. Чаще всего такие степи формируются на каштановых солонцеватых почвах (Природные условия..., 1986. С. 260).
Завершая характеристику природных условий донских степей, отметим, что они в целом благоприятны для земледельческого и скотоводческого хозяйства. Вместе с тем, практиковать земледелие в качестве основной сельскохозяйственной отрасли здесь можно, только имея достаточно развитую технологию, первым условием которой было наличие плуга с железным наконечником. Масштабное растениеводство при мотыжной обработке земли было возможно лишь в поймах. Гидрометеорологические условия в донских степях в сравнении, например, с Поднепровьем, менее благоприятны для земледелия5. Видовой состав диких животных, среди которых доминировали птицы и грызуны, не позволял в древности содержать за счет охоты большое количество людей. Вместе с тем, рыболовство могло оказаться основным источником питания общин, проживавших в низовьях Дона и Маныча.
Хронологические рамки исследования замыкаются на периоде финальной бронзы. Материалы памятников и культур этого периода восточноевропейской степи синхронизируются с белозерской культурой, дата которой устанав- 5 Консультация к. б. н. А.В. Борисова. ливается в рамках ХП-Х вв. до н.э.
Источниковедческой основой исследования являются археологические материалы 29 кобяковских и 40 поздневаликовых погребений, 4 кобяковских и 6 поздневаликовых поселений. Раскопки Хапровского и Мокрочалтырского поселений, кобяковского некрополя и 6 поздневаликовых погребений осуществлялись при активном участии автора. Кроме того, автор руководил раскопками на поселении Смела IV и курганном могильнике Целинский Ш. В работе в качестве иллюстративного и опорного материала использованы памятники других регионов. Это материалы белозерской, кобанской, чернолесской, хвалынской, алек-сеево-саргаринской культур, поздневаликовых памятников степного Предкавказья, Нижнего Поволжья, Украины.
В ходе работы изучались коллекции и архивные материалы, хранящиеся в фондах Ростовского областного музея краеведения, Азовского историко-ар-хеологического и палеонтологического музея-заповедника, Таганрогского историко-литературного и архитектурного музея-заповедника, Волгодонского краеведческого музея, Аксайского военно-исторического музея, учебного музея РГПУ, Ставропольского краеведческого музея, музея ГУЛ «Наследие», Краснодарского историко-археологического музея-заповедника, Энгельского краеведческого музея, архивах и хранилищах Института археологии РАН, археологической лаборатории РГУ, Археологического научно-исследовательского бюро, ГУЛ «Донское наследие», РРОО «Донское археологическое общество», Дирекции охраны памятников истории и культуры Саратовской области. Значительную часть информации, использованной в данном исследовании, я получил от А.В. Борисова, B.C. Бочкарева, В.Н. Горбова, И.И. Дремова, О.Р. Дубовской, М.А. Изотовой, Л.С. Ильюкова, А.А. Калмьпсова, М.Т. Кашубы, А.В. Кияшко, А.Н. Коваленко, П.А. и В.А. Ларенков, Р.А. Литвиненко, Р.А. Мимохода, В.В. Отрощенко, И.Н. Парусимова, Р.В. Прокофьева, А.Д. Пряхина, В.В. Рогудеева, Э.С. Шарафутдиновой, А.Н. Усачука, А.В. Цыбрия.
Научная новизна исследования обусловлена тем, что ранее не предпри- нималось попыток создания сводных работ по археологии финальной бронзы региона. Впервые обобщены и систематизированы все известные материалы, предложена их культурно-хронологическая интерпретация. Рассмотрены региональный и межрегиональный аспекты соотношения и взаимодействия культур и их носителей. В научный оборот вводятся новые источники. В работе показано своеобразие финальной бронзы региона, обусловленное этнокультурной неоднородностью его населения. Сравнительный анализ, разработка проблем хронологии и периодизации позволили определить место материалов Нижнего Дона в системе финальнобронзовых древностей юга Восточной Европы.
Практическая ценность работы. Результаты исследования могут быть использованы при подготовке обобщающих работ, написании монографий и статей по первобытной истории, создании сводов археологических памятников и археологических карт; учтены при разработке охранных мероприятий на объектах культурного наследия, включены в соответствующие спецкурсы и пособия для студентов исторических факультетов. Целесообразно их привлечение при осуществлении экспозиционно-музейной и лекционно-пропагандистской деятельности, организации научно-популяризаторских мероприятий.
Апробация результатов исследования. Основные положения настоящей работы обсуждались в рамках работы научных конференций («Актуальные проблемы охраны и исследований археологических памятников в Центральном Донбассе /1988/, «Эпоха бронзы и ранний железный век в истории древних племен южнорусских степей» /1997/, VII Донская /1998/, «Взаимодействие и развитие древних культур южного пограничья Европы и Азии» /2000/, «Срубная культурно-историческая общность в системе древностей эпохи бронзы Евразийской степи и лесостепи» /2000/, «Степи Евразии в древности и средневековье» /2002/, чтениях, посвященных 100-летию деятельности В.А. Городцова в ГИМе /2004/, Ш /2000/ и VI /2003/ Донских археологических чтениях), II Нижневолжской конференции /2007/, а также нашли отражение в 20 публикациях, в том числе в статье, вышедшей в издании, реферируемом ВАК Министерства образо- вания и науки РФ.
Структура работы подчинена целям и задачам исследования. Она состоит из введения, трех глав, заключения и приложений: свода сравнительных и статистических таблиц, списка поздневаликовых погребений, иллюстраций. Глава I посвящена истории изучения финальнобронзовых памятников региона, глава П - поздневаликовым памятникам, глава Ш - кобяковской культуре.
Проблемы изучения поздневаликовых /постсрубных/ памятников на Нижнем Дону
Предваряя обзор проблем изучения валиковых памятников финальной бронзы Нижнего Дона, отметим два момента. 1. Разработка поздневаликовой тематики применительно к Нижнему Дону находится на начальном этапе. Ограничение историографического очерка лишь региональными рамками создало бы обманчивое впечатление, что предлагаемое исследование начинается почти с «чистого листа». Однако, памятники и культуры финальной бронзы, поздневаликовые степные памятники на территории Восточной Европы, составной частью которых являются и нижнедонские, исследуются уже давно. Поэтому историография того или иного вопроса чаще всего не может быть в должной мере представлена, если исходить только из исследований и разработок, связанных исключительно с нижнедонским материалом. Необходимо расширить географический диапазон историографического обзора, включив в него освещение и анализ проблематики, пусть и не связанной напрямую с исследуемым регионом, но значимой для решения поставленных в исследовании задач. 2. Автор, с одной стороны, расширяет культурно-географический диапазон историографического раздела данного исследования, но с другой стороны, не стремится к освещению всего спектра проблем, связанных с поздневалико-выми памятниками. Это и невозможно в исследовании такого рода. Внимание здесь уделяется узловым, ключевым для настоящего исследования проблемам: хронологической интерпретации /выделению/ отдельных поселений и погребений и поиску критериев такого выделения, вопросам хронологии финальноброн-зовых памятников, культурной атрибуции и, в определенной степени, хозяйственной организации.
Появление понятия заключительного периода в рамках эпохи поздней бронзы связано с работами О.А. Кривцовой-Граковой и отражено, главным образом, в ее монографии «Степное Поволжье и Причерноморье в эпоху поздней бронзы». Исследовательница, связав почти все памятники эпохи поздней бронзы со срубной культурой, объединила позднейшие из них в Поволжье и в бассейне Дона во второй, хвалынский, этап (Кривцова-Гракова, 1955. С. 38-48). Характерными признаками хвалынской керамики, отличающими ее от срубной, по О.А. Кривцовой-Граковой являются увеличение количества посуды с «заостренными» венчиками, распространение профилированных форм (горшков), появление узкогорлых сосудов и сосудов на поддонах, широкое распространение орнаментации налепным валиком (Кривцова-Гракова, 1955. С. 38-45). Погребальные памятники хвальшского этапа выделить не удалось. Причем, по мнению автора монографии, это невозможно принципиально, поскольку в это время «установился прочный обычай вводить в погребальный обряд лишь ту посуду, которая сохраняет старые формы, освященные веками существования культуры» (Кривцова-Гракова, 1955. С. 48). На Нижнем Дону к этой группе относится только поселение у хутора Ляпичева. Исследовательница отмечает, что керамический комплекс поселения сочетает в себе архаичные черты первого периода и прогрессивные второго. Причем последние — профилированные формы сосудов, валиковая орнаментация - являются определяющими для установления перио-дизационной позиции памятника. Все нижнедонские срубные погребения, обнаруженные, главным образом, в низовьях Маныча, относятся ко второму периоду срубной культуры на том основании, что только в это время здесь появляется срубное население (Кривцова-Гракова, 1955. С. 94-99). Срубные памятники Северного Причерноморья О.А. Кривцова-Гракова также относит ко второму периоду и дает сравнительно дробную их периодизацию. Это стало возможным, поскольку памятники поздней бронзы были исследованы гораздо лучше в По-днепровье и Побужье, нежели в Поволжье и Подонье. Предложенная периодизация северо-причерноморских памятников стала основой выделения в будущем не только различных этапов, но и культур поздней бронзы. Ранний этап — белозерский (Кривцова-Гракова, 1955. С. 117-122) - был назван по поселению на Белозерском лимане, исследованном самой О.А. Кривцовой-Граковой (Кривцова-Гракова, 1949). Кроме того, несколько близких ему памятников было известно к тому времени в Поднепровье. Для этого этапа, по мнению исследовательницы, свойственно сочетание наземных и углубленных жилищ, появление новых хвалынских форм профилированной керамики и орнаментации ее на-лепным валиком, зачастую несомкнутым, с направленными в противоположные стороны концами. Особенностями днепровской посуды белозерского времени являются отсутствие посуды с поддоном, более тщательные формовка, обработка поверхности и обжиг керамики.
Проблемы изучения кобяковской культуры
Открытие, а затем и раскопки в первой половине XX века Кобяковского и, в меньшей степени, Нижнегниловского и Хапровского городищ, поставили перед исследователями проблему культурной интерпретации и датировки слоев эпохи бронзы. А.А. Миллер, выделивший два слоя - Кобяково I и Кобяково П, отнес их, в основном, к эпохе поздней бронзы, указав вместе с тем, на их связь с катакомбной и майкопской культурами (Миллер, 1926. С. 125-142; 1929. С.69-79). В.А. Городцов атрибутировал эти памятники как киммерийские (Городцов, 1940. С. 3-4). В своей монографии О.А. Кривцова-Гракова, проанализировав материалы поселений Кобяково и Нижнегниловское, отнесла их к кобяковскому варианту позднейшей срубной культуры (Кривцова-Гракова, 1955. С. 99-106, 109). Отмеченная ею близость этих памятников с некоторыми крымскими поселениями8 позволила ей «причислить культуру Кобякова городища к киммерийской культуре Крыма...» (Кривцова-Гракова, 1955. С. 160). Близкую позицию отстаивал A.M. Лесков, объединивший кобяковские памятники с белозерскими (т.е., по его мгнению, срубными в основе), которые он относил к киммерийцам (Лесков, 1975. С. 58-61). Исследователь указывал на сходство белозерских и ко-бяковских форм и орнаментации кухонной и морфологии столовой посуды. Не отрицая прикубанские истоки кобяковских памятников, он указывал на то, что формирование ее связано с местными (прикубанскими) срубными племенами.
И О.А. Кривцова-Гракова, и А.М. Лесков относили кобяковские памятники к той эпохе, которую сейчас мы называем финальной бронзой. Существовали в то время и другие взгляды на хронологию КК. Т.Н. Книпович, исходя из находок на Елизаветовском городище фрагментов посуды кобяковского облика, считала, что Кобяково доживает до раннескифского времени (Книпович, 1934. С. 107-108). А.А. Иессен, основываясь на находке в слое Кобяково ионийского черепка, полагал, что верхняя граница культуры бронзового века Кобяково П уходит в V в. до н.э. (Иессен, 1947. С. 78).
Накопление материала в результате раскопок кобяковских поселений в 50-60-е годы, позволило выйти на новый уровень их осмысления и изучения. Итог многолетних исследований был подведен в работах Э. С. Шарафутдиновой. Еще в 60-е годы — начале 70-х годов выходит ряд публикаций, посвященных различным категориям находок, а также отдельным аспектам кобяковской проблематики (Шарафутдинова Э., 1963; 1965; 1971-а). В диссертационном исследовании речь идет уже не о памятниках кобяковского типа (Шарафутдинова Э., 1971-6), а о КК, представленной на тот момент четырьмя поселениями. В 1973 году выходит обобщающая статья, а в 1980 году - монография, где подводится итог исследований и достаточно полно публикуется и анализируется весь имеющийся к этому времени материал КК (Шарафутдинова Э., 1973-6; 1980).
В тот момент кобяковская культура была представлена четырьмя поселениями, расположенными на высоком правом берегу низовьев Дона и его рукавов. Поселения расположены на возвышениях между оврагами и характеризуются исследовательницей как естественно укрепленные. Вопрос об оборонительных сооружениях с напольной стороны остался открытым. Э.С. Шарафутдинова пришла к выводу, что материал их двух слоев - песчаного и золистого, прослеженных в основном на Кобяково и Нижнегниловском, не отражает культурно-хронологических различий, как это полагал А. А. Миллер.
Много внимания было уделено постройкам кобяковской культуры (Шарафутдинова Э., 1980. С. 13-44). Всего исследованы остатки 18 построек. Из них три наземные (на Кобяковском поселении), остальные — углубленные. Это позволило Э.С. Шарафутдиновой в качестве одной из особенностей кобяковской культуры назвать сосуществование землянок и наземных жилищ. Землянки прямоугольные с закругленными углами, размерами 50-100 м2. Стены котлованов углубленных жилищ облицованы камнем, причем в большинстве случаев в основании устанавливались на ребро крупные плиты, а поверх их находилась однорядная постелистая кладка из небольших камней. Две землянки Кобяков-ского поселения реконструируются как двухкамерные. Помещения выделены на основании разной глубины полов (перепад 0,3-0,4 м) и делятся на кухонные и жилые. Поскольку вдоль границы помещений выявлены столбовые ямки, предполагается, что между ними были деревянные перегородки. В жилище 2 Кобяково прослежен вход в виде пандуса, а на Нижнегниловском входы сооружены в виде обложенных камнем тамбуров. В ряде жилых комплексов обнаружено несколько горизонтов полов, с которыми связаны хозяйственные ямы и очаги, в том числе и культовые. Следует отметить, что большинство построек либо плохой сохранности, либо раскопаны не полностью. Отмечается наличие на Кобяково и Нижнегниловском нескольких разновременных, зачастую перекрывающих друг друга жилищ, образующих несколько строительных горизонтов (Ша рафутдинова Э., 1980 С. 69-70). Вместе с тем, материалов этих горизонтов недостаточно для выделения хронологических этапов существования культуры.
Э.С. Шарафутдинова установила, что кобяковская материальная культура, особенно керамический комплекс, достаточно своеобразны и уникальны для нашего региона. Она выделила шесть типов посуды, из которых первые два -горшки и плошки — относятся к категории кухонной посуды, а кувшины/кубки, чаши, черпаки и миски включены в категорию столовой посуды. Среди кубков и кувшинов выделено пять вариантов, причем в последний включены экземпляры с раздутым туловом, которые ранее А.А. Миллер рассматривал в качестве отдельного типа «бомбовидных» сосудов (Миллер, 1926. С. 132-133). Тарные сосуды не были выделены в отдельную категорию. Исследовательница указывает, что «Керамический комплекс исследуемых поселений ... не столько эклектичен, сколько очень своеобразен и по существу един» (Шарафутдинова Э., 1973-6. С.20). С другой стороны, кухонная керамика находит себе аналогии в Причерноморье и Поволжье, а некоторые разновидности столовой (некоторые варианты кубков и кувшинов, черпаки) - в белозерских или северокавказских материалах. Пышная орнаментация кобяковских кувшинов и кубков своеобразна, но аналогии некоторым мотивам исследовательница находит на северокавказской посуде финальной бронзы и позднейшего предскифского периода. Там же усматриваются и истоки веревочного орнамента. Для кобяковских поселений характерны также своеобразные каменные рыболовные грузила с двумя перетяжками.
Вопросы культурной атрибуции поздневаликовых памятников
В первой главе настоящего исследования были обозначены варианты культурной интерпретации поздневаликовых памятников нижнедонского бассейна как срубных или белозерских. Здесь мы рассмотрим, оперируя всей совокупностью поздневаликового материала, степень сходства и отличия позднева-ликовых памятников с БМСК и БК. Данные по составу погребального инвентаря поздневаликовых/постсрубных, бережновско-маевских и белозерских погребе-ний сведены в сравнительную таблицу 8 .
Ниже анализируются только те параметры, которые содержат в себе информацию, необходимую для решения намеченных задач.
«Срубная» гипотеза. Сравнивая поздневаликовые памятники с предшествующими им позднесрубными (БМСК), проанализируем материалы поселений и погребений отдельно.
Уже говорилось, что поселений этого времени не очень много, и изучены они достаточно неравномерно. Лучше всего на постсрубном пространстве они исследованы и проанализированы в Восточной Украине, особенно в Приазовье и в Донбассе, где бытовые комплексы этого времени выделены В.Н. Горбовым в V горизонт позднесрубных поселений (см. выше). При их характеристике особое внимание было уделено обоснованию преемственности с предшествующими срубными. Результаты исследований В.Н. Горбова были описаны выше (см. 2 Главы 1), поэтому ограничимся лишь перечислением вытекающих из них отличий. 1. В керамическом наборе по сравнению с предьідущими периодами резко уменьшается количество банок, и исчезают острореберные сосуды, т.е. те виды, которые характеризуют собственно срубный керамический комплекс. 2. Абсолютно доминируют различные формы профилированных горшков. 3. Существенно эволюционирует орнаментация посуды: широко распространяются несомкнутые валики со свисающими концами, валики смещаются на плечики.
Особенностью валиков этого периода является орнаментация валика «косыми крестами», «косой сеткой» и ломаной линией (Горбов, 1994. С. 71; 1995. С. 63; Кабанова, 1996. С. 44-46). 4. Уменьшаются глубина и, особенно на позднем этапе, размеры котлованов построек. 5. Облицовка стен по постелистой схеме становится едва ли не единственно используемой. 6. Усложняется планировка строений - появляются блокирующиеся системы жилищ (Горбов, 1997. СЛ56-158; 2000. С. 55,58). 7. Расширяется ассортимент и увеличивается количество костяных орудий, прослеживается специализация косторезного производства (Усачук, 1994. С. 65-66; Горбов, 1994. С. 72). Если сравнивать V и, особенно,V-6 горизонт с более ранними П или Ш горизонтами, то отличия весьма существенны. Однако, большая часть новаций появляется уже на IV горизонте, что подчеркивает момент преемственности поздних и более ранних периодов. Иными словами, ситуация сходна с известной по позднехвальшским памятникам, генетически связанными со срубными через ранний, срубно-хвалынский, этап (Малое, 1987-а; 1987-6. С. 159-160).
На Нижнем Дону из-за малочисленности хорошо изученных бытовых памятников эти отличия не столь наглядны, как на донецко-приазовских и поволжских поселениях. Тем не менее, многие из перечисленных выше тенденций фиксируются и здесь. При сравнении поселенческой керамики Подонья ХП-Х вв. до н. э. с посудой таких срубных памятников как 5-й слой Ливенцовского поселения (Братченко, 1969, С. 220- 224. Рис.9-12), Отрадное П (Ильюков, Флеров, 1980. С. 55-60. Рис. 1,2), жилища 3 Ляпичева хутора (Грязное, 1953; Кривцова-Гракова, 1955. С. 95, 98. Рис. 21,22; Горбов, 2001. С. 148-149. Рис.7-9), Пробуждение (Ильюков, 1998. С. 39-40), жилищ 1, 4 и 7 Мокрочалтырского поселения (Ларенок В., 2000. С.26-28), нижнего срубного слоя Раздорского поселения (Ро-гудеев, 1988. С. 42-44), большей части комплексов и слоя поселения Вареновка Ш (Потапов, 2002-6. С. 70-78, 81-90. Рис. 1-3, 4,12-20, 5,1-3, 5,15-28, 6, 7), отчетливо видны существенные различия между ними. Вместе с тем, позднейшие типы керамики появляются на позднесрубных поселениях: верхний слой Раздор ского (Рогудеев, 1988. С. 42-44), Приморская стоянка (Мамонтов, 1975), жилища 1 и 2 Ляпичева хутора (Горбов, 2001. С. 149. Рис. 10-16) жилище 2,3 и 5 Мокрого Чалтыря, жилище 3 поселения Вареновка Ш (Потапов, 2000-6. С. 79-81. Рис. 4,3-11). Проанализированные в первом параграфе поздневаликовые поселения во многом демонстрирует те же отличия от срубных, что и в Восточной Украине. Это относится не только к изменению типологического набора посуды, но и ее орнаментации. Немногочисленные жилища обнаруживают те же тенденции к уменьшению площади и глубины котлованов.
Материалы поздневаликовых поселений как на территории Восточной Украины и Поволжья, так и на Нижнем Дону свидетельствует о том, что, несмотря на значительную его трансформацию, их генетическая связь с более ранними, срубными, памятниками, несомненна. Причем черты сходства более отчетливо прослеживаются в материале срубных поселений непосредственно предшествующего периода и гораздо слабее выражены на более ранних этапах. То есть нарастание изменений идет постепенно. Особенно наглядно эту эволюцию в области домостроительства демонстрируют материалы Мокрочалтырско-го поселения, где раскопаны остатки семи построек, относящихся к разным этапам существования поселка, со П по V горизонты (по В.Н. Горбову) (Ларенок В. 2000). Традиции домостроительства здесь изменяются постепенно, отчетливо прослеживается их преемственность.
Вопросы хронологии нижнедонских памятников кобяковской культуры
Существование в Нижнем Подонье КК было относительно длительным. Об этом свидетельствует наличие на Кобяково и Нижнегниловском нескольких разновременных, зачастую перекрывающих друг друга жилищ, образующих несколько строительных горизонтов (Шарафутдинова Э., 1980 С. 69-70). Различные горизонты прослеживаются и в материалах последних раскопок на Нижнегниловском и Хапровском поселениях. Материалов этих горизонтов недостаточно для выделения хронологических этапов существования КК, обладающих определенным своеобразием материальной культуры и универсальными признаками, отличающими их друг от друга. Более того, невозможно синхронизировать строительные горизонты разных поселений.
Определенные затруднения в связи с этим возникают и при определений нижнего хронологического рубежа. В комплексах раннего строительного горизонта практически нет датирующих вещей. Хронологически значимые предметы, изготовленные из кости или бронзы, либо относятся к числу позднейших в пределах финальной бронзы, либо сравнительно широко датируются. Это бронзовые двулезвийные ножи с параллельными лезвиями, кельты типа К-70/72 по Е.Н. Черныху, наконечник копья с прорезным пером, датируемые в целом ХП-Х вв. до н. э. Обломок серпа иа Кобяково (Шарафутдинова Э., 1980 С. 62. Табл.ХХХШДО), принадлежит либо II (дуговидно-коленчатому), либо Ш (коленчатому) типу серпов прикубанского очага металлургии и металлообработки (Пелих, 2002. С. 105; Пелих, 2003. С. 12-13). Изделия ПОММ делятся по хронологическим группам. Так, B.C. Бочкарев выделяет «ахметовскую», XV-ХШ вв. до н. э., и «бекешевскую», XII-X вв. до н. э., группы (Бочкарев, 1996). А.Л. Пелих выделяет три группы: «ахметовскую» XV-XIV вв. до н. э., «удобненскую» ХШ-середина XI до н. э. и «бекешевскую» ХП - середина IX вв. до н. э. (Пелих, 2003. С. 17-18). Важно то, что серпы указанных выше типов в обеих схемах сквозные - появляются на ранних этапах и доживают до позднейшего. Таким образом, присоединяясь к выводу Э.С. Шарафутдиновой о синхронности кобя-ковских памятников позднему этапу БК, отмечу, что нельзя исключать возможность удревнения их нижней границы & рамках финальной бронзы.
Несколько информативнее в хронологическом отношении материал позднейших горизонтов кобяковских поселений. На поселении Кобяково к нему относятся землянка 6 и наземное жилище 1, на Нижнегниловском - землянки 1 и 2 (Шарафутдинова Э., 1980 С. 13, 37. Рис. 4.). Вместе с тем, материал из этих жилищ почти не дает узких дат. К финалу существования Хапровского поселения на основании стратиграфических наблюдений относится жилище 1, давшее интересные в хронологическом отношении находки.
Немногие погребения, содержащие датирующий материал, либо в целом могут быть отнесены целиком к финальной бронзе, либо датированы позднебе-лозереким временем. К последним относятся погребения из кургана 1 на станции Хапры и погребение Кобяково-156 (2000). Пластинчатое кольцо из погребения Хапры-19 с намеченным сужением-перехватом вряд ли может служить основанием для сужения даты в пределах ХП-Х вв. до н.э. Из этого же погребения происходит стеклянная рифленая бусина, аналогии которой известны в поздне белозерском могильнике Кочковатое (Ванчугов, 1990. С. 99. Рис. 35,23). Погребение 156 (2000) из Кобяковского некрополя содержит набор хорошо датированных вещей. Однако большая часть их - бусы, височные кольца, пронизи и браслеты - датируются сравнительно широко: либо в целом финалом поздней бронзы, либо финалом поздней бронзы - началом раннего железного века. Датирующей находкой здесь выступает бляшка-пуговица с пуансонным орнаментом по краю. Ближайшая аналогия ей происходит из клада культуры Гава в северо-восточной Венгрии (Kemenczei, 1984. Р. 84. Taff. CXCVII, 11). Этот комплекс относится к кладам горизонта Хайдубёсёрмень43, датируемого периодом НаВь т. е. X в. до н.э. (Kemenczei, 1984, Р. 85, 94), что позволяет синхронизировать с горизонтом Хайдубёсёрмень комплекс из некрополя Кобякова городища.
Вопрос о времени исчезновения КК остается достаточно сложным. Выше (Гл. I, 3), уже рассматривались точки зрения на эту проблему. Большинство их сходятся в одном - кобяковская культура доживает до раннего железного века и некоторое время сосуществует с черногоровской. Были проанализированы предметы, происходящие из кобяковских поселений, свидетельствующие, по мнению авторов, в пользу поздней датировки. Обратимся вновь к этим вещам.
Достаточно близкие аналогии каменному лопастному топору из Нижне-гниловского. Каменные молоты и топоры-молоты, близкие кобяковским (Шара-футдинова Э., 1980 С. 58-59,69. Табл. XXXV,2,8,10) действительно распространены в предскифское время в степи, особенно, на Северо-Западном и Центральном Кавказе (Дударев, 1999. С. С112-115; Эрлих. 2007. С. 106-109). Однако, несомненно, эти типы каменных изделий местного, северо-кавказского происхождения (Эрлих. 2007. С. 107-108, 109), и логично предположить появление близких прототипов в предшествующую финальнобронзовую эпоху. Это подтверждается находкой фрагмента топора-молота в финальнобронзовом слое поселения Красногвардейское П (Шарафутдинова Э., 1989. С. 50. Рис. 5,9).
